21

Когда Лукас подъехал, Карла сидела во дворе, завернувшись в старый джемпер и держа на коленях лист рисовальной бумаги. Дэвенпорт вылез из машины, прошел по сухим листьям, глубоко вдыхая кристальный воздух осеннего леса.

— Замечательный день, — сказал он и, сев рядом с ней, посмотрел на лист голубой бумаги, на котором она сепией рисовала падающие листья. — Очень мило.

— Я думаю — я, правда, не уверена, — но я думаю, что из этого получатся очень красивые ткани. — Она наморщила лоб. — Одна из проблем формы заключается в том, что наилучшая форма — это символ, но наилучшее искусство символов не содержит.

— Правильно, — сказал Лукас.

Он откинулся назад и растянулся на листьях, глядя в безоблачное синее небо. Легкий ветерок с юга морщил озерную гладь.

— Чушь какая-то, правда? — спросила Карла, улыбаясь, в уголках ее глаз появились морщинки.

— Почему, звучит вполне по-деловому, — ответил Лукас.

Он повернул голову и посмотрел на пучок маленьких зеленых растений, пробивавшихся сквозь опавшую листву. Лукас протянул руку и сорвал несколько блестящих зеленых листочков.

— Закрой глаза, — попросил он, протянув к ней руку и разминая листочки между пальцами. — А теперь понюхай.

Она втянула в себя воздух, улыбнулась и открыла глаза.

— Пахнет конфетами. Это зимолюбка?

— Да. Она растет здесь повсюду.

Карла взяла у него из рук листочки и снова понюхала.

— Господи, они пахнут свежестью.

— Ты не передумала возвращаться?

— Нет, — ответила она, и в ее голосе прозвучали нотки сожаления. — Я должна работать. У меня уже сотня рисунков, и мне пора начинать с ними что-нибудь делать. А потом я позвонила в картинную галерею в Миннесоте, там проданы две мои хорошие картины. И деньги уже ждут меня.

— Ты почти можешь зарабатывать этим на жизнь, — криво улыбнулся Лукас.

— Да, почти. Мне передали, что владелец галереи из Чикаго видел некоторые мои работы. Он хочет поговорить со мной по поводу заключения контракта. Поэтому мне надо ехать.

— Ты можешь вернуться в любое время.

Карла на минутку перестала рисовать и потрепала его по коленке.

— Спасибо. Мне бы хотелось вернуться сюда весной, может быть. Ты даже представить себе не можешь, что этот месяц сделал со мной. Господи, я здесь так здорово поработала, это не поддается никакому подсчету. Мне все это было необходимо.

— Поедешь во вторник вечером?

— Отлично.

Лукас встал и прошел к причалу, чтобы посмотреть на свою лодку. У него была лодка из стекловолокна примерно четыре с половиной метра в длину с двадцатипятисильным подвесным мотором. Небольшая, широкая, она как раз подходила для ловли маскинонгов. На корпусе выделялась полоса, где лодка начала обрастать.

Он снова поднялся на высокий берег.

— Мне нужно будет вытащить лодку из воды, прежде чем мы уедем, — сказал он. — Ею почти совсем не пользовались. Бешеный загубил всю осеннюю рыбалку.

— А я слишком увлеклась походами в лес, чтобы кататься на ней, — проговорила Карла.

— Может быть, поедем порыбачим? Прямо сейчас.

— Конечно. Дай мне десять минут, я только закончу рисовать. — Она подняла голову и взглянула на озеро. — Господи, какой денек!

Днем после обеда они снова пошли в лес. На поясе у Карлы был пистолет. Стоя у подножия холма и стреляя в откос с расстояния в Двадцать метров, она восемнадцать раз подряд попала в круг размером с большую мужскую ладонь. Круг находился прямо в центре человеческого силуэта, который она начертила на песке. Выстрелив в последний раз, она поднесла дуло пистолета к губам и как бы сдула несуществующий дымок.

— Ну что ж, это приличный результат, — сказал Лукас.

— Прилично, только и всего? А я-то думала, что это отличный результат.

