Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Избранное, т.2 - Поезд

ModernLib.Net / Современная проза / Штемлер Илья Петрович / Поезд - Чтение (стр. 16)
Автор: Штемлер Илья Петрович
Жанр: Современная проза
Серия: Избранное, т.2

 

 


Когда странная процессия исчезла, Игорь плотно прикрыл за ними дверь площадки и, вернувшись в купе, произнес, глядя на Прохора Евгеньевича:

– Нехорошо так смеяться над осужденным, – он подчеркивал шутливо-серьезную интонацию. – Человека сурово наказали, приговорили по высшему разряду, а вы смеетесь. Я ведь все слышал. Только вот эти психи помешали…

– Нехорошо подслушивать, – строптиво ответила Варвара Сергеевна.

– У меня было трудное детство, – весело уклонился Игорь. – Дурное воспитание.

– Это и видно, – скрипач метнул в молодого человека недовольный взгляд.

– Извините, – покладисто ответил Игорь. – Душно в купе, я с вами посижу. Не возражаете?

Варвара Сергеевна промолчала, Прохор Евгеньевич вздохнул.

– Что касается вашего хобби, – не отступал Игорь, – советую пожать мою руку. Уверяю вас, не прогадаете.

– Жаль, спит Дарья Васильевна, – с улыбкой произнесла пассажирка, глядя на скрипача. – И защитить вас некому.

Некоторое время они сидели молча втроем, покоряясь резвому раскачиванию вагона.

«Так хорошо разговаривали, и на тебе, явился обормот», – подумал Прохор Евгеньевич и проговорил: – Хорошо вам, Варенька. Обе нижних полки занимаете, удача.

– Мне всегда удается взять нижние места. Есть уловка, – Варвара Сергеевна наклонилась к сыну и поправила подушку. Темная ямочка у основания шеи придавала особую прелесть ее смуглой груди, обозначенной в глубоком вырезе платья.

Прохор Евгеньевич с беспечным видом отвел взгляд, пугаясь, что его заподозрят в нескромных желаниях. Мельком оглядел незваного гостя. Игорь сидел, прижавшись ровной спиной к стенке купе. Удлиненное его лицо сейчас казалось бледным, глаза прикрыты, пухлая нижняя губа опущена, обнажая десны. У него был вид человека, углубленного в трудные, малоприятные мысли. Странно, когда эти мысли успели овладеть им? Казалось, только что купе будоражил громкий голос, а глаза источали уверенность и нахальство. Или он просто пьян, а сейчас расслабился, забылся?

Присутствие в купе странного молодого человека тяготило не только скрипача. Варвара Сергеевна приняла прежнюю позу, отвернувшись к окну, однако облик ее был напряжен и тревожен.

– Какую же уловку вы припасли, чтобы раздобыть нижние полки? – Прохор Евгеньевич сцепил пальцы рук и накинул их на колено, точно уздечку.

– А, пустяки, – ответила Варвара Сергеевна не оборачиваясь. – Заказываю по телефону четыре билета, оставляю себе два нижних места, а два оставшихся сдаю обратно. Вся премудрость. – В четком отражении стекла она видела, как в круглых глазах скрипача возникло недоумение и растерянность. Это ее обескуражило. – Что вы так, Прохор Евгеньевич? – она ждала признания своей находчивости.

– Да… Хитрим все, – в голосе скрипача прозвучала суховатая интонация. – Я вас все Варенькой величаю, а вы, оказывается, ого-го… Умелец!

– В чем же я умелец, Прохор Евгеньевич? – покраснела Варвара Сергеевна. – Я что, спекулирую этими билетами? Сдаю в кассу. Даже теряю на этом… комиссионный сбор, – все больше раздражалась пассажирка.

– Дело в другом, Варвара Сергеевна. Время какое-то… Надувательство предлагается как добродетель. И не стесняются, наоборот, видят в этом доблесть… Но что доблестного – обмануть ближнего…

– Что с вами, Прохор Евгеньевич? – резко прервала Варвара Сергеевна.

– Обидно, Варвара Сергеевна. Я замучился с этими билетами, пока достал. И еду на верхней боковушке, хуже не бывает.

– Кто же виноват?

