1.2. Предпосылки философии внутри нас

Ignorant: Теперь мне хочется понять, что же побуждает людей философствовать. Откуда берется сама потребность к этому?

Doctor: Позволь мне прочитать тебе одно стихотворение. Оно хотя и наивное, но в нем очень глубокий смысл и, как мне кажется, в нем заключается ответ на твой вопрос.

Ignorant: Кажется, я начинаю что-то понимать, но ясно выразить это не могу.

Doctor: Сейчас разберемся. Всю нашу жизнь можно сравнить с путешествием от определенного начала к установленному концу. Мы вправе спросить себя, что в этом путешествии будет зависеть только от нас?

Ignorant: Видимо, те ориентиры, которые мы выбираем в пути, те цели, которые ставим перед собой.

Doctor: Правильно. От этой нашей способности к ориентированию зависит качество нашей жизни. Более того, мы понимаем, что в самом главном и существенном мы должны полагаться только на себя, потому что у каждого из нас свой собственный уникальный и неповторимый путь жизни.

Ignorant: Однако с детства человека ориентируют разные люди и многие с готовностью берут нашу ориентацию на себя, тем самым облегчая нам груз ответственности.

Doctor: Но при этом необходимо помнить, что все равно самое важное для человека зависит только от него самого, от его свободного выбора.

Ignorant: Но всегда ли у человека есть свободный выбор?

Doctor: Не будем спешить с ответом, прибегнем к иносказанию. Вот тебе притча. Две вольные и свободные собаки были пойманы и привязаны к двум телегам. Они попали в одинаковые условия внешней несвободы, но вести они себя стали по-разному. Одна собака смирилась со своей судьбой и приняла ее. Телега ехала быстрей – собака бежала быстрей, телега ехала медленнее – собака шла шагом, телега остановилась – собака получила возможность лечь и отдохнуть. Другая же собака оказалась «свободолюбивой». Она грызла свой поводок, кидалась на телегу, упиралась лапами, лаяла и скулила, но телега неумолимо влекла ее за собой. И вот собака, совсем обессилев от неравной борьбы, кинулась под колеса телеги и погибла. Так какая из этих двух собак оказалась более свободной: первая или вторая?

Ignorant: Мне кажется, что вторая. Она не смирилась со своей ситуацией, пыталась противостоять ей. В этом ее свобода.

Doctor: Хорошо, но тогда возникает другой вопрос: а что дала ей эта свобода? А может, просто эта собака оказалась недостаточно умна и рассудительна и поэтому не смогла реально оценить ситуацию? У притчи есть продолжение. Первая собака увидела на телеге человека и поняла, что телега движется не сама по себе, а управляется им. Этот же человек, оказалось, был намерен проявлять заботу о собаке; он давал ей еду, причем такую обильную и питательную, о какой раньше, будучи свободной, она и не мечтала. Прошли годы, собака служила человеку верой и правдой, и вот человек решил подарить ей свободу и снял с ее шеи поводок. Но как только телега тронулась, собака, не раздумывая, побежала за ней. Возникает вопрос, можно ли эту собаку назвать свободной?

Ignorant: Мне кажется, что нет. Это просто зависимость от хозяина.

Doctor: Но ведь у этой собаки был выбор, она его сделала, то есть получается, реализовала свою свободу. Чтобы смысл притчи был ясен, нужно задуматься вот над чем: ставит ли нас жизнь в ситуации, когда мы не в состоянии противиться внешней необходимости? Возможна ли вообще «внешняя» свобода? В чем тогда проявляет себя наш свободный выбор?

Бенедикт Спиноза: А может, в том, что если мы изменяем свое отношение к тому или иному событию, тем самым мы и реализуем свою свободу? А если свобода – это лишь наше отношение к событию или «осознание необходимости» того, что с нами происходит, то в таком случае наша свобода всегда в наших руках и она безгранична?

