– Ничего подобного, – неубедительно солгала Ли. – Просто меня беспокоит, что он словно в воду канул. Вдруг он попал в беду – лежит где-нибудь раненый? Если не хуже.
– Это была бы неплохая реклама фильму.
Ли всегда знала, что отец – циник, но на этот раз его слова стилетом вонзились в грудь.
– Как ты можешь?!
– Бизнес есть бизнес, – философски изрек Джошуа. – Ты наверняка помнишь случай с Джеймсом Дином. За три года, прошедшие после его смерти, на его имя пришло больше писем, чем в адрес любой здравствующей кинозвезды. Останься бедняга в живых – он не мог бы и мечтать о такой популярности. И вообще, – заключил Джошуа, – не о чем говорить. Сент-Джеймс вернется – как только у него кончатся баксы, пойло и девки.
Мэтью не такой, вот уже две недели уговаривала себя Ли – и в конце концов поверила. Почти.
Марисса была абсолютно голой. Роскошные груди соблазнительно выступали из горячей вспененной воды, куда добавили ароматического шампуня. Она наслаждалась вниманием сидевшего напротив нее Барри Джеймса, на которого телекомпания сделала последнюю отчаянную ставку как на возможного конкурента Джонни Карсона – короля ночного эфира.
Бывший ведущий телевизионной викторины, Джеймс подходил им по трем параметрам: особой, мальчишеской красотой, остроумием и частыми браками. Теперешний, пятый по счету, бракоразводный процесс наделал особенно много шуму, даже по голливудским меркам. Газетные заголовки ежедневно сообщали читателям новые пикантные подробности. На прошлой неделе он во всеуслышание заявил, что, имея в своем активе пять неудачных браков, ставит на женщинах крест. Откуда ему было знать, что это подействует на них точно красная тряпка на быка?
Только что возвратившись из Парижа, Марисса не могла не включиться в гонку. Джефф настаивал на продолжении отношений, но она пресытилась. Уж слишком все известно заранее.
Не один психиатр пытался втолковать Джошуа, что отсутствие рядом с девушкой заботливого, любящего мужчины породило в ней недоверие к прочным, стабильным отношениям. Она чрезвычайно чувствительна к пренебрежению и обиде. Как только с очередной связи осыпалась позолота таинственности, в ней брали верх детские обиды, и она, словно на наркотик, набрасывалась на новую добычу. Едва ей попалось на глаза напечатанное в газетах дерзкое заявление Барри Джеймса, как она решила присовокупить его к своим трофеям.
За три месяца, в течение которых Барри вел ток-шоу, почти все актрисы успели блеснуть у него на передаче – а некоторые и в спальне. «Полуночное шоу Барри Джеймса» не гарантировало такой же бурный успех, как «Вечернее шоу», однако достигло – усилиями полчищ журналистов – максимально возможной популярности. И если одним из условий игры было спать с ведущим, не одна подающая надежды молодая актриса считала, что сеанс орального секса – не слишком высокая цена за будущую карьеру.
Барри не ломал голову над моральной стороной. Таковы правила игры. Он несколько лет выкладывался как ведущий викторины – пришло время пожинать плоды. Секс для него был неотъемлемой частью повседневной жизни – такой же, как есть и спать. Да и станешь ли особенно дорожить тем, что само плывет в руки – в огромных количествах?
– Запись получилась что надо, – сказал Барри, не отводя глаз от блестящей капли на очаровательном розовом бутончике. Все его жены были плоскогрудыми моделями – вешалками для дорогостоящих шедевров в области женской моды. Барри уже забыл, когда ему в последний раз выпадало наслаждаться столь роскошными титьками. – Детка, ты рождена быть звездой!
– Правда?
– Стану я обманывать? У тебя комедийное чутье Монро плюс бешеная чувственность Мей Уэст. Публика от тебя балдеет.
– Они бы совсем съехали с катушек, если бы твой режиссер не навесил мне на грудь какой-то носовой платок. – Марисса записывалась в сильно декольтированном черно-серебряном платье с блестками, сидевшем как влитое.
