Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тайные грехи

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Росс Джоанна / Тайные грехи - Чтение (стр. 17)
Автор: Росс Джоанна
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      Мэтью был ошеломлен.
      – Привет, Ли.
      Он ничуть не изменился – с чего бы? Вчера, на церемонии награждения, она ничего не могла с собой поделать – выискивала его в толпе. И не удивилась, что он не приехал. Мэтью пользовался в Голливуде устойчивой репутацией отшельника и бродяги.
      – Привет, Мэтью. Надо же, какой сюрприз! Он грозно взглянул на менеджера.
      – Сюрприз, Корбет, не так ли?
      – Ладно, признаюсь: я подстроил это нарочно. У меня была уважительная причина.
      – Хотелось бы послушать. – Мэтью выдвинул свободный стул и сел. При этом их колени на миг соприкоснулись, вызвав в обоих неодолимое желание.
      – Мне тоже, – подхватила Ли. Мэтью явно растерялся.
      – Ты не ожидала меня встретить?
      – Конечно нет. Корбет пообещал свести меня с человеком, который написал «Тайное убежище».
      – Ты прочла мой сценарий?
      Он словно обвинял! Ли пришла в негодование.
      – Я понятия не имела, что он – твой! На титульном листе стоит «Уильям Севмур». – Она глотнула еще водки с тоником. Отец любил повторять поговорку «пьяному море по колено». – Зачем тебе понадобился псевдоним? Боялся, что я откажусь от постановки в отместку за то, как ты со мной поступил?
      – Черт возьми, леди, мог ли я думать, что Корбет покажет вам этот сценарий? Я недвусмысленно сказал ему, что не желаю иметь дела с компанией «Бэрон», особенно с твоей драгоценной «Сандаун продакшн». И как это я с тобой поступил?
      – Сбежал как последний трус – я чуть с ума не сошла, – а потом являешься с женой, и у тебя даже не хватает мужества признаться. И почему это ты не желаешь иметь дело с компанией «Бэрон»?
      – С женой? Ради Бога, о чем ты говоришь? – Мэтью заметил, что начинает привлекать внимание, и понизил голос. – Нет у меня никакой жены.
      – Кто же была та женщина, с которой я видела тебя в Музыкальном центре?
      – Я не поехал на эту чертову церемонию.
      – Не вчера – два года назад. Когда тебе вручали «Оскара» за «Опасного».
      Мэтью наморщил лоб.
      – А… Это была Росария.
      – И кто же такая Росария?
      – Вообще-то это тебя не касается, но она – мой друг: с тех пор как спасла мне жизнь в Мексике. Только благодаря ей я смог вернуться в Штаты. Я просил Корбета помочь ей устроиться на работу.
      – Это правда, – подтвердил Корбет. – Она работает швеей на «Эм-джи-эм»; судя по всему, у нее есть способности, и со временем она станет неплохим помощником костюмера.
      Ли не было никакого дела до производственных успехов неведомой Росарии. Ее внимание привлекла одна деталь.
      – Как это – спасла тебе жизнь?
      – Помогла бежать из тюрьмы, а потом ухаживала за мной, когда у меня воспалилась огнестрельная рана.
      Ли оторопела.
      – Ты был ранен? В тебя стреляли? Что ты делал в тюрьме?
      – Это долгая история.
      – Я хотел рассказать тебе, Ли, – вмешался Корбет, – но Мэтью взял с меня слово. Откровенно говоря, если бы ты настояла, я бы рискнул. Но возвратившись из Абу-Даби, ты не пожелала говорить о Мэтью. Вот я и решил, что каковы бы ни были ваши проблемы, мое дело сторона. Но есть отношения – и работа. И тут уж я провожу четкую грань. Ли, я поставил на титуле другую фамилию, потому что понимал: этот сценарий – жемчужина, и хотел, чтобы ты отнеслась к нему без предубеждения. А что касается моей якобы нечестности по отношению к тебе, Мэтью, то я опасался – вдруг ты откажешься отдать свой шедевр Ли? Конечно, я погрешил против профессиональной этики, но этот фильм заслуживает быть поставленным на одной из крупнейших студий. А «Бэрон» к тому же – одна из самых прибыльных. В том числе и благодаря существованию «Сандаун продакшн». И вообще, как ваш общий друг я думаю, что вам пришло время разобраться в своих разногласиях. – Он поднялся из-за стола. – Пейте шампанское. Счет оплачен. Завтра рано утром позвоню вам обоим. – Он перевел понимающий взгляд с Мэтью на Ли и обратно. – Нет, после обеда. Они молча проводили его взглядами.
