Дмитрий Тарабанов.
      "Свободный поиск".
      Роман.
      (Демо-отрывки).
      2001
      Пункт 4: Элизобарра-Торр. (отрывок)
      Чтивотолкователь и Муравьед.
      В зале ожидания, кроме меня, еще один человек. Он теребит хлюпкую книжечку и прижимает к ней пластинку жидкокристалического романа.
      - Который час, не скажете? - спрашивает он.
      Жестом показываю, что часов у меня нет.
      - Прошу прощения, - извиняется. Несколько минут молчит, потом, от нечего делать, решает продолжить. - А сами вы нездешний?
      - Нездешний, - соглашаюсь я.
      - Я тоже. Ну, в смысле, тоже с Элизобарры, только в Рапира-Мире живу. У меня там ферма небольшая. Культивирую различные сорта обоев и прочих фито-покрытий. Выгодная работа. А на досуге - книжки читаю. У меня библиотека наследственная, с Земли привезенная. Некоторые из книг читать нельзя вообще - от них только пыль осталась. Лежат такие в пакетиках, распотрошенные. Кучки листов. Даже заглавия не прочесть. Еще на классических языках написанные. А сам я, кроме итальянского, никакого не знаю. У меня тысяч пять бумажных книг, а осилил только три. Вот одна из них.
      Вертит у меня перед глазами серенькой такой, неприметной. С остатками золотого письма.
      - Эт что? - спрашиваю я, сощурясь.
      - "Анна Каренина", - гордо заявляет он. - Перевод со славянского. Автор один написал еще до того, как человек землю покинул. Книга про поезда.
      - Про поезда? - без особого интереса уточняю.
      - Ну, не совсем. Поезд там упоминается всего раз. И то в конце. Но я то знаю, что он - главный герой... А вот вторая моя книжка - это "Линии смерти". Три автора, новенькие какие-то написали.
      - Что-то не слышал про такую...
      - Ну как! Альтернативная история: что бы случилось, если бы люди не научились пробивать пространство и им бы пришлось бороздить просторы галактики на своих многотонных драндулетах. И есть там планетка такая. С ног до головы рельсами опутанная. И по рельсам этим гоняют поезда.
      - И?..
      - Я вдруг подумал: а ведь не совпадение это! Два человека не могут про поезда писать, потому что поезд - явление одно, а два человека - это сразу два явления. А половины явления быть не может, потому что читатель обязан получать цельный товар, а не половину истории. И я решил обратиться к чтивотолкователю с заявлением о нарушении авторами моих читательских прав. А, если можно, одного из авторов в плагиате обвинить. Наверное, лучше того, который "Каренину"
      написал. У него она послабее, чем "Линии", получилась.
      Понимающе киваю.
      Или мой сосед - сектант, прикидывающийся дурачком, или дурачок, свободно играющий свою роль.
      Над дверью кабинета чтивотолкователя вспыхивает надпись "Свободно", после чего дверь открывается и из нее выходит тинэйджер в не самом хорошом расположении духа. Он бормочит под нос какие-то непристойности на местном диалекте и уходит, прижимая к груди ультрабумажные распечатки.
      - Моя очередь, - напоминаю я. Поднимаюсь и захожу в кабинет.
      Борец за права несчастных читателей не возмущается. Я ведь раньше него пришел.
      Захлопывая за собой дверь, отделяю себя от Торра и переношусь эдак на шесть - семь веков в прошлое Земли.
      Офис выполнен в лучшем стиле и напоминает комнату По с заставок от выгорания монитора классической интерфейс-коллекции. Боковые стены сплошные стеллажи, заставленные книгами земного образца. Окно в комнате настоящее и выводит на замороченный архетектурный ансамбль, который то и дело обливается ярко-синей водой из мест, отдаленно напоминающих части человеческого тела.
      За лакерованным деревяным столиком с резными ножками, расположившимся под окном, сидит мужчина в длинной кудрявой шевелюре и щелкает пером по столу.
      - Присаживайтесь, - приглашает он, не глядя.
      Отодвигаю стульчик с вымученной лазерным резцом спинкой и занимаю место напротив него.
      - Чем будем расплачиваться? - его первый вопрос.
      Я протягиваю индивидку.
      - У меня есть и наличные...
      - Наличные в Торре не любят. Наличными пользуются только сектанты и преступники. Поэтому, если на счету есть сумма, то лучше ей расплачиваться, - он наконец поднимает на меня глаза. - По какому вы вопросу?
      - Чтиво... - протягиваю я и извлекаю из кармана джинсов белый пакет.
      - Ну, это ясно, что чтиво. Вот какие с ним тонкости связаны - совсем другое, - он распечатывает пакет. - Так, посмотрим...
      Хм.
      - Что?
      Чтивотолкователь держит в своих руках небольшой листок бумаги, желтый от старости, со следами подтеков и смазанными черными буковками.
      Я уже распечатывал пакет. Еще тогда в камере хранения, когда мне согласились предоставить отдельную комнату для проверки сохранности багажа. И эти буковки меня не обнадежили. Такого языка я не знал в помине.
      - Ух-ты! - произносит чтивотолкователь, закинув нижнюю губу на верхнюю от удивления. - Где вы такой хлам нашли?
      Его слова пробуждают во мне целый караван опасений. Если он этот "хлам" на моих глазах решит сжечь или просто скормит мусоросборнику...
      - Осторожней, - не сдерживаясь, напоминаю я.
      - Ничего, я свое дело знаю... Вам известно, что это не типографская печать?
      - Искренне на это надеюсь.
      Разойдись этот листочек крупным тиражем по Метафедерации и за ее пределы, весь мой поиск становится безнадежным.
      - Это не типографская печать. Это - самиздат. Или просто любительская распечатка какого-нибудь своего творения.
      - Но она же бумажная! - напоминаю я.
      - Ясно, что бумажная. Бумага, к вашему сведению, еще в ходе на большинстве миров. Мы, конечно, в качестве традиций, стараемся использовать ультрапэйпер, но, сами понимаете, скоро и нам придется переходить на общеупотребляемые носители. Вообще, Элизобарра еле держится пока в составе Метофедерации. У нас была идея провести административную реформу и провозгласить себя Свободной Торрианской Провинцией, уничтожив все мультиэнтрансы и транзитные интерпорты. Так бы мы и независимость получили и от Секты с Прессом оградились. Только подавляющее большинство членов Конгресса не согласилось и пригрозило кобальтом нас забросать с орбиты. Даже контрольный спутник повесили, который всегда держится поблизости столицы. Так что...
      Надо же, в любой момент на меня с орбиты может такая хренотень упасть! В стокилометровом радиусе от эпицентра и атома от меня не отыщат.
      - А откула эта "рукопись"?
      - Можно только гадать, - чтивотолкователь пожимает плечами. - Вполне возможно, что с первых земных колоний. С одной из планет, что под Первое Цунами попали. Была такая вещичка полезная. Ручным принтером называлась. Сейчас уже такими не пользуются. Уже лет как сто пятьдесят не пользуются. А то и больше. А раньше такую каждый школьник имел. Могу показать.
      Он набрал на небольшой клавиатуре запрос и через несколько секунд над столом повисла проекция тридцатисантиметровой трубочки с продольным разрезом.
      - С такими первое время все носились. От конгрессменов до студентов. В этом "Тубусе" имелся умело законсервированный запас бумаги на тридцать копий. Кроме того, трубочный принтер можно было использовать, как оружие самообороны. Или же, напротив, как средство для разгрома витрин и человеческих черепов. Ваш антиквариат был распечатан как-раз на подобной машинке. Краска в картриджах "Тубуса" была той же, что и в земных "струйниках". Потому она и "поплыла" от времени.
      Честно говоря, меня эта информация и не особо-то интересует.
      Мне следует узнать другое.
      - Дата и место распечатки?
      - А вот это, - он разводит рукам. - Известно только пространству и времени. Но... я могу посоветовать вам одного человека - моего коллегу. У него просто дар чтивотолкователя.
      Конечно, не только даром обходится - аппаратура у него есть соответствующая. Хим-анализаторы и прочие... Правда, работает он подпольно.
      - Подпольно? - удивляюсь я.
      Неужели, сектант? Сектант, который - работает?
      - Да, подпольно. Дело в том, что он не в Метафедерации живет.
      - Неужто в Социмперии? - я подаюсь вперед.
      - А где же еще? Только там чтивотолкователям простора для деятельности не дают. Треклятые коммунисты держат нас за буржуазных идеологизаторов. Такие погромы устраивают, вы бы видели! Но он пока держится. Кое-как перебирается, просвящает народ. Думаю, он сможет вам помочь.
      - Давайте адрес.
      Поднимаю с пола серебристый чемодан и водружаю его на стол.
      Откидываю небольшую крышечку на ребре, открывая ряд портов, соединенных с терминалом.
      Чтивотолкователь роется в небольшом ящичке под столом, достает оттуда провод с острием коннектора на конце и вставляет в один из портов. Над контактом загорается зеленый огонек.
      - Входного пароля нет? - уточняет.
      - Только выходной.
      Терминал в чемоданчике, как копилка - внутрь лезет, а наружу - хрен!
      - Все. Ярлык под названием "Специалист". Там все: адресс, характеристики, личные данные.
      - Зачем так много? Я что вам - агент какой-нибудь? - с улыбкой на лице симулизирую я.
      - Легче разыскать будет. Если вам уж так сильно нужно.
      Нужно. И сильнее чем ты думаешь.
      - Спасибо, - благодарю. - А теперь переведите на нормальный метаязык славянского уклона.
      - Ну, это мы умеем, - радостно спохватывается он и кладет листок текстом к экрану. - Сейчас терминал распознает текст, язык, диалекты и сделает построчный перевод. Подождите минутку. Я могу даже литературный перевод предложить или подыскать аналоги перевода в местной инфосфере...
      "Муравьед, прими сообщение!" - вспыхивает голос генерала в моем мозгу.
      Я аж вздрагиваю от неожиданности.
      - Принимаю, - едва слышно шепчу я.
      - Невеселые что-то погодки пошли, - начинает скучать толкователь, поворачиваясь к окну.
      Мне скучать не приходится. Я обращаюсь в слух.
      В разуме снова слышится голос. На этот раз не генерала - скрипучий такой, противный. Через несколько секунд я осознаю, что слышу текст песни.
      В нашей семье каждый делает что-то, Но никто не знает что же делают рядом.
      Такое ощущенье, словно мы собираем Машину, которая всех нас раздавит...
      От напряжения стул подо мной обижено скрипит.
      Чтивотолкователь оборачивается на скрип. Наверно, на моем лице подобие гриммасы боли, потому что он спрашивает:
      - Вам плохо?
      - Тихо! - не отвечая на поставленный вопрос, гаркаю я.
      Он решает меня не трогать, но наблюдать за мной не перестает.
      Голос сектантского стукача перестает терзать мое внутреннее ухо и переходит непосредственно к сообщению.
      - Я уполномочен Скрытыми Нитями сообщить вам о важной кампании, которая предвидится в скором будущем Сектой.
      Несколько агентов на Танга-Даффе были активированы для поиска в горной системе Леки легендарного Оружия Свободы. У Секты есть все оснавания полагать, что Оружие находится именно там.
      Поэтому, Пресс обязан во что бы то ни стало агентов остановить. Я... стукач заходится кашлем, - ...
      Муравьеда... опасность может...
      Короткий гудок свидетельствует об обрыве связи.
      Оказывается, все то время, что я вслушивался в свой Внутренний Голос, я не дышал. Поэтому теперь я принимаюсь за отдышку.
      - Астма, - обьясняю я, лишь бы рассеять опасения со стороны толкователя.
      Тот кивает, успокаиваясь.
      - У меня тоже астма была в детстве. Спасибо РНК-хирургии, меня вовремя вылечили. А то бы всю жизнь мучался. А вы, наверное, с провинции?
      - С провинции. У нас про РНК-хирургов в помине не слышали.
      - А про чтивотолкователей? - улыбается он.
      Я не считаю нужным ответить.
      - Перевод завершен, - говорит он и подает мне ультрапэйперовую распечатку. - Можете ознакомится. У нас в списке услуг, кроме всего прочего, имеется чтение вслух...
      - Спасибо, я как-нибудь самостоятельно, - заверяю его.
      И принимаюсь бегать глазами по строчкам.
      Сколько тысяч лет этим черным символам кириллицы?
      Текст разбросан по бумаге, походящей на глянцевую, в виде стихотворных строк.
      Заглавие звучит примерно так: "Миф о Свободе". Причем, слово "Свобода" написано именно с прописной буквы.
      Дальше идет следующее:
      Средь гор, чьи пики небо протыкают, В устье реки, что в скалах протекает, Врастает в камень храм столь с виду неприметный, О двух главах ... (Текст строки не поддается распознанию)
      Пришедший к алтарям, тот путник утомленный, В мозг каждого войдет, ничуть не ущемленный, И для себя найдет то, что искал отрОду - И роковым Оружием восславит он Свободу!
      Последняя строка внизу листа:
      Но есть условие к Оружию одно:
      На этом текст "Мифа..." заканчивается.
      - Перевод конечно не ахти, - извиняется заранее толкователь.
      - Я могу посидеть с фразеологическим словариком, все это подтусовать, как надо, дополнить непрочитанную строку. Стоить это будет немалых денег, но если вы хотите получит настоящее произведение искусства...
      - Нет. Не стоит. Текст мифа мне нужен в дословном переводе. В переводе с...
      Интересно, а какой все-таки это был язык?
      - С эсперанто. Никогда не слышали? Был такой мертвый проект на Земле создать универсальный язык. Язык, который знали бы все жители Терры и общались им на равне с родным. Поначалу проект пользовался популярностью, а потом забросили...
      Записать в память терминала?
      - Пожалуйста.
      Внутренний голос импланта молчал. Центр решил не распространятся по поводу полученного мной послания. А вообще, я и сам не дурак, чтобы мне каждое слово втолковывали и писали инструкцию по его применению.
      - Что нового о Секте пишут? - зачем-то спрашиваю я.
      - Много чего, - толкователь бегает пальцами по клавиатуре. - Научных трактатов нет, конечно. По большинству - научная фантастика. Со стреляниной, с прыжками по миркам Метафедерации. Сплошная симмонсовщина. Но бывают и прогрессы.
      Он приподнимается, тянется к стеллажу справа от себя. Из небольшого отсека, отведенного жидкокристаллическим романам вытягивает пластину, которая сразу же начинает проектировать над своей плоскостью голографическую обложку. Толкователь возвращается на место и кладет пластинку напротив меня.
      - Меня привлекла обложка, - объясняет он. - Так бы я этот роман в жизни бы не купил.
      Обложка на "книге" действительно интересная. Прямо из пластины выростает крошечный, чисто символический город со своими улицами, по которым, опасливо поглядывая вверх, бродят крошечные людишки; со своими небоскребами и ютящимися под ними деревьями. А над всем этим, как "летающая тарелка" из дешевых декадансных фильмов, нависает - гигантский головной мозг. И грандиозно шевелит извилинами.
      - Да, обложка ничего...
      - Смтри, смотри! - шукает он. - Дальше такое начнется.
      И впрямь: дальше такое начинается! Мозг шевелит извилинами сильней и фигурки людишек, по неосторожности покинувшие свои "зимовья", взлетают в воздух. Шевелят отчаяно крохотными конечностями. И влипают в мозг, от чего он становится еще больше. На улицах микрогорода начинается паника и все запаниковавшие сплошной массой поглощаются мозгом.
      Когда все люди съедены, мозг начинает трансформироваться.
      Отращивает конечности, голову, затягивает все кожей, покрывает волосами. И спрыгивает на проспект. Громко зевает.
      Потом смотрит на пальцы правой руки - и ничего понять не может. Чего-то не хватает...
      Наконец его осиняет, он сует левую руку в окно соседнего небоскреба, извлекает из него визжащую женщину и бросает себе в рот. Смачно разжевывает и смотрит на руку с изъяном. Через секунду выростает недостающий большой палец. Потом над городом повисает кольцом имя автора и название книги.
      - Впечатляет? - чтивотолкователь прикладывает к пластине палец и "обложка" исчезает.
      - Этот мозг - Секта? - угадываю я.
      - А кто ж еще? Секта она и на Епио - Секта.
      Вот это да! Каких гипотез я только не видел, но чтобы Секту изображали в виде...
      - По словам автора, - продолжает он. - пространственная модель Секты, как биологического организма - человек. Если мы всегда разделяли Секту на кланы, то автор - на части тела.
      То, что мы называем Резервом - вечно спящие обитатели подвалов и метро, поставленные в наихудшие условия, у автора звучат, как Пальцы Ног. Достатники - как Туловище. Показная Элита и Храмовики-агитаторы соответственно лицо и рот.
      Агентуру он назвал Глазами. А Диверсантов, внедренных в основные органы власти в Метафедерации - Пальцы Рук.
      Глазастые Пальцы Рук. Понимаешь?
      Я начинаю часто дышать. Блин, сколько информации свалилось на мою бедную голову в самый неподходящий момент! Сколько лет в Прессе работал, в проклятых гиперкоммунистов-сектантов стрелял, а кто они собственно - не знал.
      Пальцы Ног... Это то о чем мне говорил Антонни!
      Только вешал ли он мне лапшу на уши или изливал душу?
      - А где у них душа... мозг? - тихо спрашиваю.
      - Везде.
      **** **** ****
      Оставшись наедине с собой, без свидетелей, укрывшись от беспокойной, атакуемой сектантами Элизобарры в небольшой комнате, предоставленной мне интерпортом, я решаюсь открыть серебристый чемоданчик.
      На глазах у остальных сделать это - то же, что подписать себе смертный приговор. За этим чемоданчиком и так, наверное, несколько подозрительных Достатников увиливало.
      Поэтому я решаюсь открыть его только здесь, предварительно опустив изумрудно-зеленые жалюзи.
      Комната наполняется мягким, совсем фосфорическим свечением.
      Металлическая поверхность чемоданчика отсвечивает зеленью.
      Пломбы со встроенными в них дактиль-рецепторами, реагируя на прикосновение моих пальцев, открываются. Я поднимаю крышку.
      Внутри, как всегда - все, начиная отмычкой-"зубочисткой" и заканчивая... Ага. "Волнорез" сюда засунуть не решились. Ну и ладно. Зато появилась купа новых полезных вещиц. Среди них - микро-зонд и четыре ступени с особым реактивным топливом в отсеках, предназначеные для поднятия зонда на определенную высоту. Одна ступень - сто метров. Четыре сразу - ионосфера, тридцать километров от поверхности Земли. А вообще, эти штуковинки можно использовать, как взрывчатку. Сбрось одну с флаера у подножия небоскреба с малым по площади фундаментом - одни опилки да максибитонные блоки останутся.
      С такими деталями прессерского "гардироба" следует быть поосторожней. Они могут взорваться не у подножия, а прямо тут, в чемодане.
      А больше, вроде, ничего и не поменялось. Универс, ориентированый под руку владельца, комплект видио-, рентгено- и аудиожучков, термитовая бомба, магнитный нейтрализатор местного действия (два метра радиусом), четыре коллоса, запас взрывчатки под кодовым названием "офиген", лепящейся не хуже пластиковой, но превышающей пластиковую по мощности в десять, а то и во все пятнадцать раз.
      И еще много полезного прессерского разнообразия, вроде иголок с "тормозом". Но большую часть чемодана занимают именно ступени зонда.
      Двум скромно крепящимся прозрачным пластинам, составляющим привычный прессерский терминал на молекулярной основе хранения информации, уделено совсем мало места. Они аккуратно прикрывают коллекцию принадлежностей на обоих половинах чемодана и могут быть "перелистнуты" в необходимую сторону, если возникнет потребность извлечь что-нибудь из коллекции.
      Терминал находится в пассивном состоянии питания, поэтому на нижней плоскости, где обычно у компьютеров распологаются клавиши, питанием поддерживается всего одна кнопка. "Акт."
      Подношу к ней палец и машина оживает.
      На верхней плоскости загорается экран, а на нижней появляется сенсорная клавиатура.
      На сером "рабочем столе" горит надпись.
      "Получено сообщение".
      Щелкаю по надписи кончиком пальца.
      На экране разворачивается импровизированный свиток, по которому сбегают буквы. По центру листа, в верхней части - неотъемлемый символ Пресса.
      Пчела-наездник впивается в тело тарантула.
      "Прими мои поздравления, Муравьед!
      Операцию ты выполнил, как нельзя лучше. Хорошенько раздраконил Секту, убрал весомого агента, заполучил важную информацию, связался с нами. Единственное, в чем ты оказался неправ, это в том, что посчитал нужным обратиться к публичному чтивотолкователю. Наши профессионалы справились бы с этой задачей не хуже, но разглашение конфеденциальной информации проступок, знаешь ли, не из самых незначительных. Хотелось бы в будущем избежать таких недочетов с твоей стороны.
      Последнее послание ты получил и знаешь, куда теперь тебе предстоит направиться. Планета Танга-Даффе в системе звезды Сигма Павлина, санаторный городок Янтарь-Небо в горной системе Леки. Учитывая то, что мы забронировали тебе номер Под-Открытым-Небом, а ты от него отвертелся, в Платиновой гостинице ничего мы бронировать тебе не стали. Захочешь найдешь, где заночевать. Номер счета знаешь, раз такие суммы походя с него снимаешь.