– Иначе цензура не пропустила бы запись.
– Я наряжалась специально для тебя.
Она очаровательно надула губки и, откинув голову на выложенный кафелем бортик ванны, задрала ноги.
При виде влажной огненно-рыжей поросли внизу ее живота Барри начисто забыл о своем обете.
– Детка, ты неподражаема. Тебя, словно куклу Барби, ждет успех во всех галактиках. Ни за что бы не подумал, что ты – сестра Ли Бэрон!
Ли была одной из немногих красавиц, с которыми у Барри ничего не было – не из-за недостатка усилий с его стороны.
– В семье не без урода. Когда я появилась на свет, роль ангела уже присвоила Ли.
Барри подсел поближе и взял в рот тугой влажный сосок.
– И тебе досталась роль черта?
Взяв одну руку девушки, он поместил ее на свой член. Марисса была на седьмом небе. Ее любит публика. И Барри. Иначе зачем бы он отшил молодую комедийную актрису и заграничную модель из «Спорт иллюстрейтед» и посвятил ей, Мариссе, все свое время?
– Разве я не божественна в роли черта?
Он с упоением сосал грудь. Марисса закрыла глаза и представила себя шестой и последней миссис Барри Джеймс. Это помогло ей благополучно вознести Барри на вершину блаженства.
Мэтью наблюдал за тем, как охранник ласкает груди молодой женщины, сидевшей у него на коленях. Женщина работала в тюремной столовой; в ее обязанности входило дважды в день доставлять в камеру еду: enchiladas,
рис, бобы и маисовые лепешки для охранника и бобы с водой – для Мэтью.
Сначала она гневно пресекала все поползновения тучного, неуклюжего охранника, однако мало-помалу в ней пробудилось кокетство. Девушка стала носить блузки с глубоким вырезом, открывающим взору пышные смуглые груди. Два дня назад она никак не отреагировала на шлепок пониже спины. Вчера разрешила поцеловать себя.
А сегодня села к нему на колени. Охранник одной рукой подносил ко рту кружку с пивом, а другой спускал с плеч девушки блузку. Мэтью решил, что он вот-вот овладеет ею – прямо на скрипучем деревянном стуле.
Сверху на девушке не осталось никакой одежды; широкая юбка собралась на бедрах. Мясистая лапа охранника проникла под эту ситцевую юбку – и вдруг его голова безвольно свесилась набок. Девушка проворно соскочила с его колен и с минуту наблюдала, как он валился на пол. Потом повернулась к Мэтью и приложила палец к губам. Естественно, Мэтью и не собирался привлекать чье-то внимание.
Она опустилась на колени рядом с тушей охранника. Ловко отцепила от пояса ключ. Отперла дверь камеры. Ржавая дверь заскрипела так громко, что Мэтью показалось: этот звук мог бы составить конкуренцию авиационному двигателю. Они оба замерли. К счастью, охранник продолжал храпеть. Наркотик, который девушка подмешала в пиво, оправдал ее надежды.
Мэтью понятия не имел, почему она помогает ему бежать, но, проведя девять недель в сыром, кишащем крысами подземелье, успел убедиться в справедливости поговорки «промедление смерти подобно» относительно правосудия. С ним обошлись жестоко и беззаконно.
Едва они выбрались на улицу, как вечернюю тишину прорезал крик. Над головой Мэтью просвистела пуля. Он схватил девушку за руку и бросился бежать.
Они бежали, прячась в тени деревьев. Мэтью думал: наверное, мне все-таки везет! В самом деле – разве он не пережил предательство матери? А потом – этот случай в двенадцатилетнем возрасте, когда он жил в седьмом по счету семейном детском доме и хозяин, тренер по реслингу в средней школе, совершил крупную ошибку, вознамерившись сообща насладиться душем. Увидев приставленный к своему горлу пружинный нож, он моментально передумал.
