Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вечная любовь

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Такер Шелли / Вечная любовь - Чтение (стр. 1)
Автор: Такер Шелли
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Шелли Такер

Вечная любовь

Марку, Кристине Зика, Лауре Цифелли и Робу Кохэну. Благодарю вас за веру в меня. А также моим сестрам по «Клорк энд Тэч» Бет, Ла Верн и Линде.

Спасибо вам за то, что делились со мной шоколадом, лазили по деревьям и поддерживали меня даже в самых невыносимых ситуациях. Вы в самом деле заменили мне сестер, которых у меня никогда не было.


Давным-давно, когда короли и принцы правили миром, когда уголки земли, куда не ступала нога человека, и моря, не нанесенные еще на географические карты, манили людей с храбрыми сердцами, горстка отважных норманнов отправилась в путь на запад в поисках сказочной благодатной земли.

Но суровое северное море подобно злому дракону отнесло их корабль к неведомому острову, веками скрывавшемуся от остального мира под покровом тумана и тайны и не тронутому временем.

Там они нашли плодородные нивы, густые, прохладные леса, необозримые луга, каскады водопадов и вечное лето. Очарованные увиденным, двадцать норманнов решили обосноваться на острове и назвали свой новообретснный рай Асгардом — по имени мифического царства их богов, которое, по преданию, парило над землей, невидимое людскому глазу.

Следуя обычаям своего дерзкого времени, воины-викинги стали совершать набеги на разные земли, чтобы добывать себе жен, которым предстояло поселиться вместе с мужьями на острове, ставшем их новым домом. Вскоре они обнаружили, что Асгард не просто сказочно красив. Остров таил в себе неведомую магическую силу. И этот дивный дар осенял многие поколения сынов и дочерей тех первых викингов.

Веками жители Асгарда хранили тайну своего острова. предотвращая любые попытки завоевать его. Но за всякий дар рано или поздно приходится платить…

Глава 1

Остров Асгард, 1303 год

Опасное дело — красть женщин.

Нужно быть коварным, сильным, ловким и храбрым, чтобы найти целомудренную девушку, оторвать ее от родной семьи — словно спелый плод сорвать с дерева, — увезти и при этом выжить, чтобы иметь возможность насладиться своей добычей.

Хок Вэлбренд, хмурясь, сидел на корме ладьи, скользившей сквозь пелену тумана по зеркальной, черной в ночи поверхности воды, и наблюдал за дюжиной налегавших на весла воинов. Отблески пламени подвешенной к носу корабля масляной лампы плясали на потных угловатых лицах. Хок думал о том, что лишь семь или восемь из них обладали качествами, необходимыми для выживания. Этим молодым безумцам следовало бы послушаться его, когда он отговаривал их пускаться в столь рискованное предприятие.

Прежде чем окончится это путешествие, некоторые из его спутников расстанутся с жизнью, им не помогут ни боевые топорики, висящие за спиной, ни мечи на поясе.

Стиснув зубы, он повернул голову и через плечо вгляделся в берег, оставшийся далеко позади и представлявшийся теперь, в лунном свете, серебристой ленточкой на горизонте. Соленый ночной ветерок колыхал туман, заставляя его плясать. Только ритмичный звук погружающихся в воду весел нарушал тишину. Шумные возгласы и прощальные взмахи рук остались позади.

Как только молодые искатели приключений в домотканых одеждах на своем корабле с прямоугольным парусом вонзились в туман, окутывающий их родной остров, они, похоже, действительно осознали всю серьезность подстерегавшей впереди опасности.

Но ни убедительные речи Хока, ни гнев разъяренных отцов, братьев и прочей родни не могли остановить их. Зов древнего инстинкта был слишком могуч, искушение слишком велико.

Разве у него самого тогда, в первый раз, не полыхал тот же огонь в крови? И разве потом он жил не для того лишь, чтобы наслаждаться своей восхитительной добычей?

Да, и для того, чтобы испытывать боль всякий раз, когда взор его падал на нее.

— Ну что, все еще сомневаешься, дружище? — Хок взглянул на человека, стоявшего рядом положив руку на румпель.

