Глава 10

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я вошел в свой кабинет.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули? – улыбнулся мне Анатолий.

– И вечный бой, покой нам только снится, – отшутился я. – Что у нас самое существенное?

– Самые важные документы на вашем столе. Прочая переписка в той кожаной папке.

– Хорошо. Оставь меня и пока не соединяй ни с кем. Я поработаю с бумагами.

Я уже заканчивал просмотр неотложных документов, когда на столе зазвонил телефон.

– Прошу прощения, ваша светлость, – услышал я в трубке голос Анатолия, – но звонит Елена Сергеевна. Соединять?

– Соединяй, – буркнул я.

– Здравствуй Александр, – услышал я в трубке знакомый голос.

– Здравствуй, Лена.

– Вот, звоню поздравить тебя с тем, что у тебя хорошие адвокаты. Не думала, что тебе удастся выкрутиться на этот раз.

– Спасибо. Адвокатов я подбираю очень тщательно.

– Но ведь расчет, который они предоставили, был подлогом.

– Что ты?! Вполне реальный расчет из утвержденного советом директоров технико-экономического обоснования проекта.

– Рассказывай!

– А что ты вообще ожидала услышать?

– Ну да, ты опытный игрок. Лишнего не сболтнешь.

– Слушай, давно хочу тебя спросить, зачем тебе все это надо? Ведь после развода ты получила огромное состояние. Зачем тебе мои предприятия? Ты же все равно не справишься с управлением и погубишь дело.

– Потому что я ненавижу тебя и не остановлюсь, пока не разорю.

– Понятно. Это надолго.

– Не надейся. В следующий раз я добьюсь своего. Так что наслаждайся жизнью напоследок. Тем более у тебя, говорят, новая пассия. И что ты в ней нашел? Судя по фотографиям, которые любезно предоставили папарацци всего мира, в ней ни рожи ни кожи. Неужели так хороша в постели?

– Возможно. Что с того?

– Я просто удивляюсь, как низко ты пал. Ты всегда был бабником, но есть же какие-то пределы. Подумать только, князь Юсупов гоняется за низкопробными потаскухами! Она же дочь какого-то пролетария. Хочу тебе сообщить, если ты еще не в курсе, что список ее любовников весьма внушительный. И что интересно, ни одного человека нашего круга, все шушера какая-то.

– Был я как-то на выставке собак. Ты знаешь, многие породистые псы ничуть не умнее и даже не красивее дворняг. Родословная только пышная, ну так это бумага. Потеряется – никто и не вспомнит. А я смотрю, у тебя обширная агентура.

– Какая агентура, дорогой? О твоей новой даме уже неделю шумят и пресса, и Интернет. Всю подноготную твоей дворняжки выкопали, включая список ее кобелей. Не желаешь полюбопытствовать?

– Я не копаюсь в журналистских помоях. У тебя есть что-нибудь ко мне по делу?

– Ничего больше. Я лишь позвонила, чтобы предупредить тебя, что вскоре ты потеряешь все.

– Если ты имеешь в виду имущество, то я не держусь за него.

– Вот и прекрасно, – она бросила трубку.

Я надавил на рычаг аппарата и тут же набрал телефон Морозова.

– Здравствуйте, Григорий Васильевич, – приветствовал я его. – Мне стало известно, что ряд журналистов в печатных изданиях, на телевидении и в Интернете оказались чрезмерно ретивы, исследуя подробности жизни некоей Юлии Тимофеевны Грибовой. Не сочтите за труд, изучите все публикации на предмет нарушения законодательства об охране частной жизни. Поручите это кому-нибудь потолковее из вашей конторы. Если найдете хоть какие-то зацепки, немедленно предъявляйте иски на полную катушку. Десять процентов полученных компенсаций составят вашу премию, остальное перечислите на счет госпожи Грибовой. И еще. За каждый год тюремного заключения, на который будут осуждены эти писаки, получите от меня премию в пять тысяч рублей. Условное осуждение – две тысячи за год. Принудительные работы – триста рублей за месяц.

– Я не узнаю вас, ваше сиятельство, – отозвался Морозов. – Вы всегда были так безразличны к мнению прессы.

– Я и сейчас безразличен к тому, что пишут обо мне. Но люди, которые пострадали из-за близости к князю Юсупову, всегда могут рассчитывать на защиту с моей стороны.

– Это благородно, ваше сиятельство. Мы их порвем.

– Я рад, что для вас сошлись материальный интерес и моральное удовлетворение.

