Четверг. Неделя первая

Утро, возвещая начало нового дня, настойчиво постучало по грязному подоконнику комнаты каплями дождя. Проснувшись, Мишка подошел к окну, постоял, наслаждаясь свежестью и прохладой, и лишь потом обнаружил изменения в интерьере своей комнаты. Впрочем, выяснять координаты лиц, облагодетельствовавших его новой мебелью и старым телевизором, а тем более удивляться ни времени, ни сил уже не было. Переодевая рубашку, Канашенков внимательно оглядел подарки. Стол показался ему похожим на боевого коня, крепко упершегося в пол четырьмя копытами. Стулья же более походили на суворовских ветеранов – старые и обшарпанные, но бравые и готовые стойко нести службу хоть до скончания века. Экспериментировать с телевизором он не рискнул, оставив столь ответственное мероприятие на вечер.

Приведя себя в порядок, юноша резво сбежал на первый этаж, где еще вечером краем глаза он видел вывеску столовой, украшенную табличкой «Закрыто». К его неудовольствию, табличка по-прежнему висела на месте и лишь слегка покосилась, отчего более всего напоминала издевательскую улыбку. Канашенков принюхался к запахам, доносящимся из-за двери, сглотнул слюну и побежал на работу.

Погода, как ни крути, женщина, и настроение у нее переменчивое. Мишка дошел до остановки, сел в автобус и проехал большую часть пути до отдела, как тучи вдруг рассеялись, а солнце засияло так, что форменный плащ сделался неуместным, словно ласты в пустыне, поэтому не оставалось ничего иного, как снять плащ и набросить на руку.

Открыв уже знакомую дверь кабинета начальника, Мишка оторопело замер на пороге. Все стулья и диван в кабинете оккупировала разномастная и разноплеменная толпа сотрудников следствия, и даже на подоконнике разместилась парочка оборотней, дружелюбно порыкивающих друг на друга. Глядя, как сверкают и лязгают клыки в пасти то одного, то другого, Канашенков моментально позабыл свои ночные мысли и потихоньку попятился, однако некстати захлопнувшаяся дверь отрезала путь к отступлению, вынудив его остаться.

Собравшиеся увлеченно переговаривались между собой, не забывая с любопытством поглядывать в его сторону. Поскольку единственным свободным местом в кабинете оставался стул начальника, неофит скромно прислонился к стенке в самом углу кабинета.

Минуту спустя в кабинет вошел Шаманский, и гул немедля стих. Последующие десять минут начальник следствия, прибегая к многочисленным эвфемизмам, гиперболам и поэтическим аллегориям, задавал подчиненным один и тот же вопрос: «И когда же вы, охламоны, наконец-то прекратите валять дурака и начнете работать?» Охламоны дружно возражали в том смысле, что «да мы-то трудимся, рук-ног-голов и живота своего не покладая. Вот только Родина в лице обожаемого начальства этого не видит, не ценит и зарплатой регулярно обижает». Закончив разбор полетов, Шаманский жестом пригласил юношу выйти к столу.

– Представляю всем нашего нового сотрудника – Канашенков Михаил. Прошу любить и жаловать.

– Любить – это мы завсегда пожалуйста, – гном, вольготно раскинувшийся на стуле прямо напротив Мишки, томно облизнул губы. – Он молоденький, симпатичный, ох и залюблю ж я его…

Канашенков, сожалея уже не только о том, что попал неизвестно куда, но и что вообще пошел работать в МВД, испуганно вжал голову в плечи, представляя себе жуткую картины любви с гномом.

– Регинлейв Гримсдоттировна! Ты сначала дело по Опанасенко в суд направь, а потом уже эротическим фантазиям предавайся! Так! Прения окончены. А теперь за работу, обленившиеся вы мои, за работу! Витиш и Канашенков, останьтесь.

Мишка облегченно выдохнул – беда миновала. По крайней мере, на время.

– Игорек! Коммуникабельный ты наш! Вы вчера вроде бы общий язык нашли, так что будете продолжать дружить и впредь. Жить Михаил будет в твоем кабинете, все равно Женька Еремин к свадьбе готовится, и стол его пустует. Э-э-эх. Так и теряем ценные кадры… – Шаманский картинно смахнул со щеки несуществующую слезу.

– А ты, педагогичный наш, – начальник обратил свой взор на Витиша, – будешь новичку наставником.

Не дожидаясь ответной гневно-протестующей реплики, Шаманский поспешил закончить аудиенцию.