— Ней. Нет, — твердо ответил он. — Просто думаю, кто из нас не вернется, Кел.

— Уверен, что мы все вернемся домой. — Келдан откинул с головы капюшон, обнажив густую темную шевелюру. На лице его играла добродушная улыбка, которая всегда повергала к его стопам бесчисленное количество женщин. — Ты хорошо натаскал нас, Хок. Нилc теперь управляется с клинком лучше всех на Асгарде — кроме тебя, разумеется. А Бьорна никто не превзойдет в стрельбе из этого странного оружия, которое стреляет короткими стрелами…

— Арбалета.

— Арбалета, — согласился Келдан, небрежно поведя плечом, словно давая понять, что название не имеет значения. — И мы потратили полгода на то, чтобы обдумать каждую мелочь в нашем плане…

— Но большинство этих молодцов никогда еще не покидали остров. Даже лучшие из вас все еще лишь чуть-чуть превосходят зеленых юнцов.

Келдан обиженно насупился:

— Мы, быть может, неопытны — это правда, но похищение невест — почтенная традиция, а даже ты, Хок, не можешь восставать против традиции.

— Украденный плод слаще. — Еще один из тех, кому предстояло стать воином, напомнил древнюю поговорку жителей острова Асгард.

Хок бросил на нетерпеливого юнца уничтожающий взгляд:

— Если хотим выжить, мы должны изменить кое-какие старые традиции. — В последнее время Хок не уставал повторять это. Он вздохнул, потер глаза и устало провел рукой по растрепавшимся светлым волосам. — Похищение невест когда-то было условием выживания, теперь в этом нет необходимости. В наши дни это становится опасным не только для нас, но и для всех, кого мы оставляем дома. На острове семьсот жизней, и я отвечаю за то, чтобы с ними ничего не случилось…

— Может, тебе следовало бы остаться с ними, Вэлбренд? — с откровенной враждебностью заметил еще один гребец. — Мы не нуждаемся в том, чтобы ты хлопотал над нами, как престарелая нянька.

Хок полоснул взглядом своего давнего недоброжелателя:

— Я здесь по воле старейшин, Торолф. Кто-то должен следить за тем, чтобы вы, горячие головы, помнили о наших законах и не навлекли на нас все несчастья мира. — Он облокотился о румпель и положил руку на борт; при этом пола его плаща откинулась, сверкнул пристегнутый к поясу длинный меч. Этот меч, завоеванный в сражении его дедом, носил имя Форсвар, что означало «защитник». — А за тобой я буду следить особенно тщательно.

Не сводя глаз с тускло поблескивающего в серебристом свете луны клинка, на котором были вырезаны таинственные руны, Торолф замолчал. Лишь его широкие плечи мерно вздымались при каждом взмахе весел. Хок так и не понял, зачем этот наглый верзила настоял, чтобы его взяли в плавание. Торолф был старше других, даже старше Хока, душа у него была черная, как океанская пучина в полночь, и он имел обыкновение устраивать неприятности просто ради забавы. Торолф не из тех, кто готов рисковать ради женщины или семьи.

Между тем именно такова была цель нынешнего плавания: подобно своим предкам, эти асгардцы жаждали иметь семьи и были вынуждены с опасностью для жизни предпринимать вылазки во внешний мир в поисках невест, ибо женщины Асгарда не могли рожать детей.

Толстые губы Торолфа искривила насмешливая улыбка.

— Я имею такое же право быть здесь, как любой другой. Древний закон…

— На время плавания закон — это я, — нарочито спокойно прервал его Хок. — Либо ты будешь исполнять все мои приказы, либо поплатишься, — добавил он голосом, который, как говорили ему некоторые женщины, был еще более ледяным, чем взгляд его голубых глаз. — Ты по опыту знаешь, что я слов на ветер не бросаю.

Торолф долго выдерживал взгляд Хока — в его глазах застыла всепоглощающая ненависть, — потом все же отвернулся.