      Что делать с зондом, думаю догадался. Если нет, открой приложение к письму с расширением ".roc" и ознакомся с планом. Но ты этого делать не станешь. Уж больно ты вольная птица, Муравьед. Правду говорят, Муравьед птица гордая; пока не пнешь - не полетит...
      В общем, желаю тебе успехов. И, пожалуйста, найди нам Оружие Свободы, а не новую Сайлу.
      Помни: мы за тобой следим.
      Генерал Пресса Шимбалов Ю.А."
      Спасибо на добром слове.
      Они за мной следят.
      А еще "свободный поиск" называется...
      Свиток на экране сворачивается и сгорает. Любит Центр изящность и красивые эффекты. С жиру бесится.
      Появляется надпись: "Ответить?"
      - Да, - говорю я вслух и принимаюсь отстукивать на клавиатуре ответ генералу. Да и всему Центру.
      "Доброго времени суток, Юлий!
      Надеюсь, вы там просидели еще не все свои и без того плоские задницы, пока я спасал свою шкуру. Искренне надеюсь. Знайте, Муравьед отныне перестал существовать, а тот, кто пришел ему на смену, преследует совсем не те цели.
      Если он и найдет Оружие Свободы, то использует его в первую очередь против вас.
      Так что... помните: я за вами слежу".
      Несколько раз причитал свое чересчур дерзкое, но истинно душевное послание, представляя перекошенное лицо генерала, когда он примется это читать.
      Прежде чем нажать на "Отправить", в графе "Отправитель"
      написал всего одно слово.
      Термит.
      Пункт 7: Яблокитай-Малый. (Отрывок)
      Помните старый добрый стишочек-насмешку?
      Скажи-ка, дядя, ведь не даром, Земля, спаленная пожаром, Китайцу отдана?..
      Так вот, насмешка очень даже стоящая.
      Как ни прискорбно, но Музея космоплавания из Земли сделать не удалось. Она отошла к Китайской Императивной Автономии. Более того, стала ее столицей.
      Планетой с семимилиардным китайским населением.
      Сделали это с целью раз и навсегда решить демографическую проблему засилия монголоидной расы и связанные с темпами увеличения ее численности социальные трудности.
      С Земли вывозили все: начиная от модели "сотни ангелов, танцующих на кончике иглы" и заканчивая Пентагогом, Эмпайр Стэйт Билдингом и Египетскими пирамидами. Пытались вывезти Статую Свободы, но та канула в Горизонт Небытий, навсегда потерявшись для человечества...
      В общем, экспортировали все, кроме китайцев.
      Все остальные человеческие расы были с шумом эвакуированы посредством бесплатного, подконтрольного мультиэнтранса.
      Целой цепочки мультиходов.
      В общем, прародина человечества стала той разменной монетой, которую всучили китайцам в зубы в обмен на свободный выход в космическое пространство на сугубо капиталистической основе.
      Теперь почти два века спустя КИА насчитывает более двух десятков планет, заселенных пятимилиардным населением, плюс несколько промышленных терраформов. Эти "узкоглазые" кроличьи мирки тесно связаны между собой дешевыми мультиэнтрансами, расчитанными на простых торговцев и спасающихся от бедствия крестьян. Но выхода ни в Метафедерацию, ни в Социмперию не имеют.
      КИА оградили вакуумом десятков парсеков, разделяющих пуще, нежели пресловутая Великая Китайская Стена.
      Но сектанты, считающие китайцев своими побратимами, хоть и склеенными ненужной религией буддизма, находят способы эту стену всячески осаживать.
      Выхожу из каюты, осторжно захлопывая дверь. Вдоль корридора прессерского индивидуального транспортника - муляжные окна с видом на черную пустоту с обильными вкраплениями колючих звезд. За восемь часов путешествия - до и после выхода из инопространства - мне этот унылый, постоянно сменяющийся вид осточертел. Звезды, на самом деле, - это не так красиво, как может казаться.
      Да, их много, они светятся. Но их нельзя ощутить. Они слишком далекие.
      И похожи на сектантов.
      Много мяса, скитающегося без толку.
      Прохожу по коррирдору к внешнему шлюзу. На пупырчатой рентгеноотражательной поверхности - пластинка замка. Сенсор светится зеленым: нижний уровень защиты. Достаточно одного прикосновения, чтобы обе двери шлюза разъехались в стороны.
      - Советую включить силовой шлем как минимум третьей степени, предупреждает компьютер.
      - Знаю, знаю, - тихо вздыхаю я и прислоняю к обручу прессерского костюма палец. Воздух словно концентрируется и кончики волос электризуются.
      Выхожу в предбанник шлюза, на стенке которого помигивает панель с перечислением биосферных условий спутника. Когда вторая дверь открывается, скарываясь за обшарпанной бороздкой, выхожу за борт.
      Небо до неприличия черное с повисшим над горизонтом огромным синевато-сизым диском, пропитанным облачной пеной. Вот как Яблокитай смотрится с единственной его луны - Яблокитая-Малого.
      Часть спутника, занятая перевалочной орбитальной базой, срезана словно лучем из пушки линейного крейсера - так же гладко и подчистую. Очистившаяся поверхность застланна максибитоном от одной стены периметра до другой, и только в некоторых местах мощный слой порошково-металлического концентрата прерывается гроздями то ли чисто функциональных, а то и просто декоративных растений. Во всяком случае, к окружающим условиям они приспособлены хорошо, и самое главное вписываются в ландшашт.
      Приземистые деревца, с закрученными вокруг мощного ствола ветвями цвета звездного-неба-над-Лазурной-или-Батрасталлой.
      Острые и довольно внушительные по размеру шипы, впивающиеся в своих собратьев и сплетающиеся вместе с ними в эдакие тернистые заросли, в глубинах "клеток" которых белеют светло-розовые цветы. Только подумать, в каких условиях и на какой планете выросло такое растение, чтобы ему приходилось не как остальным - выставлять собственные цветы для опыления, а, наоборот, прятать их как можно глубже.
      Интересно, после цветов будут ягоды?
      В центре максибетонной площадки, под самым пологом купола стенка к стенке жмутся четыре корпуса патрульной базы. Кроме них на площадк из коммуникаций толко силовые генераторы, поддерживающие атмосферный купол. А из инородных тел - мой прессерский двухместник класса "лайтер-фёст", два патрульных трехместных катера планетарного режима, и всего один транспортный модуль - и то на ремонте.
      Ну, безусловно, деревца, я и некий полковник Жгеник Пешотан.
      - Господин член Палаты Представителей, - обращается он ко мне. - Наш персонал полностью готов к вашей встрече...
      - Полковник Пешотан, я же искренне просил называть меня по имени. Разве сложно запомнить...
      - Прошу прощения, господин... Петрикот Азиенец. Я волнуюсь, так как наш патрульный пункт впервые принимает столь значительного гостя на своей территории...
      - Надеюсь, мне не будет скучно, - пытаюсь потереть нос, но наталкиваюсь на пружинистое поле силового шлема. Актерская ужимка не удалась.
      Он, видимо, замечает мое неудобство.
      - Вас не сильно стесняет прессерская форма?
      - Я в ней словно родился, - радушно улыбаюсь.
      - Выходит, вы родились в рубашке.
      Он даже не замечает, насколько для Термита это весомый комплемент.
      По импровизированной аллее адских деревьев - так я прозываю их про себя - мы проходим к ближайшему из корпусов.
      Портальные створки размыкаются и пропускают нас внутрь.
      - Сколько минут займет ваша речь? - спрашивает он.
      Внутренности базы напоминают декорации кинофильмов довылетного декаданса: нагромождение кабелей, неокрашенных труб, проводов, промежуточных приборов, оксигенопроводящих шланогов, вакуумных перемычек.
      Я не могу сдержать удивления.
      - Какая речь?
      Жгеник Пешотан замедляет ход, хмурясь.
      - Вы разве не готовили выступления?
      - Да нет, я же предупреждал, что Палата послала меня исключительно с целью уточнить сводку условий, в которые вы поставлены. Собственными глазами взглянуть на происходящее...
      Ну, если удастся, если подвернется удобный случай, взять итервью у сектанта.
      Прессер в черно-звездной форме становится мягче. Я заставил почувствовать его хозяином ситуации.
      - Вы, наверное, действительно не в курсе, - сдвигая уголок рта в подобии уважительной, улыбки говорит он. - У сектантов нельзя взять интервью. Секта уничтожает всех тех, кто может хоть слово лишнее выдать о ее планах и намерениях. У вас там, в Метаконгрессе, наверное, только пиво земного производства пьют да вино Элизобаррское...
      Как мне надоело строить из себя дурака.
      - Да, а я слышал вы настоящим китайским чайком балуетесь, - делаю паузу. Добовляю шепотом: - И марихуаной.
      Он вздрагивает.
      - Все это слухи, - категорически отрицает.
      - Слухи не появляются безоснованно...
      Мы останавливаемся перед боковой дверью.
      - Можете снять силовой шлем, - советует полковник. - Здесь он вам уже не понадобится.
      Делаю, как приказано. И вправду виртуальный приступ клаустрофобии отпускает. Становится посвободнее.
      - Вы готовы? - интересуется Жгеник.
      Киваю.
      - Тогда: добро пожаловать.
      И толкает осевую дверь внутрь.
      Прежде чем я успеваю сделать шаг внутрь, на меня наваливается лавина аплодисментов, становящаяся сильней с каждой секундой.
      Одновременно с ней в нос ударяет острый запах аммиака и хлора, смешанный с бензольными продуктами. И только через несколько мгновений я вылавливаю из этого изобилующего ароматами разнообразия намек на присутствие в конференц-зале свежезаваренного чая. Голову на отсечение даю, что это настоящий земной чай! Переправленный на Яблокитай посредством мультиэнтранса и неуспевшего потерять свою свежесть.
      Только на Земле чай вырастает таким, каким ему природой предписано. А эволюция в условиях других миров его, скажем так, испортила.
      Распространители шума, эти самые рукоплескатели в прессерской звездно-служебной форме - черное в белую дырочку - сидят по окружности широкого стола, расположившегося по центру комнаты, под куполообразным потолком с яркими сегментами постоянного дневного освещения. Сейчас лампам положено находиться в приглушенном режиме "утро", но ради встречи такого нечастого гостя, как я, прессеры плюнули на все режимы. И сделали "солнечный полдень".
      Может, для них это и праздник света, но мне бы больше сошло то, что "утро". Последнее время мне не везет и я все время "попадаю" в светлое время суток.
      Жгеник Пешотан подводит меня к двум свободным стульям. Ждет, пока я сяду, и сам садится по правую руку от меня. Он два раза хлопает, и шум стихает.
      - Господин Патрикот Азиенец, - напоминает прессер всем присутствующим. - Наш персональный гость из Палаты Представителей Метаконгресса.
      Во второй раз апплодируют более сдержанно.
      Жгеник наклоняет ко мне голову, уточняя:
      - Вы точно не будете ничего говорить? Хотя бы пару слов?
      - Поверьте, что-то нет никакого настроения, - кривлюсь я.
      - Ну раз нет настроения, заставлять вас не буду. Не имею права. Но на вашем месте я бы выступил.
      На моем бы месте, сволочь высокопоставленная, ты бы засунул свой клюв себе в задницу и молчал. Если бы тебе удалось дожить до этого момента, а не отравиться на Элизобарре, не утонуть на Танга-Даффе, не угодить под выстрел станнера на Лазурной и не распасться на атомы в порту Нова Капитал - ты бы так и сделал.
      - Господа, - он поднимает руку. - Наш гость не в самом лучшем расположении духа, поэтому сегодня наша встреча будет действовать по другому плану. Думаю, сперва следует ознакомить члена Палаты с условиями, в которые нас поставила Метафедерация и Центр.
      По кругу прокатываются презрительные насмешки. Не меньше половины направлены в мой адрес.
      - Хорошо, полговник Жгеник, я ознакомлю гостя с этими... хм, условиями.
      Патрульный прессер со значком особого информационного специалиста на груди - тот что подает голос, - сидит через три человека слева от меня. Он подымается и, опираясь руками на стол, огладывает всех сидящих.
      - Тех кому не интересно, то есть всех, я освобождаю от выслушивания того, что я скажу. У вас в столах у всех тесты и стратегии - можете поиграться тихонечко, - он говорит это с такой насмешливой интонацией, что я чувствую здесь себя совершенно лишним субьектом. Насколько я знаю, подобные обращения не практикуются на прессерских обьектах. - Мои слова предназначаются исключительно для того парня, нарядившегося в нашу поганую форму, чтобы скрыть за ней свой тощий, отсиженный в кабинетах зад.
      Надо же, никогда не замечал за своей "пятой точкой" такой неполноценности. Рия и Сайла сходились в иных мнениях.
      Елки-палки, как стериотип-то срабатывает!
      - Информатор Егануров, прошу попридержать колкости и прочие оскорбления, - напоминает нехотя, для конспектации порядка, Жгеник. - Вы имеете дело с весьмя ответственным и влиятельным лицом.
      - Ничего, ему полезно будет послушать мнение просвещенного народа. Проекцию на стол, живо!
      Свет в конференц-зале приглушается. Потом и вовсе потухает.
      Освещение поддерживают мерцающие панели напротив каждого сидящего и возникающая над центром круглого стола голограмма большой желтой звезды класса G1. По всей окружности стола, параллельной плоскости эклиптики звездной системы, пролегают концентрические круги орбит восьми планет.
      Егануров лениво тыкает лучом голоуказки во второй крошечный шарик, видимый с моего места, как серп. Скорее, ноготь.
      - Система Бондар-Сери-Багавана-II насчитывает восемь планет, семь из которых хреновые и жить на них нельзя. На орбите внешнего соседа у нас есть, конечно, станция по добыче газового топлива и некоторых видов руд, а так все системные силы сосредоточены в кольце Яблокитай - Яблокитай-Малый.
      Следующий слайд!
      "Ноготь" вырастает в размере, принимая вполне планетарные масштабы, и принимается вертеться вокруг своей оси. Вокруг могучего шара витает в раз десять меньший в радиусе шарик.
      - Планета Яблокитай. Население, по последним подсчетам в промежутке между волнами маятниковой межпланетной миграции составляет примерно пять с половиной милиардов человек.
      Короче, на головах они там живут. Континента всего два. Один сплошь покрыт льдами, другой - напротив - на экваторе. Или зажариться, или яйца отморозить. Благо у китайцев они большие, наверняка с жировой прослойкой...
      - Егануров, я же просил...
      Информатор не обращает на скучающего прессера никакого внимания. Во внезапной атмосфере вседозволенности слышатся скрипы кончиков пальцев по прозрачным поверхностям панелей.
      - Помимо паршивейших климатических условий на планете внутренние распри. Там даже полуостров разбомбили по перемычке. Остров из него сделали. Назвались некой Свободной Республикой с фашистскими замашками, переволокли на территорию все оружие, что найти смогли. Пороха в основном, бризантные ВВ и всякие там сигнальные пукалки. И мочат всех с дерижаблей. Однажды на местное Губернаторство налетели, так нам ввязаться пришлось. С тех пор вроде спокойно. Но места им явно не хватает... Как и нам. Слайд!
      Спутник вырастает до размеров планеты. Теперь я могу насладиться видом срезанной на треть части спутника с посадочными площадками, схематически наброшенной голубоватой пеленой купола, средоточием корпусов в самом центре.
      - Естественный спутник Яблокитай-Малый. Отдален от планеты на расстояние трехсот тысяч километров. На титульной стороне небесного тела построена пограничная-перевалочная база, переквалифицировавшаяся с появлением четырнадцать лет назад сектнатской проблемы в прессерский контрольный пункт.
      Посадочная площадка постоянно принимает автопилотируемые модули, совершающие транспорт импортной продукции внутрь планеты Автономий и экспорт чая и небольшого количества контрабандной травы в страны Метафедерации. У нас здесь обычно круглые сутки стоят на приклоле грузовики средней вместимости. Но вам видимо повезло, что экипаж перевозчиков не потрепал вам нервов. Кроме того, на нашей перевалке имеется стационарное оружие, которым можно поразить на фиг любую пролетающую в окружающем пространстве цель со средней скоростью... впрочем, какая разница? Мы отсюда тот континент, что льдом покрыт, можем растопить в считанные минуты. Только опасаемся, что Центр нам потом так мозги растопит...
      Прессеры, еще не опупевшие и не утратившие чувства юмора, смешливо хрюкают.
      - У гостя не будет вопросов? - с картинной вежливостью интересуется информатор.
      - Продолжайте, - не менее небрежно бросаю я.
      Закидываю ногу за ногу и наваливаюсь на спинку, надеясь, что она жалобно скрипнет во всеуслышание. К сожалению, фокус не удается.
      - Искренне рад, что вы меня понимаете. Члены Палаты мне всегда казались такими непроходимыми тупицами... Не уверен, что вас можно поставить в исключение, но все-таки...
      - Вы неожиданно любезны, - замечаю я.
      - Вы тоже, - огрызается. - Я думаю, что большего про нашу обстановку в смысле, положительного - сказать нечего. И я вынужден перейти к тем отрицательным моментам, которые осточертели нам настолько, что не упомянуть их - то же самое, что смириться с тем, что тебе отказывают в РНК-восстановлении, когда ты подыхаешь от рака мозгов.
      Представляете, а?
      - Представляю, - сдержанно говорю я.
      - Итак, приготовьтесь, запрячтесь под стол, если вам это поможет, и приготовьтесь слушать. Потому что сейчас я буду изливать все то, что налипло мне на душу за эти двеннадцать лет.
      Создается впечатление, что тот парень, практически мой ровестник, действительно болен раком мозгов. И ему отказали в РНК-восстановлении. Судя по его манере изложения мыслей. Как говорится, без тормозов.
      - Первая моя жалоба касается условий, в которых мы здесь содержимся. Надеюсь, вы там конспектируете? Или хотя бы запоминаете все то, что я сейчас говорю? Так вот. Мы изнываем без баб! Те эростимуляторы, что в комплексном тренажерном зале, никуда не годятся. Во-первых голопроектор, создающий изображение виртуальной партнерши, вышел из строя. А представляете, каково это - трахаться вслепую? Благо, хоть звук остался. А это "смокчущее устройство"! Кто туда додумался камень затолкнуть? Сколько не пытались, вытянуть не смогли. Сдохла машина. А к насилующим друг друга парням я присоединятся не желаю. Так что же мне делать?
      Информатора поддерживают несколько голосов и поднятых рук. Я вдруг думаю, если они все на меня попрут от негодования, хватит ли мне выстрелов в обойме универса?
      - Срочно примите меры! Организуйте что-ли "шлюшный" модуль какой-нибудь, чтобы девочек нам с планеты доставлять. Их там все равно: пруд пруди. А мы их не обидим. Ну, в смысле, живы здоровы на родину вернутся. А то охраняем всю жизнь китайцев, а китаёзок не разу в глаза не видели. А говорят, симпатичные... И еще. Нам нужен отдых! Поначалу еще отпускали на планету по побережью побегать, спинку размять, в океане поплескаться. А сейчас - побегаешь! Три года безвылазно сидим на станции. И дальше того газового гиганта ничего больше не видели. Скукатища. И вонь. У нас здесь недавно утечка произошла. С тех пор бензином по всем четырем корпусам прет.
      Уже немного выветрилось, а в первые дни каждые пять минут на "свежий" воздух выбегали. И кактусы эти в печенках сидят. В темноте, блин, выйдешь на улицу, идешь по аллейке, а они распускаются. И поди знай, то ли зверь это шрайкообразный, то ли действительно растение. В темные фазы тут такие заросли, что хрен проберешься. Говорили, они безопасные совершенно. А малого нашего, Шестеру, что в трюме модуля за травкой гонял, утром внутри кактуса нашли. На решето был похож, без крови совершенно. А теперь выходи на прогулку по ночам.
      - Меньше надо с растениями обниматься, - подквакивает кто-то.
      - Кто бы говорил, - кривится информатор Егануров. - Сам хер в винтляционный порт для подключения освежителя засунул. Еле вытащили...
      Некоторые из сидящих сдавлено посмеиваются.
      - Но это еще не самое страшное. Самое страшное состоит в том, что грузовые корабли пребывающие из Метафедерацию... Только половина из них легальные! Остальное - сектнаты. И представте каково это: открывается шлюз пилотского отсека, оттуда высовывается морда повидавшего много миров аса-дальнобойщика, а ты ему в упор луч станнера сажаешь! Цереброконтроль, называется. Одни оживают, отряхиваются - понимаю, стыдно ему потом в глаза смотреть. А другие падают без чувств, мешками с дерьмом. На пол. Замертво. И гадай потом, то ли сектант это был, то ли человек с больным сердцем... Маразм! Такими методами больше нельзя действовать.
      Он смотрит на меня, а я молчу. Даже не представлял, что такая катавасия может твориться в границах Метафедерации. В Социмперии - привычное дело, но здесь!..
      - Егануров, а ты про ту, что в коробке с детским питанием пряталась расскажи, - подсказывает кто-то.
      Информатор подхватывает.
