Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кризис мирового капитализма

ModernLib.Net / Ценные бумаги, инвестиции / Сорос Джордж / Кризис мирового капитализма - Чтение (стр. 5)
Автор: Сорос Джордж
Жанр: Ценные бумаги, инвестиции

 

 


Насколько важно это допущение? Насколько важна рефлексивность в поведении рынка и экономики в целом? Давайте обратимся к фактическим данным. В книге «Алхимия финансов» я определил и проанализировал несколько случаев рефлексивности, которые невозможно объяснить надлежащим образом при помощи теории равновесия. В случае с фондовым рынком я сосредоточился на соотношении собственных и заемных средств и превышении стоимости ценных бумаг над их рыночной стоимостью. Когда ценные бумаги компании или отрасли продаются по завышенной цене, они могут использовать ценные бумаги и полученную выручку для оправдания завышенных ожиданий, но – только до определенного момента.

Наоборот, когда ценные бумаги быстрорастущей компании продаются по заниженной цене, компания может оказаться не в состоянии использовать имеющиеся у нее возможности, таким образом оправдывая продажу ценных бумаг по заниженным ценам, но опять же – только до определенного момента. На основании этих примеров я разработал теорию чередования периода быстрого роста деловой активности и спада для фондового рынка, которая принесла хорошие результаты (я подробно рассматриваю ее в следующей главе).

Изучая рынки валют, я выявил возможности возникновения порочных и непорочных кругов, на которых обменные курсы и так называемые основные принципы, которые они, как предполагается, должны отражать, взаимосвязаны некоторым самоусиливающим способом, создавая самоподдерживающиеся тенденции в течение длительных периодов, – до тех пор, пока они в конце концов не начинают развиваться в обратном направлении. Я выявил порочный круг для доллара, который достиг своей кульминационной точки в 1980 г., и проанализировал порочный круг, складывавшийся в период с 1980 по 1985 гг. Я назвал его «имперским кругом» Рейгана. Если бы я писал книгу позже, то мог бы проанализировать подобный «имперский круг» в Германии, вызванный объединением Германии в 1990 г. Он складывался иначе в результате своего влияния на европейский механизм обменных курсов: этот механизм привел к девальвации фунта стерлинга в 1992 г. Наличие таких длительных, легко выявляемых тенденций поощряет спекуляции, основанные на следовании за тенденциями, а нестабильность накапливается постепенно.

Изучая банковскую систему и кредитные рынки в целом, я отметил наличие рефлексивной связи между актом кредитования и стоимостью обеспечения, которая определяет кредитоспособность заемщика. Это дает основания для асимметричного чередования периодов быстрого роста деловой активности и спада, при котором кредитная экспансия и экономическая деятельность медленно набирают скорость и могут внезапно остановиться. Рефлексивная связь и асимметричная модель четко просматривались в период великого кредитного бума в 1970-е годы, который достиг кульминационной точки во время мексиканского кризиса в 1982 г. Сходный процесс развивается в 1998 г., когда я пишу эти строки.

Этих примеров должно быть достаточно для демонстрации неадекватности теории равновесия и оправдания попытки развить общую теорию рефлексивности, в которой равновесие становится особым случаем. В конце концов было достаточно одного эксперимента с солнечным пятном, чтобы продемонстрировать недостатки ньютоновской физики и доказать действенность теории относительности Эйнштейна. Но между теорией Эйнштейна и моей существует серьезное отличие. Эйнштейн мог предвидеть определенное событие – эффект Майкельсона – Морли, который доказал инвариантность скорости света, или перигелий Меркурия, и подтвердил общую теорию относительности. Я не могу предсказать ничего, кроме самой непредсказуемости. Мы должны понизить уровень наших ожиданий относительно нашей же способности объяснять и предсказывать общественные и исторические события до того, как будет принята теория рефлексивности.

Прежде чем двигаться дальше, мне хотелось бы прояснить два теоретических момента.