— Все будет хорошо, — мягко сказал Келдан, как всегда, спеша водворить мир. — Мы, как обещали, станем беспрекословно слушаться твоих приказов. Но даже если кого-то из нас действительно захватят в плен или убьют, наша тайна ни в коем случае не выйдет наружу.

Хок уперся указательным пальцем в грубую ткань его плаща, словно говоря: «Надеюсь, что так оно и будет». Они сделали все, чтобы казаться незаметными, неинтересными, не заслуживающими внимания: спороли все золотые украшения с рукавов, сняли драгоценные браслеты, сбрили бороды, облачились в туники и узкие, облегающие штаны, какие продавали самые обычные торговцы с континента. Хок оставил дома все знаки отличия и звания, кроме меча.

Даже свой старинный корабль они тщательно замаскировали — стерли название и убрали с носа резную голову дракона. Лишенный пышного убранства, видавший виды корабль выглядел как реликт далекого прошлого, битый временем и стихиями, но непобедимый.

При этой мысли горестная усмешка тронула губы Хока: ведь то же самое можно сказать и о нем самом.

Он тряхнул головой, отгоняя печальные размышления, и вперил взор в туман.

— Всякий раз, когда мы вступаем в их мир, — тихо произнес он, — мы рискуем раскрыть свой секрет.

— Но мы приняли все меры предосторожности. Глядя на нас, никто не заподозрит, что мы чем-то отличаемся от обычных людей…

— Келдан, мы — не обычные люди.

Его молодой друг помолчал, потом упрямо повторил:

— Во всем, что имеет значение, мы обычные. Мы чувствуем боль и радость, мы едим, спим, смеемся, из наших ран течет кровь. Мы хотим того же, чего хочет любой человек, — иметь жену, семью…

— И все же мы не обычные люди, — мрачно уставившись на него, возразил Хок. — Мы другие, Кел. Придет день, и ты поймешь это.

В карих глазах Келдана мелькнула печаль. Но он тут же махнул рукой, отметая прочь неприятную тему, и широко улыбнулся:

— Что до меня, то я собираюсь получить от этого путешествия всевозможные удовольствия. И если что-то пойдет не так… — Улыбка его стала еще шире. — Что ж, никто ведь и не думает, что будет жить вечно!

Хок поднял бровь:

— Через два дня после того, как мы высадимся в Антверпене, тебе это не покажется столь забавным.

— Думаю, в Антверпене у меня будет гораздо, больше приятных поводов для размышлений. На этой ярмарке такой выбор женщин со всего континента! — Келдан напоминал возбужденного ребенка, у которого глаза разбегаются при виде кучи новых блестящих игрушек. — Я хочу экзотическую красотку — мавританку или черноглазую турчанку, или милашку ирландку с рыжими волосами и веснушками, как у жены Ролфа. — Словно вспомнив что-то, он вдруг притушил улыбку и, склонившись к уху Хока, прошептал: — Ты тоже сможешь найти себе новую жену, друг… Ты об этом не думал?

Хок тяжело сглотнул комок в горле и отвел взгляд. Нет, об этом он не думал. Ему это и в голову не приходило. Его первая жена умерла в родах, а вторая…

Он пережил и вторую жену.

— Больше никогда, Кел, — с горечью произнес он. — Никогда! Я здесь лишь для того, чтобы присматривать за тобой и остальными, это все. — И как бы самому себе добавил: — Мужчина может привыкнуть жить один.

Не успел он прошептать последние слова, как туман перед корабельным, носом начал рассеиваться, западный ветер наполнил парус, и корабль вырвался в открытое море.

Глава 2

Окрестности Артуа, Франция

Авриль разомкнула губы навстречу поцелую мужа, увлекая его к супружескому ложу. Жерар, сердце мое, слава Богу, ты наконец вернулся…

Всей тяжестью своего тела он придавил ее к постели, обнимая упруго и требовательно, и она обвила руками его шею, теснее прижимая мужа к себе, наполняясь удивлением и радостью. Он вдыхал аромат се кожи, волос, шептал слова, которых она так давно не слыхала, — слова любви.

