– Ничего, пройдет, - заверил я, собираясь это "пройдет" устроить.
Сашка отмахнулся, хотя зуб у него болел порядочно.
– Поговорим? - предложил он.
– Поговорим, - кивнул я. - Проходи.
Пока Ухо снимал куртку, я решил сходить в свою комнату и проверить, все ли убрал Иосиф Емельянович.
– Давай скорее, - поторопил я Сашку и, проходя мимо, словно просто так, хлопнул друга по плечу. Окна были открыты, и я понадеялся, что Сашка не удивится проскользнувшему ветерку. Он ничего не сказал. А я, довольный тем, что вылечил ему больной зуб, прошел в свою комнату.
В комнате был идеальный порядок. Емельяныч постарался на славу. Интересно, когда это он умудрился даже пыль стереть с книжных полок?
– Спасибо, - прошептал я.
– Пожалуйста, - донеслось из-под кровати.
В этот момент подошел Сашка. Он даже присвистнул, оглядев внутреннее убранство.
– Если верить в то, что признак творческого человека - беспорядок в его жилище, то ты, дружище, завязал с творчеством, - прокомментировал он.
– Да разве ж это порядок?
– А то. У меня так в лучшие времена не бывает. А ты, смотрю, прям чистюля.
– Да это бабушка прицепилась, чтоб мы со Светкой уборкой занялись, - я уселся на кровать. - Пришлось удовлетворить ее требования…
– Ты не рад меня видеть? - вдруг, перебив, резко спросил он.
"Нет. Не теперь…"
– Ну что ты? Рад. Это ты бросил трубку, когда мы разговаривали по телефону, - избрав лучшей защитой нападение, начал я. - А я очень даже рад, только буду радоваться еще больше, если ты не станешь терроризировать меня вопросами.
– Ты неделю не появляешься на занятиях, - напомнил Сашка. - Сколько это будет продолжаться?
– Не знаю, - честно ответил я.
– Так в универ ты не собираешься? - уточнил он, недоверчиво сверля меня взглядом.
Я покачал головой:
– В ближайшее время точно нет. Я занят.
– По телефону ты сказал то же.
– Может, сядешь, - предложил я. - У меня уже шея болит.
Он плюхнулся на стул и гневно воскликнул:
– Какого черта ты уходишь от ответа?!
– Я не ухожу!
– Уходишь! - он наклонился вперед и, понизив голос, более спокойно спросил: - Чем ты занят?
– Я работаю, - на этот раз это была чистая правда.
Похоже, Сашка это почувствовал и задал вполне логичный вопрос:
– Где и кем?
Честное слово, мне захотелось ответить, что в борделе проституткой по вызову. Но я осадил себя, прекрасно понимая, что мой собеседник в данный момент на шутки не настроен.
– Я не могу сказать, - подумав, произнес я. - Мне дали работу на условиях неразглашения. Если я кому-то расскажу, меня уволят.
Бардаков нахмурился.
– Брось, разве я кому расскажу?
– Я дал слово, - безаппляционно ответил я.
– Ладно, - он сдал назад и снова начал строить логическую цепочку. - Я понимаю, слово - это нечто важное. Но учеба? Диплом? Образование? Тебе же нравилось учиться. Неужели тебе платят так много, что работа заменила все и… и друзей?
Платят… Ха! Да, мне несколько раз давали деньги, но совсем немного. Мне было даже неловко брать их у Захара и остальных. Но ведь это действительно была моя зарплата. Кроме того, откажись я от этих денег, нам не на что было бы жить, ведь я не успевал не только учиться, но и работать.
– Платят мне достаточно.
– А зачем врал про девчонку?
– Не хотел говорить о работе.
Он пожевал губу.
– Даже так… Ладно. А тот тип у крыльца на черной "Волге"?
– Мой работодатель. Саш, это допрос? Я не обещал тебе чистосердечного признания, я не преступник. Ты мне не доверяешь или поверил моей бабушке, что я наркоман?
– Я ничему не поверил, - возразил Бардаков, и я заметил, как его внимательный взгляд обшаривает мою скромную обитель. - Просто я, как каждый уважающий себя журналист, сперва хочу собрать информацию и только потом делать выводы.