Я повесил трубку и вернулся к изучению бумаг. Закончив разбирать неотложные документы, я подтянул к себе кожаную папку. В основном там находились приглашения на всевозможные приемы, выставки, презентации и рауты. Большинство из них немедленно отправилось в мусорную корзину. Некоторые я отложил в сторону, чтобы Анатолий составил вежливый отказ. Я уже подумал, что превращаюсь в сортировочный автомат, когда мой взгляд упал на большой конверт с изображением пагоды. Я пробежал глазами лежавшую там открытку, потом перечитал медленно и откинулся в кресле. Такого поворота событий я не ожидал. Телефон на моем столе зазвонил.

– Ваше сиятельство, только что звонили из Зимнего дворца, – доложил Анатолий. – Кортеж его императорского величества прибудет к нам через пять минут.

– Что?! – я не поверил собственным ушам.

– Император по дороге из Царского Села выразил желание заехать к вам.

– Ясно, – я бросил трубку, сунул открытку в карман и заспешил к главному входу.

Когда я вышел к центральной лестнице, император уже входил во дворец.

– Здравствуйте, князь, – приветствовал он меня. – Вот, решил навестить. Не обременю?

– Что вы, ваше величество. Вы всегда желанный гость в моем доме, – я пожал ему руку.

– Наслышан о красотах вашего дворца. Да и вы меня, помнится, приглашали. Извольте же провести экскурсию, ваша светлость, – с дружеской улыбкой произнес император.

Мы поднялись на несколько ступеней, и император жестом приказал сопровождающим оставаться внизу.

– С чего прикажете начать? – поинтересовался я.

– Покажите мне ту комнату, – тихо попросил император.

Я понял, о какой комнате он говорил. Мы двинулись длинными коридорами первого этажа. Проходя через шестигранный зал, я указал на одну из комнат:

– Здесь они ожидали.

Император понимающе кивнул.

Мы спустились по старой узкой деревянной лестнице. Грузный император с трудом протиснулся в дверной проем, выходя к ней. И вот мы вошли в ту комнату. Государь обвел помещение сумрачным взглядом и неспешно произнес:

– Похоже, здесь ничего не меняли с той ночи.

– Все сохранено, – подтвердил я. Император перекрестился на богато инкрустированное каминное распятие.

– Именно этот крест и рассматривал Распутин, когда дед выстрелил в него, – сказал я.

– И после этого Гришка еще сумел выскочить во Двор и чуть не спасся, – заметил государь.

– Мой дед отвратительно стрелял, – пожал я плечами.

– Зато мой бил без промаха.

Я отвел глаза в сторону.

– Ведь это Дмитрий Павлович уложил «старца», – усмехнулся император. – Не Пуришкевич же, у которого револьвер в руках трясся.

– Для любого подданного империи такое заявление было бы святотатством, – заметил я.

– Но мы-то с вами можем говорить начистоту. Для обывателя власть должна быть священна. Но если те, кто на вершине, уверуют в свою непогрешимость и богоизбранность, то обрекут себя на неминуемую гибель. Вы понимаете, почему я к вам приехал сегодня? Я правильно выбрал место для беседы? – государь обвел рукой комнату.

– Здесь менее всего возможна установка прослушивающих устройств, – я сделал вид, что не понял намека.

– Хватит ходить кругами, – государь тяжело опустился на венецианский стул.

Я подошел к стоявшему в стороне сервировочному столику, выставил на стол два бокала и разлил в них вино.

– Ого, Мадера, – заметил государь.

– Так хотел мой дед, чтобы здесь всегда была бутылка с Мадерой, – ответил я.

– А вы, Юсуповы, оказывается, сентиментальные люди.

– Так повелось, государь. Внешне жесткое должно иметь мягкий сердечник. Внешне мягкое должно таить в себе жесткость. Иначе не выжить в этом мире.

Император выжидающе посмотрел на меня.

– Вы правы, государь, – произнес я, – все признаки секты налицо. Да, учение Гоюна привлекает все больше последователей, притом секта «Небесного предела» целенаправленно вербует сторонников в разных странах и на всех социальных уровнях. Да, Гоюн старается завладеть экономическими рычагами. Да, он пытается приобрести политическое влияние.

– Пытается приобрести?! Он сумел заварить кашу с объединением немецких государств, чем чуть было не спутал нашу политику в Европе. Он привел к власти в Китае свою группировку чиновников. Да он уже весьма влиятельная фигура!

