Глава 31

Телефон запищал.

– Я уже почти у ворот, – произнесла Катарина еще до того, как заговорил Роб.

– Ну как, открываются?

– Не то проблема, как сюда войти, а то, как выйти. И еще – не представляю, каким способом общаться с Майклом. – Убийство Кихей-Кена явно доказывало, что видеокамера подсмотрела в записки, которыми обменивались они с Майклом. Ни малейшего сомнения, что будет подслушано и каждое слово.

– Что-нибудь да придумаешь, – утешил Роб.

– Надеюсь.

Тут она и впрямь подъехала к самым воротам, и, как всегда, они широко распахнулись.

Катарина перевела дыхание.

– Ну, я уже на территории, Роб. Позвоню, если получится, и не удивляйся, пожалуйста, что бы я ни несла. А может, вообще буду молчать, ладно?

– Употреблю все силы, чтобы расшифровать.

Откладывая телефон, Катарина поймала себя на том, что следит в зеркало, как закрываются за ней ворота.

Словно тюремные.

Хотя автомобильная стоянка сегодня была еще пустынней, чем даже вчера, машин на ней было все-таки больше, чем хотелось бы. Отвага, которую она по крупицам собирала последние полчаса, испарялась.

Не сметь! Пока мы с Майклом не выберемся отсюда, не сметь, велела она себе. Вот выберемся, тогда трясись, сколько хочешь, тогда можно. А сейчас – ни-ни!

Припарковав форд, она взяла с заднего сиденья дорожную сумку, заперла машину и пошла к главному входу в исследовательский центр. Может, если повезет, дежурить будет тот парень, с которым она уже подружилась, – Боже милосердный, да неужто это было только сегодня утром?

Когда за ней хлопнула входная дверь, охранник на посту поднял голову. Лицо было незнакомое. Но когда он поднялся с места и заговорил, она поняла, что он-то ее знает.

– Доктор Сандквист? Меня предупредили, что вы приедете.

Предупредили! Кто предупредил-то? Охрана?

Стивен Джеймсон?

Сам Такео Йошихара?

– Мой сын, – произнесла она, впервые надеясь, что выглядит столь же встревоженной, как на самом деле. Раз она собирается вытащить отсюда Майкла, хорошо бы казаться расстроенной до такой степени, что даже не в силах говорить связно. – Он... он... – она нарочно запнулась, оставив фразу оборванной, будто не знала, насколько может быть откровенна.

– Все в порядке, доктор Сандквист, – уверил ее охранник. – Мне рассказали, что с вашим мальчиком. Я сейчас провожу вас до лифта, и вы спуститесь.

Лифт! Она совсем забыла, что есть еще лифт!

Впрочем... У нее ведь есть пропуск Стивена Джеймсона.

А вдруг Джеймсон заметил пропажу? Вдруг он о ней уже доложил? Сможет ли пропуск Джеймсона вызвать лифт или его код уже изъят из компьютера?

Не думай об этом, велела она себе. И не вздумай экспериментировать с пропуском. Если телекамеры поймают тебя на этом, все пропало.

Компьютер! Совсем забыла! Надо же зайти в офис Роба хоть на пару минут. С рассеянной улыбкой Катарина обернулась к охраннику и поставила дорожную сумку на пол.

– Я могу оставить это здесь ненадолго? Мне нужно зайти в офис доктора Силвера.

– Да ради Бога, – ответил тот, снова садясь в кресло.

Интересно, собирается он следить за ней по монитору? Может, надо выдумать какой-нибудь предлог? Нет! С какой стати ей перед ним оправдываться? Только вызовешь лишние подозрения.

