Демон мгновенной роковой любви даже не проснулся, только взвизгнул и слегка оцарапал Астароту руку.
      - Неш! Шолько не его! - замахал руками Бальберит.
      - Ничего, ничего! Там, куда мы отправляемся, он может быть очень полезен, - успокоил черта демон разврата. - Все-таки галантная эпоха... Казанова, герцог Орлеанский... Ты меня понимаешь?
      Астарот как-то странно сверкнул глазами.
      Черт моментально почувствовал во всем теле приятную тяжесть и расслабленность.
      - Шоглашен... - прошамкал он, заулыбавшись во весь беззубый рот.
      - Двух попутчиков ты уже нашел, остается третий, - Астарот задумчиво постучал пальцем по губам. - Думаю, Асмодей будет не против...
      - Ашмодей? - у черта округлились глаза.
      Всем известно, что демон жажды наживы всегда очень занят. Кроме того, он самый опытный и востребованный ловец душ, что называется - вне времени, вне конкуренции!
      - А он шоглашится? - на лице у Бальберита отразилось сомнение.
      - Его даже не придется специально звать, - загадочно сверкнул глазами Астарот. - Он сейчас как раз в 1746 году, подбирается к Вольтеру...
      У черта внутри кольнуло какое-то нехорошее предчувствие, но он только тяжело вздохнул и попытался отогнать неприятное ощущение. В конце концов, ему терять уже нечего, почти нечего...
      - Итак, один за всех! - воскликнул демон извращений и утонченного разврата.
      - И все ззя-я-я одного! Ик! - взвизгнул Саллос и попытался изобразить книксен.
      - Аминь... - вздохнул Бальберит, понимая, что деваться некуда.
      Черт испустил еще два тяжких вздоха и вытащил блокнот для перемещений по шкафам и времени.
      - Только он плохо работает, - предупредил он Астарота, который уже нарядился в шитый золотом камзол и шляпу с плюмажем, даже шпагу пристегнул.
      - Ничего, уничтожим целительницу кармы - премируют тебя самой лучшей книгой для перемещений!
      С этими словами демон извращений и утонченного разврата, державший в одной руке Саллоса, другой схватил Бальберита за шиворцт и прыгнул в блокнот.
      2. Похититель девственностей
      Бриллиант "Питт", редчайший камень удивительной чистоты, весом в сто тридцать семь карат, стоимостью в полмиллиона ливров, пропал. Об этом знал пока один герцог Шуазель. Позавчера Его Величество поручил своему первому министру передать брошь со знаменитым бриллиантом Франсуазе де Пуатье. Но когда Шуазель хотел вручить его девушке, выяснилось, что бриллиант исчез!
      - Я пропал! - причитал несчастный герцог Шуазель, ползая на карачках по своему кабинету.
      Герцог точно помнил, что всю дорогу от Версаля до своего дворца держал руку на коробке с украшением, что он нигде не останавливался, ни с кем не разговаривал. По приезду Шуазель направился сразу в свой кабинет, чтобы там еще раз полюбоваться изумительной брошью с гигантским бриллиантом. Тогда "Питт" был еще на месте.
      Герцог разглядывал его долго, никак не мог оторвать восхищенного взгляда от чудной игры света в гранях, взвешивал камень на ладони, гладил его как котенка, затем уложил брошь назад в коробку и понес Франсуазе. Всю дорогу коробка была в руках у герцога Шуазеля, он принес ее юной графине де Пуатье, открыл перед дверью ее будуара, чтобы последний раз взглянуть на королевский подарок и ., внутри ничего не оказалось! Вернее, массивная золотая оправа с мелкими сапфирами на месте, а самого бриллианта не было!
      - Герцог Шуазель крепко зажал собственный рот ладонью. Перед глазами первого министра ясно проплыли стены Бастилии и страшный голос в ушах прогремел: "Повинен смерти!".
      - Чертовщина какая-то! - бормотал герцог. - Этого не может быть! Я же не выпускал его из рук! О, Боже! Все решат, что я украл королевский подарок!
