Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История России с древнейших времен (Том 7)

ModernLib.Net / История / Соловьев Сергей Михайлович / История России с древнейших времен (Том 7) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Соловьев Сергей Михайлович
Жанр: История

 

 


Правительство спешило пользоваться наместничьими доходами в то время, когда старый наместник выезжал из города, а новый еще не был назначен; так, в 1555 году, когда наместник князь Палецкий выехал из Новгорода, царь писал дьякам: "Сей час же выберите из городничих или из решеточных приказчиков сына боярского доброго, кому пригоже и можно верить, и велите ему ту половину Новгорода, наместничьи и его пошлинных людей всякие доходы ведать на меня и приведите его к присяге, и надзирайте над ним, чтоб нашим доходам истери не было". Как сбирались подати, видно из царской грамоты к новгородским дьякам 1556 года: "Вы писали к нам, что велено во все пятины разослать грамоты, чтоб князья, дети боярские и все служивые люди, игумены, попы, дьяконы, старосты, сотские, пятидесятские, десятские и все крестьяне выбрали из пятин по сыну боярскому доброму, да из пятин же выбрали человека по три по четыре лучших людей, да из погоста по человеку, а из малых погостов из двух или из трех по человеку: а велено тем старостам выборным сбирать наши ямские и приметные деньги, и за посошных людей, и за емчужное дело и всякие подати по писцовым книгам и привозить к вам в Новгород".
      Мы рассмотрели в своем месте устав откупщикам тамги и пятна на Белеозере, данный Иоанном III; при Иоанне IV, в 1551 году, дана была туда же на Белоозеро таможенная грамота, которая относительно сбора тамги ничем не рознится от грамоты Иоанна III; но в ней прибавлен устав о сборе померной и дворовой пошлины: померное брать со пшеницы, ржи, ячменя, солоду, конопель, гречи, гороху, заспы толокна, репы и со всякого жита, с хмелю, также с рыбы сухой, и с вандышев и с хохолков - брать с продавца с четырех четвертей деньга, а тамги с жита и сухой рыбы не брать. А кто продаст всякого жита воза два или три без меры или кто купит не в их пятенную меру, то с него заповеди два рубля: рубль - наместнику и рубль - померщикам; а кто продаст всякого жита четыре четверти московских или кто станет покупать и продавать не в их пятенную меру, то с него заповеди рубль: полтина - наместнику и полтина - померщикам. Дворовая пошлина на гостиных дворах: кто приедет товару купить на гостином дворе, дворники берут поворотной с тысячи белки шувайской или устюжской по 4 деньги с тысячи, а с кляземской белки - по 2 деньги с тысячи; с сорока соболей берут по тому ж расчету, как и с белки шувайской, с куницы с сорока по деньге; с десяти бобров берут по тому ж расчету, как с 1000 белки шувайской, с постава сукна ипского или лунского - по три деньги, а с новогонского и трекунского - по деньге, с меду с кади от 7 до 10 пудов - по деньге, будет кадь меньше семи пуд, и они берут по расчету; кто купит перцу больше рубля или меньше, берут по тому ж расчету; с бочки сельдей - по деньге, с лукна икры - по деньге, с бочки слив - по полуденьге, с круга воску - по 4 деньги, с стопы бумаги - по полуденьге. Кто приедет на Белоозеро с мясом или с каким-нибудь товаром, а на гостином дворе не станет, станет у кого-нибудь и дворники уличат его пред наместником, что стал не на гостином дворе, у них не просясь, то наместник, обыскав, берет на себя заповеди полполтины на том, у кого во дворе тот купец стал, а с купца взять дворникам полполтины же, на нем же наместничью приставу взять хоженого четыре деньги. Кто привезет товару ценою меньше двух рублей, станет прямо на торгу и ночует тут, с того дворникам не брать ничего; кто привезет товару больше (кажется, должно читать меньше), чем на два рубля, и станет на чьем-нибудь дворе, а не на гостином, то дворникам брать у него поворотное, смотря по товару: с амбарного брать на неделю по четыре деньги. Кто не поедет с возами на гостиный двор стоять, а товару будет у него больше двух рублей, то дворники ставят его на гостином дворе; если же не послушает дворников, не поедет к ним, то дворники ставят его у себя за наместничьим приставом, который берет хоженого по четыре деньги.