Во Вьетнаме противник обрушил на их часть минометный и артиллерийский огонь. Обвязавшись ветками и таким образом замаскировавшись под кусты, вьетконговцы шныряли кругом, паля из штурмовых винтовок и забрасывая их гранатами. Всю ночь громыхали взрывы, а с наступлением утра, когда кусты снова стали кустами, подсчитали потери: шесть убитых и двадцать девять раненых, в том числе Мэтью. Пуля от карабина угодила ему в бедро.
Его на вертолете доставили в эвакуационный госпиталь в Плейку, а там зашили и привели в божеский вид – как раз ко времени выдающегося события – приезда генерала Дерьмо-На-Дерьме-Сидит-И-Дерьмом-Погоняет в сопровождении своры газетчиков. Предстояла раздача «пурпурных сердец». И уж если он пережил этот цирк, думал Мэтью, стараясь бежать еще быстрей, переживет и все остальное.
Что-то обожгло ему бок.
Он продолжал бежать.
Глава 26
Май 1973 г.
Ли сидела рядом с Ким, а Кристофер Бирк стоял у нее за спиной. Продюсер с режиссером следили за тем, как редактор священнодействовала с мувиолой – звуко-монтажным аппаратом. Отдельные реплики оживляли жужжание и потрескивание бобины. В дальнем углу был включен транзисторный приемник Ким – шла трансляция слушаний по Уотергейтскому делу.
– Я дьявольски гениален! – изрек Бирк. Ким добавила:
– И дьявольски скромен.
– Скромность украшает неудачников.
– Да уж, о тебе этого не скажешь, – вступила в разговор Ли. В этот момент на мониторе возник Мэтью, и у нее сжалось сердце. – Крис, я думаю, тебе светит еще один «Оскар».
– Естественно. Могу я считать сей комплимент знаком того, что ты больше не сердишься?
– Я и не думала сердиться, просто сделала тебе замечание за превышение сметы.
– Ради создания шедевра.
Ну, может быть, и не шедевра. Но все равно Бирк превзошел все ее самые смелые ожидания.
– Фильм действительно хорош.
– Мы возьмем приз за лучшую ленту. И за лучшую режиссуру. И, – он взъерошил черные волосы Ким, – за лучшую работу редактора.
– Бросил кость, – буркнула Ким, перематывая пленку, чтобы сосредоточиться на том эпизоде, где Райдер погибает в ходе затяжной перестрелки с полицией, Интерполом и агентом ФБР (его роль исполнил Брендан Фарадей), выследившим преступную парочку в Барселоне.
– Солнышко, ты проделала колоссальную работу – и добилась фантастического успеха. Я, конечно, тоже приложил руку – снабдил тебя превосходным материалом. – В это время его наручные часы «Ролекс» пронзительно запищали. – Прошу прощения, милые дамы, у меня важная деловая встреча.
– Деловая – поцелуй меня в зад! – фыркнула Ким, когда за Бирком захлопнулась дверь. – Говорят, он закрутил с одной дублершей из космического боевика – знаешь, который снимается в семнадцатом павильоне. Крис – вечный двигатель в смысле секса. Странно, что он вообще довел картину до конца.
– Говорят, во время съемок он воздерживается – отдает всю энергию работе.
– То-то он рвет и мечет! А что касается «превосходного материала» – всех этих километров пленки, которую можно было бы протянуть отсюда до Луны и обратно, – то с ним больше мороки, чем с любым другим режиссером. Хотя, должна признаться, есть кадры – просто чудо! – Ким остановила аппарат в том месте, где Марисса стоит на коленях над бездыханным телом Мэтью; из ослепительно изумрудных глаз текут ручьи слез. – Как это Бирк устоял?
– Как ни странно, есть мужчины, способные устоять перед обаянием моей сестры.
– Назови троих, которые не были бы гомиками или импотентами.
– Хватит и одного. Мэтью.
– Он вернется, Ли. – Ким единственная была посвящена в ее роман. И знала глубину ее горя.
– Вчера я ездила туда, где он живет.
– И что?
– Соседка – роскошная хиппи образца шестидесятых – сидела на своем крыльце. Я спросила, не видела ли она Мэтью. Она ответила: буквально на следующий день после возвращения из Европы он укатил в Мексику. Кажется, они близко знакомы.
