Глава 9

Месяц спустя субботним вечером Трейси в своей спальне накладывала макияж и делала прическу, готовясь пойти в театр вместе с Аланом Сандерсоном. Наведя последний лоск, она отступила и осмотрела себя в зеркале.

Волосы мягкими чувственными волнами падали ей на плечи, макияж делал ее лицо загадочным и притягательным. Платье представляло собой обтягивающий фигуру футляр из сапфирово-голубого шелка, с тонкими, как вермишелинки, плечиками и низким обольстительным вырезом. К платью полагался жакетик с короткими рукавами, а широкий полосатый пояс довершал наряд. Сегодня она привлекательная, как никогда. Но этого ли ей хочется?

Она села на кровать — подарок Энтони — и принялась надевать колготки и босоножки на высоких каблуках. Чего-то ей хотелось, это точно. Если быть уж совсем честной с самой собой, то именно того мужчину, который подарил ей эту кровать. Но его условия она не могла принять.

Они с Энтони Делано были знакомы уже три месяца, но еще никогда не казались так далеки друг от друга. Со времени прошлой ссоры она видела его всего три раза, и всегда по делу. Один раз они вместе обедали.

— Что-нибудь переменилось, Трейси? — спросил он.

Она тогда испытала ужасное искушение кинуться к нему в объятия и отдать все, лишь бы быть с ним, но вместо этого сдержалась, спросив только:

— А у тебя, Энтони?

Тупик. Они все еще находились в безнадежном тупике, и оба понимали это. Трейси часто спрашивала себя, почему отвергает его. Он был самым настоящим сказочным принцем, а она, словно какая-то упрямая Золушка, не только не хотела идти на бал, но даже не была уверена, что прекрасный принц существует. В минуты слабости она признавалась себе, что любит его. И хотела его с такой силой, что ощущала боль, но не была готова покориться ему, пока не имела возможности устроить жизнь по своему собственному сценарию.

Не по этой ли причине она в конце концов согласилась пойти на свидание с Аланом? Если она не может найти то, чего хочет, с Энтони, то, вероятно, пришло время для новых открытий. Алан явно не тот тип, которому нужны с ней долговременные отношения, он подходит для интрижки, которую она хотела.

Но, однако, она никак не могла заглушить внутренний голос, твердящий ей, что она обманывает только саму себя, отчего возникало ощущение неправильности происходящего…

— Тебе понравилась пьеса, Трейси? — спросил Алан Сандерсон, когда они вышли из небольшого театра и поехали по пустынной дороге в северной части района Харрис.

— Да так, ничего себе, — ответила она. — Прекрасно, что они поставили первую пьесу местного драматурга, но меня как-то не тронула история женщины, которая боится утонуть в водяном матрасе.

Алан хмыкнул в темноте рядом с ней.

— Водяные матрасы тебя не пугают, верно, Трейси?

— Просто весь сюжет кажется мне каким-то бессмысленным. И если бедняжка испытывает такие ощущения, то почему бы ей не спать в обычной кровати?

— Да, но весь смысл истории в том, что главному герою пришлось помочь ей избавиться от этого страха. — Он снова хмыкнул, что все больше и больше нервировало Трейси, сидевшую в темноте пикапа. — И я должен сказать, что драматург предложил весьма оригинальный поворот, чтобы бедная женщина стала думать о водяных матрасах как о чем-то доставляющем удовольствие.

— Такой же оригинальный, как первородный грех, — сухо заметила Трейси.

Алан рассмеялся, потом сказал:

— Знаешь, Трейси, водяные матрасы — вещь стоящая. Я как раз сплю на таком. — Он хитро улыбнулся ей, и бегущие тени превратили его улыбку в оскал. — Не хочешь как-нибудь прийти и опробовать его?

— Не умираю от желания понырять, — саркастически ответила Трейси.

— А на какой кровати спишь ты, Трейси?

— А, она прибыла прямо из борделя, — выпалила она, не заботясь о том, что, может быть, шокировала своего спутника. — Ярко-алого цвета. Мне ее подарил друг.

— Я его знаю? — спросил Алан.