– А зачем тебе делать эти самые выводы?
– Ты мой друг, я хочу знать, что с тобой происходит. Ты же любил учебу, так почему же теперь она ничего не значит? А твоя бабушка? Она знает, что ты не появляешься в университете?
Нет, ну, мне, конечно, понятно, что друг переживает за меня. В другое время это даже приятно. Однако, когда забота начинает превращаться в опеку и даже почти слежку, это злит. Тем более, если вследствие этой слежки "следователь" может нарыть то, чего не стоит "нарывать".
Я вскинул голову.
– А ты хочешь ей об этом поведать?
Он, наконец, оторвал взгляд от обстановки и посмотрел на меня:
– Ты же знаешь, что нет. Я просто беспокоюсь.
И его взгляд снова полетел по кругу.
– Эй! - не выдержал я. - Желтая пресса, ты не статью обо мне пишешь! Хватит искать на меня компромат!
– Кажется, это ты мне советовал ничего не выпускать из вида.
– Мало ли, чего я советовал! - возмутился я. - Это на меня не распространяется. Послушай, ну не могу я тебе рассказать о своей новой работе. Хочу, но не могу.
Он поморщился.
– Ты что, секретный агент?
– Хуже, - вырвалось у меня, а у Сашки глаза на лоб полезли.
– Как - хуже?! - выдохнул он, и вдруг его взгляд упал на мою руку. При своих домочадцах я поворачивал кольцо камнем вовнутрь, но так как я учил весь день в своей комнате, то автоматически крутил колечко вокруг пальца, а потом просто-напросто совершенно о нем забыл. - А это что еще?
– Что? - прикинулся я дурачком, коим я в тот момент себя и чувствовал.
– Кольцо, - Сашка набрал в легкие побольше воздуха и добавил: - С рубином… огромным рубином.
– Это не рубин, - запротестовал я. - Откуда у меня на него деньги? Простая пластмасса.
– Вот и я думаю, откуда у тебя на него деньги… - он схватил меня за руку, а потом его лицо приняло такое выражение, будто он получил пинок в живот. - Врать еще уметь надо. А ты забыл, что мой дед - ювелир?
Мое сердце с грохотом рухнуло к пяткам. О деде Бардакова я действительно забыл. Да уж, Сашка настоящий рубин с цветной дешевкой не спутает.
Пока я полностью осознавал свою ошибку, в голове у Сашки тоже крутились колесики и, похоже, быстрее, чем у меня.
– А ведь у типа, о котором ты мне рассказывал, тоже было кольцо с рубином на пальце, и у него была шляпа, а тот у "Волги" был в шляпе, а теперь ты…
Он замолчал ошалело глядя на меня.
– Это не то, что ты думаешь, - начал я. - Он не мафиози и не распространитель наркоты…
– Зачем ты все время врешь? - ужаснулся Сашка.
– Не все время! - возмутился я. - А почему ты так отчаянно хочешь раздобыть скелет в моем шкафу? Как я могу доверять тебе, когда ты не доверяешь мне?
Тут я осекся, потому что у Уха отвисла челюсть, а глаза готовы были выпасть из орбит.
– Чего-чего? - пробормотал он. - Это по-каковски? Французский… нет… итальянский!
Господи! Вот, что значит заучиться. Ведь последний монолог я произнес на итальянском и даже не заметил.
– Ты говоришь по-итальянски?
– Немного.
– За неделю?!
– Я всегда на нем говорил…
Но Ухо, будто меня не слышал.
– Тот в плаще научил?
– Кончай допрос! - заорал я.
Сашка вскочил со стула.
– Да ты же все до последнего слова врешь! Про нового знакомого, про кольцо, про язык, про работу, прогулы!… Какого черта?! Что с тобой происходит? Ты сам на себя не похож. Тебя будто подменили.
