Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Журавли улетают на юг

ModernLib.Net / История / Сартаков Сергей / Журавли улетают на юг - Чтение (стр. 6)
Автор: Сартаков Сергей
Жанр: История

 

 


      - Тут прямое, а потом опять, поди, пойдут острова.
      - Есть. Да до островов-то мы всячески тебя догоним.
      - Вдруг задержитесь, что я тогда?
      - Не задержимся, и так с запасом считаю. Засветло еще настигнем вас.
      - Нет, нет! - твердила Ирина Даниловна. - Что хотите, я без вас не останусь. Непонятный Енисей для меня. Уедете - сразу брошу якорь.
      - Не вздумай! - пригрозил Евсей Маркелыч. - Мало у ворота страдать приходится, еще и от глупости, да?
      - Считайте как хотите, а якорь я брошу.
      - Фу ты, язви тебя! - Упрямство Ирины Даниловны окончательно вывело лоцмана из терпения. - Ну езжай тогда сама вместо меня!
      - Поеду. Это мне лучше...
      В ельнике было сумрачно и прохладно. Ноги тонули в мягких душистых зарослях багульника. С ветвей деревьев спускались длинные, как борода новогоднего деда-мороза, сосули бледно-зеленого мха. Притаившись в камнях, однообразно бормотал ручей. Темная, дикая лежала тайга. И все же - вот тропинка. Кто ее протоптал? Куда? Козы к водопою?
      А может быть, это охотничья тропа? Нет, вот еще одна. Как их много! Вот на раздавленной красной гнилушке остался ясный отпечаток узких копыт. Да, это козы.
      Поодаль от тропинки серый, поросший цветной плесенью и крупным узорчатым мохом пень. Тронь его - рассыплется в прах. Где же дерево? Нет ничего. Не осталось даже следа, легкого бугорка. Сгнило оно вовсе или куда-то его унесли? Сколько лет этому серому пню? Не топор ли вольных казацких дружин, открывателей новых земель, три века назад срубил это дерево? Все может быть. Вот, видать, недавно упала легкая еловая шишка. Неосторожная белка сбила ее, шишка упала и до половины погрузилась в пень такой он стал рыхлый и слабый. Кроме этого пня, здесь нет другого следа человека...
      Чтобы снять кору дерева, приходилось прорубать прямую линию вверх по стволу, насколько хватал размах топора, и верх отсекать зубчиками, похожими на корону. Кора уже присохла и отходила с трудом. Только осторожно действуя тонкими деревянными лопатками, удавалось отдирать ее от ствола. А чаще всего лопатка прорезала блестящую гладкую кожицу, и тогда продолжать работу становилось бесполезно.
      - Может быть, хватит? - спросила Ирина Даниловна, когда у них набралось пригодного корья десятка полтора. Она очень устала - все время приходилось работать с поднятыми вверх руками.
      Александр подумал, а потом сказал:
      - Засмеет нас Евсей Маркелыч: мало. Еще хотя бы штук пять.
      - Скоро вечер. Глядите, солнце заходит.
      - Ничего. Дотемна поработаем. Сейчас лучше дело пошло.
      - Устала я... никак не могу...
      - Отдохните, Ирина Даниловна, а я тем временем схожу девчатам в подарок смородины наберу. Наверно, есть у ручья.
      Он спустился в распадок по узкой, извилистой расселине, отыскал хороший смородинник и стал снимать с кустов тяжелые черные гроздья. Переспелые ягоды, как крупный град, сыпались в воду, и было видно, как они катились по дну ручья, увлекаемые быстрым течением.
      На несколько минут в узком просвете между деревьями появился красный диск закатного солнца, а потом свалился за черту горизонта, и сразу потемнело в лесу.
      Александр заспешил обратно. Запутавшись в бесчисленных козьих тропках, он подошел к Ирине Даниловне не с той стороны, куда ушел вначале. Глыбы пушистого белого мха заглушали шаги Александра. Появления его Ирина Даниловна не заметила. Она стояла неподвижно, словно и не дышала, вся устремленная в ту сторону, куда ушел Александр.
      - Ирина Даниловна!..
