По узкому проходу она добралась до амбразур над внутренними воротами. Здесь собрались все лучники. Лица их были мрачными: надежда на легкую победу не оправдалась. Старая Мир даль стояла посреди двора и кричала на слуг, вооружавшихся кто копьем, кто щитом - всем, что не сумели забрать с собой в Ремагев Оствель и другие защитники крепости.
      Маэта осмотрела ногу Тобин и наложила на рану повязку с травами.
      - Ах я, старая дура... - сокрушенно промолвила она. - Но не волнуйся, здесь мы им покажем. На всякий случай я велела твоим мальчишкам держаться ближе к проходу в задней части грота.
      - Какому еще проходу? - удивилась Тобин, но Маэта уже ушла.
      Видимо, травки были с каким-то секретом, потому что боль утихла и Тобин сразу перестала хромать. Она устроилась рядом с мужчиной, у которого была такая же повязка. Сквозь бинты просачивалась кровь, и он не мог встать на ногу, но старался удерживать равновесие. Он взял лук наизготовку: мериды должны были ворваться в ворота как раз под ними. Отсюда лучники Стронгхолда будут стрелять врагам в спину.
      Тобин и мужчина улыбнулись друг другу, но дочь принца-воина вдруг превратилась в мать близнецов, бегавших по двору и испускавших воинственный клич. Пока конные мериды ломились в ворота, Сорин и Андри вооружились кухонными ножами и маленькими учебными щитами; однако эти щиты были высотой с них самих.
      - Нет! - вскрикнула Тобин. - Андри, Сорин, бегите!
      Тут ворота подались, и всадники ворвались во двор. А у нее были только стрелы с красно-белым оперением, чтобы защитить своих сыновей.
      - Вот сюда, - сказала Сьонед Рохану, заводя мужа в неизвестный ему проход в скале. Он шел следом по тоннелю, достаточно просторному, чтобы пройти лошади. Два человека легко и быстро миновали каменный коридор, и не успел Рохан опомниться, как они оказались в гроте.
      - Пойдем, - сказал он, когда отдышался. - Богиня, я надеюсь, что мы не опоздали...
      Они бежали к внутреннему двору, из-за стен которого доносились звуки, которые были понятны даже Сьонед, никогда не видевшей настоящей войны: удары стали о сталь, ржание лошадей, крики раненых и умирающих. Рохан подсадил жену, а затем схватился за ее руку и сам забрался на стену. Обведя глазами двор, он спрыгнул вниз и подобрал чей-то валявшийся на земле меч.
      Сьонед осталась там, где была. В разных концах двора стояли группы по три-четыре мерида в каждой: тугие маленькие узелки, ощетинившиеся мечами во все стороны. Она выбрала ближайшую группу, подняла руки без колец и наслала на врагов Огонь.
      Потом настала очередь второго узелка, третьего... Трещало пламя, раздавались крики обожженных. Всадник из следующей тройки бросился к ней, собираясь убить рыжую ведьму с дикими глазами, которая напустила на них Огонь "Гонца Солнца". Одно мановение руки, и тело врага вспыхнуло. Меч выпал из обожженных пальцев, и воин закричал от боли. Сьонед улыбнулась и окутала Огнем еще одну группу всадников.
      Рохан видел четыре, пять, шесть вспышек Огня. Он вонзал подобранный меч в ближайшее пламя, убивая всех без разбора, мужчин и женщин, лиц которых не мог разглядеть... Когда остатки меридов развернулись и помчались назад через длинный тоннель, он окликнул Сьонед. Она все еще стояла на узкой стене, не поднимаясь с колен, слегка покачиваясь из стороны в сторону; руки ее были вытянуты вперед, а волосы падали на плечи, как водопад ее собственного Огня.
      - Сьонед! - снова крикнул он. - Довольно!
      Ее руки упали. Их взгляды встретились, и улыбка исчезла с ее лица. Сьонед покачнулась и чуть не упала. К стене подошла хромающая Мирдаль и протянула руки, помогая принцессе спуститься. Огонь исчез. Он горел не так долго, чтобы убить, но в раскаленном воздухе стоял тошнотворный запах обгоревшей человеческой плоти.
