Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Коко

ModernLib.Net / Триллеры / Страуб Питер / Коко - Чтение (стр. 7)
Автор: Страуб Питер
Жанр: Триллеры

 

 


– Фенвик Тронг? – переспросил Пумо. – Это его настоящее имя?

На следующий день была среда. Пумо отвез Винха на рынок, Хелен в школу и вышел около газетного стенда на углу Восьмой улицы и Шестой авеню, чтобы купить свежий номер “Виллидж Войс”. Ему попадались по дороге и другие стенды, которые были даже ближе к дому, но именно этот стенд находился всего в нескольких кварталах от небольшого кафе “Ля Гросериа”, где Пумо сможет посидеть в зальчике, освещенном неярким солнечным светом, падающим сквозь большие окна, выцедить пару чашечек “Капучино” в окружении похожих на балерин изящных официанточек с белыми утренними лицами и прочитать каждое слово на “доске объявлений” “Виллидж Войс”. Он нашел объявление Мэгги прямо над картинкой посреди страницы: “Мой вьетнамский котик! Попробуй еще в том же месте в то же время? Синяки и татуировки. Ты должен полететь на восток с остальными и взять свою девочку с собой”. Наверное, брат Мэгги слышал от Гарри Биверса об их поездке и сообщил сестре.

Пумо попытался представить себе, как это будет, если он отправится в Сингапур с Майклом Пулом, Линклейтером, Гарри Биверсом и Мэгги Ла. У Тино тут же сжался желудок и показалось, что “Капучино” отдает медью. Мэгги наверняка захватила бы с собой кучу шмоток, которые пришлось бы тащить ему, причем большую их часть – в бумажных пакетах. Она из принципа потребовала бы, чтобы Пумо хотя бы раза два сменил отель, флиртовала бы с Майклом Пулом, пикировалась с Гарри Биверсом и милостиво разрешала бы присутствие Конора Линклейтера. Тино почувствовал, что его начинает прошибать пот. Он подал знак, чтобы принесли счет, расплатился и вышел.

Несколько раз в течение дня Пумо набирал номер Фенвика Тронга, но у агента все время было занято.

В одиннадцать часов он отдал в общем-то ненужные распоряжения о закрытии ресторана, принял душ, переоделся и заторопился в заднему входу отеля “Палладиум”. Минут пятнадцать Пумо стоял и мерз у входа вместе с остальными, напоминая самому себе одну из собак в проволочном загоне, пока наконец кто-то не узнал его и не пропустил внутрь.

“Если бы не та статья в “Нью-Йорке”, – подумал Пумо, – мне вообще не удалось бы войти”.

На сей раз на нем был пиджак от “Джорджио Армани” и элегантные черные брюки, серая шелковая рубашка и узкий черный галстук. Его могли бы принять за сутенера, но уж никак не за инспектора отдела по борьбе с наркотиками. Пумо раза два прошелся взад-вперед по бару с бутылкой пива в руках, прежде чем понял наконец, что Мэгги Ла обвела его вокруг пальца два раза подряд. Он пробрался через толпу к одному из столиков, за которым, освещаемые пламенем свечей, шептались о чем-то экстравагантно одетые молодые люди. Но Мэгги не было и среди них.

“Все пошло прахом, – думал Пумо. – В какой-то момент – я не успел заметить в какой – жизнь моя перестала иметь смысл”.

Вокруг крутилась молодежь. Из невидимых колонок доносились оглушительные раскаты рок-музыки. Тино вдруг очень захотелось оказаться дома, полежать на диване в джинсах и послушать “Ролинг Стоунз”. Все равно Мэгги не появится ни сегодня, ни в другой раз. В один прекрасный день какой-нибудь здоровенный юнец – ее новый дружок – появится на пороге Пумо, чтобы забрать пластмассовое радио, маленький желтый фен и пластинки с этой жуткой лающей музыкой – все, что осталось от Мэгги.

