Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мозг армии. Том 1

ModernLib.Net / История / Шапошников Борис / Мозг армии. Том 1 - Чтение (стр. 13)
Автор: Шапошников Борис
Жанр: История

 

 


      На этом мы закончим знакомство с личным составом центрального аппарата австрийского генерального штаба. Мы не будем вдаваться здесь в изложение подготовки и воспитания вообще генерального штаба Дунайской империи, так как это сделаем ниже. Остановим внимание лишь на следующей мелочи. Нами всюду личный состав рекомендовался без указания чинов и числа лет службы, а потому для пояснения должны указать, что все отмеченные нами лица имели порядочное число лет, проведенное на военной службе, и были в штаб-офицерских должностях.

Глава VIII.
Портретная галерея Генерального штаба

Дореволюционный генеральный штаб Франции. – Наполеон и его штаб. – Бертье. – Возникновение «дуумвирата». – Русский генеральный штаб начала XX века. – Германский генеральный штаб при Мольтке (старшем). – Борьба за власть. – Бои германского генерального штаба на политическом фронте. – Бисмарк о Вальдерзее. – Бисмарк и Kaприви. – «Политика – не поле сражения». – «Шпион императора» – Берди дю Вернуа. – Борьба генерального штаба на военном фронте. – Подготовка Мольтке сотрудников генерального штаба. – Воздействие генерального штаба на строевое командование в принятии решений в бою. – Шлиффен и его невмешательство и политику. – Шлиффен – как воспитатель германского генерального штаба. – Мольтке (младший) и его работа по подготовке генерального штаба. – «Интимный» круг Мольтке. – Характеристика сотрудников штаба Мольтке. – Людендорф и Штейн. – Вальдерзее и Таппен. – «Величие и замкнутость оперативного отделения». – Людендорф о своем штабе. – Французский генеральный штаб после Наполеона. – Гувион Сен-Сир и его проект о генеральном штабе. – Поражения 1870 года. – Генеральный штаб в начале XX столетия. – «Младотурки» генерального штаба и их атака. – Грандмезон и гибель Мишеля. – Жоффр – начальник генерального штаба и его «главная квартира». – Жоффр – в представлении Пьеррфе. – Сотрудники оперативного отделения и их начальник Гамелен. – Начальник первого отделения Бель. – «Гостеприимство» Жоффра.

 
      Для того, чтобы сделать оценку личному составу штаба Конрада, считаем необходимым немного отвлечься в сторону и заглянуть как в историю, так и в другие штабы, существовавшие наряду с австрийским перед мировой войной.
      Штаб был, конечно, у всякого полководца, как только армии начали развиваться в численности и, в особенности, когда техника властно вторгнулась в военное дело. Известно, что еще Маккиавели определяя функции штаба, кои и ныне вспоминаются темп, кто подходит к вопросу о генеральном штабе.
      Не вдаваясь в седые времена военной истории, мы остановимся лишь кратко на Наполеоне, который, как нами отмечено было выше, являлся и полководцем, и начальником штаба. Зачатки генерального штаба во французской армии были еще в дореволюционное время. Созданный преимущественно из «разночинцев», т.е. людей не дворянского и буржуазного происхождения, генеральный штаб проявлял кипучую деятельность по вопросам, близким к кругу ведения современного генерального штаба. Однако, эта работа изобличала во французском дореволюционном генеральном штабе узких техников-специалистов, конечно, не понявших природы вспыхнувшей революции.
      Поэтому ясно без пояснений, что революция с первых шагов хотя и не уничтожила генеральный штаб, но последний в ее ходе не только не оказался мозгом армии, но постепенно сходил на нет и исчез при Наполеоне. Отдельные представители старого генерального штаба, находясь иди на штабных должностях, или же на командных, вписали свои имена в историю революционной армии, но, как корпус, генеральный штаб прекратил свое существование.