– Насколько близко?
– Достаточно для того, чтобы у нас состоялся захватывающий диалог о том, как Мэтью избегает постоянных привязанностей.
– Ли, ваши отношения с Мэтью – особенные.
– Я тоже так думала. Но, видимо, ошибалась. – Ли вздохнула. – Видит Бог, я небольшой специалист в амурных делах. Сейчас так легко к этому относятся…
– Ты спрашивала Корбета – не знает ли он чего-нибудь о Мэтью?
– Конечно. Вот все, что ему известно: Мэтью заранее отказался от всех потенциальных предложений и возобновил работу над сценарием. Обещал обратиться к Корбету, как только ему будет что показать. Я спросила насчет Мексики. Корбет предположил, что Мэтью ищет место, где мог бы работать без помех.
Уж не счел ли он ее помехой? Ли подавила стон и сосредоточилась на рыдающей Мариссе.
– Как это, мать твою, сбежал?!
Джошуа нервно мерил кабинет шагами, побагровев от ярости.
– Слушайте, мистер Би. – Джефф, словно защищаясь, воздел руки к потолку. – Не кипятитесь раньше времени. Копы знают свое дело. Он не подойдет к границе ближе чем на пятьдесят миль.
– Берегись, если подойдет.
– Ладно, уж если вам так хочется, поеду сам его ловить.
– Чем меньше ты будешь лезть в эту историю, тем лучше. Недоносок чертов!
Мало того что Ли узнала о вояже Мэтью в Мексику и связалась с консульством, так еще и собирается сама мчаться в Эскондидо!
– Господи, чем я виноват, если эти пачкуны позволили ему смыться? – Джефф вытер нос тыльной стороной ладони.
Ничтожество! Только и знает, что нюхать наркотики и трахаться. Ну не было ли идиотизмом с его стороны поручить столь ответственное задание наркоману? Лицо Джошуа перекосилось от омерзения.
– Пошел вон! У меня дел по горло.
Оставшись один, Джошуа достал пластмассовую бутылку «Маалокса» и вылил содержимое себе в глотку. Потом снял телефонную трубку.
Он не был бы тем, чем стал, если бы принимался за дело, не имея запасного варианта.
Ух! Бам! Бум!
С красного как кровь неба сыпались бомбы. В пылающих кронах верещали обезьяны и птицы; отовсюду слышались стоны. Какой-то верзила поблизости схлопотал заряд шрапнели в голову, и Мэтью с ужасом наблюдал, как его веснушчатое лицо фермера из Айовы превращается в кровавое месиво.
Мэтью обливался потом. Одежда пропиталась испарениями его тела; по лицу бежали ручейки солоноватой влаги. Он увидел яростно спорящих мужчину и женщину. Что-то было не так. Они почему-то говорили не по-вьетнамски, а по-испански. Прежде чем Мэтью успел понять, в чем дело, на него навалилась черная туча беспамятства. Кошмар продолжался.
Со дня исчезновения Мэтью прошло три месяца, и Ли снова наведалась в Санта-Монику. Возле знакомого коттеджа стоял автомобиль – новенький «сандерберд» с откидным верхом и номером мексиканского штата Сонора.
– Si?
Ей открыла мексиканка лет двадцати пяти с черными волосами и глазами цвета свежезаваренного кофе; ее ладная фигура была обтянута белыми джинсами и алым «топом». При виде Ли – в кремовом костюме от «Шанель» – она нахмурилась.
– Мне нужен Мэтью Сент-Джеймс.
– Мэтью нет дома. До свидания. – Женщина хотела закрыть дверь, но Ли помешала ей, ухватившись за край.
– Подождите.
– Я же сказала, Мэтью нет дома.
Первой мыслью Ли было, что, разбогатев, Мэтью нанял прислугу. Но что-то в этой женщине – манера одеваться, собственническая интонация, с которой она произносила его имя, – пробудило в Ли тревогу.
– Мэтью в городе?
– Si. Но его нет дома.