Тезис: Строгий детерминизм. Мир управляется строгими и безусловными законами природы. Зная состояние мира в определенный момент времени и законы природы, мы можем утверждать, что будущее предопределено. Все объекты мира (включая людей) подчиняются тем же природным закономерностям, они не могут быть от них свободны. Следовательно, у человека нет никакой свободной воли.

Антитезис: Объективной свободы нет, но свобода переживается субъективно. Мы в состоянии почувствовать себя свободными. Кроме того, мы имеем возможность поступать по-разному. Если даже мы не можем не подчиняться внешней несвободе, у нас есть внутренняя свобода выбора (например, способа действия или отношения к происходящему)[14].

Спиноза Бенедикт (1632–1677)

Doctor: Мне кажется, что каждое философское учение есть система ориентирования в жизни, следовательно, знакомство с этими системами расширяет пространство нашего выбора.

Ignorant: Однако у меня есть право соотносить любое философское учение со своим собственным жизненным опытом, рассматривать его с точки зрения практической ценности, полезности для меня. Ведь в конечном счете самым главным философом для каждого человека является он сам. Все дело в том, хорошим он будет для себя философом или плохим.

Doctor: О, кажется, ты уже начинаешь улавливать суть дела! Давай рассуждать дальше. Итак, мы целиком и полностью погружены, по сути, в одну реальность – жизнь как историю, временность. Данная реальность дана нам посредством различных форм «отражения».

Ignorant: То есть нас можно уподобить зеркалам, отражающим мир?

Doctor: Видишь ли, не все так просто. Вообще «отражение» как всеобщее свойство реальности связанно с потенциальной информацией, кроющейся в бытии. Так вот, для нас это своего рода информационное взаимодействие с реальностью.

Ignorant: А что представляет собой это «информационное взаимодействие»?

Doctor: Думаю, тебе это отчасти известно. Его простейший вид – раздражимость, далее – возбудимость нервных тканей (нейрофизиологическое «отражение») и, наконец, – психика. Если информационное взаимодействие на уровне раздражимости и простейшей чувствительности обеспечивает активность организма, то нейрофизиологическое «отражение» по мере развития нервной системы дает возможность осуществлять сложные схемы организованной последовательности действий, в конечном счете направленной на достижение жизненно значимой цели.

Ignorant: А как это происходит?

Doctor: Организм в процессе взаимодействия с внешней средой не просто реагирует на внешние раздражители, но и активно реализует в столкновении с внешней средой свою внутреннюю программу, в основе которой лежат нейрофизиологические структуры, аккумулирующие «видовой опыт» организма. Так возникает психический образ как результат отношения, взаимодействия его носителя с внешним миром. Это своего рода модель, отображение реальности, представляющее собой определенную программу возможного поведения во внешней реальности, схему «действия до действия».

Ignorant: Я не совсем понял, что же все-таки представляет собой этот «психический образ» и какова его роль?

Doctor: Поскольку, как я уже сказал, психический образ строится живым существом в процессе активного взаимодействия с внешним миром, значит, по своему содержанию он является отражением свойств, связей и отношений внешнего мира, освоенных субъектом психики в процессе взаимодействия с миром. Схема действия во внешнем мире, представляющая собой содержание образа, «кодируется» в нейродинамических структурах организма. Формирование и использование психических образов представляет собой органическое единство познавательных и эмоциональных процессов, работы памяти и активности волевой сферы психики. Это предполагает у организма определенную, включенную в этот процесс «схему мира». Но последняя, в свою очередь, в качестве своего необходимого компонента предполагает и определенную «схему тела».

Пьер Тейяр де Шарден: Даже не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг нас. Все животные воспринимают это так же, как мы сами. Но только человек занимает такое положение в природе, при котором это схождение линий является не просто видимым, а структурным.

Ignorant: А что это значит?

Тейяр де Шарден Пьер (1881–1955)

Пьер Тейяр де Шарден: Это значит, что в силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы – человек, одновременно центр конструирования универсума[15].