      Наполеон относился к генеральному штабу не особенно дружелюбно, хотя и любил своего начальника штаба Бертье, одного из представителей старого генерального штаба. Остановив наше внимание на Бертье, мы сможем уяснить, что требовалось Наполеоном от генерального штаба. Бертье был, в сущности, ничем иным, как хорошим начальником связи Наполеона, по отнюдь не начальником штаба, ни даже начальником итеративного управления. Поддерживая постоянную связь с подчиненным командованием, полно передавая приказания Наполеона, продиктованные им лично или составленные по его указанию, Бертье являлся неутомим работником, но без идеи, представляя собой лишь хорошо налаженную машину. Когда Бертье становился перед принятием самостоятельных решений в своей работе, то, как известно, оказывался плохим помощником. Наполеону приходилось выправлять создавшееся положение, роясь и разбираясь в куче донесений, поступивших от маршалов своей разведки. Мы были бы неправы, если бы не отметили, что Наполеон ценил службу генерального штаба лишь по отдельным поручениям, но, как аппарат управления, генеральный штаб при нем прекратил существование, и не было намеков на его возрождение.
      Однако, с ростом армии, росло значение штабной службы, но до самой смерти маленького капрала оно не выкристаллизовалось еще в службу генерального штаба.
      Причины уничтожения генерального штаба во французской революционной армии мы видим в следующем. Оказавшийся в общей своей массе с недостаточным политическим развитием, воспитанный в старой военной школе, французский генеральный штаб революцией мог быть использован лишь в работе по узкой своей специальности – технике штабной службы, каковая, конечно, нужна была и в то время. В последней от него требовалась точность, аккуратность, работоспособность и здоровое тело, могущее вынести тяжелую работу. Других качеств штабных работников, в пашем понимании, политикам-революционерам и таким мастерам военного дела, как Наполеон, в те времена не требовалось, особенно до 1810 г.
      Мы сказали «до 1810 года», так как уже в последующие годы в противных армиях значение генерального штаба поднимается, и начальник штаба входит необходимым звеном в идейную область полководца, в то время близко соприкасавшуюся с политикой. Как было отмечено ранее, с этого времени во главе управления войной становится «дуумвират».
      Русский генеральный штаб этой эпохи в основе не поднимался над общим уровнем и, например, «генерал-квартирмейстером» в 1812 году был некто Мухин, выделявшийся своей способностью ситуировать. Уже тогда ум Клаузевица был поражен таким выбором важнейшего сотрудника но оперативной части. Если же вспомнить, что «идея» была исключена из обихода генерального штаба и почиталась принадлежностью командования, то объяснения такому явлению просты.
      Зародившись с современными нам функциями в Германии, генеральный штаб начинает расцветать лишь в руках Мольтке. Захватывая с каждым годом все больше и больше власти, сначала в военном ведомстве, затем делая попытки в этом направлении и в политике, Мольтке встречает упорное сопротивление, с одной стороны, военного министра Роона, и с другой – решительный отпор в лице Бисмарка.
      В предшествующей главе нами приведены взгляды Мольтке на значение своей должности, как начальника генерального штаба. Стремление обеспечить за ней все прерогативы и не умалить ее авторитет у Мольтке шло не только в равной плоскости с остальными должностями государства, но спускалось и вниз, в самый генеральный штаб.
      Мы знаем, что главнокомандующему, по мнению Мольтке, должно быть предложено только «одно мнение» и лишь «одним уполномоченным на это лицом», т.е. начальником штаба. Никаких вторжений в это «одно мнение» Мольтке себе не мыслил, тем более снизу. «Проекты начальника генерального штаба предварительно обсуждались им совместно со штабными офицерами; затем король подвергал их весьма подробному рассмотрению», повествует Мольтке. Таким образом, у него после предварительного обсуждения в недрах штаба вырабатывалось «одно мнение», которое и докладывалось высшей военной власти.
      Таково построение «авторского права», укоренившегося в германским генеральном штабе во времена Мольтке.
      Вступая в борьбу за завоевание власти генеральным штабом, его начальник -Мольтке, конечно, был бы не в силах один вести непрерывные сражения, коих было не менее, чем у героя нашей повести – Конрада. Необходимы были помощники, насквозь проникнутые идеями своего начальника. И, действительно, около Мольтке образуется в 1857 году круг в 18 человек – «Большой генеральный штаб», увеличившийся через 10 лет до 48 человек. С этим кругом лиц Мольтке и проделывает свои походы, венчавшие славой прусское оружие.