– Вы, мой ангел. Вы! Чистые глаза, нежное лицо. Воплощение женственности…

– Ну знаете! – вскипела Варвара Сергеевна. – Просто вы старый брюзга… Понятно, почему вы женатый холостяк да бездетный отец. Кто же вытерпит такого? Вас не удивляет, что я работаю с утра до ночи со своим нежным лицом в зверосовхозе. А когда решила с сыном в поезде по-человечески проехать, сразу в ловкачи попала. Возмутительно! Вы лучше возмущайтесь, почему и нижние полки, и верхние, и боковушки в проходе – стоят одинаковые деньги. Или, к примеру, что в скором-простудном, что в фирменном – цена билета одна и та же, хотя условия далеко не одинаковые. А все потому, что тот, от кого это зависит, в поганом скором не едет и на боковых полках не кукует. Зачем же ему платить дороже?! Вот где ловкачи настоящие, а вы меня заметили! Нехорошо…

– Все в одну кучу, – Прохор Евгеньевич уже пожалел, что затеял бузу.

– Да будет вам! – отмахнулась Варвара Сергеевна. – И разговаривать с вами нет настроения. Тоже мне, собиратель рукопожатий. Смех!

Это замечание, произнесенное с подчеркнутым спокойствием, вновь вывело скрипача из себя. Его рыжие брови совершенно вышли из повиновения – сливались, дергались, смещались относительно друг дружки и даже раздвигались, подобно рассерженным гусеницам. Еще немного, и он вспылит, наговорит дерзостей и тем самым придаст томительным суткам еще большую неуютность…

Сидящий напротив пассажир служебного купе подтянул ноги, подержал какое-то мгновение узкогрудое сутулое свое тело на длинных руках, обвел купе отсутствующим взором голубоватых глаз, встал и молча отправился к себе, шаркая подошвами по полу. С грохотом отодвинул дверь…

– Чудак какой-то, – скрипач виновато поглядывал на пылающую гневом соседку. – Игорь, кажется, его зовут… Не гневайтесь, Варенька, прошу вас.

– Вы, Прохор Евгеньевич, пожали бы сами себе руку. В вашей коллекции вы самый ценный экспонат.

Скрипач не успел ответить.

В коридоре послышался нарастающий топот шагов и громкие голоса. По проходу гуськом шли люди в железнодорожной форме. Двое из них держали полевые сумки, какие обычно носят ревизоры. Поравнявшись с купе проводника, они остановились. Высокий ревизор, с тонкой щеточкой усов над серыми губами, подергал ручку замка. Дверь не поддавалась. Замыкавший группу чернявый и круглолицый проводник Гайфулла Мансуров испуганным голосом высказал предположение, что ответственный за вагон, Елизар Тишков, вероятно, находится в соседнем, купейном вагоне, и, предупредительно обойдя ревизоров, открыл дверь в тамбур.

Ревизоры двинулись в купейный вагон, следом за взволнованным Гайфуллой…

2

Приподнятое настроение Елизара не смогло омрачить даже появление проводника восьмого вагона Сереги Войтюка, в спортивном костюме с широкими белыми лампасами и в тапочках на босу ногу.

– Гляди-ка! – удивилась Магда. – Серега прискакал давление тебе мерить, психопат оперный… Улетай, туча!

Елизар молчал, глядя на красное неспокойное лицо проводника.

– Какое давление, какое давление?! – торопился Серега Войтюк. – Горим, Магдалина! Ревизоры залетели. И где они, гады, сели, никто не знает.

– А Аполлон Николаевич где? – заволновалась Магда.

– Где, где… Кацетадзе говорит: сами разберитесь. Точно ему вожжа под хвост попала. Предупреждал я вас, говорит.

– Ну?! – изумился Елизар. – Когда же он нас предупреждал?

– Было! Когда вы с Магдалиной вагон принимать отправились. Так и сказал: «Глядите в оба. Сами с усами, нечего меня в игры с ревизорами впутывать!» Сидит сейчас в штабном злой, как собака. Заперся и разговаривать ни с кем не хочет.

– Кто? Аполлон Николаевич? – изумлялась Магда.

– Ну. А те уже напустили шороха. На Гайфуллу акт катанули… Может, возьмешь ревизоров на себя, а, Магдалина? Яшка отказывается, говорит, ему прятать нечего.