Пумо протиснулся в бар и заказал водку с мартини со льдом. “Не забудь оливку, разбавь вермутом и не жалей льда”, – требовал Майкл Пул в сомнительном заведении Мэнли, где, конечно же, не было ни оливок, ни льда, а только кувшин с какой-то весьма подозрительной “водкой”, которую, как утверждал Мэнли, он достал у какого-то майора из Первого десантного.

– Впервые за сегодняшний вечер ты выглядишь счастливым, – произнес низкий голос за спиной Пумо.

Он обернулся и увидел создание неопределенного пола в причудливом одеянии. Кожа над ушами создания была чисто выбрита. Блестящие черные волосы стояли дыбом на самой макушке и ниспадали на спину. Под балахоном создания Пумо удалось наконец разглядеть грудь, а под широким поясом – бедра, видимо, все-таки женские. Пумо попытался представить себе, каково оказаться в постели с женщиной, у которой выбрита половина головы.

Минут через пятнадцать девица уже прижималась к Пумо на заднем сиденье такси.

– Укуси меня за ухо, – сказала она.

– Прямо здесь?

Девица подняла голову, Пумо обнял ее за плечи и сомкнул зубы на мочке уха. Над ушами была видна теперь жесткая черная щетина.

– Сильнее, – потребовала девушка.

Пумо укусил сильнее, она удовлетворенно вскрикнула.

– Ты не сказала мне, как тебя зовут, – вспомнил Пумо. Рука девушки скользнула ему в брюки, она потерлась грудью о его руку. Тино почувствовал приятное возбуждение.

– Друзья зовут меня Дракула. Но не потому, что я сосу кровь.

Она не позволила Пумо включить свет в коридоре, и пришлось пробираться в спальню в темноте. Девушка, хихикая, толкнула Пумо на постель.

– Ложись, – сказала она, расстегнула ремень Тино, сняла с него ботинки и спустила брюки. Он освободился от пиджака и сдернул галстук.

– Тино красивый, – промурлыкала Дракула. Она наклонилась и лизнула его член.

– Каждый раз, когда я это делаю, я чувствую себя как в церкви, – сказала девушка.

– О-о-о, – застонал Пумо. – Где ты была всю мою жизнь?

– Ты не хочешь знать, где я была, – длинным ногтем девушка пощекотала мошонку Пумо. – Не беспокойся, у меня нет дурных болезней. Я просто живу в приемной у доктора.

– Почему?

– Наверное, мне нравится чувствовать себя женщиной.

Вымотанный, окончательно утомленный действием алкоголя Пумо позволил ей продолжать.

Дракула уселась ему на грудь, напоминая всадника из племени апачей.

– Тебе нравится Дракула? – спросила она.

– Думаю, я женюсь на Дракуле, – сказал Пумо. Девушка расстегнула и скинула рубашку, обнажив упругие, торчащие в разные стороны груди.

– Укуси меня, – потребовала она, тыкая ими Пумо в лицо. – Сильно. Пока я не скажу остановиться.

Пумо легонько куснул один из сосков, девушка в ответ вдавила костяшки пальцев в его висок.

– Сильнее, – она впилась ногтями в его член. Пумо укусил ее уже со всей силой.

– Сильней! – Он повиновался.

Наконец он почувствовал на губах вкус крови, девушка вскрикнула, застонала и крепко сжала руками его голову.

– Хорошо, хорошо. – Одной рукой она снова нащупала член Пумо. – Все еще стоит? Хороший Тино.

Наконец она позволила ему опустить голову.

– А теперь маленькая Драк отправляется обратно в церковь.

Пумо рассмеялся и откинулся на подушку. Он думал, слышен ли был крик Дракулы Винху и Хелен. Решил, что скорее всего нет – их разделяло два этажа.

Наконец Пумо кончил, фонтаном разбрызгав сперму по щекам и по лбу девушки. Она уселась теперь так, что обе руки Пумо оказались прижатыми к простыне ее ногами, и несказанно удивила его тем, что начала обеими руками втирать сперму в лицо.

– Никогда так не кончал с тех пор, как мне было двадцать, – сказал Пумо. – Но мне больно рукам, когда ты так сидишь.

– Бедный мальчик, – Дракула потрепала его по щеке.