      Нет сомнения: чтобы попасть в этот замкнутый круг, необходимо было обладать соответствующими качествами, кои подходили бы для той деятельности генерального штаба, которую хотел развернуть его начальник. Выше мы отметили, что генеральный штаб должен был еще завоевывать свои позиции как в чисто военной области, так и в политической. Борьба шла на два фронта, и к этой борьбе призывались люди прежде всего деятельные и энергичные.
      Мы остановимся сначала на политическом фронте. Вступая в бой с Бисмарком сначала из-за надлежащей ориентировки во внешней политике, а затем из-за желания творить эту политику, Мольтке находил в своем штабе соответствующие для этого силы. Нам известно, что многие из тесного круга Мольтке задерживали данные для ориентировки Бисмарка и что последний вел борьбу не только с самим Мольтке, но и окружающими его «полубогами», самым злостным из которых был никто иной, как классик прикладного метода стратегии Верди дю Вернуа, будущий военный министр Германии.
      Некоторые из современных историков германского генерального штаба (Гюнтер Воолер) любовно отмечают, что сам Бисмарк ценил достоинства помощников Мольтке на политическом поприще и что преемником Бисмарка на канцлерском месте был никто иной, как Каприви, бывший офицер генерального штаба у Мольтке. Мы должны указать, что действительно многие из сотрудников Мольтке стремились и занимали руководящие места в политической жизни Германии. Мода на мундир генерального штаба в Берлине была большая, но что из этого вышло, – показала мировая война.
      Что же касается политических дарований этих «полубогов», то Бисмарк в своих «Воспоминаниях» так характеризует некоторых из них. Говоря об известном «духовном» братстве некоего Штеккера, в дело пропаганды которого окунулись с головой сам Вильгельм и генерал-квартирмейстер, а впоследствии начальник генерального штаба Вальдерзес, Бисмарк пишет: «то обстоятельство, что инсценировка (одно из организационных собраний по братству Штеккера), происходившая в доме графа Вальдерзее, была осуждена мною, восстановило против меня этого влиятельного в кругу принца (Вильгельма) человека еще в большей степени, чем это было до тех пор. Мы были с ним долголетними друзьями, я сумел его узнать во время французской войны и как солдата, и как политического единомышленника; позже мне пришла даже мысль рекомендовать его государю на военный пост политического характера. При более близких служебных отношениях с графом я стал сомневаться насчет его пригодности к политической деятельности, и когда графу Мольтке, стоявшему во главе генерального штаба, потребовался заместитель, я счел себя обязанным запросить военные круги прежде, чем доложил государю свое мнение о Вальдерзее».
      «В результате я обратил внимание его величества на Каприви, хотя последний, как я уже знал, не был обо мне такого же хорошего мнения, как я о нем. Моя мысль сделать Каприви преемником Мольтке в конечном счете потерпела неудачу, как я думаю, вследствие трудности установить необходимый при дуалистическом руководстве генерального штаба modus vivendi между двумя столь самостоятельными фигурами. Высшим кругам эта задача казалась легко разрешимой, если пост заместителя Мольтке будет предоставлен Вальдерзее: таким образом, последний приблизился к монарху и его преемнику».
      Вальдерзее, конечно, не забыл этого инцидента Бисмарку и все время вел против него интригу, особенно во внешней политике канцлера, и наконец, в 1890 году доложил Вильгельму о скрытых, якобы, от него Бисмарком документах, которые были получены в генеральном штабе, а именно: о приготовлениях России к войне. Бисмарк описывает, как 18 марта 1890 года Вильгельм собрал всех командующих генералов, объявил им об отставке Бисмарка, так как «к начальнику генерального штаба Вальдерзее поступили будто бы жалобы на мои (Бисмарка; Б. Ш.) самовластные и тайные сношения с Россией». Вальдерзее, по долгу службы сделал его величеству доклад о донесении киевского консула и его значении». «Никто из генералов», продолжает Бисмарк, «не ответил на речь императора, промолчал и граф Мольтке (старшин). Но, опускаясь по лестнице, последний сказал: «Прискорбное явление, молодой барин. еще не раз позовет нас на такие советы».
