Doctor: В таком случае, дело не только в твоем внешнем облике. Например, когда ты спишь и видишь сон, где находится твое Я? Было бы неуместно ответить: мое Я лежит в кровати. В кровати лежит твое тело, которое в данный момент ты не чувствуешь и не осознаешь.

Ignorant: Неужели ты хочешь сказать, что мое Я во время сна «убежало» из моего тела, а когда я проснулся, то оно «вернулось»? Я всегда было во мне, потому что это продукт психической деятельности моего тела, точнее, моего головного мозга.

Doctor: Хорошо. Допустим, медицине удалось осуществить пересадку головного мозга, и твой мозг пересадили в тело другого человека. Что ты при этом будешь чувствовать?

Ignorant: Если тебе хочется фантазировать, так уж и быть, я поддержу твою игру. Наверное, у меня будет ощущение, что мне подменили тело, но ощущение моего Я не пропадет. Следовательно, не все биологическое тело существенно для личности, а только головной мозг, который и есть Я. Видишь, все просто.

Doctor: Ладно. Теперь допустим, ученые научились сканировать мозг и изобрели «мозговой транслятор» МТ-1. Вся информация с твоего мозга была сканирована и с помощью МТ-1 полностью преобразила мозг другого человека. Что ты при этом будешь чувствовать?

Ignorant: Наверное, у меня опять появится ощущение, что я в другом теле, но ощущение моего Я не пропадет.

Doctor: Но это же будет не только не твое биологическое тело, но и не твой головной мозг.

Ignorant: Ты, кажется, меня опять запутал. Так где же тогда мое Я? Это удивительно!

Рене Декарт: Попытайся представить, что ты спишь и при этом не видишь снов. В этот момент что ты можешь сказать о своем Я?

Ignorant: Ровным счетом ничего.

Рене Декарт: В том-то и дело. Наше Я не «где-то» (не в голове и не в головном мозге), оно не занимает места в пространстве. Оно нематериально, следовательно, оно тождественно сознанию. Его можно только помыслить. Наше Я не может существовать без сознания. Поэтому я мыслю, следовательно, существую, – ведь мы скорее знаем о том, что мыслим, чем о том, что существуем. Да и о самом своем существовании мы знаем только благодаря тому, что у нас есть мышление. Даже когда мы склоняемся к мысли об иллюзорности всего на свете, необходимо, чтобы Я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал[21].

Декарт Рене (1596–1650)

Августин Блаженный (354–430)

Августин Блаженный: Конечно, ведь я могу заблуждаться относительно вещей вне меня; но, сомневаясь в них, я осознаю себя самого как сомневающегося. То, что я есть, достоверно заложено во всяком суждении, сомнении, заблуждении. Ведь, заблуждаясь, я есть[22]. Так путь к основам достоверности ведет во внутреннюю сферу сознания, поэтому не выходи из себя, вернись в себя самого; истина живет во внутреннем человеке («Noli foras ire, in te ipsum redi; in interiore homine habitat veritas»).

Ignorant: Я заметил удивительную вещь. В ходе философствования мы начали с удивления, затем стали проверять доводы на состоятельность и подвергать их сомнению и когда, казалось бы, зашли в тупик, сразу же нашлось неожиданное, но очень продуктивное решение проблемы.

Doctor: Ты сделал верное наблюдение. Ведь недаром древнегреческий философ Сократ утверждал, что для того, чтобы обрести истину или хотя бы приблизиться к ней, нужно твердо усвоить один-единственный постулат: «Я знаю, что я ничего не знаю».

Ignorant: Ты меня опять удивляешь, док. Как же данный постулат может помочь в поиске истины?

Doctor: Это утверждение как бы подсказывает нам: доверяй своей интуиции; все, что вызывает сомнение, должно быть подвергнуто сомнению; только так любое знание может быть проверено на состоятельность, ведь любое знание нуждается в тщательном и всестороннем рассмотрении.

Ignorant: Расскажи мне о Сократе. Меня заинтересовал его метод.

Doctor: Центральным пунктом философии Сократа был вопрос о благе и добродетели. Как утверждает Сократ в «Апологии» Платона, стимулом для этого послужила надпись на оракуле в Дельфах: «Познай самого себя».

Сократ (469–399 до н.э.)

Ignorant: Познай самого себя… Этим мы, по сути, и занимаемся.

Doctor: Сократ толкует это как требование испытывать человеческое знание и определять, какое благо подобает человеку. Чтобы появилось представление о благе или какое-либо знание вообще, человеческая душа должна быть достаточно подготовлена. В беседах с согражданами Сократ убеждается в том, что хотя все верят, будто уважают благо и добродетели, но для подтверждения этого выдвигают ложные мнения, не выдерживающие проверки разумом в ходе диалога. Испытующими вопросами Сократ расшатывает ложное мнение собеседника, пока тот не начинает признавать, что не знает того, в чем еще недавно был уверен. Такая безвыходность (апория) – поворотная точка, с которой в диалоге могут начаться поиски истинного понимания (рис. 1).