      Обхватив руками свою лысую голову, Шуазель заплакал. Конечно, можно сделать копию бриллианта, но.., отыскать настоящий - необходимо!
      - Господи! Я должен сделать это сам, только сам!
      Герцог отлично понимал, что ему ни за что не удастся убедить короля и двор в том, что бриллиант стоимостью в полмиллиона ливров взял и исчез так просто! Более того, все подумают, что Шуазель его присвоил! Во всяком случае, сам герцог, если бы подобное произошло с кем-нибудь другим, ни за что не поверил бы в правдивое объяснение. Мол, шел, нигде не останавливался, нес в руке, дошел до двери - бриллиант исчез. "Такого не бывает!" - скажут все хором.
      - О, Боже! Да я и сам знаю, что такого не бывает! - стонал несчастный герцог, по второму разу проползая на карачках весь свой путь от кабинета до будуара Франсуазы.
      Шуазель нервно вздрагивал при малейшем шорохе, стук мышиных лапок казался ему топотом гвардейцев. Что он скажет" если прислуга увидит его в таком положении?
      Или не дай Бог, сама Франсуаза, или ее мать, или госпожа Гурдан!
      - Этого просто не может быть! - кусал губы несчастный министр, заглядывая под все маленькие диванчики, кушетки и козетки, расставленные вдоль стен его дворца. - Я погиб! Пропал! Уничтожен! А!
      Шуазель закусил кулак.
      - Это колдовство! - прошептал он и затрясся от ужаса.
      Теперь ему казалось, что вот-вот из какого-нибудь темного угла выскочит демон, и утащит старого сводника и взяточника прямо в ад, где, надо заметить, бывшему графу Сервилю, а ныне богатому и могущественному первому министру герцогу Шуазелю самое место.
      - Черт, - пробормотал герцог, падая без сил на свою кровать.
      Чулки Шуазеля почернели от грязи, все тело страшно ломило от ночи ползанья на четвереньках, а сердце колотилось так, что могло бы вертеть турбину небольшой электростанции.
      - Я даже не могу обратиться к Бурже! - простонал герцог.
      Бурже, придворный ювелир, промышлявший тем, что делал для знатных, но не богатых дам, а также куртизанок, певиц и танцовщиц поддельные драгоценности. Хитрый старик умел в два счета превратить слюду, или горный хрусталь в чистейшие, сверкающие бриллианты, а осколки зеленого бутылочного стекла в россыпь изумрудов. Покрывая нижнюю часть камня специальным составом, ювелир добивался от любого стекла такого блеска, что неопытный, невооруженный глаз был не в состоянии отличить подделку от настоящих камней. Не говоря уже о том, что Бурже умел делать "золото" из сплава меди и олова, а из последнего, смешанного со сталью, варил отличное "серебро". Поговаривали, что именно эти "таланты" и обеспечили ювелиру место при дворе. Поговаривали также, что большая часть фальшивых денег в Париже изготовлена не где-нибудь, а на самом монетном дворе Его Величества из сплавов Бурже.
      Но увы! Ювелир известный сплетник.
      Если первый министр придет к нему заказывать копию бриллианта "Питт", то уже через три.., нет, через два часа, об этом узнает весь двор, а к вечеру придется дать пространные объяснения Его Величеству. Зачем, да почему...
      Шуазель зажмурился. Выход только один.
      Завернувшись в плащ до самых глаз, когда утренний туман еще не рассеялся на улицах Парижа, герцог один, без охраны, выехал через задние ворота. Путь его лежал на "двор чудес", обиталище воров, убийц, разбойников и самых искусных фальшивомонетчиков, после короля.
      Только там можно заказать копию бриллианта "Питт", не боясь разоблачения в этот же день, по крайней мере...
      ***
      - Хозяин! Хозяин! - Кристоф бросал мелкие камушки в зашторенное окошко второго этажа небольшого, увитого плющом особнячка, и громким шепотом звал молодого графа де Полиньяка. - Хозяин!