      Мы еще вернемся к этому вопросу, а теперь лишь отметим, что, говоря об утайке документов, Бисмарк пишет: «Если бы я хотел утаить» что-нибудь от императора, я, пожалуй, не доверил бы бесчестную утайку документов генеральному штабу, не все руководители которого были моими друзьями, и, конечно, не военному министру Верди».
      Что касается Каприви, то его достоинства, как политического и военного деятеля, Бисмарком рисуются так: «Как глубоко и долго сказывались еще разные неудовольствия военных чинов, вызванные со времен войны 1866 г. ведомственным самолюбием, и как влияли они на все возраставшее ко мне недоброжелательство моих сослуживцев и бывших партийных товарищей, – пишет Бисмарк, – я мог заключить, между прочим, из сообщения фельдмаршала фон Манштейна; к нему совершенно неожиданно явился генерал Каприви, стал настойчиво указывать на опасность, которую будто бы я, ответственный министр, навлекаю своей враждой к армии, и просил маршала, чтобы он повлиял на короля. Этот и для маршала неожиданный и враждебный выпад против меня со стороны Каприви и его постоянное обращение с лицами, которые… вели против меня замкнутую борьбу, не мешали мне высказывать высокое мнение об его военных способностях, составленное на основании авторитетных отзывов».
      «После назначения Каприви начальником флота, – продолжает канцлер, – вопреки моим советам состоявшемся в 1883 году, я рекомендовал императору Вильгельму I не лишать армию, в виду сомнительных в то время перспектив на мир, генерала, пользовавшегося таким доверием войск, не прерывать того единения, которое создалось между ними, так как в случае войны ему пришлось бы эту связь наново создавать. Я предлагал привлечь Каприви к участию в руководстве генеральным штатом, как только графу Мольтке понадобится помощник. Последний, однако, не был склонен воспользоваться услугами Каприви и предпочитал в таком случае совсем уйти в отставку, чего император не хотел ни в каком случае допустить». Вторично Бисмарк выдвигал кандидатуру Каприви на должность заместителя Мольтке, когда Вальдерзее испортил себе репутацию с пропагандой идей Штеккера, и снова был получен решительный отпор от того же Мольтке (старшего). В 1890 году Бисмарк выдвигает Каприви кандидатом на министра юстиции, ибо «только военный глава может в нужную минуту возместить слабость гражданской части. В качестве подходящего генерала я указал на Каприви, который был, правда, чужд политике, но за то был надежным солдатом королю; от политики он мог бы в мирное время, как министр-президент без портфеля, в значительной степени воздерживаться. О той, чтобы Каприви стал моим преемником в иностранном ведомстве, в то время речи не было».
      Бисмарк отмечает, что Каприви сомневался в своих силах на политическом поприще, но успокоенный Вильгельмом II, что «ответственность за дела» последний принимает на себя, согласился на занятие поста канцлера.
      «Как разрешил Каприви свои сомнения насчет принятия поста имперского канцлера, об этом он поведал мне – к слову сказать, в единственной беседе, происходившей на пороге захваченной им в моем доме комнаты: «если бы я, находясь во главе своего 10 корпуса, получил во время боя приказ, который грозил бы гибелью корпусу, поражением и смертью мне и если бы мои деловые возражения против него не имели никакого успеха, мне ничего бы не оставалось, как исполнить этот приказ и погибнуть. Что дальше? Человек за бортом!» «В этом взгляде, – рассуждает Бисмарк, – заключается вся сущность офицерского духа, который составлял и в настоящем, и в прошлом столетии военную силу Пруссии, и будет жить в ней и впредь. Но если этот взгляд перенести в область законодательства, политики – внутренней и внешней, – то он, несмотря на всю свою удивительную силу в этом деле, здесь грозит опасностями. Современную политику в Германской империи с ее свободной прессой, парламентским направлением, находящейся в тисках европейских осложнений, нельзя вести посредством королевских приказов, послушно исполняемых генералами даже в том случае, если бы способности ныне царствующего германского императора и короля Пруссии превосходили таланты Фридриха II».
      «На месте господина Каприви я не принял бы канцлерского поста, – продолжает Бисмарк, – для должности министерского секретаря или адъютанта на неведомом поприще почтенный прусский генерал, больше других пользующийся доверием нашего офицерства, слишком высокая особа; а политика – не поле сражении: она требует специальных знаний для разрешении вопроса, необходима ли и когда именно война и как избежать ее с честью. Военно-полевую теорию Каприви я мог бы признать лишь в тех случаях, когда судьба монархии и отечества поставлена на карту, когда, согласно историческим прецедентам, вступает в силу диктатура».