– Я буду тебе очень признателен, если ты все-таки слезешь с моих рук.

Девушка торжествующе взглянула на Пумо и со всей силы ударила его в висок.

Пумо попытался подняться, но получил еще один удар. На несколько секунд он отключился, а очнувшись, увидел блестящие в торжествующей ухмылке зубы Дракулы и руку, занесенную для нового удара.

Пумо закричал, и кулак немедленно обрушился на его голову.

– Убивают! – орал он, но никто не слышал.

Всего девушка нанесла Пумо ударов двадцать, прежде чем он отключился окончательно, тупо глядя на ее губы, испачканные спермой и размазавшейся губной помадой.

<p>2</p>

Когда Пумо пришел в себя, было уже темно. Он не мог сказать, сколько времени провалялся без сознания. Болело все его тело, боль волнами расходилась от двух очагов – головы и мошонки. Губы распухли и казались каждая размером с бифштекс. Тино в панике схватился за свой член – все было в порядке. Пумо поднес руки к лицу – они были темными от крови.

Пумо поднял голову, чтобы взглянуть на свое тело. Острая боль пронзила виски. Тяжело дыша, Пумо уронил голову на подушку, затем поднял ее более осторожно. Он весь продрог. Тино увидел собственное голое тело, лежащее на мокрых от крови простынях. Волнами накатывала и ненадолго отпускала боль. Теперь губы уже казались размером с кирпич каждая. Влажными от крови пальцами он коснулся лица.

Пума начал обдумывать, как бы ему подняться с кровати. Неожиданно заинтересовавшись, который час, Пумо поднял к глазам левую руку и обнаружил, что на ней нет больше часов.

Пума огляделся. С тумбочки возле кровати исчезло радио с часами. Он осторожно сполз к краю кровати, нащупал пол одной ногой, а затем опустился на оба колена. Облокотившись грудью о кровать, Пумо пришлось проглотить рвоту, наполнившую рот. Когда Тино поднялся на ноги, у него закружилась голова и потемнело в глазах. Саднящими руками он схватился за изголовье кровати. Боль продолжала пульсировать в висках. Сжав руками голову, Пумо медленно дотащился до ванной. Не зажигая свет, он умыл лицо холодной водой и только после этого осмелился взглянуть на себя в зеркало. На него смотрела гротескная пурпурная маска, лицо человека-слона. Желудок Тино снова сжало и, прежде чем он упал на пол, его еще раз вырвало.

10

Сны и разговоры

<p>1</p>

– Да, я лежу, и нет, я не изменил своего мнения по поводу поездки, – Пумо разговаривал по телефону с Майклом Пулом. – Ты бы посмотрел сейчас на меня. Или лучше не надо. Меня нельзя сейчас никому показывать. Я почти никуда не выхожу, чтобы не пугать детей.

– Это какая-то новая шутка?

– Хотелось бы мне, чтобы это было шуткой! Меня избила и ограбила психопатка.

– Ты хочешь сказать, что тебе разбили физиономию?

– Что-то в этом роде. Я когда-нибудь объясню, каким образом, хотя, честно говоря, обстоятельства весьма и весьма пикантные.

– Ну хотя бы намекни.

– Что ж, никогда не снимай никого по имени Дракула. – Из трубки послышался смешок. – Я остался без часов, без радио с часами, новых ботинок от “Маккриди и Шрайбера”, ремня с кошельком, зажигалки “Данхилл”, которая, правда, не работала, пиджака от “Джорджио Армани”, всех кредитных карточек и трехсот долларов наличными. К тому же, когда он или она уходил, дверь внизу осталась незапертой, и какой-то чертов бродяга забрался внутрь и обоссал весь холл.

– И как ты теперь себя чувствуешь? О, Боже, какой глупый вопрос. Я хочу сказать, как ты вообще себя чувствуешь. Почему ты сразу же не позвонил мне?

– Как я чувствую себя вообще? Вообще я чувствую, что убил бы сейчас кого-нибудь, не моргнув. Эта история просто потрясла меня. Мир полон жестокости, нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. С каждым в любой момент может случиться что-нибудь страшное. Из-за этой психопатки или психопата я, кажется, боюсь теперь выходить на улицу. Каждый, кто не дурак, должен бояться выходить на улицу. Послушайте, будьте осторожны там, в Сингапуре. Не рискуйте зря.