Вот тут мне стало тошненько. Говорят, друзья детства самые близкие и самые верные. После школы дружба сохранилась только с Бардаковым. Подумать только, я никогда не предполагал, что эта дружба однажды рухнет. И вот то время пришло. "Целее будешь", - думал я. Слова Водуницы не выходили у меня из головы. И я решил, лучше потерять лучшего друга, поссорившись с ним, чем потерять его… иначе.
– Меня не подменили, - как можно холоднее и безразличнее заявил я. - Просто у меня изменились интересы, а старые… исчезли.
Сашка хотел что-то сказать, но я продолжил, не дав ему начать.
"Для тебя безопаснее не иметь со мной ничего общего. А я хочу, чтобы ты был в безопасности…"
– А еще у меня появились новые друзья. От них мне скрывать нечего.
За эти слова мне захотелось откусить себе язык, но я все же пересилил себя. Все правильно. По крайней мере, разумом я это понимал.
– А старые исчезли? - уточнил Сашка.
– Я этого ожидал.
Он еще пару секунд сверлил меня взглядом, а потом выругался.
– Да катись ты ко всем чертям! Губи свою жизнь, как тебе хочется!
– Не беспокойся, - бросил я и не двинулся с места, когда Сашка бросился в прихожую мимо меня. Я не двинулся с места и тогда, когда хлопнула дверь.
Только потом я уронил голову на руки.
Что там говорят про настоящую мужскую дружбу? То, что она навеки? Черта с два! Ничто не вечно.
Мне было так тошно, что я не мог поднять головы. Просто не хотелось видеть то, что вокруг меня. Я человек общительный. Приятелей всегда было море, но друзей, по-настоящему близких людей, много не бывает. И у меня был один. А теперь у меня есть Захар, Сырин, Красов, маги Стихий, домовой, холодильный, подъездная и интеллигентный агрессивный кот… Вот. Вот на что я променял привычную, вполне меня удовлетворяющую жизнь. Дрянь…
Как можно магию называть белой, если, чем больше с ней связываешься, тем больше она приносит… черного?
Хлопнула входная дверь, прошелестели быстрые шаги кроссовок, и Светка заглянула в мою комнату.
– Чего это твой ушастый друг пулей вылетел от нас? - поинтересовалась она. - Чуть меня с ног в подъезде не сбил.
Я поднял на нее глаза:
– Во-первых, шпана, он мне больше не друг. Во-вторых, причины его спешки тебя не касаются.
– Надо мне очень! - она хлопнула дверью.
Я вздохнул с облегчением.
– Емельяныч, - негромко позвал я. - Тащи учебники.
Лучше уж учить, чем думать о том, как все скверно.
8 глава
11 октября.
Кто такие герои? Спасающие других и рискующие собой, скажет каждый. Но тогда выходит, что я самый настоящий герой… Если честно, не верю. Я - это я.
Мой первый магический экзамен я сдал блестяще. Присутствовали все четыре Стихии. Эти бессердечные экзаменаторы потребовали, чтобы я продемонстрировал им исцеление. Гады бесчувственные! Хоть бы чему-то научили, подсказали или хотя бы малюсенький советик соблаговолили дать. Так нет же. Учи, мальчик, все сам с учителем, который во многом помочь просто не может, а мы потом тебя проверим.
Экзамен проходил опять где-то в Сибири, так хотя бы просмотр для действий мне предоставили. А может, простор для позора? Стихийные, несмотря ни на что, все четверо были уверены, что я ничему не научился и, следовательно, ничего не сумею продемонстрировать. Но лицом в грязь я не упал.
Ветром я теперь управлял просто автоматически, и он беспрекословно меня слушался. Лечить я тоже научился, добрую сотню заклинаний выучил, а благодаря улучшенной Захаром памяти освоил французский, итальянский, латинский, греческий, древнегреческий и древнеславянский языки. На большее меня просто не хватило. Хотя я знал, что обязан выучить все языки, в том числе и азбуку Морзе, и язык жестов. Но за неделю я не успел. Но, судя по выражению лиц экзаменаторов, этого за такой короткий срок было достаточно. По правде говоря, я уже начал сомневаться в способностях большинства магов. Если я, по их мнению, учусь с огромной скоростью (хотя я обучался со скоростью улитки), то как же тогда познавали магию они? Когда я как-то спросил об этом у Захара, он велел мне заткнуться по этому поводу, потому что у магов Стихий на это могут быть "неадекватные реакции". Ну еще бы! Скажи я подобное при них, это было бы равносильно обзывательству дураками.