— Слушай, Алан, ты знаешь, куда мы направляемся? — Трейси вглядывалась в нависающие над дорогой серые тени деревьев. — Похоже, что мы где-то в лесу дремучем или в какой-то чащобе.

— Ну, я подумал, что хорошо бы поехать длинной дорогой, полюбоваться окрестностями.

— Но, Алан, здесь же кромешная тьма, — возразила она, все больше ощущая беспокойство на этой пустынной дороге. — Разве ты не обещал мне ужин после спектакля?

— Конечно, обещал, я и сам помираю от голода. — И с этими словами он остановил пикап на обочине.

— Алан!

— Добро пожаловать в мою столовую, мисс О'Брайен!

Алан поставил кассету с песнями Рода Стюарта, а потом между сиденьями перелез в заднюю часть пикапа, протянув руку Трейси. Ей ничего не оставалось делать, как последовать его примеру, и вскоре они уже сидели на бархатном покрывале рядом со встроенным холодильником. Единственным освещением была маленькая лампочка на потолке.

— Уютно, правда? — спросил он, подавая Трейси открытую бутылку пива.

— Да, уютно, но на ужин не тянет, — ответила она.

— Не волнуйся. Тут у меня в холодильнике фрукты, сыр, ветчина — все, что пожелаешь. — Он ухмыльнулся и обнял ее одной рукой.

Она с испугом смотрела на него. Алан был красивым мужчиной, с густыми темными волосами и неотразимыми голубыми глазами. Большинство женщин сочли бы его весьма привлекательным. Почему же та часть ее души, которая трепетала от одного только взгляда Энтони, в присутствии Алана не чувствовала ничего, кроме тревоги и недоверия? Он, наверное, прочитал ее мысли.

— А тебе надо побороть какие-нибудь страхи, Трейси? — спросил Алан.

— Они не касаются водяных матрасов, — ответила она, отпивая пиво.

Внезапно хриплый голос Рода Стюарта затянул «Сегодня именно та ночь». Алан улыбнулся и притянул ее поближе.

— Умница. Выпей еще пива, Трейси.

— Я не большая любительница выпить, — ответила она, опуская бутылку.

«И уж конечно, не с тобой», — добавила она про себя. Она не ожидала, что их свидание примет такой оборот. И начинала сердиться, что Алан вовлек ее в такую взрывоопасную ситуацию.

— Ну если ты не из тех девушек, которые любят выпить, — сипло проговорил он, — значит, ты из тех, которые готовы перейти непосредственно к делу. — И с этим заявлением он взял у нее пиво и резко поцеловал ее.

Вначале Трейси была слишком шокирована, чтобы отреагировать. Но вскоре на смену шоку пришли отвращение и негодование, и она стала вырываться, а он пытался просунуть руку в декольте ее платья.

— Нет! — воскликнула она.

— Ну же, детка: Ты же этого хочешь.

— Алан, Бога ради, это наше первое свидание! — Она теперь отбивалась по-настоящему. — Перестань, пожалуйста!

Но он продолжал, пока она не вырвалась. Трейси выругалась, когда одно из плечиков платья лопнуло.

— Посмотри, что ты наделал! — закричала она. — Я заплатила за это платье недельную зарплату!

Она смогла оттолкнуть мужчину и снова перебраться на переднее сиденье. Он последовал за ней с разъяренным лицом.

— Какого черта? Знаешь, я не маньяк.

— Ты сейчас мало чем от него отличаешься. И не теряешь даром времени, верно, Алан?

— А на что ты сегодня рассчитывала?

— Ты хочешь сказать, что любая девушка, которой ты назначил свидание, должна идти с тобой в постель?

— Да.

Она в изумлении покачала головой:

— Ты, вероятно, самый легкомысленный человек из всех, кого я встречала в жизни.

— А ты, детка? Это платье, твой грим, духи… Ты завлекаешь так, что любая русалка тебе в подметки не годится. А потом начинаешь разыгрывать саму невинность. — Он с отвращением выдернул из магнитофона кассету. — Я отвезу тебя домой.

— Не стоит беспокоиться, — возмущенно проговорила она. — Я никуда не поеду в этой передвижной лаборатории разврата. Можешь высадить меня у ближайшего телефона.

К ее досаде, он так и поступил.