Ты здесь, вздохнула она, изливая тоску долгих месяцев ожидания и одиночества. Я уж думала, что ты никогда не вернешься, любовь моя, но ты здесь. Никогда больше не покидай меня. Пожалуйста, никогда не покидай меня снова. Я так скучала по тебе.

Он нежным поцелуем осушил ее слезы. Она прижалась к нему, ощущая пальцами и губами его теплую, гладкую кожу. Их губы слились в долгом, страстном поцелуе. Он нежно и возбуждающе ласкал ее сильными руками.

Тихо постанывая, она обхватила его ногами, призывая войти в нее. Пожалуйста, любовь моя, мы так давно не были вместе. Я хочу… хочу…

Он развел ее бедра, коснулся нежной, шелковистой плоти, приподнял голову, и она увидела, как страсть бушует в глазах…

О Боже, это был не ее муж!

Леди Авриль де Варенн с испуганным криком дернулась, глаза ее широко открылись, сердце бешено застучало. Некоторое время она не могла понять, где находится.

Сон. Это был всего лишь сон.

Тот самый, который мучил ее уже несколько месяцев… с каждым разом становясь все отчетливее.

Она откинула одеяло и выбралась из постели, путаясь в подоле шелковой ночной рубашки. Солома зашуршала под ее босыми ногами. Отсвет последних тлеющих в очаге угольков помог ей освоиться в темноте. С каждым судорожным вздохом она вбирала в себя аромат лавандового масла, которое жгла перед сном, чтобы успокоиться. Разумеется, она была в замке Гастона и Селины, в одной из гостевых комнат. Она приехала сюда накануне вечером. Здесь она в полной безопасности.

И одна. Как и все эти три года, четыре месяца и несколько дней.

И все же тело ее трепетало в самых чувствительных местах, и от легкой испарины рубашка прилипала к бедрам, груди. Она провела дрожащей рукой по губам — можно было поклясться, что они хранили вкус жаркого лобзания. А на щеках ощущался влажный след, словно…

Словно кто-то только что поцелуем осушил ее слезы. Она закрыла лицо руками и почувствовала, как прохладное обручальное кольцо коснулось пылающей щеки. Ощущения были такими реальными, такими явными, такими…

Убийственными. Как она посмела даже во сне предаваться любви с кем-то, кроме мужа!

— Нет! — яростно прошептала она, откидывая с лица длинные волосы и вздернув подбородок. — Это был всего лишь сон. Она расстраивается из-за пустяков. Авриль пересекла комнату и открыла дверь в соседнюю спальню.

Там, купаясь в лунном свете, лившемся через высокое застекленное арочное окно, спала Жизель, засунув в рот большой пальчик и обняв пухлой ручонкой деревянную лошадку, которую подарил ей дядя Гастон.

Авриль опустилась на колени рядом с детской кроваткой, прижалась щекой к простыне и, протянув руку, погладила черные, как вороново крыло, кудри своей трехлетней дочурки. Сколько раз за последние месяцы она проводила так бессонные ночи! Ее беспокоил не только этот тревожный сон, но и решение, которое она приняла.

— У нас все будет хорошо, моя крошка, — пробормотала она. — Ты полюбишь свой новый дом в Бретани, обещаю тебе. А твой дядя Гастон не прав. Нам не нужен мужчина, который стал бы о нас заботиться.

Она закрыла глаза, заставляя себя поверить в это и молясь о том, чтобы не сделать ошибки и впрямь не уподобиться «маленькой упрямой головешке», как с улыбкой, мило поддразнивая, называл ее Гастон.

Почувствовав, что спазм сводит пересохшее горло, Авриль встала, подошла к окну и посмотрела на лес, окружавший замок. Она хотела разглядеть часовню, которую построил там Гастон. Обычно ее было хорошо видно отсюда, но сегодня, даже при полной луне, Авриль различала лишь верхушки деревьев.

Все остальное тонуло в тумане — серебристом тумане, который крался сквозь лес, подбираясь к замку.

«Странно, — подумала она, озадаченно сдвинув брови, — странно видеть туман на таком возвышенном месте!» Особенно в это время года. Последние дни лета только-только начали окрашиваться первыми осенними тонами.

