Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Журавли улетают на юг

ModernLib.Net / История / Сартаков Сергей / Журавли улетают на юг - Чтение (стр. 7)
Автор: Сартаков Сергей
Жанр: История

 

 


      Варя повернула к солнцу лицо, раскрасневшееся от ходьбы с тяжелой ношей. Она все еще не могла перевести дыхание. Даже для двоих валик оказался слишком тяжелым. Дойдя до берега, Варя тотчас опустилась на землю.
      - Варя... - помедлив, ласково позвал ее Александр.
      Она лукаво покосилась на него уголком глаза:
      - А я знаю, что вы мне сейчас скажете.
      - Что?
      - Знаю. Ну, да ладно уж, говорите, - как бы нехотя разрешила ему Варя.
      Он заговорил, но заговорил о том, как им лучше приладить валик и как надо будет потом такие валики ставить на всех плотах. Словно дождик холодный пошел. Сразу вытянулось лицо у Вари. Александр это заметил и, покусывая губы от смеха, продолжал рассуждать о чугунных валиках. Варя угрюмо молчала. Тогда, боясь, что он ее очень обидел, замолчал и Александр.
      Так прошло некоторое время. Варя устало склонила голову к плечу, повернулась - из-под ноги вылетел выбитый каблуком камешек и покатился в реку, - вскинула на Александра невидящие глаза и бочком прилегла на жесткую гальку. Александр поспешно снял с себя телогрейку, подложил ей под голову. Она не отказалась, благодарно улыбнулась одними губами и повела пальцами, будто отыскивая что-то возле себя. Александр взял ее руку. Варя не отняла. Потом тихо, но настойчиво потянула руку Александра и, ладонью вверх подсунув ее себе под щеку, заснула.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      В ТУМАНЕ
      Все собрались на плот, довольные прогулкой по твердой земле. Ждали, когда сползет с реки туман и можно будет поднять якорь. Известие о том, что "Сплавщик" уже вышел и через три-четыре дня их нагонит, поднимало девушек, как на крыльях. Споря и перебивая друг друга, они подсчитывали километры: и те, которые уже остались позади, и те, что еще надо было одолеть. Получалось: почти половина пути проделана. И это наполняло всех гордостью. Правда, впереди с лихвой тысяча километров, и самых трудных: с тихим течением, с осенними туманами, с вероятными штормами...
      - А на то и щука в море, чтобы карась не дремал! - весело заявила Надя.
      И все ее поддержали:
      - Не раскиснем сами - и никакой шторм нас не возьмет!
      Луша успела побывать в конторе колхоза, поболтать там с девушкой-счетоводом и теперь безудержно хвасталась тем, что ей удалось показать новый, быстрый и очень удобный способ умножения многозначных чисел на счетах.
      - Вы понимаете, девушки, - захлебываясь, говорила она, - начинали мы вместе: она - на арифмометре, я - на счетах, и я успевала кончить вперед. Раз только или два она меня обогнала, и то потому, что в множителе были девятки. А так бы...
      - Ой, Лушка, - кричали девчата, - насквозь тебя видим! Плыть на плоту тебе надоело, вот тебя и потянуло опять к счетам и арифмометру. Коли так спишем с плота.
      - Да нет же, девушки, - прижимала Луша руки к груди, - я просто случайно зашла. Познакомились, разговорились, и я ей стала показывать...
      - Ладно, ладно...
      - Зато какую книгу у нее я достала! О путешествиях Георгия Седова по Ледовитому океану.
      - Тогда другое дело, прощаем Луше, - сказала Груня, делая самое серьезное лицо. - Такая книга нам очень нужна. Может, самим во льдах плавать придется.
      И все опять дружно и беззаботно захохотали.
      Поля принесла с берега кедровых орехов и теперь деятельно их раздаривала:
      - Берите, берите! У меня много, полный платочек насыпала, едва концы завязала.
      - Где ты их взяла?
      - Добрые люди угостили, - посмеивалась Поля. - Эх, если бы дома...
      - ...моя мама испекла бы вкусное печенье с этими орехами, - закончила Агаша.
      Поля посмотрела на нее снисходительно.
      - Да, испекла бы, - сказала она. - И нечего над этим подшучивать. Во-первых, моя мама - лучшая в мире повариха, а во-вторых, вкусная пища для человека...