– А ты?

– Я… – замялся Войтюк.

– Он только и может давление мерить, – Елизар высунулся в коридор – он понял, что Серега Войтюк не один в вагон прискакал.

И верно. К стене испуганно жались две гражданки средних лет. Судя по всему – только со сна, бедняги. У одной бигуди красную косынку топорщат. Так и представил Елизар, как их, словно коз, подгонял из вагона в вагон Серега Войтюк, раз до хвостового добежали.

– Твои, что ли, стоят? – обронил Елизар.

И Магда выглянула в коридор.

– Ну даешь, Серега! – закричала она. – Я своего не знаю, куда упрятать…

– У тебя ж служебка пустая, Магдалина, – взмолился Серега и хлопнул по своим бокам тяжелыми ручищами.

– Все знает, черт. Ну? Беспроволочный телеграф, да? – заполошила Магда. – А если что случится? Выходит, мне за твоих теток тоже отвалится?! Сколько же ты себе оставил, если этих некуда приткнуть?

– Пятерых, – потупился Серега. – Семейство целиком, понимаешь. Что я, не человек, чтобы семью разбивать… А одиноких привел, в надежде на добрых людей. Пусть они за тобой и числятся, Магда. А?

– Ну даешь, ну даешь, – отходила Магда. – А своего я куда дену? На буфера посажу позади вагона? У меня два места в служебке. – Не станет же Магда рассказывать, что она три полки свободными придержала, когда бегунок относила начальству. – Куда мне своего-то деть?

– Мужчину, что ли? – Серега Войтюк мельком оценил скорбно стоящего у окна человека с подстаканником в руках. – Я его в вагон-ресторан спроважу, пусть там посидит, пока ревизоры уберутся. Пивка попьет.

– Я пива не пью, – тихо вставил мужчина от окна. – Печень у меня, врачи не позволяют…

– Ша! – осадил Серега. – Один разок можно.

Мужчина переводил кроткий взгляд со здоровенного Сереги на Магду и Елизара, ожидая решения своей судьбы. Удивительно, какими покорными становятся люди в таком положении. Предложи им переждать суматоху в туалете или в топочном отделении, – полезут и будут сидеть, сколько необходимо…

– Вот что, Серега, в своем вагоне распоряжайся, – Магда не знала, на что и решиться. А решаться надо срочно. – Елизар! Может, ты возьмешь теток?

– На кой они нужны, когда ревизоры на хвосте. И щита нет…

Все трое на мгновение подумали о странностях поведения начальника поезда.

– Ну и сурприз, – проговорил Серега Войтюк.

И все поняли, кого и что имел в виду проводник-гипертоник.

– Думали, что он шутит, а он… Ну и кино, – дополнил Серега.

Одна из женщин поправила на голове платок и произнесла плаксиво.

– Решайте уж… Деньги-то уплатили как в кассу, даже боле. А мучаемся, точно нелюди…

– Ша! – осадил ее Серега. – Ходила бы ты со своими деньгами у перрона, если б не моя доброта и мягкое сердце.

– Дак я о чем…

– Ша! Твое дело молчать! – еще грознее прокричал Серега Войтюк. – По шпалам следом пойдешь. Не хочешь? Да, подсуропил мне Гаврила-электрик, спасибо ему!

Вторая женщина угодливо дернула товарку за подол. Та обиженно засопела, но умолкла…

– Может, на антресоли их законопатить? – размышлял Серега.

Женщины испуганно ойкнули, но от слов воздержались под жутким взглядом Сереги.

– Как ты, Магдалина? С пассажирами в купе не перецапалась? А то выдадут.

– У себя конопать! – отрезала Магда. – Куда их на антресоли? На десять пудов каждая потянет.

– Да, отъелись, – вздохнул Серега.

– М-м-мы еще и виноваты, – плаксиво возразила все та же, в бигуди.

Тут молчавший до сих пор мужчина вскочил со своего облучка. Сиденье с пистолетным звуком хлопнуло о стенку вагона. Он помахал подстаканником перед тяжелым носом оторопевшего Сереги Войтюка.