Тем не менее белое покрывало тумана было таким густым, что Авриль различала лишь шпиль маленькой часовенки из изысканного мрамора и тончайшего цветного стекла, построенной самыми искусными мастерами, выписанными с Востока, ибо только так подобает чтить память рыцаря-крестоносца. Жерар любил мавританскую архитектуру так же, как любил эти леса, где мальчишкой провел много счастливых дней. Они похоронили его здесь.

Три года четыре месяца и несколько дней назад.

— Прости меня, любовь моя. — Авриль прислонилась лбом к стеклу и печально опустила веки. — Прости меня.

Но даже произнося эти слова, она не знала, просит ли прощения за смелый шаг, который готова предпринять…

Или за сон о страстном незнакомце.


— Авриль, мне не важно, сколь искусно ты владеешь арбалетом, и, умоляю тебя, не напоминай мне о том, что в прошлом месяце ты с оружием в руках плечом к плечу со своими вассалами защищала свои владения от фламандцев. Ты аристократка, тебе всего двадцать два года, и когда ты едешь в такую даль…

— Мне не нужно полдюжины стражей. — Авриль оставила попытки уклониться от разговора с деверем — герцогом Гастоном де Варенном и, повернувшись к нему, смотрела теперь прямо ему в лицо. Солнце слепило глаза. Слуги суетились вокруг, таская корзины с едой и фляги с водой — все, что потребуется ей в долгом путешествии на север. Авриль стояла, скрестив руки на груди, ветер трепал ее дорожный плащ медового цвета и бархатные юбки. — Я собираюсь на свадьбу к друзьям, а не на битву. Не понимаю, почему ты так настаиваешь, чтобы я проявляла осторожность.

— Я настаиваю на том, чтобы твоя безопасность была обеспечена. — Гастон сердито смотрел на нее сверху вниз. Сейчас его облик точно соответствовал прозвищу, заслуженному в боях, — Черный Лев. Выражение лица не смягчало даже то, что на его широких плечах сидел двухлетний сын Сорен. — Северные дороги — раздолье для разного сброда. Шестеро мужчин под моим флагом заставят любого негодяя дважды подумать, прежде чем напасть на тебя. Ты все еще под моей опекой, и я намерен защищать тебя, а равно и твою дочь, пока ты будешь в отъезде. Ну все, никаких пререканий я больше не потерплю!

— Я и не собиралась пререкаться, — тихо ответила Авриль, отводя взгляд в сторону. Эти черные волосы и карие глаза… Гастон так похож на своего старшего брата, что порой ей больно смотреть на него. — Я собиралась лишь поблагодарить тебя за то, что ты так трогательно обо мне заботишься.

Во внешнем дворе замка царила суета — слуги продолжали грузить поклажу в экипаж, который должен был везти ее на север, а также подарки новобрачным и друзьям, которых Авриль не видела уже несколько лет. Пока запрягали лошадей, ее задушевная подруга детства, леди Жозетт де ла Валентэн, болтала в стороне с женой Гастона — Селиной. Жозетт приехала из Бретани накануне, чтобы сопровождать Авриль.

А после свадьбы их общей подруги Авриль предстояло сопроводить Жозетт домой, в Бретань.

— Я все еще надеюсь, что ты изменишь свое решение, — сказал Гастон, немного смягчаясь. — Что касается меня, то я снова и снова заявляю: замок Жерара и все его имущество принадлежат тебе до конца твоих дней. Ты знаешь, что мы будем очень рады, если вы с Жизель поселитесь в нем. Ведь мой брат построил тот замок для тебя.

— Да, это правда. И в каждой комнате все напоминает о нем. Я не могу всегда жить прошлым, Гастон. Я больше не могу там оставаться. — Она снова встретилась с ним взглядом. — Думала, ты обрадуешься, братец: ведь в конце концов я признала, что ты прав. Недавнее нападение фламандцев доказало справедливость твоих слов: замок расположен слишком близко к границе и представляет собой весьма лакомый кусочек для разбойников, если в нем нет мужчины — хозяина и защитника. А твои здешние владения все-таки расположены слишком далеко, чтобы ты мог вовремя прийти нам на помощь.