      Рохан увидел лошадь, стоявшую рядом с трупом всадника, в груди которого торчала стрела с красно-белым оперением. Откуда здесь взяться Тобин, вяло подумал он и очень удивился, когда увидел неподалеку невысокую фигурку сестры. Он вскочил в седло, натянул поводья испуганного животного, развернулся и поскакал к воротам.
      Тобин обхватила руками сыновей. К счастью, они были целы, хотя Сорину порвали тунику, а Андри отделался длинным, но неглубоким порезом на руке. Она с силой обняла их, затем отпустила и закатила каждому такой шлепок по мягкому месту, что у близнецов на глаза навернулись слезы.
      - Как вы смели не слушаться! - закричала она. - Не вздумайте сделать это еще раз! Убирайтесь с моих глаз, пока я не отхлестала вас кнутом! - Она еще раз прижала их к себе, а затем подтолкнула к замку. - Пошевеливайтесь!
      Они повиновались. Тобин выпрямилась, едва держась на ногах от усталости и облегчения. А затем она увидела Сьонед. Мирдаль поддерживала ее, потому что принцесса готова была лишиться чувств. Тобин забыла о собственном головокружении, поспешила к невестке и подставила плечо под другую руку Сьонед.
      - Отведи ее внутрь, - сказала Мирдаль. - Справишься сама?
      - Я могу идти, - одними губами прошептала Сьонед.
      Тобин осмотрела ее. Лицо, шея и рука Сьонед были исцарапаны и кровоточили. Кисти рук, на которых не осталось даже белых следов от колец, были обожжены солнцем. А вместо тела были кожа да кости...
      - Справлюсь, - сказала она Мирдаль. - Она совсем ничего не весит. Сьонед, пойдем со мной, дорогая. Все в порядке. Ты дома.
      - Тобин?
      - Да, это я. Ты в безопасности. Ты в Стронгхолде. Обопрись на меня.
      Пока они шли к замку, Тобин продолжала бормотать что-то успокаивающее. Прохлада помогла Сьонед немного прийти в себя, и по лестнице принцесса поднималась довольно бодро.
      - Где Рохан?
      - Ускакал навстречу Оствелю и его отряду, идущим из Ремагева. - Во всяком случае, она надеялась на это, но строить другие догадки сейчас не было времени.
      Сьонед немедленно кивнула.
      - Я рассказала ему о плане Маэты. Дура. Теперь он захочет командовать сражением.
      - Вот мы и пришли. Остался всего один коридор, и ты сможешь отдохнуть.
      Тобин уложила Сьонед на огромную кровать и сняла с нее изорванную рубашку. Когда-то рубашка была замечательной, сшитой из прекрасного материала с кружевными вставками, через которые были продернуты тонкие фиолетовые ленточки. Этот цвет заставил Тобин сжать зубы. Налив в таз воды, она взяла мягкое полотенце и начала мыть Сьонед ноги.
      - Понимаешь, нам пришлось идти пешком, - бесцветным голосом произнесла Сьонед. - В первый же день лошади испугались драконов и убежали. И в Скайбоуле мы не смогли остановиться. Мериды оставили там своих людей, чтобы следить за нами. Ох, Тобин, как хорошо... Спасибо тебе....
      Она разорвала наволочку и перевязала растертые ноги Сьонед.
      - А сейчас помолчи. Тебе надо отдохнуть.
      - Интересно, убила ли я кого-нибудь Огнем, - странным тоном сказала Сьонед. - Андраде бы этого не одобрила. Но это было не в первый раз... и не в последний. - Зеленые глаза туманно смотрели на Тобин. - Я - фарадим и принцесса. Разве она могла ожидать от меня чего-то другого?
      - Она приказала "Гонцам Солнца" вместе с нами воевать против Ролстры.
      Слабая улыбка появилась на бескровных, израненных губах Сьонед.
      - - Тобин, она сделала это еще тогда, когда приказала мне прибыть в Стронгхолд.
      Тобин закончила мыть ее. Позже она смажет ожоги и обернет ее в простыни, смоченные в настое из трав. Но сейчас важнее всего сон. Она убрала со лба Сьонед спутанные рыжие волосы и нежно поцеловала ее.
      - Спи, моя дорогая. Ты дома.
