Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дарю тебе сердце

ModernLib.Net / Райан Нэн / Дарю тебе сердце - Чтение (стр. 5)
Автор: Райан Нэн
Жанр:

 

 


      – Золотко, вы сегодня такая красивая!
      Кэтлин, почувствовав прикосновение ласковых рук няньки, вдруг расплакалась.
      – Ох, Ханна, как же я могу выйти замуж за Хантера? Я его не люблю, я люблю Доусона, только его одного!
      – Ну-ну, мисс Кэтлин, не плачьте. Я знаю, что вы любите мистера Доусона, но он же уехал, а у вас будет ребеночек, значит, вам нужен муж. Жаль, что так получилось, золотко, но доктор Хантер – хороший человек, я знаю, он позаботится о моем ягненочке.
      Ханна припудрила лицо своей любимицы.
      – Ты права, Ханна. Я выйду замуж и когда-нибудь забуду Доусона. Как ты думаешь, у меня получится?
      – Конечно, дорогая. Со временем вы научитесь любить доктора Хантера. Девушки часто выходят замуж за джентльменов, которых не любят, а потом прекрасно живут.
      В церкви заиграл орган, и в дверь негромко постучали.
      – Ну вот, детка, это, должно быть, мистер Борегар. Улыбнитесь, пусть никто не узнает, что мой ягненочек плакал.
      – Кэтлин, ты прекрасна! – воскликнул сияющий Луи, входя в комнату. – Хантер – просто счастливчик. – Отец подошел к дочери и поцеловал в щеку. – Девочка моя, я тебя очень люблю и желаю тебе счастья. Ты ведь это знаешь, правда?
      – Да, папа, знаю. Нам пора?
      – Да, дорогая.
      Кэтлин оперлась на руку отца, и они вышли из комнаты, оказавшись в самом начале церковного прохода.
      Когда за ними закрылась дверь, Ханна заплакала.
      – Бедная моя маленькая Кэтлин, это я во всем виновата, надо было все рассказать. Боже, прости меня, грешную.
 
      Кэтлин Дайана Борегар в старинном атласном платье медленно шла по проходу церкви Святой Марии. Она была бледна и казалась хрупким цветком. Под белой вуалью рассыпались по плечам вьющиеся светлые волосы, лицо оставалось спокойным и безмятежным. Если большие голубые глаза и блестели от слез чуть сильнее, чем следовало, то никто не придал этому значения: Кэтлин – невинная семнадцатилетняя девушка, сегодня день ее свадьбы, вполне естественно, что столь торжественное событие глубоко на нее подействовало.
      Стоя у алтаря со своим дядей Рембертом, Хантер Александер смотрел, как к нему приближается невеста, и его сердце переполняла гордость.
      Кэтлин посмотрела на Хантера и вдруг почувствовала в его лице какую-то внутреннюю силу, вселившую в нее уверенность, что все будет хорошо. Она улыбнулась и в эту минуту поклялась себе, что станет ему хорошей женой и никогда не даст понять, что любит другого.
 