Ignorant: То есть во всех ключевых вопросах восприятия и понимания мира мы обращаемся к нашему непосредственному жизненному опыту?

Doctor: Совершенно верно, но мы не можем обнаружить ничего значимого в каком-либо опыте иначе, как посредством рефлексии, т.е. способности сознания сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением. Хотим мы того или нет, но рефлексия всегда будет «искажать» наш опыт. Вместо предметов, ценностей, целей, вспомогательных средств, мы рассматриваем тот субъективный опыт, в котором они «являются», т.е. всегда имеем дело с «явлениями» (феноменами).

Ignorant: Ну вот… Мне казалось, что хотя бы в чем-то мы уже достигли ясности, но опять возникла проблема. Неужели мир, который существует в нашем восприятии, и мир, который существует сам по себе, не одно и то же?

Doctor: Давай разбираться. Исследованием сознания и его феноменов занимается такое направление современной философии, как феноменология. Так вот, одним из важных свойств, характеризующих сознание, которое установили феноменологи, является свойство интенциональности. Оно обозначает свойство психических феноменов (в отличие от физических) быть направленным на что-либо, т.е. всегда быть сознанием чего-то. Принцип интенциональности сознания говорит о том, что всякий акт сознания направлен на какой-то объект; при этом важно то, что объект, на который направлен тот или иной акт сознания, сам является составной частью этого акта, не в качестве, конечно, физического, скажем, объекта, а в качестве объекта интенционального.

Ignorant: Ну все. Теперь ты меня совсем запутал…

Doctor: На самом деле все просто. Например, если мы смотрим в окно и видим дерево, растущее во дворе, то составной частью этого акта сознания будет не только само наблюдение, но и содержание этого наблюдения, т.е. это дерево как видимое нами. В этом качестве данное дерево будет не физическим, а лишь интенциональным объектом, лишь феноменом нашего сознания.

Ignorant: То есть ты хочешь сказать, что дерево, которое мы видим, существует только благодаря тому, что мы на него смотрим, а также оно существует не само по себе, а только в качестве феномена нашего сознания? Прекрасно! Но я всегда считал и продолжаю считать, что оно существует само по себе как физический объект!

Doctor: Давай будем последовательными. Мы ведь сейчас говорим о свойствах нашего сознания, а не о наших убеждениях. Не будем подменять тему. Так вот, мы установили, что наше сознание как бы двуслойно: один слой – это сама направленность его актов, их интенция, а другой – это содержание данной направленности: объекты, на которые направлены акты сознания, т.е. чисто интенциональные объекты.

Ignorant: Да, это мне понятно. Но…

Doctor: Так вот, давай сначала попытаемся «настроить» наше внутреннее зрение, которое и открывает мир, базирующийся на непосредственном восприятии. Здесь мы обнаружим несколько разновидностей чувств, населяющих наш внутренний мир.

Пьер Тейяр де Шарден: Первая группа чувств – это онтологические чувства: 1) чувство пространственной необъятности в великом и малом; 2) чувство времени (необъятная глубина времени, упрощающая («прессующая») прошлое и «растягивающая» будущее); 3) чувство количества (или чувство множества), представляющее мир как бесконечное множество объектов; 4) чувство качества, благодаря которому мир воспринимается в пропорции, соразмерности его элементов; 5) чувство новизны, движения, т.е. способность воспринимать изменения под «вуалью покоя» мира; 6) чувство целостности, т.е. восприятие многообразных связей и структурного единства мира[16].

Ignorant: То есть эти чувства дают нам представление об окружающем мире. Ясно.

Doctor: Вторая группа чувств – это чувства существования. К этой группе относятся чувство родства, чувство эмпатии и антипатии, страдания и радости, свободы и ответственности, страха и защищенности, чувство любви, социальное (корпоративное) чувство, т.е. чувство, связанное с принадлежностью человека к той или иной социальной общности.