– Гады неподсудные! – завопил мужчина. – Подонки! Нет на вас советской власти! Или всех перекупили?! – Он швырнул на полку служебного отделения подстаканник. – Сам пойду к ревизорам, сам! Пусть мне что положено впаяют, но таких гадов я согну. Нашлись тоже! Живых гражданок на антресоли конопатить собрались.

Женщины дружно завизжали. Видно, представили эту картину.

– Тю, придурки! – заорал Серега Войтюк. – Где ты такого припадочного подобрала, Магдалина?! – Он уже держал мужчину за лацканы плаща. И тот стоял перед Серегой, точно приклеенный…

– Крохоборы! Пользуетесь неразберихой, рыбку ловите! – отважно орал мужчина. – Всех за ушко да на солнышко! Пусть мне впаяют, пусть! Но и вас, колесных жуков…

Серега сильно встряхнул мужчину. Тот клацнул зубами и умолк, с ненавистью тараща глазки в Серегину переносицу.

– Ну вот, ну вот, – ласково приговаривал Серега, – Успокоился, малахольный…

Вдоль коридора, из всех дверей купе торчали головы пассажиров.

Серега Войтюк потянул носом, принюхался. От мужчины пахло смолой, видно, в лесу работал человек.

– Лесоруб ты, что ли? Малахольный?

– Счетовод, – неожиданно смиренно ответил мужчина. – В леспромхозе. Пусти, задушишь, медведь. – Он поправил лацканы плаща, смятые ручищами Сереги, повертел морщинистой шеей.

– Ты вот что, Серега, – и Магда растерялась от неожиданного выступления своего тихого подсадка, – бери своих теток и дуй отсюда! Весь вагон мне взбаламутил…

Большое лицо Сереги Войтюка стянулось мелкими морщинками к конопатому носу, он зажмурился и, едва отвернувшись, чихнул.

В тот же момент дальняя дверь вагона распахнулась и в коридор вступил Гайфулла Мансуров. Он открывал собой небольшую процессию, вращая со значением черными красивыми глазами и кривя пухлые губы на растерянном лице.

Следом за испуганным проводником деловито вышагивали два ревизора.

Магда сделала шаг назад, в глубину купе. Приподняла нижнюю полку и спрятала в слепую щель пустую бутылку, хорошо, рюмки не выставила. Но и стаканы не мешает замаскировать, у ревизоров зрение особое, найдут, к чему привязаться, страху нагнать. И соответственно взвинтить цену. Не мешкая, Магда для отвода глаз плеснула в оба стакана чайную заварку и прикрыла салфеткой.

Серега Войтюк просунулся в проем двери. Белая его физиономия напоминала сырой блин.

– Эх ты… не могла, – плаксиво протянул Серега. – Теперь улаживай…

Елизар повернулся к Сереге и прошипел возмущенно:

– Ты с какой-такой радости ввалился?! Мало нам своих забот?

– Люди вы или нет? – хныкал Серега. – Ну ладно… Тиха! Тиха! Все! – И он обернулся к приближающейся бригаде, бросая поверх фуражки Гайфуллы теплый взгляд на высокого ревизора, резкие и грубоватые черты лица которого венчала бурая челка. Тесный плащ едва сдерживал напор широких плеч. Второй ревизор – чернявый и круглолицый – отдаленно напоминал Гайфуллу. Ясная картина – чернявый «ассистировал», а «солистом» выступал тот высокий, в плаще…

Поравнявшись с тетками, старший ревизор оглядел их со значением, перевел взор на взъерошенного счетовода. То же самое проделал и чернявый.

– Безбилетники! – произнес старший и погрозил всем троим пальцем.

Тетки затравленно шныряли глазами по сторонам и покаянно сопели, сдерживая слезы. Счетовод вытянул шею и колючим видом напоминал ощипанного петуха. Серега Войтюк попытался широкой своей спиной оградить счетовода от представителей контролирующих органов, но тот, пользуясь небольшим росточком, вынырнул из-под локтя проводника, продолжая буравить взглядом ревизоров, словно они и явились причиной его бедований. Но ревизоры, люди бывалые, не приняли его вызов. Не стоило затевать бузу по мелочам, важно дать понять, что они все видят и все знают. Вот они, зайчики, а сколько их еще припрятанных…

