Когда мы проезжали перед отелем, на веранду высыпало довольно много гостей. Они смотрели на нас с громадным любопытством. К нам выбежал медик, одетый в белый спортивный костюм, он был взволнован, хотел, чтобы мы забрали его с собой, но его желание не исполнилось, – мы уехали без него. Студент стоял разочарованный, приложив руку козырьком к глазам, и провожал нас взглядом. Я насмешливо помахал ему рукой. Он производил на меня не очень приятное впечатление. Он считал, что красив, у него были слишком ухоженные усы, а под усами постоянно змеилась, как приклеенная, улыбка.
      Когда мы достигли хижины песочника, ленсман остановил лошадь – его попросил об этом Асбьёрн Краг. Краг несколько минут манипулировал своим фотографическим аппаратом, после чего попросил ленсмана открыть хижину.
      – Что вы тут ищете? – спросил я детектива. – Разве вы еще не видели убитого?
      – Видел, – ответил он. – Но тогда было еще не достаточно светло.
      – Не достаточно светло?
      – Конечно. Для фотографирования. Понимаете?
      – В таком случае вы должны знать, – сказал я, – что я не стремлюсь к новым сильным ощущениям. Да вы и утверждали, что их не будет.
      Тем временем ленсман отодвинул засов на двери. Мы находились с Асбьёрном Крагом у коляски вдвоем. На его лице снова появилось отвратительное выражение жестокой подозрительности.
      – Вы боитесь смотреть на лесничего? – спросил он быстро. – Вы можете, впрочем, остаться тут, снаружи. Я не принуждаю вас входить в хижину.
      Не отвечая, я направился к постройке. Асбьёрн Краг последовал за мной, продолжая на ходу щелкать своим фотографическим аппаратом.
      Маленькая хижина песочника была похожа на те будки, что ставятся на дорогах или железнодорожных переездах, в пустынных местах. Хижину в свое время соорудили как хранилище для лопаты, кирки и других инструментов, необходимых для добычи песка. И сейчас у стен стояло несколько различных инструментов, облепленных затвердевшими землей и глиной.
      В хижине была только одна комната.
      Детектив распахнул окна, помещение наполнил свежий воздух с плато. Посредине комнаты стоял широкий стол из неструганых досок. На этом столе лежал умерший.
      Я подошел к столу и посмотрел на его лицо. Припомнил, как студент-медик рассуждал предыдущим днем, и молчаливо должен был признать его правоту. Умерший как бы улыбался, и улыбка была немного насмешливая, в ней чувствовался триумф.
      Я вздрогнул, услышав щелчок фотоаппарата, а когда обернулся, заметил, что детектив окинул меня внимательным взглядом.
      – Я думал, что вы хотите сфотографировать умершего. – Сказал я.
      – Так оно и есть, – ответил детектив. – Но я хотел также запечатлеть и ваше лицо. У вас было такое непередаваемое выражение лица, в нем были сразу и удивление, и страх. Не мог удержаться, чтобы не зафиксировать его на фотографической пластинке.
      Детектив передвинул умершего так, чтобы свет падал на его лицо. Сейчас лесничий выглядел как живой, у него, казалось, даже сохранялся румянец на щеках. Выделялся острый профиль, высокий лоб. Волосы были густые, бронзовые, зачесанные на правую сторону. У бороды был рыжий оттенок.
      – Может, поправить ему галстук? – спросил я детектива. – Галстук во время падения тела передвинулся так, что узел оказался где-то возле уха, а пристяжной воротничок в двух местах сломался.
      – Нет, – ответил раздраженно детектив. – Пусть; будет как есть.
      Создавалось впечатление, что детектив никогда не закончит фотографировать убитого. Воздух в комнате становился все плотнее, мне становилось плохо, но не хотелось, чтобы Краг заметил мою слабость. Наконец он закончил съемки. В ту минуту, когда он складывал фотографический аппарат, я был близок к обмороку, Асбьёрн Краг открыл дверь. Помещение сразу стало продуваться ветерком. Мне сделалось лучше. Я заметил, что ленсман сильно побледнел. Он впервые имел дело с расследованием убийства. Зато Асбьёрн Краг был, как обычно, спокоен и невозмутим. Он на ходу вкладывал в фотоаппарат новую пластинку. Видимо, покойник, лежавший на столе, был для него самым интересным объектом для фотографирования.
      – Двинемся дальше? – спросил я.
      – Еще нет, – ответил Краг. – Хочется взглянуть на шляпу.
      Он взял шляпу умершего, сунул пальцы внутрь, повернул ее, пригладил, будто исследовал, будто стоял в магазине готового мужского платья и выбирал, чем бы прикрыть голову.
