Глава 6

По центральной улице Калуги шла молодая, симпатичная женщина лет тридцати. На ней было летнее платье нежно-кремового цвета, белые босоножки. Под левой подмышкой она сжимала небольшую светлую дамскую сумочку. Женщина, поправив рукой длинные, каштановые волосы, перешла на другую сторону улицы и немного прибавила шаг. Мимо нее проехал грузовик, в кузове которого сидели солдаты. Увидев прекрасную незнакомку, они замахали ей руками.

Женщина, как бы между прочим, оглянулась и заметила невзрачного мужчину в черном костюме, вышедшего из-за ближайшего поворота. Пройдя несколько метров, незнакомка как бы невзначай выронила сумочку и хотела наклониться, чтобы ее поднять, но поспешно подбежавший мужчина в черном костюме нагнулся первым. Он подобрал с тротуара дамскую сумочку и протянул ее, широко улыбаясь, незнакомке со словами: «“Гарпун” готов к действию. Запускайте механизм». Мужчина глянул по сторонам, снова улыбнулся и сказал что-то о погоде. Женщина рассмеялась. Мужчина, галантно поклонившись, зашагал дальше и вскоре повернул направо. Женщина взглянула на наручные часики, было около восьми утра.

Она прибавила шаг и, взбежав по ступеням, вошла в трехэтажное большое здание.

– Ты всегда приходишь вовремя, Олечка, – восхищенно глядя на молодую телефонистку, сказала уборщица, подметавшая пол. – И всегда прекрасно выглядишь. Мужика бы тебе хорошего.

– Спасибо, Глафира Сергеевна, за добрые слова. А с мужиками нынче сложно. Почти все на войне, что поделаешь…

– Это точно. Закончится война, мужики будут в особой цене, выбирать не придется. Каждая баба всякому будет рада.

– Наверное, вы правы, – уклончиво ответила Ольга Волошина и прошла на свое рабочее место.

Еще до обеда она отправила телеграмму следующего содержания: «Мама заболела, но врачи говорят, что ничего страшного. У нас все хорошо. Я за ней присматриваю. Не волнуйся». Телеграмма предназначалась Федору Макарову, проживающему в республике Коми в деревне Павловское.

Глава 7

Лесник возвратился в деревню из леса, где он провел двое суток, помечая краской деревья для вырубки. Зайдя в свой покосившийся деревянный дом, он сел за стол и достал из шкафчика засоленную рыбу и завернутую в полотенце буханку хлеба. И тут в окно кто-то постучал. Лесник вышел на порог и увидел худенькую, веснушчатую почтальонку Зину с большой коричневой сумкой на правом плече.

– Вам телеграмма, – весело прощебетала Зинка и достала из сумки небольшой листок бумаги. – Вы у нас Федор Макаров?

– Ну, конечно, я. Чего ты болтаешь, Зинка?

– Вот уж и пошутить с вами нельзя, Федор Аркадьевич, – румянец заиграл на щеках молоденькой почтальонки.

– Мне, Зин, не до шуток сейчас. Я два дня из леса не вылезал. Только пришел, промок весь насквозь и устал как собака.

– Вот, Федор Аркадьевич, – почтальонка протянула телеграмму. – А еще вам нужно расписаться. – Она вынула из сумки тетрадку и сунула леснику остро заточенный карандаш. – Вот здесь, – указала она пальцем.

Лесник чиркнул карандашом, поблагодарил почтальонку и, закрыв за ней дверь, прочитал текст телеграммы: «Мама заболела, но врачи говорят, что ничего страшного. У нас все хорошо. Я за ней присматриваю. Не волнуйся».

Федор взял карандаш, листок бумаги и сел за стол, положив перед собой телеграмму. Это было шифрованное послание. Значение имели только цифры – количество букв, образующих то или иное слово. Последнее слово обычно всегда означало место района. В данном случае – «не волнуйся». Лесник подсчитал буквы, выходило десять. Число десять означало один из районов около Нельского озера. Подсчитав буквы во всех словах, Макаров аккуратно записал результаты карандашом на листе бумаги и вскоре прочел шифровку. Лесник узнал, что десантная группа прибудет в ближайшие шесть дней. Ему предстояло встретить немецких диверсантов и вывести их к объекту.

