Она закусила губу, блеснув белыми ровными зубами.

— Я не могу оставить тебя здесь. Кто-то должен ухаживать за тобой.

— Леди, я...

— Спокойнее, малыш. Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Джой.

— О'кей, Джой. Давай-ка уж я покомандую. Я не такая уж и хорошая, но порой мне удается совершать благородные поступки.

— Послушайте, леди...

— Хелен.

— Вы — самый прекрасный человек, которого я встречал в жизни.

Я говорил, что она была прекрасна. Если она и была распутной женщиной, то все равно от ее красоты слепило в глазах. Какая она была красавица! Она напоминала тех женщин, которые величественно появляются на сцене, и ты можешь только глазеть на них, понимая, что на такой женщине нельзя ни жениться, ни привести в дом и познакомить с близкими. Вот такой красотой она и обладала. Но на пару бесконечно длинных секунд в ней вроде проступило какое-то совершенно иное обаяние, простота, что ли, и она улыбнулась мне.

— Джой... — в ее хрипловатом голосе проскользнули теплые нотки, — твои слова и то, как ты их мне сказал, — самое прекрасное, что мне доводилось слышать в жизни...

Разбитые губы так болели, что я даже не мог улыбнуться ей в ответ, а лишь просто взглянул на нее. И вдруг у нее изменилось выражение лица. Хелен удивленно и с каким-то странным любопытством уставилась на меня. Она склонилась ко мне, и я снова почувствовал запах цветов — и тут случилось невероятное! Она легким поцелуем коснулась моих губ и, отпрянув, стала разглядывать меня так, словно хотела что-то понять.

— Ты — милый мальчик, Джой.

Переключив скорость, она отъехала от обочины дороги. Схватившись за ручку дверцы, я попытался приподняться.

— Послушайте, мне нужно уходить.

— Я не могу тебя тут оставить.

— Но куда же...

— К себе. Черт побери, ты пострадал из-за Ренцо! В какой-то мере ответственность лежит и на мне.

— Да ничего подобного. Вы всего лишь работаете на него.

— Не важно. Ты не можешь тут оставаться.

— У вас будут неприятности, Хелен.

Повернувшись ко мне, она сверкнула белозубой улыбкой.

— У меня вечно неприятности.

— Но не с ним.

— С этим-то типом я справлюсь.

Должно быть, она почувствовала, как меня передернуло.

— Ты бы удивился, узнав, как я справляюсь с этим толстым слизняком, — сказала она. И еле слышно, уже не для меня, добавила: — Иногда.

Гостиная, в которую я попал, напоминала цветочный сад, в котором она была самым красивым цветком. Хелен располагалась на верхнем этаже многоквартирного дома-отеля в самой престижной части города, где на крышах домов благоухали сады, откуда можно было любоваться городом и перемигиваться с его огоньками.

Она заставила меня сбросить всю одежду, и, пока я нежился в ванне с пенящимся шампунем, она принесла мне все чистое, правда на размер больше, но я уж и забыл, когда носил такие аккуратные вещи. Одевшись, я вышел в гостиную, чувствуя себя куда лучше, и устроился в глубоком кресле, а она принесла чай.

Елена Троянская, подумал я. Вот, значит, как она выглядела. А ведь кто-то готов был бы выложить миллион баксов и потратить тысячу лет, чтобы оказаться рядом с ней... но рядом с ней был я, который ровным счетом ничего для этого не сделал.

— Тебе получше, Джой?

— Немного.

— Хочешь поговорить? Хотя если нет желания, то можешь и молчать.

— Особенно нечего рассказывать. Мне здорово досталось.

— Сколько тебе лет, Джой?

Мне не хотелось вдаваться в подробности.

— Двадцать один, — коротко ответил я.

И снова у нее на лице промелькнуло то же самое странное выражение. Я радовался бинтам, закрывавшим мое лицо, потому что она не могла проверить, вру ли я или нет.

— А сколько вам лет? — спросил я и улыбнулся.

— Почти тридцать, Джой. Старовата, не так ли?

— Вовсе нет.