      Парижское утро в 1746 году полно такими сценками. Пока слуга добрался до указанного места, он успел встретить не меньше десятка коллег, ожидающих своих господ под окнами хорошеньких красавиц. Кристоф также приметил несколько карет с гербами, принадлежащих некоторым очень и очень знатным дамам. Пара-другая из этих карет характерно скрипели и покачивались. На козлах одной из них Кристоф даже заметил знакомого кучера, который задремал под ритмичную качку транспортного средства.
      Ремесленники, крестьяне, торговцы, сводники, мелкие буржуа и рантье еще мирно дремали в своих пропахших кислой овчиной постелях и не успели выплеснуть на мостовую содержимое своих ночных горшков.
      Прошедший ночью дождь и сильный северный ветер значительно уменьшили обычную для парижских улиц вонь. Кристоф подготовил двух лошадей и ожидал его светлость в условленном месте, прямо под окном спальни юной герцогини д'Эстрэ, вдыхая почти свежий утренний воздух. "Почти", потому что сыроварня, расположившаяся неподалеку, настойчиво давала всем прохожим знать, что знаменитые сыры "Люмьель" уже почти созрели и скоро их начнут продавать на радость любителями остренького.
      - Хозяин! Старый герцог д'Эстрэ вышел из заведения мадам Гурдан полчаса назад! С минуты на минуту он будет здесь! - громким "театральным" шепотом сообщил хозяину Кристоф и бросил в окно камушек побольше. Стекло осыпалось с ужасным звоном, который разнесся по пустой улице эхом. Изнутри послышался женский визг, потом вопль: "Максимилиан! Куца же вы?", возня, сопровождаемая сердитыми возгласами: "Мадам, отдайте мои панталоны!" и "Нет! Нет! О, негодяй! Я не отдам вам панталоны!", а также: "Не надо портить впечатление от нашей дивной встречи!", и еще:
      "Максимилиан де Полиньяк, вы - подлец! (звук пощечины)". Недолгое молчание. Потом мужской голос философски подвел итог:
      "Ладно, оставьте мои панталоны на память о нашей любви". Плаксивый женский голос:
      "Максимилиан...". Ответ: "Прощайте мадам, моя страсть к вам была ошибкой".
      - Быстрее, ваша светлость! - шипел Кристоф, подпрыгивая в седле. Издали донесся стук копыт и грохот приближающейся кареты. - Старый герцог уже совсем близко!
      - Тихо! Придержи лучше Гуляку! - шикнул на него граф, вылезая в окно.
      На нем были только сапоги, штаны и наскоро заправленная рубашка; шляпу, камзол и шпагу де Полиньяк держал в руке. Выбравшись на подоконник, он примерился, на секунду замер, а затем спрыгнул прямо на спину своего вороного жеребца.
      - Стой, негодяй! Если наша любовь была ошибкой, тогда верни ее залог! - из окна высунулась белокурая девица, похожая на хорошенького молочного поросенка, визжащая точь-в-точь, как это животное. - Отдай мой бриллиантовый перстень, сволочь!
      - Мадам, полагаю, что маленький обмен подарками скрасит наше обоюдное разочарование, - его светлость приподнялся на стременах и поклонился.
      - А как же наше любовное гнездышко, для которого вы забрали у меня лучшую мебель и китайские вазы? - всхлипнула юная герцогиня д'Эстрэ. - Вы обещали, что все эти вещи будут напоминать вам обо мне!
      Девица стукнула пухленьким кулачком по подоконнику.
      - Они будут напоминать мне о вас, о, нимфа! - граф де Полиньяк послал даме воздушный поцелуй и скрылся за поворотом.
      - Я все расскажу отцу! - завопила ему вслед герцогиня и чуть было не вывалилась из окна.
      - Расскажите! Он изрядно посмеется! - донесся с соседней улицы зычный голос.
      - Негодяй! - маленькие поросячьи глазки девицы покраснели, края пухлого рта поползли вниз и она заревела в голос. - Я отомщу! Я брошусь в ноги королю! Его Величество заставит этого распутника жениться на мне! Или хотя бы вернуть китайские вазы...