      В таможенной грамоте, данной в 1563 году в принадлежавшее Симонову монастырю село Весьегонское, в Городецком стану Бежецкого Верха, с иногородных купцов, московских, тверских, новгородских и псковских, велено брать тамги с рубля по четыре деньги; с людей своего уезда - с рубля по полторы деньги; если торговые люди приедут рекою Мологою в судах, то с товару тамга берется с них по таможенной грамоте, а с судна брать с полубленного и неполубленного, с набои, прикольного и поводцового по алтыну, а со струга - по три деньги. Если же приедет в село Весь рязанец или казанец, или какой-нибудь другой иноземец, то у них брать с рубля по семи денег. Тамга и все таможенные пошлины (то есть пятно, померное и проч.) в селе Веси отдавались на откуп бежичанам, городецким посадским людям и сельским крестьянам; но в 1563 году Симонов монастырь, жалуясь, что от этого его людям и крестьянам чинятся обиды и продажи великие, выпросил откуп себе, обязавшись платить ежегодно по 38 рублей, впрок, без наддачи.
      В 1571 году дана была таможенная новгородская грамота о сборе, пошлин на Торговой стороне, в государевой опричнине. И здесь, как в предыдущих грамотах, начиная с грамоты новгородского князя Всеволода церкви св. Иоанна на Опоках, новгородцу дается преимущество пред пригородскими людьми Новгородской земли и. сельскими людьми, также пред жителями других областей: новгородец платил тамги с рубля московского по полторы московки, остальные все - по четыре московки; но если приедут новгородцы с Софийской стороны с товаром в государеву опричнину, на Торговую сторону, то платят пошлины наравне с пригородскими и волостными людьми Новгородской земли. Новгородские мясники не смели покупать коров на дорогах у нутников (погонщиков), нутники должны были гнать коров на продажу в Новгород или же к Ивану святому на Опоке; кто же за городом или на дороге купит коров, на том заповеди - половина на купце и половина на продавце. При вывозе товаров из Новгорода новгородскими городецкими людьми, по взятии тамги, таможенники давали узолки за своею печатью. Мы видели, что новгородский князь Всеволод Мстиславич дал церкви св. Иоанна на Опоках вес вощаной. В описываемое время по-прежнему весили товар у Ивана св., но пошлины, как видно, шли прямо в казну царскую; в грамоте Иоанна IV читаем: воск, мед, олово, свинец, квасцы, ладон, темьян весить по старине, на крюк, у Ивана св. под церковью, на Пятрятине дворище, а таможникам в это не вступаться. Далее грамота говорит: без весу меду, икры и соли не продавать; а кто продаст или купит какой-нибудь весный товар без весу на рубль или больше рубля, то на них заповеди рубль новгородский, половина - на купце, а другая - на продавце; если покупка меньше рубля, то заповеди брать столько же, на сколько продано товару; если же меньше пяти алтын, то пудовщики весчего и заповеди не берут. Пуда у себя никто не смеет держать, а кого в том уличат, тот платит заповеди два рубля. Брать тамгу, пуд и все пошлины с товаров царских, митрополичьих, владычних, наместничьих, боярских, с сельчан царских, митрополичьих, владычних, монастырских, боярских, с грамотчиков и со всех без исключения. Если купцы иноземные привезут бархаты, камки, всякое узорочье, лошадей, то эти товары не прежде, пускать в продажу, как после выбора из них пригодных государю. Таможники должны беречь накрепко, чтоб всякие торговые люди и иноземцы не вывозили из Новгорода