      – Помните ли вы, – спросил он меня, – как покойник носил шляпу, когда видели его в последний раз?
      – Как обычно, – ответил я. – Как обычно носят зеленую шляпу лесничего.
      Детектив, по-видимому, вообще не замечал моего недовольства тем, что я нахожусь в помещении с мертвецом.
      – Хотя вы сами себя и не видите… – бормотал он, устраивая шляпу лесничего на моей голове.
      – Эге, вот в такой манере, – продолжал он свой монолог и поправил шляпу. – О, вот так, очевидно, и было… Это чрезвычайно интересно. Вы себя плохо чувствуете?
      – У меня нервы не стальные, – ответил я. – Посмотрите на ленсмана. С ним тоже нехорошо.
      – Ничего подобного, все наоборот, – поспешил заметить ленсман. – Только воздух в помещении немного… немного душный и плотный.
      – Да, да… Но мы сейчас уже заканчиваем. Прошу извинения за задержку.
      Детектив положил руку мне на плечо и прищурил глаза, которые за стеклами пенсне выглядели, как две черные точки.
      – Вы правы, – сказал он. – У вас не стальные нервы. Потом Краг положил зеленую охотничью шляпу на грудь умершего. И мы все трое вышли из хижины песочника. Ленсман задвинул засов на двери.
      Чувство освобождения овладело мной, когда я вдохнул свежий воздух плоскогорья, лежавшего под высоким голубым небом. Во время нашего отсутствия лошадь, пощипывая траву, с каждым шагом удалялась от дороги, и в конце концов коляска оказалась в канаве. Потребовалась сила троих мужчин, чтобы вытянуть коляску на дорогу. Мы двинулись в сторону усадьбы Гарнесов. Было два часа пополудни.
      Детектив не скрывал восхищения красивыми пейзажами, так по крайней мере представлялось со стороны. Он сделал жест рукой в сторону леса и озер, как бы очерчивая вокруг них раму.
      – Ах, какой сюжет для художника! – воскликнул он.
      Странно, он думал о таких делах сейчас, когда его голова должна была быть заполнена необычной и скверной загадкой, которую ему следовало разгадать.
      Мы приближались к Гарнесам. Работа на полях была в полном разгаре. Когда мы проезжали мимо, люди выпрямлялись и смотрели на нас, прищурив глаза. Асбьёрн Краг начал восторгаться лиственной аллеей, ведущей к усадьбе. Там, где кончался благоухающий тоннель, появилось белое здание. Когда мы въехали во двор, нас поразила гамма цветов, фиолетовые кисти сирени выглядывали между белыми как снег столбами забора.
      В главном здании все двери и окна были раскрыты, ветер свободно разгуливал по дому, дул в шторы и пытался унести их с собой. В воздухе стоял запах лугов, зерновых и клевера. Под необъятным ясным небом установился чудесный летний день.
      Ленсман остановил лошадь так резко, что из-под копыт вылетел мелкий гравий. Не слезая с коляски, мы всматривались во входные двери, ожидая, что кто-нибудь в них появится. Через некоторое время на крыльцо вышел человек в белом летнем пиджаке. Это был управляющий. Я кивнул ему головой и соскочил из коляски.
      – Дома ли хозяева? – спросил я.
      – Да.
      Управляющий не двигался с места. Он держал руки в карманах брюк и с любопытством смотрел на нас.
      – Нам надо поговорить с самим Гарнесом, – сказал я и сделал несколько шагов вперед.
      – Войдите, – пригласил управляющий, однако не сдвинулся с места на крыльце.
      Сейчас я мог присмотреться к нему повнимательней. Это был тот самый человек, который вчера вечером не пустил меня в дом. Он по-прежнему был бледен, сохранилось то же странное выражение в глазах. Он щурил глаза, что подтверждало мысль о бессонных ночах. Желтоватая кожа, удлиненный нос еще более подчеркивали и без того скверный вид управляющего. Так обычно выглядят бодрые, крепкие люди, которых внезапно поразило большое горе или какое-либо другое ужасное потрясение.
      Наконец управляющий очнулся и сдвинулся с места, предложив пройти в одну из комнат. Детектив водрузил свой черный кофр с фотографическим аппаратом на стол и потом без стеснения стал разглядывать управляющего. Рассматривал долго. Управляющий был удивлен таким любопытством.
      – Кто вы такой?
      – Я из Христиании, – поспешил ответить Краг. – Детектив. А вы тут управляющий, не так ли?
      И он снова пристально посмотрел на него.