      Жизнь сразу вернулась к ней. Она испуганно уронила руку, глянула на Александра и виновато улыбнулась:
      - Задержались бы еще - и я, наверно, закричала бы.
      - Почему?
      - Сама не знаю...
      - Тайга-то вам родная! - шутя упрекнул Ирину Даниловну Александр.
      - Родная, а вот боюсь. - Ей, видимо, очень хотелось поделиться сейчас с Александром, но она тут же остановила себя. - Давайте кончать, пока светло.
      Им удалось снять кору еще с четырех елей.
      Оступаясь и увязая в рыхлом мхе, они взялись за переноску. Корье оказалось громоздким и тяжелым. Пришлось сходить по нескольку раз. Обнаженные стволы деревьев, белея в темноте, указывали путь.
      Наконец переноска корья была закончена.
      Пропустив вперед Ирину Даниловну, Александр оттолкнул лодку от берега, вскочил на ходу и взялся за весла.
      - Какая тьма! - сказал он, безнадежно оглядываясь по сторонам. - Куда плыть, ничего не поймешь. Правьте, Ирина Даниловна.
      - Нет, нет, лучше я буду грести, - отказалась она. - А то загоню лодку куда-нибудь на камень, как тогда плот на косу...
      - Зря вы себя так запугиваете, Ирина Даниловна. Мало ли что случилось когда-то!
      - Да я знаю, а все какая-то неуверенность в себе.
      - И долго вы трусить теперь собираетесь?
      - Почему долго! Пройдет... Конечно, пройдет. Это только иногда у меня случается, настроение такое. - Ирина Даниловна посмотрела на реку, темную, бесконечную. - Далеко наши уплыли, нигде огня не видать.
      Они находились неведомо где. Оба берега терялись во мраке, а направление реки можно было угадать только по звездной полосе неба.
      - Вот вы, наверно, думаете, что я вообще большая трусиха, - заговорила Ирина Даниловна, загребая воду короткими сильными взмахами весел, - а я ведь боюсь, только когда остаюсь одна. У всякого человека, по-моему, бывают какие-нибудь слабости. Так и со мной: мне обязательно надо быть на людях, тогда ничего не страшно.
      - На людях и каждый человек смелее, - заметил Александр.
      Они гребли некоторое время молча, потом Ирина Даниловна вдруг чему-то засмеялась. Лица ее в темноте не было видно, но смеялась она так искренне, хорошо, что Александр спросил:
      - Чему вы смеетесь?
      Ирина Даниловна ответила не сразу.
      - Вот вы трусихой меня считаете, - сказала она, - а мне вспомнилось, как девушки наши про вас говорят.
      - Как?
      - "Если бы не Варя, он от нас давно бы в воду бросился".
      - Почему?
      - Боится нас, дескать.
      - Ну, а что же Варя? - спросил Александр, чувствуя, как у него застучало сердце.
      - А Варя не дает вам броситься...
      - Я не понимаю, Ирина Даниловна...
      Она вдруг заговорила серьезно, убедительно, с доброжелательным участием:
      - Варе вы очень нравитесь, Александр Петрович. Вы не поймите меня, что я по Вариной просьбе так говорю. Она гордая. Не скажет и не позволит другим говорить. Да я и сама вспоминаю свою молодость...
      Ирина Даниловна сложила весла, вгляделась в даль реки, по-прежнему однообразно черной.
      - А смотрите, смотрите! - сказала она с оживлением. - Вон звездочка вспыхнула. Это костер на плоту. - И, помолчав, добавила: - Когда далеко маленький и холодный огонек, а подойди ближе - согреет...
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      ЧЕРЕЗ ПОРОГ
      Напрасно ночью поднял с постели Евсей Маркелыч дороговского телеграфиста - ответа из Стрелки не было.
      - Да как же нет? Не может быть! - доказывал лоцман, недоверчиво разглядывая телеграфиста.
      Тот вышел к нему на крыльцо в нижнем белье, босиком. Тер большим пальцем мясистый, словно налитой нос.
      - А я говорю - нет, - вяло повторял телеграфист, порываясь уйти обратно в квартиру.
      - Не говори "нет"! - горячился Евсей Маркелыч. - Все ты упомнить не можешь, потом ты и после сна еще не прочухался.