Во-первых – идею равновесия. Помимо рефлексивности существуют другие факторы, которые могут вмешаться в формирование тенденции к равновесию. Одним из них являются инновации. Артур Брайан и другие ученые разработали концепцию растущей доходности, которая оправдывает рост производства за рамки классического равновесия в надежде, что развитие технологии будет резко снижать затраты на производство и таким образом увеличит прибыли благодаря доминирующей позиции на рынке. Эта теория подорвала одно из самых свято охраняемых заключений экономической теории, а именно оптимальность свободной торговли.

Во-вторых – идею рефлексивности. Рефлексивность проявляет себя в изменении ценностей и ожиданий людей. Однако оказалось недостаточно, чтобы эти восприятия просто изменялись, восприятия должны также оказывать значительное влияние на реальные события, иначе изменениями можно пренебречь как простым фоновым шумом, а конечное равновесие останется прежним. В целом, я не верю, что в отношении реальности можно применить некое жесткое воздействие, если микроэкономический анализ не принимает в расчет рефлексивность. Возможным исключением здесь является реклама и маркетинг, которые предназначены для изменения кривой спроса, а не для удовлетворения существующего спроса. Но даже такая деятельность не всегда будет рефлексивной в том смысле, в котором я определил этот термин, и она не мешает установлению равновесия, при котором фирмы выделяют часть ресурсов на увеличение спроса и часть – на удовлетворение потребностей.

Когда дело касается финансовых рынков и проблем макроэкономики, возникает другая ситуация. Ожидания играют важную роль, эта роль является рефлексивной. Участники основывают свои решения на своих ожиданиях, а будущее, которое они пытаются предугадать, зависит от решений, принимаемых ими сегодня. Разные решения приводят к разному будущему. Поэтому решения не относятся к чему-либо, данному независимо. Это дает основания для появления элемента неопределенности как в решениях, так и в последствиях. Теоретически неопределенность могла бы быть устранена введением героического предположения о совершенстве знания. Но этот постулат не выдерживает критики, поскольку игнорирует тот факт, что люди – свободны в осуществлении выбора. Уместно задать также вопрос – совершенное знание о чем? О всех возможных вариантах выбора всех участников? Это невозможно, когда альтернативы связаны результатом, который, в свою очередь, зависит от выбора. Поэтому участники должны не только знать, что представляет собой конечное равновесие, но они должны одновременно желать этого; они также должны знать, что все остальные знают о нем и хотят именного этого результата. Это достаточно условный набор предположений, но он был предложен со всей серьезностью.

Мы должны признать, что совершенное знание недостижимо, а элемент неопределенности – неизбежен. Значит ли это, что концепция равновесия не имеет отношения к реальному миру? Не обязательно. Должно произойти еще что-то, чтобы превратить равновесие в движущуюся цель: ожидания должны повлиять на будущее, с которым они связаны. Более того, это влияние должно вызывать изменение ожиданий, которые, в свою очередь, меняют будущее. Такие соотносящиеся с самими собой, оказывающие влияние на самих себя механизмы обратной связи не приходят в действие всякий раз, но они возникают достаточно часто, поэтому их нельзя игнорировать. Эти механизмы неизбежно возникают на финансовых рынках, где изменения текущих цен могут вызвать изменения будущего, которое текущие цены, как предполагается, должны дисконтировать. Они также свойственны макроэкономической политике, на которую оказывают влияния события на финансовых рынках и которая, в свою очередь, сама оказывает влияние на финансовые рынки. Итак, очевидно, что попытки объяснить поведение финансовых рынков и макроэкономических событий посредством анализа равновесия нельзя считать успешными. Но именно это и пыталась делать экономическая теория, когда приписывала все проявления неравновесного состояния шоковым влияниям извне. Это устремление напоминает мне попытки Птолемея объяснить движение небесных тел рисованием дополнительных кругов, когда планеты вдруг переставали двигаться по предписанному им пути.