Она поднесла к губам чашку с чаем.

— Как это ты пересекся с Ренцо?

Воспоминания причинили мне боль.

— Вечером, — начал я рассказывать, — стемнело, какой-то мужчина попросил меня передать записку по адресу и дал мне пять баксов. Я согласился, а он сказал, что записка для мистера Ренцо и что я должен доставить ее в клуб «Убежище». Сначала охранник у входа не хотел меня пускать, а потом позвал другого, Джонни. Он и завел меня внутрь.

— Ну и?..

— И Ренцо стал давить на меня.

— Ты помнишь, что было в записке?

— Помню ли? Да я до смерти ее не забуду! И до смерти буду жить надеждой, что парень, который ее написал, выполнит то, что обещал. — И я добавил: — Какой-то Веттер грозится убить Ренцо.

В ее рассеянной улыбке проскользнула тень жестокости.

— Ему придется немало потрудиться, — сказала Хелен и замолчала, уставившись в ночную темноту за окном, а потом еле слышно, на одном выдохе, шепнула: — Такому парню я бы помогла.

— Что?

— Ничего, Джой. — Она расслабилась, и меня опять поразило ее мягкое обаяние. — Так что было дальше?

Мое сердце колотилось с такой силой, будто хотело проломить грудную клетку.

— Я... я слышал, как они говорили... что я должен показать им того человека.

— Ты?

Я кивнул, ощупывая припухшую челюсть.

Она лениво, как кошка, поднялась. Ее, видимо, трясло от ярости, но это было заметно лишь по выражению глаз. Тот же взгляд, который заставил Финни отпрыгнуть.

— Веттер... — задумчиво протянула она. — Мне доводилось слышать это имя.

— В записке еще говорилось о каком-то Кули, который мертв.

Она стояла ко мне спиной, и я увидел, как имя потрясло ее; мышцы плеч дернулись в невольной судороге. Она застыла на месте, напружинив ноги, и неподвижность ее тела нарушала лишь вздымающаяся грудь.

— Веттер... — повторила она. — Он был другом Кули.

— Вы знали Кули?

Плечи ее расслабились. Она взяла сигарету и прикурила, после чего с улыбкой повернулась, и я снова увидел ту красивую женщину, которая везла меня в своей машине.

— Да, — тихо ответила Хелен. — Я знала Кули.

— Вот оно как...

Я слышал ее голос, но разговаривала она явно не со мной, а с кем-то другим, воображаемым, и каждое слово ранило Хелен до глубины души, и глаза у нее увлажнились.

— Я очень хорошо знала Кули. Он был... замечательным. Высокий, широкоплечий, и руки его умели обнимать женщину... — Помолчав, она с силой затянулась сигаретой. — От его голоса хотелось и плакать и смеяться. Одновременно. Он был инженером. Очень одаренным. Он придумал, как зарабатывать в казино Ренцо, и сделал это. Он даже потешался над Ренцо и говорил, что с его шулерской рулеткой может справиться каждый, кто знает, как это делается.

В уголках ее глаз блестели слезы, но она не плакала. Наверно, ее удерживала гордость.

— Как-то вечером мы случайно познакомились. Я никогда не встречала такого человека... Все было чудесно, но мы и не собирались быть вместе. Я была одной из девиц... А Кули был обручен с девушкой... из очень достойной семьи города.

Ее лицо расплывалось в клубах сигаретного дыма; она стиснула сигарету в руке.

— Я любила его. — Резким движением она швырнула окурок на ковер и раздавила его ногой. — Я так надеялась, что он убьет его! Так надеялась!

Взгляд ее скользнул по полу, пока мы молча не уставились друг на друга. Сейчас в ее глазах снова светилось спокойствие, которое на какую-то долю мгновения сменилось любопытством.

— Вы не... вы не очень любите Ренцо, да? — спросил я.

— Насколько хорошо ты знаешь людей, Джой?

Я промолчал.