— Нет, только приличный, — повторил Лукас. — Если тебе когда-нибудь придется воспользоваться этим пистолетом, ты должна будешь принять решение в доли секунды, возможно, в темноте, возможно, в тот момент, когда на тебя набросится убийца. Это совсем другое дело.

— Господи, тогда зачем все это?

— Погоди-ка, — поспешно заметил Дэвенпорт. — Я вовсе не хотел преуменьшить твои достижения. У тебя и вправду хорошо получается. Но не стоит зазнаваться.

— Все равно у меня здорово получается. — Она хитро улыбнулась. — Ну а как тебе нравится кобура? Правда, миленько получилось, а?

На черном нейлоне кобуры она вышила розочку.

Поздно ночью Карла, лежа с Лукасом в постели, подула ему в пупок, потом посмотрела на него и проговорила:

— Это лучший отпуск, какой у меня когда-либо был. Включая следующие два дня. Мне хочется задать тебе вопрос, но я боюсь им все испортить.

— Не бойся. Ни один вопрос ничего не испортит.

— Ну, тогда я начну с преамбулы.

— Я просто обожаю преамбулы, надеюсь, что в конце будет постскриптум. Индекс тоже сойдет, или можно...

— Замолчи и послушай. Помимо милого времяпрепровождения, я здесь проделала огромную работу. Мне кажется, что я преодолела какой-то рубеж. Думаю, что из меня получится настоящая художница, не как раньше. Но я уже встречала мужчин, похожих на тебя... есть один художник в Сент-Поле, он в некотором роде очень похож на тебя... а ты со временем переключишься на других женщин. Я это знаю, и у меня нет претензий. Но, когда это произойдет, сможем ли мы остаться друзьями? Смогу ли я снова приехать сюда?

Лукас рассмеялся.

— Ну вот, такой малюсенький вопросик начистоту — и все мои силы улетучились.

— О, это мы поправим, — ответила она. — Но мне хотелось бы знать...

— Послушай. Я не знаю, что с нами будет дальше. У меня были взаимоотношения с несколькими женщинами, и многие из них все еще дружны со мной. Кроме того, две из них до сих пор приезжают сюда. Ну, не на месяц, как ты, а на выходные. Иногда они даже остаются на ночь. Иногда нет, если наши взаимоотношения изменились. Мы просто гуляем. Так что...

— Хорошо, — проговорила она. — Когда все закончится, я плакать не стану. Более того, скоро я буду так занята, что не знаю, смогу ли я и дальше поддерживать наши взаимоотношения. Но мне бы хотелось сюда когда-нибудь вернуться.

— Ну конечно же. Поэтому мои друзья и называют это место ловушкой для кошек — ой! ой! Отпусти меня...

— У тебя найдется минутка времени?

В дверь заглядывал Слоун. Во рту он держал пластиковую палочку, которая заменяла ему сигарету.

— Конечно.

Лукас приехал в Миннеаполис настолько расслабленным, что ему казалось, что у него нет позвоночника. Это ощущение длилось всего пятнадцать минут, когда он вошел в главное полицейское управление, поговорил с Андерсоном и получил всю свежую информацию. Пока он дошел до своей комнаты, это настроение улетучилось.

— Ты помнишь, как я рассказывал про владельца галереи восточных искусств? — проговорил Слоун, усаживаясь на свободный стул.

— Да. Там что-то есть?

— Кое-что. Но я пока не уверен. Может быть, ты с ним поговоришь?

— Если это поможет.

— Думаю, поможет. Мне больше удаются уговоры. А на этого приятеля нужно поднажать.

Лукас взглянул на часы.

— Сейчас?

— Да. Если у тебя есть время.

Когда они вошли, Алан Нестер стоял к ним спиной, согнувшись над тонким фарфоровым блюдом. Лукас огляделся. На паркетном полу лежал восточный ковер. На полках из светлого дуба стояло всего несколько предметов из фарфора, керамики и жадеита. То, что вещей было немного, говорило о том, что где-то недалеко имелось нечто вроде кладовой или склада. При звуке дверного колокольчика Нестер вздрогнул и его длинное лицо сморщилось.