      - Не надо, не надо, - замахала руками Агаша, - я больше не буду!
      Подошла Ксения и мрачно сказала:
      - В такой туман "Сплавщик" на камни может напороться. Как вы думаете, девушки?
      - Если капитан плохой...
      Ксению как ветром сдуло.
      Заложив руки за спину, Евсей Маркелыч озабоченно прохаживался по кромке плота. Его беспокоило, что туман, свалившись с гор в долину реки, лежит почти неподвижно. Когда-то его прогреет солнцем и поднимет вверх? Уходит золотое время. Каждый час дорого стоит. Плыть бы да плыть. Но выхаживать якорь Евсей Маркелыч никак не решался: он знал, что впереди, на выходе в русло реки, опасные камни - об этом ему еще раз напомнил и радист, - а миновать их близ берега, не "вырезаясь" на фарватер, не хватало уверенности - вдруг окажется мелко? Проплыть бы сначала на лодке да промерять... Но где же в таком тумане в одиночку отыщешь опасное место? Будешь вслепую блуждать по реке...
      Наконец он принял решение.
      - Вот что, девки: свезите-ка меня снова на берег, - сказал он, подозвав к себе двух первых попавшихся девушек, - и кликните мне Ирину.
      Пока девушки готовили лодку, явилась Ирина Даниловна.
      - Долго этакая беда висеть теперь будет, - объяснил ей лоцман. Ветерком бы живо продернуло, а так куда ему меж гор деваться! Солнцем не скоро поднимет. Хочу с якоря сняться. Чего же нам здесь попусту отстаиваться!
      - А камни? - спросила Ирина Даниловна.
      - Знаю. Потому и на берег снова еду. Найду Марка, с ним посоветуюсь мужик бывалый. Может, между камнями и берегом пройдет плот, ежели там не мелко. А Марк должен знать. Так душа у каждого сплавщика устроена: и не плавает уже человек, а рекой все равно интересоваться будет.
      - Ну, а мне что без вас делать велите, Евсей Маркелыч? - Ирина Даниловна явно не одобряла затеи лоцмана. - Подождать бы уж лучше, когда солнце сгонит туман.
      - Очертя голову куда попало не сунусь, - сухо сказал Евсей Маркелыч. Ему не понравилось замечание Ирины Даниловны. - А тебе вот мой наказ: подготовьтесь к подъему якоря. Вернусь на плот - ничего делать не надо. А с реки сигнал подам - выбирайте якорь.
      Они условились о сигналах. Евсей Маркелыч сел в лодку, и через несколько минут девушки вновь высадили его на берег. Поднявшись в гору и с трудом переведя дыхание, Евсей Маркелыч глянул на реку: пласты тумана стали еще толще и плотнее. Да, это надолго...
      Марка он разыскал в школе. Теперь здесь было шумно и людно. По коридорам с грохотом носились мальчишки и девчонки, все залепленные глиной, забрызганные известкой. Один пробежал, таща в руке банку с краской, и оставил за собой запах олифы и скипидара. Цепочкой прошло несколько пар с носилками, нагруженными новыми красными кирпичами. Навстречу им двигался "порожняк" с ведрами, ящиками, тазами. Все это оглушительно хлопало, гремело, стучало. Словом, жизнь шла полным ходом... Старшеклассники помогали ремонтировать школу: подновляли штукатурку, белили стены, красили окна, полы и двери. Марк, в длинном фартуке, засучив рукава рубахи и с головы до пят забрызганный жидкой глиной, перекладывал печь. Возле него вертелось человек пять юных подсобников. Они проворно подавали ему кирпичи, заготовляли в длинном деревянном корыте раствор.
      - Эге, Марк, - сказал Евсей Маркелыч одобрительно, - да ты, оказывается, и печником можешь?
      - Хватай выше! - весело крикнул Марк, проверяя лекалом только что выложенный ряд кирпичей. - Я не только печник, я и за весь ремонт ответчик. Вроде техника получаюсь. Нанимать со стороны у нас денег нет. А хотя и есть, зачем зря их тратить? Мы - молодой наш народ, - он показал пальцами на выпачканных в глине ребят, - так с директором школы договорились: отремонтируем школу сами, а на сэкономленные деньги библиотеку пополним. Так, что ли, орлы?