– Идите уже, преступление раскройте, что ли… Да! Михаил! Мне нужен доброволец на суточное дежурство. Добровольцем назначаю тебя.

Витиш молча направился к выходу, а Мишка уже привычно заторопился за ним, мысленно рисуя себе красочные картины нового места своей работы. А что? Если уж город переполнен персонажами фэнтезийной литературы, то и кабинет должен соответствовать!

Витиш дошел до филеночной двери с отпугивающим номером «13» и щелкнул замком. Внешне кабинет мало чем отличался от громадного количества прочих присутственных мест. Помещение, носившее громкое название – КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ, представляло собой пенал, оснащенный двумя окнами, и гораздо более походило на коридор, нежели на рабочее место, присущее процессуально-независимому должностному лицу. В дальнем левом углу кабинета находился обшарпанный сейф, простодушно улыбавшийся распахнутой настежь дверцей. Вдоль левой стены скромно расположился диван, уныло поскрипывающий продавленными пружинами. Со стены над диваном на любого, осмелившегося войти в кабинет, вопросительно поблескивал стеклами пенсне двухметровый портрет Лаврентия Павловича Берии. Под портретом к стенке кто-то прикрепил полочку, на которой неувядающе алел букетик пластмассовых роз. В двух метрах от двери, прямо напротив входа, внушительной баррикадой возвышался массивный письменный стол. На поверхности стола, за бруствером из множества бумаг, пулеметной точкой посверкивал новенький ноутбук, от которого лентой боепитания тянулся к принтеру шнур. С тыла баррикаду прикрывало окно, по причине жары открытое нараспашку. Справа от стола, прикрывая собой потертую стену, словно фиговым листом, стоял одинокий стеллаж. Некогда прямые полки его прогнулись под тяжестью лет и неисчислимых стопок процессуальных бланков, из-за которых любопытно выглядывали чумазые рожицы разномастных кружек. Пытаясь скрыть их присутствие, стеллаж стеснительно прикрылся одной створкой. Одной – потому что вторая отсутствовала в принципе. Наверное, была утрачена во время неравных боев с преступностью. Оборонительную линию замыкал еще один стол, размером поменьше первого, но видом крепче и нахальнее. На столе матово отсвечивали панели невиданного Мишкой диковинного металлического агрегата.

Приглядевшись, он обнаружил, что это не что иное, как печатная машинка «Ундервуд», виданная им ранее лишь на картинках. Мысль о том, что ему придется работать с этим шедевром инженерной мысли, поразила Мишку настолько же, как если бы ему предложили управлять космическим кораблем. Заметив его смятение, Витиш двумя руками развернул голову подопечного, направив ее в правый угол.

В углу имелось еще одно окно, расположенное так близко к стене, точно оно пыталось спрятаться от посетителей. Судя по тому, что стекло было запылено до пепельной непрозрачности, окну это вполне удавалось. Напротив окна с вольготностью беспечного гуляки раскинулся третий стол. Дверцы его тумбочек расхлябанно болтались, а выдвижной ящик дразнящимся языком наполовину высунулся наружу из недр стола. Выбиваясь из общей озорной картины, на слегка прогнувшейся столешнице тихо подремывал дряхлый монитор, выдавая присутствие под столом тушки старенького системного блока. В углу стола, вплотную к стене, прижался принтер. Судя по внешнему виду и дате сервисного обслуживания десятилетней давности, начертанным на кожухе маркером, принтер являлся ровесником системного блока. Интерьер кабинета завершала внушительная деревянная вешалка, прибитая к стене справа от входной двери. Пристроив на ее полке свою фуражку, Мишка растерянно замер, не зная, что ему делать дальше.

– Вот тут ты и будешь жить. Возможно, долго, очень может быть, даже счастливо, ну а если на огонек заглянет Регинлейв Гримсдоттировна, то еще и весело. – Витиш указал рукой на хулиганистый стол. – Женька, его прежний хозяин, ушел в отпуск и на ближайшие два месяца безвозвратно потерян для коллектива, а свято место, как говорится, пусто не бывает. Давай располагайся, завтракать будем.

При слове «завтракать» Мишкин желудок в предвкушении пищи издал вопль радости. Игорь достал из своего стола электрический чайник, привычно воткнул штепсель в розетку и зашуршал полиэтиленовым пакетом, извлекая наружу пышные булочки, аппетитно пахнувшие домашней сдобой.