— Сержант Слоун, — сердито проговорил он. — Я вам ясно сказал, что мне вам нечего сообщить.

— Я подумал, что вам следует поговорить с лейтенантом Дэвенпортом, — произнес Слоун. — Возможно, ему удастся объяснить вам ситуацию более доходчиво.

— Вы знаете, какое преступление мы расследуем, и у сержанта Слоуна сложилось впечатление, что вы что-то утаиваете, — сказал Лукас. Он взял в руки хрупкую фарфоровую вазочку и начал ее разглядывать. — Такое положение вещей недопустимо... И, прошу прощения, мне не хотелось бы, чтобы мои слова прозвучали резко. Но дело в том, что нам нужна вся информация. Абсолютно вся. И если вы что-то утаиваете, то наверняка эта информация имеет значение, иначе вы не стали бы себя так вести. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Но я ничего не скрываю! — раздраженно воскликнул Нестер.

Он был высоким худым мужчиной, похожим на голубую цаплю. Сделав несколько шагов по ковру, он взял вазочку из рук Лукаса.

— Пожалуйста, не трогайте ничего. Это очень хрупкая вещь.

— Да? — протянул Дэвенпорт.

Пока Нестер ставил вазочку на место, Лукас взял маленький керамический горшок.

— Мы всего лишь хотим знать, — проговорил он, — что произошло в доме Райсов. Потом мы уйдем. Так что не стоит так волноваться.

Прищурив глаза, Нестер наблюдал, как Лукас держит горшочек за ободок.

— Простите, я на минутку.

Он пересек комнату и подошел к стеклянному шкафу, поднял трубку телефона и набрал номер.

— Да, это Алан Нестер. Пожалуйста, соедините меня с Полом и побыстрее. — Ожидая ответа, он с опаской поглядывал на Лукаса. — Пол, это Алан. Ко мне снова пожаловали полицейские, и один из них сейчас держит за самый ободок горшочек времен династии Санг стоимостью семнадцать тысяч долларов и угрожает уронить его. Мне совершенно нечего им сообщить, но они этому не верят. Не мог бы ты подъехать ко мне?.. Да? Вот и отлично. Номер у тебя есть.

Нестер повесил трубку.

— Я звонил своему адвокату, — сказал он. — Если вы немного подождете, то сюда позвонит или ваш шеф, или заместитель мэра.

— Гм... — Лукас улыбнулся, обнажая зубы. — Кажется, нам здесь не рады. — Он осторожно поставил горшочек на место и повернулся к Слоуну. — Пойдем.

Когда они вышли на улицу, Слоун искоса посмотрел на Дэвенпорта.

— Не много же нам удалось.

— Мы еще вернемся, — с удовольствием заметил Лукас. — Ты абсолютно прав. Этот сукин сын что-то скрывает. А это уже хорошо. В деле с Бешеным кто-то что-то скрывает, и мы об этом знаем.

Из уличного автомата они позвонили Мэри Райс. Она согласилась с ними поговорить. Слоун прошел к дому первым и постучал.

— Миссис Раис?

— Вы те самые полицейские?

— Да. Как вы себя чувствуете?

Лицо Мэри Райс постарело, кожа стала красновато-желтой с коричневыми пятнами, сухая и жесткая, она походила на апельсин, который слишком долго пролежал в холодильнике.

— Заходите скорей, а то холод напустите, — сказала она.

Она зря боялась напустить холод, в доме стояла нестерпимая жара, но миссис Райс закуталась в толстый орлоновый жакет, и еще на ней были шерстяные брюки. Нос у нее был красным и немного припухшим.

— Мы говорили с человеком, который купил у вашего мужа фигурки из слоновой кости, — начал объяснять Слоун, когда они уселись за кухонным столом. — И мы стали размышлять над тем, что ваш муж...

— Вы полагаете, что он и есть убийца? — спросила женщина, и глаза ее сделались круглыми.

— Нет, нет, мы просто хотим получше разобраться кое в чем в отношении него, — тут же развеял ее страхи Слоун. — Может быть, ваш муж сказал что-нибудь о нем, что вам показалось необычным или интересным?