Итак, экзамен я сдал хорошо, но, несмотря на успехи, я должен был продолжать заниматься. Черные силы затаились, но могли объявиться в любой момент, я должен был быть готов к встрече с ними. Пока же мне обещали мелкие задания, как любому начинающему магу.
Было уже темно. Мы с Захаром, Сыриным и Красовым перенеслись в центр города, а дальше, как обычно, чтобы не злоупотреблять силами, следовало добираться транспортом.
Захар вызвался меня подвести, чему я обрадовался, потому что, потому что толкаться в автобусе не хотелось.
– Я тобой горжусь, - сказал он мне по дороге.
– Да брось ты, - отмахнулся я, рассматривая в темноте ярко горящие вывески.
– Нет, я серьезно. Я даже не предполагал, насколько маг Стихии учится быстрее обычного, но, честно говоря, ты переплюнул все Стихии.
– Я заметил, - хмуро ответил я.
– Да что с тобой? - не отставал Захар. - Пока мы занимаемся магией, ты весел, глаза блестят, и ты все время откалываешь свои шуточки. Но, только пора ехать домой, ты замыкаешься. Что с тобой?
– А с чего мне веселиться? - пожал я плечами. - Пока я колдую, мне интересно, а потом я остаюсь один. Я рак-отшельник, я ни с кем не общаюсь.
– А мы?
– Вы… вы другое. Ну, с кем я общаюсь? Ты, Красов, Сырин, иногда Стихии. С простыми магами мне до полного становления Ветром не положено, а простым людям мне ничего рассказать нельзя…
– Кто-то что-то заподозрил? - забеспокоился Захар. - Бабушка? Или сестра?
– Нет, - ответил я. - Никто ни о чем не подозревает, никто ничего не знает, я никому ничего не рассказывал.
– Тогда в чем проблема?
– Мне не хватает друзей, друга. Нет никого, с кем бы я мог поделиться.
Захар закусил губу, о чем-то задумавшись. Повисла пауза. Я пялился в окно, чувствуя, что начинаю сходить с ума.
Наконец, он заговорил снова:
– Это все из-за того, что ты еще слишком мало времени провел среди магов. Ты привыкнешь. Просто ты пока слишком сильно привязан к бездарным.
– Не уж-то эта привязанность с годами может исчезнуть? - усомнился я. - Не думаю. Я порву отношения с людьми без дара, но из своего сердца я их не выкину.
– Тебе слишком поздно сообщили, что ты маг, - признал Захар, - ты слишком сжился с людьми.
– А когда сказали тебе?
– В восемнадцать. Тоже поздно.
– И ты привык? - не поверил я. - Привык, что, кроме магов, ты ни с кем не общаешься? И тебе не хочется?
Захар глянул на меня и отвернулся.
– Хочется, - признал он. - Но, ты прав, я привык. Долг превыше всего. Я привык, и ты привыкнешь.
Наверное, в тот день у меня было чересчур плохое настроение, потому что в этот момент мне показалось, что для меня настал конец света.
– Останови, - попросил я.
– Ты что? - испугался мой учитель.
Я помотал головой:
– Ничего. Тут уже близко. Три остановки. Дойду, не переживай.
Он затормозил.
– Ты не будешь делать глупостей?
– Нет, не беспокойся, пройдусь, проветрюсь, а завтра все будет в порядке.
Я вышел из машины, и "Волга" уехала. В этой части города цветных неоновых вывесок не было, фонари не горели, и на тротуары попадал лишь тусклый свет из окон жилых домов. Но темноты я не боялся. Или, вернее сказать, мне было не до темноты.