      - Правда! Знаете, что у нас однажды произошло? На скрытый десант наткнулись. Раз в столетие решили пропустить контейнеры через рентген-контроль. И тут - шевелится такое.
      Раскурочили, а внутри человек. Женщина. Симпатичная такая.
      Без ничего. Парни ее обступили, приготовились, и только полковнику ума хватило, чтобы всадить в нее заряд. Оказалась сектанткой. И мы вдруг задумались. А если такие вот подарочки пункта назначения достигли? Что тогда? И не сектанты ли те, из Свободной Республики? Тогда на кой черт мы здесь сидим и мучаемся?..
      Выходит, и они с женским полом столкнулись. Только прессеры не ошиблись, а я конкретно облажался.
      По телу пробегают мурашки. От воспоминаний, от полученной информации, от холода, от мерзостных запахов - черт знает от чего еще!
      - А теперь, Егануров, о самом главном, - приказывает полковник, закрывая пальцами правой руки лицо. И только мне заметно, как его левая рука лезет в кобуру за универсом.
      А что, то что было до этого момента - не было главным? Что же тогда?..
      Информатор, сощурившись, оглядывается, отмечая внезапное помрачнение на лицах. И говорит:
      - Я думал, не стоит открывать государственным лицам моменты нашей секретной деятельности, о которой вообще не положено распространятся. Но, наверное, придется. Потому что все перечисленные мной причины - мелкотня по сравнению с тем, что беспокоит нас в последние месяцы. Если "беспокоить" - подходящее слово к теперешней обстановке.
      Практически все сидящие отрываются от мерцающих отблесками панелей, заключающих в себе стратегии звездных битв и тесты плановых ситуаций, и настораживаются.
      Я даже вздрагиваю, когда мне на стол ставят чашечку свежезаваренного чая. Желание пить у меня пропадает быстро.
      - Итак, - вздыхает Егануров. - У нас на базе сектанты.
      Над круглым столом с зависшей по центру проекцией спутника бьется эхом тишина.
      Плюю на чай и опускаю руку к поясу. Запускаю указательный палец в отверствие рукояти.
      - То есть, как это - сектанты? - говорю я, растягивая время.
      Нужно определиться с союзниками, потому что в поединке со всеми победителем я не выйду даже, если буду шмалить лазером на автоматическом огне. - Обьясните.
      - Мы заразились, - членораздельно втолковует информатор. И я окончательно убеждаюсь в том, что дело - хуже не бывает. - Первые подозрения появились после того инцидента со "скрытым десантом". Парни что-то стали как-то сдержанно держаться, перестали рваться на планету. Так было, полковник?
      Жгеник кивает.
      - Было.
      - А потом, значит, мы находим на сервоскладе существо такое.
      Еще одна женщина. Парни, оказывается, ее прикормили, пригрели и бегали стайками удовлетворять свое утомленное избыточными гормонами эго. Рядом с ней я и полковник застали прессера Ютоника, в самый пикантный момент. Разбираться мы долго не стали - всадили обоим по станну. И они лапки отбросили!
      Сектантка и прессер-сектнат. Дизертир. А теперь...
      Человек в звездной форме, сидящий по правую руку Жгеника Пешотана приподнимается, но полковник садит его на место, выплевывая коротку фразу.
      - Центр знает? - спрашиваю я.
      На меня оглядываются несколько человек сразу. Ясное дело, про Центр может быть известно только прессерам.
      - Наверняка знает. Но поделать ничего не может. - И тут Егануров взрывается. - А что может Центр поделать?
      Перестрелять нас всех?.. А, знаете, это стало бы лучшим решением, которое он принимал за последние годы. Только никто не уверен в том, что Центр действительно знает. Лично я склоняюсь к тому мнению, что Центр знает - и бездействует. Он предоставляет нас друг другу. Мол, решайте. Делайте, что хотите, только не покидайте своих постов. А, по-вашему, мы можем что-нибудь предпринять?
      Я молчу. Думаю, что в сложившихся обстоятельствах это станет наиболее корректным ответом.
      - И знаете, в чем весь прикол заключается? - чуть ли не смеясь от напряжения, спрашивает Егануров. - Мы не знаем кто из нас принадлежит к Секте, а кто - нет. Все, конечно стараются держаться мелкими группками или вовсе по одиночке, но... Ширь ширится! Единственный способ, не подводивший никогда - цереброконтроль. Сектанты умирают от луча парализатора, нормальные - нет. Только... не выход это!
      Я удерживаюсь от прерывательного "Почему?". И так ясно.
      Но Егануров, видимо, не считая меня особо в этой проблеме просвещенным, решает продолжить обьяснения.
      - Допустим, я устрою здесь станнерное пострелялище. Выстрою перед стенкой весь прессерский состав, полью зарядами. И окажется, что все умрут. Как я докажу, что они - сектанты. А вдруг я сам сектнат, который захотел быстренько реабилитироваться и убрать под шумок свидетелей?! Может, я просто загнал их всех в душ, а сам выкачал из душевой весь кислород. Не вакуумная атака, а просто - кислородное голодание. Ведь последствия, что от станнера для сектанта, что от голодания для обыкновенного человека - одни и те же. И как я не могу опасаться, что в любой момент на всей станции прекратят подачу кислорода? Или все решат устроить друг другу цереброконтроль и, наткнувшись на встречный огонь, убедятся во враждебности окружающих и перейдут на лазер-автомат...
      Вариантов уйма. И все они приводят к одному...
      К чему - я на собственной шкуре сумел убедиться. Хотя мне тогда повезло: Муравьеда-Дезертира не убили. Его просто стерли. Здесь же стирать никого не станут.
      И тут я явственно осознаю, что моя поисковая поездка - проверить местные горы на наличие Оружия Свободы - перетикает в нечто большее, нежели просто свободный поиск. Если Центр действительно знал о происходящем на станции, почему он не изменил траекторию моего свободного перемещения, а настоял именно на Яблокитае-Малом.
      Как это понимать?
      - К чему? - совершенно глупо спрашиваю я. Мой универс больше не находится в кобуре. Я твердо сжимаю его в руке, не поднимая из-под стола.
      - К гибели всех и вся... - словно бы невзначай произносит Егануров и, поднимая станнер, делает несколько прицельных выстрелов.
      Началось.
      Полковник толкает меня под стол. Я стреляю в своего соседа слева и его тело, успевшее вскочить из-за стола, оседает на пол. Все происходит совершенно бесшумно. Слышны лишь вскрики и удары падающих тел.
      Пока в стену, что за моей спиной, не вонзается бледный луч лазера. Он нагревает воздух, и от выжженной дыры в стене волнами накатывает тепло.
      Все словно ждали этого момента. Вот воздух вспарывает сразу несколько лучей. Они словно пересекаются в воздухе. Видно, кто-то попал в стол и по помещению распространяется запах жженой пластмассы.
      Жгеник приподнимает голову над краем стола, осматриваясь. И тут же ее опускает. В воздухе проносятся сразу два луча.
      - Похоже, дела плохи, - кривится он. - Гражданская война началась.
      Пункт 10: Барак 56-4.
      - Ты быстрей шевелиться можешь? - подгоняет меня Зубенко, просовывая голову в щель между двух компрессоров.
      Его вечно-красная физиономия как всегда отливает жирным блеском.
      Откладываю в сторону тюбик инголятора и пневмошприц с прививочной жидкостью на парящий по правую руку от меня сервобот-столик. Его пропеллеры с биполярной подачей воздуха не создают завихрений среды, но поддерживают на лету.
      При постоянной 0.9 "g" корабля-барака столик отлично держится под рукой, когда нужно что-нибудь извлечь...
      - Сбор? - вяло спрашиваю, отряхивая руки.
      - Какой сбор! - Зубенко хрюкает, показывая пальцем у виска. - Очнись! Сбор на прошлых сутках был, когда ты на вахте сидел.
      Сейчас мы к "Гибралтару" подходим. Полторы астроединицы до кораблика. Полная готовность. Мы с тобой в первой волне буксиров выходим. Забыл?
      - Помню.
      Действительно помню. Эту информацию мне Гамбург принес, когда с вахты на прошлых сутках снимал. Все-таки Шлецкинг постарался пропихнуть меня в волну "грибных людей". Так шансов завладеть крейсером больше.
      - Так ты идешь? - бурлак дергает подбородком.
      - Иду, конечно, - возмутительно. - А ты помочь не хочешь, чтобы быстрей было?
      Зубенко хмурится. Потом кривится. Машет головой.
      - Не-а, у меня дел и так край неоттянутый. Так что своими силами как-нибудь... А мне ползти надо.
      Симулирует. Как всегда увиливает от работы.
      - Ну ладно, ладно... Я те припомню! - посылаю парню вслед. Он вжимает голову в плечи и выходит из павильон-оранжереи.
      Вздыхаю.
      - Эх, грибочки, эх, бобы... - бормочу, снова поднимая шприц и инголятор. - Что бы мы без вас делали...
      В отсеке оранжереи как всегда влажно. Если приложить ухо к так называемой южной стенке - за север принято считать нос корабля - можно услышать зыбко-гулкий шорох. Так работает главный двигатель барака, толкающий корабль с довольно сносной для столь огромных размеров скоростью сквозь массу пространства и закручивающий его относительно оси "север-юг".
      Околоосное вращение и создает почти полную имитацию тяготения стандартного терраформа.
      Стелажи, занимающие практически все пространство отсека, целиком покрыты лозами, вьюнками и листьями генетически измененной сои. Это земное растеньице изумительно прижилось к условиям, предоставленным ему душными трюмами амодульных кораблей, никогда не входящих в атмосферу планет. Мясо из них получается превосходное - в состав плодов мутатосои входит семьдесят один процент белков. Их младшие братья - грибы - полностью дополняют старших. Из них и формируют меню бурлаков.
      Опрыскиваю поросли мутатосои инголятором и делаю укол под корень. Грибы подобного беспокойства не требуют. Шампиньоны, как-никак.
      Итак, через час-два нужно быть в тягаче. Вместе с Зубенко.
      Будем брать мой лотерейный билет на Свободу - прессерский линкор "Гибралтар-Лабрадор", затерявшийся на полосе Пограничья. На рубеже двух громадных звездных государств - Метафедерации и Социмперии. В системе красного гиганта с непроизносимым циферным номером. Потерявший контакт со "своими" не ясно по какой причине. Чума, саботаж, гравитационные ямы, перегрузки, выведение систем жизнеобеспечения и перемещения из строя, столкновение с пролетающим мимо планетоидом...
      Все это - часть наверное самой опасной, грязной и самой романтической профессии в просторах капиталистической Метафедерации.
      Все эти проблемы решают бурлаки.
      Бурлачество, как профессия, зародилась где-то между Первым и Вторым Цунами. Ближе ко Второму. Тогда, когда стали сходить с верфей приватные яхты и прочие корыта. Кораблики эти "тонули"
      довольно часто. Вытягивать их - сложно. Оставлять без помощи - жалко посудину. И вообще: правовое государство, каждый имеет право на спасение, где бы он ни оказался.
      Бурлаки появились как-то незаметно. Сперва нелегально.
      Перемещались стайками, ловили "SOS"-ы, отмечали на собственных картах "ямы" и злачные места. Собирали чужие корабли и использовали в своих целях. Продавали, резали, паяли, пополняли ряды. В общем, жили. И неплохо жили.
      Потом Метаконгресс это дело отметил, реформировал как принято... И с тех пор список по трудоустройству увеличился на одну категорию.
      В бурлаков идут разжалованные пилоты-капитаны, сорвиголовы, нестандартно мыслящие воры, хакеры, не удостоенные должным вниманием инфосфер... И туда идут беглецы, вроде меня.
      Пот липкими каплями ползет по лицу.
      Хорошая имитация! Органический камуфлаж не вровнь с голографическим. Абсорбирующая поверхность маски из псевдоплоти пропускает мой собственный пот сквозь поры ненастоящего лица. И наоборот - сквозь тонкую плюшку маски, со стороны ничем не отличающейся от настоящего лица, проходит кислород, необходимый для пассивного кожного обмена.
      - Астроединица, - напоминает о оставшемся расстоянии до цели пархающий по правую руку сервобот.
      - Все, заканчиваю, - вытираю тыльной стороной ладони пот. - Скажешь, пусть проделают все, что нужно с последними двумя стиллажами. Я не успеваю... Да, и заберешь инструменты в мастерскую: пневмошприц что-то барахлит. Не забудешь?..
      Закрепляю инструментарий в специальных креплениях на корпусе сервобота.
      Тот отзывается:
      - Текст, сообщенный вами слишком сложен для распознания. Я передам его следующему вахтеру в оригинальном контексте.
      Несколько секунд взвешиваю слова машины, растирая пот по поверхности лба. Потом равнодушно махаю рукой и направляюсь к выходу из отсека.
      Корридор, изобилующий унылостями вроде плакатов с правилами техники безопасности и серо-зеленых щитков металлопласта, выполняющих функции декоративной плитки. Очень бестолковый корридор.
      Кивками приветствую проходящих мимо бурлаков в серой форме с символьными нашивками - муравьи, волокущие жука. Такое чувство, что изображать больше некого, кроме насекомых.
      И как у меня мозгов когда-то хватило назваться Термитом?
      Муравьед - ник на порядок лучше.
      Моцартом я был считанные часы.
      Сейчас я бурлак по имени Юр Маркевич.
      От корридора следуют кольцевые ответвления, соединяющие запад с востоком. Они ведут к жилым и функциональным отсекам.
      Буксирные соты чуть дальше на север.
      - Хэй! - окликает меня стардеж, выглядывая из дежурной каюты:
      - Ты, как тебя, Маркевич? Четвертая платформа шестой букс.
      Все ясно?
      - Спасибо, - киваю, делаю суетливый жест рукой и продолжаю идти дальше.
      Ага, сместили. Когда прибыл через местный "странствующий"
      мультиэнтранс, практиковался на третьем тягаче. Сместили несправедливости ради.
      Коридор заканчивается служебным ходом и сворачивает к центральной оси. Вдоль недлинного корридора поручни лестницы, ведущей "вверх".
      Хватаюсь за перекладины и принимаюсь лезть. Посматриваю на предстоящий путь.
      Навстречу по соседней лестнице спускается парень с коротко остриженными волосами. Узнаю его: тот, что меня на прошлой вахте в оранжерейном отсеке снимал. Наверное, туда и направляется.
      Он кивает, завидев меня.
      - Тащить "Гибралтар-Лабрадор" не собираешься разве? - окликаю его.
      Он мотает головой.
      - Нельзя. Вахта.
      - Ясно...
      Наверное, просто рисковать влом.
      Чем "выше" поднимаюсь, тем меньше тянет "вниз". Миную третью и четвертую палубы, отмечая, как мой вестибюлярный аппарат попутно перестраивается на невесомость.
      Теперь перила можно отпустить.
      Над головой в проеме, ведущем в осевой канал, проплывает очередной бурлак. Его достаточно длинные волосы выстраиваются относительно центра масс подобно солнечной короне. Он меня не замечает.
      Осевой канал - трубкообразная шахта в чеетыре с половиной метров диаметра. Гравитация здесь практически сохраненная, то есть та же, что за боротм. Чистые 0 "g".
      Через весь канал протянуты лифт-тросы с колечками крепителей.
      Движутся в ризные стороны: север-юг и юг-север.
      Подплываю к последнему, хватаюсь за ползущий в сторону носа коробля монотрос, нашариваю колечко и пристегиваю к аналогичному фиксатору на поясе. Подобный способ передвижения в невесомости очень и очень удобен. По крайней мере лучше чем отталкиваться от перил-колец, проходя растояние в сотни метров. А то и тысячи.
      Подо мной - агравитационная иллюзия - проползают проруби ходов, пронизывающие палубы вплоть до самого корпуса. Через один такой я и поднялся. Но сейчас на них жутко смотреть.
      Только те, кто никогда не был в космическом пространстве, могут с уверенностью утверждать, что перемещение в невесомости подобно полету. На самом же деле мозг воспринимает это как бесконечное падение. А когда падаешь, не совершая перемещения вовсе, любое увеличение замкнутого пространства, вроде бокового корридора, внушает страх. В первую очередь боязнь высоты.
      Красные, зеленые и ярко-оранжевые маркеры и сообщения на стенах, изредка прерываемые отличными по цвету жжеными граффити, сообщают, что в данный момент я нахожусь в районе третьей палубы. До носа, где колечки крепления распустятся автоматически, еще порядком, но мне сходить на четвертой.
      После жирной замкнутой полосы на стене канала, обозначающей окончание третьей платформы и начало следующей, отцепляю зажим. Оттолкнувшись от троса сразу же, чтобы ненароком не задеть кого-то, кто в данный момент следует за мной, пролетаю пространство до перил. Дальше вручную добераюсь до широкого канала. Он здесь только один.
      Переворачиваюсь, чтобы не ползти к палубам вниз головой. Я уже совершил по неопытности такую ошибку. Результатом стал огроменный синяк на моей маске из псевдоплоти. Я опосался, что маска от этого умрет и я окажусь в не самом удобном положении, но, к счастью, обошлось.
      Чувство тяготения из иллюзионного переростает в настоящее.
      Соскакиваю на пол.
      Предбанник-отсек. Белая комната с выставленными вдоль стен контейнерами-шкафами. Подхожу к своему и достаю из него скафандр.
      - Имя? - спрашивает дежурный. Он сидит за столом в скафандре.
      Шлем рядом.
      - Юр Маркевич. Шестой тягач, - сообщаю неглядя. Стягиваю штаны и кофту, которые я предпочел громоздкому комбинизону.
      Оставаясь в одних трусах, принимаюсь втискивать ноги в скафандр.
      - Тебе уже сообщили, - безразлично вздыхает. Закрывает глаза и начинает дремать. Наверное, две вахты подряд сидит. Без сна.
      Ноги полностью обтянуты толстенной, вмещающей в себя термоизоляторы и системы внутривенного питания плюс пассивного кожного окси-обмена, тканью. Просовываю руки в рукава, не менее нагроможденной моделли. "Молния" с аморфными соединениям на концах скрепляет скафандр на груди. Подымаю с полки круглый шлем с небольшим прозрачным элементом и водружаю на плечи. Защелкиваю фиксаторы зажима.
      Даю знак дежурному, который меня все равно не видит.
      Открываю дверь.
      Еще один кольцевой коридор, опоясывающий единственную здесь подвисную первую палубу. Отделанные каркасной решеткой стены, так и не снятые после окончания строительства - видимо, посчитали лишней запорукой прочности. Темные проруби иллюминаторов, ведущие в космос. Не муляжные окна, а настоящие "холодные" иллюминаторы. Если к таким притронуться, когда борт корабля скрыт от лучей звезды на постоянном приколе, можно потерять от отморожения конечность. При вращении же стекло нагревается ровно настолько, чтобы сохранять необходимый минимум. Как гриль.
      За иллами время от времени мелькает растекшийся по космосу диск звезды. На него больно смотреть даже через фильтры.
      На графическом элементе шлема загорается: "4:6". И стрелочка, указывающая путь к буксиру.
      Вдоль коридора - в частности по левую руку - равномерно рассредоточены массивные прамоугольники ворот, от пола до потолка. В оранжевых квадратах прямо на воротах - обозначения, идентичные тому, что в шлеме.
      "4:2".
      "4:3".
      "4:4"...
      Чтобы попасть к входу в ангар "4:6", необходимо пройти все кольцо.
      Ни на кого не натыкаюсь.
      Все бурлаки уже давно в креслах своих тягачей. Ждут приказа.
      "4:6".
      Двумя руками одновременно дергаю за рычаги, прилагая немалую силу. Автомат разводит толстенные створки в стороны, зажигая зеленый индикатор. Одновременно на полоске двери и в шлеме.
      Прохожу в лестничный отдел, телом ощущая вибрацию включенного в тестинг-режиме двигателя буксира. Повторяю процедуру, на этот раз, закрытия дверей.
      Поворачиваюсь. Сквозь прозрачный элемент шлема, окаймленный белесой матовостью: узкая шахта с прутьями лестницы на стене.
      Прямо передо мной: дверь, ведущая в ремонтный отсек. Там атмосферы нет. Вакуум. Ячейка с буксиром поддерживается кроме магнитных и прочих крепителей силовым полем пятого розряда.
      Такое атмосферу внутри удерживает с лихвой, только вот при отчаливании тягача силовое поле отключается и...
      Потому на меня и нацепили скафандр в самом начале блока.
      Цепляюсь перчатками за прутья и начинаю подъем. Скафандр включает магнитные контактеры, помогающие в нужный момент усилить хватку. Пятнадцать метров вверх.
      Прошмыгиваю под несобранной площадкой. Подтягиваюсь, водружая на площадку ногу. Магнит на подошве сперва цокает, прижимая.
      Потом - ослабляется.
      Ворота местного шлюза, соединяющего платформу барака с тягачем, открыты. Прикладываю нашивку на рукаве к сканеру входа. Дверь с шипением поднимаетя. Внутренняя дверь территории буксира открывается автоматически.
      Когда осознаешь, что от такого неудобного количества дверей зависит твоя жизнь, перестаешь сетовать на эдакий недостаток.
