Мазин щелкнул кнопкой, хотя на катушке еще оставалась пленка.
      Все молчали.
      Потом Светлана сказала с торжеством:
      - Вот вам и вся правда. Непонятно, чего вы добивались. Видите, я ни в чем не виновата.
      Мазин потянулся было снова к магнитофону, но не включил его:
      - Вы ни в чем не виноваты. Правда, вы могли открыть дверь на балкон. Но за это не судят.
      - Еще бы! Так всех людей в тюрьму посадить можно. Он мог разбить стекло, Олег правильно сказал. Я ж не думала, что он такой псих окажется.
      - Все верно, Светлана. Только зачем вы так много врали?
      - А вы меня не воспитывайте! Любите нотации читать. Все врут. Он разве не врал? - Она ткнула пальцем в Игоря. - А она? Тоже всю правду говорила? Дудки! А Антон? Жулик оказался, а не ученый. И Олег хорош, выслеживал меня, как шпик. Да и вы-то без хитростей ни на шаг. Так что не учите. Понятно?
      - Конечно, - согласился Мазин, - я предпочитаю занятия полегче. Вы свободны, девушка.
      - То-то!
      Она вышла, глянув на всех презрительно, но на нее никто не смотрел.
      Мазин разглядывал магнитофон, Там еще оставался кусочек пленки. Он подумал и включил обратную перемотку.
      - Извините меня, - сказал он Инне. - Как видите, никаких тайн не обнаружилось. Но теперь нам известно, пожалуй, все. Вам было тяжело, но вы узнали, что не виноваты. Большего я не мог для вас сделать.
      Рождественский поднялся:
      - Я хотел сказать, что соврал только потому, что боялся за Инну. Я не мог допустить, чтобы она попала под суд.
      - Это делает вам честь, - ответил Мазин сухо. - Простите, но мне пора.
      - Пойдемте вместе, - предложила Инна. - Игорь, дай мне пальто, пожалуйста.
      На улице она спросила:
      - Значит, все-таки трагическая случайность?
      Мазин шел, вспоминая слова Олега, что остались на пленке:
      - Я бросился к этому человеку, но было сразу видно, что ему уже не помочь. Тогда я побежал к дому. Из подъезда навстречу мне выскочила Светлана. Она пробежала мимо, от страха не узнав меня. Я все-таки поднялся наверх. Больше в квартире никого не было. Конечно, я должен был сообщить, куда следует, но, поверьте, он сразу разбился насмерть и его никто не убивал, а выступать в роли свидетеля мне было, сами понимаете, как.
      Трагическая случайность...
      Антон Тихомиров вышел на балкон. У него было только одно чувство свободы. Страх, который тяготил его, кончился. Диссертация признана, Инна будет молчать. О Рождественском он ничего не знал. Все. Рубикон позади. Теперь все можно. И тут дверь захлопнулась. Идиотская случайность! Нужно выбивать стекло. Жаль и можно поранить ногу. А что если?.. Лестница рядом. Но страх... Знакомый с детства, отвратительный страх высоты. Правда, сейчас ночь и не так страшно. Ну, что ты боишься? Хватит! Сегодня покончено со всеми барьерами. Заодно и с этим. Больше не будет комплексов и неудач. Сегодня можно все! Лестница рядом. Он взялся за нее рукой, поставил ногу. Внизу пустота. И не страшно, совсем не страшно. Еще шаг. Он берется за край оконной рамы. Ну! Что это? Кто там в окне? Кто в комнате? Светлана? Но ее ж не было? Неужели это мерещится? Проклятая высота!
      - Да, несчастный случай, - ответил Мазин Инне. - Не стоило испытывать судьбу.
      Вдали замерцал зеленый огонек. Он поднял руку, и машина остановилась. Сели они сзади. Было темно. По лицу Инны проплывали блики встречных реклам: синие, красные, оранжевые.
      - Возьмите, - сказал Мазин.
      - Что это?
      - Последний свидетель. Его записная книжка. Там есть немного о вас.
      - Она помогла вам?
      - Помогла.
      Инна спрятала книжку в сумку.
      - Спасибо.
      И обратилась к шоферу:
      - Мой дом второй от угла.
      Мазин расплатился. Она подумала, что он хочет зайти к ней, но Мазин, будто угадав эту мысль, пояснил:
      - Хочу пройтись пешком. Мне недалеко.
      - Зачем она взяла тетрадку?
      - Это в ее характере.
      Больше он ничего не сказал. Зачем ей подробности? Он представил Светлану, охваченную одним чувством - страхом, страхом перед тем, что в комнате останутся ее следы. Она уже не думала о Тихомирове, она озиралась, как зверек, попавший в ловушку. Все ли взяла? Ничего не забыла? Сумку? Перчатки? На столе тетрадь. С ней связано что-то разоблачающее. И она сует ее в сумку.
      - В характере. Потому и принесла с собой сегодня. Не знала, как повернется разговор, что мне известно. Боялась...
      Инна протянула ему руку:
      - До свиданья.
      - Счастливо вам!
      Мазин подумал, что, наверно, не увидит ее больше, как и многих, с кем сводила его жизнь и работа. Разве что случайно.
      И пошел по улице, оживленной, шумной, праздничной в блеске вечерних витрин. Компания молодых парней сидела на перилах ограждения, и один, с тощей бородкой, запевал:
      Снова вас ведут куда-то
      И не ясен наш маршрут...
      Мазин уже прошел, когда остальные подхватили:
      Мама, я хочу домой!
      Вот и отпуск кончился. А на море еще тепло. Он поднял воротник плаща. Комиссар не ошибся - дело было закрыто правильно.