в Литву и к немцам денег, серебра и золота, сосудов, пуговиц, серебряных и золотых, в сундуках, коробьях и ящиках. Таможеники же должны были брать поплашную пошлину по берегам реки Волхова, с судов и плотов, с плавного весу. Тамга и все таможенные пошлины собирались гостями и купцами московскими и новгородскими на веру, в котором году кого в головы поставят и целовальников выберут наместники новгородские и дьяк. В 1577 году дана была грамота целовальникам на Торговой стороне, как им брать пошлину с дворов гостиных и лавок: брать у гостей за один амбар на неделю, если гостей много, по три деньги, если мало, то по две, а иногда и по одной; за избу особый наем. Поворотная пошлина в Новгороде дворниками не бралась; целовальники должны были жить на гостиных дворах, но жен не могли на них держать. Тамга и весчая пошлина у Ивана св. на Опоках отдавалась на откуп; в 1556 году откупщики весчей пошлины отказались, потому что воск и сало перестали идти к немцам и они не могли набрать откупной суммы, за что стояли на правеже; тогда царь велел дьякам выбрать людей (не определено каких) и поручить им сбор весчей пошлины с тем, чтоб они собрали в год ту же самую сумму, какую прежде платили откупщики, именно 233 рубля 13 алтын, а если соберут больше, то царь их пожалует; что же будет с ними, если соберут меньше, не сказано.
      В таможенной орешковской грамоте перечисляются пошлины: тамга, пуд, полавочное, поземь, носовое с судов (с носа на судне), явка, помер, оброк с домниц и с горнов, в которых дмут железо, и с кузниц. Мы видели в таможенной новгородской грамоте приказ брать пошлины со всех товаров, чьи бы они ни были; то же стремление к уничтожению льгот относительно взимания торговых пошлин видим в царской грамоте дмитровским таможным откупщикам 1549 года. Эти откупщики били челом, что приезжают в Дмитров и на Кимру и в село Рогачево из царских подклетных сел, из Переяславля, из царицыной Мироносицкой слободы, митрополичьи, владычни, княжие, боярские, монастырские и другие крестьяне, смоленские сведенцы, паны московские, бараши, огородники, торгуют всяким товаром, а пошлины не платят, говорят, что у них царские грамоты жалованные, тарханные, освобождающие их от платежа таможенных пошлин. Царь отвечал: я ныне все свои жалованные грамоты тарханные в таможенных и померных пошлинах уничтожил, кроме монастырских: Троицкого Сергиева монастыря, Соловецкого, Новодевичьего и Кириллова, да Воробьевской слободы. Наконец, мы должны упомянуть о новой мере (осмине), введенной в 1550 году; как она вводилась, видно из царской грамоты на Двину, старостам, сотским, целовальникам, лучшим, средним и младшим сельским людям: "Послал я к вам на Двину меру медную, новую: и когда к вам эту новую медную меру привезут, то вы, все земские люди, сделайте с нее перед собою спуски новые деревянные и велите, перед собою, на всех этих деревянных спусках положить по пятну, и отдайте их померщикам, чтоб они давали мерить ими всем людям всякое жито; а мерили бы купцы и продавцы и всякие люди в те новые меры ровно, без верху. Того берегите накрепко и в торгу велите не по одно утро кликать, чтоб все люди жито мерили новыми мерами; а кого уличат, что он мерил в старую меру, с того возьмите заповеди два рубля; уличат его в другой раз, возьмите четыре рубля; уличат в третий раз, возьмите с него втрое, да киньте его в тюрьму до нашего указа; а заповедные деньги пришлите в Москву".