Прошла неделя с тех пор, а слова Водуницы все еще висели в воздухе, окутывая меня, как утренний туман. Перед глазами стояли похороны родителей. Мне было семь. Я тогда не плакал, даже не знаю почему, но не плакал, хотя все понимал. Наверное, вечный крик бывшей младенцем Светки еще тогда отучил меня плакать. Я просто стоял и смотрел. А гробы опускались туда, откуда не возвращаются. Сначала все прощались с умершими, целуя их в лоб. Никогда не забуду этого. А я боялся мертвецов, боялся, потому что впервые их видел. Помню, бабушка сказала мне: "Хочешь попрощаться?" А я спрятался за нее и сказал: "Нет". Вот уж чего я никогда себе не прощу. Этот день был худшим в моей жизни. Сейчас раны давно зарубцевались, но периодически ныли, не давая покоя.
Людмила Водуница будто провела острым лезвием по старому шраму. Неужели их гибель была подстроена? Неужели магами? Вообще-то, я уже в этом не сомневался, просто до сих пор не мог окончательно признать данный факт. Меня начинало пугать обладание даром. Восторг от того, что я не такой, как все, ушел, и я был уверен, что он не вернется.
Погрузившись в раздумья, я прошел полторы остановки. Было совсем тихо и темно. И вдруг откуда-то из закоулка послышался шум. У меня тут решались глобальные проблемы, так что такой мелочи я не испугался, а продолжал идти.
Теперь стал различать голоса.
– А ну, сучка, не вопи, - говорил прокуренный молодой голос. - Меньше шума - больше дела.
– Пошел к черту! - придушенно ответил смутно знакомый женский голос. - Сволочи!
На эту реплику расхохоталось около десятка мужских голосов. Женский завопил.
Я не понял, кто угодил в беду и откуда мне знаком этот голос. Но зато, что кому-то срочно требуется помощь, до меня дошло быстро. Меланхолическое настроение улетучилось в мгновение ока, и я завернул в переулок, который, очевидно, заканчивался тупиком.
– Пусти, скотина!
В ответ - глухой удар.
– Терпи, цыпа.
– Пусти!
Удар. Возня.
– Сучка! Укусила!
Я побежал. Кроссовки ступали бесшумно, поэтому моего появления пока никто не заметил. Глаза, уже привыкшие к темноте, различили девять фигур. Восемь парней и одна девушка. Один держит ее, а другой, хохоча, лезет ей под кофточку, а остальные стоят и ждут своей очереди.
– Эй! Не много ли восемь на одну?! - крикнул я.
– Помо… - выдохнула девчонка, но ей тут же зажали пятерней рот.
– Проваливай, - ответили мне. - Найди себе сам. А эта наша.
– Да ну? - я подошел ближе. - По-моему, она своя собственная, ну, может, родительская.
– Проваливай, пока цел!
Но уходить и уж тем более "проваливать" я не собирался. Мне представилось, что какие-нибудь отморозки поймали в темноте мою дуру Светку, и разозлился окончательно.
– Отпусти девчонку! - крикнул я.
– А ты отними!
Ну, раз так… И я вмазал говорившему в глаз. Правды ради, признаю, что поступил глупо. Ну, сами подумайте: один против восьмерых. Я мог бы подраться и выйти победителем из драки с одним-двумя, но не с этим озверевшим октетом. С другой стороны, что было делать? Уйти, бросив девчонку им на растерзание, но поберечь себя? Ну уж нет, может, кто так бы и поступил, но только не я, может, потому, что инстинкт самосохранения у меня отсутствует напрочь.
Но, лишь вмазав первому, я понял, что меня за мою борзость забьют здесь до смерти, беспощадно, ногами, потому что на меня мгновенно бросились все восемь, забыв про свою жертву. Вот только со мной этим козлам не повезло. С простым студентом Денисом Ветровым они бы справились, без сомнения, но только не с магом Ветра… Короче, в тот вечер умирать мне не хотелось, так что мальчикам не повезло.
Не долго думая, я призвал на помощь ветер, беспощадной, чудовищной силы, полностью соответствующий моей ярости. Я успел заработать лишь парочку синяков, как моих противников ветер с силой припечатал об асфальт. Один все же не унялся и попробовал подняться, но новый порыв ветра остудил его пыл, щедро подарив ему еще одну встречу с асфальтом и неминуемое сотрясение мозга.