За свою дорожную жизнь Елизару довелось повидать всяких ревизоров. Одни несли службу исправно, не поддавались соблазнам и уговорам, другие, наоборот, даже состав не осматривали, а прямехонько направлялись в штабной вагон, где их поджидал начальник поезда. Ведь повод для составления акта всегда найдется. Даже в самом распрекрасном фирменном вагоне, а не то что в зачуханном «пассажире». Поэтому нежелание Аполлона Николаевича опекать свою бригаду вызвало определенные сложности: здесь, как и в любом деле, существовала своя, отработанная годами технология, своя метода, своя, если угодно, этика отношений. И всякая самодеятельность вносила в спокойное течение событий излишнюю нервозность и риск. Любой благоразумный ревизор насторожился бы, встретив странное поведение начальника поезда. Любой, только не Куприян Степанович по прозвищу Косилка…

Шагнув в служебное отделение, Куприян Степанович оглядел верхнюю полку, словно пересчитывая посылки, придерживая фуражку, запрокинул голову, осмотрел антресоли.

– Н-да, – произнес он. – Другие проводники даже велосипеды перевозят, а ты все по старинке, продукты…

Магда не успела ответить – вмешался Гайфулла. Не решаясь переступить порог купе, он прижался щекой к дверному косяку и, ковыряя пальцем петельку на лацкане кителя, протянул робким голосом:

– Клянусь, это мой велосипед. Племяннику везу в подарок.

– Уйди! – незло посоветовал ревизор. – Велосипед ни при чем. У тебя шесть безбилетников, уйди, не зли меня.

– Как они попали в вагон, клянусь, не знаю, – продолжал Гайфулла. – Начальник, а начальник… Такой акт написал…

Ревизор приподнялся, отпихнул Гайфуллу и выглянул в коридор.

– Сигарету? – спросил «ассистент».

Ревизор от сигареты отказался и напомнил помощнику, чтобы тот внимательней приглядывал за безбилетниками. Моргнуть не успеешь, как улизнут. На что помощник развел руками, мол, постарается, не упустит. Серега Войтюк обескураженно хлопнул себя по бедрам и пожал плечами. На его лице было то выражение, какое бывает у человека, случайно влетевшего в историю, которая в общем-то не имеет к нему никакого отношения. Тетки в полуобморочном состоянии от страха присели на сиротские откидные стульчики. Взъерошенный счетовод опустил руки в карманы и стоял, явно дожидаясь своего часа. А маленький Гайфулла, напоминающий понурого ослика, никак не мог взять в толк, почему слывший сговорчивым Куприян Степанович оказался таким норовистым: катанул на него акт. Казалось, Гайфулла ничем его не оскорбил: и угощение предлагал нестыдное – хранилась у него на пожарный случай рябина на коньяке, – да и деньгами не обидел бы… Или врут про этого ревизора, что он такой сговорчивый. А Косилкой прозвали именно потому, что несговорчивый…

Куприян Степанович задвинул плотно дверь и вернулся на место.

Магда стояла посреди купе и выжидательно следила за ревизором. Вытянутый, со слегка припухшим кончиком ее нос вздрагивал, словно у настороженного зверька. Она прислушивалась к тому, что происходит в коридоре. Ей казалось, что вот-вот раздвинется дверь и в купе ввалится Аполлон Николаевич. И весть о том, что начальник поезда устранился от забот, окажется недоразумением. Но никаких обнадеживающих звуков в коридоре не возникало, даже счетовод утихомирился. И Магду обуял страх. С одним своим подсадком она бы вывернулась, придумала бы что-нибудь. Мол, взяла на свободное место до ближайшей станции, а билет оформить не успела. Собиралась пойти в штабной, к начальнику, а тут подоспели ревизоры. Но что делать с этими тетками?! Не станет же она подводить Серегу. И как это Магда не сообразила: надо было теток загнать в купе, а потом уже выяснять отношения с этим прохиндеем Серегой Войтюком. Да и возможность была, неспроста она придержала в сведениях два места… Но как-то стремительно все произошло. «Ладно, подожду. Может, и образуется, – подумала Магда. – Наверняка ревизоров смутило поведение Аполлона, вот они и осторожничают».