      В Литве места королевские платили: с волока земли первого разряда цыншу 50 грошей, среднего - 40, низшего - 30 и с всякой толоки (нови) - по 12 грошей; с домов - на рынке с прута по 7 пенязей, а в улицах - от прута по 5 пенязей, с огорода - по 2, с гуменных мест на предместье от прута - 1 пенязь, а от морга - 3 гроша; копщизна: от меду - копа грошей, от пива - копа грошей, от горелки - 30 грошей. С мясников ежегодно бралось в казну за камень (32 фунта) сала по 15 грошей, а уряду в торговый день платилось особо деньгами от каждой скотины за лопатку. Пришлые в городе люди (коморники) платят ежегодно по 2 гроша в казну. С волоки сельской доброй земли крестьяне платили в королевских имениях цыншу - 21 грош, средний - 12, дурной - 8, самой дурной (песчаной или болотистой) - 6, овса с хорошей и посредственной волоки - по две бочки, с худой - одна бочка, или 5 грошей за бочку, да за отвоз каждой бочки пять грошей; потом с каждой волоки - по возу сена, или по три гроша, за отвоз - 2 гроша; с волоки очень дурной земли сена и овса не давалось; кроме того, был побор гусями, курами, яйцами. Волока равнялась 19 русским десятинам; грош литовский равнялся пяти копейкам серебром.
      Еще в малолетство Грозного, во время боярского правления, мы видели новое важное явление в жизни городского и сельского народонаселения: после наместников, волостелей и тиунов их является новая власть иного происхождения: жители городские и сельские получают от правительства позволение сами, независимо от наместников и волостелей, ловить, судить и казнить воров и разбойников, для чего должны ставить себе в головах детей боярских, человека три или четыре в волости, присоединяя к ним старост, десятских и лучших людей; эти выборные старшины называются иногда прикащиками, иногда - выборными головами, губными старостами, иногда жители города должны были поставлять между собою десятских, пятидесятских и сотских для наблюдения за лихими людьми; заметивши подозрительного человека, должно было приводить его к городовому прикащику и с ним вместе обыскивать; при пытке должны были присутствовать также дворский, целовальники и лучшие люди. Отношения наместников, волостелей и тиунов их к губным старостам определяются так: "Поймают татя в первой татьбе, то доправить на нем истцевы иски, а в продаже он наместнику, и волостелям, и их тиунам; как скоро наместники, волостели и их тиуны продажу свою на тате возьмут, то вы, старосты губные, велите его бить кнутом, и потом выбить из земли вон".
      Псковский летописец смотрит на губные грамоты как на направленные против наместников, вызванные злоупотреблениями последних; в губных грамотах, дошедших до нас от времени малолетства Иоанна IV, еще нет жалоб на наместников: "Мы к вам посылали обыщиков своих; но вы жалуетесь, что от наших обыщиков и недельщиков большие вам убытки, и вы с нашими обыщиками лихих людей разбойников не ловите, потому что вам волокита большая". Из дошедших до нас грамот жалоба на наместников и тиунов их встречается впервые в 1552 году, в просьбе важан: "Важане, шенкурцы и Вельского стана посадские люди и всего Важского уезда становые и волостные крестьяне били челом и скатывали, что у них на посадах многие дворы, а в станах и волостях многие деревни запустели от прежних важских наместников, от их тиунов, доводчиков, обыскных грамот, от лихих людей, татей, разбойников, костарей; что важского наместника и пошлинных людей впредь прокормить им нельзя; и от того у них в станах и волостях многие деревни запустели; крестьяне у них от того насильства, продаж, татеб с посадов разошлись по иным городам, а из станов и волостей крестьяне разошлись в монастыри бессрочно и без отказу, а иные разбрелись безвестно кой-куда; на оставшихся посадских людях и крестьянах наместники и тиуны их берут свой корм, а праветчики и доводчики свой побор сполна, и посадским людям и крестьянам впредь от наместников и от их пошлинных людей, от продаж, всяких податей тянуть сполна нельзя. И государь бы пожаловал, наместника и тиунов отставил, и велел бы управу чинить во всяких земских делах по судебнику выборным лучшим людям, кого они, все важане и шенкурцы, посадские люди и крестьяне, излюбили. Пошлин излюбленным головам со всяких управных дел и разбойных не брать; а за все наместничьи и тиунские пошлины, за все поборы и доходы, кроме государевых оброков, велеть на них положить оброк деньгами 1500 рублей ежегодно". Царь исполнил просьбу, велел быть у них излюбленным головам; оброк 1500 рублей разводить посадским людям, лучшим, средним и молодым, самим между собою, по животам и промыслам, а крестьянам, лучшим, средним и молодым, разводить по пашням, животам и сохам. Оброк привозят в Москву излюбленные головы, переменяясь по половинам, а с ними лучшие люди, не дожидаясь пристава; приехав в Москву с оброком, посулов и поминков не дают они никому ничего; если же не привезут оброка в срок, то царь посылает за ними приставов и доправливает оброки вдвое с ездом. Они должны прибрать также земских дьяков, кто б им в земские дьяки люб был; дьяки эти должны писать всякие дела излюбленных голов. Эта жалованная грамота называется откупною, ибо 1500 рублей, взносимые ежегодно, называются наместничьим откупом.