      - Не было тебе, - угрюмо твердил телеграфист, теперь поглаживая нос всей ладонью. - Помню я все телеграммы, какие приходят, не так много бывает их здесь.
      - А ты все же сходи посмотри.
      - Чего я пойду!
      - Вдруг ты забыл. Ведь бывает же так, - ухватился Евсей Маркелыч за новый довод.
      - Назвать тебя дураком, старик, так обидишься, - пожал плечами телеграфист, - а иначе я не знаю, как тебя можно назвать. Сто раз говорил тебе: нет, а ты...
      - Что же я с плотом без этой телеграммы делать должен? - упавшим голосом произнес Евсей Маркелыч. - Стоять? Или самосплавом через порог Осиновский спускаться? Ты пойми: государственное дело! Дни-то идут. Ты можешь понять это?
      - Пойдем! - решительно сказал телеграфист. - Пойдем, когда так. Обыщи сам все ящики. Я тебя больше уговаривать не стану.
      Телеграммы, конечно, не оказалось. Не довольствуясь предъявлением бланков и записей в книге, телеграфист стал совать Евсею Маркелычу ленты:
      - На, смотри! Видишь, нет тебе телеграммы! - Постучал ключом. - Вот, даже и Стрелку сейчас спросить не могу: не мои часы с ней работать. Жди завтрашнего вечера. С восьми начну вызывать.
      - Да ты в уме? Сказанул, парень! Почитай, сутки целые!.. Нет, не могу я так ждать. Пока я с тобой говорю, плот у меня, поди, за пять километров уже ушел. Завтра-то к вечеру он где будет?
      - Тогда больше с меня не спрашивай. - Телеграфист подумал. - С Севера третьего дня насчет вас проходила телеграмма. Просят доставить им лес как можно быстрее. - Он взял со стола большое румяное яблоко, подал Евсею Маркелычу: - Угощайся. Не обычное, здесь вырастил.
      Евсей Маркелыч посмотрел на него недоверчиво:
      - Будто? Не слыхивал, чтобы севернее Енисейска росли яблоки.
      - Растут. Вот виноград мне пока еще не дается. Хочешь, сходим мой садик посмотреть?
      - Только и заботы! - закричал Евсей Маркелыч. - Тебе яблоки, а мне пароход!..
      Вернулся на плот Евсей Маркелыч перед рассветом и донельзя сердитый. Наворчал на Ирину Даниловну, что с ним редко случалось, поднял на ноги всех девушек, даже и тех, что только сменились с вахты, и объявил:
      - Ну, девки, один я решать не буду. Отвечать мне пускай и одному, а слово ваше хочу послушать.
      Девушки ежились: шутка ли дело!..
      - Какие мы советчицы...
      И все же лоцману хотелось услышать их слово. Очень тягостно принимать большие решения одному. Да не за себя только, а за всех. Выслушав девушек, он проверил бы и себя и прежде всего их самих - насколько велика у них решимость пойти на любые опасности, на самые трудные дела.
      Весь разговор сводился к следующему.
      Где "Сплавщик" и что с ним, неизвестно. Ждать его здесь? Сколько? Тоже неизвестно. А погода, хотя и с дождями, стоит хорошая, штормов нет. Каждый день - это семьдесят километров. Затянешься в осень - столько в день не возьмешь. Плыть бы и плыть вперед, ожидая, когда нагонит пароход, - так на носу опасный Осиновский порог. Нынче в него без парохода уже не идут. А раньше плавали? Плавали. Разбивали плоты? Бывало, что и разбивали. А часто? Как сказать... Заправишь хорошо в ходовую, да и в самом пороге не растеряешься - пройдешь.
      Помнит ли он ходовую? Помнит. Но кто его знает, могло завалить ледоходом. Часто бывает, что натащит таких камней - не приведи бог! Вода пока держится ладная. Останови плот, прожди дня три-четыре - сядет вода, и с пароходом потом не пройдешь. Задержать только на денек, пока ответ придет из Стрелки? А вдруг и в этот день ответа не будет? Или получишь такой: пароход не готов. Тогда что делать? Только лишний день зря пропадает...
      Кругом идет голова. Куда ни кинь - все клин...
      Что же все-таки делать?