      - Так! - дружно крикнули ребята. - И глобус новый, большой купим.
      - А ведь хорошо придумали, правда хорошо! - Евсей Маркелыч пощупал пальцем еще не просохшую штукатурку на стенах. - Гляди, заплаты как чисто налепили. Эх, будь бы у меня время, я бы вам тоже пособил, стекла в окна нарезал. Только алмаза-то нет с собой...
      - Не трудись, Евсей Маркелыч. - Марк спустился вниз, пополоскал руки в ведре с водой. - Стекла резать я тоже умею. Есть и алмаз. Управимся превосходно и сами. У тебя свое дело, поважнее нашего. Ты мне скажи: зачем опять на берег вернулся? Туман держит?
      - Да... - вздохнул Евсей Маркелыч. - Боюсь вслепую на ходовую плот выводить. Знаешь, гряда камней есть впереди? Не натолкнуть бы плот на нее...
      - Вполне может такое получиться, - согласился Марк.
      - Ночь, хоть какая темная, я вижу реку, слышу ее, понимаю, не ошибусь, а в туман - как с завязанными глазами, и еще вата в ушах заложена.
      - Никто в туман не плавает. Река - не открытое море. Тут ошибись вправо или влево - и готов: на косу или в берег.
      - А стоять на якоре - сердце кровью у меня обливается.
      - Туман до полден пролежать может, - подтвердил Марк. - У нас это часто бывает. Видишь, никакого движения воздуха нет.
      - Вот и пришел я к тебе, Марк, посоветоваться. Не протиснусь ли я с плотом ближе к берегу, чтобы на ходовую ниже камней нам выйти? Тогда бы дальше и не страшно мне.
      - Отмель тут, - поморщился Марк, - песчаная коса. Сядешь - хуже, чем на камни.
      - А может, хватит воды? Осадка у плота только восемьдесят сантиметров. - Евсей Маркелыч так и замер в ожидании ответа. - Что ты на это мне скажешь?
      Марк задумался. Ребята притихли, молча смотрели на него.
      - Не знаю, - пощипывая мочку уха, наконец проговорил он, - не знаю. Спросил бы ты меня просто так, я бы тебе точно ответил: метр глубина. А коли плыть думаешь - не скажу, не знаю.
      - Так... - глухо сказал Евсей Маркелыч и испытующе посмотрел на Марка. - Ясно... Значит, сидеть мне у моря и ждать погоды. Ничего больше не сделаешь.
      Марк еще потеребил ухо. Отшвырнул ногой обломок кирпича.
      - Померять бы, - пробормотал он. - Да ведь вслепую-то тоже сколько времени по отмели будешь шариться! А потом, песок - это дело живое, в одном месте ямку вымоет в нем вода, в другом бугор намоет. Ты ткнешь шестом в одном месте - хорошо, а через полсотни метров - другое: мель...
      И снова наступило тягостное молчание.
      - Пошел я, Марк... - Евсей Маркелыч хотел улыбнуться - не вышло: нерадостно было на душе у старого лоцмана. - За совет тебе спасибо. Без промера, действительно, куда же соваться!
      - Ничего другого, Евсей, не выдумаешь, - с сожалением сказал Марк и подал ему руку. - Вернее по старой пословице: тише едешь - дальше будешь.
      - Ясно - дальше, - недовольно заметил Евсей Маркелыч, - только от того места, куда едешь. Так по новой пословице. А полдня без толку здесь мне простоять на якоре придется.
      Он повернулся было, чтобы уйти, но тут выступил вперед один из школьников, тихонько совещавшихся между собой в продолжение всего разговора Евсея Маркелыча с Марком.
      - Дяденька Марк... - сказал он нерешительно и часто замигал веками, словно боясь высказать вслух свою мысль, но за спиной у него прошипели: "Говори, Никита!", и он, отмахнувшись от ребят, закончил: - Дяденька Марк, а ведь у нас по берегу более двадцати лодок стоит.
      - Ну и что же? - не понял его Марк. - Стоят лодки. Рыбачат люди, как же...
      - Да ежели бы нам всем в лодки и пройтись как неводом...