– Лежать! - зло крикнул я.
Больше никто встать не пытался. Но не думайте, я их не поубивал, после случая с Захаром, я точно распределял силу ветра.
Я удовлетворенно хмыкнул, осмотрев плоды своего труда, и опустился рядом с бедной девушкой, которая вжалась в угол, подтянув колени к подбородку. Она плакала, но не от боли, а от шока. Ну, да, ей было больно, конечно, но не настолько же. Судя по всему, ее несколько раз ударили в живот и по лицу. Я успел как нельзя вовремя, иначе… Короче, всем ясно, что стало бы с девчонкой без меня.
– Эй, - я осторожно дотронулся ее плеча, только чуть уменьшив боль, а не убирая ее совсем. Я и так очень надеялся, что ей было не до ветра, раскидавшего неудачек-насильников, но, если бы я сейчас взял и полностью исцелил ее, то сверхъестественное было бы на лицо. - Эй, все в порядке, давай я помогу тебе встать.
Девчонка подняла лицо.
– Денис?
Я аж вздрогнул. Писа?! Ленка Писарева?! Откуда? Здесь? Впрочем, это можно выяснить несколько позже…
– Да, это я, - я взял ее за руку и помог подняться на ноги. - Теперь все в порядке.
Она поднялась, размазывая слезы по лицу. Встала, но ее трясло, как кленовый лист на ветру.
– Пошли, - я аккуратно обнял ее за плечи, - выйдем из этого переулка, ладно?
Она кивнула.
Моя восьмерка так и не шелохнулась, пока мы не скрылись за углом. Молодцы, поняли, что вставать опасно для здоровья.
Ленка продолжала плакать, изредка всхлипывая. Мы остановились.
– Хватит, ладно? - сказал я. - Ты цела. Все нормально. Кстати, как ты здесь оказалась?
На улице было гораздо светлее, и я мог видеть ее залитое слезами лицо. Она еще раз всхлипнула и стала вытирать слезы.
– Наш Родион Романович переживает, куда ты делся, он попросил… тебя… найти, - Писа снова всхлипнула.- Бардаков отказался, а я… я… ответственная. К черту мою ответственность! - и она разрыдалась, уткнувшись носом мне в плечо. Я молча ждал, ожидая, что Ленка сама продолжит. И она продолжила: - Он меня попросил, а я совсем забыла. У меня компьютера дома нет, и я допоздна печатала работу у Машки дома, только тогда и вспомнила, когда на остановку пошла. Позвонила тебе три раза с автомата, а у тебя все занято, - ее голос несколько выровнялся. - А на четвертый никто не взял трубку. Я подумала, что лучше самой к тебе съездить и, если тебя нет, хотя бы оставить записку. Но я перепутала остановки и вышла не там…
Она снова замолчала.
Потрясающе, ее чуть не убили, и это по моей вине! Слава богу, что меня понесло пройтись, а то проехал бы мимо и не знал, что по моей вине человек пропадает.
– Тебе лучше? - спросил я. - Идти можешь?
– Думаю, да.
– Хорошо. Я живу близко. Пошли ко мне, домой ты ехать не в состоянии.
В ее глазах мелькнул испуг.
– Зачем?! Я… я домой!
– У меня есть телефон, - не принял я отказа. Еще не хватало отпускать ее в таком состоянии. Все случилось по моей вине, а, значит, я за нее в ответе. - Позвонишь домой, предупредишь.
– Л-ладно, - не хотя согласилась она, - если б не ты…
– Никаких "если", я же здесь.
И мы пошли по улице. Знаете, оказывается, жизнь становится очень даже ничего, когда обнаруживается, что другим в ней приходится тяжелее.
Писа… Кто бы мог подумать, что я буду идти поздно вечером в обнимку с Писаревой! Но оставить в такой ситуации я не мог оставить никого.
– А твои родители против не будут? - спросила она.
– Я сирота, живу с бабушкой и сестрой. Бабуля против не будет, а сестру не спросим.