– А у меня ничего нет, – печально вздохнул Канашенков. – В моей общаге столовая утром еще закрыта была, а вечером я туда уже не успел.

– И что с того, что у тебя ничего нет? – удивился Витиш. – Что ж теперь, удавиться и не жить? Коли ты со вчерашнего дня голодный, не стой столбом, а налегай на булочки. Поддержи, так сказать, отечественного производителя. А я пока кофейку заварю.

– А что это за музейный экспонат? – указал на «Ундервуд» Мишка, вгрызаясь в очередную булочку. – Я думал, таких уже и не существует в природе. К нему в придачу еще бы дыбу да колодки, так вместе с портретом Лаврентия Палыча, как раз нужный антураж образуется.

– Дыбу, говоришь, колодки… именной топор… – задумчиво и чуточку даже мечтательно закатил глаза Витиш. – Е-е-ех, мой юный друг, все это нам, к сожалению, недоступно. А «Ундервуд», так это Костика Кицуненовича Инусанова агрегат. Он как разволнуется, так когти повыпустит и давай когтями по клавишам долбить. Ни одна клавиатура не выдерживала. Спасибо Кобриной, хоть эту махину нашли.

– Так Костя что?.. Оборотень? – чуть не подавился булочкой Мишка. При мысли, что придется не только регулярно видеть вокруг себя сказочных персонажей, но и работать вместе с одним из них, его волосы встали дыбом, образуя некое подобие нимба.

– Не совсем. Вермаджи[2]. Да ты не переживай, он классный парень, чувства юмора, правда, совсем нет, а так хороший друг и надежный товарищ. Он после обеда появится, вот и познакомишься. Однако не об этом речь. Ты вчера мне сказал, что нелюдь наша для тебя в диковину. Я сразу-то значения не придал, а вечером крепко над этим подумал. И вот что, друг мой Мишка. А расскажи-ка мне свою биографию, да со всеми подробностями…

Поежившись под внимательным взглядом старшего товарища, Канашенков тяжко вздохнул и буквально в полчаса изложил всю историю всей недолгой жизни, уделив особое внимание событиям последних двух дней.

– Однако – сосиски рубль двадцать! – ошеломленно охнул Витиш, выслушав рассказ. – Вот чем мне моя служба и нравится, что каждый день узнаешь что-то новенькое. А дайте-ка, сударь, мне свой бумажник, да и удостоверение в придачу. Хм-м, – озадаченно почесал затылок Игорь, закончив рассматривать содержимое Мишкиного кошелька и документы. – Удостоверения служебные у нас похожи, а вот денюшку подобную мне ранее видеть не доводилось. Даже хорошо, что твоя столовая закрыта была, а то бы притащили тебя к нам как фальшивомонетчика. Как говоришь, школа твоя называлась? ВШМ города М-ска? И у нас такая имеется, поэтому предписание твое да прочие аттестаты у Гримсдоттировны удивления не вызвали. Что же нам теперь с тобой делать-то? Ты сам-то что по этому поводу думаешь?

– Не знаю, – уныло буркнул Мишка, пожимая плечами. – Пока работать буду и думать, как в свой мир вернуться. Чужой я тут, да и не нужен никому… В своем мире я тоже никому не нужен, родители мои уже года два назад умерли, но там хоть все привычное, а здесь я не знаю никого, только хожу да всему удивляюсь. У меня даже деньги не те…

– Ну, деньги – это не проблема, – отхлебнул остывший чай Витиш. – Тебе все равно бухгалтерия не сегодня-завтра подъемные перечислит, да квартирные выдаст, да форменные, а там и зарплата не за горами. А на первое время я тебе подкину чуток. И не надо падать на колени и лобзать мои ботинки – потом отдашь. А насчет остального я вот что скажу. Глаз у меня на людей наметан, и я сразу вижу, кто человек достойный, а кто так – чаю попить вышел, если не сказать хужей. И вообще не верю я в совпадения. В этом мире все не просто так, поэтому, возможно, и тебя не случайно сюда занесло, а может, у тебя тут миссия какая намечена, только ты о ней ни сном, ни духом…

Ты, Миша, путевый людь, и со временем из тебя хороший волкодав выйдет. Будет возможность – уйдешь в свой мир, нет – и к этому привыкнешь. Человеки – оне ко всему привыкают. Так что живи, работай и с посторонними не шибко про себя рассказывай. Кто поверит, а кто и дурку вызвонит. А пока, жуй булочки, мессия, а то сейчас Костик нарисуется, и тебе ничего не достанется. Косте, кстати, рассказать можешь. Он дельного не посоветует, но мне и тебе поверит и в дальнейшем, если что, спину прикроет. Так что, думаю, сработаемся.