      Придерживаясь за перила, проскальзываю внутрь бурлацкого тягача. Стены обшиты белым пластиком, обшарпанным в некоторых местах - кто-то явно не любит комфорт.
      - Зуб, ты уже здесь? - спрашиваю.
      В шлемофоне слышится шипение.
      - Проходи. Здесь.
      Обминаю еще одну дверь-перегородку с голо-наклейкой некоей полуискусственной топ-модели. Протискиваюсь под потолком кабины, служащей пока еще стенкой. Мне стоит небольших усилий взобраться на самый верх, к "лобовому стеклу". Притяжение здесь лишь половина от положенной нормы.
      В амартиз-кресле по левую сторону, на местном корабельном востоке, уже приготовившись к старту сидит Зубенко. Его тело обхвачено предохранительными поясами. Он как может поворачивает голову в мою сторону.
      - А ну...
      Ухватываюсь за край свободного кресла, подтягиваюсь, отталкиваюсь от выступа в стене/полу, обеспечивающего вторичную вентиляцию отсека. Заползаю в амартиз и затягиваю первый предохранительный ремень. Остальные сцепляются на груди автоматически. Тот, что у шеи больно хлещет по коже, да еще и протягивает ее в натяжении.
      - Еще раз здрасьте, - кивает Зубенко.
      - Приветик.
      Мы полулежим в состоянии сидя - в не-совсем-весомости это возможно - и смотрим вверх, точнее на местный север. Нос тягача упирается в осевой канал, поэтому на муляжном окне, имитирующем видиние лобового стекла, только толстенная арматура с переплетениями всевозможных кабелей и труб.
      Зато корма тягача смотрит в открытый космос. Как и кормы пяти буксиров четвертой платформы. Как и двадцать три буксира на четырех платформах. Только за спиной лобового стекла нет.
      Вздыхаю.
      - Долго еще?
      - Да нет, - Зубенко выпячивает нижнюю губу. - Минут пятнадцать. Я дольше сижу. Пока ты там с грибами и травянистым мясом копался...
      - Мог бы помочь копаться, - упрекаю его. - И веселее было бы, и я бы успел работу закончить.
      - Да ладно...
      Мы снова замолкаем. От нечего-делать ползаю взглядом по доступному в обзоре пространству. И тут натыкаюсь на выжженую лазерной спичкой или пером надпись поверх "стекла". На фоне темно-металлической трубы надпись неразличима. Но когда во время очередного оборота корабля-барака вокруг оси свет солнца падает на металл...
      "Баранов-бык".
      Улыбаюсь.
      - Зуб, слышишь, а кто такой Баранов?
      - А хрен его знает, - импульсивно отзывается Зубенко. А потом спохватывается: - Тут же ясно написано: бык. А вообще...
      Каждый раз, когда на подобную надпись наталкиваешься, следует всевышнего благодарить, за то, что рядом с "быком" или "лохом" не твоя фамилия. Звучные имена распространяются быстро. И не успеешь оглянуться, как уже все стены барака или тягачей твоими новыми инициалами испещрены.
      - Ясно, значит не знаешь, кто такой Баранов.
      Еще раз вздыхаю.
      Зубенко-лох.
      Что ж...
      Звучит.
      **** **** ****
      Отчаливаем ровно через пятнадцать минут.
      Пусковые механизмы выталкивают наш тягач из сплющеной конусообразной ячейки кормой вперед. Дальше мы выходим на реверсной тяге.
      - Красиво, - говорит Зубенко. Он смотрит туда же, куда и я. В "лобовое стекло". - Каждый раз, когда отрываешься от материнского корабля, испытываешь такое чувство... что-то вроде...
      - Независимости, - подсказываю.
      - Точно, независимости! Видишь, как удаляется от тебя вытянутая на несколько километров труба барака, равномерно обращаясь, как разлетаются смежные тягачи... Только не ясно:
      хороша эта независимость или нет. Вроде бы и чувствуешь свою независимость... от блин, тафтология какая-то получается... и, в то же время, ощущаешь себя ничтожной частичкой большого организма... Навроде Секты.
      Вздрагиваю. Находясь все эти дни на борту бурлацкой кочушки, практически никогда не вспоминал про сектантскую и прессерскую проблемы. Здесь совершенно другой мир.
      Попахивающий средневековием и недальноглядностью. Но не метафедеративный.
      - А вот сам миг отделения жутко приятен, - заканчивает мысль Зубенко.
      Посматриваю на бурлака. Его лицо, вытянутое в благоговении, устремлено к значительно уменьшившемуся в размерах кораблю-бараку. Вообще, он странноватый какой-то.
      - Аллё! - я дую ему в ухо. Он отмахивается бровью и оборачивается. - Не спи: управление на себя.
      - Я как-раз хотел это сделать...
      Он просовывает руки, обездвиженные в районе предплечья поясами, в рукавицы управления.
      - Барак-56-4 - тягачу 4:6. Уводите машину из зоны. Вы мешаете выбросу третьей платформы, - сообщает деспетчер посредством "материнских линий". МЛа. Или "и-МейЛа".
      - Тягач 4:6 - бараку-56-4. Уводим, - отзываюсь.
      И гаркаю на Зубенко: "Давай быстрее!"
      Он пыхтит, пока на "лобовом стекле", сплюснутом и растянутом вдоль кабины не загораются расчетные траектории.
      Потом реверсные двигатели отключаются, и мы разворачиваемся на нормальной тяге.
      - Вон видишь, - Зубенко кивает на звездное небо, растилающееся от поля до поля экрана. - Там, на перекрестье:
      крейсер.
      - Да знаю я! Давай гони скорее. Когда сойдешься на достаточном расстоянии, передавай управление мне. Я знаю, как лучше пристыковаться...
      - Все-таки берем, - уточняет.
      - Берем. Никуда не денешься.
      Пока Зубенко подгоняет тягач к прессерскому линкору, замершему в пространстве, расставляю по полкам уже обговоренный план действий.
      Вообще линкор последних моделей - неприступная крепость. Даже для бурлаков. Воизбежание повторения истории с "Летучим Голландцем" и "Резервным линкором", имеется у оного несколько ахиллесовых пят, известных только прессеру. И то не каждому.
      "Гибралтар-Лабрадор" - не исключение.
      Мы движемся где-то в середине первой волны буксиров. Вперед убежали самые грибные. Они все-равно не возьмут линкор на букс с первого раза. Поэтому торопиться некуда.
      - Вот он, - шепчу.
      На "лобовом стекле" среди мучной пыли звезд и соответственно крупной манной крупы вырастает сияющая горошина. По мере приближения она увеличивается и наконец принимает знакомый ассоциативный вид ощетенившееся антеннами и пушками гипертрофированное зубило. Размеры внушительны. Вполне подходящие для штуковины, вхождение в атмосферу планет для которой никогда не предполлагалось. Протяженность север-юг:
      четыре километра.
      - Осилим? - неуверенно спрашивает Зубенко.
      - Они - нет, мы... - в верности своих слов я все больше и больше сомневаюсь. - Мы - да.
      - Передавать управление тебе?
      - Пока не нужно. Притормози и подожди. Интересно, как себя крейсер поведет.
      - Притормози... - хмыкает Зуб. Судя по всему, он яростный нелюбитель переноса наземно-транспортной терминологии на космо-модули.
      Зубило линкора разворачивается, носимое гравитационным течением. Часть его корпуса скрывается в тени, от чего он становится похожим на пещерный сталлактит, едва освещаемый любительским фонариком. Орудия на его корпусе автоматически поворачиваются, следя за перемещением бурлацких буксиров. Это может означать две вещи: либо охранная система крейсера настроена на активную охрану, либо на корабле еще кто-то остался.
      Подлетая чуточку ближе, замечаем, что прямо на нас направлена массивная плазменная пушка.
      - Щас как пальнет, - жмурится Зубенко. - Прикидываешь, что от нас потом останется?
      - Не пальнет, - заверяю я. - Главное, не подлетай слишком близко. И не совершай резких разворотов.
      - А ты откуда знаешь?
      - Догадаться трудно? - дергаю плечами.
      Держимся от линкора на достаточной дистанции. Несколько тягачей из первой и второй волн совершают резкие выпады, норовя приклеиться к корпусу "Гибралтара" магнитными якорьками. И тут линкор подает вполне приемлемые признаки жизни.
      Стволы орудий, направленные на тройку тягачей, упруго вытягиваются на считанные метры - и плюют огнем. В следующее мгновение на экране "лобового стекла" расцветают настоящие букеты огня. Я машинально сощуриваю глаза. Понятия не имею, что могло бы стать носителем волн в вакууме, но наш букс качнуло.
      - Ого, - восклицает Зуб. - Это называется не пальнет!
      - Они просто дураки, что нарожон полезли. Это их работа:
      грибнить. В грибных только обезбашенных в конец новичков берут.
      - А мы будто бы не новички...
      - Ты к чему клонишь? - не понимаю я. - Хочешь на непрофессиональности выехать или самому на амбразуру кинуться?
      - Да ладно, что ты завелся? - напарник улыбается. - Раздражительный ты какой-то сегодня.
      - Работа у меня такая: раздражаться, - бурчу. - Веселиться время придет, когда дело сделаем. - Вслух упоминать про угон линкора из-под носа у бурлаков мыу зареклись. Наверняка, разговоры прослушиваются. - Давай мне управление.
      Проскальзываю пальцами в рулевые рукавицы. Несколько секунд осваиваюсь с функциями в симуляционном режиме. Потом - плавно перевожу корабль поближе к "Гибралтару".
      - Эй-эй-эй! - напоминает Зуб. - Ты чего? Нас же в пепел сотрут!
      - Вот видишь, ты и сам догадался, что от нас останется, - усмехаюсь. Если ты сейчас мешать мне будешь.
      Подныриваю под дрейфующий в пространстве бурлацкий тягач, подбираясь поближе к ощетинившимуся орудиями корпусу линкора. Протяжно гудит бипер предохранителя.
      - Барак-56-4 - тягачу 4:6. Немедленно увеличьте расстояние!
      Вы подошли слишком близко.
      - Все в порядке, не беспокойтесь, - заверяю я. Забыв сообщить имя адрессата.
      Зубенко косится на меня недоверчиво. Но свое дежурное "уверен?" проглатывает.
      - А это что такое? - восклицает он наконец.
      Я реагирую несколькими мгновениями позже. На небольшом подвисном мониторчике, выростающем из промежутка между нашими креслами, вспыхивает цветная головоломка. Прессерский ключ доступа. Низжей степени.
      - Минуточку, - вытаскиваю руку из рукавицы управления и прислоняю к сенсорному экранчику. Пястье полностью заграждает головоломку от постороннего взгляда, а костяшки пальцев машинально прикосаются к цветным кубикам. В предварительно оговоренной с послами Центра последовательности. И неуловимой скоростью. На экранах трех взорвавшихся тягачей появлялась та же самая головоломка. Только их водителям не внядряли в мозг гипнограмму с ответом на нее.
      Без банальной надписи "Доступ разрешен!", которые прессер всегда избегал, отвечая на ошибку выстрелом, мы прорываемся через дистанц-блокаду.
      - Что это значит? - не выпадая из напряжения, спрашивает Зубенко. Голос его слегка подрагивает.
      - Аве Зубенко - вот что это значит. Радуйся то бишь. Нам повезло.
      Космос, на этот раз позади нас, вспыхивает сразу двумя вспышками. Зубенко вздрагивает так, что даже мне это удается почувствовать при полной невесомости.
      - Им повезло меньше.
      С нами вновь выходят на связь. В этот момент стена линкора выстраивается перед носом нашего тягача, так, что становятся заметны металлические элементы, которыми выстлан корпус корабля.
      - Барак-56-4 - тягачу 4:6. Как вам удалось миновать опасную зону?
      - Сами не догадываемся, - с сарказмом в голосе произношу.
      - Мы можем вас уничтожить в любой момент.
      Новости.
      - А вот это - вряд ли. Во-первых, мы не нарушали ни единого посталенного вами правила, а просто подошли к крейсеру. Как вы нам и завещали. Во-вторых, если вы нас уничтожете, так и не узнаете, как мы вскрыли прессерскую головоломку.
      - У нас имеется запись ваших манипуляций, - голос из динамиков противный и надоедливый. Жаль, что нельзя его обесточить прямо сейчас.
      - Головоломка действет по совершенно иному принципу. Все намного сложнее, чем просто "нажатия".
      - Что вы собираетесь делать, бурлак Маркевич?
      - Пока: осмотреть кораблик вблизи. Потом - в зависимости от обстоятельств. Времени у нас достаточно, пока вы не докажете нашу вину. Вы же не можете решать нашу судьбу без метафедерального ордера на уничтожение, не так ли?
      - Юр Маркевич, ордер не засавит себя долго ждать, - заверяет меня диспетчер.
      - Поверьте, я стану ждать еще меньше. В крайнем случае, у меня есть ни в чем не повинный заложник. - Зуб смотрит на меня ошалело; лицо, вечно красное, бледнеет. Подаю ему знак - мол, все в порядке. - А сейчас прошу вас об одолжении: не мешайте мне выполнять мои планы своей болтовней. И, особенно, угрозами.
      - Юр Маркевич, вы пожалеете. Я не собираюсь вам угрожать, но бурлаки...
      Диспетчер продолжает плести что-то в этом духе. Его реплики иногда прерываются гролмкими подсказками капитана корабля и какого-то писклявенького спеца по переговорам. Видно, столь распространенное в "бурлацких романах" явление - угон затонувшего крейсера - для них редкость и неожиданность.
      Явление из ряда вон.
      А что бы они сказали, увидь то, во что мы в паре с Моцартом превратили Подвижные Пласты...
      - Связь отключить никак нельзя? - интересуюсь.
      Зубенко машет головой, опасливо на меня посматривая.
      Хочется истерически хохотать, как это часто случается в самый ответственный момент. Но сдерживаюсь.
      Рука снова возвращается в рукавицу, и на пассивной тяге подвожу буксир поближе к крейсеру. Его стена заполняет зримый космос и мы скользим вдоль этой громадины, как над поверхностью небольшой астероидальной луны. Я пытаюсь подойти к "ахиллесовой пяте" как можно удобней.
      - Что ты делаешь? - не выдерживает Зуб. - Подлетай к главному стыковочному разъему...
      - Не-не-не! - я мысленно грожу ему пальцем. - Хочешь, чтобы из охранной системы линкора в наш катерок литров тридцать какого-нибудь биологического яда перелилось? Вместе с бактериями, которые разъедают все органические материалы, включая ткань скафандра. Действительно хочешь?
      - Да чо ты издеваешься! Ну оступился немного.
      - То-то. Сиди и помалкивай. Я знаю, что делать.
      Диспетчер поумолк: им самим интересно, что я стану делать.
      - Зуб, тебе все-равно нечего делать, - говорю. - Проверь-ка пока радаром пространство позади нас. Что-то у меня ощущение возникает нехорошее...
      За "лобовым стеклом" проползает хорошо освещенная надпись "Гибралтар-Лабрадор. Сияющий Мадагаскар". И дата двадцатилетней давности. Сравнительно молодой кораблик.
      - Они у нас на хвосте.
      - Кто на хвосте?
      - Бурлаки! - Зуб чертыхается. - Они тоже прорвались.
      - Пресс помог. Сто процентов помог. Они наверняка догадываются, что... - конец фразы, который поможет выдать меня окончательно я пропускаю. Много их?
      - Пятеро пока. Окружают. Ох, фигово нам придется...
      - Не тушуйся. Я уже на подходе. Только развернусь возле соединительного сегмента... А ты не молчи, если кто-то слишком близко подходит. Заложничек!
      Вот он: сегмент. Сравнительно небольшой элемент, скрепляющий две массивные части палубы. Та деталь корабля, которая обязана выдержать прямое попадание из плазменного или лучевого орудия. Благодаря этой частичке мы и проникнем внутрь линкора.
      - Двое подошли очень близко, - сообщает Зубенко.
      - Минутку...
      Несмотря даже на то, что в шлеме моего скафандра работает система вентиляции, пот холодными каплями катится по лицу.
      Хренова абсорбирующая поверхность! С маской из псевдоплоти только хуже. Мало того, что жрет сволочь, так и дышать нормально не позволяет...
      В этом месте на поверхности корпуса линкора нет на сучка ни задоринки. Не то, чтобы шлюза. Но механическая память помогает ухватится даже за ровную поверхность.
      Хрух!
      - Оп! - произношу, практически одновременно с тем, как магнитные якорьки соединяют шлюз тягача с линкором. - Видишь, он сам нас отыскал. Я же говорил!
      - Кто - он? - уточняет Зубенко.
      - Линкор. Сейчас охранная система откроет скрытый шлюз.
      - Или вкачает нам яду по уши.
      - Не вкачает.
      Отсетгиваю одну пряжку пояса, после чего все остальные распускаются сами. Бросаю мимолетный взгляд на монитор. На зеленой поверхности - две назойливых точки, которые сошлись с нашей почти вплотную.
      - Быстрей! - подгоняю.
      Выскальзываем из кресел и, отталкиваясь от стен, выплываем в выходной отсек. Зубенко припадает к механизму двери. Смотрит на меня, проша разрешения. Я киваю.
      Удар. Палуба сотрясается и воздух внутри бьется волнами. Меня бросает на стенку. По швам отсека загораются ярко-красные лампы, сигнализирующие об утечке воздуха.
      - Берут на таран, - простанывает голос Зубенко в шлемофоне.
      На индикаторе шлюза загорается красная лампочка - опасность утечки - но дверь-таки открывается. Воздух устремляется в образовавшийся проем. Без свиста.
      - Сорвались пломбы. Осторожней...
      Отталкиваясь, проплываем сквозь перешеек соединившихся шлюзов. Справа от меня, на стыке корпусов тягача и линкора, - глубокая трещина-прогиб. В ней зияет ужасающе черное пространство космоса. Приходится приложить немалые усилия, чтобы в эту трещенку не затянуло мою ногу. А потом и всего целиком. Мелкими кусочками.
      Зубенко опережает меня, нахально отталкивая. Заскакивает вглубь шлюза. Делаю несколько хаотичных взмахов, пока не ухватываюсь за одну из предусмотренных конструкцией ручек.
      И в этот момент за спиной вибрирует очередной удар, после которого меня с жуткой силой тянет обратно. Вкладываю все усилия в руку, надеясь на содействие магнитных рукавиц. И оглядываюсь.
      Позади только звезды. Буксир сшибли. В поле видиния мелькает его хромированная турбина.
      - Зуб, закрывай люк! - ору.
      Но охранная система линкора решает быстрее. Створки позади меня, спрятавшиеся в корпусе, начинают вылазить обратно.
      Воздух из шлюза практически весь вышел, рассеявшись в вакууме голубоватыми кристалликами. Поэтому мне удается противостоять выталкивающей меня силе и подогнуть ноги.
      Створки шлюза смыкаются.
      Повинуясь слабой силе тяжести, оседаю на пол. В следующую секунду гавитация вновь сходит на нет и меня подносит на достаточное расстояние вверх.
      - Это как понимать? - порывисто спрашиваю, пытаясь как можно быстрее восстановить дыхание.
      - Неполадки с генератором, - как ни в чем не бывало предполагает Зубенко.
      - Я о том, что ты меня за борт чуть не выпихнул, лох!
      На прозвище, которое обычно пишут под бурлацкими фамилиями, напарник по бегству широко раскрывает глаза. Но потом признает вину:
      - Извини, это эти... рефлексы...
      - Рефлексы, - гневно повторяю. - Еще раз и ты последуешь за тягачем.
      Зубенко поворачивается к двери в непосредственно "нутрь"
      линкора. В динамике шлемофона неразборчивый шепот.
      - Ты мне поругайся! - угрожаю.
      Гравитация возвращается вновь, и мы обое падаем на колени.
      Зубенко возится с замком двери. Ясное дело: побыстрее хочется выбраться из этой стальной камеры, максимально минимальной по объему.
      - С частичной победой, в общем, - бросаю, протягивая руки к шлему, чтобы снять его с плечей.
      Наконец дверь поднимается.
      Но шума врывающегося воздуха - не дождетесь!
      - В корабле вакуум, - озвучивает мой вывод Зуб.
      - В корабле или только в его части?
      - Сейчас узнаем.
      Зубенко отталкивается обеими руками от дверных рам и выходит в коридор. Ударяю его в спину, чтобы проход не загораживал, и выхожу сам.
      - Матерь Божья, - протягивает Зубенко, оглядываясь. - Что у них здесь произошло? Судный день?
      - Декомпрессия, - говорю. Морщусь. - Явно декомпрессия.
      Сила тяготения пропадает, и синющие трупы в звездной прессерской форме поднимаются с пола. Костюм и плоть на грудной клетке почти каждого разорваны: взорвались от разности давления легкие. Безжизненные закостеневшие руки самовольно обращаются в воздухе. Стеклянные глазницы темно-серого цвета с синими прожилками бросают на нас случайные взгляды. Не говоря уже про жадно раскрытые рты, так и не успевшие выпустить воздух. Осмос их опередил.
      Меня подташнивает.
      - Мы так и будем глазеть? - Скрываю свое отвращение. - Прессеры наверняка сообщили бурлакам способ проникнуть на линкор. Минута - две - и мы у них в руках. И плакала тогда наша...