      - Тобин... - Голос ее был совсем сонным, глаза закрывались. - Ты должна сказать всем... что будет сын.
      Мериды, галопом скакавшие по ущелью, угодили в ловушку. Отряды Оствеля вернулись из Ремагева, выступив в поход сразу же, как только прятавшиеся в холмах у Стронгхолда всадники сообщили о, прибытии меридов. Прошагав всю ночь, солдаты Оствеля расположились полукругом и перекрыли выход из ущелья. В этот момент в тылу меридов показался Рохан, которого сопровождали еще несколько человек на захваченных лошадях. Завидев принца, люди, стоявшие на концах полукруга, ринулись ему навстречу, и меридов взяли в кольцо. К полудню все было кончено;
      У десяти человек, которые еще оставались в седлах, отобрали лошадей и оружие, но не жизнь. Рохан с чужим мечом на бедре, сидя на отбитой у врагов лошади, наблюдал за тем, как эти десять тащили по песку своих убитых и раненых. Его тошнило от усталости и только что закончившейся битвы; принц не понимал, как он еще держится на ногах. Но он держался, а Оствель молча стоял рядом с ним.
      Когда все мериды были пересчитаны, Рохан приказал выстроить пленных.
      - Я сохраню вам жизнь, - сказал он. - Мне нужно, чтобы вы передали послание. Каждый из вас отрежет у своего товарища правую руку - неважно, живого или мертвого.
      Оствель затаил дыхание, но Рохан и глазом не моргнул. Когда грязная работа была закончена и умирающим вонзили нож в сердце, он приказал, чтобы в седельную сумку каждого оставшегося в живых воина положили по отрезанной руке.
      - Это вы отвезете на север своим хозяевам. А ты... - Он указал мечом на человека, одетого лучше других. - Наверно, командир? Я так и думал. Ты поедешь на юг, а не на север, передашь от меня подарок верховному принцу и сообщишь, что здесь произошло. Но не забудь сказать ему самое главное: рукой он не отделается. Я отрежу ему голову. - Он помедлил, а затем добавил: -Я надеюсь, тебе не придет в голову идти пешком в Скайбоул? Прежде чем ты туда доберешься, мои воины перережут всех твоих тамошних дружков.
      - Пешком! - вырвалось у командира. - Но у нас нет воды!
      Рохан спокойно улыбнулся.
      - У меня и миледи принцессы тоже не было воды, но мы пришли сюда пешком от самого Феруче. А тебе, мой друг, предстоит путь еще длиннее. Отправляйся, пока я не передумал и не велел всех вас казнить на месте.
      Он повернул коня и поехал назад, в Стронгхолд. Когда принц спешился, никто не посмел подойти к нему. Поднимаясь в свои покои, Рохан встретил торопившуюся навстречу сестру. Она хромала, на бедре у нее была повязка, и несмотря на страшную усталость, он почувствовал к Тобин жалость.
      - Рохан! Это правда? - Тобин схватила его за руку, и Рохан вздрогнул; прикосновение прохладных пальцев к обожженной коже обдало его холодом.
      - Не сейчас, Тобин. - Он отвернулся и продолжил путь.
      - Отвечай! Это правда, что у тебя будет ребенок?
      Рохан остановился как вкопанный.
      - Рохан! Она сказала мне, что у вас будет ребенок. Это правда?
      - Так и сказала? - Он обернулся, поглядел в черные глаза сестры и услышал собственный голос, полный горечи. - Да. Это правда. У меня будет сын.
      Рохан оставил ее совершенно обескураженной и закрыл за собой дверь. А потом он стоял у кровати и долго смотрел на жену. Они выжили, как он и обещал. Не зря он вырос в Пустыне. Они делили пищу и влагу, которую можно было найти в песке и скалах, вот и выжили.
      Он не сводил глаз с ее прекрасного изможденного лица, казавшегося сейчас удивительно безмятежным. Страдания старят большинство людей, но спящая Сьонед была воплощением детской чистоты, на губах играла слабая улыбка, хрупкое тело расслабилось и наконец-то вкусило покой.