      В уставной грамоте крестьянам устюжских волостей 1555 года говорится уже о беспрестанных жалобах городского и сельского народонаселения на наместников и волостелей, равно как о жалобах наместников и волостелей на горожан и сельчан, и о замещении наместников и волостелей излюбленными старостами говорится как об общей мере, вследствие этих жалоб предпринятой: "Прежде, - говорит царь, мы жаловали бояр своих, князей и детей боярских, давали города и волости им в кормленья; и нам от крестьян челобитья великие и докука беспрестанная, что наместники наши и волостели, праветчики и их пошлинные люди, сверх нашего указного жалованья, чинят им продажи и убытки великие; а от наместников, волостелей, праветчиков и их пошлинных людей нам докуки и челобитья многия, что посадские и волостные люди им под суд и на поруки не даются, кормов им не платят и их бьют: от того между ними поклепы и тяжбы великие; от того на посадах многие крестьянские дворы, в уездах деревни и дворы позапустели, и наши дани и оброки сходятся не сполна. И мы, жалуя крестьянство, для тех великих продаж и убытков, наместников, волостелей и праветчиков от городов и волостей отставили; а за доходы их, пошлины и присуд велели посадских и волостных крестьян пооброчить деньгами; и велели во всех городах, станах и волостях постановить старост излюбленных, которым между крестьянами управу чинить, наместничьи, волостелины и праветчиковы доходы сбирать и к нам на срок привозить, которых себе крестьяне между собою излюбят и выберут всею землею, от которых бы им продаж и убытков и обиды не было, которые умели бы их рассудить вправду беспосульно и безволокитио, и за наместничий доход оброк собрать умели бы и к нашей казне на срок привозили бы без недобору". В следующем, 1556 году дано было право двинянам вместо наместников выбрать излюбленных голов, которые тут же называются выборными судьями. Эти выборные судьи на Колмогорах на посаде, в станах и волостях должны были выбрать сотских, пятидесятских и десятских, которые были бы добры и прямы и всем крестьянам любы, и велеть им беречь накрепко, чтоб лихих людей не было.