      – Корбет – скользкий тип, – заметила Ли. – Знает, что студия возместит ему убытки за деловой ужин.
      – Он прав: нельзя смешивать личную жизнь с работой. Однако этот его жест явно имел отношение к личной жизни.
      – Мне тоже так показалось… Поздравляю с «Оскаром». Мэтью пожал плечами.
      – Я всего лишь хотел сделать хороший фильм. Перефразируя Ричарда Бертона, возня с «Оскарами» – сплошной чертов тотализатор. Говоря по правде, как-то не вяжется: фильм о войне – и золотая статуэтка. Это неравноценные вещи.
      Ли обрадовалась: Мэтью не ослепило золото «Оскара»; успех не изменил его натуру. А чему тут, собственно, удивляться? Мэтью всегда твердо знал, чего хочет.
      – Это напомнило мне одну историю. В Барселоне ежегодно проводится фестиваль поэзии. Третий приз – серебряная роза, второй – золотая. Автор лучшего стихотворения получает настоящую розу.
      – Понимают, что к чему!
      – Я тоже так подумала… «Дружеский огонь» – замечательная лента. Как по-твоему, меня можно назвать чокнутой, если я трижды ее смотрела – и все три раза плакала?
      Мэтью расплылся в улыбке.
      – Для меня это – лучше «Оскара».
      – Там действительно было так ужасно? Во Вьетнаме? Мэтью собрался было, как всегда, отмахнуться, но что-то толкнуло его сказать правду:
      – Да, очень. Но я давно понял, что жизнь не приносит дары на тарелочке с золотой каемочкой.
      – Ты правда не был женат?
      – Никогда в жизни.
      Ли метнула в него осторожный взгляд через пропасть недоверия.
      – Но я ездила к тебе домой. Там была молодая мексиканка, она представилась как твоя жена. Даже показала свадебное фото.
      – Ты шутишь?
      – Мне не до шуток, Мэтью.
      – Ли, повторяю в последний раз: я не женат и никогда не был.
      Господи, как ей хотелось верить, что это правда и он не использовал ее в своих целях, чтобы потом отшвырнуть за ненадобностью!
      – Но зачем бы она стала лгать?
      Мэтью с самого начала кое-что подозревал, но у него не было доказательств.
      – Понятия не имею. Возможно, это одна из милых шуточек Джеффа.
      – Джеффа? Не Джеффа Мартина?
      – Ты его знаешь?
      – Конечно. Они с Мариссой живут вместе с тех самых пор, как… – Она умолкла.
      – Как мы стали встречаться?
      – Да.
      Их столик окутала тишина. Ли никак не ожидала, что ей снова будет так хорошо рядом с Мэтью.
      – Мне правда понравилось «Тайное убежище». Это бесконечно трогательная история – и изложена в сжатом, драматичном ключе. Режиссеры с актерами обожают этот стиль.
      Они говорили о делах, но глаза вели свой, отдельный разговор на незабытом языке.
      – Зато его не понимают продюсеры с администраторами. – Мэтью чуть заметно улыбнулся.
      – Большинство продюсеров и администраторов.
      – Точно. Ты – одна из немногих кинодеятелей в этом городе, кто любит кино.
      Они говорили об этом почти четыре года назад, на премьерном показе «Беспорядочной стрельбы». Казалось, с той счастливой поры прошла вечность. А иногда чудилось – это было только вчера.
      – Неужели помнишь?
      – Ах, Ли, я все прекрасно помню. Решительно все!
      Их взгляды сошлись – и несколько мучительно-сладких минут не отпускали друг друга. Годы разлуки канули; они вернулись в то благословенное время, когда их любовь пылала жарче, чем солнце Калифорнии.