Трейси стояла, дрожа, у маленького круглосуточного магазина на улице Кросби-Хаффман-роуд и смотрела, как машина Алана быстро покидает парковку.

— В следующий раз тебе больше повезет! — со злостью выкрикнула она ему вслед.

Потом подошла к зданию, где чувствовала себя в относительной безопасности, и приблизилась к таксофону, остановившись под тусклым фонарем, чтобы отыскать в кошельке мелочь. Налево от нее двое каких-то мужчин в грузовичке пили пиво и обменивались комментариями, уставившись на нее. Проклятье, как это нервирует, а у нее даже нет мелочи, чтобы позвонить! Теперь Трейси понимала, как глупо было давать волю эмоциям. Там, в пикапе, она почувствовала себя оскорбленной. Все, о чем она тогда думала, — это как вырваться от Алана. Не стоило так злиться на него. Просто… просто он не Энтони.

Уныло вздохнув, она вошла в магазин, чтобы разменять деньги. Но когда продавец узнал, что у нее только двадцатидолларовая бумажка, он настоял на том, чтобы она воспользовалась магазинным телефоном, а не платным.

Уж не везет так не везет — у тети Фейетт никто не отвечал. Трейси едва сдерживала слезы. Она укоряла себя за то, что заставила Алана высадить ее. И вот она сидит неизвестно где, а ее денег не хватит на то, чтобы добраться домой на такси, даже если удастся уговорить выслать машину в эту Богом забытую дыру. Если не считать вызов полиции, то оставался только один выход, что означало наступить на горло собственной гордости…

Двое ковбоев, которых она видела снаружи, теперь вошли в магазин, чтобы купить еще пива. На обоих были джинсы в обтяжку, и пивные животы натягивали ткань их клетчатых рубашек. Оглядывая Трейси, они подошли к кассе с упаковкой «Одинокой звезды».

— Поссорилась со своим дружком, киска? — спросил ее один из них. — Я бы нипочем не выпустил такую милашку из своей машины. А ты, Уэйн? — обратился он к дружку.

— Ни за что на свете, — ответил тот, которого звали Уэй-ном. Он жевал табак, что показалось Трейси отвратительным. — Слушай, киска, а давай мы подбросим тебя до города? — И он подмигнул своему компаньону.

Трейси отвернулась, взяла трубку и набрала номер Энтони. Она услышала, как тот, которого звали Уэйн, брюзгливо сказал своему дружку:

— Похоже, нам придется занимать очередь на прием к этой милашке.

В трубке раздалось несколько гудков, и Трейси уже почти совсем отчаялась, когда его хриплый голос произнес:

— Алло.

Он там! Энтони дома! Голос у него довольно-таки сонный. Трейси чуть не расплакалась.

— Энтони, ты не можешь приехать за мной?

— Трейси, ты где? — Он тотчас проснулся и очень напрягся.

— Я в точности не знаю, — жалобно проговорила она.

— С тобой все в порядке?

— Да, все прекрасно, просто я не уверена… — Она повернулась к продавцу: — Вы не можете объяснить моему другу, как сюда добраться?

Тот кивнул и взял трубку. Последовал пятиминутный разговор между ним и Энтони, и наконец телефон снова оказался в руках Трейси.

— Ты в магазинчике возле озера Хьюстон? — прокричал Энтони, как только услышал ее голос. — В одиннадцать часов вечера в субботу? Какого черта ты там делаешь, Трейси?

— Покупаю коту молоко, — с надеждой проговорила она.

— Трейси!

— Ладно, не надо психовать. У меня было свидание.

Ругательства, посыпавшиеся из трубки, были такими ужасными, что даже продавец испуганно посмотрел на трубку, которую Трейси держала подальше от уха.

— Он распсиховался, — пояснила она клерку. Когда Трейси наконец прижала трубку к уху, Энтони хрипло спросил:

— Что, черт побери, произошло?

— Свидание… закончилось неудачно.

— Этот ублюдок все еще там?

— Нет, но тут два ковбоя…

Раздались новые проклятия, а потом яростные слова:

— Я вызываю полицию.

— Нет, Энтони, я уверена, что нахожусь в безопасности здесь, в магазине. Просто приезжай, ладно?