— Ты должен в них разбираться, не так ли? Ведь ты живешь не в этом шикарном квартале. Ты знаешь, что такое грязь и как в ней существуют люди. В какой-то мере тебе повезло. Ты уже все испробовал, и ты еще молод. Посмотри на меня, Джой. Ты видел прежде таких женщин, как я? Во мне нет ничего привлекательного. Я выгляжу на миллион долларов, но, по сути, и цента не стою. Меня может поманить кто угодно, я откликнусь на любой зов... Но я веду эту жизнь не потому, что мне так нравится... Это дело его рук. Ренцо. До встречи с ним у меня все было по-другому, все было просто прекрасно...

Конечно, какие-то девчонки могут подумать, что я достигла предела мечтаний. Но им никогда не доводилось заглядывать за кулисы... Они не знают, что мне приходится делать и с какими людьми общаться... Ведь другие и знать меня не хотят, а если знакомятся, то втайне, чтобы никто не узнал...

— Не говорите так, Хелен.

— Малыш, за десять лет я встретила только двух хороших людей. Первым был Кули. — Она улыбнулась мне, и выражение ненависти исчезло с ее лица. — Вторым ты. Ведь ты и не догадываешься, какая я...

— Я никогда раньше не встречал человека лучше вас.

— Скажи мне что-нибудь еще, — расплылась она в улыбке.

— Ну, вы красивая. Вы просто прекрасная. И очень добрая. А фигура у вас...

— Пожалуй, хватит, — рассмеялась она от души, и теперь она была искренней. — Допивай чай.

Я и забыл про чай. Я осушил чашку одним глотком, и у меня засвербила ссадина на внутренней стороне щеки.

— Хелен... Мне нужно домой. Если мистер Ренцо узнает, он жутко разозлится.

— Меня он не тронет, Джой.

Я только хмыкнул.

— И тебя тоже. У меня есть лишняя постель. Забирайся туда. Мы достаточно поболтали для одного вечера...

Проснулся я раньше ее. У меня мучительно болела спина, и толком выспаться так и не удалось. Стоило мне опустить голову на подушку, как в висках начинала пульсировать кровь. На часах рядом с кроватью было двадцать минут восьмого. Я откинул одеяло и оделся.

Телефон стоял в гостиной, и я тихонько снял трубку. Набрав номер, я подождал ответа, еле слышно поздоровался и попросил позвать Ника.

Через минуту я услышал его хриплый голос.

— Да?

— Ник, это Джой.

— Куда ты запропастился? Я обыскал все свалки. Ну и накрутит тебе хвост Гордон, если не появишься. Двое остальных ребят тоже...

— Заткнись и слушай. Я попал в переплет.

— Кончай трепаться. Гордон говорил...

— Я не про то, кретин. Утром ты видел кого-нибудь у дома?

Я едва ли не слышал, как он шевелит извилинами. Наконец Ник сказал:

— На другой стороне улицы стояла машина. И вроде в ней кто-то сидел. — И он продолжал: — Да, да, погоди-ка. Кто-то утром заходил к старухе потрепаться. Они думали, я еще сплю. Кажется, упоминали твое имя.

— Послушай, друг...

— Что случилось, приятель?

— Пока не могу сказать. Просто передай Гордону, что я заболел, или придумай что-нибудь. Хорошо?

— Ладно, скажу, что тебя забрали в кутузку. Болезнями он сыт по горло. Не поверит, да и работаешь ты недавно, болеть рано...

— Говори, что хочешь. Предупреди только. Я позвоню вечером. — Я положил трубку и повернулся. Оказывается, двигался я и говорил не так тихо, как мне казалось. В дверях спальни стояла Хелен, обаятельная золотоволосая женщина, яркий утренний цветок на темном стебле, готовый раскрыть свои лепестки навстречу солнцу.

— Что случилось, Джой?

Не имело никакого смысла скрывать от нее.

— Кто-то следит за моим домом. Утром меня искали.

— Ты боишься, Джой?

— Еще бы не бояться! Мне совершенно не хочется оказаться на свалке с переломанной шеей. Этот тип Ренцо... он же чокнутый. Стоит ему слететь с катушек, и он вытворяет черт-те что...