      Он пообещал ей жизнь. Она пообещала ему сына. Но как она сможет прижимать к груди ублюдка Янте, зная, что когда-то отобрала его у родной матери? И как сможет он смотреть на своего мальчика и не вспоминать о женщине, которая родила этого ребенка?
      Если Сьонед сможет пойти на это, то у него не останется выбора. Он выполнит свой долг. И да поможет ему Богиня...
      Он лег рядом и уставился в высокий потолок, расписанный голубой краской и напоминавший о небе Пустыни. Странно... Откуда в его теле взялась влага для слез?
      Когда на закате в комнату на цыпочках вошли Тобин и Оствель, принц и принцесса спали. Тобин пришла лечить их раны, а Оствель принес поднос с едой. Они обменялись взглядами, и Тобин тихонько спросила:
      - Слушай, она до ухода ничего не говорила о ребенке?
      - Ничего. Если бы она заикнулась об этом хоть словом, разве я дал бы ей уйти? - Он покачал головой. - Хотя... Сомневаюсь, что кто-нибудь смог бы остановить ее. Но почему Янте отпустила их?
      - Может быть, они сбежали.
      - Из Феруче? Выбраться оттуда можно только в том случае, если тебе позволят уйти.
      Они еще некоторое время смотрели на эту пару: мирно спящую Сьонед и изможденного Рохана. Тобин увидела, что молодость брата прошла, и горько пожалела об этой утрате.
      - Одно ясно: мы узнаем только то, что они пожелают рассказать, пробормотала она.
      - Да, конечно, - согласился Оствель. - А пока пусть спят.
      ГЛАЗА 27
      В конце дня влажный запах реки и деревьев сменился вкусным запахом еды, которая готовилась на огромных кострах, разведенных в лагере Пустыни. Девушку, стоявшую на часах, сморила легкая дремота, вполне простительная после долгого, однообразного дежурства. Тем более, что оно подошло к концу: наступило время вечерней трапезы... Ничего не случилось и до заката едва ли случится. С начала войны прошло уже десять дней, а разве что-нибудь произошло? Девушка пожала плечами, прижалась спиной к дереву и закрыла глаза...
      - Если бы я был верховным принцем, ты могла бы проститься с головой, прозвучал рядом чей-то звонкий, насмешливый голос.
      Девушка резко выпрямилась, с быстротой молнии схватила лук, наложила на него стрелу, однако тут же ахнула, опустила руки и низко поклонилась.
      - Милорд принц!
      Когда она осмелилась поднять взгляд, на нее смотрели глаза цвета зимнего льда. Девушка помнила старого принца, пару раз приезжавшего в маленькое прибрежное имение, которое она называла домом. Этот молодой человек был очень похож на отца - не ростом, не цветом волос, но выражением холодного тонкого лица.
      - Раз уж ты проснулась, - продолжил он, - может быть, подскажешь мне, где находится лорд Чейналь?
      - Вон в том шатре. Он делит его с молодым лордом Мааркеном и лордом Давви из Речного Потока...
      Принц кивнул. Его светлые волосы ловили каждый луч закатного солнца.
      - Я прощаю тебя лишь потому, что ты следишь за северной дорогой, а я только что проехал по ней и знаю, что сейчас там врагов нет. Но они были... Он приподнял бровь. - Я достаточно ясно выразился?
      - Да, ваше высочество...
      - Хорошо. Я позволяю тебе сообщить лорду Чейналю 6 моем прибытии.
      Она поклонилась и исчезла.
      Рохан двинулся вперед, слыша, как по всему лагерю пронесся шум; те же, кто видел его, хохотали и вопили от восторга. Вот как встречали его воины Пустыни. Раньше таких почестей удостаивался только Зехава. При приближении отца солдаты выскакивали из шатров, бросали работу, выстраивались по обе стороны от дороги, издавали ликующие крики и салютовали ему воздетыми мечами и луками, гордясь своим непобедимым принцем. А теперь так приветствовали его самого. Их Рохана. Их принца-дракона. От этой мысли кружилась голова.