      – Как к тебе пришла идея «Тайного убежища»? – спросила Ли – лишь бы что-то сказать.
      – Пожалуй, я выпью. – Мэтью достал из ведерка шампанское и налил обоим. Жадно опорожнил свой фужер и налил еще. – Я отвечу – только не хотелось бы, чтобы Дженет Бриджес использовала это в рекламе будущего фильма – если, конечно, я отдам сценарий «Сандаун продакшнс».
      – Идет.
      – Этого не знает даже Корбет.
      Ли положила ему на руку свою ладонь.
      – Мэтью, я обещаю никому не рассказывать.
      Эти тонкие бледные пальцы с перламутровыми ногтями!.. Мэтью вспомнил, как они воспламеняли каждую клеточку его тела, и выдохнул:
      – Это автобиография.
      Ли попробовала мысленно связать сверхудачливого, уверенного в себе мужчину с маленьким сиротой.
      – Я понятия не имела. Ты никогда не рассказывал о своем детстве. Мы вообще мало разговаривали – большую часть времени проводили в постели.
      – Может, в том-то и беда?
      – Возможно. – Мэтью накрыл ее ладошку своей и посмотрел на Ли так, будто мог проникнуть в самые заветные ее мысли. Ее словно током ударило.
      – Ты голодна? – спросил Мэтью.
      Она подумала о всех ночах, неделях, годах, прошедших даром из-за того, что, пережив обиду, оба инстинктивно спрятались в свою раковину. Пусть даже ей суждена новая мука, она не может больше бороться.
      – Ты о еде?
      Мэтью рассмеялся от души – она уже и не чаяла услышать такой смех.
      – Ты соображаешь быстрей меня.
      Сердце у Ли колотилось так громко, что она удивлялась – как это его не слышат другие?
      – Нам нужно поговорить.
      – Жизненно необходимо. У тебя или у меня?
      – Где ты сейчас живешь?
      – В том же коттедже в Венеции.
      – Значит, у меня. Это ближе.

Глава 31

      Дорога в Санта-Монику показалась им страшно долгой. Ни Ли, ни Мэтью не проронили ни слова. Зачем?
      – О черт! – вырвалось у него, когда они подошли к двери.
      – В чем дело?
      – Отправляясь в ресторан, я не ожидал… Предполагалось, что это будет деловая встреча… Черт, у меня нет привычки повсюду таскать в бумажнике резинку как какой-нибудь старшеклассник – вдруг посчастливится?
      Он всегда берег ее. Это было одной из причин, почему она его полюбила.
      – Не беспокойся.
      У него свело челюсть.
      – Ли, я хочу тебя, но…
      – Я принимаю таблетки.
      – А…
      При этом намеке на другого мужчину Мэтью остолбенел. Он честно напомнил себе, что и сам не без греха. Но, дьявол, пусть феминистки всего мира пригвоздят его к позорному столбу, все-таки беспорядочные половые связи у женщины – совсем другое дело. Или нет? Если даже так, это не означает, что ему приятно представлять Ли в объятиях другого мужчины. Или – того хуже – в его постели…
      Догадавшись о его мучениях, Ли приложила ладонь к пылающей щеке.
      – У меня всегда был нерегулярный цикл, помнишь? Врач посоветовал таблетки для его восстановления.
      – Будь благословен твой нерегулярный цикл! Потому что я мог и не найти в себе сил повернуться и уйти – после стольких лет! – Мэтью наклонился и поцеловал ее – со всей страстью, накопившейся за время разлуки.
      Не успев войти в дом, они ринулись друг к другу в объятия. Острота желания поразила обоих. Чтобы попасть в спальню, нужно было одолеть многие мили по сверкающему кафельному льду. Слишком далеко – а их голод требовал немедленного утоления. И они упали на белый, пушистый, как мех, ковер.