«Значит, встреча должна произойти в районе озера Нельское, с противоположной стороны. Ведь озеро им не обойти из-за болота, разве только переплыть, но при этом велик шанс засветиться, – принялся рассуждать Макаров. – Солдаты зачем-то ходили к озеру. Или они что-то пронюхали, или это был просто обход территории вокруг полигона. Кто ж их знает? Только ухо надо держать востро. Что-то все это мне не по душе», – вздохнул лесник.

Федор встал, взял телеграмму и листок бумаги с цифрами, подошел к печке и сжег их. «Надо походить по деревне, чтобы меня побольше видело народа, а как стемнеет, тронусь в путь», – решил лесник. Поев, он прихватил инструмент и направился к своей соседке, бабушке Надежде Ивановне, чтобы починить ей крышу, так как давно уже обещал ей сделать это.

Макаров латал крышу, а бабушка Надя стояла возле забора и разговаривала с дояркой Любой, моложавой, пышногрудой сорокапятилетней вдовой, муж которой погиб под Киевом.

– До чего ж хороший мужик Федор Аркадьевич, на все руки мастер, – хвалила соседа бабушка Надя. – Доброй души человек, никому не отказывает в помощи: то забор починит, то крышу, то дрова порубит…

– Да, Федор насчет этого молодец, – вздохнула доярка. – Одного не понимаю только, столько баб пооставалось в деревне вдовами, а он не больно-то охоч до этого дела. Изредка зайдет к кому-нибудь, а так, чтобы постоянно… А может, он просто не хочет, чтобы бабы разносили по деревне слухи о его любовных похождениях.

– Надо тебе, Любка, прибирать его к рукам, – перешла на шепот старушка, поглядывая на работу лесника. – Мужик в самом расцвете сил, хозяин, на все руки мастер. Гляди, не упусти. Найдется другая и быстро его охомутает. Такой мужик, как Федор, нынче в особой цене.

– Легко сказать «прибрать к рукам». Федор ведь нелюдимый, держится особняком, сам по себе. Молчаливый какой-то.

– Это потому что работа у него такая. Ты бы сама в тайге одичала, – не унималась Надежда Ивановна. – А ты, Любка, прояви терпение, да с лаской подойди к нему и вниманием. Мужики это любят. В баньку пригласи, самогоночкой угости. Всему учить тебя надо, Любаша.

– Да будет тебе, баба Надя. Кому я нужна с двумя пацанами? Вон Кольке, старшему, уже четырнадцать лет.

– Не скажи, Любка, баба ты видная. Так что смотри, не упусти свое счастье, – кивнула бабулька в сторону крыши, на которой прибивал доску лесник.

Вечером того же дня Федор Макаров отправился в лес. Пройдя быстрым шагом по знакомой тропе, лесник через два с половиной часа добрался до сторожки. Немного отдохнув и сложив в рюкзак еду, Макаров переоделся, повесил на плечо охотничье ружье и, прикрыв дверь, растворился в темноте.

Глава 8

Ночью немецкий бомбардировщик на предельной высоте пересек линию фронта и, углубившись в воздушное пространство над советской территорией более чем на двести километров, выбросил десять диверсантов-парашютистов из полка специального назначения Абвера «Бранденбург-800».

Немецкие диверсанты планировали использовать для продвижения советские железнодорожные составы в ночное время, чтобы побыстрее добраться в заданный район.

Адмирал Канарис стоял у карты Советского Союза, висевшей у него на стене в кабинете, когда вошел адъютант и доложил, что за дверями ждет полковник Штольц. Канарис ответил не сразу, продолжая раздумывать. Он отошел от карты, сел за рабочий стол и только тогда ответил:

– Позовите полковника.

Адъютант стремительно вышел, и тут же вошел Штольц.

– Хайль Гитлер! – вскинув правую руку, рявкнул он.

– Хайль Гитлер, – тихо ответил адмирал, указывая Штольцу жестом руки, чтобы он присаживался поближе к столу.

Полковник сел и доложил:

– Сегодня в час ночи наш бомбардировщик выбросил в тылу русских десять лучших диверсантов, которых я отобрал лично в полку «Бранденбург-800». Таким образом, операция «Гарпун» началась.