На практике и участники рынка, и те, кто его регулируют, осознают, что равновесие – это иллюзия. Очень редко можно найти область деятельности, в которой теория и практика столь далеки друг от друга, открывая большое поле деятельности для алхимии и других форм магии. Я знаю, что, поскольку меня наделили репутацией мага, особенно в азиатских странах, это позволило бы мне манипулировать рынками. Выступления Алана Гринспэна, особенно его предупреждения о «нерациональном изобилии рынка», вызвали рефлексии обо всем, кроме имени. Самых мощных практиков рефлексивной алхимии прошлого можно было найти в Министерстве финансов Японии; в настоящее время их мешок с чудесами пуст.

Я вынужден признаться, что я не знаком с господствующими теориями об эффективных рынках и рациональных ожиданиях. Я считаю их нерелевантными и поэтому никогда не тратил время на их изучение, поскольку мне, похоже, неплохо жилось и без них – что было, возможно, и к лучшему, судя по недавнему краху LongTermCapitalManagement страхового фонда, руководители которого пытались получить прибыли от использования современной теории равновесия. Их арбитражные стратегии были обоснованы, частично, группой лауреатов Нобелевской премии за 1997 г. в области экономики – премии, которую они получили за теоретическую работу по ценообразованию опционов. Тот факт, что некоторые удачливые участники финансовых рынков считают современные теории, которые якобы объясняют, как функционируют финансовые рынки, абсолютно бесполезными, можно рассматривать как уничтожающую критику, но это не является официальной демонстрацией неадекватности этих теорий. Крах названного страхового фонда является более убедительным и ярким тому доказательством.

Я считаю концепцию равновесия очень полезной для высвечивания недостатков реального мира. Мы не смогли бы создать динамической теории неравновесия, если бы не существовало теории равновесия. Я не имею ничего против экономической науки, кроме того, что она не достаточно глубоко анализирует реальность. Она не учитывает рефлексивные связи между событиями на рынках и условиями спроса и предложения.

Чтобы понять финансовые рынки и макроэкономические события, нам необходима новая парадигма. Нам необходимо дополнить теорию равновесия концепцией рефлексивности. Рефлексивность не отрицает выводов теории равновесия как аксиоматической системы, но она добавляет измерение, которое теория равновесия не принимает в расчет. Это напоминает объединение геометрии плоскости с понятием о том, что земля круглая. Теория равновесия предназначается для того, чтобы давать обобщения, которые могут быть действенными бесконечно долго. Рефлексивность добавляет во все процессы историческое измерение. Движение времени представляет собой исторический процесс, который может стремиться к равновесию, а может и не стремиться. Только это и имеет смысл в реальном мире.

В следующей главе я предложу рефлексивное, историческое объяснение финансовых рынков; но сначала я хочу завершить критический анализ экономической теории рассмотрением вопроса о ценностях.


Проблема ценностей

Экономическая теория принимает ценности и предпочтения участников рынка как данные. Под прикрытием этого методологического условия она негласно вводит некоторые дополнительные утверждения о ценностях. Наиболее важным является утверждение, согласно которому приниматься в расчет должны только рыночные ценности; т.е. только те размышления, которые приходят в голову участникам рынка, когда те принимают решение, сколько они готовы заплатить другому участнику рынка в процессе свободного товарообмена. Это утверждение справедливо, когда цель состоит в определении рыночной цены, но оно игнорирует широкий спектр личных и общественных ценностей, которые не находят выражения в поведении на рынке. Эти ценности не должны игнорироваться при решении вопросов, не связанных с вопросом о рыночной цене. Как должно быть организовано общество, как должны жить люди? Ответы на эти вопросы не должны основываться на рыночных оценках.

Но тем не менее это происходит. Масштаб влияния экономической теории вышел за рамки, которые должны определяться постулатами аксиоматической системы. Теория перестала быть просто теорией. Рыночные фундаменталисты трансформировали аксиоматическую, нейтральную по отношению к человеческим ценностям теорию в идеологию, которая оказывала и продолжает оказывать мощное и опасное влияние на поведение людей в политике и бизнесе. Как рыночные ценности проникают в те области жизни общества, где им нет места? Вот вопрос, который я хочу обсудить в данной книге.