      Не было ни слов, ни нежных вздохов. Они двигались, словно в чаду, одурманенные страстью. Ли услышала треск разрываемого шелка – и всем сердцем приветствовала его. Расстегнув брюки Мэтью, она выпустила на волю напрягшийся пенис и пробежалась языком по всей длине. На темной, сливового оттенка, головке выступила молочно-белая капля – Ли слизнула ее. Потом погрузила член глубоко себе в рот и начала так жадно сосать, что Мэтью показалось – он вот-вот взорвется.
      Они занимались любовью, не успев до конца раздеться – то была дикая, звериная страсть, чуть ли не голая похоть. Раздвинув Ли ноги, Мэтью ринулся в теплую глубину ее тела – быстрыми, размашистыми толчками, словно пытаясь добраться до самого сердца. Навстречу хлынул ее жизненный сок; она забилась в сладких судорогах оргазма. И Мэтью потерял контроль над собой – излился в нее, бесконечно, как в бреду, повторяя ее имя. Словно молитву.
      У Мариссы было поганое настроение. Она всю ночь ругалась с Джеффом. В ходе затянувшейся перебранки он обозвал ее эгоистичной самкой и ненасытной курвой, а она его в ответ «наркотом» и «жиголо». После чего Джефф дал деру на ее «порше», оставив Мариссе «мерседес» с откидывающимся верхом, который – он знал – она ненавидела из-за ручного переключения скоростей. Мало того – оказалось, что Джефф унес с собой весь их запас «зелья».
      Не то чтобы она без этого жить не могла. Просто привыкла начинать день со стимуляторов – вместо утренней зарядки; если предстояла встреча с режиссером, корчившим из себя Адольфа Гитлера, перебивать запах одной-двумя таблетками амфетамина; перед уходом со студии принять еще несколько «амфи»; и наконец – немного «травки» или сильнодействующего снотворного перед тем как лечь в постель. Ну и время от времени нюхнуть «коки» – для сексуальной стимуляции. В семидесятые так жили все – наркотики стали неотъемлемой частью существования.
      Марисса катила наугад; в груди стучал бешеный тамтам. Наконец она осознала, что находится в порту (у нее не сохранилось воспоминаний о том, как она сюда ехала). Ей попался на глаза какой-то занюханный кабак; умирая от желания выпить, она подъехала к стоянке. После залитой солнцем улицы пришлось некоторое время адаптироваться к полумраку. Из музыкального автомата неслись истошные вопли: Таня Таккер шпарила рефрен из «Дельты Дон».
      Когда глаза немного привыкли к полутьме, Марисса огляделась – насколько это было возможно из-за густой пелены сигаретного дыма. В глубине помещения виднелись два ярко раскрашенных игральных автомата и таксофон. В центре разместились обтянутые зеленым сукном столы для «пула»; с потолка свисала мишень для игры в дартс. За спиной бармена красовались ряды бутылок.
      Клиентура «Дрифтвуда» в основном состояла из торговых моряков. Эти небритые мужчины имели крутой вид. В ответ на любопытный взгляд Мариссы они с откровенной похотью уставились на нее.
      Ее внимание привлек один из них, одиноко сидевший в углу – явно не слишком общительный. У него были сплющенный и скособоченный – должно быть, перебитый – нос, окладистая черная борода, длинные сальные волосы и рваный шрам от переносицы до уголка глаза. На нем была черная майка; на одном плече с выпирающими мускулами выделялась вытатуированная голая женщина, на другом – дракон. А еще у детины были черные глаза – самые свирепые, какие ей когда-либо приходилось видеть. У Мариссы перехватило дыхание.
      Она храбро ринулась к роскошному мужику; в крови бурлил адреналин. Давненько она не испытывала такого кайфа! И без всяких наркотиков!
      Это был адский труд – вытянуть что-нибудь из Мэтью, но когда он наконец разговорился о своем прошлом, Ли поняла, что многие его выходки объясняются трудным детством. Рядом с Мэтью никогда не было родных и близких людей, поэтому он шарахался, когда кто-то подходил слишком близко. И поэтому ему было трудно верить людям.
      – Итак, – сказала она, лежа с ним рядом в постели воскресным утром, спустя две недели после примирения, – какие у тебя планы на сегодняшний день?
      Он провел пальцем по ее груди и в очередной раз восхитился зрелищем тотчас отвердевших сосков.