      ***
      Граф де Полиньяк и его Гуляка представляли собой тот самый случай, когда конь похож на своего хозяина. Оба обладали исполинским сложением, мощной, но очень рельефной мускулатурой, длинными, но идеально ровными ногами и вулканическим темпераментом.
      Зеленые, лучистые глаза графа, окруженные маленькими лучиками морщин, появившихся от частого смеха, производили на всех без исключения женщин магическое впечатление, а когда граф являл в улыбке свои идеально ровные, белые зубы, ни одна кокетка не могла устоять перед этим повесой. Завистники утверждали, правда, что губы у де Полиньяка слишком тонкие, а нос слишком длинный, выступающие скулы придают ему вид изможденного каторжника, а частое мытье с мылом вскорости сделает молодого графа импотентом. Восхищенные женщины, не без доли ехидства, отвечали, что нос, чуть длиннее идеала, и губы, чуть тоньше эталона, делают де Полиньяка запоминающимся. Частое мытье придает телу графа свежесть и позволяет даже в кромешной темноте понять, что рядом мужчина, а не случайно забредший из свинарника боров. Насчет же возможной импотенции только прикрывали нижнюю часть лица веерами и хихикали, густо краснея.
      Блестящие, гладкие черные волосы графа спадали ему на спину и плечи, они были столь густыми и блестящими, что де Полиньяк мог презирать пышные парики "Allonge", созданные, по его словам: "для уродливых, лысых развратников, мечтающих выглядеть Юпитерами и Аполлонами". Гуляка же в свою очередь был совершенной вороной масти, без единого белого волоска. Но главное сходство жеребца и его хозяина было в другом, графиня Эгмон описала его маркизе де Помпадур так:
      "Некоторые части тела у молодого де Полиньяка и его коня - одного размера. Сущая правда! Не верите - взгляните сами!"
      Добравшись до соседнего квартала, Максимилиан де Полиньяк остановил коня и натянул на себя камзол.
      - Надеюсь, ее папаша ничего не заметит, - приподнял он брови и тяжело вздохнул.
      - Ну что, юная д'Эстрэ и вправду была девственницей? - спросил Кристоф.
      Хозяин поднял на него изумленные глаза.
      - Когда-то, несомненно, - моргнул он, скривив рот.
      - То есть ее розовый бутон достался не вам, ваша светлость? саркастически усмехнулся Кристоф.
      - Послушай, друг, - Максимилиан посмотрел на улыбающегося во весь рот молодого человека в коричневом кожаном жилете и такой же коричневой кожаной шляпе. - Хоть ты мне и молочный брат, но иногда заслуживаешь хорошего подзатыльника.
      Кристоф, в отличие от своего хозяина, родился светлым блондином, с яркими голубыми глазами. Довольно щуплое телосложение он компенсировал в драках совершенным владением шпагой, кинжалом или же палашом. Его мать, Сантия, была кормилицей Максимилиана де Полиньяка и нянькой, поэтому Кристоф находился рядом с его светлостью с самого своего рождения. Положение "молочного брата", слуги, телохранителя и лучшего друга, позволяло Кристофу проявлять большую вольность в отношении его светлости.
      - Надеюсь этого хватит на то, чтобы оплатить долги вашему портному, Кристоф кивнул на массивный бриллиантовый перстень на мизинце у де Полиньяка. - Этот негодяй отказывается одевать вас бесплатно!
      - В самом деле? - его светлость сверкнул глазами и улыбнулся. - Каков нахал!
      Благодаря мне, стал самым модным парижским портным, да еще и денег хочет!:
      - Ваша правда, господин, - слуга почесал затылок. - Может быть, пора сменить портного?
      В глазах у Кристофа появился лукавый огонек.
      Де Полиньяк посмотрел на перстень и задумчиво склонил голову набок.
      - Все-таки это залог любви, думаю, портной должен понять, скольким я жертвую!
      - Вряд ли, это совершенно бесчувственный болван, - ответил Кристоф, потерев пальцем переносицу, и посмотрел на хозяина.