Ignorant: Кажется, понимаю. Эти чувства дают представление о нашем Я.

Doctor: И третья группа чувств – это направляющие чувства. Самые мощные из них: 1) чувство долга (этическое чувство), которое было привито нам в самом начале процесса формирования нашего сознания, а потом оно уже стало восприниматься нами как объективно существующая, направляющая сила; 2) чувство прекрасного (эстетическое чувство), которое для своего проявления нуждается не только во внутренних, но и во внешних подтверждениях; 3) чувство веры (религиозное чувство), которое, если захватывает нас, способно кардинально изменить всю нашу жизнь; 4) чувство логики (рассудок), т.е. чувство, координирующее наш разум. Оно оценивает суждения, аргументы, ситуации с точки зрения их согласованности, последовательности, непротиворечивости. Мы зачастую сначала чувствуем логическую ошибку, а уже в дальнейшем разум дает этой ошибке объяснение.

Ignorant: Хорошо. Допустим, есть у нас эти чувства, и что дальше?

Doctor: Так вот эти «реальности» нашего внутреннего мира и являются теми необходимыми предпосылками философской рефлексии, которые есть у каждого.

Ignorant: Но у меня был и другой вопрос: когда же все-таки философия становится необходима, актуальна для человека? Когда у человека появляется потребность философствовать?

Doctor: Философия становится востребованной в условиях так называемых «пограничных ситуаций», когда наши чувства и разум сталкиваются с неразрешимыми проблемами, парадоксами, противоречиями, побуждающими нас к размышлению.

Ignorant: А что такое «пограничные ситуации»?

Карл Ясперс: Это смерть, борьба, страдание, вина. В переживании пограничных ситуаций становится очевидно, что лежащая на поверхности опора на внешние условия может обрушиться, и я окажусь радикально отброшен назад, к себе самому. Сильнее всего это проявляется в осознании смерти: то, что остается нерушимым перед лицом смерти, относится к подлинному бытию, а то, что теряет силу, есть простое наличное бытие[17].

Ignorant: Я кажется понимаю. Это «безвыходные» ситуации, когда внешне ничего изменить нельзя. Это судьба. Единственное, что может сделать человек в этих ситуациях, – это измениться сам, изменить свое отношение к происходящему. Здесь зафилософствуешь поневоле! И не хотел бы думать, голову ломать, а приходится.

Doctor: Лучше и не скажешь. Ты все понял. Давай рассмотрим пример «пограничной ситуации», взятый из Библии. Люди верят, что Вселенной управляет справедливый и добрый Бог. Праведным воздается, злые наказываются – и это универсальный закон, который срабатывает всегда. Вот Иов. Он непорочен, праведен, справедлив, далек от зла. Но и он страдает. Возникает вопрос, почему и за что?

…Жил человек в земле Уц. Иов имя его. Был он лучшим из всех людей на земле. Самым справедливым, самым добрым.

Слова его слушались и решения его ждали, как ждут позднего дождя. Для слепого он был глазами, для хромого – ногами, для сироты – отцом. Таким был Иов, живший в почете и богатстве. И имел он дом, стада, семерых сыновей и троих дочерей. К нему-то и пришел Сатана, и вызвал бурю и уничтожил в один день все стада его и все богатства. Иов только вздохнул глубоко: «Бог дал, Бог и взял. Все от Бога». Но страшная буря на этом не кончилась. Она обрушила дом, в котором находились дети Иова, и все они погибли. И зарыдал Иов, и разодрал на себе одежды, посыпал голову пеплом, но душа его и тут не отвернулась от Бога: «Бог – дал, Бог – взял, – сказал он. – Все Божье». – «Много можешь вынести, больше дам», – сказал Сатана и послал Иову страшную болезнь: все тело его покрыла проказа от кончиков пальцев до кончиков волос. И заметалось сердце Иова. – «Господи, что сделал я Тебе?!» – «Прокляни Бога, – сказала ему жена, – и умри. Разве можно столько вынести?» – «Я принимал от Бога счастье, приму и горе», – ответил Иов. И принял полную чашу. И перелилась эта чаша через край так, что захлебнулась душа. «Что сделал я тебе, Господи?! Вот я сижу один на гноище своем и даже жене моей тяжел мой запах, слуги мои избегают меня, а те, кто счастливы были видеть мою улыбку, смеются надо мной…»