Экономическая теория принимает ценности как нечто данное и всегда допускает выбор между альтернативами: некоторое количество конкретного товара может быть приравнено к известному количеству другого товара или услуги. Невозможность или неуместность торговли о цене некоторых товаров или услуг, иными словами, – ценностей, не признается, или, чтобы быть более точными, – не допускается даже мысли о том, что ряд ценностей вообще исключается из области экономики. В целом считается, что в область экономики включаются только индивидуальные предпочтения, в то время как коллективными интересами пренебрегают. Это означает, что из экономики исключена вся область общественных и политических интересов. Если бы довод рыночных фундаменталистов о том, что общие интересы наиболее полно удовлетворяются путем безграничного удовлетворения личных интересов, или своекорыстия, был бы верным, то это не приносило бы много вреда; но поскольку такой вывод не учитывает необходимости удовлетворять коллективные потребности, то это положение становится весьма спорным.

Эмпирические изучения процесса принятия решений показали, что даже в вопросах личных предпочтений поведение людей не соответствует утверждениям экономической теории. Данные исследований показывают, что вместо того, чтобы быть последовательными и постоянными, предпочтения людей все время и довольно серьезно меняются, и это изменение зависит от того, как они формулируют проблемы, побуждающие их принимать конкретные решения. Например, экономическая теория со времен Бернулли предполагает (приблизительно 1738 г.), что экономические агенты оценивают результат сделанных ими выборов в зависимости от состояния их благополучия. На самом деле экономические агенты рассматривают результаты как прибыль или убытки в сравнении с каким-то отправным моментом. Более того, варианты формулировок результата оказывают огромное влияние на решения: агенты, оценивающие свои результаты с позиции благополучия, меньше боятся рисковать, чем те агенты, которые судят о своих результатах с точки зрения убытков [7]. Я иду дальше. Я утверждаю, что люди и ведут себя по-разному в зависимости от выбора отправного момента.

Даже некоторое постоянство в выборе точек отсчета еще не обеспечивает достаточной надежности: все равно между различными точками отсчета существует видимый разрыв. Я могу судить об этом на основании собственного опыта. У меня часто возникало ощущение, будто внутри меня живет несколько личностей: одна занята коммерческой, другая – общественной деятельностью, и третья – для более частного использования. Часто роли смешивались, создавая для меня бесконечные неудобства. Я предпринял сознательную попытку интегрировать различные аспекты моего существования, и я рад сообщить, что мне это удалось. Когда я говорю, что счастлив сообщить об этом, я действительно имею в виду именно это: интегрирование различных граней моей личности стало для меня источником огромного удовлетворения. Однако я должен признаться, что я не смог бы добиться этого, если бы я оставался только активным участником финансовых рынков. Контроль над деньгами требует, чтобы человек посвятил себя одному делу – деланию денег, и все остальные аспекты личности должны быть подчинены только этому. В отличие от других форм занятости, руководство страховым фондом может принести как прибыли, так и убытки; вы не можете позволить себе потерять контроль над ситуацией. Стоит отметить, что ценности, которые руководили мною во многих видах деятельности, связанной с зарабатыванием денег, действительно напоминали ценности, постулированные экономической теорией: эта деятельность включала тщательный анализ альтернатив. Характер этих ценностей был скорее количественным, а не качественным [8], они были относительно неизменными, а если и менялись – то постепенно. Эти ценности были определенно направлены на оптимизацию коэффициента между риском и вознаграждением, включая принятие более существенных рисков, когда коэффициент был благоприятным.

Я готов делать обобщения на основании моего личного опыта и признаю, что ценности, которые были постулированы экономической теорией, на самом деле имеют отношение к экономической деятельности в целом и к поведению участников рынка в частности. Мои обобщения оправданы, поскольку те участники рынка, которые не согласны с ценностями, либо устраняются, либо их влияние мало значимо в результате конкуренции.