— Уже выхожу. Но если ты хоть на дюйм сдвинешься с места, я могу прибегнуть к насилию.

— Да, Энтони. — Трейси вздохнула и повесила трубку. — Он очень вспыльчивый, — пояснила она улыбающемуся продавцу.

Потом пошла в дамскую комнату поправить макияж и прическу. Все, что можно было сделать с платьем, — это связать концы плечика узелком. Она знала, что Энтони не обманешь, и вся ее бравада быстро испарялась.

Через полчаса напряженного ожидания, когда она увиде.-ла, что Энтони входит в магазин, и увидела при ярком свете окаменевшие черты его лица, у нее чуть не подкосились колени. Волосы у него были взлохмачены, в глазах застыло беспокойство, а темные джинсы и наполовину расстегнутая черная рубашка придавали ему устрашающий вид. Он быстро подошел к ней и крепко взял за руку.

— Пошли.

Не решаясь заговорить, она послушно последовала за ним. На ходу он оглядел ее фигуру, платье, прическу. Возле машины он остановился и прижал ее к холодному металлу. Одной рукой распахнул ее жакетик и нащупал узелок на плечике.

— Он что?..

— Ч-что?

Энтони многозначительно поднял бровь, и она поняла — избежать вопроса не удастся.

— Н-нет, — промямлила Трейси.

— Если да, то он покойник, — сказал Энтони таким голосом, что у нее застыла в жилах кровь.

Он помог ей забраться в машину и сел рядом, с шумом захлопнув дверцу. И не произнес ни одного слова, пока они возвращались в город. Трейси чувствовала себя, как никогда, несчастной, она почти хотела, чтобы он кричал на нее, душил, — что угодно, лишь бы не сидел и не молчал с холодной, беспощадной яростью. Она смотрела в окно, чтобы скрыть слезы, расстояние между ними казалось непреодолимым, и в этом она могла обвинять только себя. Трейси не хотела причинять ему такую боль. Как она могла объяснить ему, что каждую минуту, проведенную с Аланом, она чувствовала себя ужасно, просто невыносимо? Это с ним, с Энтони, она хотела быть, это его она любит. Правда любит, поняла она, стараясь не разрыдаться. И боится, что оттолкнула его навсегда.

Когда они въехали в город, он направил машину не к ее дому, а к своему. Автомобиль остановился, его дверь захлопнулась, и Трейси в недоумении смотрела, как Энтони подошел к ее стороне и распахнул дверцу.

— Энтони, что это?

Он по-прежнему ничего не говорил, но взял ее за руку и повел в дом. В полутемном коридоре он резко прижал ее к стене и поцеловал почти свирепо, обнимая так, словно хотел задушить. Она глотнула воздух и в изумлении уставилась на него. Даже в темноте Трейси разглядела слезы на его глазах, когда он хрипло произнес:

— Ты победила, Трейси.

Внезапно пол ушел у нее из-под ног, и Энтони уже нес ее через гостиную в спальню.

— Энтони, я не хотела обидеть тебя, — почти прорыдала она.

Не отвечая, он внес ее в комнату и почти закрыл дверь. Опустил девушку на кровать. А потом поглотил ее. По-другому было не сказать. Трейси пугала та сила и напор, с которыми она столкнулась, но она знала, что по-другому невозможно преодолеть разделяющую их ужасную, мучительную пустоту.

Он быстро снял одежду сначала с нее, потом с себя. Накрыл ее обнаженное тело своим, слегка раздвинув ей ноги и уткнувшись лицом в ее обнаженную грудь. Она остро ощущала все — и легкую шероховатость его щеки, прижимавшейся к ее груди, и особую, жесткую мужественность его тела. Его рот накрыл одну из ее грудей, и Трейси чуть не сошла с ума.

— Энтони… — простонала она.

— Молчи, — прошептал он, приникая к ее губам обжигающим поцелуем.

Тогда она поняла, что он отчаянно, обезумев от страсти и боли, пытается сказать ей что-то своим телом — то, что не может выразить словами. И он говорил это красноречиво. Она не стала сопротивляться, когда он просунул под нее руки, когда его сильные бедра раздвинули ее стройные гладкие ноги. Проникновение оказалось по-мужски безжалостным, оно несло боль, которая чудесным образом исцеляла. Он рвался внутрь ее, пока они не соединились полностью.