– Можно я подожду? Женщина не сдвинулась с места.
– Зачем вам нужен mi exposo?
Хотя Ли и владела испанским – на бытовом уровне, – она решила, что ошиблась.
– Ваш – кто?
– Мэтью – mi exposo. Мой муж.
– Я вам не верю!
– Es verdad. Это правда. Минуточку. – Женщина скрылась в глубине дома. Ли застыла на пороге. Голова шла кругом. Неподалеку, на пляже, играли в волейбол, время от времени награждая друг друга шутливыми кличками. Их возгласы гудели у нее в ушах как отдаленное эхо. Через минуту женщина вернулась. – Вот мой муж. – И предъявила фотографию.
На снимке были изображены новобрачные. Женщина в белом платье из пушистой материи – на черных волосах корона из флер-д'оранжа, – подняв голову, с обожанием смотрела на Мэтью. Из-за его плеча выглядывал человек в черной тужурке с жестким белым воротничком – видимо, священник. Ли пошатнулась как от подземного толчка.
– Извините за беспокойство, – выговорила она с трудом: губы не слушались. Кружилась голова. Не дай Бог шлепнуться в обморок. Она еще ни разу в жизни не теряла сознания.
Мексиканка пожала плечами.
– No problema, я передам мужу, что вы приходили. – Она еще раз окинула Ли долгим, оценивающим взглядом. – Не знаю вашего имени.
– Это неважно.
Ли кое-как спустилась с крыльца. У нее было такое чувство, будто она не туда попала. Это не дом Мэтью. И как вообще она очутилась в этом месте?
Сидя за рулем своего автомобиля, она убеждала себя: это сон. Один из тех страшных снов, когда за вами гонятся демоны и вот-вот настигнут, – и тут вы просыпаетесь, в тепле и уюте своей постели.
Поздно вечером Ли сидела у себя на балконе, глядя, как набегают на песок залитые лунным сиянием волны, и крепко-крепко обхватив себя руками за плечи, чтобы хоть чуточку унять боль одиночества. И удержать слезы.
Как ни лестна и как ни щекочет самолюбие шумиха громкой, блестящей премьеры, Ли предпочитала так называемые предварительные просмотры – без помпы, практически анонимно, с рядовыми, неподготовленными зрителями, заплатившими за билет вполне рядовую сумму. Незаметно устроившись в предпоследнем ряду кинотеатра в Портленде, штат Орегон, и ужасно волнуясь, Ли ждала реакции публики на «Опасного».
Убедившись, что первый же эпизод – на фоне титров – завладел их вниманием, она с облегчением вздохнула. И дальше экран постоянно держал зрителей в напряжении. А через полтора часа, к тому времени как бандит Райдер Лонг и его – теперь уже добровольная, вооруженная короткоствольным пистолетом – пленница благополучно ограбили парижский филиал Швейцарского кредитного банка, зал был точно наэлектризованный.
И наконец – эпизод, который совершенно околдовал аудиторию – включая Ли.
– Не могу поверить, что мы это сделали! – воскликнула Марисса (Мэрилин), входя вслед за Райдером в купе ночного поезда, который должен был доставить их из Парижа в Барселону. – Я это сделала! Просто чудо! Никогда не делала ничего более восхитительного!
Глаза Мариссы сверкали как два только что отшлифованных изумруда; лицо раскраснелось; она дрожала от возбуждения, как чистокровная лошадь перед скачками.
Мэтью (Райдер) прислонился к стене и, скрестив руки на груди, наблюдал за ее триумфальной пляской.
– А я Думал, что самым восхитительным для тебя было трахаться со мной.
– Да, конечно, – она потянула за молнию на кожаном чемоданчике. Поезд отошел от станции. – Это само собой. Но грабить банки – волнует ничуть не меньше.
Перевернув чемоданчик вверх дном, она обрушила на узкую полку дождь из разноцветных банкнот.
– Нет, Райдер, ты только посмотри! – Она стала пропускать банкноты через пальцы как песок. – Должно быть, здесь франков на два миллиона долларов. Самое меньшее. – Марисса принялась сортировать купюры. – Когда ты хочешь делиться? Прямо сейчас? Или попозже? В барселонском отеле?