      И тогда встала Варя; заговорила взволнованно, обращаясь к девушкам:
      - Почему вы молчите? Или это нас не касается? Разве нам все равно, что с плотом случится? Девушки! Груня, Надя, ты, Агаша, и ты, Луша, мы комсомолки. Ну, давайте будем говорить прямо, открыто, честно все, что думаем...
      - Будем считать наш разговор комсомольским собранием, с участием всей молодежи! - выкрикнула Груня. - Согласны, девчата?
      - Согласны! - хором ответили все.
      - Варвара пусть ведет собрание, в секретари ей Лушу, - предложила снова Груня.
      Все согласились.
      - Только я, девушки, без всяких докладов, - заговорила Варя, - все наше собрание на пять минут. И протокол писать не надо, пусть он у нас у каждой в сердце останется. Отец мой все сказал, и повторять его слова незачем. Но посоветовать, поговорить с душой так, как если бы мы сами были лоцманы и знали все, как отец, - мы обязаны. Обдумаем сообща, а исполнять будем, как старший потом скажет. Девушки, комсомольцы никогда не были трусами, комсомольцы никогда не искали легких путей, комсомольцы никогда не отступали, комсомольцы всегда были первыми помощниками нашей Коммунистической партии. Плот доставить - так решила партийная организация. Плот доставить поручено нам. Можем мы, комсомольцы, не выполнить поручение партии? Нет, не можем. Этого просто нельзя... Нельзя!.. Нельзя!.. - Варя прижала к груди стиснутые кулаки. - Девушки! Я все время называю вас комсомольцами, а вы не все в комсомоле, но я говорю это потому...
      - Не отделяй нас, - заявила Поля, оглянувшись на подруг. - Если можно, считай нас все равно как комсомолок.
      - Вот это хорошо! - обрадовалась Варя. - А то я... Словом, девушки, давайте будем сейчас все вместе обсуждать и давайте не будем думать о том, что легче и что труднее, а будем думать только о том, как бы вперед и вперед...
      И сразу зашумели девчата:
      - Плыть надо, дядя Евсей!
      - Плыть!..
      - Как ни верти, все равно до конца сгонять плот придется.
      - Чего же нам зря время терять?
      - Не ждать же зимы!
      - И без парохода обойдемся...
      Евсей Маркелыч слушал, храня суровость на лице.
      Так было нужно: улыбнись он сейчас - и не таким серьезным станет разговор.
      - Поплывем, да и разобьем плот в пороге, - сказал он.
      - Ну и разобьем! - сердито выкрикнула Ксения. - Разобьем, так и соберем!
      - Давайте по-военному: вышлем разведку, - предложил Александр. - У порога есть бакенщики. Они нам покажут, где ходовая. Посоветуемся с ними, как лучше пройти. А плот пока останавливать не будем...
      Евсей Маркелыч не дал ему закончить. Хлопнул себя ладонями по голенищам:
      - Это ладная мысль, парень, пришла тебе в голову! Одобряю. Как я сам не подумал!
      И сразу стал собираться в путь.
      Собрание на этом было закончено.
      Уплыл Евсей Маркелыч вдвоем с Ириной Даниловной, за старшего на плоту оставив Александра:
      - Привыкай, парень, может, когда и лоцманом станешь. А мне Ирина нужна, надо ей самой посмотреть ходовую. Ей стоять на кормовых челеньях придется.
      К порогу Александр плот подвел отлично, точно по наставлениям Евсея Маркелыча. Заправски давал он команду на реи. Девушки только посмеивались, выполняя его указания: вот какой у нас бравый лоцман появился! Александру это нравилось. У него постепенно изгладилось то чувство неудовлетворенности, которое первое время он все-таки испытывал, отказавшись сойти на берег в Утесове. Проплыть мимо дома и не повстречаться с матерью!.. Потом прочно вошло в сознание: сделал он правильно и только так должен был сделать. И, когда эта мысль победила полностью, стало легко и свободно. Хорошо сплавить плот, доставить его к месту и вовремя - вот цель, которая им теперь владела безраздельно, хотя он и не знал ни реки, ни конечного пункта сплава, ни даже - что такое сентябрь в низовьях Енисея. Но так ведь было, когда форсировали Прут, Тиссу, Дунай. Тогда он тоже впервые ступал по неведомой ему земле. И если о чем он жалел сейчас, так это лишь о том, что не хватило времени, чтобы понять и освоить всю науку сплавщика.