Женщина попыталась сконцентрироваться, и у нее на лбу собрались морщинки.

— Нет... нет, просто он купил эти маленькие резные фигурки и спросил, есть ли у Лэрри еще что-нибудь. Ну, например, старинные мечи или что-либо в этом роде. Но у Лэрри ничего не было.

— Они еще о чем-нибудь говорили?

— Нет... я не знаю... Лэрри сказал, что этот человек спешил, он не захотел ни кофе, ни чего-нибудь другого. Просто отдал ему деньги и ушел.

Слоун посмотрел на Лукаса. Тот задумался на минутку, потом спросил:

— И все-таки, как выглядели те статуэтки?

— У меня осталась одна, — сказала старушка. — Это последняя. Лэрри подарил мне ее на память, когда мы поженились. Я могу вам ее показать.

— Да, пожалуйста.

Миссис Райс ушла в другую комнату. Через несколько минут она вернулась и протянула Лукасу руку. В ее ладони уютно устроился крошечный мышонок из слоновой кости. Лукас взял его и начал рассматривать, у него перехватило дыхание.

— Хорошо, — сказал он после минутной паузы. — Можем мы на время взять это у вас, миссис Райс? Мы дадим вам расписку.

— Ну конечно. И мне не нужна расписка. Ведь вы полицейские.

— Хорошо. Мы вам ее вернем.

На улице Слоун произнес:

— Ну что?

— Думаю, мы не просто подцепили нашего друга Алана Нестера на крючок, а держим его за жабры. Кроме того, мне кажется, я знаю, что он от нас скрывает. Это не имеет никакого отношения к Бешеному, — хмуро пояснил Лукас. Он разжал пальцы и посмотрел на мышонка. — Все, что я знаю об искусстве, можно уместить на почтовой марке. Но посмотри на эту вещицу. Нестер купил пятнадцать таких фигурок за пятьсот долларов. А я бьюсь об заклад, что одна только эта мышка стоит пятьсот долларов. Я никогда не видел ничего подобного. Посмотри на выражение ее мордочки. Если она не стоит пяти сотен, то я поцелую тебя в зад на лужайке перед Домом правосудия.

Они оба с интересом рассматривали фигурку. Мышонок был само изящество, его крошечные лапки сжимали соломинку. Внутри соломинка была полой.

Неожиданно Слоун посмотрел куда-то в сторону, Лукас тоже поднял глаза. Они увидели патрульную полицейскую машину, она почти остановилась, и двое полицейских внимательно разглядывали их с переднего сиденья.

— Думают, что один из нас продает наркотик, а другой покупает, — рассмеялся Слоун.

Он вытащил свой значок и подошел к машине. Полицейский в машине опустил стекло, и Лукас крякнул ему:

— Хотите посмотреть на мышонка, вы отродясь такого не видели?

К тому времени, как они ушли от миссис Райс, институт искусств уже был закрыт, и Лукас принес фигурку к себе домой. Мышонок сидел на стопке книг в рабочей комнате и наблюдал за тем, как Дэвенпорт заканчивает последнюю таблицу в своей игре.

— Черт побери, как бы мне хотелось заиметь тебя, — сказал Лукас, перед тем как пойти спать. Рано утром на следующий день он поднялся и первым делом посмотрел на мышонка. А вдруг он куда-нибудь убежал за ночь.

Лукас заехал за Слоуном к нему домой. Вместе с ним на улицу вышла и его жена.

— Я так много слышала о вас, что мне кажется, я вас отлично знаю, — сказала она.

— Надеюсь, вы слышали только хорошее.

Она рассмеялась, и Лукасу это понравилось.

— Присматривайте там за моим Слоуном, — сказала она и вернулась в дом.

— Даже жена зовет меня Слоуном, — пожаловался тот, когда они отъезжали.

Консультант в институте искусств бросил всего лишь один взгляд на мышонка, присвистнул и проговорил:

— Замечательный экземпляр. Давайте посмотрим в каталогах.