Оставив сумку рядом с постом, она прошла северным коридором к офису Роба, где включила свет, а потом компьютер. Открыла программу внешней связи, быстро набила номер, который дал Роб, стукнула по клавише «Ввод». Связь с компьютером в Кихее установилась практически сразу. На экране открылось окошко с двумя строчками текста, причем последняя цифра в первой строчке менялась с каждой секундой:

Сбор: 04:00:00 Текущее время: 22:16:53 Подтвердить «Вводом»

Она сразу схватила суть. Глянула на наручные часики. По сравнению с компьютерными они отставали ровно на две с половиной минуты. Подвела их и снова нажала на «Ввод». Открылось новое окно, в нем побежали буквы – это Эл Калама приступил к поискам пароля к директории «Серинус». Прежде чем он закончил первую строчку команд, Катарина с помощью мыши свернула окно – так, чтобы, на посторонний взгляд, на экране была просто обложка программы.

Потом монитор потух – включился «хранитель экрана», Катарина погасила свет и вернулась в холл.

– Порядок? – спросил охранник.

Она кивнула, подхватила свою сумку, еще раз глянула на часы и пошла за охранником в конец коридора южного крыла, к лифту.

– Ничего нет хуже, когда дети болеют, – сказал тот, проводя своим пропуском по серой панели у двери лифта. Катарина, вздохнув, молча кивнула головой. Ей казалось, что лифт добирается к ним целую вечность. Но он наконец пришел, двери раздвинулись, она ступила внутрь.

На счастье, охранник с ней не поехал. Лишь кивнул на прощанье и еще до того, как двери закрылись, повернулся, чтобы идти на свое место.

Она посмотрела на часы: «вечность» длилась 52 секунды.

Засекла, сколько времени займет спуск.

15 секунд, включая открывание дверей.

Вышла из лифта и коридором направилась к двери, за которой был Майкл.

Вход к нему был не сразу, а еще через одну комнатку, вроде предбанника. Там стоял стол с телефоном, за столом сидела женщина. Не то сиделка, не то надзирательница. Хотя на ней был белый халат, осанка и стальной взгляд подсказывали, что это отнюдь не ангел милосердия. Не будет бездействовать, если они с Майклом выйдут из заточения.

Если Майкл сможет выйти.

– Можете войти, доктор Сандквист, – позволили ей. – С вашим сыном сейчас доктор Джеймсон.

Катарина вошла и, увидев Майкла, задохнулась от ярости.

Атмосфера в камере была так насыщенна, что на ее внутренних стенках осела бурая пленка, кое-где плотная до такой степени, что под собственной тяжестью длинными грязными струйками стекала вниз.

И у Джеймсона хватило наглости, оторвавшись от компьютера, ей улыбнуться!

– Майкл у нас молодцом, – сказал он. – Отличный парень.

Словно Майкл выиграл какой-нибудь там забег, подумала Катарина, закусила губу и взяла себя в руки.

Вот тут-то она впервые пришла к абсолютной уверенности, что вытащит своего сына из этой клоаки. Уж как-нибудь. Даже если для этого придется убить и Джеймсона, и надзирательницу. И всякого, кто попробует ей помешать. И правда, в этот момент она с явным наслаждением прикончила бы человека, который относится к ее мальчику так, словно это подопытный кролик.

– Мужества ему всегда было не занимать, – сказала она, стараясь скрыть свои мысли. – Я могу с ним поговорить?

– Ну, разумеется!

Подходя к Майклу, она исподтишка озиралась в поисках телекамеры, которая точно была где-то здесь, но, как и в первый раз, не увидела ее.

– Здравствуй, родной, – тихо сказала она. – Ну, как ты?

Майкл, внутри стекляшки, кивнул.

– Вроде ничего. – И, помолчав, прибавил: – А я смогу когда-нибудь дышать нормальным воздухом?

У Катарины сердце перевернулось. Сегодня же, хотелось ей закричать, сегодня же я вытащу тебя отсюда и отвезу туда, где ты сможешь переждать, пока мы не выясним, что они с тобой сделали! Но, конечно, она не сделала ничего подобного.

И тут, в затянувшемся молчании, заметила, что Майкл поводит головой. Словно показывает на свои же колени.

Она опустила взгляд, увидела, что он шевелит указательным пальцем правой руки, и не сразу, но поняла.

Он писал пальцем по простыне, так незаметно, что никто бы не догадался.