      «Мой политический опыт накапливался в течение 40 лет, – говорит Бисмарк, – а мой преемник, вступая в новую должность, был знаком с политическим положением государства также хорошо, как во время командования 10 корпусом».
      Какого мнения о Верди был канцлер, мы уже указывали выше. «Верди был назначен без моего ведома, – пишет Бисмарк, – между нами в 1870 г. была размолвка, и я относился к нему, как к muchard'y (шпиону) императора в совете министров. Его назначение было уже шахматным ходом императора против меня».
      Мы просим извинения за выслушание показаний «железного канцлера», но считали это сделать необходимым, дабы: 1) узнать мнение (» «полубогах» противной стороны; 2) познакомиться с тактикой генерального штаба в политике; 3) познать, насколько германский генеральный штаб стремился захватить власть в жизни страны.
      С очевидностью явствует, что сам Мольтке (старший) в этом был превзойден своими помощниками.
      Мы отнюдь не хотим сказать, что ответственные сотрудники генерального штаба должны стоять вне политики, наоборот, они должны быть все время в курсе политики) учитывать ее в полном о6ъеме при всех военных предначертаниях, но это далеко от творения своей политики, к чему, собственно говоря, и стремились «полубоги» Мольтке.
      Если борьба на политическом фронте не требовала от начальника штаба особых трудов по подготовке к ней самих сотрудников, то для победы на военном фронте генеральный штаб Мольтке, как и сам Мольтке, должны были выдержать упорные бои.
      В энергии и решительности германским строевым начальникам, в общей их массе, отказать было нельзя, им недоставало знаний «современного» военного дела и его перспектив на будущее. Необходимо было это восполнить.
      Эту миссию и взял на себя Мольтке, привлекая к ней свой генеральный штаб, предварительно подготовив последний к такой работе. Начальник генерального штаба деятельно принимается за это. Путем вовлечения ближайших своих сотрудников в изучение современных войн, составления их историй с необходимыми выводами на будущее, путем полевых поездок, индивидуального решения сотрудниками тактических задач, даваемых начальником генерального штаба, разбором их, – Мольтке подготовлял и воспитывал свой генеральный штаб для широкой работы на военное поле и устанавливал единомыслие между собой и своими подчиненными по военным вопросам.
      К практической деятельности Мольтке обычно давал лишь общие указания и директивы, а детальная работа выполнялась уже подчиненными ему начальниками отделении. Наконец, им же поручалась и специальная проработка тех или иных вопросов.
      Таким образом, от сотрудников Большого генерального штаба Германии его начальником требовалось широкое военное образование, логичность мысли, уменье кратко и ясно и без шаблона выражать ее, уменье принимать соответствующие решения, и ко всему этому--отличная четкая исполнительная работа. На ряду с этим, помощники Мольтке должны были обладать соответствующими энергией и характером, чтобы быть «полубогами», на роль которых их готовил начальник генерального штаба.
      В его понятиях и ко всему отмеченному выше, «полубог» должен отличаться скромностью, молчаливостью, отсутствием стремления выделиться как на службе, так и вне ее, но он обязан быть твердым в своих действиях при любой обстановке. Сам Мольтке показывал в этом пример, заслужив эпитет «молчальника». Однако, не все помощники отличались указанными достоинствами и иногда вступали в довольно страстный спор со своими противниками, будь то лица командного состава или политические деятели. Борьба выводила из равновесия этих представителей германского Олимпа. Всем известен случай из войны 1870 года, когда будущий германский канцлер, а тогда начальник штаба Х корпуса, Каприви хлыстом создал историческую славу командиру кавалерийской бригады Бредову, послав его этим веским аргументом в атаку. Правда, наши современники отмечают скромность Каприви, не афишировавшего свой поступок и предоставившего все лавры Бредову (А. Свечин «История воен. искусства» ч. Ш, стр. 129). но для нас этот случай довольно характерен, показывая, какие приемы применялись «молчальниками» германского генерального штаба в целях воздействия на командные инстанции.