      Вскоре после того, как они вошли в каюту, Хантер поцеловал жену в щеку и с улыбкой сказал:
      – Дорогая, я на несколько минут тебя оставлю – спущусь в корабельный ресторан.
      – Хорошо.
      Кэтлин проводила мужа глазами. Они находились на борту парохода «Принцесса», направляясь в свадебное путешествие в Новый Орлеан. Хантер очень хотел отвезти молодую жену в этот замечательный город. Правда, Кэтлин не раз там бывала, но самого города практически не видела, так как считалось, что ей еще рано осматривать Новый Орлеан. Кэтлин было безразлично, куда ехать, но Хантеру она об этом, конечно, не сказала, и он заказал билеты на пароход и на неделю забронировал номер в отеле «Сент-Чарльз».
      Дверь захлопнулась, и Кэтлин подошла к иллюминатору. Ей вспомнилась ночь на пароходе Доусона.
      «Господи, я не могу через это пройти. Хантер хороший человек, но я его не люблю», – в панике подумала она.
      Кэтлин со вздохом отвернулась от иллюминатора и взялась за воротник дорожного костюма. На кровати лежала наготове белая кружевная ночная рубашка. Глядя на нее, Кэтлин невольно поежилась. Двигаясь как сомнамбула, она медленно разделась, надела через голову ночную рубашку, сунула ноги в атласные шлепанцы и застегнула атласный пеньюар на три крошечные пуговки.
      Присев перед небольшим туалетным столиком, Кэтлин стала расчесывать волосы, когда в дверь негромко постучали. Вздрогнув, она отложила гребень и попыталась улыбнуться.
      – Входи, Хантер.
      Хантер вошел и замер на месте, любуясь красотой Кэтлин. Ей хотелось закричать, чтобы он не стоял как истукан, а просто схватил ее и поскорее покончил со всем этим.
      – Дорогая, ты так прекрасна! Как же я тебя люблю! – прошептал он, целуя жену.
      – Я тоже тебя люблю.
      Кэтлин обняла мужа за шею, а он продолжал покрывать ее лицо нежными поцелуями, шепча слова любви. Наконец он взялся за пуговки пеньюара и довольно быстро с ними управился. Кэтлин опустила руки, Хантер спустил пеньюар с ее плеч и бросил его на кровать. Он посмотрел на ее тело, едва прикрытое полупрозрачной кружевной рубашкой, и Кэтлин заметила, как в его карих глазах вспыхнул огонь желания. Хантер привлек ее к себе и снова стал целовать – на этот раз по-другому, более страстно, более требовательно.
      – Любимая, – прошептал он, касаясь губами ее уха, – я знаю, ты устала и волнуешься. Я готов подождать.
      – Нет! – Кэтлин крепче обняла его за шею и закрыла глаза. – Не надо ничего ждать.
      – Спасибо, любимая. – Его губы опустились ниже, и он стал покрывать обжигающими поцелуями нежную кожу ее шеи.
      – Любимая, – прошептал Хантер. Кэтлин снова открыла глаза и встретилась с ним взглядом. – Ты сделала меня счастливейшим из смертных.
      Он властно накрыл ее рот своим, заставил раскрыть губы и начал умело ласкать ее рот языком. Никогда еще Хантер не целовал ее так. Нежный, понимающий, любящий, он терпеливо возбуждал Кэтлин, прежде чем овладеть ею. Лежа в его объятиях, Кэтлин покорно отдавала мужу всю себя, и он овладел ею со всей нежностью, на какую был способен. Но ее сердце по-прежнему принадлежало другому, смуглому темноволосому мужчине – как и ребенок, который рос в ее чреве.
 
      Хантер мирно спал, лежа на спине. Кэтлин повернулась на бок и посмотрела на мужа. Красивое лицо, такое спокойное во сне, густые светлые волосы, руки, мускулистые, но не чрезмерно. Хантер Александер – красивый мужчина, почему же она не может его любить?
      Кэтлин стала смотреть в потолок. Ее захлестнули воспоминания о другой каюте, другой ночи, другом мужчине. Темные глаза, горячие чувственные губы, сильные руки, обнимающие ее так крепко, что становится трудно дышать, мускулистое смуглое тело… Она отдала ему всю любовь, и ни для кого другого не осталось ни крупицы. У Кэтлин защипало в глазах.
      За окном уже светало, когда Кэтлин Борегар Александер задремала.
 