      Он привел с собой двадцать лучников, тридцать всадников и оруженосца Тилаля. Мысль о том, что мальчик встретится с отцом, была единственным, что доставляло ему удовольствие. Предстоящий разговор с Чейном вызывал у Рохана только страх. Он проклинал свою трусость и старался казаться бесстрастным, подъезжая к обычной темной солдатской палатке, отличавшейся от других лишь тем, что рядом с ней на выкрашенном серебряной краской шесте красовался флаг Радзина. Скоро здесь взовьются цвета Пустыни, а стяг Чейна займет место по другую сторону полога. Смешно... Как будто он, Рохан, действительно главнокомандующий...
      Чейн уже ждал его. Рядом с шатром стояли командиры отрядов и мужчина, очень похожий на Сьонед, но еще больше на Тилаля. А это кто? Неужели Мааркен? Он ответил на их поклоны коротким кивком, благодарный за то, что обошлось без ритуала. Хвала Богине, что ему не оказывают фальшивых почестей. Нет, поправился Рохан. - Если кто-то здесь и фальшивил, то только он сам.
      - Мой принц, - приветствовал его Чейн, отчаянно сигналя глазами. Рохан понял. Люди окружили своего принца со всех сторон и преданно смотрели ему в рот. Придется говорить. Он тронул пятками бока своего ненаглядного Пашты, присланного из Скайбоула, и натянул поводья, вынудив возбужденного жеребца развернуться и встать на дыбы. Затем он поднял вверх сжатую в кулак правую руку, и все умолкли. Рохан заставил себя улыбнуться.
      - Сегодня ночью верховный принц будет сладко спать в своем лагере за рекой. Но, клянусь Богиней, скоро он уснет вечным сном!
      Раздался оглушительный рев, и Рохан кисло поздравил себя с самой глупой речью в своей жизни. Единственным достоинством этого выступления была его краткость. Нынче же вечером его слова облетят весь лагерь. Он спрыгнул с лошади и удивился, заметив в глазах Чейна одобрение. Передав поводья Тилалю, Рохан снял перчатки и шагнул к лорду Давви, которого видел до этого всего однажды, да и то мельком.
      - Миледи принцесса говорила, что вы оказали нам большую честь, решив присоединиться к армии Пустыни, - изысканно вежливо сказал принц, зная, что за ними наблюдают. О Богиня, как ему надоели ритуалы... Ничего, когда они останутся наедине, можно будет наверстать упущенное. - Благодарю за помощь, милорд. Надеюсь, позднее мы поговорим более обстоятельно. Тут есть человек, который обладает преимущественным правом на ваше внимание. - Он кивнул Тилалю, пританцовывавшему от возбуждения.
      Давви, не сводивший с мальчика глаз, смущенно улыбнулся Рохану.
      - Ваше высочество, мне делает честь ваше дружелюбие и снисходительность. Признаться, я был бы очень рад поговорить с сыном.
      Рохана удивили собственные губы, на которых появилась первая искренняя улыбка за все это время.
      - Тогда до встречи, милорд.
      Давви бросился к Тилалю. Тем временем Чейн распустил командиров, велев им приказать солдатам разойтись.
      Но один из командиров выкрикнул имя Рохана, и воины поддержали его таким громким кличем, что даже Ролстра должен был услышать его на другом берегу реки. Рохан остановился на полпути: любовь и преданность подданных болью отозвались в его душе. Он благодарно поднял руку и скрылся в прохладном полумраке шатра.
      Мааркен, выполняя долг оруженосца, принес кресла, подал дяде и отцу чаши с вином и принялся ждать дальнейших распоряжений. Рохан с Чейном сели, выпили и молча уставились друг на друга. Первым опомнился Чейналь.
      - Мааркен, это все, - сказал он сыну. - Потом придешь и заберешь отсюда мои вещи.
      - Нет! - воскликнул Рохан. Отец с сыном замерли; он заставил себя успокоиться и пояснил: - Я не хочу оставаться один в этом огромном сарае, который ты, Чейн, называешь шатром. Возьмите в помощь Тилаля и поставьте здесь мою кровать. Пожалуйста.
      - Благодарю за честь служить вам, мой принц, - поклонился ему мальчик.
      И снова Рохан улыбнулся, на сей раз куда более непринужденно.
      - Я вижу, ты вырос. Ллейн хорошо вышколил тебя. Но я надеюсь, что здесь, наедине, мы будем обращаться друг к другу так, как привыкли.