Если в таком состоянии она смогла улыбнуться, значит, завтра все будет нормально.
– Заходи, - я толкнул дверь своей квартиры.
– Я точно не помешаю? - уже на пороге уперлась Писарева.
– Точно, точно, - заверил я. - Ба! Я пришел!
– Не ори, люди спят! - тут же донеслось из Светкиной комнаты.
Квартира у нас небольшая - двухкомнатная. Меньшая комната моя, большая считается Светкиной, но, за неимением пространства, там спит бабушка. А телевизор у нас вообще обретается на кухне. Мы долго-долго спорили, в чью комнату его поставить. Светка орала, что к ней, а я не так хотел его себе, как не желал потакать избалованной девчонке. Так что мы пришли к компромиссу.
Квартира у нас маленькая, так что, едва переступив порог, я уже задумался, куда бы поместить мою неожиданную гостью, тем более что вариантов было не много.
Бабушка выплыла из кухни.
– Мог бы предупредить, что задержишься… - она замолчала, увидев, что я не один. - Ой, прости, у нас гости? - бабуля надела очки, которые были у нее в руках, и охнула. - Господи, что стряслось?!
Да, вид у Ленки был не ахти. Я глянул в зеркало на себя и изумился. По всем правилам, у меня, минимум, должен быть хоть один синяк на лице, но на мне не было ни царапинки. "Эге, мы, маги, куда более живучи!" Оказывается, я могу исцелять не только других, но и себя, причем, автоматически.
Но продумать эту мысль мне не дали.
– Денис, что произошло? - вопрошала ба.
– Неприятность, - пояснил я. - Знакомьтесь, это Лена Писарева, моя однокурсница. А это моя бабушка, Валентина Александровна. На Лену напали, и мне повезло оказаться рядом. Я предложил переночевать у нас. Ты не против?
Бабуля еще раз смерила потерпевшую взглядом.
– Конечно, - вынесла она вердикт. - Проходи родная, в ванную, сполоснешься, а то вся в грязи, потом чайку выпьешь.
– Не стоит беспокоиться… - начала было Писа, но не на ту напала. Кто и может отступить, то только не моя бабушка.
– Стоит, на тебе лица нет, будем его возвращать! И не спорь.
– Мне бы только домой позвонить, - сдалась Ленка, ее слабый голос пугал, казалось, если я сейчас отойду, она свалилась без чувств.
– Отлично, - кивнула ба. - Денис, проводи к телефону, а я займусь ванной.
– Пошли, - позвал я.
Писа присела и принялась развязывать шнурки на своих кроссовках. Руки ее тряслись, и шнурки не поддавались. Прошло несколько минут, я уже успел залезть в тапки, а Ленка все возилась с кроссовками.
– Давай, - вздохнул я и присел рядом с ней на корточки.
– Не надо! - она испугалась чего-то и схватила меня за руку, когда я взялся за ее шнурки. Я, не понимая, посмотрел на нее. - Не надо, я сама.
– Молчать, - строго сказал я и, наконец, высвободил Пису из кроссовок. - Держи, - и всучил ей Светкины домашние тапочки. - Пойдем?
Она слабо кивнула и пошла за мной, придерживаясь рукой за стенку. Я хотел ее поддержать, но не решился: Ленка вздрагивала от каждого касания, и я не хотел еще травмировать ее.
– Вот телефон. Можешь говорить? Может, мне позвонить?
– Нет, - она замотала головой. - У меня родители… строгие. По какой бы причине я не ночевала у парня дома, они не поймут. Еще их будоражить, а то примчатся сюда среди ночи.
– Ясно, - протянул я и остался рядом, привалившись плечом к стене, а то еще дрожащие Ленкины ноги решат подогнуться, тогда придется ловить.
Дрожащими пальцами Писарева набрала номер.
– Мам, это я, - заговорила она, когда на другом конце провода ответили. - Все нормально, прости, что поздно звоню… Нет… Нет, все в порядке. Я у Маши, мы заработались, я переночую у нее… Хорошо… Хорошо. Пока.