      Несмотря на то что заменение наместников и волостелей выборными от горожан и сельчан властями представлено в одной из приведенных грамот как общая мера, мы видим, что не во всех волостях произошло это изменение. Чтоб объяснить себе явление, мы должны припомнить, что грамоты, которыми волостям давалось право управляться своими выборными властями, назывались откупными; волость известною суммою, вносимою в казну, откупалась от наместников и волостелей; правительство давало ей право откупаться вследствие ее просьбы; если же она не била челом, считала для себя невыгодным новый порядок вещей, то оставалась при старом. Почему волость не решалась на перемену? На это могли быть разные причины. Мы знаем, как везде при неразвитости гражданских понятий кажется тяжким исполнение общественных обязанностей, как стараются избегать общественных должностей, общественных поручений, как трудно найти людей, которые бы взялись исполнять их и надлежащим образом исполняли. Волость избирала людей, которые не только должны были посвятить свое время управлению и суду, но также обязаны были отвозить откупную сумму в Москву, спешить из далеких мест к сроку, а в противном случае подвергались взысканию. Нет ничего удивительного, если некоторые волости не могли удовлетворить новым требованиям и предпочли оставаться при старом. В 1577 году мы встречаем пожалование наместничества в кормление, дана была грамота князю Морткину на город Карачев в кормление, со всем по тому, как было за прежними наместниками: "И вы, все люди того города, чтите его и слушайте, а он вас ведает и судит и ходит у вас во всем по доходному списку, как было при прежних наместниках". Мы видели в Перми наместника в 1581 году, видели, однако, подозрительность, какую обнаружил царь относительно его: "Людей обирали бы пермские и усольские люди сами между собою, чтоб им при сборе от тебя убытка не было". Кроме кормления, для содержания наместника назначались еще деревни. В пограничных, важных по своему военному положению, городах видим воевод. В 1555 году князь Дмитрий Палецкий в Новгороде называется и воеводою и наместником; потом, как видно, в Новгороде был воевода при наместнике и считался выше последнего; но в наказе архиепископу казанскому Гурию видим, что наместник считался честнее воевод. В 1581 году свияжский воевода Сабуров был переведен воеводою же в Казань, причем послана была к нему такая грамота: мы велели быть на нашей службе в Свияжеке на твое место воеводе князю Петру Буйносову-Ростовскому, а тебе велели быть в воеводах в Казани с князем Григорием Булгаковым с товарищи да с дьяком Михайлою Битяговским, вместе заодно. И ты бы сдал город князю Ростовскому, сдай, переписавши наряд, пушки и пищали, в казне зелье и свинец и всякий пушечный запас, наши прежние наказы и присыльные грамоты и всякие наши дела. Приехавши в Казань, был бы ты на нашей службе в остроге, по-прежнему, и списки детей боярских, своих полчан, которые были прежде у тебя в полку, взял бы у воеводы князя Булгакова, и был бы на нашей службе в Казани в городе и в остроге и детей боярских своих полчан ведал, и всякими нашими делами промышлял; а с воеводою князем Булгаковым с товарищи и с дьяком Битяговским был бы без мест, а розни у вас не было бы ни в чем.
      В этом наказе замечательны слова, что воевода Сабуров должен быть вместе заодно с воеводою князем Булгаковым и с дьяком Битяговским, чтоб был без мест с воеводою князем Булгаковым и дьяком Битяговским. Мы видели, что значение дьяков при дворе и в областном управлении очень усилилось еще при отце Грозного, и мы видели причины, по которым оно не могло ослабеть при самом Грозном. Курбский говорит, что Иоанн вполне доверял дьякам своим, которых избирал из поповичей пли из простого всенародства, и поступал так, ненавидя вельмож своих; другой отъезжик, Тетерин, писал к Морозову: "Есть у великого князя новые доверенные люди (верники) дьяки, которые его половиною кормят, а большую себе берут, которых отцы вашим отцам в холопство не годились, а теперь не только землею владеют, но и