– А куда деваться? – задумчиво хмыкнул Мишка. – Сработаемся. Работа-то знакомая, да и на курсе я один из лучших был…

– Кстати, о работе, – Витиш хлопнул на стол две потрепанные от частого употребления книжицы. – Прежде чем в грудь себя кулаком стучать, мол, следователь я, аутентичный, ты б полистал сии фолианты. Сдается мне, миры наши не только деньгами да нациями отличаются.

Не прекращая усиленно двигать челюстями, Мишка пододвинул к себе книги и зашуршал страницами. Несмотря на то что их названия: УК РФ и УПК РФ, вряд ли можно было назвать особо завлекательными, Канашенков, периодически посмеиваясь и звонко фыркая, явно получал от чтения удовольствие.

– Положим, Процессуальный кодекс почти такой же, как был и у нас, – улыбнулся Мишка, откладывая книги в сторону. – А вот в Уголовном отличия имеются. К примеру: статья три-девять-шесть: «Ворожба, сиречь приворот, заклинанием рекомый, либо путем вмешательства магического…», – это чего, и вправду такое есть? А некромантия?

– Сейчас уж и не встречается почти, – равнодушно пожал плечами Игорь. – Да ты на эти статьи и не смотри, магии в чистом виде вроде бы не осталось, а если и найдется какой-нибудь доморощенный маг-отморозок, так это следственного комитета забота. Зато наши статейки: кражи там, грабежи, разбои да мошенничества различные, вот их ты знать должен, как причетник – псалтырь, а то и лучше. Ну да в них ничего сложного нет, крадуны – они во всех мирах одинаковы. А если сам чего не поймешь, то я или Костя подскажем. Вот сейчас это чудо лохматое появится, сразу тебя в науку и возьмем.

Однако знакомству в этот день не суждено было состояться. Не прошло и часа, как в кабинете раздался телефонный звонок. Дежурная часть получила сообщение о краже. Мишка одолжил у Игоря «выездную» папку и унесся в дежурку. Спустя пятнадцать минут разъездной «уазик» доставил его вместе с группой на место происшествия.

Кража оказалась достаточно стандартной. Какие-то деятели отогнули металлическую ставню торгового киоска, завернутым в тряпку камнем вышибли стекло, а после вынесли пиво и сигареты. Мишка, проведя осмотр места происшествия, уже заканчивал упаковывать вещдоки, когда к нему, покачивая на ладони увесистый булыжник, подошел хмурый и чем-то недовольный остроухий эксперт. Лейтенант, опасаясь удара камешком по макушке, невольно напрягся. А то кто этих эльфов знает? Опасения оказались ложными и ненужными. Обратившись к нему, эксперт безразлично поинтересовался:

– Каменюгу паковать будем?

– Придется, как-никак это орудие преступления.

– Ну, пакуй, только аккуратнее, потом пришлешь на исследование. Сейчас-то «пальчики» с него не снять, неровный, валиком не получится, а в конторе попробую. Методика у нас, понимаешь, специальная есть по снятию отпечатков пальцев с неровных поверхностей.

Камень, подлежащий изъятию, формой и размерами напоминал гандбольный мяч. Эксперт, презрительно отзываясь о тыловой службе, затолкал камень в реквизированный в ларьке полиэтиленовый пакет. Мишка, насколько мог, перекрутил пакет, чтобы каменюга не болтался, обмотал «горлышко» скотчем, присобачил бумажку с печатью и подписями понятых.

Возвращение в отдел было кратким, как отпуск на войне, можно даже сказать – минутным делом. Не успела группа вернуться в отдел, как дежурный, лучась от счастья, сообщил о новой «заявке».

Надо отметить, что отношение к заявкам в любом отделе целиком зависит от должности и функциональных обязанностей работника. Так, следователь, опер и эксперт из СОГ (следственно-оперативная группа) наивно полагают, что лучшее дежурство – это спокойное дежурство, в то время как дежурная часть придерживается диаметрально противоположной точки зрения и считает, что СОГ, как солдаты любой армии, должна быть постоянно чем-то занята.

Камень, да еще вещдок, с собою не потащишь, и Канашенков понес пакет с камнем в свой кабинет. Но не донес – пакетик накрылся в аккурат перед дверью кабинета. Блин, попадалово. Немного подумав, он положил пакет в угол около своего стола, надел перчатку и закатил камешек на пакет. Спрятав улику таким образом, он умотал на следующую заявку.