      По другим источникам, Каприви послал хлыстом в атаку не Бредова. а командира другой кавалерийской бригады Редерна. С Бредовым же в смысле его понуждения к атаке, вел «крупный разговор» Фойгт-Ретц – начальник штаба III корпуса Альвенслебена. Говорим это лишь для установления факта, но сама суть его не меняется.
      В 1870 году генеральный штаб уже чувствовал почву под ногами и мог пускать в дело хлыст для «скромного» и «молчаливого» управления войсками, выявляя тенденции, кои были заложены в него знаменитым Мольтке. Нам думается, что, испытав подобный образ управления генерального штаба, Бредов и Редерн жали сочувственно руку Бисмарку, которому не страшны были хлысты «полубогов». Если сам Мольтке отличался изящными манерами и танцами, столь необходимыми для салонов, то его сотрудники, во всяком случае, в поле этих качеств не выявляли, да и не только в поле.
      Мы отнюдь не хотим обвинять «полубогов» в отсутствии у них «хорошего тона», наоборот, отмечаем в них сильный характер, энергию, но вместе с тем не можем и согласиться с подобными приемами воспитания к себе уважения и подчинения своей воли.
      Так или иначе, мы должны отметить, что сотрудники Мольтке: 1) не чуждались политики; 2) отличались широким военным образованием; 3) были людьми с характером и 4) в своей деятельности проявляли большую работоспособность и технический навык.
      Со смертью своего начальника штаба, его ближайшие помощники оказались у кормила власти не только военной, но и гражданской. Следуя заветам своего учителя, они продолжали держать на надлежащем уровне военную подготовку своих помощников, но в политических самостоятельных выступлениях начали терпеть крах (Вальдерзее, Каприви).
      Политический крах не оказался без последствий на следующем поколении германского генерального штаба, начавшего свою деятельность до вступлением в должность начальника генерального штаба Шлиффена.
      «Нашим учителем и воспитателем для «великой современной войны» был фельдмаршал фон Шлиффен», – так свидетельствует наш современник Куль в своем труде «Германский генеральный штаб».
      В предшествующей главе мы отчасти познакомились со взглядами Шлиффена на роль полководца. В паши рамки не входит давать облик самого Шлиффена, но к взглядам его мы будем не раз возвращаться. В данное время для нас интересны те требования, кои предъявлялись им к своим ближайшим сотрудникам. Многие из последних, находясь при Шлиффене уже на высоких должностях, а иные начав службу при нем, выявили себя так или иначе в мировой войне.
      Прежде всего, мы должны отметить, что, плохо устанавливая связь с политикой, Шлиффен вел свою собственную политику, но, что называется, про себя, изредка выявляя ее перед своими сотрудниками. Поняв на судьбе своих предшественников, что активное вмешательство в политику чревато последствиями, начальник генерального штаба старался не выявлять своего лица, а тем более втягивать в это своих ближайших сотрудников. Поэтому вполне понятно приведенное нами заявление Людендорфа, что он политическими партиями не интересовался.
      Как известно, после мировой войны на генеральный штаб не только Антанта, но даже и в Германии многие политические деятели возвели обвинения в мировой катастрофе, и он, как признанный виновник войны, оказался стертым с лица земли. Таким образом, наше заявление, что генеральный штаб в Берлине оказывался чуждым политике, как будто страдает неточностью. Охотно спешим исправить свою ошибку. Вернее, нужно сказать, что германский генеральный штаб вел свою военную политику, основанную на милитаризме, без учета «первичного» в ней, и в своих политических предпосылках был безусловно безграмотен. Политика генерального штаба была «казенного» образца была политикой специалистов своего дела, но не государственных людей. Мышление последних не было свойственно представителям германского генерального штаба, ибо оно и не развивалось их начальником Шлиффеном.
      Главные устремления Шлиффена были направлены на надлежащую подготовку инструмента войны – армии, и ее мозга – генерального штаба.
      В идейной части своей работы Шлиффен не нуждался в советниках и помощниках, оберегая в этом свой авторитет, но в то же время он стремился развить у них широкий военный кругозор, давая задачи, по своему оперативному замыслу далеко выходящие из круга их деятельности.