— Я никогда не считал, что тебе следует уехать из этих мест и вернуться в свое родовое имение в Бретани. — Гастон опустил на землю сынишку-непоседу. Малыш быстро побежал к абрикосовым деревьям, под которыми Жизель играла с выводком черно-белых котят. — Мы с Селиной счастливы, что имеем возможность заботиться о тебе и Жизели.

— И я бесконечно благодарна вам за вашу доброту, — со вздохом ответила Авриль, поправляя выбившуюся на ветру из-за уха прядь волос. — Однако замок и земли Жерара принадлежат тебе по праву наследования, Гастон, и пора мне вернуть их тебе…

— Но ты можешь остаться здесь…

— Нет, не могу. — Авриль кивнула в сторону шпиля, верхушка которого виднелась над стеной замка, и, стараясь, чтобы голос не дрожал, добавила: — Здесь все так напоминает о нем!..

Она бросилась бежать, но Гастон догнал ее и схватил за руку:

— Но почему ты не считаешь возможным позволить кому-нибудь позаботиться о тебе?

Авриль задумалась, перед тем как ответить, и в этот момент к ним подошли Жозетт и Селина.

— Кажется, все готово, можем ехать. — Голубые глаза Жозетт сверкали от возбуждения, она отчаянно пыталась водворить на голову сорванный ветром капюшон дорожного плаща, сшитого из восхитительной — однако не слишком практичной — фиолетовой парчи и отделанного белым шелком. — Хотя, боюсь, эта непогода доставит нам больше неприятностей, чем любые лесные разбойники, которых мы можем встретить. — Отчаявшись справиться с капюшоном, она сдалась и позволила ветру беспорядочно трепать блестящую, словно соболиный мех, густую массу вьющихся волос.

Авриль улыбнулась. Им с Жозетт обеим был присущ дух приключений, поэтому они и дружили с раннего детства, хотя Жозетт слыла более любезной и очаровательной, в то время как Авриль отличалась прямотой и своеволием.

— Ты объяснила Жизели, как долго будешь отсутствовать? — На холодном утреннем ветру щеки Селины пылали почти так же, как огненно-рыжие локоны. Гастон обнял жену за плечи и поцеловал, уткнувшись носом в эту полыхающую копну.

— Я пыталась, — Авриль бросила взгляд туда, где играли дети, — но не уверена, поняла ли она, что значит десять дней. Поэтому я испекла для нее десять пирожков с изюмом и велела съедать по одному каждый день. «Когда съешь последний, мама вернется», — сказала я.

— Как мило ты это придумала!

— Спасибо, Селина. Надеюсь, это поможет. Она очень любит бывать у вас и, вероятно, сочтет, что просто в очередной раз приехала в гости. Я думала о том, чтобы взять ее с собой, но…

— Ты совершенно правильно решила, Авриль. Здесь ей будет хорошо: им с Сореном всегда так весело вместе. А мы о ней позаботимся.

— Я знаю. — Авриль улыбнулась своей невестке. — Она вас обоих очень любит. Но даже с теми, кого любит, Жизель порой бывает довольно упряма.

— Интересно, от кого она унаследовала эту черту характера? — сухо-иронично заметил Гастон. Еще раз обняв жену, он отпустил ее. — Если позволите, дамы, я сделаю последние наставления караулу, прежде чем ваш веселый караван двинется в путь.

Наблюдая, как он идет к своим солдатам, Селина одной рукой взяла под локоть Авриль, другой — Жозетт:

— А я, если не возражаете, хотела бы присесть. Я не хотела тревожить Гастона — а то он остаток дня будет виться надо мной, словно большая бабочка, — но что-то у меня сегодня все утро кружится голова.

— О, Селина, прости! Мне следовало бы подумать об этом, назначая отъезд на столь ранний час. — Авриль увлекла невестку в тень абрикосовых деревьев, в глубине души снова ощущая укол зависти, впервые испытанный накануне вечером, когда Селина поделилась с ней радостной новостью: она ждет второго ребенка. — Как ты себя чувствуешь?