— О, Энтони, — простонала она. Он напрягся.

— Я делаю тебе больно.

Она не могла отрицать этого, но сказала ему:

— Мне будет гораздо больнее, если ты уйдешь.

— Милая, — выдохнул он, поцелуями осушая ее слезы. — Обхвати меня ногами, дорогая.

Трейси так и сделала, и он обезумел, сильно притягивая ее к себе и дыша прерывисто, словно страдая.

— Прости меня, родная, но я не могу остановиться.

Она хотела сказать ему, что ей нечего прощать. Она не хотела, чтобы он останавливался. Но ее мысли смешались, когда он стал двигаться исступленно, словно стремясь достичь самой глубины ее существа и оставить там печать своей любви. Его движения становились все сильнее и быстрее, а она ощутила, что делается мягче, тает. Никогда еще Трейси не испытывала ничего прекраснее, ничего интимнее, ничего более освобождающего. Он достиг самого пика и замер внутри ее. Они стали одним целым, и пришел покой.

Позже они сидели на кухне за бокалом вина — Энтони в пижаме, а Трейси в его халате. Она испытывала какое-то смущение, пораженная силой того, что только что произошло между ними. Это было прекрасно, заниматься любовью с Энтони было прекрасно. Теперь она действительно чувствовала себя частью его. Каждый дюйм ее тела помнил о том, как он обладал ею, и она знала, что никогда не будет прежней. И не хотела быть. Она надеялась, что их близость растопила то дикое отчаяние, что завладело его душой.

— Дорогая? — заговорил он, и она подняла глаза, глядя, как он улыбается ей через стол. — Мне нравится, как ты смотришься в моем халате, — сказал он, подмигнув ей. — Только ты слишком далеко. — Когда она не ответила, он хрипло добавил: — Иди сюда.

Поставив бокал, она обошла вокруг стола, и он притянул ее к себе на колени и со стоном поцеловал. Это было божественно, и она постаралась не расплакаться, когда он отодвинулся.

— Ты все еще злишься на меня, Энтони?

— Злюсь? — спросил он с горящими от желания глазами. — Я без ума от страсти, дорогая.

Его рука скользнула в вырез халата, нашла ее грудь, и его губы последовали за ней. Трейси резко вдохнула, когда он прикоснулся языком к ее соску.

— Дорогая, у тебя такая прекрасная грудь, и ты сама так прекрасна, — прошептал он через несколько секунд. — Знаешь, я схожу с ума, если только подумаю, как другой мужчина касается тебя вот здесь — везде.

— Энтони, — выдохнула она, — ты единственный мужчина, который когда-либо касался меня… вот так.

— Я знаю, милая. — Он застонал. — Я только что узнал. И если все окажется по-моему, то я навсегда останусь единственным мужчиной, который будет к тебе прикасаться так.

Его язык по-прежнему подвергал сладкой пытке ее грудь, а рука скользнула ниже, и Трейси слегка напряглась.

— Я был слишком нетерпелив? — мягко спросил он.

— Нет, вовсе нет, — смущенно ответила она.

— Ты, конечно, знаешь, как разбудить во мне зверя, — пробормотал Энтони, еще дальше раздвигая полы ее халата. Его теплые губы двинулись вниз по ее голому животу, и она чуть не задохнулась. Трейси задрожала в его объятиях, продев пальцы в густые волосы мужчины. — Есть только один выход, — прошептал он, обжигая дыханием ее обнаженную плоть.

— Д-да?

— Мы должны снова заняться этим.

— Э-э… снова?

— Снова. На этот раз для тебя, дорогая.

— А прошлый раз было не для меня?

Он издал низкий, волнующий смешок и поднял ее на ноги. Трейси слышала, как у нее пульсирует кровь в венах, когда он вел ее по бархатистому ковру холла. В темной спальне он снял с нее халат, а с себя — пижаму. На этот раз он любил ее более нежно, чудесно возбуждая ртом каждую клеточку ее тела, даже ту ее часть, которую она хотела бы скрыть. Она сходила с ума от желания, когда он решил соединить их тела, но входил в нее так медленно, что она наконец сама рванулась вперед. И услышала его грудной смех.