К тому же экономическая деятельность представляет собой только одну грань существования человека. Несомненно, она очень важна, но существуют и другие аспекты, которые нельзя игнорировать. В целях данного анализа я выделяю экономическую, политическую, социальную и личную сферы, но не хочу приписывать особой значимости какой-либо из них. Можно вспомнить и другие стороны жизни. Например, давление товарищей, влияние семьи или общественное мнение; я также могу выделить святое и богохульное. Я хочу показать только одно: экономическое поведение – это только один тип поведения, а ценности, которые экономическая теория воспринимает как данные, не единственный тип ценностей, господствующих в обществе. Сложно представить, как ценности, связанные с другими сферами жизни, могут быть подвержены дифференциальному анализу, например в виде кривых безразличия.

Как экономические ценности связаны с другими видами ценностей? На этот вопрос нельзя дать ответ, который был бы универсальным и действенным бесконечно долго, но мы можем просто сказать, что одни только экономические ценности не могут быть достаточными для поддержания существования общества. Экономические ценности отражают тот факт, что конкретный участник рынка готов платить другому за его товар в ходе свободного товарообмена. Эти ценности предполагают, что каждый участник представляет собой центр прибыли, заинтересованный в максимально возможном увеличении своей прибыли в такой степени, что исключаются все остальные соображения. Это описание похоже на описание поведения на рынке, но для поддержания существования общества в целом и самого человека – в частности – должны существовать и некоторые другие ценности. Что представляют собой эти ценности и как их можно примирить с рыночными? Это – именно тот вопрос, который волнует меня сегодня. Более того, он озадачивает меня. Изучения экономической науки явно не достаточно для занятий экономикой, мы должны выйти за пределы экономической теории. Вместо того чтобы принимать ценности как данные, мы должны рассматривать их как рефлексивные. Это означает, что в различных условиях доминируют разные ценности и существует некий механизм двусторонней обратной связи, соединяющий их с реальными условиями, создавая уникальный исторический путь. Мы также должны считать ценности ошибочными. Это означает, что ценности, превалирующие в какой-то определенный момент истории, могут оказаться неадекватными и неподходящими в какой-либо другой момент. Я утверждаю, что рыночные ценности приобрели в настоящий момент истории такую значимость, которой они отнюдь не обладают и которую необходимо поддерживать.

Справедливости ради я должен указать, что если мы хотим применить концепцию рефлексивности к ценностям так же, как и к ожиданиям, то мы должны здесь поступать иначе. В случае с ожиданиями проверкой реальности служит результат, в случае с ценностями – такого критерия нет. Христианские мученики не отказались от своей веры даже тогда, когда их бросили львам. Вместо того чтобы говорить о когнитивной функции, мне, вероятно, необходимо иное, более эмоциональное название обратной связи, создающей переход от реальности к мышлению, но я не знаю другого названия. Более подробно остановимся на этом позже.

3. РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ

Как было указано в предыдущей главе, классическая экономическая теория основана на предположении о совершенстве знания и концепции равновесия. Я хочу приблизить анализ к реальности, признав тот факт, что, принимая решения, участники финансовых рынков не могут избежать элемента предвзятости. Я использую слово «предвзятость» для описания элемента суждения, присутствующего в ожиданиях участников рынка. Перед каждым участником рынка стоит задача наложить приведенную стоимость на будущий ход событий, но сам этот ход событий зависит от этой приведенной стоимости, которую все участники рынка, вместе взятые, ему приписывают. Поэтому участники рынка обязаны полагаться на элемент суждения. Важная черта предвзятости состоит в том, что ее роль не является только пассивной: она влияет на ход событий, который она должна отражать. Этот активный компонент отсутствует в концепции равновесия, используемой экономической теорией.