Пришли к Иову друзья и не узнали его. А узнав, заплакали. И долго сидели молча. И тогда зарыдал Иов, и проклял ночь, в которую был зачат, и день, в который родился.

«Для чего я не умер в утробе, из чрева вышел и не скончался? Зачем встретили меня колена и к чему сосцы, что я должен был сосать?» – «Что ты, Иов, стыдно, Иов, покайся, Иов», – заговорили друзья. – «В чем мне каяться, друзья мои? Я не вижу за собой вины». – «Нет, Иов. Значит, ты в чем-нибудь грешен. Бог не посылает такие страдания зря. Покайся и попроси у Бога прощения». – «Вы для этого пришли ко мне? О, если бы вы могли помолчать, – какой бы это было милостью!» – «Иов, Иов, но ты богохульствуешь. Неужели ты считаешь Бога несправедливым? Что же, ты – праведнее Бога?» – «Вам мало моего страдания, вы хотите найти на мне еще вину?! Неужели вы не в силах пожалеть меня, друзья мои?.. Нет на мне никакой вины. Я безгрешен. Не с вами, а с Богом говорю, и пусть Бог ответит мне: за что?!»

И Бог ответил ему из бури. Бог, развернувший небо и землю, горы и море, Бог, создавший душу, сказал: «Вот я! Пусть замолчат люди. Не они, а Я буду говорить с тобой. Перед ними ты безгрешен и нет человека чище и лучше тебя, но зачем ты оставил меня, Иов?»

– Я, Господи?!

– Все, и даже ты. Я один с тех пор, как Адам ушел. Я один. Я создал мир, чтобы ты вместил его. Вместил ли ты? Проник ли ты в глубину Мою? Взвесил ли Мои замыслы? Был ли со Мной в час творения? Помогал ли Мне держать землю и расчислять звезды, вонзать луч в лес и золотить горы? Глядел ли в Мои глаза вместе с утихшим морем? Уходил ли в Меня вместе с горою? И что ты сам дал Мне, чтобы судить Меня? Хорошо знать, что кто-то есть, кто может одарить тебя и защитить, кто несет тебя на себе и судит справедливым судом. А кто есть надо Мной? Я сам. Один. Я сам держу все. А Меня – никто. Пробовал ли ты вместе со Мной держать мир и отвечать, а не только спрашивать?

И затих Иов. И почувствовал, что сердце его раздвинулось и углубилось, так что может вместить в себя все небо и всю землю, и всю боль. И ответил Богу:

– Господи! Слышу Тебя! Вижу Тебя! Прав Ты, Господи, потому что Ты и есть сама правота. Люблю тебя, Господи! Люблю тебя, Жизнь![18]

Ignorant: Да уж… Потерял человек веру в Бога и потерял себя, а как только вернулась к нему эта вера, так и он вновь возродился к жизни. Но не кажется ли тебе, что этот пример характеризует только религиозное мировоззрение? А как же реагируют на «пограничные ситуации» люди нерелигиозные?

Doctor: Попытаюсь смоделировать для тебя «пограничную ситуацию» на примере философского парадокса «Стена». Допустим, ты идешь в определенном направлении, ставишь перед собой те или иные цели, задачи, надеешься на лучшее, видишь определенную перспективу в жизни и вдруг… перед тобой вырастает Стена. Она необъятна и бесконечна как в высоту, так и в ширину. Она заслонила собой все пространство впереди тебя. Ты недоумеваешь, что это? Ты в растерянности, ты не знаешь, что теперь делать.