– Хорошо, – пообещал Майкл.

– Единственное, что вышло из всего этого хорошего, так это то, что вернулась Мэгги. Оказывается, я просто-напросто разминулся с ней в том баре, где снял эту Дракулу. Бармен рассказал ей, что видел, как я ушел с кем-то другим. Мэгги пришла на следующий день, чтобы проверить, и увидела мою физиономию в два раза больше ее обычного размера. Так что Мэгги решила вернуться.

– В любом дерьме попадаются алмазы, как говорит Конор, или что-то там в этом роде.

– Да, я говорил с агентом Андерхилла. Вернее, с его бывшим агентом.

– Ну не томи.

– В общем, наш парнишка действительно уехал в Сингапур, как и обещал. Тронг – хочешь верь, хочешь не верь, а этого агента зовут Фенвик Тронг – не знает, живет ли он там до сих пор. Там все как-то странно. Чеки Андерхиллу пересылали в какой-то там небольшой банк в Чайна-таун. Тронг никогда даже не знал его адреса. Он пересылал ему почту на какой-то почтовый ящик. Время от времени Андерхилл звонил, чтобы поругаться, пару раз он увольнял Тронга. Я так понял, что за те шесть лет, что они работали вместе, звонки становились все более обидными, оскорбительными. Тронг говорил, что Тим каждый раз бывал пьян или под наркотиком, или и то и другое вместе. Через несколько дней он звонил опять и со слезами умолял Тронга на него работать. Наконец тому показалось, что это уж слишком, и он ответил, что не может больше работать на Андерхилла. Видимо, с тех пор тот обходился без агента.

– В таком случае не исключено, что Тим все еще там, но разыскивать его нам придется самим.

– И у него наверняка не в порядке с головой. Я бы на твоем месте тоже остался дома.

– Итак, разговор с агентом убедил тебя, что Тим Андерхилл скорее всего, и есть Коко.

– Мне хотелось бы ответить нет, но...

– Мне тоже хотелось бы, чтобы ты ответил “нет”.

– Так что подумай – действительно ли он стоит того, чтобы рисковать из-за него собственной шеей.

– Я нисколько не сомневаюсь в том, что Тим Андерхилл стоит того, чтобы рисковать из-за него жизнью, гораздо больше, чем этого стоил Линдон Бейнз Джонсон.

– Что ж, давай прощаться, а то идет моя лучшая половина, – закончил разговор Пумо.

<p>2</p>

– Мне кажется, на свете не существует больше взрослых мужчин, – сказала Джуди. – Если они вообще когда-нибудь существовали. Теперь есть только выросшие мальчишки. Это просто ужас какой-то, Майкл очень умный, очень внимательный человек, он отдает всего себя работе, но то, во что он верит, это же просто смешно. Когда дело доходит до определенных вещей, выясняется, что у него совершенно детская система ценностей.

– У него, по крайней мере, есть хоть какая-то система ценностей, – сказала Пэт Колдуэлл. Этот разговор, как и многие другие их разговоры, происходил по телефону. – Иногда мне кажется, что у Гарри она если и есть, то в зачаточном состоянии.

– Майкл до сих пор верит в армию. Он пытается это отрицать, но это правда. Эта детская игра кажется ему реальностью. Ему нравилось быть частью целого.

– Гарри тоже, видимо, жил настоящей жизнью только во Вьетнаме.

– Весь фокус в том, что Майклу хочется назад.Опять быть одним из отряда.

– А Гарри, мне кажется, хочется делать хоть что-нибудь.

– Что-нибудь делать? Но ведь он мог бы найти работу. Опять работать юристом.

– М-м-м, что ж, может быть.

– Ты знаешь, что Майкл собирается продать практику, точнее, свою долю? Что он хочет перебраться в Уэстерхолм и работать в трущобах? Ему кажется, что он делает недостаточно. У него пунктик, что надо работать в таком месте, чтобы иметь право считать себя настоящим врачом. Не пытаться заняться политикой, а быть ближе к жизни.