Возвращение в родные пенаты принесло странные сюрпризы. Порванный пакет лежал на месте, а камня не было.

Мишка бросился к Витишу:

– Игорь! Ты тут в уголке случайно ничего не видел?

– Да тебе какие-то придурки к столу здоровый камень зачем-то подбросили. Наверное, наши юмористы какую-то хохму над тобой, как над новеньким, задумали учинить, вот я его и выкинул.

– И-и-игорь! Это не придурки камень туда положили! Это вещдок был! Куда выбросил-то?

– Да во двор, там этих камней немерено… Паковать же нужно, раз вещдок.

– Да паковал я. Пакет, блин, порвался.

Витиш, ощущая за собой долю вины, отвел Мишку на задний двор, где искомый камень был обнаружен, задержан и препровожден в кабинет. Опознание, впрочем, оставляло сомнения на предмет личности задержанного: вроде бы тот, а вроде и нет. Да и какая теперь разница? «Пальчики» с камня снимать смысла уже особо не было. Перепаковать камень вновь не удалось. Дежурная часть забила тревогу, и Канашенков, положив камешек на прежнее место, уехал на следующий вызов.

Вернувшись через час в прекрасном расположении духа, юноша вошел в кабинет, пылая предвкушением стащить у Витиша очередную булочку. Однако мечтаниям не суждено было сбыться. Кабинет был на месте. Витиш был на месте. Пакет был на месте, а камень отсутствовал. Дежавю, однако. Печальное такое дежавю.

Мишка вновь бросился к Витишу:

– Игорь! Ну что за шутки! Ты опять?! Камень где?

– Да не трогал я твой камень! – Витиш озадаченно почесал в затылке. – Погоди, когда я в дежурку за материалом ходил, у нас в это время уборщица прибиралась.

Канашенков стремглав бросился на поиски. Отыскав в коридоре уборщицу, он набросился на нее с вопросами:

– Вы, когда в нашем кабинете убирали, кроме мусора, ничего не выкидывали?

– Вот-вот, давно хотела сказать, что у таких солидных следователей в кабинете всегда беспорядок, – пожурила его уборщица. – А теперь еще и каменюги в кабинет таскать начали. И не стыдно над старой женщиной изгаляться? Тяжеленный такой, камень-то! Я его еле до улицы донесла, чтоб выкинуть.

Мишка мысленно застонал и уныло побрел на улицу. Схожесть камня с первоначальным объектом интересовала его уже крайне слабо. Более-менее подходящий камень был найден и до момента отыскания похожего пакета вернулся в угол кабинета № 13. Во избежание повторных эксцессов Михаил посредством скотча водворил на пакете бумажку с надписью «вещдок». Опасливо косясь на камень, Мишка уселся за стол, потому что вещдок вещдоком, но материалы обрабатывать надо. Стуча по клавиатуре, Канашенков не заметил, как дверь открылась, и в кабинет явились две юные особы.

– Здрасьте! А! Мы! Стажеры! На! Практику! Прибыли! – отрапортовали особы так, словно специально разучивали произносить реплику по очереди. Их инфантильный энтузиазм не вызывал ничего, кроме усталости. – Вы ведь нас всему-всему научите?

Мишка озадаченно заметил, как Витиш злорадно улыбнулся:

– Конечно, научим! Для того мы здесь и сидим. – Игорь, лучше Канашенкова осознававший пользу и выгоду бесплатной рабочей силы, азартно потер руки. – Только вот как вы в такой грязи учиться-то будете? Пылью надышитесь и заболеете. Так что в кладовке тряпочки взяли и в кабинете порядок навели. А там и про учебу подумаем.

Закончив обрабатывать материалы, Мишка понес их в дежурку. Выходя из кабинета, он оглянулся. Витиш корпел над делом, студенты мыли его окно. Ничто не предвещало бурю. Вернувшись через полчаса, он обвел кабинет придирчивым взором, вспоминая, как драил учебные классы Школы.

Ну что ж. Окна вымыты, надо бы, думаю, шкафы протереть, да и полы хорошенько вымыть… Взгляд замер, остановившись на полу в районе тумбы его стола.

– Камень!!! Где камень?!!