– Конечно, сможешь, – сказала она. – И доктор Джеймсон говорит, что ты молодец. «ЗАБЕРИ МЕНЯ», – сказали его пальцы. Быстро глянув на Джеймсона, чтобы убедиться, что тот целиком погружен в работу на компьютере, она со значением наклонила голову, потом, не отрывая взгляда от сына, сказала: – Сегодня, – и подняла правую руку к животу, растопырив четыре пальца так, что большой оказался спрятанным за ладонью. – Сегодня я останусь здесь с тобой. Ты рад?

Катарине показалось, что когда она сказала «сегодня», глаза Майкла метнулись на ее растопыренную ладонь. Понял ли он, что она сообщила: побег назначен на четыре часа утра?

Он подмигнул ей. Значит, и впрямь понял.

– Готово!

Значение этого слова не сразу дошло до Роба. В течение трех часов, которые Эл провел за терминалом по соседству с тем, за которым трудился Фил Хауэлл, Роб, как завороженный, следил за бесчисленными списками файлов, бегущими перед глазами астронома. Они текли час за часом, пока суперкомпьютер, расположенный в соседнем зале, прочесывал все доступные ему компьютеры в поисках файлов, имеющих данные о коде ДНК. Когда он находил эти данные, то сравнивал их не только с тем файлом, который сам же определил как на 97 процентов соответствующий формуле ДНК неведомого организма, но и с остальными 23 созданными им файлами.

К тому времени, как Эл подал голос, были обработаны тысячи файлов, и каждый из них удлинял список выраженных в цифрах формул ДНК – генетических кодов крошечных одноклеточных, тысяч подвидов водорослей, мхов, папоротников, кустарников и деревьев, а также червей, насекомых, пауков, рептилий, амфибий, рыб и всех известных человеку теплокровных созданий.

Самым же захватывающим было то, что в каждом файле обязательно обнаруживалась формула, хотя бы отчасти дублирующая ту или иную последовательность знаков, полученную компьютером при обработке сигнала из даль-р него космоса. Компьютер педантично указывал процент таких совпадений для каждого файла. Хотя полного совпадения данных, по мнению компьютера, не было даже в первом приближении, все больше и больше сегментов сигнала, пришедшего к нам из удаленной на 15 миллионов световых лет спиральной галактики, соответствовали тому или иному сегменту ДНК различных земных организмов.

В целом, Фил Хауэлл был уже почти уверен, что доказательства неопровержимы: мало того, что жизнь существует не только на планете Земля. Ее базовые строительные элементы, то есть четыре выделенных земными учеными азотистых основания, были найдены и на других планетах.

Не только сама жизнь универсальна, но и формы ее, когда их наконец обнаружат, должны оказаться тождественными...

Ход мыслей Роба был резко прерван встряхнувшей его рукой.

– Роб, очнись! – повторил Эл Калама. – Я взломал директорию. Что теперь?

Роб стремительно повернулся к терминалу, над которым несколько часов кряду горбатился Эл. Директория «Серинус» наконец поддалась и разбилась на несколько субдиректорий, в каждой – десятки, а то и сотни файлов.

– Можешь там порыться? – озабоченно спросил он, пробегая взглядом по видимой части длинного списка файлов, скрытых под именами-шифрами.

– Запросто. А что искать?

– Имена. Для начала – Майкл Сандквист, Джош Малани, Киоки Сантойя. Потом... поищи Марка Рейнолдса и еще одного... – Роб порылся в памяти, – Шелби. Шейн Шелби из Нью-Джерси. И пока хватит.

Пальцы Эла запорхали над клавиатурой, набирая имена. Потом он нажал на «Ввод», и появился список из 15 файлов, по пять в каждой из трех субдиректорий директории «Серинус».

Пока Роб раздумывал, в какой из файлов заглянуть первым, от соседнего терминала донесся тихий перезвон, и Фил Хауэлл тихо, тоном глубочайшего благоговения вымолвил:

– О, Боже...

Роб не сразу понял, что этот звук значит.