Значит, он решил использовать эту поездку, чтобы лишний раз все обдумать? – предположила Пэт.

– Он решил использовать эту поездку, чтобы поиграть в армию. Об этом его комплексе вины по поводу Я-Тук я вообще не хочу упоминать.

– О, а Гарри всегда гордился тем, что произошло в Я-Тук. Когда-нибудь я покажу тебе его письма. По поводу Я-Тук я вообще не хочу даже упоминать.

<p>3</p>

В ночь перед отъездом в Сингапур Майклу Пулу приснилось, что он бредет ночью мимо гор к людям в форме, сидящим вокруг костра. Подойдя ближе, Майкл видит, что это не люди, а призраки: через их тела просвечивает костер. Призраки смотрят, как он приближается. Форма их была изодрана и заляпана грязью. Во сне Майкл просто спокойно отметил про себя, что когда-то служил с этими людьми. Затем один из призраков, Мелвин О.Элван, встал и вышел вперед.

– Не связывайся с Андерхиллом, – сказал Элван. – Мир полон жестокости.

* * *

Той же ночью Тино Пумо приснилось, что он лежит на кровати у себя в комнате, а Мэгги Ла ходит по комнате (на самом деле Мэгги опять исчезла, как только лицо Пумо начало заживать).

– Тебе не избежать катастрофы, – говорила Мэгги. – Придется постараться, чтобы хоть голова осталась над водой. Вспомни слона, его серьезность, его грацию, его внутреннее благородство. Сожги ресторан и начни все с начала.

11

Коко

Ставни бунгало были закрыты от жары. Розовые оштукатуренные стены были в капельках от испарений. Воздух в комнате был теплым, влажным и каким-то темно-розовым. В воздухе висел удушливый темно-коричневый запах экскрементов. Мужчина в одном из двух тяжелых кресел время от времени шевелился, издавал какие-то странные хрюкающие звуки и хватался руками за веревки. Женщина во втором кресле не шевелилась – она была мертва. Коко был невидим, но мужчина следил за ним глазами. Когда знаешь, что сейчас умрешь, обретаешь способность видеть невидимое.

Например, если вы в деревне...

Если дым очага, качнувшись, вновь устремляется прямо в небо. Если цыпленок замирает, подняв одну ногу. Если свинья начинает прислушиваться, прижав уши. Если ты все это видел. Видел, как дрожит лист на дереве, как кружится в воздухе пыль...

Тогда вы, возможно, можете разглядеть жилку, бьющуюся на шее Коко. Можете увидеть Коко, прислонившегося к стене, с бьющейся на шее жилкой.

Коко знал точно одно: всегда можно найти пустое место. Даже в городах, где люди спят на тротуарах, в городах, переполненных настолько, что люди сходили с ума, лежа в собственной постели, переполненных настолько, что каждый человек в отдельности никогда не может чувствовать себя спокойно. Так вот, именно в этих городах, как нигде в другом месте, много пустых пространств, царств, принадлежащих вечности, забытых всеми. Богатые люди проходят мимо таких мест, или же это сам город проходит мимо них, а по ночам вечность является в образе Коко.

Отец его любил сидеть в одном из двух тяжелых кресел, которые богатые люди тоже оставляют без внимания. “Мы используем все, – говорил отец. – Никакая часть животного не пропадает зря”.

И ни одно кресло не пропадает зря.

К нему все время приходили воспоминания о пещере, и в этих воспоминаниях ни одна часть животного не пропадала зря.

Коко точно знал: они считали, что стулья недостаточно для них хороши. Везде, где они бывали, стояли стулья гораздо лучше.