      За неделю, что Кэтлин и Хантер провели в Новом Орлеане, она узнала о муже много нового. Хантер гордился молодой женой и с энтузиазмом показывал ей достопримечательности своего любимого города. После обеда он повел ее в прославленный Орлеанский театр, потом в модный игорный дом. Кэтлин впервые в жизни играла в рулетку. Когда она поставила деньги на номер «семнадцать» и маленький белый шарик закатился в гнездо с таким же номером, восторгу ее не было предела. Собрав фишки, она улыбнулась Хантеру:
      – Оказывается, это ужасно интересно.
      Хантер крепче обнял жену за талию.
      – Да – когда выигрываешь.
      Кэтлин выигрывала раз за разом, и он наблюдал за ней влюбленным взглядом. Когда они вернулись в номер, Хантер заказал ужин для своей проголодавшейся жены. При виде изысканных кушаний, поданных на золотом подносе, Кэтлин радовалась как дитя. Она выпила шампанское – тоже впервые в жизни. После двух бокалов ей стало совсем весело, и на этот раз, когда они занимались любовью, Кэтлин держалась более раскованно. Хантер мысленно взял себе на заметку, что надо будет заказывать шампанское в номер каждый вечер. Никогда еще он не был так счастлив.
      Неделя прошла в погоне за всевозможными удовольствиями и развлечениями. Днем они обычно устраивали экскурсии, и Хантер указывал Кэтлин на местные достопримечательности: церковь Святого Патрика, собор Святого Людовика со знаменитым шпилем из дерева и железа, пресвитерианскую церковь, чей шпиль поражал головокружительной высотой. Он показал Кэтлин другие отели, однако ни один не мог сравниться по роскоши с «Сент-Чарльзом», где они остановились.
      В один из дней Хантер повез жену на скачки. Здешний ипподром был объектом паломничества любителей верховой езды со всех Соединенных Штатов. Кэтлин похвасталась, что ее кузен состоит членом жокейского клуба, и им тут же предоставили лучшие места.
      Хантер повез жену по городу в кабриолете, по дороге обращая ее внимание на архитектуру в испанском, французском и американском стиле. Многие из домов украшали узорчатые решетки из кованого железа. Кэтлин они очень понравились, она даже предложила, что, когда у них будет свой дом в Натчезе, они украсят балконы такими же. Хантер охотно согласился.
      Они побывали в таверне «Бордо» на озере Пончартрейн. Кэтлин оценила труды повара по достоинству и выпила так много бордо, что Хантеру пришлось нести ее на руках.
      – Хорошо бы наш медовый месяц длился вечно, – прошептал он, лежа в широкой кровати в последнюю ночь перед отъездом.
      – Мне бы тоже этого хотелось. – Кэтлин постаралась, чтобы ее голос звучал искренне. – Но ведь у тебя есть работа.
      – Конечно, дорогая, ты права. Но давай хотя бы сегодня забудем обо всем. Я люблю тебя, ты сделала меня самым счастливым человеком на свете.
      – Я тоже счастлива, – ответила Кэтлин, позволяя ему обнять себя.
      – О, любимая, – прошептал он, покрывая поцелуями ее шею и грудь, – с каждым разом я хочу тебя все сильнее.
      Хантер стал нежно ласкать ее тело, и шампанское снова помогло Кэтлин заниматься любовью с мужчиной, который был ее мужем, но которого она не любила.