      В Осиновском пороге камней, торчащих, словно клыки из Воды, почти не было. Не ярились и не метались в нем суматошные волны. Просто крутой слив на резком повороте реки. Но в этом и заключалась главная его опасность. Порог караулил свои жертвы там, где они этого меньше всего ожидали.
      Отдавшись течению, плот мог бы войти в свободный широкий проход в изголовье порога и плыть в гладкой, но быстрой до головокружения полосе. Никакие преграды не вставали на пути, а по мере приближения к излучине реки впереди все шире открывалось беспредельное, ровное плесо. И вдруг плот начинало быстро наваливать вбок, влево, влево, на камни, в самый угол излучины, там коверкать, городить шатром, рвать по частям, распускать на отдельные бревна, выкидывать на берег...
      Встретив плот еще за несколько километров выше порога, Евсей Маркелыч взошел на него вместе с бакенщиком. Ирина Даниловна замешкалась в лодке, выбирая еще живых, бьющихся желтобрюхих стерлядей, привезенных бакенщиком в подарок.
      Сам бакенщик, важный, степенный, с грудью, выпирающей из-под плотной серой рубашки, прошел на головку плота. Прислушался, как работают цепи.
      - Маловато, - сказал он.
      И было всем ясно, что говорит он это, чтобы набить себе цену. Плот он проведет, но чести и славы ему достанется больше.
      Подошла Ирина Даниловна. Втроем они посоветовались и разошлись по местам: Евсей Маркелыч с бакенщиком влезли на гулянку, Ирина Даниловна направилась на корму. И, хотя плот шел, придерживаясь вешек, наклонно торчавших из воды, все замерли в ожидании чего-то страшного. Александр, вооружившись толстой вагой, стоял, готовый сбросить якорь в воду по первому знаку Евсея Маркелыча.
      Река заметно наклонилась вниз, вперед, цепи стучали часто-часто, словно их бросило в озноб.
      - Я думаю, надо бы взять малость правее, - сказал бакенщик, поглядывая на вешку, которую и так плот задел правым краем. - Влево покатимся - тогда ничем не удержишь.
      - А если взять правей - камней не хватим? - усомнился Евсей Маркелыч.
      - Обязательно хватим, - сказал бакенщик. - Только там камень редкий, плот не задержит, выбьет сколько-нибудь пучков. Так это легче, чем в излучине весь плот распустить.
      - Да, это легче, - нервно постукивая трубкой о перила гулянки, согласился Евсей Маркелыч. - А может, в самую притирочку и так пройдем?
      - Смотри, не вышла бы у тебя эта притирочка боком! - возразил ему бакенщик.
      Евсей Маркелыч впился взглядом в реку, словно силясь проникнуть в ее глубину и угадать, где лежит тот счастливый, безопасный ход, в который удачно проскальзывают плоты. Река неслась стремительным потоком, слегка вгибаясь корытом к левому, роковому берегу, и ничто не давало лоцману ответа. Наконец он решился, закричал:
      - Эй! Отдай правые реи! - и безнадежно махнул рукой: будь что будет!
      Плот плыл, вытянувшись, как струна. Приблизившись к горлу порога, передние его челенья начали опускаться, падая в первую яму. Потом концы их задрались так, что вокруг забушевала вода, а отдельные пучки встали торчком, как башни. Девчата бросились врассыпную. Плот сразу начало собирать в гармошку. Евсей Маркелыч оглянулся на кичку и поднял руку. Александр сунул вагу под стрелу, готовясь сбросить якорь.
      Но в этот миг "башни" покачнулись, будто их кто толкнул снизу огромной ладонью, и вылетели в реку, выворотив по пути еще несколько пучков. В открывшуюся щербину поползли бревна из верхнего челена. Ирина Даниловна и с нею несколько девчат орудовали баграми, стремясь загородить им выход.