Аристотель Стагирит: Сократу по праву можно приписать две вещи: во-первых, обоснование через данные опыта, во-вторых, образование общих понятий[23].

Doctor: Совершенно верно. Сократ понимает свою философию как майевтику (повивальное искусство), ибо хочет быть лишь помощником в достижении понимания и самопознания, которые каждому надлежит изыскать в себе самому, поскольку они не могут быть усвоены извне.

Ignorant: В таком случае наше незнание помогает нам в поиске истины. Никогда бы не подумал, что такое возможно!

Николай Кузанский (1401–1464)

Николай Кузанский: Но именно так и обстоит дело. Рассудок в состоянии познавать вещи, сравнивая известное с неизвестным и образуя понятия на основе подобий. Но поскольку в мире все всегда лишь более или менее подобно друг другу, а совершенного мерила подобия нет, ничего не познается так, чтобы нельзя было познать его еще совершеннее. Таким образом, стремясь к знанию, мы приходим к познанию нашего принципиального незнания. Человек учится этому незнанию благодаря своему разуму, ибо через это незнание он способен коснуться единства всех противоположностей в бесконечном. Значит, думающий человек всегда находится в состоянии ученого незнания (docta ignorantia)[24].

Ignorant: Слушай, док, а ведь это «ученое незнание» объединяет нас.

Doctor: Ты весьма наблюдателен.

Рис. 1

Ignorant: Мне хочется подытожить наш предыдущий разговор об удивлении по поводу того, где находится мое Я. Мне кажется, что на утверждении «я мыслю, следовательно, существую», как на прочном основании, можно построить целую философию.

Иоганн Готлиб Фихте: Ты близок к истине, мой друг. Но для построения философии нужен метод. Пусть наше рассуждение разворачивается по схеме «тезис – антитезис – синтез». Итак, тезис: «Я изначально просто полагает свое собственное бытие».

Ignorant: Например, Я есть!

Иоганн Готлиб Фихте: Как ты думаешь, так мыслишь только ты или к этому может прийти любой, кто будет рассуждать также?

Ignorant: Конечно любой. Но для того, чтобы это понять, нужно отвлечься от всего поверхностного в нашем представлении о Я.

Иоганн Готлиб Фихте: То есть ты хочешь сказать, что абсолютное Я как единство мыслящего и мыслимого постигается через созерцание. Но до этого отвлечения можно возвыситься лишь посредством абстракции от всего остального (психологического) в личности.

Ignorant: О, хотя мне так не сказать, но мне кажется, что именно об этом я и думаю.

Фихте Иоганн Готлиб (1762–1814)

Иоганн Готлиб Фихте: Тогда давай рассуждать дальше. То, что определено в тезисе – это некая данность, основание нашего мышления. От этого мы можем оттолкнуться, чтобы дать предметное определение нашего Я. В этом нам поможет антитезис: «Я полностью противостоит не-Я».

Ignorant: Конечно. Например, мне противостоит кто-то другой. Он как зеркало, отражаясь в котором, я лучше узнаю кто я для него. Или, в сам общем виде: Я – это Я, а не-Я – это окружающий мир.

Иоганн Готлиб Фихте: Однако при этом не стоит забывать, что и кто-то другой, и окружающий мир – это конструкции твоего Я. Отсюда синтез: «Я и не-Я взаимно определяют и ограничивают друг друга».

Ignorant: На счет «определяют» – понятно, а почему «ограничивают»?

Иоганн Готлиб Фихте: А как же иначе? Ведь наше абсолютное Я – это бесконечное стремление, деятельность, активность. Оно содержит в себе требование: вся реальность должна полагаться Я как таковым. Но поскольку нет стремления без объектов, Я сталкивается с сопротивлением не-Я, чтобы, преодолевая его, стать практическим, побороть косность окружающего мира. Одновременно конечное Я должно отдавать себе отчет в том, действительно ли оно объемлет собой всю реальность? Граница объектов, на которую наталкивается Я, есть условие того, что стремление становится рефлектированным, а Я знает о себе самом и таким образом может определять себя (рис. 2)[25].

Рис. 2

Ignorant: Получается, что, философствуя, мы лучше понимаем себя и тем самым реализуем свое право быть свободными и творческими людьми.

Иоганн Готлиб Фихте: Думаю, ты прав.

Ignorant: Теперь мне хочется разобраться в том, как в философии сочетаются стремления быть рациональным, логичным и в то же время чутким к своей интуиции, чувствам. Ведь именно это сочетание и есть «любовь к мудрости». Я прав?

Doctor: Думаю, ты близок к истине. За мудростью, как правило, современные люди «идут на Восток». Восточная мудрость привлекает и завораживает их своей загадочностью, таинственностью, глубиной. Правда, массовое сознание и здесь скользит по поверхности, усваивая только атрибуты Востока, делая их «модными», так и не проникая в глубины восточного мировоззрения.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.