Глава 11

      В Лондоне шел дождь. Как только Доусон Блейкли вышел из кеба, ему навстречу поспешил лакей и раскрыл большой черный зонт.
      – Добро пожаловать в «Клариджис», мистер Блейкли, надеюсь, вам у нас понравится. Я провожу вас в ваш номер.
      Апартаменты пришлись Доусону по вкусу.
      – Желаете, чтобы я распаковал вещи, сэр? – вежливо поинтересовался коридорный.
      – Позже, пока просто поставьте все на пол. Впрочем, кое-что вы можете для меня сделать. Велите подать в номер бутылку бурбона, а еще лучше две.
      – Будет сделано, сэр.
      Сняв кашемировый плащ, Доусон швырнул его на стул, затем подошел к окну. День был серый, моросил холодный зимний дождик. Доусон вздохнул и расстегнул белую шелковую рубашку.
      Принесли виски.
      Доусон налил себе полный стакан янтарного напитка, залпом осушил его, поморщился и поставил на стол. Медленно разделся и пошел к кровати, взяв с собой бутылку. Устроившись между мягких подушек, налил себе еще одну порцию и стал пить – на этот раз медленнее.
      – Вот так я проведу остаток зимы, – пробурчал себе под нос Доусон и приступил к осуществлению своего намерения – напиться до беспамятства.
      Когда наступили сумерки, Доусон Блейкли уже крепко спал. Проснулся он с головной болью и отвратительным вкусом во рту, поморщившись, встал с постели и подошел к окну. Так продолжалось две недели. Еду Доусон заказывал в номер и ни разу не выходил из него даже в ресторан, пребывая то в пьяном забытьи, то в состоянии полутрезвости.
      В дверь постучали. Доусон набросил халат и крикнул:
      – Войдите!
      – Доброе утро, сэр. – Официант вкатил в номер тележку с завтраком и протянул Доусону пачку писем. – Ваша корреспонденция, сэр.
      Доусон быстро перебрал письма и, не найдя ничего достойного внимания, побросал на стол, даже не распечатав. Среди конвертов обнаружился завернутый в коричневую бумагу номер газеты «Натчез курьер».
      Сев за стол и налив себе кофе, Доусон стал просматривать газету. Его внимание привлекло объявление, набранное жирным шрифтом на третьей странице:
      «Кэтлин Дайана Борегар, дочь Луи и Абигайль Борегар из Натчеза, и доктор Хантер Александер из Виксберга сочетались браком в церкви Святой Марии. Прекрасную невесту в старинном белом атласном платье сопровождали…»
      Он отложил газету и несколько минут сидел совершенно неподвижно, потрясенный новостью. Затем его губы изогнулись в кривой усмешке. «Каким же я был дураком, вообразил, что она меня любит. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как я уехал, а она уже вышла замуж. Вот уж действительно, с глаз долой – из сердца вон».
      – Ах, Кэтлин, – пробормотал он вслух, – я-то беспокоился, как ты там, а ты уже успела полюбить другого. Я провожу ночи за бутылкой, стараясь напиться до беспамятства, а ты тем временем уже с другим мужчиной. Оказывается, Луи знает тебя лучше, чем я. Ну что ж, дорогая, спасибо, что освободила меня. Посмотрим, смогу ли я забыть тебя так же быстро.
 