      Секунду они смотрели друг на друга, а затем расхохотались.
      - Куда отправимся завтракать? - спросил слуга, держась за живот.
      - К графине Эгмон, - ответил де Полиньяк.
      - О! Ваша светлость, вы уверены, что уже восстановили свои силы? Кристоф показал глазами на определенное место хозяина.
      - Слава Богу, дорогой Кристоф, они пока неиссякаемы, да и вряд ли понадобятся в такой час. Вчера графиня устраивала маскарад любви...
      - Это такой, где господа резвятся нагишом, не считая масок? - Кристоф поморщился. Некоторые забавы аристократии у него, крестьянского сына, вызывали отвращение.
      - Да, именно такое безобразие. Так вот, думаю, что сейчас самое время навестить графиню, если мы хотим только позавтракать и ничего больше. Понимаешь?
      - Понимаю, ваша светлость, - слуга вздохнул, - если бы продать хотя бы треть вашей хитрости, то вы сразу смогли бы выкупить замок де Полиньяк, и не было бы нужды пускаться во всякие авантюры в этом проклятом городе.
      Молодой граф нахмурился, лицо его вдруг стало очень серьезным и печальным.
      - Я обязательно верну свой родовой замок, Кристоф, - сказал он через секунду. - Я найду способ получить обратно свою закладную и мы уедем отсюда, чтобы никогда больше не возвращаться.
      - Самое обидное, что пока вы ищете способ добыть деньги, этот негодяй Неккер обдирает ваших крестьян, отбирает их урожай, рубит ваш лес и ловит рыбу в ваших реках. Даже если вы когда-нибудь найдете деньги, для того чтобы выкупить владения де Полиньяк, вам останется только разоренная пустошь.
      - Проклятый буржуа лишил меня дохода и угрожает лишить родового владения, но зато я наставил ему рога! - деланно рассмеялся граф и хлопнул слугу по спине. - Выше голову, Кристоф, пока ведь никто не замечает, что мы с тобой почти нищие?
      - Что значит, почти? - притворно-сердито нахмурился слуга. - Ваша светлость только что лишилась панталон и разгуливает по Парижу, буквально, с голым задом!
      ***
      Придворным художникам Буше и Фрагонару поручили оформить стены Версаля "галантными картинами".
      - Я богат! Я богат! - кричал Фрагонар, обмеривая пространства, которые предполагалось занять картинами. - Если писать полотна побольше, да с мелкими фигурками, да чтобы вокруг ночной пейзаж...
      - Подожди радоваться, - зануда Буше, нахмурив брови, изучал "Кодекс придворной живописи". - Здесь написано: "Галантной" считается картина, изображающая богов, героев или пастушек в ситуациях и позах, дающих понять, что вот-вот произойдет нечто пикантное. Если перед внутренним взором зрителя не возникает яркого и способного смутить скромный и добродетельный взгляд продолжения, то картина считается не "галантной", а "пасторальной" и оплачивается по соответствующим расценкам. В то же время, если картина являет взору зрителя разгар любовной сцены, то она считается эротической и не может быть выставлена в общественных местах. Если картина изображает последствия любовной сцены, то она считается нравоучительной и не подлежит оплате.
      Примечание: если художник изображает Юпитера, Марса или Аполлона, он должен писать их с Его Величества Людовика XV. Если художественная композиция предусматривает участие Минервы или Венеры, им надлежит придавать облик ее светлости, маркизы Жанны Антуанетты Пуассон де Помпадур".
      - Ерунда! Изобразим пастушек, поправляющих чулки, и пастухов, подглядывающих за ними из ближайшего леса, - махнул рукой Фрагонар и продолжил измерять свободные пространства. - Итого, почти сто пятьдесят квадратных метров живописи... Недурно! Представляешь, можно просто взять квадратный холст и закрасить его черной краской. Назвать: "Безлунная ночь" и сказать, что на этой картине Марс и Венера лежат в галантной позе и между ними вот-вот должно произойти нечто пикантное, но этого, увы, не видно, потому что нет луны!