Женщина была не в счет. Просто Роберто Ортиз привез ее с собой. У него было недостаточно карт даже для тех, кто имел значение, и уж тем более для тех, кого они привозят с собой. Когда они отвечали на письма, предполагалось, что они приедут одни, но некоторые, вроде Роберто Ортиза, считали, что там, куда они едут, их не ждет ничего особенного и со всем можно покончить минут за десять... Им ведь никогда не приходилось думать о картах, над ними никто не склонялся среди ночи и не говорил: “Никакая часть животного не пропадает даром”. Женщина была наполовину индианкой, или китаянкой, или чем-то в этом роде, просто женщина, которую приволок с собой Роберто Ортиз, которую он собирался трахать, как Пумо-Пума трахал когда-то проститутку по имени Дон Кучио в Сиднее, Австралия. Просто мертвая женщина в кресле, труп, которому не полагалось даже карты.

В правом кармане его пиджака лежали пять карт со слонами на рубашке, тех, которыми они играли в полку, на четырех из них карандашом были едва заметно написаны имена: Биверс, Пул, Пумо, Линклейтер. Они пригодятся, когда Коко поедет в Америку.

В левом кармане лежала обычная колода игральных карт, сделанная в Тайване.

Он сразу понял, зачем в комнате два кресла, когда открыл им дверь, нацепив на лицо широкую улыбку Тима Андерхилла, казалось, говорившую: “Привет, парень, как дела?”. Он сразу понял, для кого второе кресло, когда увидел женщину, стоявшую рядом с Ортизом. Ее улыбка означала: “Привет, не обращайте на меня внимания”.

В пещере не было кресел. Ни для кого на свете. Пещера заставляла Коко дрожать от страха. Еще его заставляли дрожать от страха родной отец и дьявол.

– Все в порядке, – заверил он Ортиза. – Здесь немного. Вот кресло, садитесь и просмотрите. Извините, что здесь все так голо. Все время приходится что-то менять. Я, в общем, не работаю здесь. О, я здесь молюсь.

Они уселись в кресла. Мистер Роберто Ортиз, как и предполагалось, принес с собой все документы. Улыбаясь, он достал папку, и на лице его начали проявляться первые признаки любопытства – Ортиз заметил пыль, заметил пустоту.

Взяв документы из рук Ортиза, Коко сделался невидимым.

Он отправил всем одно и то же письмо:

“Дорогой (имя),

Я понял, что не могу больше молчать, скрывать правду о событиях, происшедших в деревне Я-Тук – в одном из мест дислокации частей Первого корпуса в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. Справедливость должна наконец восторжествовать. В дальнейшем вы поймете, что я не могу сам донести правду об этих событиях до мировой общественности. Я был их участником, и ужас, которым наполнило меня все это, не дает мне обратить информацию, имеющуюся в моем распоряжении, в художественное произведение. Не заинтересует ли вас как представителя – не важно, нынешнего или бывшего – мировой прессы, побывавшего когда-то на месте не раскрытого до сих пор преступления, дальнейшее обсуждение этого вопроса? Меня не интересует прибыль, которую можно получить от опубликования истории Я-Тук. Если да, то напишите мне по нижеследующему адресу, готовы ли вы ради этого приехать на Восток. Из соображений собственной безопасности я вынужден просить вас воздержаться от обсуждения этого вопроса и даже от упоминания о нем кому бы то ни было до момента нашей встречи, а также чтобы вы не заносили никакой информации обо мне или о деревне Я-Тук в дневники или какие-нибудь другие записи. На нашу первую встречу я прошу вас явиться, имея при себе следующие доказательства, подтверждающие, что я имею дело именно с вами: а) паспорт и б) копии всех рассказов и статей, как опубликованных вами лично, так и тех, в написании которых вы принимали участие, касающихся действий Американской армии в Я-Тук. Убежден, что наша встреча будет взаимно полезной.

Искренне Ваш

Тимоти Андерхилл”.

Коко нравился Роберто Ортиз. Очень нравился.

– Я думаю, – сказал тот, – что, когда вы посмотрите наши паспорта, мы оставим папку и пойдем. Мы с мисс Баландран собирались прогуляться к Лоле – мисс Баландран почему-то очень хочет, чтобы я посмотрел на Лолу, это одно из модных развлечений в этом городишке. Не могли бы вы зайти завтра ко мне в отель? Вместе позавтракаем. А за это время вы как раз успеете проглядеть содержимое папки... Вы знаете Лолу?