Ignorant: Я буду пытаться разрушить стену.

Doctor: Но она очень прочная.

Ignorant: Я попытаюсь перелезть через нее.

Doctor: Но она уходит все выше и выше.

Ignorant: Тогда я пойду вдоль стены. Хотя я уже знаю, что ты скажешь: стена окажется бесконечно длинной, не так ли?

Doctor: Именно так. Но уже с самого начала пути тебя будет мучить вопрос: туда ли я иду? Я пошел направо, а может, нужно налево? Возможно, обход займет долгое время, а вдруг я иду не в том направлении?

Ignorant: Я сделаю подкоп.

Doctor: Но у стены обнаруживается не менее прочный и бесконечный фундамент.

Ignorant: Слушай, мне уже надоело возиться с твоей Стеной. Я вернусь назад, откуда пришел.

Doctor: Не думал, что ты так быстро сдашься… Однако знай, что теперь это уже не «моя» Стена, а «твоя». Ну, вернулся ты туда, где тебе все известно и привычно, но согласись, ведь то, что осталось позади, уже не имеет для тебя никакой ценности, так как ты теперь не можешь сказать, что тебя ждет впереди что-то новое, значимое, вселяющее надежду. Тебя впереди ждет эта проклятая Стена!

Ignorant: А я не буду думать о Стене. Эта проблема больше не будет меня интересовать. Хотя, конечно, любопытно бы узнать, что там за Стеной? Возможно, там какой-то новый мир… Так почему же я лишен возможности оказаться там? Так что же мне теперь делать?

Doctor: Вот видишь, ты и не заметил, как эта внешняя Стена стала твоей внутренней проблемой.

Ignorant: Нет у меня никаких проблем! Почему меня вообще должна интересовать какая-то Стена?! Мне нет до нее никакого дела.

Doctor: Давай перенесем эту ситуацию на твой жизненный опыт. Представь сейчас что-то самое дорогое, значительное, очень-очень нужное для тебя, то, что составляет цель или смысл твоей жизни, то, что наполняет твою душу теплотой и светом. Представил?

Ignorant: Да. И не проси, чтобы я тебе рассказал об этом, это очень личное.

Doctor: Конечно же я не буду тебя об этом просить. Я просто попрошу тебя представить, что этого у тебя уже нет, это погибло, это умерло, безвозвратно потеряно, потеряно навсегда! Ну, чувствуешь теперь всю мощь этой неожиданно возникшей Стены? Что нам теперь делать, куда бежать, как жить дальше?

Ignorant: Все, хватит! Мне надоели твои эксперименты! Я не хочу больше быть твоим «подопытным кроликом»!

Doctor: Ладно, прости меня пожалуйста. Давай представим что-нибудь более тривиальное. Допустим, ты студент и неплохо учишься; хорошие оценки, которые ты получаешь, служат для тебя стимулом к учебе. Но вот я ставлю тебе «двойку»!

Ignorant: За что?!

Doctor: А я не буду объяснять причину. Может быть, я несправедливый человек, сужу предвзято, но у меня есть возможность сделать это. Как ты себя при этом чувствуешь?

Ignorant: Мне непонятно и обидно. И обидно оттого, что непонятно. Я разочарован.

Doctor: Может быть, тебе хочется, чтобы этой «двойки» не было, и тогда бы твое мироощущение было бы гораздо оптимистичнее?

Ignorant: Конечно.

Doctor: Но нет! Это невозможно! Это уже случилось! «Двойка» у тебя есть! Вот она «красуется» в ведомости… А теперь давай подумаем, почему это для тебя так важно? Почему для тебя имеет такое большое значение и смысл цифра «2», выставленная на странице такой-то ведомости? Как это может повлиять на твою дальнейшую жизнь? Как от этого изменишься ты сам? Ты станешь лучше или хуже? С тобой случится что-то непоправимое? Представь себя через 10, 20, 30 лет. Вспомнишь ли ты вообще когда-нибудь об этом эпизоде твоей жизни?