      – Можно провести день в постели.
      Невероятно – после ночного марафона она вновь начала возбуждаться!
      – Разумеется. Только как бы не умереть с голоду.
      – Закажем по телефону пиццу. Попозже.
      – Обожаю пиццу.
      – Или съездим в Вегас.
      – Лас-Вегас? – Ни Мэтью, ни Ли не интересовались азартными играми. Кинобизнес сполна удовлетворял их потребность в острых ощущениях. – Что там, в Лас-Вегасе?
      Его язык оставлял влажную дорожку на ее теле.
      – Синатра.
      – Обойдусь без него.
      – Уэйн Ньютон.
      – Проехали, – с трудом выговорила Ли: Мэтью теребил зубами розовый сосок.
      – «Чепел оф Лайтс»
      – Что это – новая рок-группа?
      – Церковь. Где венчаются. Я уже говорил, что у тебя изумительно вкусная кожа?
      – Церковь, где венчаются… В смысле пожениться?
      – Ага. М-м-м, вкуснятина! Соблазн… Тепло… Влажно…
      – Мэтью! – Она приподняла его голову за волосы. – Это что, предложение?
      – Ну, раз ты об этом заговорила… пожалуй. Или нужно встать на колени?
      – Нет. То есть да.
      – Да – в смысле встать на колени? Или да – ты согласна стать моей женой?
      – Да, я стану твоей женой. – Ли обвила руками его шею. – Да, да, да!
      Они быстро оделись и, прихватив Ким и Маршаллов, рванули в аэропорт.
      И вот почти через четыре года после того как они впервые по-настоящему посмотрели друг другу в глаза, Ли с Мэтью обвенчались в «Чепел оф Лайтс». Несмотря на спешку, музыку из проигрывателя и священника с внешностью Элвиса, свадьба оказалась на высоте. Невеста, в платье сливочного цвета от Дживенчи и с букетом роз «Американская красавица», была ослепительна, а жених – неотразим. Когда они давали друг другу обет верности, в их глазах светилась любовь.
      Ему позвонили на другое утро. Закончив разговор, Джошуа положил трубку и долго, не отрываясь взирал на телефонный аппарат. Не может быть, чтобы она предала его! Только не его принцесса! Только не Ли!
      Но она это сделала. Повернувшись спиной ко всему, что они построили вместе, погналась, точно сука во время течки, за этим ублюдком-бумагомарателем. Он представил их совокупляющимися, как собаки… Чтобы вытравить из головы этот страшный образ, Джошуа пошел в библиотеку и напился до бесчувствия.
      Марисса только что вернулась домой после того как полдня проваландалась с водителем огромной фуры из Лоди в его кабине. Это был крупный и злой самец, привыкший запросто трахать баб; но Марисса управилась с ним не хуже профессионалки. Все три часа блаженства – полный контроль!
      Контроль. Власть. Господи, как приятно!
      Марисса пребывала на седьмом небе до тех пор, пока звонок Ли не вернул ее на землю – с оглушительным грохотом. Ей свело внутренности от черной зависти. Она снова села за руль. Но вместо «Дрифтвуда», где она стала постоянной посетительницей, ее путь лежал к отелю «Беверли Хиллз». Там, возле бассейна, сходились толстосумы и, подставив солнцу и без того бронзовые тела в узких плавках, обтяпывали одно миллионное дельце за другим.
      Марисса обвела магнатов критическим оком и остановила свой выбор на кинорежиссере из Франции, о котором говорили, что он предпочитает пухленьких рыжеволосых красоток и грубый секс. Марисса облизнула губы и, схватив с подноса проходившего мимо официанта бокал «Маргариты», храбро направилась к его столику.
      Спустя два дня после известия о свадьбе Ли с Мэтью Рона Баррет вышла в эфир с новой сенсацией, которая повергла в уныние мужчин всего мира. Секс-символ студии «Бэрон», киноактриса, названная большинством читателей «Плейбоя» в качестве желанной спутницы на необитаемом острове, стала миссис Филип Корбье.
      – Как тебя, черт возьми, угораздило?