      - Независимость, - преждевременно заканчивает Зуб.
      - Да. Только я бы назвал это другим именем. Более... - припоминаю, где у данного кораблика север. Если мы причалили на стыке носового и основного сегментов, то... - А теперь в рубку. Это налево. Вперед по коридору.
      Зубенко не двигается. Ждет.
      - Давай, иди вперед! - повторяю.
      - А ты?
      - Я за тобой. Нужно кое-что сделать.
      Он смотрит на меня пристально, словно вопрошая: "А хитрить не станешь?" А я ему взглядом в ответ: "Не твое дело!"
      Гравитация вновь нарастает, и Зубенко, решаясь, окончательно вылазит из шлюза. Он прижимается к стенке, тщательно стараясь не входить в соприкосновение с разлегшимися вдоль коридора трупами. Идет. Несколько раз озирается. Я махаю ему рукой.
      Итак, в пункте "Отыскать оружие" у меня значилось: надыбать первую подходящую аптечку, достать оттуда инъекц-шприцы со снотворным и обезбаливающим и использовать по назначению. Но благодаря мертвым прессерам, в изобилии лежащим на полу тускло освещенного коридора, манипуляции мои облегчаются.
      Только отнять у трупа универс оказывается отнюдь занятием не из приятных.
      Зубенко продвинулся уже достаточно далеко, и я боюсь упустить его. Поодхожу к ближайшему комку одеревеневшей плоти и ткани, лежащему спиной кверху. Протягиваю руку к кобуре. И в этот момент невесомость возвращается на позиции. Тело черноволосого прессера с воскового цвета кожей приподнимается, а его рука с растопыренными пальцами ищет мою шею...
      Жуть. Неужели, бывший Муравьед трупов испугался?
      Поднимаю ногу и жестко придавливаю мертвого прессера к полу.
      Он, как коряга, дрейфующая по лесной топи, повинуется. В то же время второй закон Ньютона подбрасывает меня вверх.
      Приходится ухватится защищенными перчаткой пальцами за ломающиеся волосы мертвеца.
      Пытался поставить на место, а в результате сам на место стал.
      Кое-как мне удается выудить из кобуры универс. На рукояти радостно оживают огоньки: вакуум такому оружию ни по чем.
      Перевожу в режим "щадящего" станнера.
      Прессерская техника с расчетом на вековое пользование создавалась. Не в ровнь сектантской: их яды и "объединяющие носители" за считанные недели скисают. Хотя действуют эффектно. Романтично даже.
      Поднимаю глаза, одновременно отталкиваясь от пола. Выуживаю взглядом фигуру Зуба на фоне черных силуэтов прессеров-мертвецов. Ушел далеко. Метров семьдесят. Станнером не достать - тем более пространство с препятствиями. Если что-то и долетит, то только брызги.
      Гравитация возвращается на место. Спрыгиваю на пол и что духу припускаю на север. До следующего отключения я смогу сократить расстояние на лишние два десятка метров.
      Стараюсь не останавливаться, когда под "хватающими" подошвами скафандра беззвучно-хрустят пальцы или хребты. Они уже все-равно давно умерли. Их обладатели, в смысле.
      Корпус вибрирует, как при столкновении с чем-нибудь солидным по массе и идущим на небольшой встречной скорости. В общем, к "Гибралтару" пристал бурлацкий тягач. Времени совсем в обрез.
      Когда сила тяжести улетучивается вновь, меня от Зубенко отделяет сорок метров. И трупов как-то не много осталось.
      Один или два всего.
      Чувствуя, как ноги поднимаются на один уровень с грудью, пристраиваясь позади, вскидываю оружие. Зубенко озирается, замечает в моих руках пушенцию, опасливо загораживается руками, словно щитами силовыми. Пытается упасть на пол, но в невесомости это сделать так же сложно, как и лечь на дно водоема. Со стороны он смотрится жутко беспомощным.
      - Ты обещал, - слышен в шлемофоне егшо урезанный крик. - Ты же обещал, Юр!
      Зубенко пытается подобраться к порхающему невдалеке трупу, чтобы сойтись в справедливом бою.
      - Я обещал, что мы вместе возьмем "Лабрадор". И не более того.
      - Ты лох!
      - Вполне возможно.
      Он опасно близок к универсу прессера, поэтому не трачу времени на разглагольствования. Жму на спуск.
      В шлемофоне - звук, похожий на свист спускающей камеры. Нет, не утечка. Стон.
      - И я ведь не лазером по тебе стрелял, - замечаю.
      Ни Муравьед, ни Термит никогда не отличались особой гуманностью. Потому и преуспели оба, что ходили по трупам.
      Пока сами конечно трупами не стали.
      А вообще мои перевоплощения похожи... на матрешку.
      Муравьед ломается - вылазит Термит.
      Термит ломается - извлекается...
      Лох? Нет, слишком грубо. Моцарт? Слишком нагло. Юр? Слишком просто. А чего я, впрочем, от имени хочу? Славы или приметы?
      Не легче ль быть безымянным?
      - Никто не застрахован от измены, - усмехаюсь, переступая через обмякшее тело бурлака. - Понимаешь, Свобода - одна. Она только для одной группки людей предназначена. Или только для одного человека. Не более...
      Надо будет запихнуть его в шлюпку и отправить к бурлакам, когда все кончится. С него все-равно взятки гладки. Заложник.
      Заложник Свободы.
      **** **** ****
      Когда бурлацкий барак со стаей тягачей остается позади в компании десятков двух нейтрализационных мин, останавливающих на два часа любые энергетические превращения, чувствую жуткую усталость. Еще бы: столько сил потратил на то, чтобы дотащить храпящего Зубенко к шлюпкам и указать координаты возврата. И с управлением эдакой исполинской машины пришлось помучаться.
      Шутка ли провести ее через Границу незаметной!
      Наверняка, прессеры бьют тревогу по всей Метафедерации.
      Только Бурлацкой Гильдии такая промашка обошлась наверное в миллионы пойнтов. А Пресс открыл свой очередной секрет. Да и метафедералов всколыхнули. Попадись я им в руки...
      Но ведь не зря все это. Как говорится, Звездные уехали, а Цыгане остались. Так и я. Раз начинали проект "Свободный поиск", делая на меня ставки, так позвольте мне его закончить без ставок - на чистом интузиазме.
      Все-равно устал.
      Кислород во все отсеки сразу решаю не запускать: начнется гниение, разложение - вонища. Не по-людски это, но... Не мое дело за трупами ухаживать. Мне главное до Санта-Советы дотянуть, встретиться с одним человеком - и обратно. А там, гляди, и бурлакам мимолетом линкор сброшу. И на пенсию уйду.
      Тридцать четыре, тридцать четыре... Ну и что, что Шимбалов в этом возрасте черепа сектантам крошил? Я-то не Шимбалов. Не могу сидеть в конторе и заправлять паутинистыми делами, хороводами дел, в общем - не сердце я человечества. У меня есть свои эго-мотивации, оправдывающие собственные эго-цели.
      И все.
      Насыщаю кислородом и устанавливаю гравитацию только в одном отсеке. В криогенном. С местного мультихода я могу попасть в любую точку Метафедерации. Но в Социмперию приходится переправляться пешком. То есть перемежая субсветовую скорость с масштабными инопространственными переходами. Там свои мультикатакомбы.
      Времени у меня достаточно - неделя. Заняться есть чем: учить социмперский. Точнее повторять.
      Где вы видели прессера, который не разговаривает во сне на социмперском? Ну, наверное, в первую очередь это я. Во сне я разговариваю на чистом украславянском. Это моя коренная слабость.
      Посмотрим, как это: спать на Летуче Голландце с полным составом экипажа.
      Никто не храпит...
      Пункт 11: Санта-Совета.
      Из анабиозной камеры вываливаюсь, когда корабль подходит на расстояние двух астроединиц к Санта-Совете. В голове вертятся глупые слова на искаж-французском... точнее, на социмперском.
      А в принципе разницы нет. Только социмперский более лояльный к гостям: здесь прилагательное может спокойно стоять перед существительным, что полностью отрицал земной аналог.
      Да Бог с ним, с имперским! Раз я уже на границе настоящей коммунистической звездно-островной страны, образовавшейся в результате акта реформированного сепаратизма, думать я должен в первую очередь о полит-опасностях, поджидающих на каждом шагу.
      В прессерском автономном архиве удается отыскать неполные данные о Санта-Совете. Есть здесь и гео-модель планеты, и состояние инфосферы. И карты городов. И много всякой ерунды.
      Довольно палезной, кстати.
      Учитывая эти данные и похрумывая сандвичем из провиарного рациона, беседую с терминалом линкора на повышенном уровне доступа. К моему огромному удивлению, 010-связь, осуществляемая переносом сигнала через инопространство разновидностью мультиходов, выведена из строя. Мне это все только на пользу - никто, кроме меня, "Гибралтар-Лабрадору" повелевать не в состоянии. Но выглядит это через меру подозрительно, и наталкивает на мысль о прессерской западне. Мол, для завершения проекта по поиску Оружия Свободы, я так или иначе использую братскую сбрую. А это накладывает на меня обязательства и ограничения.
      И, чтобы не тратить сил, запрещаю себе даже думать об этом.
      - Радиус действия локаторов противо-К-обороны Санта-Советы?
      - 0.95 астроединицы.
      - Если линкор перейдет в режим "невидимка", с какого расстояния последует обнаружение?
      - Только в атмосфере планеты.
      - Энергетический запас позволяет держать режим невидимости...
      Голос терминала молчит. Он ждет сформулированного вопроса, а не незаконченного утверждения.
      - Сколько часов продержится режим "невидимка" при данном количестве энергии наших батарей и генераторов?
      - При постоянном обновлении новым притоком солар-энергии - до четырех с половиной часов.
      - Успеем ли мы зарядить батареи в ближайшие сутки?
      - Батареи практически полные. Режим "невидимка" для линкора такого масштаба, как "Гибралтар-Лабрадор" очень энергоемок.
      Но четыре часа - это только при пассивной тяге.
      - А на полном ходу? - подозрительно.
      - Полтора часа.
      Присвистываю.
      - Можно подойти к планете на минимальной тяге?
      - Астроединица - два часа. Поле при этом продержится ровно два часа сорок четыре минуты.
      - То есть, у корабля будет еще сорок четыре минуты на то, чтобы я спустился модулем на планету, решил все свои дела и возвратился обратно?
      - Можно выкроить еще пару минут, но не более. Максиммум, два пятьдесят пять.
      Проглатываю огромный кусок сандвича и тянусь за питьем.
      "Fanta". Один из генеральных спонсоров прессерского К-флота.
      - А модуль может преодалеть половину астроединицы до планеты самостоятельно?
      - Конечно. Это может оказаться рискованным, учитывая захламленность околопланетного пространства, но реально.
      Правда, режим "невидимка" поддерживается только в атмосфере.
      Угу. Линкор невидим в космосе, посадочно-взлетный модуль - в атмосфере. Вполне логично. Только нежелательно в сложившихся обстоятельствах.
      - Идеи будут? - подперев подбородок, спрашиваю. "Fanta" - напиток противный, напичканный от донышка до крышечки E-шками и прочими концентратами. Зато, нашару.
      - Додумки машин противоречат кодексу об ИИ, принятому Метаконгрессом в позапрошлом столетии.
      - Ясно.
      Протягиваю пакет с очередным сандвичем к разогревательному сервоботу. Язычок подхватывает, утаскивает его. Через несколько секунд выплевывает уже разогретым. Пакета уже нет.
      Протягиваю руку к дымящемуся бутерброду... И замираю.
      И как я раньше не додумался?
      - "Гибралтар", а если подлететь, сбросить упаковку и убраться на безопасное расстояние? Такое возможно?
      - Какую упаковку? Уточните.
      - Если сбросить в атмосферу модуль и отойти на безопасное расстояние, где локаторы не настигнут линкора своими лучами?
      - Смотря какие параметры движения, - философски замечает кусок кремния с карбоновыми впайками.
      - К планете на минимуме, от планеты на максимуме.
      - Посчитать при вас?
      - Да, так будет яснее.
      - Итак, два часа движения. Торможение около орбиты и несколько минут простоя считаем за пассивную тягу. На данном отрезке времени нам удастся подзарядить батареи. Если уходить обратно на полной тяге с минимумом автономной подзарядки и максимумом расхода энергии на движение, получаем двадцать пять минут. Поле достижения локаторов мы покинем только через пятьдесят пять минут. То есть, жители Санта-Советы могут лицезреть движущуюся точку на своих радарах более тридцати минут. А это черевато последствиями. Если вы предполагаете возврат на корабль, то осуществить повторных заход к планете будет сложно.
      - Других вариантов нет?
      - Нет. Кроме, конечно, прошения разрешения на контакт с террой и посадку.
      - Значит, нет, - впиваюсь зубами в мягкую пружинистую плоть сандвича. После анабиоза желудок походит на чрево земного кашелота. Отчаяно отказывается насыщаться.
      - Я уже распространился по поводу вариативности ваших решений.
      - Спасибо, "Гибралтар". А вспомогательный модуль спустить сможешь? На всякий случай. Знаешь, непредвиденные моменты всегда случаются...
      - Через какой отрезок времени?
      - Двадцать четыре... нет. Тридцать шесть часов.
      - Куда?
      - В место моего местанахождения.
      - Определить по импланту?
      По импланту? Если бы...
      - С имплантом в Социмперии появляться рискованно, - пудрю машине мозги. - Центр сообщал о новом типе определителей имплант-передатчиков. Шпионская лихорадка. Я подумаю о другом способе. А ваше предложение?
      - Я склонен к использованию импланта, но можно прибегнуть к еще одному способу...
      **** **** ****
      Воздух вблизи автострады, связывающей Ко-Муну и Марксбруг, одни из самых густонаселенных городов планеты, объединенных единым мегалополисом Ко-Мар, густ и жарок. Он походит на жидкое стекло, струящееся с неба. Стоит стеной между мной, еще пошатывающимся от перегрузки при посадке, и серой полосой из тонкослойного максибитона. Пригорок, который образует насыпь автострады, ползущий от одного конца горизонта к другому, усыпан желтыми прутьями выцвевшей травы.
      Хрустит, хрустит...
      Оглядываюсь назад. Холм, за которым в неглубоком овраге я оставил модуль, достаточно удалился по диагонали. На добрую милю. Конечно, можно пройти еще милю-другую, чтобы окончательно сместиться на картах КИБ, но движение пешком означает затрату сил. А если климат в городе останется таким же неприветливым, сил понадобится немало.
      Тем более, искать мне приходится не обыкновенного гражданина, а чтивотолкователя.
      Того самого, про которого мне на терминал информацию сбрасывали. Хоть он и коммунист, как все здесь живущие, парень работает под полем, не взымая установленной платы - и он одна из тех единственных надежд, которые приведут меня к местоположению и тайне пользования Оружием Свободы.
      Пригорок вблизи оказывается не таким крутым, каким казался с расстояния. Цепляясь за сухие копны травы, торчащих в попытке съесть больше сжигающего их солнца, ползу вверх. По трассе проносится грузовик, от которого отсюда мне видна лишь могучая верхушка, и меня окатывает облаком пыли.
      Прокашливаюсь.
      Осторожно поднимаю над полуметровым бордюрчиком голову.
      Ожидаю, пока идущие навстречу машины не разойдутся. Только потом перебрасываю через ограждение ногу.
      И все-таки, это не максибитон. И даже не битон. Было в древности такое вредное покрытие, как асфальт...
      А я не верил банку данных корабля, который уверял меня, что большинство планет Социмперии подобны общей картине Земли середины двадцатого века. Думал, это полит-издевательства.
      Голосовать на планетах Социмперии, складывая пальцы руки в привычный римско-коллизейский жест, не принято. Терминал сказал, достаточно махать руками, словно тонешь. А вообще, в разогретом до шестидесяти градусов асфальте можно без затруднений утонуть.
      Мне приходится припоминать своей блестящей памятью карту местного региона, чтобы определиться в какую сторону следует двигаться, чтобы достичь Ко-Муна. Итак жгучее солнце висит там, час назад находилось - там, сместилось так... Значит восток там...
      Ко-Мун по правую руку.
      Блестящие в лучах солнца корпусы грузовиков проносятся мимо, а их водители не обращают на меня никакого внимания. Словно я вовсе не стою и не голосую. Трейлеры под семь метров высотой и двухэтажные автобусы. Как частицы в кольце гигантского синхрофазатрона. Гоняют пыль и ветер.
      - Деньги есть?
      Дергаюсь испугано.
      Возле меня притормозил небольшой грузовичек, не колфермский, частный. Синий такой, с черными полосами. Покрытый дорожной пылью недельной несмываемости, с прибитой у дна грязью.
      Видно, не только по трассам он ездит.
      Водитель замер с приоткрытой дверцей. Изнутри несет табаком и корицей. И беконом.
      - Есть, - часто киваю, закидывая сумку на плечо. В сумке - несколько неотъемлемых вещей прессерского гардироба. И просто нужные вещи.
      - Покажи! - водитель приподнимает черные очки, отводит взгляд на мгновение.
      - Минутку, - лезу в карман хамелеонского костюма - его все-таки удалось найти в многоэтажных гардеробах линкора, - извлекаю перевязанную пачку веленовых купюр.
      - До города?
      - Да, к Ко-Муну.
      - Залазь.
      Повторять не приходится. Ровно мгновение поколебавшись, ныряю внутрь кабины, плухаясь в магко вытоптанную ложбинку сидения. Дверь, привязанная на пояс - явный признак постоянного контакта с желающими проехаться звонко цокает.
      Не простаивая и секунды, трогаемся.
      - Деньги не прячь, - напоминает водитель.
      - Сколько?
      - Десять тысяч.
      После такой цыфры у меня дыхание переходит в фазу глубокого торможения. А потом вспоминаю, что не в пойнтах это, а в либерах. У них, в Социмперии, просто все финансовые проблемы стали решать с помощью печатного станка. Вот и пошел обвал гос-валюты.
      Отсчитываю десять тысяч, автоматически переводя на пойнты.
      Нет, не больше сотни, наверное.
      - Ты из колфермы "Свободные рога"?
      - Нет, из "Копыт-патриотов", - отвечаю.
      Водитель качает головой. В такт ему мечутся подвисные безделушки на лобовом стекле.
      - Нет такой, - заявляет.
      - А ты больно знаешь...
      - Я все знаю.
      - Даже те, что за Краплак-Водицей? - припоминаю звучное название из заученной карты местности.
      - Так ты из-за Краплаченьки?
      - А то: не похож?
      Понятия не имею, как вглядят те, кем я назвался. Но обирающего пассажиров водителя развалюхи в такой социалистической стране я представить точно не мог. Не похож он на коммуниста. Или он просто на сектанта не похож?
      - Да вы все оттуда никакие. Жизнь у вас там, не как у людей.
      Оттого и штампуют вас, уродов этаких...
      - Спасибо на добром слове.
      - Умею приятное делать таким кретинам, как ты.
      Машина трясется, наскакивая колесом на очередную кочку.
      То ли у грузовика с амартизаторами настолько плохо, то ли трасса здесь асфальтом выстеленная. Но вероятней, обе причины вкупе.
      Загорелая рожа водителя с нагло-тупым вытянутым носом, поддерживающим очки, реагирует на каждое покачивание смещением с положения равновесия на тонкой шее. Интересно, у них, коммуняк, сектанты на правах рабочих или лидеров? Как-то меня по этому вопросу никто не просвещал, да и сам копаться в архиве не стал. А вообще, атмосфера не та была, хрен покопаешься: трупы по всему кораблю раскиданы, а инфо-страница из бортового журнала вырвана самым варварским методом. Вирус, посаженный прежде, чем катастрофа нагрянула на линкор. И знай, чьих это рук дело. Тайное оружие Секты или...
      Черная лента, всхлобученная на саванноподобной равнине, полупустыне-полустепи, равномерно стелится под колеса грузовика. Сколько поглощено, ровно столько остается позади.
      Нас не обганяет никто - едим мы быстро, да и не разминуться на автостраде. Никакого располосованного движения. Только трущащиеся бок о бок встречные автомобили. Проносящиеся мимо с быстрым шорохом-свистом. На расстоянии вытянутой руки.
      Поистине, водители в таких условиях при всем своем дурачестве виртуозы.
      - Музыку не включите? - спрашиваю, кивая на цифровой магнитофончик на передней панели.
      - Обойдешься без музыки, буржуй, - буркает водитель, не отрывая глаз-очков от дороги.
      Отворачиваюсь к окну, чтобы скорчить гриммасу недовольства.
      Мимо проносится наблюдательная вышка с символом КИБ - принявший боевую стойку богомол, - окрашенная в зеленую краску. По моему лицу проскальзывает красная черта лазерного сканера. Теперь местные компьютерные службы знают, что я проезжал по автостраде Ко-Мар. Так что искать меня в первую очередь станут в Ко-Муне. Правда, у меня есть запасное лицо.
      То, что самое натуральное.
      Но к нему прибечать мне совершенно не хочется. Я отвык от нормальной человеческой жизни. В своем теле, со своим лицом, чувствую себя голым и подверженым выстрелу в спину.