– Нет.

Коко нравилась гладкая оливковая кожа Ортиза, лоснящиеся волосы и уверенная улыбка. На нем была самая белая на свете рубашка, самый блестящий галстук, самый синий блейзер. И у него была мисс Баландран, у которой в свою очередь были длинные ноги, покрытые золотистым загаром, и которая разбиралась в местной культуре. Ортиз собирался смотаться сейчас и перенести их встречу на свою территорию, совсем как те французы.

Но у французов не было мисс Баландран, которая так очаровательно улыбалась, так мило и спокойно и в то же время так сексуально, убеждая его согласиться.

– Конечно, – произнес наконец Коко. – Вы должны сделать так, как хочет ваш очаровательный эскорт – посмотреть все местные достопримечательности. Только задержитесь на секунду, выпейте чего-нибудь, а я пока брошу беглый взгляд на то, что вы привезли.

Роберто Ортиз не заметил, как покраснела мисс Баландран при слове “эскорт”.

Два паспорта?

Они сидели в креслах, глядя на него так уверенно, улыбаясь почти покровительственно, у них была такая красивая одежда, такие безукоризненные манеры, они нисколько не сомневались, что через несколько минут будут на пути в ночной клуб, где их ждут обед, выпивка, разные другие удовольствия.

– Двойное гражданство, – произнес Ортиз, быстро взглянув на мисс Баландран. – Я не только американец, но и гражданин Гондураса. Там, в папке, вы найдете, кроме известных вам публикаций, еще несколько на испанском языке.

– Очень интересно, – сказал Коко. – Действительно очень интересно. Я вернусь через несколько секунд с вашей выпивкой, и мы сможем произнести тост за успех нашего мероприятия и за то, чтобы вы провели сегодня приятный вечер.

Он прошел в кухню и включил кран с холодной водой.

– Я давно хотел сказать, что мне очень нравятся ваши книги, – кричал из гостиной Ортиз.

На столике рядом с раковиной лежали молоток, огромный нож, автоматический пистолет, новый моток клейкой ленты и маленький коричневый бумажный пакет. Коко выбрал молоток и пистолет.

– Самая любимая мной, пожалуй, “Расколотый надвое”, – продолжал Роберто Ортиз.

Коко положил пистолет в карман куртки и попробовал на вес молоток.

– Спасибо, – ответил он Ортизу.

Они так и сидели в своих креслах. Коко выскользнул из кухни. Он был невидим и не издавал ни звука. Они сидели и ждали свою выпивку. Коко встал за спиной Ортиза и поднял молоток. Мисс Баландран даже не поняла, что он здесь, пока не раздался глухой звук удара, опустившегося на голову ее спутника.

– Тихо! – сказал Коко.

Роберто Ортиз обвис в кресле без сознания, но не мертвый. Тоненькая струйка крови вытекала из его носа.

Коко бросил молоток и быстро прошел между креслами.

Мисс Баландран судорожно вцепилась в ручки кресла и уставилась на Коко глазами величиной с обеденную тарелку.

– Ты красивая, – сказал Коко, вынул пистолет и выстрелил ей в живот.

Люди по-разному реагируют на боль и страх. Все, что имеет отношение к вечности, заставляет их показать свое истинное нутро. “Никакая часть животного не пропадает даром”. Опять воспоминания. Коко думал, что девушка встанет и двинется к нему, пройдет несколько шагов, прежде чем поймет, что половина ее кишок осталась в кресле. Девушка казалась ему забиякой, умеющей постоять за себя. Но она не смогла даже подняться с кресла – ей даже в голову не пришло подняться с кресла. Ей понадобилось несколько минут на то, чтобы отпустить наконец ручки кресла. Она наделала под себя, совсем как лейтенант “Обжора” Биверс там, в Долине Дракона.

– Господи Иисусе, – произнес Коко и выстрелил ей в грудь. Ушам его стало больно от звука выстрела. Тело девушки обвисло. Коко показалось, что звук убил ее на секунду раньше, чем пуля вошла в ее тело.

– Все, что у меня есть, это веревка, – сказал Коко. – Видишь?