      Вечером совершенно трезвый Доусон вошел в обеденный зал отеля. Его проводили к одному из наиболее удобно расположенных столиков неподалеку от входа. Отсюда он мог видеть всех и его самого было видно – именно то, что ему требовалось в этот дождливый субботний вечер.
      Заказав говядину и бутылку вина, Доусон откинулся на спинку стула и стал неторопливо оглядывать зал. Его взгляд остановился на миниатюрной блондинке. Она сидела за столиком с родителями и в то самое мгновение, когда он посмотрел на нее, подняла глаза и улыбнулась. На вид ей можно было дать лет восемнадцать-девятнадцать, и Доусон поспешно отвел взгляд. Хватит с него милых молоденьких девушек. Недалеко от него заканчивала обед красивая темноволосая женщина. Поднеся к губам бокал с вином, она встретилась взглядом с Доусоном. Низкий вырез черного атласного вечернего платья щедро выставлял напоказ молочно-белую шею и часть груди, на маленьких руках и на шее сверкали бриллианты. Доусон кивнул женщине. «Превосходно, именно то, что мне нужно, – подумал он. – Ничего общего с Кэтлин Борегар».
      Ел Доусон неторопливо, наслаждаясь каждым кусочком. Насытившись, он бросил на стол салфетку и встал. Брюнетка тоже встала. Он подал ей руку, и они вышли из зала вместе, так же под руку прошли через вестибюль. Доусон велел привратнику вызвать для них наемный экипаж.
      Выждав паузу, женщина сказала:
      – У меня нет с собой накидки.
      – Она вам не понадобится, – с улыбкой ответил Доусон, помогая ей сесть в карету. Он приказал кучеру отвезти их к Крокфорду. – Надеюсь, вы любите играть? Я Доусон Блейкли, американец. В Лондоне я уже две недели и, как теперь понимаю, потратил это время впустую, потому что не знал вас.
      – Да, мистер Блейкли, я люблю играть. Меня зовут Виктория Гастингс, я приехала из Шотландии. Обожаю янки.
      Доусон рассмеялся и привлек Викторию к себе.
      У Крокфорда они играли в рулетку и пили шампанское. Если выпадал ее номер, Виктория взвизгивала от восторга, радостно сгребая к себе яркие фишки. Наконец Доусон склонился к ней и прошептал:
      – Уже поздно.
      На обратном пути Виктория охотно подставила ему губы для поцелуя. Когда экипаж остановился перед отелем, она безо всякого жеманства последовала за Доусоном в его апартаменты.
      Доусон заказал еще шампанского, сам наполнил два бокала и подошел к женщине. Едва пригубив, оба поставили бокалы на столик. Доусон привлек Викторию к себе и с радостью обнаружил, что она испытывает такое же нетерпение, как и он. Через несколько минут они уже лежали в постели.
      – О Доусон! – выдохнула женщина, запуская пальцы в его густые черные волосы.
      – Да, да, Виктория, – пробормотал Доусон.
      Но когда она потребовала снять камею – брошь Кэтлин, из которой он приказал сделать медальон и всегда носил на шее, – желание, горевшее в его взгляде, вдруг погасло. Он молча отстранился и лег на спину.
      – В чем дело, Доусон? Что случилось?
      – Ничего не случилось, – холодно ответил он, – просто уже поздно. Одевайся, я тебя провожу.
      – Но… но… я думала, что мы…
      На следующий день они снова встретились в обеденном зале, но он смотрел мимо нее. Виктория так и не поняла, что случилось.
      Два дня спустя, когда Доусон покупал в вестибюле сигары, у стойки регистрировалась высокая рыжеволосая дама в бежевом кашемировом дорожном костюме. Определить ее возраст было трудно, она хорошо сохранилась, и ей с равным успехом можно было дать и тридцать, и пятьдесят. Впрочем, Доусона не интересовало, сколько ей лет. Его потянуло к женщине с первого взгляда, да и она, посмотрев на него, улыбнулась.
      Доусон знал, что вечером она будет искать его в ресторане, и нарочно не стал спускаться. Пообедав, он сидел в кресле и курил сигару. В дверь постучали, и лакей протянул ему серебряный поднос, на котором лежал сложенный вдвое листок. Взяв записку, Доусон прочел:
      «Я не видела вас за обедом. Поскольку в этом отеле нет бара, надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной в моем номере сегодня вечером».
      И подпись: «Баронесса Ле Пойфер, номер 603».
      Доусон улыбнулся, неторопливо вышел в коридор и направился к номеру баронессы. У двери его встретила горничная.
      – Входите, мистер Блейкли, – сказала она, поклонившись.
      Доусон вошел. Из другой комнаты величаво выплыла баронесса в длинном пеньюаре из бежевого атласа.
      – Как мило, что вы пришли, мистер Блейкли. Присаживайтесь и расскажите мне о себе.
      – Прошу вас, называйте меня Доусоном. Я американец, приехал в Лондон на зиму, и, похоже, поездка окажется куда более приятной, чем я рассчитывал. А вы?
      – Я рада, что вы американец. Правду сказать, я тоже. Семь лет назад познакомилась в Нью-Йорке с бароном Ле Пойфером и вышла за него замуж. После свадьбы мы переехали в Париж. Этой весной барон умер, а я осталась в Париже, но временами ужасно тоскую по родине. Вы как будто привезли с собой частичку Америки. Ну, теперь, когда мы познакомились, чем займемся?
      – Я с радостью отвезу вас куда вы пожелаете, баронесса.
      – Дорогой, зовите меня Сьюзен. Честно говоря, я бы предпочла провести уютный вечерок, не выходя из этого номера.
      – Не могу придумать ничего лучше.
      Сьюзен провела Доусона в просторную спальню и закрыла за собой дверь, после чего выразительно посмотрела на него:
      – Скажите, я не слишком напористая?
      – По-моему, вы очаровательны, – с улыбкой заверил он.
      Баронесса выскользнула из атласного пеньюара и направилась к кровати. Лежа на атласных простынях, она выглядела очень соблазнительно. Доусон присел на край кровати и, наклонившись к баронессе, взял в руки камею.
      – Я никогда не снимаю этот медальон.
      Баронесса улыбнулась:
      – Ну что ж, дорогой, должно же на вас остаться хоть что-нибудь.
 