      – Да.
      Управляющий отвернулся, пробормотав что-то себе под нос, что должно было утвердить его в его правах исполнителя воли владельцев. Он был явно сбит с толку, так как, когда дошел до двери, обернулся еще раз, но, встретив взгляд Асбьёрна Крага, быстро исчез за ней.
      На губах детектива появилась довольная усмешка. Детектив занял место у окна, спиной к нему. Краг чуть прикрыл глаза, сосредоточив взгляд на соломенной шляпе, которую держал на коленях. Он сидел без движения. Ленсман стоял у окна, наблюдая за лошадью. Откуда-то из дома донесся резкий голос женщины, а со стороны дороги долетел звук велосипедного звонка. К нам никто не выходил.
      – Вы обратили внимание на управляющего? – спросил я детектива.
      – Да? – ответил он вопросительным тоном, будто хотел спросить: а что вы имеете в виду?
      – Вы обратили внимание на его лицо? У меня впечатление, что он совершенно подавлен.
      – Даже так?
      – Вы должны с ним поговорить. – Вот как!.. А зачем?
      – Возможно, он что-то знает.
      – А что он мог бы знать?
      Вопрос смутил меня. Мне не хотелось разговаривать дальше.
      Наконец в соседнем помещении раздались шаги, которые мы ожидали десяток минут, дверь открылась и вошел мужчина.
      Это был Гарнес собственной персоной, рослый мужчина лет сорока. Он дружески кивнул мне головой, пожал мне руку, а после представления ему Асбьёрна Крага сердечно поприветствовал нас всех. Потом он обратился к детективу.
      – Вы, кажется, приехали сюда в связи с убийством? – спросил он.
      Асбьёрн Краг подтвердил это. Гарнес кивнул с уважением головой.
      – Да, да, – сказал он, как бы обращаясь к самому себе. – Странно, что этот человек уже не живет.
      Его волнение в этот момент было таким сильным, что я даже вздрогнул. Прежде всего у меня в голове мелькнула мысль: что подумает по этому поводу Асбьёрн Краг? Он приехал сюда, чтобы расследовать загадочное убийство. Люди, которых он встречал до этих пор, относились к происшедшему событию с испугом, возмущением, они были потрясены. Сейчас, прибыв в усадьбу, он хотел выяснить, что делал несчастный Блинд в последние часы своей жизни. И вот встреча с управляющим имением, который весьма странно выглядит, выглядит чрезвычайно смущенным. Зато владелец усадьбы в таком состоянии, что нет сомнений: его коснулось большое несчастье, случилась неожиданная потеря. Я никогда не видел человека, столь угнетенного и глубоко несчастного, как Гарнес. Возникало подозрение, что эти два человека из усадьбы, ее владелец и управляющий, знали о преступлении многое.
      Асбьёрн Краг смотрел на Гарнеса и недоумевал. Сначала Гарнес ходил беспокойно по комнате взад-вперед перед детективом, стараясь овладеть собой, потом остановился как вкопанный, посредине помещения и стоял так неподвижно, что даже кончики пальцев не дрогнули и застыли веки. Я знал такое состояние, когда крайнее раздражение и большая нервозность переходили в абсолютное спокойствие, тогда как нервное напряжение внутри готово было привести к взрыву.
      – Лесничий Блинд выходил отсюда в одиннадцать часов вчерашним вечером, – начал детектив. – В отеле-пансионе его видели в девять часов. Есть повод предполагать, что он пробыл в вашей усадьбе полтора часа. Правда ли это?
      – Да. Это правда.
      – Что он у вас делал?
      – Он пришел по важному делу. – Очень важному?
      – Да. Он просил руки моей сестры.
      После этого ответа наступила тревожная тишина, которая длилась несколько секунд. Потом Асбьёрн Краг спросил:
      – Выходя от вас, Блинд был счастлив или разочарован?
      – Думаю, он был очень счастлив, – ответил Гарнес. – Он очень любил мою сестру, а она обещала ему выйти за него замуж.
      Не ожидая того, как детектив поведет дальше беседу, я вмешался.
      – Он ничего не говорил о том, что у него есть враги? – спросил я.
      – Секунду… Кажется, я кое о чем вспоминаю… Асбьёрн Краг пытливо посмотрел па меня краем глаза и тут же поставил следующий вопрос:
      – Значит, что-то было? Он упоминал какие-нибудь имена?
      – Нет, этого не произошло. Он был такой радостный и довольный, что мысль о врагах лишь совсем немного снизила его хорошее настроение. Помню, перед самым уходом он воскликнул: «Ох, сколько будет завистников у меня! Сколько у меня появилось теперь врагов!»