головами вашими торгуют". Псковский летописец не перестает указывать на важное значение дьяка в городовом управлении; так, под 1534 годом он говорит: дьяка Колтырю Ракова свел князь великий на Москву, и была псковичам радость, потому что он многие пошлины во Пскове уставил. Об отношении дьяков к воеводам говорится в царской грамоте 1555 года к новгородским дьякам Еремееву и Дубровскому: "Велели мы боярам своим и воеводам, князю Петру Михайловичу Щенятеву и князю Дмитрию Федоровичу Палецкому, быть для нашего дела в Великом Новгороде. И которые наши дела у бояр наших будут, и вы бы те дела делали и в наших делах их слушали". Но тут же видим, что при всех внутренних распоряжениях царь обращается прямо к дьякам, а при внешних сношениях, например при допущении дерптских немцев торговать в Новгороде и Пскове, царь обращается к наместнику князю Палецкому и дьякам Еремееву и Дубровскому; к наместнику обращается также в делах судных и при распоряжениях относительно войска. В конце 1555 года, когда наместник новгородский князь Дмитрий Палецкий отправился в поход против шведов, царское жалованье, Новгород, отказал и людей своих свел, царь велел дьякам Еремееву и Дубровскому выбрать тиуна и приказать ему судить всякие наместничьи дела, также выбрать недельщиков; потом царь писал к ним: "Теперь мы послали в Великий Новгород Ивана Ивановича Жулебина, велели ему, да вам, дьякам нашим, дела наши земские делать, которые делали прежние наместники. Которых дел тиунам нельзя будет решить, те решайте вы с Иваном; а которых и вам нельзя будет решить, те пересылайте к нам". Жулебин нс носил никакого особенного названия; во всех грамотах царь продолжает по-прежнему обращаться к одним дьякам; к Жулебину обращается он только раз, когда дело шло о внешних сношениях, именно о пересылке грамоты к шведскому королю; эта грамота пересылалась от имени новгородского наместника, князя Глинского; но из слов грамоты можно заключить, что Глинский в это время еще не приезжал в Новгород.
      Встречаются названия городничих, городовых прикащиков и городчиков. В губной грамоте галичанам говорится, чтоб выборные сотские, пятидесятские и десятские привозили лихих людей к городовым прикащикам и вместе с ними обыскивали их. Из других грамот видно также, что они ведали дела земские, полицейские и финансовые. В городовые прикащики, или, как выражались, на городовой приказ, выбирали всею землею из детей боярских; на содержание их выдавалось по пяти вытей в поместье. После городовых прикащиков упоминаются также решеточные прикащики, выбиравшиеся также из детей боярских и получавшие по пяти обжей в поместье; мы видели, что еще при великом князе Василии Иоанновиче дьяки в Новгороде велели поставить решетки по всему городу и сторожей у решеток для прекращения грабежей и убийств; это известие объясняет нам должность решеточных прикащиков; в одной из грамот царя Иоанна к новгородским дьякам читаем: "Вы б еще прислали из городчиков или из решеточных пркащиков, которые получше, да подьячих добрых и велели им по станам припасать корм конский и людской для ратных людей". В Новгороде видим по-прежнему старост по концам и улицам; когда в 1548 году царь пожаловал, отставил в Новгороде корчмы и питье кабацкое, то давали по концам и по улицам старостам на 30 человек две бочки пива да шесть ведер меду, да вина горького полтора ведра. В 1555 году царь писал новгородским дьякам: "Учинен был в Великом Новгороде в старостах Иван Борзунов; жалованья нашего он получал по 50 рублей на год, да ему же дано поместье для старощенья. Теперь я этого Ивана Борзунова от старощенья велел отставить: и вы б ему в суде у наших наместников и дворецкого быть не велели, нашего жалованья ему не давали и поместье отписали на меня до тех пор, пока выберем на его место другого старосту". Этот Борзунов был староста большой, обязанностью которого, между прочим, было ездить на посады, вынимать корчемное питье и питухов брать; с ним вместе ездили: подьячий, уличный староста и посадские люди; бесчестья большому старосте платилось 50 рублей.