— Знаю, — тихо промолвила Хелен, невольно поднеся руку ко рту. — Идем завтракать.

Этим же утром нам удалось узнать, кто такой Веттер. Точнее, выяснила это Хелен. Она не стала ходить вокруг да около и заниматься осторожными расспросами. Что она вытворила, трудно даже представить себе! Поехав вместе со мной в город, она запарковала машину, пересела на такси, и мы добрались до массивного краснокирпичного здания, которое ничем не отличалось от подобных ему по всей стране. У двери была вывеска: «Участок № 4», и коп в дежурке сказал, что капитан будет более чем рад встретиться с нами.

Капитан и в самом деле был более чем рад. Ее появление в дверном проеме было для меня отличным началом дня; он даже чуть не предложил мне сигару. Табличка на столе гласила, что его зовут Джерот, и, если уж мне довелось бы общаться с копом, я бы предпочел именно такого. Ему было под сорок, фигура как у призового борца, и я бы не хотел оказаться на месте того, кто попытался бы сунуть ему взятку.

Капитану потребовалось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. Не каждый день к нему в кабинет вплывала величественная блондинка в темно-зеленом габардиновом костюме, со столь выразительными формами. Успокоившись, он бросил беглый взгляд на меня и с таким видом, словно заранее все знал, спросил:

— Чем могу быть полезен?

Хелен удивила его.

— Я хотела бы получить сведения об одном человеке, — напрямую сказала она. — Его имя Веттер.

Морщинка между бровей капитана поползла чуть ли не до корней волос.

— Зачем?

Она удивила его еще больше:

— Он пообещал убить Марка Ренцо.

Интересно было наблюдать за сменой эмоций на его лице — напряжение, внимание, и, наконец, на губах его зазмеилась ехидная улыбка.

— Леди, вы хоть понимаете, о чем ведете речь?

— Думаю, что да.

— Ах, вы думаете?

— Посмотрите на меня, — сказала она. Капитан Джерот встретился с ней взглядом, прищурился и больше не отводил от нее глаз. — Что вы видите, капитан?

— Человека, который ведет розыск. И вы знаете ответы на все вопросы, не так ли?

— На все, капитан. И вопросы тоже знаю.

Оба забыли про меня. Я просто стал предметом меблировки, на который не больно-то обращали внимание, чему я был только рад.

— Что вы думаете о Ренцо, капитан?

— От него несет дерьмом. Он действует за пределами города, где у нашей полиции нет прав, а полиция округа у него в кармане. Думаю, кое-кто из моих людей тоже у него на содержании. Не уверен, но предполагаю, что так оно и есть. За ним числятся делишки в двух штатах, но тут он пока чист. Хотя я бы с удовольствием навесил на него парочку дел, доказательств у меня нет, но за ними явно стоит он. В этом я не сомневаюсь... но если начну расследование, хлопот не оберусь.

Хелен кивнула.

— Не важно. Могу добавить еще кое-что. Вы знаете, что случилось с Джеком Кули?

Джерот помрачнел.

— Я знаю лишь, что меня полоскали в газетах, да и от прокурора штата досталось.

— Я не это имела в виду.

Капитан устало растер лицо руками и снова взглянул на нас.

— Его машина была найдена вся в пулевых пробоинах. В ней было столько крови, что не подлежало сомнению: ее пассажир после такой кровопотери выжить никак не мог. Но тело мы так и не нашли.

— Вы в курсе дела, почему его убили?

— Кто знает? До меня доходили кое-какие слухи, и я могу только предполагать. Говорят, он схлестнулся с Ренцо. Есть некая информация, что он якобы занимался транспортировкой наркотиков. Деньги у него всегда водились в избытке, хотя непонятно было, откуда они поступали.

— Даже если это так и было, капитан, но коль скоро произошло убийство и за ним стоит Ренцо, вы ведь были бы только рады, если бы преступник получил по заслугам.

В светло-голубых глазах Джерота блеснула искорка, от которой стало как-то не по себе.