      Прошло две недели. Как-то раз, проснувшись в десять часов и увидев, что баронесса, сидя в кровати, пьет утреннюю чашку кофе, Доусон проворчал:
      – Меня уже тошнит от этого чертова дождя.
      – Вот это да! – Сьюзен надула губки. – Я-то думала, что мы неплохо проводим время вместе.
      – О, дорогая, я ничего такого не имел в виду. Мы и вправду отлично провели время, просто я больше не могу обходиться без солнца.
      Сьюзен погладила курчавые волосы у него на груди.
      – Тебе пора возвращаться в Америку?
      – Нет, я могу туда вообще не возвращаться.
      – В таком случае предлагаю вот что. У меня есть небольшая вилла в Монте-Карло, почему бы нам не поехать туда?
 
      Небольшая вилла оказалась особняком из тридцати двух комнат, из ее окон открывался захватывающий вид. Доусон день за днем грелся на солнышке, отчего его смуглая кожа стала еще темнее, Сьюзен натирала его ароматным маслом и время от времени предлагала выпить экзотический прохладительный напиток. Баронесса с каждым днем все больше влюблялась в своего молодого любовника, он же меньше всего думал о любви. Он был доволен жизнью, как ему и не мечталось, не думал о завтрашнем дне и ни к чему иному не стремился.
 
      Доусон перевернулся на спину, подставив солнцу живот. Рядом в серебряном ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского. Разомлев от тепла и вина, Доусон пребывал в состоянии приятной расслабленности. Светлокожая Сьюзен не могла и помыслить о том, чтобы растянуться рядом с ним на солнышке, – она бы обгорела в считанные минуты.
      – Милый, может, войдешь ненадолго в дом? – Она улыбнулась, стоя над ним в белом атласном пеньюаре.
      – Зачем? – притворно удивился он. – Мне и здесь хорошо.
      – Ты же знаешь, что сегодня вечером мы идем в гости.
      – Но сейчас только три часа, куда спешить?
      Баронесса опустилась рядом с ним на колени.
      – Мне бы хотелось провести с тобой некоторое время до того, как мы уйдем.
      Лениво приоткрыв глаза, Доусон улыбнулся.
      – Интересно, что у тебя на уме? – прошептал он.
      – Да ну тебя!
      – Я пошутил, дорогая. Ты хоть представляешь, как ты хороша при солнечном свете? – Он поцеловал ее в губы.
      Когда спустя два часа они проснулись, баронесса с ужасом обнаружила, что страшно обгорела на солнце.
      – Ой, ты только посмотри на меня!
      Подхватив Сьюзен на руки, Доусон отнес ее на кровать и уложил на белые атласные простыни. Ее красная кожа на белом фоне рассмешила его.
      – Доусон Блейкли, это не смешно! – завизжала баронесса.
      – Прости, дорогая, я не хотел тебя обидеть, просто ты сейчас похожа на огромного вареного омара.
      – Я рада, что тебе весело, – фыркнула она, – но как же быть с приемом?
      – Забудь о нем: ты так обгорела, что не сможешь ничего на себя надеть.
      – Но прием устраивается в нашу честь! Тебе придется пойти без меня.
      – Как прикажете, мадам!

Глава 12

      Когда мистер и миссис Хантер Александер возвращались в Натчез, Луи и Абигайль радостно встречали молодоженов на ступенях Сан-Суси.
      – Дорогая! – Луи обнял дочь.
      – Ах, папа, я так рада вернуться домой!
      Наблюдая сцену встречи, Хантер испытал легкий укол ревности и втайне жалел, что они не могут прямо сейчас поселиться отдельно. Отныне ему придется делить Кэтлин с ее родителями.
      Луи выпустил из объятий дочь и подошел поздороваться с зятем.
      – Входите, сын мой. Как там Новый Орлеан?
      – Мы прекрасно провели время, мистер Борегар, просто превосходно.
      За обедом Кэтлин была очень оживленной. После кофе, который подали в библиотеку, она попросила Хантера сыграть на рояле. Когда Луи начал клевать носом, Хантер в глубине души обрадовался.
      Прощаясь с родителями жены, он встал из-за рояля, и как только они ушли, со счастливой улыбкой обратился к Кэтлин:
      – Дорогая, пойдем спать, пора. Позволь, я тебя отнесу.
      Он легко подхватил жену на руки и понес в спальню. Когда Кэтлин в ночной рубашке вышла из гардеробной, Хантер уже лежал на их широкой кровати, по пояс накрывшись простыней. Не успела она опустить голову на подушку, как муж наклонился над ней.
      – Дорогая, – прошептал он.
      – Хантер, прошу тебя… я ужасно устала и хочу спать.
      Хантер улыбнулся:
      – Понимаю, дорогая. Спокойной ночи. Я люблю тебя, Кэтлин Александер.
      – Я тоже тебя люблю, – ответила Кэтлин, поворачиваясь на бок и закрывая глаза.
      Проспав всего несколько часов, Хантер проснулся на рассвете. Кэтлин еще крепко спала. Он склонился над женой и поцеловал ее в губы.
      – Доброе утро, любимая.
      – Доброе утро. Который час?
      – Еще рано.
      – Почему же ты не спишь?
      – Не знаю. Наверное, мне все еще в новинку спать с тобой.
      – Тогда я встаю, – сказала Кэтлин.
      Хантер обнял ее за талию.
      – Дорогая, мы можем пока не вставать с постели. Вчера вечером ты была усталой, а сейчас?
      – Сейчас нет, но…
      – Вот и хорошо, – заключил он, целуя ее. – Забудь обо всем, кроме нас с тобой. Ты такая красивая, я так тебя люблю!
      Кэтлин неохотно сдалась.
 