Предвзятость (bias) — сложная концепция. Ее нельзя надлежащим образом измерить, поскольку мы не знаем, как будет выглядеть мир без предвзятости. У каждого человека – свои предвзятости, но невозможно вообще не иметь предвзятости. Это верно и для таких случаев, когда участник может точно предвидеть будущее. К счастью, существует некая норма, которая указывает, но не измеряет предвзятость участников, а именно реальный ход событий. Не существует реальности, независимой от мышления участников, существует реальность, зависимая от мышления. Другими словами, существует последовательность событий, которые реально происходят, и эта последовательность учитывает влияние предвзятости участников. Реальный ход событий, очевидно, будет отличаться от ожиданий участников, и это различие может рассматриваться как указание на существование предвзятости. Явление, которое можно наблюдать лишь частично, имеет ограниченную ценность в качестве инструмента научного исследования. Мы теперь понимаем, почему экономисты так хотели устранить его из области своих интересов. Но несмотря на это, я считаю его ключом к пониманию финансовых рынков.

Ход событий, который пытаются предвидеть участники рынка, состоит из рыночных цен. Их можно легко наблюдать, но сами по себе они ничего не говорят о предвзятости участников. Для выявления предвзятости мы должны найти другую переменную, которая не «заражена» предвзятостью. Традиционное толкование финансовых рынков предлагает такую переменную: она состоит из основных показателей, которые, как предполагается, должны отражать рыночные цены. Чтобы избежать сложностей, я буду говорить о фондовых рынках. Компании имеют балансовые отчеты, получают прибыль и выплачивают дивиденды. От рыночных цен ждут выражения доминирующих ожиданий в отношении динамики основных показателей. Я не согласен с такой интерпретацией, но она предлагает интересный отправной момент для изучения предвзятости участников.

В рамках нашего обсуждения я определяю равновесие как соответствие между представлениями участников в отношении основных показателей и самими этими основными показателями. Я полагаю, что это согласуется с концепцией в том виде, в котором она используется в экономической теории. Основные показатели, имеющие значение, возникнут только в будущем. Курсы акций, как предполагается, должны отражать не прибыль, состояние баланса и дивиденды за прошлый год, а будущий поток прибыли, дивидендов и стоимость основных средств. Этот поток не является данным; поэтому он не составляет предмет знания, а представляет собой предмет догадок. Важный момент заключается в том, что будущее, когда оно наступит, уже будет находиться под влиянием предшествовавших ему догадок. Догадки находят выражение в курсах акций, а курс акций влияет на основные показатели. Как мы увидим далее, схожие рассуждения можно вести и о валютах, займах, товарах. (Для простоты я сосредоточусь только на фондовом рынке.) Компания может получить капитал путем продажи акций, а цена, по которой они будут проданы, повлияет на прибыль в расчете на одну акцию. Курс акций также оказывает влияние на условия, при которых компания может получить займы. Компания может также заинтересовать свое руководство выпуском опционов. Существуют и другие пути, при помощи которых имидж компании, представленный курсами акций, может оказывать влияние на развитие процесса. Каждый раз, когда это происходит, возникает возможность двустороннего рефлексивного взаимодействия, и равновесие становится ложной идеей, поскольку основные показатели перестают описывать независимую переменную, которой могут соответствовать курсы акций. Равновесие становится движущейся целью, а рефлексивное взаимодействие может сделать ее и вовсе ускользающей, потому что изменения курсов акций могут толкать основные показатели в том же направлении, в каком движутся сами акции.

Будущее, которое пытаются предсказать участники рынка, состоит в основном из курса акций, а не основных показателей рынка. Основные показатели имеют значение только в той степени, в которой они оказывают влияние на курс акций. Когда курсы акций находят способ оказывать влияние на основные показатели, может быть запущен самоусиливающийся процесс, который приведет к тому, что и основные показатели, и курсы акций окажутся достаточно далеко от того состояния, которое некогда рассматривалось как традиционное равновесие. Это оправдало бы поведение, выражающееся в следовании за тенденцией; такое поведение может привести финансовые рынки в состояние, которое я называю территорией, далекой от равновесия. В конце концов расхождения между представлением и реальностью, ожиданиями и результатом не смогут просуществовать долго и процесс примет обратный характер. Важно понять, что поведение, выражающееся в следовании за тенденцией, необязательно будет нерациональным. Инвесторы, как и определенные виды животных, имеют основания для передвижений стадами. Только на точках перегиба тренда курсов не думающие инвесторы, следующие за тенденцией рынка, понесут настоящие убытки, но если они будут проявлять бдительность, то у них есть возможность выжить. Однако инвесторы-одиночки, привязывающие свои состояния к основным показателям рынка, могут быть затоптаны стадом.