— Так или иначе... вы должны понимать, о чем идет речь.

— Все может случиться. Так кто такой Веттер?

Он откинулся на спинку кресла и, сложив руки за головой, потянулся.

— Я мог бы показать вам кучу документов, имеющих отношение к этому парню. Копии полученных нами заявлений и телеграмм в адрес полиции в других городах. Все это я могу выложить перед вами, но не в состоянии вытащить из рукава его изображение с тюремным номером на нем. Похоже, что все, кто пытался найти его или кто встречался с ним, — все они мертвы.

Я не узнал собственного голоса:

— Мертвы?

Джерот расплел пальцы и положил руки ладонями на стол.

— Этот тип — наемный убийца. Насколько я знаю, он повсюду числится в списке разыскиваемых преступников. Ходят слухи, что именно он пришил Тони Бриггса в Чикаго. Когда Берди Каллен собрался запеть перед большим жюри присяжных, кто-то выложил пятьдесят кусков, чтобы заткнуть ему рот. И Веттер получил от синдиката этот заказ. Веттеру было выплачено еще десять тысяч, чтобы убрать первого заказчика, так что иметь с ним дело очень и очень небезопасно.

— Но пока вы знаете только имя, капитан?

— Не совсем. Мы знаем еще кое-какие подробности, но не имеем права распространяться. И вы, конечно, нас понимаете?

— Конечно. Но тем не менее я заинтересована...

— Он — крутой парень. Берется за дела, которые никому не под силу, и проворачивает их. Он — профессиональный снайпер, но не для добрых дел. И пока на его услуги будет спрос, он будет продавать свои услуги.

Хелен неповторимым движением профессиональной танцовщицы положила ногу на ногу.

— Предположим, капитан, что этот Веттер был другом Джека Кули и пришел в ярость, узнав про убийство друга, и теперь хочет как-то посчитаться.

— Продолжайте, — сказал Джерот.

— И что бы вы предприняли, капитан, в таком случае?

Он криво усмехнулся.

— Скорее всего, ничего. — Джерот снова откинулся на спинку кресла. — Ничего... пока что-то не произойдет.

— То есть одним ударом двух зайцев, капитан? Пусть Веттер доберется до Ренцо... а потом вы накроете Веттера?

— Газетчикам это понравится, — пробормотал он.

— Без сомнения. — Хелен шевельнулась, собираясь подняться. Я тоже вскочил и только тут понял, насколько проницателен был капитан. Он даже не посмотрел на Хелен. Его голубые глаза уставились на меня, и он совершенно спокойно осмотрел меня с головы до пят.

— Откуда ты взялся, парень? — спросил он.

За меня ответила Хелен:

— Веттер дал ему записку с предупреждением и попросил, чтобы он доставил ее Ренцо.

Джерот лишь молча улыбнулся, давая понять, что теперь-то он представляет себе всю картину в целом: он видел нас в лицо, он знал, кто такая Хелен и чем она занимается. И безошибочно решил узнать все про меня. Ему это было под силу. Он — классический коп. И сомневаться тут не приходилось.

Мы задержались на ступенях здания, и заходившие в него копы окидывали Хелен точно такими же взглядами, какими на нее смотрел любой мужчина на улице. Словом, оценивали ее по достоинству. И мне было приятно просто стоять рядом с ней.

— Он толковый коп, — сказал я.

— Слишком толковый. Умнее многих. — На ее лице мелькнуло нетерпение. — Он говорил кое о чем...

— О куче копий? — предположил я.

Я заставил ее улыбнуться. Она не опустила и не отвела глаза. Просто повернула голову.

— Догадливый мальчик.

Она взяла меня под руку, и на этот раз я повел ее. Мы выбрались из городской суеты и оказались на знакомой мне улице. Тут на вас смотрели совсем по-другому. Дамы показывались на улицах по вечерам и охотно сопровождали вас в бар, если считали, что у вас есть пара лишних баксов.

Большинство таких заведений были скромные и неприметные. Там не было неоновых вывесок и мягких кресел, но если к вам обращались, то стоило послушать, потому что тут бывали люди серьезные и всегда царило напряжение. Так что вас не покидало ощущение, будто вот-вот что-то случится.