— Откуда вы знаете, что это стоящая вещица? — задал вопрос Лукас.

— Потому что посмотришь на него, и кажется, будто он может гулять по ночам, — сказал консультант.

Поиски нужной литературы заняли некоторое время. Когда Лукас вернулся, Слоун прогуливался по выставке фотографий.

— Ну что? — спросил он.

— Восемь тысяч, — ответил Дэвенпорт.

— За что? За мышонка или за все пятнадцать фигурок?

— Только за мышонка. И ото минимум. Он сказал, что на аукционе за него могут дать вдвое больше. Так что если эта фигурка стоит восемь тысяч и другие не хуже нее, то получается, что Нестер заплатил человеку, умирающему от рака, пятьсот долларов за нэцке, которые стоят от ста двадцати тысяч до четверти миллиона долларов.

— Вот это да! — опешил Слоун. Суммы были слишком велики. — Так вот, оказывается, как они называются! Нэцке.

— Да. Именно так их называл консультант из института.

— Я не знал.

— Зато Алан Нестер знал.

Они остановились у дома миссис Райс.

— Восемь тысяч долларов? — удивилась старушка. По ее щеке поползла слеза. — Но он же купил пятнадцать таких...

— Миссис Райс, я полагаю, что когда ваш муж попросил мистера Нестера приехать к вам, то единственное, что он желал сделать, было произвести оценку, чтобы он смог продать их позже, ведь так вы нам сказали? — спросил Лукас.

— Я не помню...

— Я точно помню, как вы это сказали во время первой нашей беседы, — с нажимом проговорил Слоун.

— Да, наверное, — с сомнением проговорила женщина.

— Потому что если все так и произошло, то это значит, что он вас надул, — продолжал нажимать Лукас. — Он совершил мошенничество, и вы могли бы востребовать свои фигурки назад.

— Так что он приходил сюда только за тем, чтобы оценить их, — проговорила миссис Райс, бодро кивая головой, ее память снова вернулась к ней. Она нежно взяла мышонка в руки. — Восемь тысяч долларов...

— А теперь что? Едем за ордером? — спросил Слоун, когда они стояли на дорожке у дома миссис Райс.

— Не сейчас, — откликнулся Лукас. — Не знаю, хватит ли нам фактов. Давай-ка сперва заглянем к Нестеру. Расскажем ему все, что мы знаем, и попросим его помочь нам в деле с пистолетом. Пообещаем ему, что, если он расскажет все, что знает, мы отнесемся к его афере как к гражданскому делу, и оно будет решаться между его адвокатом и адвокатом миссис Райс. Если же он откажется, то мы получаем ордер, берем его в ежовые рукавицы, да еще и сообщаем об этом прессе, как он обобрал человека, умирающего от рака и хотевшего хоть что-нибудь оставить своей жене.

— О, это просто отвратительно, — улыбнулся Слоун. — Отличная идея.

— Где Нестер?

Мужчина за прилавком был небольшого роста, темноволосый, смуглый и много моложе Нестера.

— Его здесь нет, — ответил он.

В воздухе повеяло холодом. Лукас и Слоун не походили на покупателей.

— Простите, а кто его спрашивает?

— Полиция. Нам нужно с ним поговорить.

— Боюсь, что это невозможно, — сказал молодой человек, его брови приподнялись. — Сегодня днем он уехал в Чикаго. Он, наверное, уже прибыл туда, но я понятия не имею, где он там остановится.

— Черт, — проговорил Слоун.

— Когда он должен вернуться? — спросил Дэвенпорт.

— Во вторник утром. К полудню он будет наверняка.

— А нэцке у вас есть? — поинтересовался Слоун.

Брови молодого человека снова поползли вверх.

— Думаю, есть, но вам надо поговорить об этом с Аланом. Он лично занимается дорогостоящими предметами.

22

Лукас снял пальто и швырнул его на матрас. Два наблюдателя — один из них высокий, другой низенький — сидели на складных стульях лицом друг к другу, а между ними стоял стул, на сиденье которого они играли в джин[5]. Пока один оценивал свои карты, другой смотрел в окно. У них это здорово получалось. Их дежурство выпало на первую половину дня.