      Ли подняла глаза – в кабинет ворвался отец. Хотя официально у нее не закончился медовый месяц, она заскочила в свой офис просмотреть почту.
      – Доброе утро.
      – Не заговаривай мне зубы, скверная девчонка, – «доброе утро»! Я хочу знать, почему ты спуталась с этим ублюдком!
      Серые глаза превратились в льдинки.
      – Мне двадцать девять лет, я уже далеко не «скверная девчонка». И не потерплю, чтобы ты так отзывался о моем муже.
      Муж! Джошуа поморщился – ему словно залили кислотой желудок.
      – А что – ведь это правда!
      На скулах у Ли выступили алые пятна. – Нет, неправда. Мэтью не несет ответственности за своих родителей.
      – А история с наркотиками? За нее он несет ответственность? Или он скрыл это от тебя?
      – Мэтью мне все рассказал. А также познакомил меня с отчетом частного детектива, нанятого Корбетом, чтобы расследовать обстоятельства ареста.
      – Корбет нанял детектива?
      Это что-то новое! Почему старый приятель ни разу не упомянул о детективе?
      – Да – и оказалось, что Мэтью бросили в подземелье под чужим именем. Это подтверждает версию о том, что его подставили.
      Под мышками у Джошуа выступил холодный пот.
      – Это он так говорит, но еще неизвестно, располагает ли он доказательствами.
      – Меня не интересуют доказательства. Я ему верю.
      – Если это дело с наркотиками выплывет наружу, в этом городе он конченый человек. Компания «Бэрон» не станет иметь с ним ничего общего – в человеческом и профессиональном смысле.
      Ли хладнокровно выдержала его взгляд.
      – Жалко, что ты так предубежден. Потому что я не только люблю Мэтью, но и собираюсь ставить фильм по его сценарию.
      – Не позволю! – Исступленная ярость в глазах Джошуа привела бы в трепет любую другую женщину. – Пусть только ступит одной ногой на территорию студии, он будет арестован за нарушение границ частного владения.
      Ли в какой-то степени подготовилась к бурному объяснению с отцом. Тем не менее сила его негодования ее ошеломила. Нет, она и не думала отступать. С детства привыкнув играть с киношниками в покер, она умела блефовать не хуже любого из них.
      – Прекрасно. Если Мэтью здесь – персона нон-грата, то и я тоже. – Она начала убирать со стола. – Мне самой сообщить в отдел по связям с прессой о моем намерении отделиться – вместе с мужем – или ты возьмешь это на себя?
      Джошуа понимал: Ли не решится выполнить свою угрозу, однако не посмел искушать судьбу. Упрямством чертова девчонка пошла в деда; если вынести за скобки эмоции, она слишком ценный работник, чтобы компания могла ее потерять.
      – Ну ладно, – смилостивился он. – Пусть Сент-Джеймс остается. Пока делает для компании деньги.
      Атмосфера стала чуть менее напряженной. Ли обошла вокруг стола и обняла отца.
      – Не волнуйся, папа. Мэтью – лучшее приобретение компании «Бэрон» с тех пор, как ты после дедушкиной смерти взял руководство в свои руки.
      При упоминании о его отце Джошуа мысленно усмехнулся. Уолтер Бэрон держал все и вся в ежовых рукавицах. Он как нечего делать раздавил бы Мэтью Сент-Джеймса – и даже не оглянулся. Именно этого хотелось сейчас ему самому, но он боялся потерять Ли. Поэтому принудил себя воздержаться от активных действий. До поры до времени.
      А кроме того, утешал он себя, когда вернулся в свой кабинет и налил крепкого напитка, этот брак наверняка закончится так же, как и большинство голливудских браков, – разводом.
      А если нет? Тогда он пойдет на все, чтобы вернуть дочь. С этой мыслью Джошуа плеснул себе еще скотча.
      Ли в изнеможении рухнула в кресло и положила голову на руки. Она вышла из схватки победительницей и теперь испытывала потрясение от того, как близко она подошла к той черте, за которой пришлось бы выбирать между двумя самыми дорогими для нее мужчинами.
