-- Чего это вдруг? -- подозрительно глянул на Артиста Боцман. -Зарплату в театре получил?
      -- Дождешься ее! -- вздохнул Злотников. -- Да нет, торжество у меня сегодня.
      -- Что за торжество? -- поинтересовался Муха.
      -- Помолвка у нас, -- наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.
      -- Что ж ты раньше-то молчал? -- закричал Муха.
      -- Ну ты, блин, даешь! -- возмутился Боцман. -- У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.
      -- Мы вообще-то со Светкой по-скромному все хотели, без шика.
      -- Я тебе дам по-скромному! -- погрозил Семену кулаком Боцман. -- В каком кабаке и во сколько?
      -- В "Хижине", через полчаса.
      -- А ну отойдем, мужики! -- скомандовал я Перегудову, Боцману и Мухе.
      -- Э-э, а я-то как? -- растерянно произнес Артист.
      -- А ты к своей журналистке иди! -- посоветовал ему Боцман.
      По поводу подарка совещались мы недолго. Решили, что хватит уже Артисту быть безлошадным -- скинемся-ка мы ему пока на "шестерку", пускай свою журналистку в редакцию возит. Ну а уж если по-настоящему женится -- тогда подарим что-нибудь посущественнее. Слупим же мы когда-нибудь с товарища Горобца по полной программе.
      Эпилог
      Сегодня я отправился в нашу церквушку, в Спас-Заулок -- это стало вроде как обязанностью души: ставить за моих парней свечи, особенно вот как сейчас, когда закончились наши очередные "военные сборы"... Ставить и за живых, таких дорогих мне боевых друзей, и за товарищей, павших солдатской смертью, той, что возносит наши души на самое почетное у Бога место...
      Кончились "сборы"... Теперь опять не знаю, сколько не увижусь ни с Доком, и с Боцманом, ни с Мухой, ни с Артистом.
      Война объединяет нас, мирная жизнь разводит. И собираемся мы вместе только тогда, когда где-то опять начинает пахнуть жареным. Все не как у людей. И только двое моих пацанов всегда со мной, рядышком.
      Я вошел в ограду нашего деревенского кладбища, сел на скамейку рядом с могилами моих друзей Тимофея Варпаховского, Тимохи, Каскадера, и Николая Ухова, Трубача.
      Я сидел, слушал, как по-осеннему шумят листвой деревья у могил, и вспоминал, какие мы были когда-то...