      Соскользнув с первого камня, плот снова начал вытягиваться и выпрямляться. Но тут последовал второй удар. В шестом или седьмом челене из-под ошлаговки выбило нижнее бревно, и вслед за ним вылетел и весь крайний пучок. Разрозненные бревна начали быстро обгонять бьющийся в камнях плот.
      - Наискось, наискось пошли! - обрадованно закричал бакенщик, показывая путь, каким отделялись от плота бревна. - Теперь все: больше они нам пакостить не будут.
      И действительно, встряхнув напоследок правую рею, подводные камни оставили плот в покое.
      - Славно я тебя провел? - спускаясь с гулянки, спросил бакенщик. Девки твои и перепугаться не успели. Будут думать, что и порога никакого не было.
      - Да уж спасибо, спасибо тебе! - сказал Евсей Маркелыч, провожая бакенщика на берег. - Без тебя я так ни за что не поплыл бы. Ранее правым краем не плавали.
      - Я, брат, знаю, куда показать, - самодовольно ответил бакенщик, - не зря здесь все лето торчу. А насчет правого края ты правильно - были здесь страшенные каменья, а нынче их все стерло льдом.
      Выбитые бревна удалось собрать почти все. За ними целый день охотились девчата, уплыв для этого в лодке километров за десять вперед плота.
      Евсей Маркелыч ждал устья реки Каменной. Уж там он станет на якорь и будет стоять, пока не получит ответ о пароходе. Больше так рисковать не годится. Но вслух об этом он никому не сказал. Девчата же, легко отделавшись в пороге, теперь и совсем загордились.
      - Подумаешь, нужен нам теперь пароход! - говорили они. - Уплывем и так.
      О том, что им очень хотелось вернуться домой еще из Куликовой, они теперь вспоминали шутя, не всерьез, сидя вечером у костра. Новая забота владела всеми, и эта забота день ото дня становилась сильнее: наперекор всему доставить плот к месту. И даже задержка парохода, вызванная неведомо чем, мало огорчала команду плота. Наоборот, подмывало самолюбивое желание плыть как можно дольше одним. Пусть и помучиться еще сейчас, зато потом вволю и поиздеваться над незадачливой командой "Сплавщика".
      Но была одна и очень серьезная причина ждать парохода поскорее: продуктов на плоту оставалось едва на три дня. И пожалел, крепко пожалел Евсей Маркелыч, что не остановил плот у Дороговой. Вдруг пароход почему-либо не выйдет совсем? Дорогова - последний пункт, где могли дать им продукты. Дальше начинались районы, никак не связанные с лесной промышленностью. Вдобавок редкие пойдут селения, и даже не селения, а становища - несколько дворов. Начнется приполярный Север.
      Евсей Маркелыч об этом не стал говорить. Зачем тревожить девушек прежде времени? Подождать до Усть-Каменной. А там бросить якорь и стоять, добиваясь из Стрелки ответа. Капитана Ванюшку Доронина знали все хорошо, и если нет до сих пор "Сплавщика" - это неспроста. А ведь на "Сплавщике" еще и Иван Антонович, парторг леспромхоза.
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      ХОРОШИЕ ВЕСТИ
      В деревне Усть-Каменной их ждали хорошие вести. Была получена радиограмма: "Сплавщик" вышел вчера.
      Почему дана радиограмма на Усть-Каменную, куда он и не просил Стрелку радировать, Евсей Маркелыч сначала не мог понять. И решил все это отнести к расторопности Трифона Васильевича, начальника рейда. Но местный радист разъяснил загадку. Новый адрес в Стрелку дал дороговский телеграфист и уже неоднократно справлялся в Усть-Каменной, пришел ответ из Стрелки или еще нет и проплыл ли плот мимо Каменной.
      - Отстучи ему, - сказал радисту Евсей Маркелыч, - что он вообще-то мужик ничего... Передай, что зря я его ругал. Жалею...
      Было раннее утро. На реке лежала плотная мглистая пелена. Где-то за горой взошло солнце: это стало понятно по вдруг пришедшим в движение туманам. Сползая в реку с крутых скалистых берегов, они клубились и переваливались, словно им тяжело было расставаться с приютившими их на ночь вершинами.