— Ничего? — спросил Лукас.

— Ничего, — ответил длинный.

— А у тех, что в машинах, что-нибудь есть?

— Ничегошеньки.

— Кто там сидит?

— С северной стороны, за ее домом, Дэви Джонсон и Йорк. На востоке — Салли Джонсон и Сиклз. С западной стороны — Блэни с новым парнем Кохраном. Я его не знаю.

— Кохран — это такой длинный блондин, он играет в баскетбольной команде, — вмешался в разговор коротышка.

Он развернул веером карты, потом бросил их на сиденье стула и сказал:

— Джин.

Радиоприемник у стены наигрывал какую-то мелодию. Рядом с ним молча стояла полицейская рация.

— Пора ему уже объявиться, — сказал Лукас, выглядывая на улицу.

— На этой неделе появится, — согласился коротышка. — Что само по себе странно, если в это вдуматься.

— Что же здесь странного?

— Ну, в одной из своих записок он пишет: «Никогда не следуй плану, который легко понятен всем». А сам что делает? Он убивает по жертве каждые две недели. Это же самое настоящее планомерное действие.

— Он убивает, когда чувствует в этом потребность, — заметил Лукас. — У него возникает желание, и он не может с ним бороться.

— С промежутком в две недели?

— Похоже на то.

Из полицейской рации послышались какие-то звуки, все трое повернулись и посмотрели на нее.

— Машина, — раздался голос из рации.

Через минуту тот же голос произнес:

— Со стороны Кохрана едет красный «понтиак бонневилль».

Длинный полицейский нагнулся, взял микрофон и проговорил:

— Ведите за ней наблюдение. Даже если цвет не тот, по размеру она подходит.

— Она подъезжает к вам, — проговорил Кохран. — Вижу номерной знак, сейчас проверим.

Лукас и другой наблюдатель видели, как машина проехала по улице и остановилась у тротуара за два дома от них. С минуту она постояла с зажженными фарами. И тогда Лукас сказал:

— Я иду туда.

Он уже был на лестнице, когда долговязый полицейский остановил его.

— Подожди.

— Что там?

— Это девушка.

— Там девчонка, школьница, наверно, еще, — сказал второй наблюдатель. — Она идет к дому. Должно быть, у нее было свидание.

Когда Лукас вернулся к окну, то успел заметить, как девушка входила в парадную дверь. Машина уехала.

— Кажется, что-то происходит с ее телефоном, — через некоторое время заметил коротышка.

Установка прослушивания телефонных разговоров находилась на втором наблюдательном посту, с другой стороны дома Макгаун.

— Что? Ты имеешь в виду телефон Макгаун? — спросил Дэвенпорт.

— В течение прошлой недели и в выходные было несколько звонков. Целая серия, с промежутком в полчаса, примерно так. И тот, кто звонил, не стал ничего говорить на автоответчик. После того как заканчивался текст, записанный на автоответчике, трубку просто вешали.

— Почти все так делают, не разговаривают с автоответчиком, а вешают трубку.

— Да, но здесь не совсем то же самое. Такое происходит впервые, и впервые звонят несколько раз подряд. А ведь ее номер не занесен в телефонную книгу. Если бы звонил знакомый человек, он бы оставил сообщение, а не стал звонить снова и снова.

— Похоже на то, что кто-то проверяет ее, — заметил длинный полицейский.

— А нельзя определить, откуда звонили?

— Он слишком быстро вешает трубку.

— Может быть, стоит заменить аппарат?

— Можно. Она должна быть дома через полтора часа?

— Да, примерно.

— Тогда все и сделаем.

Лукас вернулся на матрас, а оба полицейских снова стали играть в карты.

— Сколько я тебе должен? — спросил длинный.

— Сто пятьдесят тысяч, — ответил коротышка.

Лукас усмехнулся, закрыл глаза и начал размышлять об Алане Нестере. «Здесь что-то есть. Скорее всего, он боится, что откроется его афера с нэцке и ему начнут задавать вопросы. Эта его покупка стояла на грани мошенничества. Да, почти наверняка это так и есть. Черт побери! Что еще может там быть?»