      Она быстро закончила работу и поехала домой. Там ждала записка от Мэтью.
      «Любимая, – было написано черными чернилами, – недавно звонила Тина. Она успешно продала тот дом в Топанга-Каньоне и, поскольку Корбет в Нью-Йорке, пригласила отпраздновать. Мы обедаем в Эль-Коло. Присоединяйся! Или – еще лучше – согрей постель. Буду дома к трем».
      Всем сердцем любя мужа, тем не менее по прошествии шести дней постоянной близости Ли втайне обрадовалась возможности побыть одной. Она погуляла по берегу, перебирая в памяти минувшие годы.
      У нее никогда не было друзей или подруг-ровесников: все время после уроков она проводила на студии, всюду сопровождая отца, дожидаясь в каком-нибудь уголке, с благоговением взирая на легионы звезд мировой величины, которые впархивали и выпархивали из его кабинета. В то время как другие девочки зачитывались мистериями Нэнси Дрю, Ли штудировала «Верайэти» и «Голливудский репортер».
      Пока сверстницы увлекались эстрадными исполнителями, разучивали перед телевизором модные танцы, Ли усваивала подходящий тон для процедуры прослушивания. А когда все эти вечно хихикающие девицы часами торчали у «Наймана-Маркуса», примеряя одно платье за другим, выбирая поэффектнее для танцулек, она стояла у входа в кинотеатр в Вествуде, раздавая зрителям анкеты перед пробным просмотром.
      Ее судьба тесно переплелась с судьбой компании. И Джошуа. Сколько трудностей они преодолели сообща, сколько побед одержали вместе!
      Она любила отца. Но и Мэтью тоже.
      К несчастью, их обоюдная антипатия была слишком сильна. Опустившись на теплый песок, Ли залюбовалась мириадами блесток на воде и от всей души пожелала, чтобы ее не так больно рвали на части.

Глава 32

      Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год выдался неспокойным. Женское движение стало своего рода паролем семидесятых (как движение за гражданские права – шестидесятых), однако к концу десятилетия нация вступила в полосу переоценки ценностей – своего рода затишья перед бурей. Как будто люди пожелали остановиться, перевести дух и попытаться осмыслить, как далеко они ушли и в каком направлении.
      В Голливуде кассовый успех оставался определяющим фактором – особенно в связи с тем, что власть крупных кинокомпаний начала потихоньку убывать, переходя в руки нового поколения банкиров и инвесторов, гоняющихся за проектами, сулящими скорую отдачу. В городе циркулировали огромные деньги, поощряя новый выводок кинозвезд запрашивать – и получать – гонорары, которые Тайрон Пауэр с Нормой Ширер и представить не могли – даже в самых дерзновенных мечтах.
      Неудивительно, что этот достигший невероятной высоты вал – культ денег – выплеснулся за пределы киностудий. На Родео Драйв, этом всемирно известном алтаре торговли, цены подскочили до стратосферы; разные мелочи, спутники современного быта, превратились в символы богатства – благодаря матронам из Беверли Хиллз, швыряющим тысячи кинодолларов за хлопчатобумажные полотенца из Египта, шелковые простыни, шиншилловые купальные халаты. Походы по магазинам из времяпрепровождения превратились в манию; нувориши лезли из кожи вон, чтобы переплюнуть роскошью старую гвардию.
      Вошли в моду очки (с простыми стеклами для тех, у кого стопроцентное зрение) в легкой алюминиевой оправе с вкраплениями из бриллиантов и самоцветов. На витрине у Джорджо красовалась простая хлопчатобумажная майка стоимостью в шестьдесят пять долларов, с вышитой желтым и белым шелком надписью: «Умереть в окружении дорогих игрушек – значит победить!» Это изречение стало девизом эпохи.
      Покупки были не единственной страстью. То было время повального увлечения наркотиками; секс также оставался на повестке дня, благодаря чему мельница слухов работала бесперебойно.
      К ужасу Ли, в колонках светских сплетен в последнее время появилось несколько заметок, содержащих недвусмысленные намеки на безрассудное поведение ее сестры.