Вагон двигался упруго, перебивчивый шум выровнялся и заметно утих, словно колесам надоел бессмысленный спор. Куприян Степанович покосился в черное окно: не станция ли? В Снегирях кончался участок его службы, заступала другая бригада контролеров. Прилипшую к стеклу густую темень колупнул случайный огонек – фара далекой автомашины. Куприян Степанович перехватил вспыхнувший надеждой взгляд проводницы и усмехнулся со значением: не радуйся, успею произвести досмотр. Он откинул салфетку. Два стакана с чаем на донышке внешне не вызывали подозрения. Куприян Степанович поднес к носу стакан и понюхал. Разве чем водочный дух перешибешь? Пить, да еще при исполнении службы! И какой службы! Проводник отвечает за жизнь людей… Магда хотела было вступить: ну выпили чуть-чуть. Не так же, когда после прибытия поезда на конечный пункт пассажиры выносят проводника на платформу и сажают у двери. Сколько таких случаев. Да и пассажиры хороши, каждый норовит угостить, ублажить, кто же откажется от дармовщинки?! Словом, на эту тему Магда могла многое порассказать, только не ревизору. Тот и сам знает. Все знают, но помалкивают, за нос друг друга водят

– Ну?! – Куприян Степанович щелкнул ногтем по стакану. – Как дела?

Услышав эту условную фразу, смысл которой о многом говорит сведущим людям, Магда всплеснула руками и улыбнулась.

Непостижимо, каким образом на всей сети дорог ревизоры, которые не изнуряют себя чрезмерной строгостью, выработали свой лексикон. А Магда, слава богу, не была новичком, знала, что почем…

– Есть дела, – ответила Магда на пароль.

– Знаю, что есть дела, – Куприян Степанович не смягчал строгого выражения сухого лица. – И что будем делать?

– Вначале закусим, чем бог послал, – совсем взбодрилась Магда.

– Если в каждом вагоне я угощаться буду…

– Ну, тогда, – подыгрывала Магда, – приступим к делу без угощений.

– Угощать должен один человек. А он у вас сегодня что-то не в духе, – Куприян Степанович положил на колени сумку и откинул ремни. – Вот мы его и накажем… Санитарную книжку положи на стол. Какой у тебя рабочий номер?

Магда с удивлением наблюдала за движениями ревизора. Ее крепкие щеки опали, губы побелели, гнев сейчас в ней боролся со страхом. Куприян Степанович извлек из сумки чистые бланки актов, копирку, ручку…

– Освободи-ка мне местечко, красавица, – произнес ревизор. – Темно, как у негра под мышкой… На аккумуляторах катаешься? Нет, чтобы генератор исправить… Все тебе отмечу.

– Вагон у меня из подмены. – Магда еще ниже опустила голову, разглядывая лежащие на краю столика листы. – Акт собираетесь писать? – удивленно спросила она.

– А ты думала! Убери-ка свой гастроном… Где санитарная книжка? Или без нее катаешься?

– Что же вы… «Как дела, как дела?» – Магда достала потрепанную «санитарку».

– Интересуюсь твоими делами, – ревизор придирчиво рассматривал записи в книжке. – Так, так… Значит, Магда Сергеевна Савина. Хорошо. – Он с явным разочарованием вернул книжку, придраться не к чему. – Ну, как твои дела, Савина? – повторил он.

– Вы же их видели, – Магда повела подбородком в сторону коридора.

– Видел. И состояние вагона видел. И пьянку вашу. Все видел. И все отмечу в акте, – Куприян Степанович отодвинул в сторону дверь и прокричал в щель: – Давай сюда безбилетников. Протокол вначале составим, потом и акт на закуску. – И, вскинув острые глаза на Магду, добавил: – А ты, Савина, выдь в коридор. Подожди. Тесно здесь.

Магда выпрямилась и, надменно уложив руки на грудь, села на полку, прижавшись спиной к углу. Ревизор взглянул на нее и, поняв, что увещевать бесполезно, крикнул: – Ну, что вы там?! Я жду.

В проеме, с испуганно-воинственным видом показался Серега Войтюк.

– Послушайте, начальник, – неуклюже занес он вперед плечи, желая подавить робость. – Договориться не можем?

– Ты ступай к себе. Мы с тобой виделись вроде. К обоюдной радости.

– А что? Я чистый.

– И ступай к себе, пока не замарался. Нечего у соседей ошиваться, пассажиров без присмотра оставлять.