      Племянник ответил улыбкой на улыбку, и напряженность исчезла.
      - Я едва поверил себе, когда увидел на луче цвета Сьонед и она сказала мне, что вы оба спаслись! Ты слышал, что кричали воины? Они говорят, что тебя защищают драконы... и что к тебе перешли их сила и мудрость.
      - Да неужели?
      Горечь, прозвучавшая в голосе Рохана, заставила потемнеть серебристые глаза Чейна.
      - Можешь идти, сын. Я позову, когда будет нужно.
      - Да, милорд. - Мааркен церемонно поклонился и вышел.
      - Мальчик вырос, - заметил Рохан. - Ты можешь гордиться им.
      - Я и горжусь, - просто ответил Чейн. - Расскажи мне о тому чего Сьонед не успела сообщить Мааркену. Рохан пожал плечами.
      - Я не знаю, чего она не успела сообщить. Чейн усмехнулся и откинулся на спинку кресла.
      - Рохан, это же я... Я знаю тебя почти с тех самых пор, как ты вылупился из яйца, милорд принц-дракон. Что случилось в Феруче?
      - Тебя интересует, почему Янте отпустила нас? - Рохан сделал большой глоток. - Поклянись, что никому не скажешь. Поклянись на мече, жизнью сыновей поклянись, Чейн...
      Старший из - мужчин на миг замер, а затем медленно произнес:
      - Ты знаешь меня не хуже. Хочешь заставить меня понять, насколько это серьезно? Считай, что я понял. Клянусь.
      - Я не хотел тебя обидеть. - Принц отставил чашу и, как завороженный, уставился в темное вино. - Сьонед... - У него постыдно сжалось горло. - Она снова опустошила Стронгхолд. Те, кто не уехал со мной, направились в Скайбоул, чтобы перебить засевших там меридов, а затем в Тиглат, на помощь к Вальвису. Она говорит, и Тобин согласна с ней, что если кто-нибудь вновь дерзнет штурмовать Стронгхолд, то возьмет его голыми руками.
      - Железная логика, - кивнул Чейн. - Типично женская.
      - Большинство слуг отправилось с близнецами в Ремагев. В Стронгхолде осталось всего несколько человек. Достаточно преданных, чтобы никому не сказать правды.
      - Какой правды?
      - Такой, которую она никогда не сообщила бы Мааркену. - Он снова глотнул вина. - В середине зимы должен родиться некий ребенок. Янте получила от меня то, чего хотела.
      Лицо Чейна застыло. Рохан пожал плечами.
      - Может, хочешь спросить, как это ей удалось? В первый раз я, одурманенный дранатом, принял ее за Сьонед. А во второй раз изнасиловал ее. Надо, было убить гадину, но я этого не сделал. Она все прекрасно рассчитала и теперь носит мое дитя. Сьонед говорит, что будет мальчик. А больше не говорит ничего. Она вообще не разговаривает со мной, Чейн, а я не могу разговаривать с ней. Не могу....
      - Хватит, - шёпотом прервал его Чейн. - Это подождет.
      - Но мне нужно с кем-то поделиться!
      Чейн отодвинул чашу с вином, встал и грозно навис над Роханом.
      - У тебя есть армия, которая ждет приказов. Есть смертельный враг на другом берегу реки. Пожалеешь себя в другой раз, когда будет время!
      Рохан знал, что ему пытаются вправить мозги, и готов был возненавидеть Чейна. Но его брат по всем статьям, кроме крови, был прав, будь он проклят. Строгий взгляд шурина неотрывно следил за его лицом, и Рохан отвернулся. Но даже этого движения оказалось достаточно.
      - То-то же, - сказал Чейн, усаживаясь на место. - А теперь, когда ты снова можешь соображать, обмозгуй одну задачку. Я дал Ролстре десять дней на то, чтобы он переправил на левый берег половину своей армии, но по мосту прошло не больше пятидесяти человек. Если повезет, мы выдержим две битвы, но не больше. Я хотел уничтожить одну половину его войск на нашей стороне, а затем переправиться через реку и покончить с другой. Но он не дает мне такой возможности. Если у тебя есть какие-нибудь соображения, я с удовольствием их выслушаю.