      Никита не успел договорить. Марк ухватил его за плечи и начал трясти, приговаривая:
      - Ай, Никита! Не Никита, а Никита Павлович!.. Погоди, Евсей, мы теперь пески надежно промеряем.
      Евсей Маркелыч вытащил из кармана кисет с табаком и стал набивать трубку. Он сразу не разобрался, чему так сильно обрадовался Марк.
      - В тумане хоть сто лодок будь, - сказал он с сомнением, - какая же надежность? Где густо, а где пусто. Друг друга не увидят.
      - Погоди, Евсей, - остановил его Марк. - А мы от лодки к лодке веревку в цепочку вытянем и, право слово, как неводом пройдемся вниз. Так что ли, Никита?
      - Так, дяденька Марк! - обрадованно подтвердил Никита. - Так мы и думали.
      И ребята загалдели все сразу, предлагая разные поправки и новые варианты. Тут же вспыхнули и жестокие споры:
      - В каждую лодку по два человека: один на веслах, а другой в корме с вешкой, меряет...
      - Чего с вешкой? Лучше на веревку камень навязать да с кормы в воду свесить. Где глубоко - проплывет, а на мели - сразу по дну царапнет, не пропустит.
      - Тоже надумал! А как ты узнаешь, какая глубина?
      - Сделать каждому точно на девяносто сантиметров. Сколько окажется глубже - какой интерес. Плот бы прошел.
      - Правильно! Лучше вешек! Это никак не подведет...
      - И вешка не подведет, ежели часто и по-честному мерять.
      - Двадцать-то лодок хватит ли?
      - Чего ж не хватит! Через десять метров каждая - двести метров. А плоту и всего-то пятьдесят метров надо.
      - Ох, какой ловкий! А в запасе?
      - И в запасе хватит...
      - Ну, взять да через пятнадцать метров лодки связать.
      - Будет редко.
      - Ничего не редко...
      Марк потянул Евсея Маркелыча за опояску:
      - Ну как, принимаешь совет?
      Евсей Маркелыч весело попыхивал трубкой:
      - Хорошее всегда принимаю.
      - То-то! Вишь, они у меня какие!
      - Лишнего себе не присваивай, - добродушно заметил Евсей Маркелыч. - У тебя! Будто ты в школе самый старший...
      - Смотря в чем. - И Марк многозначительно поднял вверх указательный палец. - На всякие такие выдумки, может, и я самый старший... А ну, орлы, гаркнул он начальственно, - собирай сейчас по школе всех остальных и бегом к реке!
      - А веревки, дядя Марк? - вернулся от дверей Никита.
      - У меня на плоту бечевы сколько хочешь, - сказал Евсей Маркелыч. Пока лодки готовите, девчата мотков пять-шесть привезут.
      Такого аврала еще никогда не видела школа. Все, кто был занят в ней на ремонте, - а набралось ребят более пятидесяти, - побросали ящики, ведра, носилки и помчались к реке. Девчонки визжали, кубарем скатываясь с крутого откоса; мальчишки покровительственно на них покрикивали:
      - Ну, ну, осторожнее! Руки, ноги, головы не растеряйте! Держитесь крепче за землю!
      У реки все потерялись в молочном тумане и находили друг друга только по голосу. Хрустела галька под ногами, гремели багры, плескалась вода под ударами весел, но ничего не было видно. Марк охрип, беспрестанно выкрикивая:
      - Эй, сюда! Сюда сгоняй лодки! Орлы-и!..
      И скоро возле него собралась целая флотилия. Девушки привезли с плота большие мотки бечевы. Евсей Маркелыч показывал, как следует протягивать веревки, чтобы они не мешали гребцам работать веслами. Закончив счалку лодок, он вместе с Марком сел в среднюю из них, и подвижная цепочка стала быстро развертываться, уходя в самую гущу тумана.
      - Не напутают ребята, куда грести? - кинул Евсей Маркелыч, опуская в воду камень, привязанный к бечевке, и подтягивая поближе к себе ружье. Он условился с Ириной Даниловной, что выстрел из ружья будет сигналом к поднятию якоря, и рассказал ей, как вести плот.
      - Мои ребята напутают? - удивился Марк. - На реке, поди, родились и выросли. Им берегов и видеть не надо. По направлению струй воды определят, куда грести.