      – Вы благословили будущий брак? – спросил Краг.
      – Конечно, – ответил Гарнес.
      – Почему конечно?
      – Сестра этого хотела. Мне никогда бы не пришло в голову пойти против ее желании.
      – В таком случае мне хочется задать вам несколько непосредственно связанных с этим вопросов, – продолжал Асбьёрн Краг. – Одобряли ли вы их связь?
      – Нет, – ответил Гарнес, помедлив.
      – Почему нет?
      – Видите ли, я не любил лесничего. Он мне не нравился. Сначала мне казалось, что он самонадеян и нагл, по мере того как я его узнавал, это впечатление усиливалось. Даже сейчас, когда он получил согласие моей сестры, он мне остался противен. Его распирало ликование.
      Асбьёрн Краг неожиданно оживился.
      – Что вы имели в виду, употребляя слово «ликование»? – спросил он.
      – Ну, как сказать… Просто слово появилось и…
      – Это слово имеет разные значения. Оно могло означать: человек счастлив, что соединяет свою жизнь с жизнью Вашей сестры. Но может быть и другое – эгоистическое чувство, что именно он станет мужем вашей сестры, что именно он получил это счастье. Ну и как?
      – Я имел в виду ликование эгоиста. В нем было что-то эгоистичное.
      – Когда вам стало известно о несчастье, вы были поражены?
      – Это слишком мягкое слово, – ответил Гарнес. – Я был потрясен.
      – А ваша сестра?
      – Она проплакала целый день. Сейчас она отправилась отдыхать, чувствует себя больной, в полной депрессии. – Хотелось бы с нею поговорить. Гарнес сразу забеспокоился, даже начал заикаться.
      – Эт-того нельзя с-сделать… – сказал он. – Она в постели.
      Асбьёрн Краг ничего не сказал. Внезапно он начал интересоваться меблировкой комнаты. Потолок здесь был достаточно низким, как в большинстве старых усадеб, мебель старая, кресла покрыты полосатой светлой обивкой.
      – Просто обожаю посещать старые поместья, – заметил детектив, поднимаясь. – Мы можем осмотреть остальные комнаты, господин Гарнес?
      – Конечно, – ответил Гарнес. – Но вы приехали не совсем вовремя, в разгар полевых работ, и у меня нет возможности уделить вам должное внимание.
      – Это ничего.
      Детектив выглянул из окна. Удовлетворенно кивнул. На дворе стоял управляющий и держал за узду лошадь, хотя это было совершенно необязательно. Управляющий держал лошадь, которая стригла ушами и отмахивалась хвостом от мух. Я был почти уверен, что управляющий поджидает возвращения детектива.
      Гарнес провел нас по старым помещениям. Асбьёрн Краг осматривал все с живым интересом, спрашивал о том о сем, надоедал вопросами, хотел знать, сколько лет назад была сделана мебель и кто изображен на семейных портретах. Над письменным столом Гарнеса висела фотография, сделанная на бромосеребряной бумаге. На ней был запечатлен старый мужчина с козлиной бородкой, проницательными глазами и крючковатым носом.
      – Кто это? – спросил Краг.
      – Мой отец, – сухо ответил Гарнес.
      Я начал делать детективу знаки, чтобы он не спрашивал обо всем подряд, особенно не вспоминал рассказ рыбака о трагической гибели старика. Но детектив или не видел моих знаков, или не хотел их замечать.
      – Его уже нет в живых? – спросил Краг.
      – Да, – ответил Гарнес и резко отворил дверь в другую комнату.
      – Как он умер?
      – Умер насильственной смертью, – пробормотал Гарнес.
      – Ах, так… Насильственная смерть?.. Гм…
      Детектив стоял перед фотографией и изучал ее, но когда Гарнес стал лихорадочно говорить о других делах, должен был оторваться от снимка.
      Гарнес показал нам также комнаты сестры. – Но ведь она… – удивленно начал Краг. – Что она, извините?
      – Вы сказали, что она лежит в постели.
      – Да, так оно и есть. Но она лежит в другой комнате. – Гарнес оглядел залитую солнцем спальню сестры и добавил – Она отдыхает в комнате, где сейчас тень.
      – Ах так…
      Мы пошли дальше и оказались в библиотеке Гарнеса. Он был большим любителем книг. В библиотеке стоял полумрак, так как единственное окно было закрыто плотной шторой.
      – Вот и все, – сказал Гарнес. – Все вам показал.
      – А куда ведет эта дверь? – спросил Асбьёрн Краг, показывая на двухстворчатую дверь.