Он опустился на колени и, просунув руку между ног Роберто Ортиза, достал веревку из-под кресла.

Все время, пока он связывал Ортиза, тот только постанывал. Когда веревка крепко сдавила его грудь и перетянула руки, Ортиз тяжело вздохнул. В воздухе запахло зубным эликсиром. Кровоподтек размером с бейсбольный мяч раздувался на голове жертвы. От красного бугра по затылку стекала струйка крови, вызвавшая в памяти Коко воспоминания о дороге, нанесенной на карту.

Коко принес с кухни нож, ролик клейкой ленты и бумажный пакет. Он бросил нож на пол и вынул из пакета чистую тряпку. Зажав нос Ортиза между двумя пальцами, он заставил того раскрыть рот и засунул туда тряпку. Затем он оторвал кусок клейкой ленты и раза три обмотал его вокруг головы Ортиза, закрепляя тряпку.

Затем Коко достал из карманов обе колоды карт, скрестив ноги уселся на полу. Он положил карты рядом с собой и притянул ручку ножа к себе на колено. Так он сидел и ждал, пристально вглядываясь в глаза Ортиза, ожидая, когда тот придет в себя.

Если вы думаете, что в жизни все-таки бывают приятные моменты, если вы из тех, кто постоянно думает о таких моментах, то сейчас как раз наступал один из них. Приближался.

У Ортиза были морщинки вокруг глаз, которые казались грязными, полными грязи из-за оливкового цвета его кожи. Он совсем недавно вымыл голову, волосы были черными и блестящими и спадали волнами, напоминая настоящие волны, накатывающие одна на другую. Ортиз казался красивым, пока вы не обращали внимание на его Расплющенный боксерский нос.

Наконец Ортиз открыл глаза. Надо отдать ему должное, он в ту же секунду оценил ситуацию и попытался вскочить. Веревки отрезвили его даже раньше, чем он успел просто податься вперед. Секунду он боролся с ними, но практически сразу понял бесплодность своих усилий. Он сдался, расслабленно опустился на кресло и оглянулся, пытаясь разобраться в происходящем. Он замер, увидев неподвижно застывшую в кресле мисс Баландран, несколько секунд он не сводил с нее глаз, потом перевел их на Коко и возобновил попытки выбраться из своих пут. Так, не сводя глаз с Коко, он еще раз осознал, что это бесполезно.

– Вот ты и здесь со мной, Роберто Ортиз, – произнес Коко. Он взял старые полковые карты и показал их Ортизу. – Узнаешь эту эмблему?

Ортиз покачал головой, и в глазах его отразилась боль.

– Ты должен говорить мне правду обо всем, – сказал Коко. – Не пытайся врать, постарайся все вспомнить, собери остатки мозгов. Давай, посмотри на картинку.

Он видел, как Роберто Ортиз пытается собраться, вызвать образы из какой-то закрытой до сих пор ячейки своей памяти.

– Я знал, что ты вспомнишь, – сказал Коко. – Ведь ты был с остальными гиенами, а значит, видел и эту картинку. Ты бродил вокруг – наверное, боялся заляпать грязью свои блестящие ботинки. Ты был там, Роберто. Я вызвал тебя сюда, потому что хотел поговорить с тобой. Хотел задать несколько вопросов.

Сквозь тряпку послышался тяжелый стон Роберто Ортиза. В глазах его появилась мольба.

– Тебе не придется говорить. Только кивать головой. Если ты видел, как дрожит лист. Если цыпленок застыл на одной ноге. Если ты видел все эти вещи, никакая часть животного не пропадет даром.

– Слон означает Двадцать четвертый пехотный полк, правда? Ортиз кивнул.

– И ты, наверное, согласишься, что слон несет в себе следующие качества – благородство, достоинство, серьезность, терпение, стойкость, силу и выдержку в мирное время, силу и ярость, когда дело доходит до войны?

Ортиз выглядел смущенным, но тем не менее кивнул.

– И по-твоему, то, что случилось в деревне Я-Тук, где стоял Первый корпус, было настоящим зверством?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40