      Плот стоял на якоре прямо против селения, но в гуще тумана его не было видно. Воспользовавшись остановкой, девушки разбрелись по деревне. Одним хотелось пройтись, размяться на твердой земле, потом полежать - пусть хотя бы и на мокрой и холодной траве; другим - наломать ветвей душистой пихты и берез, уже тронутых первым инеем, и украсить ими шалашку.
      Девушки здесь были впервые. Но как удивительно напоминала им Каменная родную Ангару! Такие же высокие лесистые горы, изрезанные морщинами темных распадков; глыбы серых, обкатанных льдом и водой камней; и самоловы для стерляди, растянутые вдоль берега на сушилках; и дома прочной сибирской постройки; и поскотина на выходе из села, забранная в столбы из толстого леса; и накатанная дорога, где только что прогнали стадо коров и еще пахло парным молоком. Эх, хорошо дома!..
      Вот из открытого окна тянет вкусным запахом только что вынутого из печи хлеба... Там, взлетев на забор, качается петух, никак не найдет равновесия и не может кукарекнуть. Пестрые телята ласково лижут друг другу бока.
      На школьном крыльце с метлой в руках сидит сторож. Возле него на дороге суетится стайка воробьев. Обильная роса стекает с крыш, как весенняя капель. На краю села тонко звенят о металл молотки, и раскатами грома ворчит строптивый мотор - должно быть, там ремонтируют трактор. Здесь, на Севере, уборка еще в самом разгаре...
      Евсей Маркелыч, стоя на пороге метеостанции, теперь расспрашивал радиста о прогнозе погоды. Тот морщился: похолодание, осадки, к концу декады - ветры, переходящие в шторм.
      - "Осадки, осадки"! - сердито повторил Евсей Маркелыч. - Эти мне осадки всю шею переели, все насквозь этими осадками пропитались... И туманы, конечно?
      - Обязательно.
      - Эх, выходит, каждую ночь стой на якоре...
      К ним подошел школьный сторож. Пригляделся к Евсею Маркелычу:
      - Вроде знакомый?
      - Не помню, - отозвался Евсей Маркелыч.
      - Давно здесь плавал?
      - Лет восемь назад.
      - Ну и я с тобой плавал. Не помнишь?.. Вот встретились! Гляди, а?
      - Бывает. Теперь прояснило. Марком звали?
      - Да.
      И начали вспоминать:
      - У тебя будто бы дочка была? Где она?
      - Здесь. Куда она от меня денется.
      - А внучка?
      - Нинка? Нинка в городе.
      - Замуж вышла?
      - Нет. Молода еще. Матросом всю войну на "Спартаке" плавала, а теперь в техникуме учится на штурмана.
      - Ты бы ей что более женское присоветовал, - сказал Евсей Маркелыч.
      - А что - женское? Мы по-другому меж собой поговорили, - возразил ему Марк. - Не по нужде ей в штурманы захотелось, а по своей доброй воле. И пусть! Выучится - самый полезный окажется человек. На всякий случай не худо это.
      - Не бывать бы им, этим всяким случаям! - вздохнул Евсей Маркелыч.
      - Зарекаться тоже нельзя.
      - Это верно: нельзя.
      - Лучше быть всегда и ко всему готовыми. Надежнее, да и спокойнее.
      - Варвара, дочка моя, тоже на курсы все просится. То в моряки ей хотелось, теперь согласилась на лоцмана. И то вот не знаю...
      - А ты не думай - отпускай. Раз в человеке есть сила духа - ее развивать надо, а не притушать.
      - Смелость есть в ней...
      - Ну, вот видишь...
      Они помолчали.
      - Буксира ждешь? - спросил Марк.
      - Жду.
      - А чего ждешь? В старые годы в самые низы без буксиров плавали.
      - Я стоять и не буду, поплыву. Коли вышел, пусть нагоняет. А на старые годы ты не указывай - тогда редкий плот в низовьях не разбивали. А этот лес идет - особой важности. Его доставить надо в целости. У меня же, между прочим, снасти недостаточно.
      - Это тоже не ответ, - строго сказал Марк. - На хорошей снасти всякий дурак уплыть сумеет. А сейчас главное уменье в том, чтобы из каждой малости большую пользу получить.
      - По-моему, так мы и делаем, - обиделся Евсей Маркелыч.