Через полчаса снова заговорила полицейская рация.

— Это Дэви, — послышался голос, в нем звучали нотки возбуждения. — Ребята, показался!

Лукас кубарем скатился с матраса и вскочил на ноги, а длинный схватил микрофон.

— Что там у тебя, Дэви?

— У нас одинокий белый мужчина, на нем черные брюки, темная куртка, темные перчатки, кепка, темные ботинки, идет пешком, — перечислил Дэви Джонсон.

Он уже много лет патрулировал на улице и редко бывал таким возбужденным без причины, но сейчас его голос даже немного охрип от напряжения.

— Он направляется в вашу сторону, идет по улице как раз к вам, ребята. Если он идет к Макгаун, то вы его увидите сзади дома через минуту. Этот хлыщ что-то задумал, он явно не на прогулку собрался.

— Йорк с тобой?

— Он пошел пешком за этим парнем, но старается не попасться ему на глаза. А я с рацией. Черт побери, он идет прямо туда, теперь он пересек улицу, эй, там, остальные, давайте подтягивайтесь ближе, черт вас побери!..

— Мы его видим через боковое окно нашего дома, — зазвучал новый голос по рации.

— Это Кеннеди на другом посту, — объяснил Лукасу длинный.

Дэвенпорт повернулся и бросился к лестнице.

— Побегу, — крикнул он.

— Сейчас он идет по аллее, — услышал он голос Кеннеди, пока сбегал по ступенькам вниз. — Он у нее во дворе. Давайте, ребята, двигайтесь.

Лукас сбежал до конца лестницы и бросился к входной двери мимо седоволосого архитектора, который стоял в прихожей, держа в руках газету и трубку. Он выбежал во двор.

Бешеный оставил свою машину за пять кварталов от дома Макгаун — так, чтобы сразу можно было выехать на шоссе. Он внимательно осмотрел все дорожные знаки. В этом месте парковка была разрешена. На этой стороне улицы стояло еще много машин.

Погода испортилась с самого утра. Днем некоторое время шел холодный дождь, потом он утих, потом снова пошел, снова утих. Теперь уже шел снег. Бешеный оставил дверь машины незапертой. Это не было так уж рискованно в этой части города.

Тротуар был все еще мокрым, и он шел быстро, размахивая одной рукой, а в другой нес короткий широкий предмет, похожий на рычаг для взлома, прижимая его к боку. Им он будет взламывать заднюю дверь.

Он прошел один квартал, второй, третий, четвертый и подошел к тому месту, где стоял дом Макгаун. Где-то неподалеку завели мотор машины, он повернул голову и замедлил шаг. Больше ничего не слышно. Он быстро огляделся всего один раз, зная, что таинственность сама по себе привлекает внимание. У него в животе начало, как булавочками, покалывать от возбуждения. Это будет шедевр. От этого весь город будет стоять на ушах. Он станет более известным, чем Сэм, и даже более известным, чем Мэнсон.

«Ну, может быть, не как Мэнсон, но все же», — подумал он.

Бешеный свернул в аллею. Послышался звук другой машины. Две машины? Он прошел по аллее, дошел до дворика Энни, снова огляделся и сделал несколько шагов внутрь. За квартал от этого места на другом конце аллеи раздался визг тормозов.

Полиция.

В то самое мгновение, когда колеса завизжали по асфальту, он понял, что его обвели вокруг пальца.

Знал. Это полицейские.

Он бросился назад, туда, откуда он пришел.

Еще одна машина. Жуткий грохот у него за спиной, одна из машин во что-то въехала. Еще полицейские. Хлопнула дверь. На другой стороне улицы. И еще за домом Макгаун.

Он выскочил из аллеи, рычаг для взлома выскользнул у него из-под куртки и упал в траву. Бешеный побежал через двор соседнего дома, через плети розовых кустов. В темноте он врезался в какой-то куст, упал, услышал крики людей:

— Держи его, держи!