      Рохан чуть не рассмеялся. Он пробыл в шатре всего несколько минут и едва успел промочить горло, а Чейн требует от него тактического решения, в которых он никогда не был силен. Он допил остатки вина, поднялся и сказал:
      - Я должен пройтись. Распорядись, чтобы к моему возвращению поставили кровать.
      - Может, пообедаешь? Вид у тебя такой, словно ты хочешь спрятаться за острием собственного меча.
      - Ах, вот как ты обо мне думаешь? Считаешь, что я хочу спрятаться? вспыхнул Рохан.
      Губ Чейна коснулась легкая усмешка.
      - Так-то лучше. Я снова вижу перед собой принца.
      Уриваль наблюдал за длинными пальцами, нетерпеливо постукивавшими по столу, на котором стояли нетронутые тарелки с едой. Пламя свечи отражалось в камнях колец, поднимавшихся и опускавшихся в такт отбиваемому Андраде гневному ритму: рубин-агат - аметист-сапфир на левой руке, изумруд-топаз-гранат-бриллиант на правой.
      Оба больших пальца лежали на полированном дереве, на одном из них красовался янтарь, на другом - лунный камень. Восемь камней символизировали собой замечательные качества: удачу в войне, дар убеждения, гордость, стремление к истине, надежду, ум, постоянство и хитрость. Но Уриваля больше прельщало то, что сулили два других: защиту от опасности и мудрость. Ибо Уриваль и Андраде сильно нуждались и в том и в другом.
      - Так что же это такое? Простое бездействие или невозможность управлять всеми сразу? - задал он провокационный вопрос.
      - А кто меня слушает? Разве что распрекрасная леди Висла. Слава Богине, что нам удалось убедить ее уехать в Речную Заводь.
      Уриваль кивнул. Они сидели в личных покоях лорда Речного Потока аккуратной комнате, которой не коснулась рука леди Вислы, имевшей свои понятия о том, что такое элегантность, и воплотившей их в убранстве остальных помещений замка. Добрейшая хозяйка дома чуть в обморок не упала, принимая у себя августейших гостей, ужаснулась тайне происхождения Чианы и с величайшим удовольствием восприняла тонкий намек Уриваля на то, что ей же будет спокойнее и безопаснее, если она уедет в имение покойного отца Речную Заводь, которое находилось в пяти мерах отсюда. Поспешный отъезд хозяйки избавил гостей от необходимости выслушивать ее надоедливое нытье и обеспечил им свободу, действий. Вопрос заключался лишь в том, как воспользоваться этой свободой. Все фарадимы, за исключением изолированных от света, знали, где скрывается Андраде, и посылали ей свои донесения. Уриваль и Андраде находились достаточно близко от линии фронта, чтобы без особого напряжения видеть обе армии, и в то же время достаточно далеко от нее, чтобы не привлечь к себе внимание Ролстры. Если бы он решил напасть на фамильное имение лорда Давви, они оказались бы в незавидном положении. Но Ролстра не посылал войска в Речной Поток, возможно, считая, что леди Висла давно уехала оттуда. Впрочем, даже Уриваль, самый милосердный человек на свете, сильно сомневался, что найдется хоть один мужчина, у которого будет серьезная причина выкупать из плена такое сокровище...
      Она оставила в доме множество домочадцев и хорошо вышколенных слуг, изо всех сил ухаживавших за гостями, однако отсутствие необходимости заботиться о быте не давало высокопоставленным "Гонцам Солнца" забыть о странных событиях, происходивших в других местах.
      - От Сьонед по-прежнему нет никаких сообщений, - сам себе сказал Уриваль.
      - Я не могу заставить ее выйти на связь. Ты слишком многому научил эту девчонку, - злобно фыркнула Андраде, и пальцы ее начали выстукивать настоящую барабанную дробь. - Мне нужен в Стронгхолде надежный "Гонец Солнца" - такой, которому я смогу доверять и который сумеет рассказать, что там происходит.
      - Значит, Сьонед ты больше не доверяешь. В этом-то все и дело, Андраде. Ты же сама поместила ее туда, обучила, отправила к Рохану уже наполовину влюбленной в него, показала Сьонед принцу, чтобы он тоже влюбился в нее... Сама заварила эту кашу и теперь не знаешь, как ее расхлебать.