      Веревки постепенно натянулись, и весь счал лодок поплыл вниз по течению. Теперь и справа и слева неслись бодрые рапорты:
      - Глубина!.. Глубина!..
      - Пронос!.. Пронос!.. - кричали мальчишки, подражая вахтенным матросам с пароходов.
      И "глубина" и "пронос" означало одно и то же: воды достаточно, плыть можно. Но слово "пронос" для них было как-то солиднее и звучнее.
      В тумане многое казалось непонятным и загадочным. Лодки плыли вниз по течению, но иногда они вдруг словно пятились назад или сдвигались вбок. И каждый раз тогда тянулась рука Евсея Маркелыча к кормовому веслу. Но Марк, усмехаясь, его останавливал.
      - Сиди, сиди! - говорил он. - Это не мы кружим - туман кружит.
      И Евсей Маркелыч досадливо тряс головой. Уж кому-кому, а ему-то это было не в диковинку, да сразу не поймешь, не опознаешь, где истинное движение, а где обман зрения. И не сдержать невольного порыва: взять весло и выправить лодку...
      Так получалось и со звуками. Голоса ребят то доносились с двух противоположных направлений - так, как плыли счаленные лодки, - то вдруг все мешалось, и было похоже, что лодка Марка и Евсея Маркелыча остановилась, а вокруг нее на далеком расстоянии побежал веселый хоровод. На самом же деле это различной плотности волны тумана отбрасывали и гоняли отголоски ребячьих выкриков по всей реке.
      Густо шуршали на дне песчинки, увлекаемые быстрым течением. Изредка по бокам от лодки вскипали пузырьки воздуха. Значит, где-то в глубине, замытые песком, лежали водоросли и коряги.
      Так прошло добрых полчаса.
      - Однако, мы камни уже миновали? - спросил Евсей Маркелыч и сунул весло в воду - дна не достал. - Как ты думаешь, Марк?
      - И я так думаю. А давай повременим еще минут пять. Хуже не будет.
      По-прежнему со всех сторон неслись голоса. И с самых далеких лодок иногда глухо, отрывисто: "глу-би-на", "глуби...", "глу...", и с ближних лодок - четкое, звонкое "пронос", "пронос".
      - Наградить бы чем мне твою пионерию, - сказал Евсей Маркелыч, вслушиваясь в затухающий шепоток раздробленного туманом эха. - Наградить бы, да нечем. Стараются ребята...
      - А чего их награждать? - возразил Марк. - Я тебя не пойму, Евсей. Я считаю так: хорошо они сделали - скажи им об этом. Вот и вся награда. Помогать в трудном случае общему делу - не корысть, а святая наша обязанность.
      - Да ведь ребята они все-таки...
      - Что - ребята! Да они не менее нас с тобой понимают. Летом илимки с грузом за катером вверх по Каменной поднимались. Завод маслобойный там строится, масло из кедрового ореха собираются добывать. Ну вот, недоглядели матросы, пробили на камне илимку одну, а она потом и затонула. Не очень далеко от берега, а на глубине. На ней инструмент разный был. Так ребята узнали - и туда. Наши ж, усть-каменские ребята, как рыбы, плавают! Нырком, нырком, да всю илимку и выгрузили. - Марк нагнулся к воде, прислушался. Все. Косу перевалили, теперь пойдет глубина страшенная. На прошлой неделе я здесь осетра поймал. Махина! Пятьдесят шесть килограммов вытянул. Чуть меня за собой в воду не уволок... Давай, Евсей, сигналь на плот, коли решил не задерживаться.
      Евсей Маркелыч приподнял ружье, подержал на вытянутых руках и затем раз за разом выстрелил из обоих стволов. Ребята ответили ему дружными криками. И через несколько минут Евсей Маркелыч с Марком оказались в кольце лодок. Они выплывали из тумана неожиданно и быстро - того и гляди, протаранят! С шумом, с хохотом сматывали больше уже ненужную бечеву.
      - Айда, орлы, к берегу, - повторял им без конца Марк. - К берегу, к берегу! Все собрались?
      - Все!
      - Как же останется на реке один дядя Евсей?
      - А чего? Стану на якорь, дождусь плота.