      Навстречу несется знак с перечеркнутой надписью "Свободные рога", а следом за ней - "Добро пожаловать в Ко-Мун!"
      Вскоре из-за горизонта проклевываются абрисы домов, гаражей, бараков и сараев. Мы переезжаем через обложенный каменными плитами канал, вокруг которого теснятся жадные заросли концентрированной зелени.
      Пригород.
      Пустынная степь сменяется лугами, на которых коричневыми комками расставлены фигурки коров. Изредка они перемежаются с белыми и серыми пятнами коз. От автострады здесь расходятся несколько ответвлений, некоторые из которых даже не заасфальтированы. На то, чтобы местные жители слыли ценителями экологии, непохоже - двигатели внутреннего сгорания еще в ходу. Выходит, планетка и впрямь отсталая.
      Похлеще Монгольской Степи. Но на счет сходности с Епио еще можно поспорить...
      - Тебе где выходить? - спрашивает водитель, раскуривая от прикуривателя самокрутку. Наполнитель - явно не табак.
      - Знаете, где улица Джованни-Фав?
      - Смотря какой номер дома.
      - Четырнадцать-Б.
      - Ого! - водитель округляет рот, поворачивает ко мне лицо, потом снова смотрит на дорогу. - Это далеко от Петербургской!
      Аж в самом начале. Петербургская параллельно проспекту, а Джованни-Фав - перпендикулярно. Я еду по Петербугской, так что только возле сороковых номеров могу высадить.
      - А если я доплачу?
      - Нет! - обрезает он. - У меня времени нет, а тут какие-то закраплачники голову морочат. Поди своим поморочь, раз они таких слушают. У нас парень наученый...
      - Возле сороковых, - соглашаюсь.
      Только скандалов на почти вражеской планете не хватало.
      - Тут так самодвижущиеся дороги не построили? - вспоминаю давнюю коммунистическую мечту.
      - Собираются. Уже век, как собираются. В Марксбурге попыталсь, но ее на второй же год хулиганы по болтикам разобрали. Только улицы этими самодвижками попортили. Канавы, куда не глянь. Перерыто все.
      - Остатки выгребали, - подсказываю.
      - Во-во! Ты, наверняка тоже за металлом охотник, раз спрашиваешь.
      Пожимаю плечами.
      Хорошо, хоть шпионом не назвал. Здесь туговато со шпионами.
      Город нарастает по мере в него проникновения. Зеленые насаждения, одиноко клумбящиеся по углам домов с небогатыми на украшения фассадами, не спасают улицы Ко-Муна от пыли.
      Она, как вездесущий организм, ютится на скатах крыш и в щелях бордюров. В легких местных жителей.
      Грузовик притормаживает у тротуара. Улицы здесь, в отличие от тех, что на мирах Метафедерации, изначально ориентированы под пешехода, а не под движущееся средство. Одно из основных различий планеровки городов капиталистического и коммунистического звездных государств.
      - Вылазь! - гаркает водитель. - Любитель прокатиться хренов...
      - Большое вам спасибо, - произношу слова благодарности, на которые мужичище не надеялся. Он чуть слюной с перепугу не захлебывается.
      Кидаю ему на колени еще одну купюру. И, налягая на ручку, толкаю дверь.
      Выскакиваю на тротуар, хлопаю дверцей. Синий пошарпаный грузовичок отчаливает. Черные очки водителя еще долго ищут меня - буржуя хренова - в зеркальце заднего вида.
      На соседнем доме надпись: "Ул. Джованни-Фав 42". А рядом, на этом же доме: "Ул. Петербургская 71".
      Де жавю?
      Забрасываю сумку на плечо, полностью уподобляясь - старания хамелеонского костюма - здешним жителям, и иду в сторону убывания номеров улицы. Как и на Монгольской Степи, народ здесь не яркий. Правда, у тех хотя бы стиль свой имелся - соломенные шляпы, накидки, ботинки без системы регенерация кожи - а эти напоминают обитателей сектантских трущоб. Только здешние пытаются копошиться, а те лежат штабелями, наслаждаясь своим Единством, Хороводом, Рукопожатиями, коллективным сознательным и свободой. Свободой, которой они "хотят с нами поделиться". Недоеденной свободой, в общем.
      Если корабль сделал все по оговоренному плану, его засекли на расстоянии в пол-астроединицы от планеты. Приблизительно тридцать минут назад. То есть, они имели все права полагать, что линкор такого класса как "Гибралтар-Лабрадор" мог подойти к планете вплотную и скинуть десант. В таком случае служба КИБ поднимает всех подчиненных на мои поиски. И район она сможет определить наверняка: посадки модуля могли заметить с колфермы или с автострады. Хотя помутнители работали во всю, создавая эффект солнечного блика, а потом и рассеянного облака...
      Но остается еще один вариант. КИБэшники могли посчитать положение линкора "случайным выныриванием из инопространства с немедленным выходом из зоны владения Социмперии". Тогда мне не о чем беспокоиться.
      В затененных зарослями серени двориках сидят бабушки. Сложив на коленях руки или подперев ими подбородок. Иногда стаями, чаще - поодиночке. Стариков вижу только в одном дворике, где они образуют некий застольный анклав. Лупят по столу и с надрывом кричат. Дети гоняют мяч на проезжей части, разбегаясь, когда в игру вмешается автомобиль. А я прохожу мимо, как ни в чем не бывало.
      Наконец добираюсь до дома с выцведшей табличкой "Четырнадцать-А". По наводке местного жителя, прохожу тоненькой улицей по ту сторону дома, где обнаруживается не стандартная четырехэтажка... а вполне солидный двухэтажный домик с занавешенными подобием жалюзей окнами. Более того, мне мимоходом сообщают, что в домике обитает "хозяин местных бензоколонок и рынков". Не чтивотолкователь, а крупный собственник. Что здесь, в Социмперии - местные и слыхом не слыхали такого понятия, ибо пользуются неискаженным "Соцгос"
      - настолько нетипичное явление... Как и чтивотолкователь.
      Вход обнаруживается в торце домика - неизящная стальная или из металла покрепче дверь. Настоящий щит, отделяющий жильца от его страны. КИБэшники потратили бы немало сил, если бы полезли напролом парадным ходом. А окна, наверняка, еще сложней штурмовать: силовое поле с контактными электрическими разрядами не хотите?
      Поэтому я предпочитаю постучаться.
      Дверь открывают через несколько минут, когда я уже решаю, что дома никого нет. В десятиметровой щели между рамой и дверцей тотчас обнаруживается пружинистое поле, защищающее того, кто находится внутри от чего-нибудь непредвиденного.
      Коротко остриженный мужчина с приплюснутым, но заостренным на конце носом. Широколобый. Кареглазый. Вопросительно вздергивает подбородок. Мол, кто такой?
      - Мне нужен чтивотолкователь.
      Он внимательно меня осматривает. Его левая рука скрыта от моего взгляда. Из чего делаю вывод, что она имеет прямое отношение к той дырке в раме. Что там: первобытный лаз или огнестрельное оружие?
      - Вы ошиблись, - сухо сообщает широколобый.
      Неправильная наводка? Эллизобарский толкователь дал не тот адрес? Я что - сюда зря сквозь сотни парсеков гнал?
      - Но мне ясно сообщили: здесь живет чтивотолкователь по имени Франциско Среден. Специалист высокого класса. Работает подпольно...
      - Кто сказал такую чушь? - лицо мужчины постепенно наливается краской. Не могу знать что это: гнев или раскрытие тайны.
      - Чтивотолкователь из Торра. Он назвал вас "коллегой".
      - Имя?
      - Вряд ли я припомню...
      - Имя? - повторяет он настойчивей.
      Напрягаю память. Комната ожидания. Борец за права оскорбленных потребителей чтива. Раздосадованный тин-эйджер с пачкой ультрапейпера в руках. Дверь с табличкой. Надпись...
      - Не припоминаю.
      Мужчина кривит рот, перемещая ямку с одного углка губ в другой. Думает.
      - Зачем вы здесь?
      - Я же сказал: к чтиво...
      - По какому вопросу? - останавливает он меня.
      Значит по адресу-таки?
      - Есть один артефакт... - расстегиваю пояс, ширинку. Запускаю в штаны руку.
      - Не нужен мне твой артефакт! - заявляет мужчина испуганно.
      Не то, чтобы он сильно испугался "намека". Просто имитирует реакцию нормального человека.
      - Вы не так поняли... - оправдываюсь, не переставая копаться.
      Наконец отыскиваю дактиль-замок подкожного кармана на правом бедре и извлекаю оттуда текст мифа.
      - Пожалуйста! - приставляю листик в прозрачном пакете к щели с лицом чтивотолкователя. В фас. - Вас должно заинтересовать.
      Я уже было исполняюсь радости: нашел наконец! - когда картинка в глазах туманно смещается, словно от высокочастотных помех.
      И снова то же ощущение омыновения в бочке с ледокаином.
      Онемение и отупение, расползающиеся по перестающему слушаться телу.
      И снова я ругаю себя за неосторожность.
      Прежде чем отключиться.
      **** **** ****
      Сколько раз я умирал по своей дурости? Два? Два.
      И каждый раз мне позволялось исправиться в следующей жизни.
      Но, как муляжные физиономии, жизни когда-нибудь подойдут к концу. И тогда станет по-настоящему печально.
      Просыпаюсь, когда за окном уже темно. Лежу на диване в стильно оформленом рабочем кабинете с неотъемлемыми стиллажами книг и жидкокристальников. Из-под купола настольной лампы расползается неяркий свет, освещающий лицо широколобого мужчины и поверхность стола.
      - С пробуждением, экс-прессер Муравьед-Термит, - приветствует он меня.
      - Вы - Я-Мы? - спрашиваю. Без удивления. Мне уже как-то все-равно в чьем плену я нахожусь. Главное, пока еще жив.
      - Не Я-Мы и не прессер, будь уверен, - улыбается он. - А вот я сперва сомневался в твоей непринадлежности к первой группе.
      И ко второй, кстати тоже, - он делает паузу. - Но человечество придумало такую чудесную вещь, как цереброшокер...
      - Гипноз-зомбирование?
      - Точно-точно. Ты собственными губами ответил на все интересующие меня вопросы. Не волнуйся, их было немного. И имя чтивотолкователя с Торра припомнил. И тезисы из своей поисковой истории сформулировал. Голова не болит?
      - Нет, спасибо... Значит, господин...
      - Франциско.
      - ...господин Франциско, вы знаете все обо мне?
      - Только общие детали. Не волнуйтесь, в вашу личную жизнь я и не думал совать нос.
      - Премного благодарен. А то, что вы стали одним из прямых свидетелей поиска Оружия Свободы, вас не волнует?
      Чтивотолкователь вздыхает.
      - Вам повезло, что голова не болит. На лицо отличное РНК-восстановления тканей мозга и сосудов. Не каждому удается так легко перенести гипноз цереброшокером.
      - Вы не ответили на вопрос.
      Среден отодвигает плоский, бросающий блики на потолок, аппарат от себя. Достает из паза лист с "Мифом". Поднимает глаза.
      - Ответ покажется вам несколько необычным, поскольку... Вы человек, которого волнует то же, что и меня. А это офигенная редкость в наши времена.
      - Редкость? - приподнимаюсь на руке.
      - Вам удобно на диване, или все-таки попытаетесь занять сидячее положение? - он отфутболивает ногой соседний стул.
      Рывком встаю, отмечая, что пятна в глазах не мечутся.
      Усаживаюсь на предложенное место.
      - Так что же нас обоих интересует? - повторяю.
      - Надеюсь, что не облажаюсь, предположив... Свобода.
      Свобода? Видать, хозяин данного домины провел немалую ревизию в моем мозге, пока я находился в выключеном состоянии.
      - Я имею в виду не просто морально-этическое понятие, а нечто более... осязаемое.
      - Оружие Свободы.
      - То, что оно может дать, - чтивотолкователь кивает. - То, к чему приведет действие Оружия.
      - К Свободе... - заключаю.
      - В этом есть немалая тафтологическая доля, но конкретезировать расплывчатые понятия нельзя. Именно к Свободе.
      - А вы вообще откуда знаете о...
      - Простите, я вас перебью. Мне будет легче, если я сперва изложу то, что должен изложить вам в качестве чтивотолкователя, а только потом отвечу на оставшиеся вопросы. Идет?
      - Угу...
      - Тогда слушайте... Кстати, если в горле сухо, сервобот привезет чашечку кофе. Я его сам готовлю.
      - Надеюсь, кофе не отравлен? Детектор вирулентности остался в импланте.
      - Не обольщайтесь по поводу. Вы наверняка заметили, что убивать вас окончательно никто не собирается. А?
      - Почему? - отшатываюсь, когда на стол запрыгивает сервобот с герметически закупоренными чашечками.
      - Начнем с самого начала, - широколобый чтивотолкователь кривит испещренный дырками от угрей нос. В Метафедерации давно научились бороться с этой косметической напастью, но в Социмперии - Соцгосе - проблема не была удостоена должного внимания. - С самого-самого начала.
      Принимаю комфортное положение с чашечкой в руке. Напиток чуть теплый.
      - Как я уже сказал, обое мы ищем свободу. Каждый свою. Вы изначально искали гипотетическую свободу, я же нащупал след материальной. То есть, то, что Пресс узнал сравнительно недавно - Миф об Оружии - мне уже было известно несколько лет. И все эти годы по крупинкам я собирал информацию.
      - Откуда стало известно, если не секрет?
      - Из научно-фантастической литературы.
      Округляю глаза.
      - Точнее, это называлось НФ, когда я это приобретал. Роман малоизвестного автора. Мастерски сделанный экшн. Вещь, внесенная в "черный список" соцгосской литературы. Называется "Мозгоштурм", - Франциско игриво касается пальцем пластины ЖК-романа, лежащего среди избранных вещей на столе. В голопроекции материализуется городок с нависшим над ним мозгом. Я вижу, вам уже знакомо это произведение...
      - Только обложкой.
      - Вам демонстрировал его Куин с Торра?
      - Чтивотолкователь? Ваш коллега?
      - Да, он.
      - Куин сбросил мне на терминал тезисы романа, с которыми я так и не успел ознакомиться. Терминал был уничтожен.
      Единственное, что мне удалось спасти - это мнемоническую запись с информацией о том, где вас отыскать.
      - Хорошо, хоть это. Но общий принцип романа, точнее, его фабулы, вам знаком, так?
      - Части Тела и вездесущий Мозг.
      - А также Хоровод, регенерация Нитей Паутины, правила ведения Хоровода... Знаете кто ее писал?
      Машу головой.
      - Информатор. Ее писал сектант. И, судя по изложенной информации, писал он чистую правду.
      - Вы можете быть на сто процентов уверены в том, что "Мозгоштурм" принадлежит перу сектанта? Но ведь Информатор и пяти минут не протянет, выкладывая наболевшее.
      - Этот протянул, - Франциско громко отпивает с чашечки. - Интересно все получилось. Когда автор работал над романом, никто не мог заподозрить неладного. Пишет - пусть пишет.
      Деньги издательство все равно обязалось выплатить по досрочно оговоренному контракту. Только тело его нашли в собственной постели на второй день после выхода романа в печать. Умер обыкновенной смертью Информатора. Или, как он сам выразился, смертью обрубленой Скрытой Нити.
      - Скрытой Нити? - вспоминаю знакомое понятие.
      - Индивиды, которые вышли из зоны влияния Я-Мы, - спешит пояснить Среден. - Те, кто предпочел разжать руки и оторваться от Хоровода. Кто они - борцы за свободу внутри свободного общества? - не известно. На этом моменте как-то штурмовик погряз. Наверное, сам не знает, что к чему. Это как настроение: понимаешь, что оно неожиданно хорошее, а что послужило ему причиной ... Тут даже психологи не разберутся.
      А автор романа не мог обращаться к Хороводу за коммунальным советом. Проще денег у мафии занимать.
      - Или у КИБэшников билет на Нова-Капитал транжирить...
      - Но суть не в этом. В романе мимолетом упоминатется Оружие Свободы, которое некогда создал Некто, имеющий прямое отношение к Пауку - отцу Секты. Только автор ссылается на полную утрату информации, дат и имен. Это и делает роман легким, фантастическим, мифическим... Но никак не документальным.
      - Может потому Пресс им не интересовался, - пожимаю плечами.
      По коже пробегают мурашки. От горячего кофе или от захватывающей дух информации?
      - Так ему и надо, Прессу твоему! Пресс изначально - и до сих пор пытался и пытается бороться с такой силой, как Секта, физическим оружием. Универсы всевозможные, спец-агентские комплекты в серебристых чемоданчиках... Пресс упивается своим напыщенным изяществом. Пресс - это театр во главе с Шимбаловым. А в Метафедерации, где абсолютное большинство - поклонники массовой культуры, этот театр вытеснил остальные федеральные службы... даже полицию вытеснил! Витрину разбили - прессеры прибежали. Девчонку трахнули на проспекте - прессеры снова нос суют. А методы действия у Пресса - пропаганда, подвиги и демонстрантивные распятия. И чего этим добьешься?
      - Ничего.
      - А Секта-Я-Мы в свою очередь спокойно пробивает себе путь.
      Если раньше в ряды паутинников шли доверчивые тупицы, то сейчас время пришло для элиты. Они осознают, что в Секте меньше выпендрежа, нежели во всем, что их окружает в Метафедерации. Вот и идут... А Соцгос, думаешь, лучше?
      Никогда не слышал такого: "Сектанты - антикоммунистическая, капиталистическая диверсия!"?
      Тупо моргаю.
      Капиталистическая диверсия?
      - Но ведь в Социмперии самая благодатная почва для укоренения Секты!.. Идеальное общество Я-Мы поглощает коммунистическое общество... - уверенно возрожаю.
      - Это у вас Секту принимают за социум. Наши политруки склоняются ко мнению, что "Секта - гигантский индивидуум, эгоист вселенского масштаба, который создала Метафедерация с целью парабощения свободного социалистического общества!" Как тебе такое: нравится?
      Честно говоря, я поражен. Все те слухи, что Секта входит в союз с Социмперией - чушь? Быть такого не может! Или китайцы тоже - не "благодатная почва"?.. Тогда какого черта тысячи парней с прессерскими нашивками отираются на пограничных станциях безвылазно? Действительно театр? Или новый способ тоталитарно-милитаристического захвата власти? Или Шимбалов самый последний умалишенный, маньяк вселенского масштаба?
      - Так вот, - продолжает Франциско, чуть поостыв. - Последним способом поставить все с ног на голову автор считает Оружие Свободы, спрятанное на одном из миров... скорее всего миров Метафедерации.
      - Точное место не указано?
      - Я же сказал: без имен, без дат, без координат. Фантастика.
      Единственная весомая зацепка - упоминание про "Миф..." с некоторыми сведениями. Я этим конечно же заинтересовываюсь.
      Дергаю за необходимые ниточки, поднимаю целину в чтивотолковальщецкой среде... И одним прекрасным утром ко мне приходит копия... вот этого. Первой страницы.
      Среден поднимает за уголок белый ультрапейперовый листочек.
      Обновленный клон моего "Мифа..."
      - Ух ты, - протягиваю. - Быстро у вас сообщение работает.
      - Быстро, но единожды. В прямой последовательности за информацией стали доноситься весточки и трагических гибелях чтивотолкователей с разных миров. Пресса объеденила всех их, как "жертв маньяка Чтивоненавистника", но я то знал, кто на самом деле их убивал! И совсем недавно я получил известие о смерти Куина...
      Во рту собирается неожиданно много слюны. Сглатываю как можно незаметней.
      - Это из-за меня, - утвердительно предполагаю.
      Франциско Среден молча кивает.
      - Скорее даже из-за "Мифа". Хотя, для меня до сих пор остается загадкой, почему тебя не собирались убирать, покуда ты носил при себе "Миф"?
      - Понятия не имею... - пожимаю плечами.
      - Теорию о магических связях я сразу отбросил, - Среден потирает указательным пальцем бровь. Широкий лоб моментально пересекают борозды морщинок. - Если вводить в дедуктивное уравнение излишне много неизвестных, корни найдешь только из множества неизвестных. Еще кофе подлить? - качаю головой. - Можно перебирать ситуации, но ни одна из них не дает объяснения на вопрос. И что остается?
      - Что-то быстро ты ситуации отмел...
      - Что остается? - повторяет толкователь.
      - Возможность совпадения, - нехотя отзываюсь.
      - Вот! - Среден протыкает пальцем воздух. - Именно совпадение!
      - То есть... никакой закономерности?
      - По крайней мере, я не нашел, - толкователь сбрасывает с лица ухмылку. - Зато между "Мифом", Оружием и свободой столько закономерностей, столько логических связей - просто представить не можешь!
      - Представляю.
      - Нет, это даже больше. Знаешь, из чего этот листик создан? - Франциско умелым движением подхватывает оригинал "Мифа..."
      Хвастливо им помахивает.
      - Куин с Торра сказал, что "Миф..." напечатан струйно-принтерной краской на обыкновенной бумаге с помощью ручного "Тубуса"...
      - Куин с Торра ошибался.
      - Что?