Скис Серега. Обмяк, точно проколотый мяч. Не хватило духу сознаться, что тетки в коридоре вагона – это его грех, воли не хватило: боялся, что возобновится осмотр и ревизоры обнаружат припрятанное в его вагоне целое семейство безбилетников. Серега виновато посмотрел на Магду. И, не поймав ее взгляда, совершенно расстроился.

– Лучше бы применили власть, почему мы в одно лицо катаемся на таком длинном плече, – вяло попробовал «на зуб» Серега строгого ревизора. – Почти трое суток. Да обратно столько же… Ну так провезли одного-двух человечков. За такую черную работу большое нарушение? Поезд остановится?

– Ступай, говорю! – рассердился ревизор. – Защитник нашелся.

Серега все старался уловить взгляд Магды. Показать, что не такой уж он и отпетый стервец.

– Да иди ты к себе, черт! – воскликнула Магда. – Стоит, канючит. Уходи, говорят!

Серега ссутулился и умолк. Мучнистая в прожилках кожа его лица разгладилась, порозовела. В глазах появилось просительное выражение. И вместе с тем он демонстрировал обиду за незаслуженное к себе отношение. И даже попытался что-то сказать…

– Иди, Серега, – добавила Магда, – не выводи меня из себя. Все равно через себя не прыгнешь. Померь давление и ложись спать.

Серега Войтюк продолжал стоять, бормоча что-то глухое и неразборчивое. Елизар ухватил проводника за плечо и потянул в коридор. Серега не сопротивлялся, наоборот, почувствовал облегчение, внешне продолжая хранить обиженный вид. А в дверь, под нажимом «ассистента», уже протискивались безбилетники. Первой та, что в бигуди, следом «ассистент» готовил и вторую, прижимая боком счетовода к титану, чтобы отрезать ему путь к бегству…

Вагон швыряло из стороны в сторону, что говорило не столько о резвом ходе, сколько о состоянии полотна дороги. Бедолага последний вагон старался изо всех сил, чтобы не отстать, не затеряться в весенней ночи.

– Торопится, нагоняет, – проворчал ревизор, – на три часа опаздывает, вот и шустрит. – Он искоса взглянул на таившуюся в углу Магду, словно желая смягчить ее грозное настроение.

Магда продолжала молчать, исходя упрямым гневом.

– Так и будешь стоять? – спросил ревизор снизу у нависшей над бумагами женщины в бигуди.

– Что же вы хотите делать? – настороженно спросила женщина.

– Протокол составлю. По всем правилам. Как фамилия?

– Чья?

– Не моя же.

– А зачем вам? – И тихо, как-то по-кошачьи, заплакала, моргая круглыми глазами, из которых выползали прозрачные слезы. – Я больше не буду, дяденька.

– Я тебе не дяденька, а ревизор-инструктор финансово-ревизорской службы. И нечего реветь. Заплатишь штраф и все… Дяденька! Небось, постарше меня будешь.

– Я ж заплатила проводнику. – Тетка тряхнула бигуди, точно овца кудлатой шерстью.

– Это твое дело! – Поерзав, ревизор стащил плащ с широких плеч, показывая испуганной тетке свой черно-медный китель. – Фамилия!

– Не говори! – сунулся в купе счетовод. – Чего он нас треплет?! Пусть проводников своих треплет.

– Эх, хорош! – буркнула Магда. – Я вообще тебя в первый раз вижу.

– Меня?! – изумился счетовод. – Что я, с крыши свалился?! – Он умолк в негодовании и отступил в коридор.

Магда была очень недовольна собой. Как вырвалась эта фраза, она не понимала – не в ее манере открещиваться от своих безбилетников. Последнее дело. И ревизоры этого страшно не любят. Сразу возникают сложности, никчемные дознания, трата времени…

Ревизор приподнялся с места, вытянул шею и крикнул в дверную щель:

– Помалкивай! Адвокат выискался. И до тебя очередь дойдет. Фамилия?! – вернулся он к своим бумагам. – Будешь молчать – в милиции заговоришь.

Из коридора донесся новый вопль счетовода:

– Все они заодно! Шайка-лейка! Что ревизоры, что проводники. Рак-болезнь, мать вашу елды!