      - Вдруг он мимо пройдет? В тумане не увидите.
      - Не увижу, так услышу, как цепи работают. Спасибо, дорогие ребятки, за помощь!
      - Не за что, дядя Евсей... Счастливого вам пути!
      Ребята еще покружились возле лодки Евсея Маркелыча и гуськом потянулись к берегу. Марк перебрался в лодку к Никите. На прощанье он крепко пожал руку лоцману:
      - Понимаешь, Евсей, рад я, что опять нам с тобой довелось встретиться.
      - Спасибо, что помог, Марк. Не то полдня зазря бы у меня пропало.
      - А полдня - это добрых двадцать километров. Думаешь до конца плот довести - вольготничать не приходится. Вообще-то трудный твой путь.
      - Так ведь люди же везде, - заметил Евсей Маркелыч, - и пароход подойдет.
      - Дальше все реже будут селения.
      - А где есть - все одно при нужде помогут.
      - Оно так, - согласился Марк, - везде свои люди, советские. Ну, прощай!.. Двигай, Никита...
      Никита налег на весла, и лодка мгновенно растаяла в серебристом тумане.
      Евсей Маркелыч проводил ее пристальным взглядом и, оставшись один на реке, весь превратился в слух - в ожидании, когда приблизится плот.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      КСЕНИИ НЕ СПИТСЯ
      Каждую ночь ложились туманы, а к полудню, поднявшись, собирались в рыхлые тучи и падали на землю дождем. Евсей Маркелыч решался плыть ночью только на прямых и безостровных плесах. Прикидывал, сколько может пройти плот за ночь, и если, по его расчетам, прямое плесо кончалось, бросал якорь и ждал, когда солнце согреет и поднимет туман. Тогда сразу оживала река: проносились густые табуны диких уток, радостно гоготали на отмелях гуси; то в верхнем, то в нижнем конце плеса возникали дымки пароходов. Стояла самая напряженная пора навигации: скорее, скорее успеть перебросить грузы, перевезти людей до больших холодов, больших штормов, до появления шуги, до рекостава. Шли целые караваны судов, шли пароходы в одиночку. Только и знай, приходилось Варе - она любила это делать - выходить на кромку плота и отмахивать белым флагом встречному или обгоняющему их пароходу, указывая сторону, которой они должны разойтись.
      Часто пароходы проходили совсем близко от них, так что можно было переговариваться, не напрягая голоса.
      Встречные спрашивали:
      - Что поздно плывете?
      - Сверхплановый гоним.
      - У Туруханска нас крепкий шторм прихватил.
      - Ну? А нам еще дальше.
      - Достанется на орехи.
      - Ничего. С чем идете?
      - С рыбой.
      - Увидите "Сплавщика" - скажите: ждем. Харч выходит.
      - Ладно.
      Караваны сверху проносились мимо плота очень быстро. Едва можно было крикнуть:
      - Эй! Не видали там "Сплавщика"?
      - Не-ет!
      - Куда идете?
      - В Северный порт с грузом.
      - Счастливого пути!
      - Догоняйте...
      Каждый дымок, появлявшийся в верхнем конце плеса, встречали надеждой и провожали разочарованием: "Сплавщик" как в воду канул.
      Туманы, дожди, холодные ветры - все это злило, мешало. Постоянные остановки на ночь отнимали много времени. Но самое трудное еще наступало: на плоту кончались запасы продуктов. Была только мука, если расходовать экономно, дней на пять. Все остальное иссякло. Ах, "Сплавщик", "Сплавщик", где же ты с одеждой и с продуктами?..
      Будь на пароходе капитаном кто-либо другой, не Ванюша Доронин, можно было бы предположить: не торопится капитан. Этот же всю душу свою делу отдаст. А потом, с ним вместе и парторг леспромхоза Иван Антонович Глущенко. Если нет до сих пор "Сплавщика", значит, с ним что-то случилось. Но как узнаешь? До ближней радиостанции еще два дня пути. Да и что даст радиостанция? Запрос в Стрелку, запрос в Енисейск? Сутки ждать ответа и, допустим, получить: "Сплавщик" вышел". Все. А дальше с ним что? Где он? Ну, где он? Река велика...
      Что же все-таки делать?