– Я бы не переоценивал роль Гоюна в этих событиях, ваше величество. Сложно было бы представить, что такая мощная держава, как Китай, не попытается возвыситься, а такой значимый регион, как Западная Европа, безропотно подчинится русскому влиянию и не даст адекватного ответа. Россия сейчас гегемон в мире. Естественно, что любые значимые международные события затрагивают ее интересы. Вот и получается, что и Пекин, и Мюнхен выступают против Петербурга. С кем им еще бороться? Америка не игрок. Гоюн просто оказался в нужном месте в нужное время: он дал китайским реформаторам идеологию и оказался посредником при тайных переговорах немецких государств. Но не он так другой. У истории свои законы, и эти события все равно бы произошли.

– Вы считаете, что Гоюн здесь ни при чем?

– Я говорю о причинах событий. Гоюн умело воспользовался ими и взлетел на самую вершину – это говорит о недюжинном уме. К тому же он активный политик, так что сбрасывать его со счетов нельзя.

– Так он опасен или нет? – нахмурился государь.

– Опасен, но не тем, о чем вы говорите. Он сумел создать учение, которое завладело умами миллионов. Бедные и богатые, знатные и худородные, стяжатели и бессребреники видят в нем пророка и мессию, а быть пророком и мессией может только очень сильная личность. Народы не пойдут за слабым вождем, им нужен тот, кто затронет в их умах и душах самые чувствительные струны. И, похоже, Гоюн умеет это делать.

– Так в чем же его учение?

– Банальности. Не убий, ни укради, следуй мировому Дао, ищи просветления. Все, что есть во всех мировых религиях. Мудрые вещи вообще до обидного банальны. Что бы ни открыл, все уже многократно сказано и растиражировано.

– Так чем же он берет?

– Тем, что понимает, о чем говорит и с кем говорит.

– А может быть, он и есть пророк и мессия? Или лжепророк и антихрист? И будет говорить гордо и богохульно, и дана ему будет власть? – государь испытующе посмотрел на меня, но я выдержал этот взгляд.

– Я не готов еще ответить на этот вопрос, ваше величество. Но я обязательно узнаю это.

– Каким образом?

– На ловца и зверь бежит, – я достал из кармана открытку и протянул императору.

– Что это? – государь рассеянно скользнул взглядом по иероглифам.

– Приглашение от Ди Гоюна посетить его поместье в Калифорнии в любое удобное для меня время.

В комнате повисло молчание.

– Вообще-то, по правилам этикета, прилично было бы направить приглашение на русском, английском или французском языке, – заметил наконец император.

– Он дал мне понять, кого видит во мне, – ответил я. – Князь Юсупов ему не интересен. Ему нужен Сяо Лунг, Маленький Дракон, ученик Ма Ханьцина. Поэтому приглашение на китайском. И он видит во мне мастера, равного себе. Поэтому оно написано лично им, от руки, каллиграфически.

– Сложно у вас, – покачал головой государь.

– Европейский этикет не менее затейлив.

– И зачем он приглашает вас, как вы считаете?

– Не знаю. Но в любом случае это будет поединок.

– Почему вы так решили?

– Интуиция.

– Когда поедете? – спросил после небольшой паузы император.

– Не раньше чем через три недели. Мне нужно завершить еще кое-какие дела и должным образом подготовиться к встрече.

Император снова испытующе посмотрел на меня.

– Хорошо, желаю вам успеха. Но при любом исходе вы должны мне сказать, кто он.

– Можете в этом не сомневаться, ваше величество.

Государь одним махом допил вино из своего бокала и поднялся.

– Ну а дворец свой вы мне все-таки покажите. Какие тут у вас чудеса? Галерея, театр, библиотека, оранжерея...

– Мавританская гостиная, – подсказал я.

– Ведите, – улыбнулся император.

На втором этаже, в картинной галерее, император прервал экскурсию неожиданным вопросом:

– Слушайте, князь, что это за скандал приключился с вами в Висбадене?

– Скандал? – удивленно посмотрел я на него.

– Говорят, вы заявились туда с какой-то чрезвычайно юной особой.

– Вполне совершеннолетняя девица, ваше величество.

– Из простых?

– А разве это запрещено?

– Нет, конечно. Тем более что, судя по фотографиям, которые мне подсунули, дама более чем соблазнительная. Но есть же определенные нормы поведения. Я, конечно, по себе знаю: седина в бороду – бес в ребро. Человек нашего круга может позволить себе определенные вольности, но тащить любовницу на светский курорт было вовсе не обязательно.

– Но я же не отдыхать туда ехал. У меня было две задачи: провести переговоры с герцогом Дармштадтским и узнать, что думает высшее общество о секте Гоюна. И та, и другая задача требовали не привлекать к себе лишнего внимания.