      Доктор Хантер Александер вернулся к врачебной практике. Находясь в своем кабинете, он мог забыть о Кэтлин, но когда рабочий день приближался к концу, Хантер с нетерпением предвкушал, как вернется к молодой жене. Правда, он предпочел бы, чтобы она ждала его в спальне, но такого никогда не случалось. С тех пор как они вернулись из Нового Орлеана, Хантер редко оставался наедине с женой.
 
      Кэтлин причесывалась за туалетным столиком. Подойдя сзади, Хантер поцеловал жену в макушку.
      – Дорогая, пойдем в постель. Я по тебе соскучился, – прошептал он, склоняясь, чтобы поцеловать в губы.
      – Ах, Хантер, неужели ты только об этом и можешь думать? – воскликнула Кэтлин раздраженно.
      Немного ошеломленный ее резкостью, он отстранился.
      – Нет, не только, но я действительно тебя люблю и хочу.
      – Я сегодня устала и хочу спать.
      – Ну хорошо, будь по-твоему.
      Хантера тревожила холодность, которую Кэтлин демонстрировала с момента возвращения в Сан-Суси. Ему хотелось, чтобы она стала такой же, как во время их поездки в Новый Орлеан. Решено: завтра вечером он предложит Кэтлин выпить шампанского и посмотрит, изменится ли от этого что-нибудь. Засыпая, Хантер улыбался в предвкушении.
 
      Вернувшись с работы на следующий день, Хантер сообщил Кэтлин новость: Бекки Стюарт Джексон благополучно разрешилась от бремени.
      – Это чудесно, но тебе не кажется, что рановато? И кто родился?
      – Мальчик, всего шесть фунтов, но вполне здоровый. Бекки чувствует себя нормально.
      Неожиданно Кэтлин обняла Хантера и прошептала:
      – Давай поднимемся в спальню, у меня для тебя есть сюрприз.
      – Правда, дорогая? И что же это?
      – Я скажу тебе в кровати, – с улыбкой пообещала Кэтлин.
      Когда она раздевалась, сердце ее билось, как птица в клетке. Нужно как-то убедить мужа, что она беременна от него и рада этому. Когда она вышла из гардеробной, на столике в ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского. Хантер поднял два бокала.
      – Дорогая, разреши налить тебе шампанского?
      Кэтлин поняла, что именно это ей и нужно.
      – О да, с удовольствием.
      Он вручил жене бокал. Кэтлин поспешно выпила и тут же потянулась за добавкой. Игристое вино сделало свое дело, и к тому времени, когда Хантер обнял жену и прошептал: «Пойдем в постель, дорогая», – она была готова.
      Кэтлин откинулась на подушки. Хантер с улыбкой объявил:
      – У меня для тебя тоже есть сюрприз. Сегодня я получил от ювелира свой заказ. Хочешь взглянуть на браслет?
      – Конечно! Где он?
      Хантер достал из кармана браслет и протянул Кэтлин.
      – Какая красота, спасибо, дорогой!
      – Я рад, что тебе понравилось. А теперь рассказывай, какой сюрприз у тебя.
      – Кажется, у меня будет ребенок, – прошептала Кэтлин.
      Хантер обнял ее.
      – Это чудесно! Может, покажешься завтра дяде Ремберту, чтобы знать наверняка?
      – Нет! – чуть не выкрикнула Кэтлин. – Лучше я покажусь доктору Дженнингсу, он наблюдает меня с того дня, как я появилась на свет.
      Хантер поднес к губам ее руку и поцеловал.
      – Конечно, покажись. Я так счастлив!