      Девушки ходили сердитые, не пели, как в начале пути, у вечернего костра песни.
      В этот день цепи дергало сильнее обычного. Плот так и встряхивало. Видимо, шел он над густыми острыми камнями.
      Ирина Даниловна, стоявшая на лоцманской вахте, тревожно качала головой:
      - Ох, как закусывает!..
      Левую цепь рвануло так, что на мгновение перекосилась даже головка плота, потом цепь заработала снова, но уже не натягиваясь, а слабо свисая с плота.
      Ирина Даниловна подошла, наклонилась к ней, прислушалась и выпрямилась.
      - Евсей Маркелыч, беда! - сказала она, войдя в шалашку и теребя за плечо только что заснувшего лоцмана. - Левую цепь оборвало.
      Спустили запасную, но она оказалась значительно легче правой, и плот начало перекашивать.
      - Худой правеж будет, - сказал Евсей Маркелыч. - Левые реи, считай, теперь без толку остались.
      К вечеру лоцман стал жаловаться на одышку, головную боль. Постоял немного на гулянке и спустился обратно.
      - Ты, Ирина, посмотри, пока видно еще, а я полежу. Может, отступит. Север, язви его, как начнешь в низовья спускаться, давит сердце...
      Дул сильный низовой ветер - значит, тумана не будет. Евсей Маркелыч надеялся сделать за ночь километров двадцать - тридцать. Но легче ему не стало, и он, походив немного, повалился опять на постель.
      - Кидайте якорь, - сказал вздыхая, - делать нечего.
      Ныряя в прозрачной ряби мелких облаков, высоко над землей катилась туча. Бледные лучи перебегали по неспокойной поверхности Енисея. Ширина реки здесь казалась непостижимо большой; будто низкие тени, лежали берега. И, как ворота в неизвестность, далеко впереди поднимались два утеса. Похоже было, что там кончалась река.
      - Плесо здесь прямое, - возразил лоцману Александр. - Мне кажется, что посредине реки и мелей быть не должно. Зачем бросать якорь, Евсей Маркелыч? Давайте поплывем.
      - Ирина и так весь день на вахте, - с трудом выговорил Евсей Маркелыч.
      - Я могу постоять, - решительно сказал Александр.
      Евсей Маркелыч прикрыл ладонью глаза и замолчал, то ли припоминая, куда повернет за утесом Енисей, то ли обдумывая, как можно доверить Александру ночную лоцманскую вахту, когда на реке гуляет ветер и за поворотом станет давить плот к берегу. Не спокойней ли бросить якорь? Говорят: тише едешь дальше будешь... Будешь ли?.. Александр к реке начинает хорошо привыкать, берется за дело все смелее...
      - Становись, - сказал он. - Если что, придешь спросишь.
      - Я не устала, - вмешалась Ирина Даниловна. - Хотите - так я могу и еще постоять.
      - Нет, куда же тебе. Или так разве: стойте оба, - махнул рукой Евсей Маркелыч. - У тебя, парень, смелости больше, а Ирина, как-никак, слив воды понимает лучше твоего.
      Варя собиралась с Александром нести очередную вахту. Теперь он реже бывал на реях, все чаще становился с лоцманом на гулянку. Услышав решение отца, она закусила губу. Сразу пустынной и холодной показалась ей ночь.
      Взяв себе Полю в напарницы и уйдя с ней в корму, Варя глаз не сводила с гулянки, где рядом стояла Ирина Даниловна с Александром. В неверном свете луны гулянка представлялась тонким черным силуэтом на сумрачном небе. В путаной игре теней и света с трудом можно было понять, что на гулянке два человека, и только. Но Варе сегодня казалось, что она различает каждое движение, каждый жест Александра и даже слышит его слова.
      Слезы навернулись у Вари на глаза. Сегодня ей почему-то особенно сильно хотелось быть вместе с Александром, поговорить с ним... Ирина Даниловна и одна бы могла постоять на гулянке. Стояла же она раньше одна... А эта Поля сейчас болтает, болтает... Ну чего она говорит? Кому интересно?..
      - Поди проверь рунталь! - закричала она на Полю. - Ветром раскачает рею - развяжется.
      Поля беспечно отмахнулась:
      - Не развяжется! А развяжется - никуда не уйдет.