Райдер передернул плечами.
– Мы не будем их делить.
– Ты обещал! Сам говорил: мы равноправные партнеры!
Он снова приподнял и опустил широкие плечи, обтянутые черным рыбацким свитером.
– Давай бороться – это прибавит ситуации пикантности.
– Что ты имеешь в виду? Реслинг?
– Нет. Настоящую борьбу.
– Превосходно! – Марисса засмеялась, уверенная в том, что он ее разыгрывает. – На ковре? Или на матрасе?
– На полке. Или на полу. Готов выслушать твои предложения.
Она широко распахнула ярко-зеленые глаза. С удивлением. И осторожным интересом.
– Ты правда не шутишь?
– По-моему, ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять: я никогда не шучу. Особенно если разговор идет о деньгах. Итак, что скажешь? До положения на лопатки.
Наступившую напряженную тишину нарушал лишь ритмичный стук колес. Потом девушка нервно хихикнула.
– Но я не умею бороться. В танцклассе мадам Фонтен этому не обучали.
– Не бойся, – он молниеносным жестом стянул через голову свитер. – Ты быстро поймешь, что к чему. Это похоже на секс. Только лучше оплачивается – в данном случае.
– Я все же не…
– На тебе слишком много одежды.
Мэрилин застыла как вкопанная. Он быстро расстегнул ее блузку и, сорвав с плеч девушки, швырнул на пол. И снова протянул руку. Она затаила дыхание, ожидая ласки, но мужская рука прошла мимо и выхватила хрустящую бумажку.
– Подумай, – искушал он, гладя ей шею купюрой. Потом опустился ниже, повторил очертания лифчика. – Это может стать твоим. От тебя только всего и требуется, что уложить меня на обе лопатки.
– Ты сильнее, – пожаловалась она, дрожа от ожидания и страсти. – Это нечестно.
Он спустил у нее с плеча одну бретельку.
– Буду работать одной рукой.
Райдер – левша… Мэрилин перевела взгляд с мужчины на деньги.
– Только правой.
Вторую бретельку он сдернул зубами.
– Круто берешь! Мэрилин учащенно дышала.
– У меня был хороший учитель.
– Давай проверим. – Он без предупреждения грубо опрокинул ее на полку и впился ей в губы долгим, страстным поцелуем. Она уже была готова уступить напору чувств, но вдруг вспомнила его условие.
– Это нечестно! Используешь отвлекающие маневры! – Девушка вырвалась и, собрав все свои силенки, повалила на полку самого Райдера. Задрав юбку, оседлала его и стала надавливать на плечи. – Моя взяла!
– Это ты так считаешь! – Стремительное, неуловимое движение – и Райдер очутился наверху; она распласталась под ним. Зажав ее ногами точно клещами, он залез рукой под юбку; с губ девушки сорвался невольный вздох удовлетворения.
– Правило номер один: не радуйся раньше времени!
– Пожалуйста, Райдер! – Она тяжело дышала, как загнанное животное, зато он – абсолютно ровно. Однако Мэрилин не собиралась сдаваться. За окном мелькали слабо освещенные луной сельские пейзажи Франции. – Дай мне хоть минуточку – отдышаться!
– Сдавайся – и у тебя будет сколько угодно времени. – Он немного ослабил хватку.
– Кто-то сказал – не радуйся раньше времени! – вскричала она. – Ты еще не положил меня на лопатки, Райдер! Нет!
Мэрилин очутилась на коленях; спутанные рыжие волосы рассыпались по обнаженным плечам; грудь ходила ходуном. Скользкая от пота кожа отливала перламутром. Их взгляды скрестились.
Через два кресла от Ли застонал мужчина. А позади вздохнула женщина.