Одно из таких заведений называлось «Клипер», и его облюбовали репортеры из «Ньюс». У этих парней Кейджи головы были не только для того, чтобы носить шляпы; толковые, денежные ребята, всегда были готовы платить наличными за жареные новости. Они принимали тебя таким, какой ты есть, и не задавали лишних вопросов.

Они меня устраивали.

Бакки Эдвардс сидел на своем обычном месте и был уже под хмельком, потому что день подходил к концу. Увидев меня со сногсшибательной блондинкой, он вытаращил глаза и выразительно подмигнул, давая понять, что одобряет мой выбор. Хотя я не успел возгордиться. Едва только я собрался познакомить его с Хелен, как Бакки сказал:

— Привет, Хелен. Вот уж не думал, что увижу тебя при дневном свете.

— Значит, не торчи так много в «Убежище», — оборвал я его. — Мы хотим кое-что спросить у тебя.

— Засохни, Джой. Пусть вопросы задает леди.

— Тихо. Мы хотим узнать о Веттере.

Брови у него сошлись на переносице. Он посмотрел на меня, перевел взгляд на Хелен и снова уставился на меня.

— У тебя слишком громкий голос, парень.

Я и сам не хотел, чтобы в нашем разговоре участвовал кто-то еще. Склонившись к нему, я шепнул:

— Он в городе, Бакки. И ему нужен Ренцо.

Бакки только присвистнул.

— Кто еще знает про это?

— Джерот. Ренцо. Мы.

— Ясно, что грядут крупные неприятности.

— Только для Ренцо, — вмешалась Хелен.

Бакки медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Вы не можете утверждать. Весь рэкет встанет на уши. Стоит только Веттеру вернуться, как тут начнется большая заваруха.

У меня зачесался лоб под повязкой.

— Команда Ренцо, не так ли?

Бакки облизнул губы.

— Кто-то из них. И кое-кто еще. Они-то не хотят, как Ренцо, втягиваться в разборки с Веттером. — Бакки посерьезнел и внимательно посмотрел на нас. — Веттер смертельно ненавидит его. Если кто-то ему мешает, он разберется с кем угодно. Надежно, как пистолет. Если он тут появится, они ему все вывалят.

— То есть все будут помогать Веттеру? — спросил я.

На задумчивом лице прорезалась сеточка морщинок.

— В общем-то да. Я как-то не подумал. — Он влил в себя то, что еще у него оставалось, и поставил пустой бокал на стойку бара. — Если Веттер в самом деле объявился, им выгоднее всего вывести его на «Убежище» Ренцо. Может, тогда удастся пресечь все в самом начале.

Меня не очень волновало, если Ренцо попадет в беду. Так ему и надо. Заглянув внутрь пустого бокала, Бакки продолжил:

— Если Ренцо не прикончат и он выкрутится, то он всех и вся приберет к рукам.

Появившийся бармен наполнил его бокал и спросил, что мы хотим выпить, но я покачал головой.

— Может получиться отличная история, — изрек Бакки. После чего вылакал очередную порцию выпивки и вырубился. Глаза его помутнели. Ухмыляясь, он уставился на свое отражение в зеркале за стойкой бара и что-то бормотал про себя. Я слишком хорошо знал его привычки, чтобы задавать еще какие-то вопросы. Так что я незаметно подтолкнул Хелен, и мы вышли из бара.

Стремительно пролетело несколько дней, пока не наступил тот самый, о котором я хочу рассказать. Я не расставался с Хелен, и мы с удовольствием проводили время в разговорах. Я не был никем особенным в ее глазах, и ей не надо было скрытничать, поэтому как-то раз она разоткровенничалась и поведала мне кое-что о своей жизни. Вечерело. Хелен казалась совсем юной, почти девочкой, и, когда мы добрались до ее квартиры, красновато-золотистые пряди ее волос струились солнечным светом, а я шел не чуя под собой ног. Я был на вершине блаженства, и жизнь казалась прекрасной. Мы заливались веселым смехом, и прохожие останавливались, глядя на нас и улыбаясь. Когда жизнь моя подойдет к концу и наступит последний день, я буду помнить эти часы.