– Что ж, это хорошо, – Канарис поднялся с кресла и прошелся по кабинету, заложив руки за спину. – Похвально, Штольц, что вы так оперативно все организовали. Однако это только начало, – задумчиво произнес он. – Кажется, у русских есть пословица «Не хвались началом, а хвались концом».

– Но основания для того, чтобы рассчитывать на успех операции, у нас есть, господин адмирал. – Штольц на секунду замолчал, а затем продолжил: – Мы знаем примерное местонахождение советского полигона. Мы отправили на задание лучших диверсантов полка «Бранденбург-800», которые много раз выполняли, замечу, успешно, боевые операции в глубоком тылу русских. Они прекрасно знают ситуацию в тылу противника, в совершенстве владеют русским языком. Так что, я думаю, все должно пройти успешно. Кроме того, как я вам уже докладывал, в районе секретного полигона противника действует наш агент, он уже несколько лет работает лесником в русской деревне и прекрасно изучил тамошние места. Он-то и встретит нашу группу и покажет маршрут к полигону.

– Продумано, полковник, все блестяще. Что ж, будем верить, что удача окажется на нашей стороне, «Гарпун» попадет в цель, и мы узнаем, что за бомбу испытывают русские на своем полигоне, – заключил Канарис.

Глава 9

Рано утром Коготь зашел в кабинет Веригина. Полковник сидел за столом, отхлебывая из кружки горячий черный чай. Рядом лежали пачка папирос «Казбек» и коробок спичек. Обычно после чаепития Веригин любил выкурить одну или две папиросы. «Это освежает мысли и бодрит», – говорил о своем утреннем ритуале начальник полигона.

– Хочешь, майор, чайку? – вместо приветствия спросил полковник.

– Большое спасибо, Семен Петрович, я недавно за завтраком пил чай.

– Садись, майор, вижу, тебе с утра не спится что-то.

Коготь прошелся по кабинету, обдумывая детали операции, а затем опустился на стул, стоявший напротив стола.

– Ну как, товарищ полковник, все готово к началу операции? – пристально посмотрев в глаза Веригину, спросил майор.

– Целую ночь возились, к утру завершили. Так что не переживай, Владимир Николаевич, все будет нормально.

– Работа у меня такая переживательная, Семен Петрович. Допивайте чай и давайте-ка еще раз проверим. Сбоя быть не должно, – категорично произнес Коготь.

– Хорошо, майор, я понял. Надо посмотреть, значит, посмотрим. Не вопрос. – Веригин поднял трубку внутреннего телефона и распорядился: – Через пару минут машину к штабу. – Положив трубку, он хлебнул горячего чая, да так, что обжегся: – Твою мать! – скривившись от боли, выругался он. – Потом допью, не люблю торопиться, пошли, Владимир Николаевич, – махнул Веригин рукой.

Коготь поднялся и вышел в коридор. Вслед за ним, прикуривая папиросу, вышел полковник.

– Сейчас я, Семен Петрович, Анютина позову, он у меня спец по всем этим делам. Кстати, это он работал сегодняшней ночью с вашими людьми.

Веригин молча кивнул.

Коготь зашел в комнату, в которой отдыхала его группа. Анютин только что умылся и расчесывал свои короткие волосы, стоя возле небольшого зеркала, висевшего на стене.

– Анютин! – окликнул лейтенанта Коготь.

– Я, товарищ майор, – повернулся лейтенант вполоборота.

– На выход! Даю одну минуту на сборы. Пойдем смотреть твою работу. Жду внизу.

– Я мигом, товарищ майор, – надевая гимнастерку, бодро ответил Анютин.

Полковник устроился в «Виллисе» впереди, а Коготь с Анютиным сели сзади.

– Поехали в квадрат «А», – приказал водителю полковник.

Джип слегка дернулся и покатил. Полигон оживал. С аэродрома взлетела пара истребителей, направляясь на ежедневный облет полигона и прилегающих к нему районов. Танкисты возились возле танков, спрятанных за железобетонными стенами. Где-то вдали, горланя песню, промаршировал взвод солдат.

До квадрата «А» добирались около сорока минут. Он находился почти в центре полигона и представлял собой большое, изрытое траками танков холмистое поле, поросшее редким кустарником.