— Я разбудил тигрицу, — прошептал он.

— Энтони, пожалуйста, просто… просто…

— Что?

— Чудовище!

Он резко вышел и притянул ее сверху.

— Покажи мне, чего ты хочешь, дорогая.

Она покорилась, окружив его лунным сиянием волос. Любовный инстинкт направлял ее движения, а мужчина помогал, обучая ее всему — как двигаться, как прикасаться к нему, как расслабляться. Она плыла от одного ошеломляющего мгновения к другому, пока его желание не стало невыносимым, и он притянул ее, чтобы принести им обоим полное освобождение. И когда этот момент пришел, ощущение оказалось таким сильным и всеохватным, что Трейси совсем потеряла контроль над собой, она схватила подушку и прижала ее к лицу, прикусив губу. Подушка тотчас была выхвачена из ее рук, и губы Энтони жадно прильнули к ее губам.

— Дорогая, я люблю тебя, — дрожащим голосом прошептал он через несколько секунд.

— Я тоже люблю тебя, Энтони, — шепотом ответила она и, посмотрев на него, увидела в его прекрасных темных глазах слезы.

Они долго лежали, обнявшись, но наконец Энтони нарушил их удовлетворенное молчание.

— Как его зовут, Трейси?

— Кого?

— Парня, который сегодня пригласил тебя на свидание.

— Алан Сандерсон.

— Ну да, тот самый мистер Сандерсон, с которым ты обедала. Кажется, я говорил тебе, что не хочу, чтобы ты с ним встречалась. Обещай, что не станешь, Трейси.

Она промолчала, и тогда он навалился на нее и сказал:

— Или пообещай мне, что больше не увидишься с ним, или я буду держать тебя здесь и заниматься с тобой любовью так долго, что ты не сможешь встать с кровати.

Она улыбнулась:

— Хорошо, я обещаю. А ты настырный.

Он усмехнулся.

— А теперь расскажи мне о подушке.

— О подушке?

— Почему ты закрыла лицо подушкой?

— Энтони, ради Бога, ты меня смущаешь ужасно!

Но он был безжалостен:

— Скажи, зачем ты схватила подушку.

— Черт побери, Энтони… ну ладно. Я боялась, что…

— Да?

— Закричу.

Он восхищенно рассмеялся:

— От боли?

— Нет, не от боли, глупый, а…

— В экстазе?

— Ты твердо решил смутить меня, да?

— Нет. Я твердо решил услышать, как ты кричишь.

— Ты шутишь. А как же миссис Фернандес?

— Она далеко, в другом конце дома.

— И она привыкла слышать женские крики, доносящиеся из твоей спальни?

— Я регулирую громкость.

— Извращенец!

— Ну-ну, Трейси, не будь такой обидчивой, — поддразнивал он, прижавшись губами к ее шее. — Похоже, что мне придется немного смягчить тебя.

— Энтони, ты же говорил, что если я пообещаю не встречаться больше с Аланом, то ты…

— Я — что? Знаешь, дорогая, тебя надо запатентовать, а то ты такая восхитительная…

— Слушай, если ты не прекратишь, я действительно не смогу встать с кровати.

— Вообще-то это прекрасная идея. Кроме того, — остальные подушки полетели на пол, — я очень хочу услышать, как ты кричишь.

И он услышал.

Глава 10

— Я хочу рассмотреть тебя, дорогая.

Голос Энтони рассеял ее сон. Трейси окончательно проснулась от того, что он стягивал покрывало с ее спины. Потом он выпрямился, улыбнулся и присвистнул. Смутившись, она перевернулась и протерла заспанные глаза.

Он сложил руки на груди и застыл, любуясь ее фигурой, взлохмаченными волосами, нежными розовыми сосками, которые набухли от одного только его взгляда. Его взгляд скользнул ниже. Он снова присвистнул.

— Энтони, ты снова смущаешь меня. Она потянулась за покрывалом, но он тотчас оказался рядом и придержал ее за плечо.

— Я же сказал, что хочу рассмотреть тебя, — хрипло повторил он. — А теперь повернись.