– Ты не лайся, не лайся! – перекрыл счетовода голос Елизара. – Как маленький. Такой хлипкий, а поди, крикун какой.

Между ними завязалась перепалка.

Женщина хлопала по коленям широкими ладонями и частила испуганным шепотом:

– Ох ты, господи. Это ж надо… Что же делать-то, господи! Говорила свекруха: «Не езжай, Марья. И без тебя там обойдутся». Нет, поехала. А куда поехала? – взывала она к чувствам ревизора. – Я ж племянника от артистки оборонить поехала. Ах ты господи, это ж надо. Ну и женился б на той лахудре, мало ль женятся с кондачка…

– Так и запишу, что фамилию называть отказываешься, – оборвал ревизор и принялся что-то корябать на листе.

– Покорись, Марья! – запричитала из коридора вторая безбилетница.

– А ты помалкивай! – взъярилась женщина. – Из-за тебя все.

– Это почему ж из-за меня? – возмутились в коридоре.

– Кто меня от кассы тянул, чуть рукав не оборвал, кто?! – прокричала женщина в дверь.

– Так ведь билетов не было! – поддали из коридора.

– Были бы! Посулила б кассирше шоколадку, нашла бы. А то пожадничала.

– Покорись, Марья, – продолжали бубнить из коридора. – Хуже будет. Их власть…

фраза эта, видимо, придала новые силы счетоводу из леспромхоза. Отшвырнув Серегу и Елизара, он рывком отодвинул дверь и возник на пороге купе. Остренькое личико пылало жаждой справедливости.

– Что ж получается?! Вместо того, чтобы жучить проводников, они на нас отыграться решили? Да?!

Серые усики ревизора выгнулись дугой, а нос от возмущения вскинулся торчком.

– И до проводников очередь дойдет, не шуми! – крикнул ревизор. – Каждый ответит. Хватит! Распоясались… Выдь-ка за порог!

– Накось! – Счетовод сложил дулю, на удивление крупную для его сухонького кулачка, и сунул под нос изумленному ревизору. – Ты когда-нибудь видел, чтобы на нашей Кедровке билеты продавали, а? Все проводникам платим. У нас и окошко заколотили досками.

– Меня это не касается! – закричал ревизор, отводя в сторону лицо. – Езжай до Сосновки, там и садись в поезд по закону.

– До Сосновки?! А на чем, на ишаке?

– На попутке, как все. Заплатишь штраф, сразу найдешь, на чем… И убери лапу, болван! Я тебя еще за хулиганство привлеку!

Ревизор вскочил и принялся выталкивать счетовода из купе. Тетка завизжала… Счетовод сопротивлялся. Пуговица на воротнике линялой рубашки оторвалась, показывая кусок тельняшки.

– Видал я таких матросов! – басил ревизор. – В коридоре дожидайся своей кары!

– Не пихайся! – взвизгнул счетовод. – Так тебя звездану, своих не узнаешь, пихала!

– Это кого ты звезданешь?! Представителя власти?

– Тебя и звездану! – орал счетовод, цепляясь за каждую загогулину в купе.

– Ну, звездани! Ну! Звездани!

– И звездану!

Скандал набирал обороты.

В коридор повыскакивали пассажиры. Пытаясь выяснить причину такого шума, они еще больше сгущали обстановку. Кто-то пустил слух, что поймали дорожного вора. Это внесло свежую струю в общий гвалт.

– Ах ты, ворюга! – кричал счетоводу каждый, кому удавалось прорваться сквозь заслон.

– Граждане! Успокойтесь, – увещевал Елизар. – Никакой он не ворюга, он – счетовод.

– Счетовод?! – подхватил какой-то пассажир. – У нас тоже был счетовод. Пять лет получил с поражением.

– Он честный счетовод, – поддержал Гайфулла. – Разойдитесь.

Только Серега Войтюк молчал. Он еще не терял надежды уломать Косилку и подавал взглядом знаки теткам, чтобы не раздражали ревизора. Тетки его не понимали, но тем не менее притихли и поглядывали на Серегу с надеждой…

В это время случилось нечто совершенно невероятное.

Вытолкнув наконец строптивого счетовода в коридор, ревизор собрался было вернуться к своей писанине, как увидел, что Магда… рвет уже заполненные им листы протокола.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21