Глава 13

      Услышав, что Кэтлин ждет ребенка, ее родители пришли в восторг. По такому случаю устроили праздничный обед, Луи произносил тосты за молодых и говорил о том счастливом дне, когда появится на свет его внук или внучка.
 
      К концу марта беременность Кэтлин стала заметной. Внезапные перепады настроения будущей матери беспокоили всех, особенно молодого мужа. То она выглядела счастливой и напевала, а то вдруг на следующий день у нее начиналась депрессия.
      Как-то вечером Кэтлин не спустилась к обеду. Торопясь к жене, Хантер наспех поел и встал из-за стола. Когда он вошел в спальню, Кэтлин задумчиво стояла у окна и даже не повернулась.
      – Дорогая, как ты себя чувствуешь?
      Кэтлин будто прорвало:
      – Ради Бога, оставь меня в покое! Неужели так трудно понять, что я хочу побыть одна? Почему бы тебе не переселиться в другую комнату. Ты во сне все время меня обнимаешь, я так больше не могу! Ты что, хочешь повредить ребенку? До родов я хочу спать одна.
      Вспышка Кэтлин оказалась для Хантера полной неожиданностью. Некоторое время он молчал, потом вздохнул:
      – Конечно, любимая, я перенесу свои вещи в другую комнату, чтобы не мешать тебе спать. – Он вышел из спальни и тихо притворил за собой дверь.
      Оставшись одна, Кэтлин бросилась на кровать. Она рыдала от тоски по Доусону, отцу ее будущего ребенка. Как же ей хотелось, чтобы он был рядом!
      Хантер занял свободную спальню в конце коридора. Зная, что когда придет время ложиться спать, муж не будет докучать своей нежностью, Кэтлин начала обращаться с ним помягче. Хантер углубился в изучение медицинской литературы, пытаясь найти средство от желтой лихорадки, унесшей жизни его родителей. Ему не хватало общества жены, но он твердил себе, что после рождения ребенка все изменится.
 
      Кэтлин вздохнула, обмахиваясь веером.
      – Ах, мама, я отвратительно себя чувствую.
      – Знаю, дорогая, – со вздохом отозвалась Абигайль. – На моей памяти такого жаркого августа еще не было. Я не понимаю, почему у тебя такой большой живот, срок никак не больше семи месяцев, а выглядишь ты так, будто родишь со дня на день.
      Кэтлин закашлялась, скрывая смущение.
      – Не знаю, может, у меня будет двойня? Пожалуй, я пойду прилягу.
 
      Вечером Абигайль сказала Хантеру:
      – По-моему, вам следует сходить за Кэтлин. Днем она пошла прилечь и, наверное, задремала.
      Хантер поднялся по лестнице и негромко постучал в дверь спальни. Кэтлин откликнулась сразу же:
      – Войдите.
      Увидев, в каком она состоянии, он заволновался.
      – Что с тобой?
      – У меня начались боли и… – не договорив, она схватилась за живот.
      Хантер присел на край кровати.
      – И давно они начались?
      – Еще днем.
      – Приступы повторяются регулярно?
      – Да, да. – Кэтлин закусила губу.
      – Дорогая, это схватки. Я срочно еду за доктором.
      Хантер выбежал из комнаты и наткнулся на Абигайль и Луи.
      – Что случилось? Кэтлин заболела? – хором спросили они.
      – У нее начались схватки.
      – Но ведь еще два месяца! – испуганно воскликнула Абигайль.
      – Прошу вас, миссис Борегар, не волнуйтесь, все будет хорошо.
      Встревоженные родители поднялись в спальню дочери.
      – Дорогая, как ты себя чувствуешь? – спросил отец.
      Кэтлин попыталась улыбнуться.
      – Все в порядке, не волнуйтесь.
 
      Как только родители ушли, она перестала сдерживаться и расплакалась:
      – Ханна, я боюсь! Весь город узнает, что ребенок родился раньше срока!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19