Практиканты перестали глупо улыбаться и испуганно втянули головы в плечи, небеспричинно подозревая, что сейчас их будут бить:

– Так в кабинете окна-то старые, не менялись, видно, давно, одно так и вообще вместо шпингалета на гвозде загнутом держалось. Мы гвоздь отогнули, окно открыли, вымыли, а гвоздь потом обратно камнем легонько приколотили, молотка-то в кабинете нет. На камне еще надпись была: «вещдок». Мы подумали – прикол, как вон над урной надпись – «для взяток». А камень во двор в кучу выкинули, уборка же…

– Бегом за камнем, приколисты, мать вашу! – Мишка побагровел от злости. – Не найдете камень, я из вас самих камней понаделаю!

– Так как его найти-то? Вон каменюг во дворе сколько, – стажеры, пытаясь прятаться один за другого, бочком попятились к двери.

– Любой похожий несите, блин! – Канашенков сжал кулаки и шагнул в сторону стажеров. «Приколистов» словно вымело из кабинета.

Спустя немного времени камень водворился на законное место. Лейтенант устало утер пот.

«Сдам дежурство и первым делом упакую этот булыжник на фиг и спрячу куда-нибудь, – думал Канашенков. – Надо пакет похожий из общаги принести…»

Рабочие заботы закружили юного следователя, и он успокоился. Проходил час за часом, камень неподвижно лежал на месте, усыпляя его бдительность.

Пообедать Мишке не довелось по причине занятости и непрекращающихся вызовов. Во второй половине дня он в очередной раз забежал в общее здание отдела. Оттуда – в штаб, из штаба – в дежурку, потом обратно. Добравшись, наконец, до своего кабинета, Канашенков первым делом направил свой взгляд в угол…

– Не-е-е-е-ет!!! Где-е-е?!?! Кто-о-о-о?!?!

Прижав руки к животу и давясь от смеха, Витиш с трудом выдавил:

– Да буквально перед твоим приходом заместитель по хозобеспечению с проверкой по кабинетам шарился, видимо, на предмет поиска пустых бутылок после выходных, ну и, соответственно, для раздачи выговорешников. Узрел он твой камешек. Что за бардак развели! – вопит как резаный. – «Убрать немедленно! Начальник увидит!!!» Не мог же я ему сказать, что у тебя так вещдоки хранятся… Он сам камень ухватил, окно открыл и в кусты выкинул.

Следователь, в который раз за день, грустно поплелся во двор. Выйдя в коридор, он нос к носу столкнулся с экспертом, ездившим с ним на кражу. Тот явно обрадовался:

– Слушай, Мишаня! Ты каменюгу с того выезда на исследование пришли, у меня сейчас экспертиз не так много, я по твоему камню вне очереди экспертизу сделаю, заодно стажера по методике снятия отпечатков с неровных поверхностей погоняю.

– Хорошо, сегодня же пришлю, – вздохнул Канашенков и продолжил путь во двор.

Принеся в кабинет очередной камень, он печально поглядел на него, аккуратно протер влажной тряпочкой, упаковал в пакет, прицепил бумажку с подписями и печатями от прежнего пакета и сел сочинять сопроводиловку в экспертный отдел. Очень хотелось надеяться, что злоключения на сегодняшний день закончились.

Но Мишка даже не представлял, насколько он ошибается.

Канашенков готовился к вечерней планерке, когда позвонил дежурный по отделу и на удивление стеснительно-заискивающим тоном попросил юного следователя вместе с опером смотаться на один адрес для прояснения, так сказать, обстановки. Мишка, потихоньку привыкая к окружающей его нереальной реальности, согласился, и через полчаса машина привезла его к шикарному особняку, принадлежащему кому-то из эльфийской диаспоры.

Когда машина остановилась на престижной Набережной улице возле трехэтажного особняка, более всего похожего на уменьшенную копию то ли Тадж-Махала, то ли Мьянмской Золотой пагоды, Мишка понял, почему голос дежурного был таким растерянно-вкрадчивым.

На этом происшествии работы для него не было – как, впрочем, и целой толпе народа, большей частью лишь мешающей оперативной группе нормально трудиться. Канашенков, конечно, был наивен и неопытен, однако есть вещи, которые любой милиционер осознает интуитивно с младых ногтей. Сложность и общественная опасность совершенного преступления прямо пропорциональна количеству приехавшего на место происшествия руководства. А так как выпала неплохая возможность со стороны понаблюдать за местным руководством, кое ему до этого приходилось лицезреть лишь в виде фотографий на доске почета, Мишка притаился в уголке, стараясь не разевать рот при виде каждого нового для него лица.