      Требуя принятия самостоятельных решений при ясном понимании всей обстановки в совокупности, т.е., иными словами, развивая военный кругозор своих сотрудников, Шлиффен предъявлял к ним суровые требования и в технической, детальной части работы.
      Куль свидетельствует, что «от своих подчиненных он (Шлиффен) требовал очень многого, соответственно своей собственной необычайной работоспособности».
      «В течение нескольких лет под Рождество в моей квартире раздавался звонок – продолжает Куль, – специальный курьер приносил мне рождественский подарок от графа Шлиффена – большой набросок военного положения (обстановка), с задачей составить проект операции. Он был бы очень удивлен, если бы оконченная работа не была вручена ему вечером в первый день праздника. На второй день праздника присылалось продолжение задачи. Воскресенье и праздничные дни, по его мнению, были предназначены для таких работ, которые можно исполнить, не отрываясь текущими делами».
      «Его память была необычайна. Насколько он сам был в курсе всех отраслей работы, настолько же он требовал от начальников отделении точной осведомленности во всякое время. Противоречия с предыдущими докладами от него никогда не ускользали. В таких случаях даже через год он возражал: «Вы же мне говорили тогда-то то-то и то-то».
      «Таким образом, каждый из нас приучился быть весьма и весьма начеку. Удовлетворить его было очень трудно: мало кого он находил прилежным. О многих он отзывался резко и саркастически. Тонкий наблюдатель и знаток людей, он был склонен относиться к массе отрицательно, но, кто заслужил его доверие, того он определенно ценил».
      Отмечая молчаливость Шлиффена в жизни, Куль говорит, что «он сознательно старался поменьше быть на виду. Того же требовал и от офицеров генерального штаба: «офицер генерального штаба должен больше быть таковым, чем казаться».
      Выше мы уже коснулись того, что даже по праздникам ближайшие сотрудники Шлиффена обязаны были совершенствоваться в военном деле, решая задачи. В остальное время начальник генерального штаба вел также интенсивную подготовку своих помощников. То же решение задач, военные игры, полевые поездки со строгим и саркастическим разбором – все это вело к внедрению в помощников как своих идей, так и воспитанию в них воли к победе, развитию современных приемов управления и работы.
      «Непогрешимы мы не были, но прилежны были. Поруганный милитаризм был в сущности только упорной работой генштаба», – так ныне говорит один из бывших помощников Шлиффена – Куль.
      Преемник Шлиффена на посту начальница генерального штаба – Мольтке (младший), по свидетельству своих современников, был далек от своего предшественника, но все же, сам отличаясь требовавшимися от работники Большого генерального штаба качествами, к тому же вел и своих помощников, одним из которых на должности начальника оперативного отделении был известный Людендорф.
      Цитированный нами выше Куль отмечает, что со стороны Мольтке «усовершенствование образования офицеров генерального штаба велось образцово». Хотя и были недочеты в подготовке генерального штаба. ясно сознаваемые, однако «Мольтке образцово руководил большими полевыми поездками генерального штаба и стратегическими военными играми». Одним словом, «во всех областях современной войны Мольтке оказывал свое дальновидное и благотворное влияние». Однако, все современники согласно говорят, что твердой руки в управлении своими помощниками у Мольтке не было. Авторитетом, который был присущ дяде и Шлиффену, племянник Мольтке но обладал. Короче говоря, перед мировой войной начальник германского генерального штаба нуждался в соответствующих «интимных» советниках.
      Бывший кронпринц в своих воспоминаниях, описывая характер Мольтке, отмечает: «в его характере была какая то застенчивость; он иногда как будто бы не чувствовал достаточного доверия к своим силам. Таким образом, он скоро оказался в полной зависимости от своих сотрудников. Личная мягкость и сердечная, человеческая доброжелательность, которой он обладал, мешали ему приобрести тот безусловный авторитет, который должен иметь начальник генерального штаба». «Во время моей службы в генеральном штабе, – продолжает кронпринц, – мне рассказывали, что в управление старого Шлиффена даже обер-квартирмейстеры являлись на доклад к этому гениальному, резкому и беспощадному начальнику не без некоторой робости, тогда как к генералу Мольтке каждый являлся с докладом охотно и часто».

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27