      Гарнес заслонил собой дверь, как бы охраняя ее.
      – Там спит моя сестра, – сказал он.
      Я помимо воли вздрогнул. В голосе этого мужчины снова появились нотки безнадежности и отрешенности. Я вспомнил фигуру управляющего, когда он в тот трагический вечер преградил мне доступ в дом.
      Не знаю, заметил ли Асбьёрн Краг перемену в настроении нашего хозяина. Похоже, это не производило на него никакого впечатления. Мысли его снова сделали поворот в сторону убийства, потому что, когда мы медленными шагами покидали библиотеку, возвращаясь той же самой дорогой, он спросил:
      – Как вы считаете, кто мог быть убийцей? Гарнес остановился и оперся рукой о спинку кресла.
      – Этого я не представляю, – ответил он.
      – А что думает сестра?
      – Для нее это тоже загадка.
      – А вы не слышали никаких разговоров, которые могли бы иметь значение для следствия?
      – Нет. Ничего. Все слухи, связанные с убийством, могут только затемнить истину и усложнить раскрытие тайны.
      – Видимо, вы правы, – согласился Краг.
      Мы собирались попрощаться с Гарнесом, когда детектив опять проявил любопытство.
      – Но ведь есть еще железная коляска? – спросил он.
      – Коляска? – переспросил Гарнес, ничего не понимая.
      – Ах, вы не знаете, – сделал вывод Асбьёрн Краг. – В ту ночь, когда произошло убийство, слышали тарахтенье железной коляски.
      Владелец усадьбы усмехнулся. Это была странная, вымученная усмешка.
      – Это старая побасенка, – сказал он. – В воображении людей снова появилась эта старая побасенка. А что вы слышали о железной коляске?
      – Я не верю в духов, – ответил Асбьёрн Краг. – Однако на плоскогорье слышался грохот железной коляски. Это совершенно точно.
      – Ну и что?
      – А то, что нам приходится иметь дело с коляской, но не призрачной коляской, а с действительно существующей. В пределах мили лошадей имеете вы, пастор и ленсман. Лошадь пастора не запрягали. Ленсмана тоже.
      – И моих тоже нет, – поспешно сказал Гарнес.
      В это время через открытое окно в комнату посмотрел управляющий, помогавший лошади ленсмана отмахиваться от настырных мух. Гарнес неожиданно занервничал, приложил руку ко лбу.
      – У вас впереди долгая дорога, – сказал он (хотя нам предстоял вовсе не длинный путь), – хорошо было бы дать лошади немного овса.
      Ленсман, смущенный этим, слегка запротестовал. Сказал, что этого не нужно, но Гарнес все же выбежал во двор. Мы двинулись следом за ним.
      И сразу стало ясно, что предложение дать лошади овса оказалось всего лишь предлогом. Предлогом Бог знает для чего, но именно им. Это было ясно как на ладони. Гарнес поспешно подошел к управляющему и шепнул ему несколько слов, поглаживая при этом морду лошади. Довольная лошадь вытянула шею и показала белые зубы. Эту сцену наблюдали одинаково отчетливо ленсман и я. Только Асбьёрн Краг был заинтересован чем-то другим. Усмехаясь, он присматривался к маленькой черно-белой собаке, ворчавшей на нас. Глаза собаки угрожающе смотрели на нас, были Круглыми и черными, как выходные отверстия ружья.
      Мы сели в коляску. Асбьёрн Краг помахал на прощанье Гарнесу рукой.
      – До свидания! – сказал он. – Надеюсь, встретимся. Буду жить в отеле.
      При этих словах он посмотрел на управляющего, который стоял с опущенными глазами.
      – Не понимаю, почему вы не расспросили управляющего, – сказал я, когда мы ехали по аллее.
      – О чем?
      – Конечно, о том, какая лошадь из усадьбы Гарнеса была в ту ночь в дороге. А?
      – Мне это показалось совершенно ненужным, – ответил детектив.
      Мы выехали на открытое плато. Асбьёрн Краг надвинул на глаза соломенную шляпу, заслоняясь от солнца, которое жгло безжалостно. На его коленях покачивался кофр с фотографическим аппаратом. Долго длилось молчание. Но у меня было ощущение, что мысли детектива интенсивно роятся под его соломенной шляпой.
      – Как он умер? – спросил детектив.
      – Кто?
      – Старик, отец владельца усадьбы.
      – Утонул.
      – Значит, он не был убит? – спросил Асбьёрн Краг.
      – Нет, – ответил я.

Глава четвертая
УПРАВЛЯЮЩИЙ