      - Замолчишь ты когда-нибудь или нет? - Она шагала от стены к стене, то сжимая, то разжимая пальцы, и кольца мерцали в такт этим движениям. - Откуда я знала? Хотела одного, а получилось другое. Что мне нужно было делать?
      Уриваль пожал плечами.
      - Может быть, ничего.
      - Черт возьми, Уриваль, отстань от меня! - взорвалась она-. - Неужели ты не понимаешь, для чего я свела их? Только принцы-фарадимы могли бы положить конец всей этой постоянной грызне!
      - Пока что-то не похоже, верно? - Сенешаль подошел и обнял ее за плечи. Ты всегда забываешь о людях. Кем будут выведенные тобой принцы? Такими же людьми, как и прочие, со всеми их достоинствами, недостатками и чувствами. Но тебя никогда не интересовали чувства, правда? За исключением тех, которые ты могла использовать. - Он нахмурился, увидев в ее бледно-голубых глазах упрямое несогласие. - Ты думала, что сможешь использовать детей так же, как использовала их родителей?
      - Перестань считать меня воплощением зла! Я бы обучила их, обтесала...
      - То есть сделала бы их идеальным средством для воплощения твоих честолюбивых целей. Кто дал тебе это право, Андраде?
      - Ты требуешь от меня признания? - воскликнула Андраде и повернулась к нему спиной. - Да, я использовала их всех, начиная с собственной сестры и Зехавы! Я надеялась, что у них родится принц с даром фарадима. Но когда из этого ничего не вышло, я сделала новую попытку - на этот раз со Сьонед и Роханом.
      - Кто следующий? Сыновья Тобин? Андраде, нельзя так бессердечно использовать людей и при этом самому остаться человеком!
      - Я любила их! Я люблю Рохана и Сьонед как собственных детей... и Тобин, и Чейна, и их сыновей... - Она прижалась плечом к гладкой каменной стене и крепко обхватила себя руками. - Наверно, я любила их слишком сильно и хотела для них слишком многого. А Ролстру я ненавидела сильнее, чем любила всех остальных. Уриваль, разве этого не достаточно, чтобы остаться человеком?
      - Кажется, ты до сих пор чего-то не понимаешь, - мягко ответил он. Теперь ничего нельзя сделать. Каковы бы ни были твои цели и мотивы, ты дала толчок мощным силам. Теперь остается только сидеть и ждать, что из этого получится. Так же, как и всем остальным.
      Он был потрясен, когда увидел, что в глазах Андраде засверкали слезы.
      - Давай, давай, сыпь мне соль на раны, вонзай нож еще глубже! Мало тебе моих мучений? По-твоему, я недостаточно истекаю кровью?
      Еще большее потрясение бедный Уриваль испытал, когда обнял ее.
      - Я не привык видеть тебя беспомощной, - прошептал он, прижимаясь губами к ее светлым волосам с серебристыми прядями. - Это совсем не похоже на мою Прекрасную Даму...
      Когда наступило лето, сады, с такой любовью разбитые и взлелеянные принцессой Милар, завяли. Водопад в гроте превратился в узкую струйку, пруд почти высох; лишь колючему кустарнику и мхам хватало того небольшого количества влаги, которое они получили весной. Но все же в знойном и молчаливом Стронгхолде еще оставался островок прохлады: им был грот, где Сьонед чаще всего проводила дни томительного ожидания.
      Она приходила сюда совсем не для того, чтобы побыть одной. Крепость была пуста; в ней оставались только Сьонед, Тобин, Оствель, да еще Мирдаль и трое слуг. Остальные уехали - кто с Роханом, кто в Тиглат, а кто в Ремагев, сопровождая Сорина и Андри. Чего-чего, а одиночества в Стронгхолде хватало.
      И не за воспоминаниями она приходила в грот. Как ни странно, Стронгхолд всегда казался ей пустым, когда в нем не было Рохана. Лишь он мог заполнить собой этот каменный мешок. Она разрывалась от тоски, по мужу и от того, что все здесь напоминало о нем. Эти разнородные чувства как нельзя лучше соответствовали ее внутреннему состоянию неустойчивого равновесия между безмятежностью и яростью.