Я смертельно устал. И когда она пригласила к себе, у меня не было сил отказываться, да и не хотелось. Я открыл перед ней дверь и прошел следом. Она направилась было на кухню, чтобы поджарить яичницу с ветчиной, которой мы собирались насладиться, но вдруг остановилась у арки дверей, ведущих в гостиную.

Из-за высокой спинки кресла донесся голос:

— Заходи, золотце. И ты тоже, парнишка.

С гнусной ухмылкой на губах на нас смотрел Джонни.

— Как ты сюда попал?

Он засмеялся:

— Забыла, что я — спец по замкам? — Джонни коротко и властно кивнул. — Заходите! — Голос у него был ровным и гнусавым.

Я держался рядом с Хелен. Опустив руки ладонями наружу, я прижал их к бокам. Дыхание у меня участилось.

— Никак теперь ты перешла на детишек, Хелен?

— Заткнись, мразь! — выкрикнула она.

Он растянул губы в улыбке, обнажив десны.

— Типичная мамаша. Даже, знаешь ли, чуть старомодная. — И он громко заржал от своего остроумия. У меня заныло в груди. — Но так как он слишком большой, чтобы кормить его из бутылочки, ты...

Схватив лампу, я швырнул в него, и, если бы не шнур, она бы врезалась бы ему в голову. Я бросился на него, но он вскинул руку, остановив меня. Его пушка била без промаха на близком расстоянии, и чувствовалось, что стоит мне сдвинуться с места, как Джонни с удовольствием пустит ее в ход.

— Боссу не нравятся твои шуточки, Хелен, — сказал он. — Ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, чем ты занимаешься. Подойди сюда, парень.

Я сделал полшага.

— Ближе. А теперь слушай внимательно. Ты сейчас же отправишься домой, ясно? Там ты можешь заниматься, чем угодно, но будешь сидеть тихо, не высовывая носа. В случае послушания получишь несколько баксов от мистера Ренцо. Ты тут катался как сыр в масле, и домой тебе явно не хочется, но на случай непослушания я покажу, что тебя ждет.

Я услышал, как хрипло выдохнула Хелен, и у меня самого из горла вырвался какой-то сдавленный звук. Нетрудно было догадаться, что собирался сделать Джонни, и, хотя он предупредил, я был бессилен предотвратить это. Ствол пушки был нацелен мне прямо в живот, а сам он уперся локтем в подлокотник кресла, изготовившись нанести удар ногой и изуродовать меня на всю жизнь. Носок его ботинка мерно покачивался, как маятник, и я видел, какой он твердый и жесткий.

Нога уже была готова взметнуться, но мне не пришлось уворачиваться. Хелен стояла где-то сбоку, и я услышал ее голос:

— Не шевелись, Джонни. У меня пистолет.

Она в самом деле держала его на мушке.

Уродливая рожа Джонни исказилась злобной гримасой, когда до него дошло, какого он свалял дурака. Предвкушая расправу со мной, он отвел глаза от Хелен.

— Хелен, скажи ему, чтобы он бросил оружие.

— Ты слышал мальчишку, Джонни?

Он бросил пистолет на пол, и я подтянул его ногой к себе. Подняв его, я выщелкнул патроны из обоймы и зашвырнул их под диван. Пистолет последовал за ними.

— Иди сюда, Хелен, — позвал я ее.

Услышав за спиной ее шаги, я, полуобернувшись, взял у Хелен из рук автоматический пистолет 25-го калибра. Джонни побледнел от ужаса, и я усмехнулся, довольный его видом.

Затем я швырнул под диван и второй пистолет.

Они, эта мразь, просто балдеют, когда ты делаешь такие штуки. Их тупые мозги не могут понять, что к чему, и они прямо впадают в ступор. Он продолжал изумленно таращиться, когда я врезал ему кулаком по физиономии, ободрав костяшки о его зубы.