– Ну вот, - произнесла Ленка через некоторое время, - теперь и Машке звонить. Надеюсь, она не спит.
Я участливо пожал плечами:
– Если и спит, проснется.
Писа набрала новый номер. На этот раз она говорила дольше. Простой фразы: "Маш, скажи моим родителям, если позвонят, что я сегодня ночую у тебя" - Машке явно не хватило, и она начала прикапываться, что да как и где это ее подруженька проводит ночь.
– Нет, Маш, никого я не подцепила, - зачем-то оправдывалась Писарева, - ты же знаешь, ко мне не цепляются…
Меня почему-то разозлили и Ленкина недооценка себя, и Машкино любопытство. Что ж это за подруга такая, которая не может просто выучить, когда ее об этом просят? Если бы меня приперло, и я позвонил бы Сашке с просьбой наврать чего-нибудь моей бабульке, он бы не отказал и спрашивать бы ничего не стал, потом, конечно, при встрече, засыпал бы вопросами, но, когда дела срочные, лезть бы даже не подумал. Сашка… Впрочем, сейчас речь не о Сашке.
Итак, Машкина дотошность меня разозлила. Писа попала в переделку из-за меня и… Короче, я решил, что Ленке не плохо бы улучшить репутацию. Ее все считают заучкой и чуть ли не старой девой, меня же слухи только приукрашивают (право слово, не было у меня столько девчонок, как все почему-то считают). Итак, забрать немного популярности у меня, прибавить ей - и всем будет хорошо.
– Послушай, ничего такого… - продолжала оправдываться Писа.
Я не выдержал и вырвал у нее трубку.
– Привет, Машик, узнаешь голос или песенку тебе спеть?
В трубке помолчали, а потом неуверенно раздалось:
– Денис?
– Ага, - подтвердил я, - собственной персоной.
– Денис Ветров?! - Я готов был поклясться, что у Писиной подружки челюсть отвалилась от изумления, но ничего, иногда шок даже полезен. - А ты что там делаешь? Ты… Ты же не с Ленкой, да?
– С ней, с ней, - успокоил я, чувствуя, что ко мне возвращается хорошее настроение. Эх, люблю дурить людям головы! - А ты не беспокойся, ну, подцепила меня Ленка, ну и что? Нам нужна свободная ночь, и третий тут лишний. Ясно?
– Чего не ясного-то? - ошалело откликнулась Машка. - Прикрою.
– Спасибочки, - и я повесил трубку и… чуть не превратился в факел под горящим взглядом Писы.
– Ты зачем это сделал? - выдохнула Ленка. - Она же невесть что подумает!
Я расплылся в улыбке:
– Именно.
Ленка, не понимая, продолжала на меня смотреть.
– Завтра об этом будет знать весь универ! Уж о подобном Машка не умолчит.
– Тем лучше. Разве ты не любишь быть в центре внимания?
Она покачала головой.
– Зря, - прокомментировал я.
Тут из ванной появилась бабушка.
– Все готово, Леночка, заходи. Сейчас принесу полотенце.
– Спасибо, - промолвила девчонка и скрылась за дверью.
Зато теперь на меня уставилась новая пара глаз.
– Рассказывай! - пригвоздила меня бабушка к стене.
– Ее пытались изнасиловать, - коротко пояснил я, подражая Захаровой манере изъясняться. - Я ее отбил. К нам было ближе, и мы пришли. Я что, не прав?
– Ну что за глупости! - фыркнула бабушка. - Все, конечно, правильно. Сейчас постельное белье приготовлю, и уложим ее к тебе на кровать, а ты…
– На кухню, - закончил я за нее.
Ба улыбнулась:
– Молодец, верно мыслишь.
– Стараюсь.
Бабуля ушла искать для Писы полотенце и постель, а я направился в свою, пока еще не оккупированную, комнату.
– Привет, - поздоровался я с встретившим меня Иосифом Емельяновичем.
– Чужого в дом привел,- укоризненно сказал он мне.
– Этот "чужой" пострадал из-за меня, - сообщил я. - И я ни перед кем не собираюсь оправдываться.