      - Фрагонар, ты дурак, - Буше покачал своей трезвомыслящей головой, даже Его Величество поймет, что его пытаются надуть, если ему показать квадратный холст, закрашенный черной краской, и сказать, что это галантная "Безлунная ночь"!
      - Ах, Буше! Все равно, согласись, как было бы замечательно, нарисовать какую-нибудь кляксу на белом холсте, и сказать, что это капля чернил на любовном послании.. Или же черную точку на красном фоне, и сказать, что это мушка на щеке у прелестницы, или же вместо целого портрета - только один участок тела, но очень крупным планом, пупок, например...
      Фрагонар мечтательно закатил глаза, представив, сколько подобных картин он мог бы написать за день и как роскошно жил бы на вырученные деньги. Можно было бы нанять подмастерьев рисовать части тела прекрасных дам крупным планом... Конечно, подмастерья не умеют рисовать, но они могли бы просто обозначать рисунок цветовыми пятнами. Придворный художник даже зажмурился, представив, какое богатство могло бы на него обрушиться.
      - Посторонись, - придворный маляр грохнул рядом с придворным художником ведро краски. Тот отпрыгнул, но все равно несколько капель нежно-сиреневого цвета брызнуло на его чулки.
      - Дурак! - творец замахнулся на ремесленника мотком измерительной веревки, ремесленник не растерялся и замахнулся на творца малярной кистью.
      Малярная кисть подействовала не хуже настойки пустырника. Раздражение Фрагонара моментально испарилось, как деньги мужа в кошельке у жены.
      - Скоро вы тут закончите свою мазню? - сердито поинтересовался Фрагонар.
      - Мы закончим, алебастр придут лепить, - лаконично ответил придворный маляр. - Как алебастр налепят, сразу сможете свою мазню пристроить поверх нашей.
      Гы-гы-гы!
      И придворный пролетарий ухмыльнулся в лицо придворной богемы.
      Мимо проходил придворный часовщик.
      - Эй! - окликнул его Фрагонар, - вы не знаете, когда закончат перекрашивать дворец?
      - Если мода останется прежней, к осени, - буркнул тот, - К осени! простонал придворный художник. - А мне нужно выплачивать кредит за покупку кареты и упряжки лошадей!
      - Гы-гы-гы! - не унимался придворный маляр.
      Фрагонар подумал, что самое сейчас подходящее - выбросить этого "мазилу" из окна, но, покосившись на увесистую малярную кисть в руке ремесленника, решил великодушно даровать ему жизнь.
      Версаль кардинально преображался. Отовсюду доносился грохот молотков. Длинные, просторные залы делились перегородками на салоны, салончики, потайные ниши и коридорчики. Строились специальные скрытые лесенки с одного этажа на другой. Анфилады залов разбивались на отдельные помещения, куда можно было войти только через одну дверь. Однако выходов из помещения имелось как минимум три: первый по принципу "выход там же где вход", два других тайные. Причем одному постороннему человеку, полагалось знать только один тайный выход из квартиры хозяина. Спальни и ванные комнаты превращались в обширные приемные с местами для секретарей и бархатными скамейками вдоль стен для просителей.
      - Пришли драпировки для будуара графини д'Эспарбе? - кричал, высунувшись из окна по пояс, придворный интендант придворному кладовщику. Черт знает что!
      Завтра графиня будет принимать у себя в спальне голландское торговое посольство!
      Вы что, хотите устроить дипломатический скандал?! Тогда немедленно снимите парчовые шторы в покоях баронессы де Бурман, разрежьте и задрапируйте ими постель графини! Что? Что скажет баронесса? Какая разница! У нас тут не приют для стареющих кокеток! Не нравится, пусть едет в свой замок! Там на ее шторы никто не покусится!
      Да, именно так и скажите: или должность держательницы правого чулка Ее величества королевы, или шторы!
      Придворный интендант повернулся и хотел было бежать дальше, но Буше успел ухватить его за полу камзола.