– И для этого вы потащили за собой барышню?

– Разумеется. Все знают, что я сторонюсь мест, где собирается высший свет, и не лечусь на европейских курортах. Если бы я приехал один или в сопровождении светской львицы, в Мюнхене и Париже поняли бы, что я приехал на переговоры, а высшее общество забеспокоилось бы. А так всем все ясно: старый князь подцепил молодую любовницу, распушил хвост и поехал показывать ей свет.

– Гм, непростой вы человек, – покачал головой император.

– Это театр, – ответил я.

– Что? – нахмурился государь.

– Я говорю, что мы подошли к дворцовому театру, – улыбнулся я. – Сейчас таких осталось мало...

Глава 11

УЧЕНИК

Я поднялся по грязной лестнице на четвертый этаж. Какие-то неуютные были эти дома на окраине Невской стороны. Жили здесь формально безработные, которые никак не могли трудоустроиться, а на самом деле бездельники, упорно не желавшие работать. В Петербурге еще с шестидесятых годов остро не хватало рабочих рук. Люди приезжали сюда на работу с самых дальних окраин империи, а потом и из других стран ЕАС и даже из отсталых государств Африки и Азии. Впрочем, любой крупный город притягивает к себе толпы паразитов, и чем богаче мегаполис, тем многочисленнее и прожорливее проживающие в нем бездельники. В Петербурге они заселили целый район – тот, из которого уехали когда-то неквалифицированные рабочие, посчитавшие зазорным жить в низкокачественных блочных домах. Трудовые люди переселялись на Московскую сторону, в кварталы, построенные по проектам ле Корбюзье, а их старое жилье муниципалитет стал бесплатно сдавать «социально незащищенным группам». Эти люди перебивались случайными заработками, раз в год на недельку устраивались на «постоянную» работу, чтобы сохранить статус безработного и не утратить пособие и право на льготы. Остальное же время они в основном пили, играли в азартные игры или смотрели низкопробные фильмы, снятые в Порт-Артуре.

Очень быстро к «социальному» райончику подтянулись мелкие воришки, уличные торговцы наркотиками и дешевым алкоголем подпольного производства – и вот из-за них-то да из-за люмпенской молодежи, вечно отиравшейся где-то поблизости от «паленой» водки и конопли, «нищие кварталы» приобрели славу опасных. Эта слава отталкивала отсюда всех, за исключением лишь «андеграундной» богемы, не мыслившей жизни без марихуаны и проституток. Она-то и стала стремительно заселять район. Составляли эту богему преимущественно выходцы из среднего класса, так же, как и люмпены, не желавшие работать, но, благодаря лучшему образованию, сумевшие подвести красивые теории под свое ничегонеделание и убогое материальное положение. Подавляющее большинство этих «художников» считало себя живописцами, писателями, музыкантами или философами, презревшими буржуазные ценности. Время от времени они и вправду что-то рисовали и писали, где-то как-то музицировали и почитывали какие-то философские или эзотерические книжечки. Всевозможные «творческие артели», «школы нового сознания», «ашрамы» и даже «ячейки боевых групп революционной молодежи» – все это расцветало здесь пышным цветом. Правда, в силу общего для их участников нежелания работать и совершенствоваться, ни один из этих «духовных центров» ничего путного создать не удосужился. Даже теракты, спланированные здесь, были какими-то убогими, а вся философия обитателей Невской стороны работала на одну задачу – обосновать стиль жизни, которую они вели. Иногда их «трактаты» оказывались не лишены остроумия, и благодаря им Невская сторона очень быстро приобрела славу острова свободы и анклава альтернативной культуры в блистательной столице Российской империи и Евразийского союза.

Справедливости ради надо сказать, что несколько известных деятелей искусств действительно вышли из Невской стороны, а вернее, прошли через нее. Впрочем, как ни странно, познав первый успех, все они очень быстро приняли «буржуазные ценности», переехали в престижные районы и порвали с взрастившим их андеграундом.

Я никогда не разделял восторгов высокообразованной публики по поводу «богемы андеграунда» и всегда считал, что моральное право заниматься высоким искусством, углубленно изучать философию и обустраивать мир имеет только тот, кто способен прокормить себя и обеспечить достойные условия существования своей семье. Чтобы высоко взлететь, надо вначале научиться прочно стоять на ногах. Вот и сейчас, поднимаясь по вонючей лестнице и обходя встречающийся на моем пути мусор, я лишний раз ворчал себе под нос «ласковые» слова тому господину, который произвел на свет формулу «бытие определяет сознание». Мне очень хотелось, чтобы его дух мог материализоваться сейчас здесь, увидеть всю эту грязь и ощутить все это зловоние. Интересно, как он начал бы выкручиваться, если бы узнал, что люди, гадящие у порога собственного дома, вполне могут позволить себе совсем иную жизнь.