Жадно глотнув воздуху, Мэрилин издала воинственный клич и как дикая кошка набросилась на Райдера. Сцепившись, они покатились по полу – живым клубком рук и ног; рот в рот – открытый, изголодавшийся… Новенькие, только что сошедшие со станка купюры липли к разгоряченным телам. Борода Райдера колола нежные девичьи бедра. По его спине пролегли алые борозды от ее ногтей. Подрагивая на стыках рельсов, поезд несся к Пиренеям…
Объектив камеры метался от одного предмета к другому, ни на чем подолгу не задерживаясь. В кадре оказывались то Райдер, то Мэрилин, то снова Райдер. Панорама. Крупный план Райдера. Крупный план Мэрилин. Шестиугольное зеркало над умывальником отразило бешеную схватку тел, которые корчились в судорогах, кувыркались, отрывались друг от друга и вновь соединялись, образуя все новые скульптурные композиции, новые узоры в ослепительно ярком калейдоскопе ощущений и образов.
И хотя Ли многократно просматривала отснятый материал, присутствовала при монтаже, когда Ким из отдельных кадров создавала захватывающую, пронизанную эротикой сцену, реакция зрителей застигла ее врасплох. Все затаили дыхание. Атмосфера накалилась до предела. Тщательно сдерживаемая страсть угрожала вот-вот взорваться в бешеном оргазме.
Мэрилин стояла на корточках, покачиваясь в унисон с идущим поездом, а над ней возвышался Райдер – словно гигантский лев. Царь зверей, беззвучно пробормотала Ли, ощущая знакомый спазм в груди.
– Моя взяла! – прорычал он и, перевернув одной рукой, другой вдавил обессиленное тело девушки в матрас.
– Да. – Она судорожно хватала ртом воздух и корчилась под ним – моля о пощаде, улещая, смеясь и постанывая в одно и то же время. – Черт бы тебя подрал, Райдер! Я так и знала, что это будет нечестный поединок!
– Я жду!
– Твоя взяла, черт бы тебя подрал! Доволен?
– Вполне.
Больше ему ничего и не было нужно. Правой рукой он поднял обе ее руки кверху, а левой захватил горсть скомканных купюр и осыпал девушку с головы до ног. В глазах Райдера полыхал грозный огонь. Рванув молнию, он стащил с нее юбку.
Затемнение. Против которого яростно возражал Кристофер Бирк, но Ли настояла на своем. Иначе их детищу не избежать клейма «X» – знака порнопродукции.
Околдованная публика наконец-то смогла перевести дыхание.
Четверть часа спустя покидая кинотеатр, Ли ясно сознавала: сбылась мечта жизни Мариссы! Как только «Опасный» выйдет на экран, Марисса Бэрон займет свое место на голливудском небосклоне.
Спустя две недели после предварительного просмотра в Портленде Ли с трудом, точно зомби, выбралась из кровати. Стояла теплая калифорнийская весна, но ей было как никогда холодно. И пусто. Кошмары возобновились – с новой силой и отчетливостью.
– Ты мне не нравишься, – сказал Джошуа, когда она вышла из своего «ягуара», припарковав его на персональной стоянке рядом с «порше» отца.
– Я? – вяло переспросила Ли, удивляясь, как это она здесь очутилась: ведь она абсолютно не помнит, как ехала из Санта-Моники.
– На себя не похожа.
– Ерунда. Просто немного рассеянна.
– Немного! Вчера мне звонил Эд Дэвидсон.
– Наш страховой агент?
– Говорит, за последние две недели тебя дважды штрафовали за превышение скорости.
– Трижды – если считать вчерашний случай.
– Три раза – за четырнадцать дней?! Ли пожала плечами.
– В Калифорнии все превышают скорость.
– Раньше с тобой этого не случалось.
– Может, я наверстываю упущенное, – пошутила она, не желая признаваться в том, как ее всякий раз удивляют красные и синие огни в зеркале обзора.
Дамочка как будто ездит с включенным автопилотом – такое впечатление возникло у полицейского офицера, предложившего ей пройти тест на алкоголь. Естественно, она прошла – с отрицательным результатом. Ли не нуждалась в искусственных средствах, чтобы забыться: сознание само выработало спасительный механизм отключки.