Они уселись на траву в нескольких шагах от детей.

— Гораздо лучше, в самом деле лучше, чем тогда, когда носила Сорена. В общем-то я чувствую себя превосходно. — Наблюдая за тем, как ее сын гоняется среди деревьев за своей кузиной, она выглядела совершенно счастливой. — Чуть подташнивает по утрам, но зато я могу под этим предлогом подольше поваляться в постели. Лежу, смотрю на новую колыбельку, которую мастерит Гастон, и испытываю блаженство…

Встретившись взглядом с Авриль, Селина осеклась:

— О, Авриль, прости меня! Я не хотела…

— Нет-нет, все в порядке, — поспешила успокоить ее Авриль, удивляясь тому, как сильно она, оказывается, могла завидовать. — Просто иногда мне не хочется… — Она перевела взгляд на Жизель, на маленькое чудо, которое создали они с Жераром, чудо, излучающее любовь, веселье и своенравие.

— Тебе не хочется, чтобы Жизель росла единственным ребенком в семье, как это случилось с тобой? — тихо закончила за нее Жозетт.

Авриль кивнула и опустила глаза. Какое-то время был слышен лишь шум ветра в кронах деревьев.

— Но это совсем не обязательно, — прошептала Селина. — Ты еще так молода. — Она склонилась к ней поближе и взяла за руку. — Ты однажды сказала мне, что, если бы встретила любовь, вцепилась бы в нее обеими руками и ни за что не выпустила бы. — Она посмотрела в ту сторону двора, где стоял ее муж, и в глазах ее засветилась нежность… — И это очень правильная мысль.

— Я помню, — после недолгой паузы ответила Авриль. пожимая руку Селины. — Но я… я не могу себе представить, чтобы кто-то сумел занять место Жерара в моем сердце. Долгое время я думала, что буду счастлива уже тем, что останусь в нашем замке и сохраню там все, как было. Что я… смогу каким-то образом сохранить Жерара. Я всегда верила; что для каждой женщины существует только один мужчина… и Бог уже ниспослал мне моего. Недолгий, но восхитительный период времени у меня была любовь, какую не всем дано познать. Я не настолько алчна и эгоистична, чтобы ждать, что Он ниспошлет мне здесь, на земле, еще одну.

— Я единственная незамужняя среди вас, — вступила в разговор Жозетт, — и не смею претендовать на то, что понимаю больше, но не думаю, что Бог настолько скуп на любовь.

Свободной рукой Авриль благодарно погладила руку милой Жозетт и улыбнулась ей:

— Вы обе так добры ко мне! Мне действительно очень повезло, что у меня есть такие подруги. В самом деле я счастлива. У меня есть все вы и Жизель, а вернувшись в Бретань, я снова окажусь среди двоюродных братьев, сестер и остальных родственников. Чего еще может желать женщина? Какой еще любви мне нужно? Я…

Внезапно перед ее мысленным взором мелькнул образ незнакомца из последнего сна.

Она никому не рассказывала о страстных видениях, которые тревожили ее по ночам, даже Селине и Жозетт.

— Я… думаю, нам пора ехать, — завершила она неловко. — Посмотрите, как высоко уже взошло солнце.

Гастон, похоже, закончил наставлять своих людей и направлялся к ним через двор. Дети побежали к нему навстречу, Жизель опередила маленького Сорена. Гастон подхватил ее на руки и подбросил высоко над головой, отчего она в восторге завизжала.

— Ну-ка скажи, кто твой любимый дядя, малышка? — Он прижал ее к груди.

Девчушка сомкнула пухлые ручонки у него на шее.

— Дядюшка. Гастон! — закричала она.

— А теперь Сорена! — потребовал ее черноволосый кузен, поднимая ручки над головой. Личико двухгодовалого малыша выражало откровенную обиду оттого, что такое внимание уделялось его кузине.

— Надеюсь, это у него пройдет, — вздохнула Селина. — Сейчас он настоящий маленький тиран.

— Интересно, от кого он унаследовал эту черту? — улыбнулась Авриль и встала, намереваясь избавить деверя от необходимости делать выбор между детьми.