      - Ваша светлость, - умоляюще взирал на него художник, - мы пишем галантные картины, а у нас даже нет достаточного количества диванов, для работы с натурой!
      - До конца месяца ничем не могу помочь! Все мебельные мануфактуры заняты производством гарнитуров для обновления дворцов Его Величества. Вы же знаете эти новые моды! Диван, софа или, в крайнем случае, кушетка, должны быть на каждых трех квадратных метрах!
      - Неужели так часто? - удивился Буше, - Я думал, что на пяти...
      - Это по старым нормам, теперь полагается на трех, - придворный интендант понизил голос, - говорят, это все из-за герцога Орлеанского. Ему пару раз пришлось заниматься ЭТИМ на полу, так как в порыве страсти хочется быстрее на что-нибудь опуститься. Дамы тоже постоянно жалуются, что приходится пачкать платья на полу... Вы меня понимаете?
      Граф Сюлли, маршал Франции, был назначен придворным интендантом, благодаря опыту военачальника. Целыми днями он носился по дворцу и мануфактурам, отдавая приказания и координируя действия. Его Величество желал уже к осени увидеть свои дворцы обновленными по последней моде, которую сам же и выдумал, не без помощи маркизы де Помпадур, конечно. Денно и нощно граф Сюлли молился о том, чтобы дизайнерская фантазия Его Величества на этом иссякла, а творческий гений "солнечной маркизы", мучил отныне только портных, парикмахеров и сапожников.
      - Граф, - придворного интенданта схватила за рукав маркиза де Пьеррекур, - когда же мне доставят розовое масло и жасминовое мыло? Завтра я должна принимать в ванной русского посла, а у меня закончились почти все моющие средства! Кроме того, - маркиза понизила голос, - не могли бы вы приказать выдать мне еще немного дуста?
      - Дуста не будет до конца месяца, - ответил граф Сюлли, - за маслом и мылом подойдите к придворному банщику.
      - Он щипается! - воскликнула маркиза.
      - Выбирайте сами: пара щипков от придворного банщика, или принятие посла без масла и мыла! - воскликнул раздраженный интендант.
      - Ну, хорошо, - маркиза капризно надула губы, - а как насчет новых туфель?
      Уже по всей Европе разнесли новость, что у нас в моде эти ужасные туфли на высоченных каблуках, а они, между прочим, есть только у ее светлости, мадам Помпадур! Как я покажусь русскому послу без модных туфель?
      - Боже! Моя дорогая Жюльетта, неужели я должен вам объяснять, что следует делать в таких случаях? Пойдите к ее светлости, расскажите ей все то, что сказали мне, и, я уверен, она с радостью одолжит вам на один день пару своих туфель!
      - Но у нее же совсем маленький размер!
      И вообще, - Жюльетта понизила голос до злобного, свистящего шепота, из-за тоге, что Жанна де Помпадур родилась такой коротышкой, мы все вынуждены носить эти ужасные пятнадцатисантиметровые ходули и ставить волосы на голове дыбом! Только потому, что она вводит в моду все, что позволяет ей казаться хоть немного выше!
      - И это сводит на нет все ее усилия, - хохотнул маршал. - Молитесь, чтобы интрига герцога Шуазеля удалась, - коротко ответил ей граф Сюлли. Говорят, что Франсуаза де Пуатье высокого роста и не Сможет носить каблуки, чтобы не казаться выше Его Величества.
      - Неизвестно, что лучше, - ответила Жюльетта. - Говорят также, что она не пользуется косметикой, чтобы показать свежесть и нежность своей кожи. Что я буду делать, если отменят белила и румяна?
      - Бросьте, маркиза! У вас не так уж много оспин, по сравнению с некоторыми, а сейчас, извините, я должен бежать. Надо проверить изготовителя краски.
      - Желаю вам удачи, - крикнула маркиза вслед убегающему интенданту, вздохнула и направилась в покои ее светлости мадам де Помпадур.