Хелен опустилась было на колени, чтобы достать пистолет, и когда я заорал оставить его в покое, Джонни кинулся на меня. Он решил, что прямо-таки раздавит меня. Я пропустил его руку над плечом, взял на бедро, и он грохнулся на пол.

Я сделал шаг к нему. Настал мой час! Он начал приподниматься, и я с такой силой рубанул ему по шее, что у него дернулась голова. Я нанес ему еще два удара по тому же месту, и Джонни рухнул ничком. Он все видел, все понимал и чувствовал, но был не в силах пошевелиться. Переведя дыхание, я нанес еще один рубящий удар. Вздувшаяся физиономия Джонни налилась кровью, и он с ужасом уставился на меня.

Я выволок его вниз, на улицу, и остановил такси. Шоферу я объяснил, что мужик пьяный, вырубился, и вручил десятку, позаимствованную из бумажника Джонни, потом проинструктировал, мол, доставить «груз» в ночной клуб «Убежище» и передать из рук в руки мистеру Ренцо. Водитель оказался весьма толковым и тут же снялся с места.

Я вернулся к Хелен. Дожидаясь меня, она сидела на диване. В глазах ее застыло странное выражение, которое я уже видел.

— Прикончив тебя, он бы принялся за меня, — сказала она.

— Знаю.

— Джой, для мальчишки ты просто здорово справился с ним.

— Ничего другого не оставалось.

— Я видела, как Джонни разделывался со здоровыми парнями. Он очень силен.

— Хелен, ты знаешь, как я зарабатываю себе на жизнь? Толкаю тележку, груженную металлоломом. Там есть конкуренты, и начинаешь соображать, что к чему. Те, кто таскают железо, тоже сильные ребята. И если ты не справишься, они подомнут тебя, и ты потеряешь заработок.

— У тебя был пистолет, Джой, — напомнила она мне.

Она смотрела на меня с такой мягкой нежностью, что у меня мурашки побежали по коже. Ее глаза звали меня, и я не мог сказать им «нет». Я стоял, смотрел на нее и пытался понять, каков я для нее в бинтах и что она под ними разглядела.

— Теперь Ренцо достанет нас, — сказал я.

— Верно, Джой.

— Надо бы убираться отсюда. Во всяком случае, тебе.

— Позднее. Пока оставим эту тему.

— Да не позднее, а сейчас, черт возьми!

Она откровенно смеялась надо мной. Но улыбка ее была какой-то странной. Непонятной и растерянной. В полуприкрытых глазах плясали чертики; губы чуть раздвинуты. Кончиком языка она провела по зубам и опять заговорила:

— Есть кое-что еще, Джой. Женщина, которая забыла, что можно кого-то любить...

Я посмотрел на нее, и у меня перехватило дыхание. Она была такая красивая, что у меня сжалось сердце. Но я молчал, не желая выглядеть зеленым юнцом в ее глазах. Нет, вовсе не желал!

— Поцелуй меня, Джой! — просто сказала она.

И я почувствовал вкус ее губ.

Я покинул ее только около полуночи. Перед уходом я заглянул в спальню, где она лежала омытая лунным светом; на лице ее плавала легкая улыбка, а волосы нежным золотым ореолом разметались по подушке.

«Вот так тебя и стоило бы запечатлеть, Хелен. Твое изображение не нуждалось бы в ретуши, и нет мужчины, который мог бы забыть тебя. Как ты прекрасна, девочка! Ты так обаятельна, как только может быть женщина, и даже ты сама этого не знаешь. Но тебе приходится защищать себя, и ты не можешь думать о другом, и мысли эти оставляют морщинки на твоем лице, и от них жестко леденеют глаза. И все же ты оказалась сильнее всего этого, как и я. Были десятки женщин, которых я представлял в мечтах, но сейчас ни одной не осталось. Ты ничего не требуешь от того, кто рядом с тобой; ты просто даришь себя и ничего не просишь взамен. Прости, Хелен, но кое-что ты должна получить.