      - А я тебе говорю: посмотри! - строго повторила Варя.
      Поля и с места не двинулась.
      Тогда Варя пошла к рее сама. Проверила узел. Все было в порядке. Но она не вернулась к Поле, села на бревно и снова стала глядеть на силуэт гулянки.
      Поля натаскала щепок, разожгла костер. Дрожа, поднялось легкое пламя и сразу, как пологом, задернуло все, что находилось поодаль.
      С гулянки ночью река казалась бугристой. Словно чудом каким держался плот на середине, не скатываясь к берегу. И только потому, что нельзя было понять, в какую сторону он должен скатиться, Александр удерживался от соблазна закричать: "Эй, вахта, реи отдай!.."
      Ирина Даниловна смотрела на реку спокойно. Плот хорошо держался фарватера. Здесь ветер бил прямо в лоб ему, и до самого поворота - часа два или три - отдавать реи не требовалось.
      Александр стоял рядом с Ириной Даниловной, облокотясь на перила. От брусьев пахло свежей еловой смолой, и это ему сразу напомнило ночь, когда они вместе с Ириной Даниловной ездили на берег за корьем, припомнился их разговор на реке.
      Александр видел, как в корму плота прошла Варя. Догоняя ее, по бревнам запрыгала Поля. Вот она что-то говорит и громко хохочет. Засмеялась и Варя. Пойти бы к ним...
      Ирина Даниловна тихо сказала:
      - Эх, Васятка, где ты, мой сыночек?
      И задумчиво подперла щеку рукой.
      Александр с точностью до отдельного слова вдруг вспомнил одно место из письма матери (всегда любившей немного пофилософствовать), присланного ему когда-то на фронт:
      "Саша, ты встретишь на жизненном пути многое. Настоящую, хорошую дружбу товарищей. Это будет высокое, светлое чувство. И оно тебе покажется всем. Пусть так, не спорю. Но никогда, никогда не забывай своей матери. Никто так не любит, как мать. И любовь матери, Саша, никто и никогда не заменит. Она дается каждому вместе с жизнью, однажды. Дорожи ею. Люби свою мать!"
      Он тогда ей ответил, что согласен со всем и только хочет внести одну существенную поправку: любовь всегда должна быть чистой, цельной и на всю жизнь - к матери, к другу, к девушке...
      И мать написала:
      "Хорошо, что ты так думаешь, Саша".
      Сейчас он следил глазами за Варей и решал: именно Варя - та самая девушка...
      Ирина Даниловна, придерживая левой рукой платок, трепавшийся на резком, холодном ветру, рассказывала:
      - Раньше, бывало, уедешь куда - конечно, на плотах я не плавала, торопишься домой: встретят муж, сын. Радостно, полная жизнь. А теперь приеду - Васятка: "Мама, мама!" Я к нему вся, а себе ласки нет, холодно в доме. Вы не подумайте, что на жизнь я жалуюсь, жаловаться нечего, просто так говорю. Другому бы, может, я и не сказала, только вам. А теперь что же, у меня на всю жизнь дума другая: Васятку вырастить да чтобы с ним и с его женой потом не случилось такое. Я бы ради этого не знаю на какой подвиг пошла!
      - А это уже подвиг... - Александр показал на кипящую волнами даль Енисея.
      - Плавить лес? Нет, это не подвиг, - тихо сказала Ирина Даниловна. Это обыкновенное дело.
      - Подвиг тоже обыкновенное дело, - возразил Александр, - только свершенное в очень трудных условиях.
      - Вот то-то и есть, что в трудных, - сказала Ирина Даниловна. - А мы с вами сидим да потихонечку разговариваем, а другие сейчас в шалашке на теплой постели спят. Подвиг! Нет, вы хоть не смейтесь над нами...
      Александр не стал спорить. Тот подвиг и велик, когда человек не думает, что совершает подвиг.
      Ирина Даниловна вдруг перегнулась через перила гулянки и окликнула:
      - Ксения, ты?
      - Я, - ответила снизу Ксения.
      - Ты чего не спишь? Смотри, с утра тебе на вахту.
      - Не ново. - И, ворча, Ксения ушла в шалашку.
      Ежась от все усиливающегося резкого ветра, Ирина Даниловна сказала:

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9