      - Материал "Мифа" не бумага. И не ультрапэйпер. "Миф" - живое существо.
      Недоверчиво хмыкаю.
      - Нанотехнология что-ли?
      - Нанотехнология нового поколения. Как раз то, что было описано в "Мозгоштурме", в этой безобидной с виду НФ-книжечке. Наука и техника, над развитием которых работает Секта, тоже не стоят на месте - развиваются. Только не в том русле. Я ведь говорил, что Пресс и ученые Метафедерации пытаются одолеть Секту "механическими" средствами...
      - Почему? - пытаюсь возразить. - Нанотехнология имеет место...
      - Но не такая! Если на слово верить "Мозгоштурму", у Секты инопространственная нанотехнология! Представляешь?
      - Я не до конца понимаю термин. Какое отношение организм-бумага может иметь к инопространству?
      - Не организм-бумага, а организмы... - он снова почесывает бровь. Неожиданно вытягивает из кармана металлическую монету.
      - По-твоему, что это?
      Осознаю, что где-то в его вопросе кроется потайная комната.
      Но отыскать сейчас мне ее не по силам.
      - Монета.
      - Правильно: монета. А из чего она состоит?
      - Из сплава. В частности, меди или алюминия.
      - А из чего состоит сплав?
      - Молекулы. Право, не знаю, зачем повторение прописных истин...
      - Как держатся молекулы в форме монеты?
      - С помощью кристаллической решетки.
      - А кристаллическая решетка материальна? Я имею в виду не узлы, а прутья.
      - Ни в коем случае! Атомы связаны одним из типов фундаментальных взаимодействий.
      - Правильно. А природа этих взаимодействий?
      - Теория сверхобъединения: слабое и сильное ядерные, гравитационное и электромагнитные взаимодействия порождены эффектами инопространства. Так?
      - Совершенно верно. А если корректировать некоторые эффекты в свою пользу?
      - Вроде мультиэнтрансов?
      - Глобальней. Свободно разрушать и объединять. Не только перемещаться.
      - Вряд ли такое станет возможным, - качаю головой. - Инопространство очень строго, и постичь его законы - задание неосуществимое.
      - Но ведь постигли!
      - Секта?
      - По-твоему, как они держатся? На соплях? Или на клею?
      - Обьединяющий носитель: слюна, кровь, лубрикат, семя...
      Встроенный в ДНК вирус.
      - Ни фига! Нет никакого вируса! Сектанты чисты биологически!
      Их иное связывает. Их связывают Руки.
      - И это я уже слышал. Руки, Хорвод...
      - Ты только представь, что Руки - эффект псевдоподий при переходе через мультиходовое инопространство помнишь? - это прутья кристаллической решетки монеты, именуемой Секта.
      Вместо атомов в узлах Секты находятся люди - сектанты.
      Монета: Я-Мы в виде Паутины. Никогда не наращивал на кубике соли соленые кристалы? Нет? Сначала нужна затравка, на которой все и выростит...
      - Помедленней, не все улавливаю.
      - Так этой затравкой и послужил присловутый создатель-Паук.
      Он имел псевдокард - Сердце - которое протянуло множество нитей - Рук, - на которые в свою очередь наростали его последователи, особого органа псевдокарда не имеющие. Но они имели Руки. Одной соединялись с Сектой, другой присоединяли нового добровольца. И так до бесконечности. Но каждый, по сути, присоединял только одного добровольца. А Паук мог присоединить ровно столько, сколько хотел.
      - Потрясающе... - закидываю голову, упираясь взглядом в потолок. И вдруг меня осеняет: - А если кто-то выпадит из Хоровода?
      - Нити заставят Хоровод потесниться и снова соединить Руки.
      - А если умрет Паук?
      - Ага, - протягивает Франциско, любопытно потирая ладони. - Интересный вопрос. Автор ЖК-романа на него отвечать не собирается. По-сути, Паук пропал. Он мог умереть, а мог "отсоединиться" по типу Скрытых Нитей и затеряться где-нибудь. Но, если из нарощенного кристалла соли изъять затравку-сердцевину - очень-очень осторожно, - кристалл будет продолжать существовать. Как лик святого: святой давно помер, а к нему по-прежнему ходят исповедоваться... Секта держится.
      Сервобот, незаметно удравший со стола, приносит еще две порции кофе.
      - Ты что: целую канистру готовишь? - улыбаюсь.
      - Когда и больше, - Франциско выпячивает нижнюю губу и вжимает голову в шею. - Кофе все-равно с минимумом кофеина. А все остальное, что не вредит здоровью...
      - Сохранено, - угадываю я.
      - Точно-точно.
      Срываем изоляцию вроде полиэтилена с чашек и одновременно прикладываемся губами.
      - Отличный кофе. Не то, что в Торре.
      - Зато там вино хорошее.
      - Были в Торре?
      - Нет, - Среден обнимает чашку ладонями. - Никогда не покидал своей родной планетки. И не жалею. Информация сама меня отыскивает. Просто карман нужно пошире открытым держать. И ухо в остро. Был такой в земной литературе... Эдгар По.
      Практически не вылазил из своего кабинета, но стены, сложенные из энциклопедий, немало могут поведать.
      - А как же поиск? Вы же свободу искали! Без перемещения, умопомрачительных и сногсшибательных прыжков по планетам мало чего найдешь.
      - Все это симмонсовщина. Квестовые декорации. Не будь Центр сценаристом прессерского театра, он бы выследил планету с Оружием с первой попытки. Как голова?
      Хмурюсь.
      - Ах, да... Отлично. Не знаю, как она на кофе отреагирует, но на Лазурной от какао со сливками-без-воды мне явно не похорошело.
      - На чем мы остановились, не помнишь?
      - Вы так и не закончили про "Миф..." Бумага - живой организм, шедевр нанотехнологии.
      - Организмы, - назидательно поправляет Среден. - Начиная тягомотину про монету и взаимодействия, я вел к тому, что не только атомы и людей можно соединить при помощи...
      Хоровода. Эффекту поддаются и бактерии. Скорее даже фитобактерии-паразиты, приученные к любым условиям среды.
      Универсальные существа, пожирающие все, что нужно для их развития, а при уж чересчур поганных условиях прячующиеся в сверхстойкую цисту. Только негуманны они по-своему: к своим.
      Друг другом питаются без оглядки. Очень опасный организм. Он так и называется: Kannibalus onus. Если бы он сам себя не истреблял на терраформе Шаландени, давно бы завладел миром.
      Если таких сплотить...
      - Биологическое оружие.
      - Еще как посмотреть, - Франциско ставит чашку на стол, сделав заблаговременно глоток, и приподнимает "Миф". - Эта бумажка имеет что-то общее с теми пузатыми бутылочками, какими привыкли вас пугать на практиках?
      - Так это Kannibalus? - даже не успеваю удивиться.
      - Это твое биологическое оружие. Самые страшные бактерии, известные биологии, целое полчище которых ты носил в подкожном кармане на бедре. И ты чувствуешь себя не в духе?
      Зачем я по-твоему интересовался по поводу боли в голове? Ни одна из имеющихся в бумажке бактерий не причинила тебе вреда.
      А ведь могла.
      - Но почему?
      - Все просто. Кто-то заставил бактерий объединиться в маленькую Секту. На довольно сносных условиях.
      - Каких? - Слюна выделяется быстрее, чем я успеваю запивать ее горячим напитком.
      - Кто-то им сказал: "Вас выбрали ровно столько, сколько нужно для создания бумажного листика "такого" формата. Вы должны плодиться ровно в таких колличествах, чтобы поддерживать постоянное количество - и только в том случае, если листик рвется. Пока листик целый вы обязаны находиться в цисте, которая в нормальном состоянии сходна с волокнами целлюлозы.
      Вам гарантируется несъедение вас товарищами, если вы гарантируете несъедение ваших товарищей. Если вы нарушаете контракт и отделяетесь или идете против своих же, вы автоматически умираете. В виду оных обязанностей и прав, внедренных в ваш отсутствующий физически, но присутствующий инопространственно разум, вы совершенно свободны". И они согласились. Или за них кто-то согласился.
      - Знакомая история, - киваю. - Выходит, "Миф" служит не просто мифом, а моделью Секты. Люди ведь сравнительно большие. А бактерии - сравнительно маленькие объекты. Систему легче наблюдать со стороны, а не внутри. "Миф" многое поясняет. Но... по мере твоего цитирования, у меня возникла идея. Что если разорвать листик точно пополам? Если усыхает малая половина, то какая из равных окажется меньшей?
      - Понятия не имею. Может статься так, что прорастут обе.
      - А принтерная краска сохранится?
      - Это не принтерная краска, а фермент, выделяемый этим же самым организмом. Организмами, прошу прощения, - Среден прокашливается. - Его опять-таки попросили это сделать.
      - И "тубус" не при чем?
      - Совершенно. "Тубус" служил отмазкой низкопробных толкователей. У меня к чтивоносителям не только наглядный подход, - Чтивотолкователь надрывает "Миф" и бросает колонию бактерий-листик на стол. В считанные секунды разрыв срастается. Словно его и не было.
      - Ух ты! Черт побери, да это же шедевр!
      - Чего не скажешь о тексте "Мифа". Глупая совершенно вещь.
      - Хотите сказать, что Миф об Оружии Свободы - пустая выдумка.
      Я об этом догадовался...
      - Не думаю, что "Миф..." - просто миф. - Среден поглядывает на колонию живого организма. - В тексте имеются весомые намеки на возможность существования Оружия. Если бы это был миф, его бы выписали с большей любовью или же большим профессионализмом. А так он больше смахивает на зарифмованный и заразмерованный документ. Тем более, последние две строчки Условия...
      Сердце бьется быстрей. Подаюсь вперед так, что аж стул поскрипывает.
      - Две строчки? У вас имеется вторая строчка условия?
      - Только ее копия, - Франциско качает головой.
      - А где же органический листик с ферментированием этой строчки? - Хотел сказать как можно умнее, а получилось глупо.
      - Судя по гипнотическим ответам приверженцев сектантов, которые заглядывали в мой дом с целью миновать цереброконтроль и дорваться-таки до координат Оружия, листик с условием погиб. Выпал в Горизонт Небытий вместе с сектантским послом, несшим его на свидание с чтивотолкователем. Судя по всему, со мной. А так как от лсточка с "Мифом" кусочка для хим-анализа, который сделал я, не отщипешь - а листочек был у тебя, - координат самостоятельно найти им не удалось. Они прекрасно осведомлены о моем профессионализме и постоянном контакте с толкователями Метафедерации и других островных элементов. Тем более, я очень осторожен, и пока единственный, кто выжил после знакомства с "Мозгоштурмом" и "Мифом..." И КИБэшники меня не трогают, потому что я контролирую денежный оборот в местных финансовых кругах. Хотя голова у них сменился, могут наступить тяжелые времена для казначеев...
      - Это очень интересно, но мне нужна вторая строчка "Мифа", - перебиваю я Средена.
      Он выпивает все, что еще оставалось в чашке, загоняя напиток за щеки и не спеша глотать. Поднимает две копии и кладет бок о бок. Я приподнимаюсь, чтобы ухватить глазами явно неметаязычные символы, но толкователь меня опережает, проглатывает кофе и начинает "читать с листа". То есть, переводить на метаязык без помощи компьютера. Своими мозгами.
      Средь гор, чьи пики небо протыкают, В устье реки, что в скалах протекает, Врастает в камень храм столь с виду неприметный, О двух главах, о двух входах, и для двоих.
      Пришедший к алтарям, тот путник утомленный, В мозг каждого войдет, ничуть не ущемленный, И для себя найдет то, что искал отроду - И роковым Оружием восславит он Свободу!
      Но есть условие к Оружию одно:
      Постичь Свободу одному из путников двоих дано.
      Чтивотолкователь замолкает. Довольно смотрит на меня. Тянет лыбу.
      - И за этой тупой строчкой я гонялся по всей Метафедерации, - досадно вздыхаю. - Полное отсутствие смысла. Бред!
      - Не бред, но история человеческих взаимоотношений. Два противоборствующих фланга - один из них побеждает, получает свободу. Или мы разрушаем Секту или Секта в миг нас поглощает. И в том, и в другом случае Свободу получают все.
      Только это Свобода от свободы...
      - Это намек на функции Оружия?
      - Склонен так думать. Автор "Мозгоштурма", рассуждая о предмете Оружия, указывал, что Оружие действует не материальными способами. Это не Галактическое Оружие, не Разрушитель, а Оружие Свободы. Инопространственное воздействие, расцепление Рук и их сцепление. Или что-то еще.
      - А при чем здесь "Две главы, два входа, для двоих"? Кстати, эта строчка в Торре не прочиталась до конца.
      - Здесь автор допустил стилистическую погрешность - машины на это закрывают глаза и пропускают. Глава, судя по всему, название купола Оружие находится в неком храме, "с виду неприметном". Два входа, алтари, предназначены для двоих. Не могу предполагать в точности, но, возможно, это намек на противоборствующие кланы. А горы и реки... Ты это и сам прекрасно знаешь.
      - Еще бы. Столько синяков набил, - Вспоминаю с холодком, как луч лазера отрезает мою правую руку и сжигает ступню ноги. - Больше никаких сведений касательно мифа?
      - Так, вроде ничего, - Среден скручивает оригинал в тугую трубочку. С непоколебимым видом сообщает: - Разве, что точные координаты Оружия...
      Я-таки вскакиваю.
      - Вы... ты же сказал, что нет координат! Что "Миф" просто модель...
      - Я не знал координат, покуда не познакомился ближе с этой цепкой моделью. А сейчас я знаю об Оружии практически все.
      Проектор!
      Над столом начинает вертеться голограмма листочка с мифом.
      Неожиданно она разламывается, как старомодная прокладка в рекламном ролике. Разлом увеличивается до такой степени, что границы его пропадают и становятся видны деформированные шарики бледно-желтого цвета и зажатые между ними красные крупинки.
      Меня осеняет: вдруг буквы расположили так, чтобы скрыть за ними карту, выложенную бактериями-каннибалами разных оттенков... Но предположение мое рассеивается.
      - Эти шарики - цисты. Бактерия их синтезирует из чего не попадя. Вирусы, аэропланктон, частички ороговевшего эпителия... Бактерия некоторые органические вещества даже не пытается обрабатывать, как у нас в Соцгосе в цементные блоки металлолом и прочий хлам сваливают. Поэтому, вычленив из этих кругленьких каркасиков непереваренные вещества, можем сложить некое представление о месте, где бактерии закукливались.
      - Гениально! - по слогам протягиваю я и снова возвращаюсь на стул.
      - А эти красные частички - ничто иное, как биополимеры из состава спор одного очень интересного папоротника. Слышал когда-нибудь про алого гиганта?
      Аналогии, пробуждающиеся в моей душе спешу свести на нет.
      Память не находит ничего, похожего на произнесенное толкователем название. Хотя... Почему название? Может, это название планетки... Или класс звезды - красный гигант...
      - Алый гигант - разновидность туземных, внеземных папоротников с весьма недурной наружностью и очень высоким самомнением. Абсолютно красное дерево, от корней, до кончиков листьев, до ста метров в высоту. Толщина ствола достигает пяти - восьми метров. Неплохо для почти доисторического растения. Размножается спорами. Тоже красными. Только очень уж оно, как я сказал, самомнительно-придирчивое. Может существовать только в спектре одной звезды. При пересадке на другие миры засыхает в первое десятилетие своего многовекового роста. Элементы непереваренных споров и попали в цисту нашей колонии бактерий-сектантов.
      - И что это за звезда?
      - Лучше назову планету. Ты, как бывший прессер, ее хорошо знаешь.
      Что-то в груди напряженно сжимается. Неужели...
      - Эта планета: Клондайк, - заканчивает мою мысль Франциско. - Родина Секты. Место, где она зародилась пятнадцать лет назад.
      Некоторым бактрериям "Мифа..." ровно столько. И не сто лет, как убеждали тебя, наверняка.
      - Но Клондайк - планета-трущоба! Зона полной юрисдикции Секты. Отданная ей Метафедерацией за ниемением хотя бы одного метагражданина, не обращенного в секту. Пальцы Ног Я-Мы! Если Оружие Свободы там, его бы уже давно сумели отыскать...
      - Ты никогда не терял индивидку? - ни стого ни с сего спрашивает Среден.
      - Терял конечно. Но всегда находил... Иногда в таких тупых местах...
      - А в ботинке никогда?
      - Я бы ее туда просто не засунул.
      - А если бы я ее туда засунул, прямо под стилку, ты бы ее отыскал? Еще чего! Под подкладкой в кармане - пожалуйста, но под ногой...
      - Блин! Точно! Вещь никогда не найдешь там, где ее ищешь.
      Старый земной принцип. Как же я не догадался в самом начале?
      - От того-то и не догадался, что разумный создатель Оружия и Мифа расчитывал на таких самоуглубленных искателей, как ты.
      Если бы ты знал, где находится Оружие сразу, ты бы не пришел к тем выводам, которые стали теперь твоими принципами.
      Разумно. Если такие опорные пункты поставил Паук, должно быть, он парень смышленый.
      На радостях пожимаю чтивотолкователю руку. И вдруг меня охватывает сомнение:
      - Может, пыльца на тексте "Мифа..." - ловушка, имеющая за цель загнать меня в западню?
      - Я тоже об этом думал. Но этот "Миф" впервые синтезировали в окружении пыльцы. Не случайно, а намеренно. Бактерии, чистый воздух и море пыльцы. Хорошо продуманная наводка.
      Зашифрованная самым простым методом карта "острова сокровищ".
      Единственного и неповторимого из всех "островов". Место встречи спутать нельзя. Достаточно фактов?
      Молчу. Среден ждет моего ответа, не выдерживает и зевает.
      Прикрыв рукой рот.
      - Спать не хочешь? - спрашивает.
      - Ни сколечки. Мне хватило отруба после воздействия цереброшокера.
      - А я хочу. В три ночи вчера проснулся - дурак, - днем ты заявился, и, считай, до часа ночи сижу работаю нда "Мифом...".
      Почти сутки. Думаю у нас будет достаточно времени, обсудить остальные моменты. А сейчас, чтобы не уснуть во время разговора, здесь, за столом, пойду-ка в кроватку. И тебе советую.
      - А что-нибудь почитать можно?
      - А ты умеешь? - Франциско поднимается, вяло собирая разбросанные по столу листики.
      - В пределах разумного. Только не "Мозгоштурм". Что-нибудь полегче.
      - Биллетристики не держим, - заранее предупреждает Среден.
      - А "Линии смерти" имеются? - припоминаю старое название.
      - "Линии" имеются. Хорошая книжка... Кстати, я забыл тебе деревце показать.
      - Алого гиганта? Да ладно, не стоит.
      - Смотри, - Франциско легко клацает по сенсору "Следующ." - Красивое дерево. Хоть знать будешь, как выглядит.
      Над столом расцветает громадное, в сравнении с крошечными фигурками людей у могучего основания, дерево, ощетенившееся множеством веток с до неприличия алыми листьями, горящими на свету.
      - Это стоило посмотреть перед сном, - с улыбкой замечаю. - Учитывая то, что для меня самым расслабляющим цветом является красный...
      - Показать флаг Социмперии?
      **** **** ****
      Я замечаю его совершенно случайно.
      Уже начинает светать, а я нахожу время наконец оторваться от альтернативного НФ-романа и смежить веки, как каким-то совершенно левым чувством, инопространственным вовсе, замечаю движение за окном. Вообще, кабинет, где меня оставили на ночь, находится на втором этаже, а к закрытому абсорбирующим силовым полем окну вплотную подступают ветви зеленого дерева.
      Тополя. Тени от листьев, расползшиеся по дальней стене и потолку, прерывисто вздрагивают, перемещаясь. Точно помню, что ветер, шатающий ветви всю ночь к утру утих, поэтому за шорохом-хрустом мог стоять только человек.
      Осторожно развернув голову, приподнимаюсь над перьевой подушкой. Забрасываю взгляд за рубец белого подоконника. И замечаю в листве спускающуюся вниз темную фигуру.
      Трубить тревогу? Удерет. Придется действовать самому.
      Не отрывая взгляда от подглядатая, лезу в сумку, из которой я перед чтением доставал капсулу со снотворным. Нащупываю рукоять универса. И замираю.
      Тот, что за окном, тоже замирает, осматриваясь. Или он меня заметил, или просто проверяет, не откликнулся ли кто-то на поднятый им шум. Внимательно слежу за каждым его движением.
      Прессерского помутнителя на нем нет. Просто костюм зеленого, почти защитного, цвета. Не хамелеон. Самозванец сюда вряд ли сунулся бы, а вот сектант или КИБэшник, которых мы считали друзьями, а те оказались жуткими друг-друганенавистниками, - другое дело. Одной рукой шпион держится за толстую ветку, параллельную той, на которой он стоит, а второй пытается обхватить ствол. Никаких верхолазных приспособлений на нем нет. Только лазер, болтающийся за поясом. С короткой и не декоративной ручкой.
      Когда человек отворачивается от окна, отпуская одну руку и перенося ногу вниз, осторожно, чтобы кровать не издавала никаких жалобно-эротических звуков, скатываюсь на пол.