      Относительно городского народонаселения встречаем различие между людьми, имеющими свои дворы, и людьми, которые не имеют своих дворов, живут при своедворцах и носят название соседей; так, например, в поручной записи, данной некоторыми новгородцами по недельщике в 1568 году, говорится: я, Потап Фомин сын, скотник с Варецкой улицы, живу своим двором, да я, Матвей Григорьев, сын шелковник, живу своим двором, да я, Иван Иванов, сын Воронков, деменский купчина с Павловой улицы, живу у Мити, у деменского же купчины, в суседех и т. д. В Новгороде встречаем название гостей веденых; из Новгорода, равно как из Пскова, продолжали выводить горожан в Москву и другие низовые города: так, в 1555 году свели в Казань опальных псковичей десять семейств. В 1569 году взял царь в Москву из Новгорода 150 семей да из Пскова 500 семей. В 1572 году поехало из Новгорода в Москву из земщины гостей веденых сорок семейств да из опричнины шестьдесят семейств. От 1574 года дошло до нас описание Мурома, которое представляет нам этот город, то есть посад его, в незавидном положении. На посаде муромском находился в это время царский двор, в котором хоромы, горницы, повалуши и сени сгнили и развалились, жил на нем один дворник; был еще другой двор царский поледенный, ставились на нем подключники и повара царские во время государевых рыбных ловель. На посаде же находился двор зелейный; купеческие лавки: ряд мясной, ряд рыбный, соляной, калачный; лавки разделялись на лавки, полки, лубеники, места лавочные. В царском гостином дворе находилось 17 лавок - все пустые; кроме казенного гостиного двора, было два частных; тяглых черных дворов 111, жителей в них 149 человек, да 107 дворов пустых, да пустых дворовых мест 520, тогда как восемь лет тому назад было 587 дворов населенных (в живущем), и убыло черных тяглых дворов "из жива в пусто" 476 дворов; лавок занятых было 202, которые платили оброку 32 рубля 15 алтын, а пустых лавок - 117.
      Если правительство для своих целей ставило новые города на западной и южной границах, то на востоке, куда по-прежнему продолжало двигаться народонаселение, новые городки являлись сами собою. Мы видели, что богатые Строгановы собственными средствами построили несколько городков; жители Вятской области, Верхнеслободского городка, выводили сначала починки и деревни, которые садились на лесу, потом этими деревнями и починками поставили себе городок на Шестакове на заемные деньги, причем выпросили себе у царя льготную грамоту, по которой они могли платить свои долги в продолжение пяти лет в истую уплату, без росту; слободской наместник не стал было обращать внимания на эту грамоту, заимодавцы начали править свои деньги на шестаковцах, и последние обратились к царю с жалобою, в которой, между прочим, писали: "Которые людишки должные в Шестаковский город пришли на пусто, и теперь они от своих должников (заимодавцев) разбежались и пашни свои пометали". Из этого видим, во-первых, какого рода люди населяли новые отдаленные городки и, во-вторых, чем они занимались; должники бросились бежать от своих заимодавцев и пометали свои пашни. Как заводились слободы, видно из следующего известия летописи под 1572 годом: "В Новгороде кликали: которые люди кабальные, монастырские и всякие, чей кто-нибудь, пусть идут в государскую слободу на Холыню; государь дает по 5 рублей, по человеку посмотря, а льготы на 5 лет".
      Города не изменяли своего прежнего вида; по-прежнему встречаем известия о мощении улиц деревом; кучи деревянных зданий, из которых составлялись посады, по-прежнему становились легкою добычею пламени. Мы упоминали о большом московском пожаре; в Новгороде, в 1541 году, выгорел весь Славенский конец, сгорело 908 дворов и 22 человека. В 1554 году сгорело 1500 дворов: зажгли зажигальщики; но ко времени Иоанна IV относится начало строгих мер, предписываемых правительством для избежания частых пожаров в городах. В 1560 году царские дьяки велели новгородцам ставить по дворам своим у дымниц бочки и чаны с водою и чтоб на каждой избе были веники на шестах. В 1571 году по всему Новгороду запрещено было летом избы топить; новгородцы делали печи в огородах и по дворам и там пекли хлебы и калачи.
      В летописях находим известия о печатях для городов, именно для Дерпта и Новгорода Великого; велел царь сделать печать в вотчину лифляндскую, в город Юрьев, а на печати клеймо - орел двоеглавый, у орла у правой ноги герб, печать юрьевского бискупа, около же печати подпись:
      "Царского величества боярина и наместника Лифлянские земли печать", и тою печатню велел грамоты перемирные с шведским королем печатать и грамоты в иные государства.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6