      Граф Сюлли с вздохом вспоминал времена Людовика XIV. Ничто не должно было отвлекать от персоны короля. Страной правил кардинал Мазарини, а потом его ставленница Монтеспан. Эти ханжи требовали соблюдения приличий и довольствовались одним диваном на пять квадратных метров.
      Короля одевали во все оттенки красного, или в белое с обильным золотым шитьем, в моде были синий, зеленый, фиолетовый, оранжевый, салатовый! Кроме склонности к интригам и карточным играм, король подавал пример неукротимости и ненасытности в любви, ввел моду на заказные отравления, черные мессы, внебрачных детей и сочное, жирное мясо.
      Нынче же, с вступлением на престол его сына, одутловатого, мешкообразного Людовика XV и воцарением стареющей, жадной Помпадур, величие моментально "поблекло".
      Граф Сюлли испытывал сильнейшее сожаление, отдавая приказы перекрашивать дворцовые помещения в светло-сиреневый, нежно-голубой, бледно-желтый, кремовый, палевый и другие "пастельные" тона. Еще большее раздражение он испытывал расставляя диваны и кушетки на все свободные места и развешивая "галантные" картины. Солнечный свет был изгнан из дворца. Его место занял полумрак и свечи. Окна зашторивались, закрывались резными ставнями или темными витражами. Даже саду специально придали запущенный, "галантный" вид, устраивая темные, скрытые высокими кустами от посторонних глаз, уголки. Там ставились широкие скамейки, или крытые, увитые плющом беседки. Версальские фонтаны были заброшены, вместо них, на месте дворцового огорода, начали строить искусственные водопады, окруженные всевозможными нишами и гротами.
      Теперь громкий смех, глубокое декольте, соблазнительно шуршащие платья на легких кринолинах, кокетливые прически и способность произвести на свет пятерых детей, оставаясь красавицей, стали дурным тоном.
      Их место заняли вялость, лень, постоянно "тлеющая" похотливость, мушки, привлекающие внимание к некоторым частям тела, бесплодие, чахоточный вид и сифилис. Огромные каблуки и прически а-ля Помпадур, требовали изрядной тренировки координации только для того, чтобы стоять на месте.
      Ходить же со всеми этими нагромождениями могла только сама "солнечная маркиза", да и то, опираясь на плечо специально обученного карлика-поводыря.
      Жанна Антуанетта Пуассон маркиза де Помпадур, числившаяся в ведомостях министра финансов Тюрго как "официальная фаворитка при дворе Его Величества" с годовым жалованьем в один миллион ливров, лежала на новенькой позолоченной и обтянутой шелком софе. Придворный резчик мозолей трудился над ее ногами.
      Министр финансов сидел рядом, на приставном стульчике и цветисто извинялся по поводу задержки ее зарплаты.
      - Видите ли, - лепетал он, стараясь при этом источать любезность, наш бюджет в этом году, уже со второго квартала, стал дефицитным...
      - Бз-з-з! - фаворитка нетерпеливо покрутила указательным пальцем и наморщила свое "фарфоровое" лицо. Фарфоровым оно называлось потому, что мадам де Помпадур принадлежала торговая марка "Севрский фарфор". Пользуясь своей государственной должностью "официальной фаворитки Его Величества", маркиза умудрялась заключать столько экспортных контрактов на свою посуду, что месяц-другой вполне могла подождать положенное ей жалованье.
      - Я хотел сказать, что ваша светлость, возможно, могли бы отложить свой визит в придворную кассу...
      Работа министра финансов состояла преимущественно в том, чтобы на имеющиеся деньги содержать как можно большее количество придворных. Всем им надо было выплачивать пенсии, пансионы, доходы, проценты, возмещения за карточные долги королю, потому как ежели Его Величество хотели сыграть в картишки, то воспитанным придворным полагалось ему проигрывать...
      Всего шестьсот должностей! И если король вдруг решал, что ему нужен еще один "смотритель королевской уборной" с годовым жалованьем, скажем, в сто тысяч ливров, то Его Величество, не задумываясь, эту должность вводил. Задачи Тюрго были минимальны - изыскать дополнительные сто тысяч...