Курс акций конкретной компании редко может оказывать влияние на основные показатели этой компании, как собака, пытающаяся укусить собственный хвост. Нам необходимо видеть общую картину, чтобы найти рефлексивные взаимодействия, возникающие как правило, а не как исключение. Например, движения валюты имеют тенденцию к определенной самостоятельности; кредитная экспансия и кредитное сокращение следуют циклической модели. На финансовых рынках действуют в основном пандемические и самоусиливающиеся, но в конечном счете также и саморазрушающиеся процессы, и хотя они множественны, но их не часто можно надлежащим образом подтвердить документально.

Для иллюстрации я хочу взять один конкретный случай из моей книги «Алхимия финансов»: так называемый бум конгломератов, достигший апогея в конце 60-х годов. В то время инвесторы были готовы платить высокие цены за акции тем компаниям, которые обеспечивали быстрый рост прибыли в расчете на акцию. Этот показатель – рост прибыли – казался инвесторам более значимым, чем остальные основные инвестиционные показатели, например дивиденды или балансовые отчеты, и инвесторам не было дела до того, каким образом был достигнут рост прибыли в расчете на акцию. Некоторым компаниям удалось воспользоваться этим отношением инвесторов. Обычно конгломератами были оборонные компании, применяющие высокие технологии, которые в недавнем прошлом имели высокий прирост прибыли и соответственно высокий коэффициент доходности (отношение цены акции к доходам по ней). Они решили использовать свои акции, продававшиеся по высоким ценам, для приобретения других компаний, акции которых продавались с более низким коэффициентом доходности, что приводило к более высоким доходам в расчете на акцию. Инвесторы предвидели быстрый рост доходов, это привело к росту коэффициента доходности, что позволило компаниям продолжить процесс поглощения. Даже компании с первоначально низким коэффициентом доходности могли достичь более высокого отношения просто путем объявления о своих намерениях стать конгломератом. Так начался бум.

Сначала результаты компаний рассматривались независимо, но постепенно конгломераты стали считаться группой. Появился новый тип инвесторов, так называемые руководители фондов – или «стрелки из рогатки», – у которых сложились близкие отношения с руководителями конгломератов. Между ними были установлены прямые линии связи, и конгломераты научились управлять как курсами своих акций, так и своими прибылями. Курсы акций возросли, и в конце концов реальность больше не соответствовала ожиданиям. Масштаб приобретений должен был расти для поддержания темпа, и в итоге конгломераты достигли пределов своих размеров. Кульминационным событием стала попытка приобретения ChemicalBank Солом Стейнбергом: влиятельные круги оказали сопротивление, и она не удалась.

Когда курсы акций начали падать, то процесс падения был самоускоряющимся. Внутренние проблемы фондов, которые они тщательно прятали на протяжении периода быстрого роста, начали вылезать наружу. В отчетах о прибылях стали вскрываться малоприятные сюрпризы. У инвесторов пропали иллюзии, и после головокружительных дней успеха, основанного на приобретениях, немногие руководители оказались готовы нести бремя руководства в распадающихся компаниях.

Ситуацию усугубил экономический спад, и многие ведущие и преуспевающие конгломераты рассыпались в буквальном смысле слова. К этому времени инвесторы уже были готовы поверить в худшее, и это худшее действительно в ряде случаев произошло. Но в других случаях реальность оказалась лучше ожиданий, и в конце концов ситуация стабилизировалась, и выжившие компании, часто с новым руководством, начали медленно выкарабкиваться из-под обломков [9].


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18