Джошуа долго смотрел на дочь.
– Судя по твоей манере водить машину, скоро у тебя отберут права. Или ты очутишься в морге. Тебе необходимо сменить обстановку.
То же самое беспрерывно твердила Ким.
– Я не нуждаюсь в каникулах. – Ли не стала уточнять, что работа – единственное, что еще помогает ей держаться.
– Кто говорит о каникулах? Есть работенка.
– Какая?
– Выбрать место натурных съемок для «Арабских ночей».
Так назывался фильм, в основу которого была положена история Эми Дюбюк де Ривера, девушки, которая воспитывалась в монастыре, а затем была похищена корсарами и продана в гарем турецкого султана. Одна из костюмных приключенческих лент, какими славилась студия Бэрон. Договорились снимать в Египте, но тут разразилась Шестидневная война – и сценарий шесть лет пролежал на полке. Пока Ли не предложила снять фильм в Объединенных Арабских Эмиратах – богатой нефтью федерации в районе Персидского залива, недавно оформившейся в самостоятельное государство.
– А Питер Фаулер?
– У этого кретина инфаркт.
– Правда? Надеюсь, он выкарабкается.
– Конечно. Однако, выйдя из клиники, он об этом пожалеет. Жена узнала, что он иногда развлекался с гримершей в их коттедже рядом с Базальтовой Грядой. Говорят, будто после встречи с Фредой на голове у девушки не осталось ни одного волоска.
Даже делая скидку на любовь Голливуда к преувеличениям, Ли подумала, что не хотела бы подвергнуться нападению со стороны темпераментной экс-кинозвезды. Кто же не слышал о буйном нраве Фреды Фаулер? И о ее коллекции хлыстов.
– Принцесса, я в затруднительном положении. По графику съемки должны начаться через пять дней, а у меня еще нет режиссера натурных съемок.
Режиссер натурных съемок – что-то среднее между режиссером-постановщиком, директором и нянькой; он отвечает за любые неполадки в процессе съемок. Ответственная работа, требующая напряженного внимания. Как раз то, что нужно.
– Хорошо, я согласна.
– Ты спасла мне жизнь! Я взял на себя смелость заранее позаботиться о знаке моей благодарности.
– Ты был уверен, что я соглашусь?
– Я был уверен: ты не подведешь своего старого отца. В коробочке оказалось кольцо с круглой черной жемчужиной, идеально подходившей к ее серьгам. Ли задумчиво надела его на палец. Последняя реплика Джошуа осталась без ответа.
Да и что говорить? Ведь это – сущая правда.
Глава 27
Сутолока в аэропорту Абу-Даби показалась Ли чем-то средним между римским цирком времен Нерона и учебными занятиями гражданской обороны в Китае. В толчее зала ожидания она тщетно искала глазами водителя, которого обещала прислать режиссер фильма Эрин Мерфи.
– Мисс Бэрон? – раздался над ухом звучный голос. Ли обернулась и увидела одного из красивейших мужчин, каких ей доводилось встречать. На вид ему было лет тридцать пять – сорок. Темные глаза красавца казались выточенными из обсидиана,
только без характерной для него жесткости. У араба были продолговатое лицо (грани да острые углы), немного крючковатый нос и твердая линия губ под черными усами. Он производил впечатление жесткого, властного человека – пока его лицо не озаряла ослепительная улыбка.
– Вы – мисс Бэрон?
– Да.
– Меня зовут Халил аль-Тахир. – Видя, что его имя ей ничего не говорит, он уточнил: – Помощник министра культуры.
Вот когда Ли вспомнила: это тот самый человек, который по поручению правительства должен был выступить посредником между съемочной группой студии «Бэрон» и местными кинематографистами. Она поймала себя на том, что неприлично долго глазеет на Халила аль-Тахира, но ничего не могла с собой поделать. Он был высок, аристократичен, с развитым чувством собственного достоинства. В то же время в нем было что-то загадочное, романтичное, в духе сказок «Тысяча и одной ночи». Ли живо представила его в просторных бедуинских одеждах.