      - Я только к слову сказал, - примирительно поправился Марк.
      Радист потянулся и протяжно зевнул:
      - Мне домой пора. Прощай, лоцман. Как, суток за трое тебя "Сплавщик" догонит?
      - Не знаю, как пойдет, - сказал Евсей Маркелыч. - За трое вряд, а на четвертые ждать обязательно буду.
      - Я это к тому: туманов поберегайся. Камни здесь нехорошие.
      - Помню, не один раз плавал.
      Варю Александр нашел в конце деревни, у кузницы. Отбившись от девушек, она стояла у груды железного лома и что-то с интересом разглядывала. Кузнец, сухой, с узкой грудью и неимоверно длинными руками, прилаживал крюк к лобогрейке. Клепал, пилил и беспрестанно сыпал непонятными, бессвязными словами. Тут же, у трактора, возился механик. Держа в каждой руке по целому пучку гаечных ключей, он то нырял под колеса, то взбирался и садился на мотор верхом.
      - Что это вы здесь отыскали? - спросил Александр.
      Девушка зябко сунула руки в рукава стежонки.
      - Мысль одна мне в голову пришла, - ответила она равнодушно, но хитрые огоньки вспыхнули в ее зрачках. - Подумала я: чего мы так мучимся, когда якорь выхаживаем? Врежется трос в бревно, аж свистит, когда его тянешь. Взять бы и положить под него такую вот штуку. - Она потянула из кучи железного хлама длинный чугунный валик.
      - А ведь верно, идея! - сказал Александр, помогая ей.
      - Годится? Как вы думаете?
      - Конечно, годится. А почему вообще такие валики на плоты не ставят?
      Варя махнула рукой:
      - Никто не ставил, вот и не ставят. Давайте мы будем первые? - и повернулась к кузнецу: - Дядя, подари нам эту штуку!
      Кузнец, не поднимая головы, проворчал:
      - Никаких вам штук. Отваливайте.
      - Чего жалеешь? Так ведь, зря изоржавеет.
      - И не твое дело! - сердито буркнул кузнец. - Она денег стоит.
      - Мы заплатим, - сказал Александр.
      Кузнец поднял голову, опасливо посмотрел на механика, по-прежнему гремевшего ключами у трактора, подошел, отряхивая окалину с фартука.
      - Ладно, бери, - шепнул, все косясь на механика. - Забирай, только так, чтобы он не заметил. Сколько дашь?
      - Видать, кузница колхозная, - заметил Александр.
      - Моя - не так бы я и разговаривал. - Кузнец повел быстрыми зеленоватыми глазами, и что-то хищное промелькнуло у него на губах.
      - А колхозная - не так бы и мы разговаривали, - копируя его интонацию, сказал Александр. - Позже к тебе зайдем. - А Варе шепнул: - Идемте в контору.
      Председатель колхоза - молодой парень, черный как уголек, с небритой бородой и только начавшими отрастать после машинки волосами - с усмешкой выслушал Александра. Пошарил в кармане, достал кисет, бумагу, предложил гостю. Прискакивая на одной ноге - медали так и звенели у него на груди, обошел вокруг стола и сел на подоконник, отставив в сторону костыль.
      - Денег с вас, значит, потребовал? - Он стал насыпать табак на бумажку, закручивать папироску. - Не наш, не подумайте. С парохода отстал. Взяли на время. Знаешь, сейчас ездят всякие. Мы присмотрим за ним. Спасибо, что сказали. А валик, ролик этот, - пожалуйста. И без денег. Еще надо чем - тоже пособим. Дело наше с вами общее.
      Он написал кузнецу распоряжение. С удовлетворением расчеркнулся:
      - Вот вытянет нос!
      Передавая записку Александру, спросил:
      - Что так поздно в низовья плывете?
      - Дополнительно лес потребовался.
      - А-а! Да-да, - и часто закивал головой. - Как же, знаю, знаю. Слышал... Ну валяйте, счастливого вам пути. У нас здесь тоже идут изыскания. Должно, скоро такие дела начнутся... э-эх!..
      У лодки не было никого. По реке еще ползла бесконечная лента тумана, становясь все белей и плотнее.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9