Ignorant: Скажем так: этот эпизод может радикально изменить мою жизнь. Но я сейчас уже начинаю сомневаться, возможно, это будут изменения к лучшему. Как с той собакой из притчи. Я, например, могу сказать себе: «Ну что же, пускай, если так случилось, значит так надо. Во всяком случае, это не заставит меня стать хуже, ведь чтобы жизнь имела смысл, я должен доверять ей и учиться у нее. Я должен учиться быть лучше, совершеннее, ведь в этом заключается главная цель моей учебы».

Doctor: И вот мы видим, что Стена блекнет, теряет свои очертания и растворяется в воздухе; она перестает для нас существовать, исчезает как дым, и мы движемся дальше, проходя «сквозь» Стену.

1.3. Основания философской рефлексии

Ignorant: Все-таки, возвращаясь к нашему предыдущему разговору, можешь ли ты одним словом сказать, с какого самого простого и естественного свойства человека начинается философия?

Doctor: Пожалуй, с удивления. Об этом еще говорили такие прославленные философы, как Платон и Аристотель.

Ignorant: Я не совсем тебя понимаю. Я могу удивляться чему угодно, но это не значит, что у меня сразу же возникает потребность философствовать по этому поводу.

Хайдеггер Мартин (1889–1976)

Мартин Хайдеггер: Видишь ли, у Платона и Аристотеля речь идет не о случайном и поверхностном удивлении, не о какой-то мимолетной эмоции. Удивление всецело захватывает меня, является основанием моей мысли, присутствует и правит в каждом шаге философии. Удивление не дает мне потерять мою мысль, не дает рассеяться моему вниманию. Благодаря удивлению я «предрасположен» мыслить[19].

Ignorant: Интересно, чему это я могу так удивиться?

Мераб Константинович Мамардашвили: А разве не удивительна сама возможность понять, что мы можем удивляться? Например, удивляться тому, что есть нечто, а не ничто.

Ignorant: В каком это смысле?

Мераб Константинович Мамардашвили: В том, что должно, казалось бы, быть ничто, а есть нечто. Таким образом, философия начинается с удивления, и это настоящее удивление не тому, что чего-то нет, а тому, что вообще что-то есть[20].

Ignorant: Опять вы говорите загадками, господа философы. Вот, например, Я есть. И что же здесь удивительного?

Doctor: А ты подумай.

Ignorant: А что здесь думать. Я себя ощущаю и «изнутри», и «снаружи». Например, я каждый день вижу себя в зеркале. У меня есть свой неповторимый внешний облик, благодаря которому я отличаюсь от всех других. Короче, Я есть!

Doctor: Хорошо. Теперь представь, что ученые изобрели «универсальный дубликатор» УД-1. Ты заходишь в комнату, ее плотно закрывают, все твое тело сканируется до последнего атома и воссоздается с помощью нанотехнологий в другой комнате. Допустим также, что УД-1 может сделать несколько твоих копий. В принципе, все эти копии – это ты, они тождественны тебе, но они не тождественны друг другу, ведь их несколько, т.е. они тождественны тебе только качественно, но не тождественны количественно. Где же будешь подлинный ты? Или, став «многими», ты автоматически теряешь свою самотождественность?

Ignorant: Я даже представить себе не могу такую фантастическую картину!

Doctor: Хорошо. Подумай о чем-то реальном. Например, что происходит с тобой, когда ты меняешься с возрастом? Ведь меняется не только твой внешний облик, но и твое мировоззрение. Где же ты подлинный?

Ignorant: Я всегда был Я, сколько себя помню. У меня никогда не было ощущения «раздвоенности», «растроенности» или «раздесятиренности». Я – личность, и моя тождественность сохранялась всегда независимо от возрастных изменений. Я двухлетний и я сорокалетний неразрывно связаны. Эту непрерывную психическую связь хранит моя чувственная и биографическая память.