Это был сигнал, запрограммированный Хауэллом на тот случай, если суперкомпьютер найдет совпадение с тем файлом, который он обрабатывает, среди сотен тысяч других.

Не частичное совпадение.

Даже не совпадение на 99%.

Только полное, только абсолютное совпадение.

Но это же невероятно! Они знали, что представляет собой данная формула, знали, что нет никакой возможности, чтобы совпадение было полным, – по крайней мере, не на этой планете! И все-таки сигнал прозвучал.

С учащенно забившимся сердцем Роб пошел взглянуть на экран Хауэлла.

Там загорелась одна строчка. И как только Роб увидел ее, так его охватило ощущение, что это уже было, что он уже видел этот экран, это имя файла, точно в такой же обстановке когда-то раньше. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что знакомо ему отнюдь не имя файла.

Название директории, в которой этот файл находился.

Директория «Серинус».

– Эл, – тихо позвал он. – Ну-ка иди взгляни.

Эл Калама, не вставая с кресла, перегнулся через перегородку и посмотрел на экран, от которого не мог оторваться Фил Хауэлл.

– О, Боже, – прочитав полный адрес файла, прошептал и он, бессознательно подражая Хауэллу. – Что, черт возьми, происходит?

Через полчаса им все стало ясно.

Такео Йошихара совсем не лгал, когда рассказывал, что его служащие нашли что-то похожее на жеоду, в которой находилось органическое вещество. Но теперь Роб знал то, чего не знали ни Йошихара, ни те ученые, которых он специально собрал, чтобы исследовать эту субстанцию и найти ей применение, – группа, которой он дал название «Серинус». Роб знал, откуда прибыла к нам эта сфера.

Хотя появилась она из чрева Земли, вытолкнутая наружу яростным подземным жаром, источником ее была тайна, разгадать которую удалось лишь благодаря соседству со случайным открытием Фила Хауэлла.

И внезапно Роб понял: предмет, находящийся в центре внимания проекта «Серинус», – не жеода.

Это семя.

Семя, которое залетело сюда так давно, что сроку этому нет исчисления, с планеты такой далекой, что ее не видно с Земли. Более того, с планеты, которой нет вот уже пятнадцать миллионов лет.

Семя это, несомненно, было одним из многих тысяч, может быть, миллионов семян, разосланных по вселенной. Большая часть их, тысячелетие за тысячелетием, так и мчится в холодных глубинах космоса.

Некоторые упали на звезды и мгновенно сгорели.

Еще меньшая, самая малая доля упала на планеты, при падении зарывшись глубоко в поверхностный слой. Семена дремали там, внизу, и ждали. Время от времени магма выталкивала их на поверхность, и они раскрывались.

Если условия не подходили, если химический состав атмосферы был сбалансирован неудачно, – жизнь внутри семени погибала.

Но иногда, кое-где, какое-нибудь из семян, раскрывшись, обнаруживало атмосферу, благоприятствующую его развитию, и жизнь, законсервированная внутри, начинала себя воспроизводить.

Кое-где на планетах ростки взошли, и началась эволюция.

И жизнь умершей планеты – планеты, давным-давно уничтоженной вспышкой звезды, вокруг которой она вращалась, – нашла свое продолжение.

– Скольким же, – задумчиво произнес Роб, едва понимая, что говорит вслух, – скольким же планетам они достались?

Фил Хауэлл ответил не сразу, а когда заговорил, то с таким трепетом, что стало ясно: он мыслит так же.

– Не они, – сказал он. – Мы. Мы – вот что произошло из этих семян. Не неведомые инопланетяне послали нам этот сигнал. Его послали нам мы сами.

Глава 32

Полночь.

Еще четыре часа.

Что ей делать?

Как-нибудь, сказала она себе. Я не дам Майклу умереть. Ни здесь, ни в любом другом месте.

Майкл внутри своей плексигласовой коробки, кажется, спал, хотя Катарине в это не очень верилось. Стивен Джеймсон смотрел на него сверху вниз так невозмутимо, словно у мальчика какая-нибудь простуда, не больше.