— А теперь Сорена! — повторил малыш, топая маленькой ножкой.

Гастон наклонился и поднял его, а Авриль взяла на руки дочь. Жизель, хохоча, стала играть с локоном матери:

— Мамочка, ты привезешь мне хорошенького волчика?

— Да, любовь моя. — Авриль крепко прижала девочку к груди. — О, как я буду по тебе скучать!

— А волчик? — переспросила Жизель, озадаченно глядя на мать.

Авриль улыбнулась:

— Это Жизель так называет волчок. — Она потерлась носом о носик дочурки. — Конечно, мама привезет тебе хорошенький волчок, Жизель. Ты помнишь, куда мама едет?

— К подруге.

— Правильно. Я еду навестить подругу, которая выходит замуж в большом городе возле моря. Помнишь? Жизель энергично кивнула.

— А через десять дней — когда ты съешь последний пирожок с изюмом — я вернусь. И мы отправимся в наш новый дом в Бретани.

— Где мамочка жила, когда была маленькой девочкой?

— Правильно. Где мама жила, когда была маленькой девочкой. Но пока я буду в отъезде, ты можешь выполнить мою просьбу? Пообещай мне во всем, во всем слушаться тетю Селину и дядю Гастона.

— Обещаю! — Жизель стала чмокать мать в щеки и нос. Наконец все направились к экипажу, но Авриль не знала еще, какую боль ей предстоит испытать через несколько мгновений, когда она будет целовать дочь в последний раз и передавать ее на руки Селине.

— Я скоро вернусь, моя крошка. Я тебя люблю!..

— И я тебя люблю, мамочка. — Пока Гастон помогал Авриль и Жозетт взобраться в экипаж, девчушка, растопырив пальчики, махала ручкой.

Хлестнув вожжами, кучер тронул лошадей. Заскрипели колеса, зацокали копыта, и карета, миновав ворота замка, выехала на подвесной мост, перекинутый через ров. Машущие руками и выкрикивающие пожелания доброго пути родственники остались позади.

— Вот мы и отбыли, — прошептала Жозетт.

— Ты кажется, встревожена? Тебя беспокоит, что нас сопровождает столько стражников, Жозетт?

— Нет, я… Это, наверное, просто потому, что я неважно спала. Ты… — Она запнулась. — Ты заметила, какой странный туман был сегодня ночью вокруг замка?

Авриль почувствовала легкое покалывание в затылке и отвела взгляд. Он упал на часовню в глубине леса, сиявшую в ореоле восходящего солнца.

— Да.

— Заметила? А остальные даже не поняли, о чем я говорю, когда утром им об этом рассказала. Я подумала, может, здесь, в Артуа, такое не редкость? Этот туман просочился сквозь ставни прямо в мою комнату и… — она закашлялась, — разбудил меня. Я потом так и не смогла больше уснуть.

— Наверняка это просто причуды погоды. — Авриль снова повернулась к подруге. — Беспокоиться совершенно не о чем, Жозетт. Нам ничто не грозит. Мы же едем не в Барселону, не в Марсель или какое-нибудь другое дикое место. — Она ободряюще улыбнулась. — Мы едем в Антверпен.

Глава 3

— Морван, — беззаботно сказала Авриль, подозвав командира стражи, сопровождавшей их с Жозетт в Антверпен, — думаю, пора отправить кого-нибудь со всем этим добром в замок барона Понтье. Не таскать же покупки за собой!

— Да, миледи. — Темноволосый воин подошел и принял из рук Авриль миниатюрный Ноев ковчег, стараясь не уронить фигурок, лент, ожерелий из нежно-голубых бусинок и пушистого игрушечного ягненка, которыми и без того уже были заняты его руки. С мучительным вздохом он передал это последнее приобретение одному из своих людей.

Авриль подавила улыбку, опасаясь, как бы их с Жозетт не разобрало от смеха при виде выражения его лица. Сегодня у шести закаленных в боях гвардейцев, которых Гастон отрядил сопровождать женщин в путешествии на север, были весьма необычные заботы.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19