      «Кто эта брызгающая слюной секс-бомба, которую на прошлой неделе уносила в закат «скорая»? Среди мотоциклистов – завсегдатаев ночных баров определенного пошиба – дамочка известна своей необузданностью».
      В то майское утро, когда вышла эта заметка, Ли бросилась в клинику, куда поместили Мариссу.
      – С этим пора кончать!
      Ли схватила сестру за руку, украдкой выискивая следы от уколов и радуясь тому, что их нет.
      Разъяренная Марисса повернулась лицом к стене.
      – Не представляю, о чем ты говоришь. Небольшой несчастный случай, вот и все.
      – Такова официальная версия. Но мы-то знаем правду. Марисса, тебя зверски избили – могли ведь и убить.
      – Оставь этот мелодраматический тон.
      – Какие уж тут мелодрамы? Девочка, да ты смотрелась в зеркало?
      Врач «скорой помощи» предупредил Ли, что состояние Мариссы не так скверно, как кажется. Но, войдя в палату и увидев лицо сестры, Ли была ошеломлена. Вокруг обоих глаз багровели синяки; один глаз полностью заплыл. Щеки и челюсть – сплошь в кровоподтеках. И жуткий ряд аккуратных черных стежков через всю нижнюю губу.
      Марисса уставилась на нее здоровым глазом.
      – Не прикидывайся расстроенной. Мы обе знаем, что ты всегда завидовала моей красоте – тому, что на меня заглядывались мужчины. Конечно, теперь ты красивее!
      – Map, я и не думала завидовать. Никогда. Я полюбила тебя с первого дня, когда мама и папа привезли тебя из роддома. И до сих пор люблю.
      – Ты не способна любить. Никого. Между прочим, дорогая сестричка, присматривай хорошенько за мужем, а то потеряешь. Мэтью – не из тех, кто станет долго играть вторую скрипку и терпеть другого мужчину.
      – В моей жизни нет другого мужчины.
      – Да ну? – Марисса скривила губы в издевательской усмешке. – А драгоценный папочка?
      – Мэтью понимает: мы с отцом вместе работаем – и ничего не имеет против, – не слишком убедительно возразила Ли. – С какой стати?
      – В самом деле! – хмыкнула Марисса, включая принесенный Ли транзисторный приемник. В палату ворвались звуки песни «Остаться в живых». Ли подумала: а ведь большинство в этом городе, включая Джошуа, видят в картине «Субботняя лихорадка» всего лишь миленький пустячок…
      Марисса нарушила ход ее мыслей.
      – Кстати, о папочке. Полагаю, мне не приходится рассчитывать на посещение?
      Как Ли боялась этого вопроса!
      – Ты же знаешь, какой сегодня жаркий день для компании, – неловко объяснила она, стараясь не показать досаду и возмущение отцом за отказ навестить Мариссу. – Вечером вручение наград, потом банкет… – Ее голос становился все тише и постепенно сошел на нет. – Черт возьми, Марисса! Мне очень жаль.
      Марисса пожала плечами и сморщилась от боли в сломанных ребрах.
      – Не беда. Это ведь не секрет, что мы с ним никогда не были близки. Как вы двое.
      На этот раз Ли уловила в интонации сестры что-то новое: не просто злость, а угрозу. Нечто такое, над чем она ломала голову, когда ехала домой.
      Напрасно.
      – Ну и как она?
      Прислонившись к дверному косяку, Мэтью любовался Ли, которая, завернувшись в большое махровое полотенце, торопливо накладывала косметику. По дороге она угодила в пробку, и теперь они опаздывали.
      – Подбиты оба глаза. Рассечена губа. Пара треснувших ребер. Но хотя она и напоминает эпизодический персонаж фильма ужасов, врач утверждает, что завтра она сможет выписаться и примерно через десять дней приступить к работе – когда сойдет опухоль.
      – Легко отделалась.
      – Правда? – Ли с легким вздохом положила на место серый карандаш для подведения глаз. – Мэтью, она меня очень беспокоит. Просто не знаю, что делать.
      – Прежде всего – перестать ее опекать.
      – То есть я должна стоять в стороне и наблюдать, как она гибнет? Моя родная сестра?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24