Я остановился у нужной мне двери и нажал кнопку звонка, однако никаких звуков не услышал. Очевидно, звонок был неисправен. Внезапно дверь с грохотом отворилась, из нее выскочил молодой парнишка в «косухе», потертых рваных джинсах и армейских ботинках и опрометью бросился вниз по лестнице. Дверь при этом осталась открытой. Я прошел в коридор, и мне бросились в глаза старая обшарпанная мебель и ободранные обои. Из дальней комнаты слышались голоса. Войдя туда, я увидел шестерых молодых людей, с виду похожих на того, который выскочил из квартиры. Все они сидели за столом и изумленно оглянулись на звук моих шагов. Я скользнул взглядом по стенам, на которых висели портреты Че Гевары, Ленина, Ди Гоюна, Гитлера и Карла Маркса, и обратился к собравшимся:

– Здравствуйте, господа. Я ищу Андрея Изотова.

Из-за стола поднялся здоровенный детина – тот самый, который напал на меня у «Максима».

– Вы же князь Юсупов, – выдавил он.

– Совершенно верно. А вы, если не ошибаюсь, и есть господин Изотов? Вы так упорно не отвечаете на мои приглашения, что мне самому пришлось приехать к вам. Господи, как у вас здесь воняет! Надо заметить, что это место значительно менее презентабельно, чем ваша квартира. Там у вас хоть какой-то порядок.

– Да как вы сюда попали?! – взорвался Андрей. – Это же...

– Тайная явочная квартира боевой группы, – закончил я его фразу. – Вы такие замечательные конспираторы, господа, что данные о вашей явке я получил в справочном городского управления ИКГБ. Просто не было времени дожидаться вас в квартире, Андрей.

– Да он же нас видел! – взвизгнул паренек, сидевший ко мне ближе всех.

Он вскочил на ноги, в его руке появился нож. Я холодно посмотрел ему в глаза, и он отшатнулся, спотнулся о собственный стул и с грохотом повалился на пол.

Все присутствующие вскочили. Я подошел к столу вплотную и обвел их спокойным взглядом. Они подались назад. Через минуту все участники «боевой группы», кроме Андрея, опасливо жались к стенам. Я перевел взгляд на их предводителя:

– Послушайте, Андрей, у нас с вами две возможности. Либо ваши ребята сейчас пойдут прогуляться по улицам, либо гулять пойдем мы с вами. Так или иначе, я хочу поговорить с вами наедине.

– А если я не захочу говорить с вами? – неуверенно спросил Изотов.

– Это будет глупо. Во-первых, я хочу сделать вам заманчивое предложение. Во-вторых, вы уже имели возможность убедиться, что я добиваюсь того, чего хочу.

Андрей судорожно сглотнул, потом махнул своим товарищам:

– Выйдите пока. И без глупостей. Трупа нам здесь еще не хватало.

Когда они вышли, Андрей выжидающе уставился на меня. Я сел на стул.

– Скажите, Андрей, зачем вы напали на меня у «Максима»?

– Не знаю, – тот заметно смутился. – Бес попутал. Мгновенное помутнение разума.

– Вот как? А писать заявления о том, что я напал на вас, тоже бес попутал, или разум так надолго помутился?

– Вы сюда мстить пришли? – спросил Андрей после продолжительной паузы.

– Если бы я хотел вам отомстить, этим бы занялись мои адвокаты или служба безопасности. Вы не та фигура, чтобы я боролся с вами лично. Я просто хочу понять, почему вы меня ненавидите. Ведь ненавидите?

– Да, – ответ снова последовал не сразу. – Вы кровопийца и эксплуататор.

– А это, стало быть, подвижники и страдальцы за простой народ? – я указал на висевшие на стене портреты.

– Они хотели изменить мир, – пробурчал Андрей, мельком бросив взгляд на портреты.

– Что же, с этим не поспоришь. Впрочем, почему «хотели»? Господин Гарри Гоюн, положим, здравствует поныне и весьма активен. Вы, кажется, его последователь?

– Это мое личное дело, – глаза Андрея забегали.

– Жаль, а я хотел поговорить с вами как раз о Гоюне.

– Вы?! Зачем вам?