      Приземляюсь на носки и пальцы одной левой руки, как меня научили в Прессе. Переношу вес тела на колено, отталкиваясь и изгибаясь. Вероятно, мой подъем со стороны смотрится жутко атлетическим. Но при полном РНК-обновлении мышечных тканей, могу себе позволить немного красивых и трудоемких трюков.
      Припадаю к стенке, проверяю режим "щадящий станнер". Шпиона отсюда уже не видно.
      Отскакиваю от стены, разворачиваюсь, и, найдя в листве темную цель, жму на курок. В последний момент осознавая, что на окне стоит силовое поле.
      "Брызги" стана рассеиваются, сталкиваясь с невидимой преградой, и попадают точно в стрелка. В глазах мутнеет и кожа теряет чувствиельность. Пушка чуть не выскальзывает из рук.
      Тут-то шпион меня и замечает. Он поднимает голову вверх, потом снова смотрит вниз. И разжимает пальцы. Шорох и треск - зеленая фигура несется сквозь крошащуюся и разлетающуюся зелень. Вот он приземился - и снова поднимает голову вверх.
      Мы встречаемся глазами.
      Безразличные глаза Будды.
      Дактиль-замок на дверной раме не реагирует на прикосновение моего пальца и не отключает силовое поле. Напротив, делает его противопроникновенным. Теперь, если стрелять лазером, луч отразится полностью и прожгет во мне хорошую дыру.
      Поэтому я стреляю лазером в замок. Вспышка, искры, гудение, противопожарная пена... Протягиваю руку к окну и не встречаю препятствия. Выискиваю взглядом фигуру шпиона внизу. Тот бежит во всю прыть, не забывая прихрамывать на правую ногу. От полуразрушенного корпуса какого-то здания со стальными баками по периметру до беглеца остаются считанные метры.
      Влезаю на подоконник, удерживая равновесие и готовясь прыгнуть на ветви дерева, когда бегущий человек неожиданно падает, как подкошенный. Падает, прокатывается по пыльной земле и замирает без движения. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы перенести вес тела ну внутреннюю часть подоконника.
      - Слазь! - негромко кричит Франциско, выглядывающий из последнего окна слева, и машет рукой.
      Спрыгиваю с подоконника. Через несколько секунд чтивотолкователь уже в кабинете. Перебрасываясь незначительными функциональными фразами, выходим из кабинета и спускаемся по лестнице.
      - Кто это? - спрашиваю.
      - Сейчас посмотрим.
      Быстрым шагом преодалеваем отделяющее нас от тела расстояние.
      У меня начинает не в шутку кружится голова и подкашиваться ноги.
      - Наконец последствия от цереброшокера проявились, - подытоживает мое состояние Среден, наклоняясь над телом сраженного им человека.
      - Не только: еще станнер, снотворное... - земля дергается и выскальзывает из-под ног. Желудок отзывается тоскливой и назойливой тошнотой. - Пойду присяду...
      - Что: так плохо? - Франциско озабочено смотрит на меня, переворачивая мужчину в зеленом на спину.
      - Нормально. Пройдет...
      Ковыляю и приваливаюсь к одной из проржавевших цистерн.
      Рвотный позыв немного отрезвляет. По коже пробегают мурашки, реагирующие на чрезмерную свежесть утреннего воздуха. На несколько минут закрываю глаза.
      - Сектант, безусловно, - сообщает Среден, присаживаясь возле меня и кладет на колено изъятый лазер. - Чего и следовало ожидать.
      Открываю глаза.
      - Как ты его заметил?
      - Сигнализация сработала. Не знаю, сколько он там висел, но по-моему немного. Он же не мог всю ночь находиться без движения. Скорее всего, перебрался по проводам в зону слежения и повис на ветке. Утром. Если он подслушивал всю ночь... наш судьбоносный разговор.
      - Я поставил двусторонний "волнорез" на ночь.
      - А вот это зря, - чтивотолкователь качает головой. - Во-первых, у меня уже односторонний как четвертый год стоит.
      А во-вторых, сектанты не волнами общаются, а Руками.
      - Прошу прощения, - ныряю рукой в карман хамелеон-штанов - торс обнажен - и отключаю яйцеобразное устройство. Волнорез.
      - Что будем с телом делать? - спрашивает Среден, кивая на расстелившегося в пыли сектанта.
      - Закопаем вон-там.
      - Что - на разрушенном пиворасфасовочном комбинате? С ума сошел? Здесь же одни жилые дома кругом. Кто-то прибежит за песочком для домашних животных или за земелькой для кактуса - копнет, а там вонь. Тем более, земля неподдатливая.
      - Ты уже пробовал этот вариант?
      - Конечно, каждую неделю: то сектант припрется, то его приверженец незазомбированный. Их я обычно у входа снимаю.
      Сразу же. Как тебя, - он усмехается. - Уже лучше?
      - Что-то выпить надо.
      - Спиртного?
      - Нет, лекарственного. Обычно, псиконт помогает.
      - А, старое прессерское средство... Оно ж на потенцию погано действует!
      Отмахиваюсь:
      - Меня обновили по полной программе - там тоже. Так что от одного раза хуже, чем сейчас не станет.
      - В чем-то ты прав. - Чтивотолкователь отряхивает ладони.
      Снова смотрит на тело в грязно-зеленом. - Так куда сектанта?
      - А куда ты их обычно?
      - За город вывожу и там закапываю. Постоянно в разных местах.
      Столько времени на несанкционированные похороные уходит, ты бы знал! И постоянно опасаюсь нарваться на КИБэшников. Я и так провинился один раз репутация на моноволокне висит.
      Только спичку поднеси.
      Улыбка самостоятельно растягивает мой рот.
      - Когда я приземлялся, нашел такое прекрасное местечко недалеко от трассы Марксбург - Ко-Мун. Настоящая братская могила. Там и корабль мой рядышком совсем...
      Среден хмурится.
      - Это намек?
      - Можно и так сказать.
      - Улетать, значит, надумал, - угадывает он.
      - Ничего не поделаешь: придется. Даже в таком состоянии, - хлопаю себя по онемевшей щеке. - Если сектант узнал о местонахождении Оружия, времени не остается ни на что.
      Остается только надеяться на силу собственной логики, которая может опередить Я-Мы и прочих тварей.
      - Смышленый у тебя соперник попался.
      - С тупыми дел не имеем, - с помощью Средена поднимаюсь. - А "Линии" и впрямь книжечка интересная. Жалко дочитать не успеваю.
      - Дочитаешь как-нибудь на досуге, - улыбается Франциско. - Подарю с автографами авторов.
      **** **** ****
      Воздух влажен и свеж.
      Мы несемся на легковом МарАЗе с двигателем метафедеративного "Сиата" по утренней трассе, еще ненасыщенной машинами и транзитными транспортниками. Влажная зеленая трава за бортом плавно сменяется выцвевшей до желтезны. Свист ветра и шорох трения резины об асфальт смешивается с цвиреньканьем очнувшихся степных птичек, растянувшимся по линиям электропередачи. Расчерчивая панораму степи на отдельные кадры, мелькают высокие древенчатые столбы.
      - Понятия не имею, почему твой пеленг не хватает сигнала корабля, говорит Среден, одной рукой придерживая руль, а другой цокая по экранчику пеленгатора. - Здесь вроде никаких магнитных аномалий нет...
      Стекла окон опущены. Степной ветер, постепенно прогревающийся утренним солнцем, свободно гуляет по салону автомобиля. Если в этом свежем воздухе и есть хоть один вирус-каннибал, то мы его все равно не увидим.
      - Мне кажется, я догадываюсь в чем дело, - мозги после псиконта работать лучше не стали, а вот график физического состояния пошел на взлет. - Это обыкновенный пеленг.
      Реагирует на источники радио-сигналов и концентрацию масс - в частности металла. Хоть шлюпка и из металла слеплена, я оставлял ее в режиме максимальной "невидимки". Если можно так выразиться... Прессерский пеленг не находит - порядок! - и КИБэшный не найдет. А сектанты через пространство металл не чувствуют? - с издевкой.
      - Только интеллектуальное мясо, Руками обросшее, - вяло отвечает чтивотолкователь. Снова бросает взгляд на коробочку пеленгатора. Непорядок. Ты хоть приблизительно знаешь место посадки?
      - Да место я без проблем отыщу. Другое дело, что прибор его не находит. Понятия не имею: к добру это или нет...
      Солнечный свет сочится сквозь лобовое стекло, нагревая кожу и резину.
      Мы едем еще минут десять, прежде чем я указываю пальцем на неприметный с виду холм.
      - Там?
      - Точно помню. Я здесь на насыпь поднимался.
      Среден тормозит. На ручник ставить не спешит.
      - Ты сам справишься? - спрашивает.
      - А довести не сможешь?
      Совсем я обленился...
      - Я же потом не заберусь обратно. Насыпь чересчур крутая.
      - А со мной? На поиски свободы? - заговорчески щурю глаз.
      - Мне и здесь хорошо. Тайну "Мифа..." ты теперь перенемаешь, так что осада моего нескромного по здешним меркам домика, думаю, поослабнет. Для меня свобода в наслаждении, получаемом ежедневно от чтения порождений вашей метафедеративной свободы слова. Глупо, но все-таки.
      Бросаю взгляд за спину. Туда, где растянулось на задних сидениях безжизненное тело.
      - Думаю, если мы его сбросим с трассы, никто не подумает, что убийство умеренное. Просто сбили грузовиком...
      - Сбили грузовиком, а бедняга получил разрыв сердца...
      Нормально.
      - Отпечатков на теле все-равно нет: никто не заподозрит неладного. А если заподозрит, обое мы будем далеко от места преступления. Я - за пределами атмосферы Санта-Советы, а ты...
      С обиженным гудением гуделки нас обгоняет трейлер с надписью "Нефтепродукты. Огнеопасно!" Стоять посреди автострады неприлично.
      - Тем более, каждый день по трассе проезжают тысячи машин с тысячью людей на борту. Лицо каждого сканируется в пригородах, проверяется... Но из-за какого-то рабочего суматохи поднимать не станут, - чтивотолкователь открывает дверь. - Давай, поторопимся. А то наплодим на свою голову свидетелей простоя...
      Выхожу. Оббегаю машину и помогаю Средену вытащить тело. Не долго церемонясь, сталкиваем труп с "обрыва". Он катится, как тряпичная кукла, непроизвольно разбрасываясь одеревеневшими конечностями.
      - Вот и все, - подытоживает чтивотолкователь. - Царство ему инопространственное, конечно... А минуты молчания у нас нет.
      На каждого сектанта по минуте - слишком большая честь.
      Он засовывает голову в салон и выудивает из машины сумку с прессерскими снастями и пластину ЖК-романа, которую я пытался читать в машине, вылавливая буквочки из-под розмашистых росписей авторов.
      - Ничего не забыл?
      - Все свое ношу с собой, - указываю пальцем на черепушку.
      - Тогда счастливо. Желаю найти много свободы и разбить злостную Секту!
      Среден с улыбкой протягивает мне руку. На широком лбу - капельки пота. В углублениях глаз - намек на слезы.
      С радостью пожимаю руку наверное самого уморазвитого человека в освоенном космосе. Да с ним и легендарный Лапоть тягаться не станет!
      - Спасибо. Заработаю свободы - отломлю тебе кусочек. До встречи!..
      Мы одновременно киваем и разлетаемся кто куда. Стараясь не глядеть друг на друга. Закидываю сумку на плечо, спускаюсь с насыпи. Дверь хлопает. Заводится двигатель.
      Машина отчаливает.
      Ах-да! В салоне пеленг остался... Да все-равно он ни к черту...
      Оставляя труп за спиной, иду в сторону холма. Под ногами хрустит трава, для которой сегодняшнее утро поскупилось на росу. В земле кое-где зияют дыры - норы степных зверьков.
      Мечутся длиннотелые подобия кузнечиков.
      Обхожу холм стороной. Там за ним - овраг с оставленным в нем модулем.
      Вот уже видно черный круг от выжженой при посадке и потушеной сразу же после травой. Шагаю через пепельную пустошь. Подхожу к рубцу оврага. И замираю.
      Модуля нет на месте. Вмятины от посадочных дюз, борозды стабилизаторов...
      Но модуля нет.
      Я растеряно осматриваю окрестности - вдруг корабль передвинулся, учуяв опасность...
      Когда из-за спины громко приказывают:
      - Стойте на месте! Вас держат на прицеле! Вы обвиняетесь в шпионаже в пределах Соцгоса. Не оказывайте сопротивления, пока сотрудник КГБ не наденет на вас наручники! Спасибо.
      Пункт 12: Санта-Совета.
      Опомниться я не успеваю.
      Становится в край смешно: меня поймали! Не "стерли" и не "убили", а... Поймали. Ясно, причин для радости нет никаких, но остановить истерический хохот, самовольно вырывающийся из груди, не в силах. Я тут о высших материях - инопространственных, - готов найти Оружие, а они...
      Нет, ей богу, смешно. Смехотворно. Поймали, как последнего шпиона.
      На запястьях захлапываются наручники. На ухо одевают кольцо.
      Сумку отнимают. Шаловливые рученки КИБэшников шарют в моем хамелеоне. Изымают все. Не трогают только "Миф..." в подкожном кармане - пусть только попробуют отыскать! - да сенсор связи под ногтем большого пальца левой руки. Как прессер, я совершенно голый. Как шпион... почти. Как искатель свободы - при полной аммуниции. А вот если мне мозги вышибут или в бедровый карман залезут, последний окончательно сдаст позиции.
      Прежде чем дотащить меня к фургону, пасущемуся на проселочной дорожке, меня несколько раз бьют в спину. Каждый удар отзывается в теле узкой но пекучей болью, а в рядах КИБэшников - бурными обсуждениями. Не на социмперском. Или на искусственном - КИБэшном, - или на неизвестном мне. Но потом я прислушиваюсь и узнаю его: древний, давно забытый в метафедерации проект "эсперанто". Конечно, для коммунистической страны, идеал которой - противоположность идеала Метафедерации, объединенный язык - норма. В Метафедерации с этим оказалось попроще - все языки принялись к концу двадцатого века активно заимствовать лексику из латыни и греческого, поэтому к концу двадцать первого стали едва отличимы. Основа та же наклонность различная: от англо до славяна...
      Итак, меня запихивают очередным ударом в спину в недра неприметного фургона без надписей. Без надписей снаружи - внутри их оказывается целый талмут настенный. Дверь захлопывается после социмперского "Ублюдок, попался... Не удерешь больше..." и машина трогается. Я спешу приземлиться в потемках на что-то подходящее... Но не нахожу ничего кроме измученной ножом и отполированной чужими задницами канистры.
      Сесть я не спешу.
      В фургоне сыро и противно. Стенки устало поскрипывают и храпят, реагируя на неровности санта-советского рельефа.
      Опираясь плечом на стену, не в силах использовать по назначению руки, осматриваю свою многоколесную тюрьму.
      Стены, выкроинные из листового металла и скрепленные по стыкам металлическими лентами, достигают в высоту двух с небольшим метров. Очень и очень просторный фургон. Наверняка расчитанный на многоэтажное заполнение человеческой массой.
      Подумать только: целый фургон шпионов!
      Дверь выглядит надежно. Конструкторы позаботились, чтобы защита входа/выхода прывышала оную характеристику стен.
      Прибито на смерть, не оторвете!
      На стене, граничащей с кабиной водителя - малюсенькое окошенце. Но защищено не хуже двери. И наверняка с другой стороны открывается...
      То есть, бежать назад или - напротив - вперед мне не разрешили. Остается сидеть и ждать продолжения.
      Но я опять-таки не спешу садиться.
      Не зря же я упоминал о надписях!
      Начиная "смотр" граффити от двери, постепенно перемещаюсь к ней же, делаю круг. Надписи сменяют одна другую, принимая самые необыкновенные формы:
      "Не из страны зеленых газонов Мы шпионеры - дети шпионов!"
      "Мы едем, едем, едем... в место, откуда не возвращаются..."
      "Здесь были Виктор Шпионов и его неосуществившаяся невеста Линна Шпионова..."
      "А мне все по фиг, треклятые коммуняры!"
      "План побега с Санта-Советы:
      1. Пройти сквозь переднюю стенку кузова и завладеть управлением фургона.
      2. Совершить налет на штаб-квартиру КГБ с помощью фургона.
      3. Приказать Планетарному Совету сдать оружие.
      4. Без проблем взять корабль типа "Соляр" и покинуть пределы планеты, не забыв сбросить на нее весь арсенал кобальтовых бомб.
      5. Просить убежища у правительства Метафедерации или завоевать Галактику при помощи "Соляра".
      P.S. Планом не пользоваться! Это мой шпионский план. Не чапё!
      Я им уже воспользовался..."
      И еще много таких.
      Мне, конечно, стала интересна дальнейшая судьба зодчия сего плана, столь утопического, как и сама идея коммунизма. Как и сама идея Секты...
      Но сарказма - предсмертного сарказма! - в этих посланиях последователям не занимать. Единственное, что почти все они написаны на социмперском...
      Кроме одного. Оно - чистый метаязык:
      "И ты здесь. Наконец, хоть один настоящий, а не подставаной, шпион! Погрустим над судьбой?.."
      Земляк? Надо же... Подхожу к посланию и усердно всматриваюсь в текст. Выцарапан в неломкой зеленой краске, как большинство из имеющихся в фургоне. Еще бы: вс пишущие предметы отобрали, а руки скованы наручниками за спиной...
      - Не проблема, - кряхтя приговариваю, пока удается опустить руки и забросить в их кольцо ногу. Такую же манипуляцию произвожу со второй ногой. Наконец, руки оказываются впереди.
      Наручники надежные. Во-первых: отсутствует цепь, во-вторых:
      замок не кодовый и не дактиль - механический. Такой вряд ли взломаешь. А вот края захватов острые и удобные для вышкребания. Ими я и решаю воспользоваться.
      Подхожу к стенке с надписью на родном метае и принимаюсь писать чуть ниже. Первые буквы даются сложно - "резак"
      соскальзывает, - но потом удается исправиться и закончить надумонное. Отхожу на несколько шагов, чуть не падая при очередной тряске, и, вытерев рукавом пот со лба, читаю:
      - Погрустим над свободой.
      И, довольный собой, оседаю на канистру.
      Все следующее время поглядываю на ноготь.
      Как соблазнительно он выглядит! Даже не подозревал, что столь ороговевшая часть тела может быть привлекательна!
      Единственная ниточка, связывающая меня с внешним, спасительным миром. Единственный связной между мной и Оружием.
      Но использовать его сейчас, подозвать корабль и сесть в модуль не могу. Фургон постоянно меняет местоположение. Да и корабль движется медленно по местным масштабам. Плюс, опасность, что модуль расстреляют на пол-пути...
      Я пытаюсь цепляться за самые незначительные выступы, но теории, выдвигаемые мной, кажутся настолько неосуществимыми при единственной попытке. Достаточно оступиться, чтобы все пошло птероподу под хвост.
      Всего с момента моей поимки проходит приблизительно полтора час обьективремени, когда фургон делает несколько остановок, и на последней из них дверь моей тюрьмы открывается.
      **** **** ****
      А потом начинается концлагерь. Точнее, мои первые часы в шпионском концентрационном лагере. Море самых неприятных ощущений и град негатив-флюидов. Еще больший подогрев ненависти к властимущим во всем мире.
      Сначала меня выпихивают из фургона, бросают лицом в грязь.
      Как я понял позже, грязь там разводят специально для ритуала посвящения. Потом из грязи вытягиваю тумаками. Ведут в сторону большого пеноблочного здания.
      Там с меня срезают/срывают одежду, оставляя в чем мать родила. Маньяк-охранник бьет в пах и орет, пока я снова не очнусь от "запрещенного" удара и не приму стоячее положение.
      Потом кто-то самый зоркий нащупывает мое двойное лицо. Маску из псевдоплоти срывают. Потом долго сравнивают схожесть наших обликов. Лицо уносят, и я становлюсь еще голее. Что отберут следующее? Если КИБ знает мой настоящий лик, то вся Социмперия знает мой лик, и здесь показываться больше нельзя... А на что я, впрочем, надеюсь? Теперь я, безымянный, здесь и сгнию! И плакало мое ненайденное Оружие.
      Потом заталкивают в источающую запахи хлорки и дезинфекторов душевую. Окатывают потоком узконаправленных ледяных капель - из артезианской скважины прямиком, без подогрева. Толстозадая тетка в синем комбинизоне безжалостно трет меня ворсистой, почти иголочной, мачалкой, походящей на предмет женского насилия. Зелазит острием мохнатой палки-валика, куда ей не надо. Да еще бормочит что-то на эсперанто...
      Из душевой, не вытераясь, направляюсь на КП. Воздух здесь кажется жарким, и я не замечаю, как волосы сами по себе высыхают. При несколькоэтапном сканировании, КИБэшники разрезают карман на бедре - крови не так уж много - и вытягивают "Миф..." Так я лишаюсь доверенной мне зацепки.
      Ноготь они самонадеянно пропускают.
      Оттуда перемещаюсь на тертий этаж, дважды падая на лестнице и дважды получая полагающийся пинок, где мне делают целый каскад прививок. Потом КИБэшники в белом мажут "зеленкой", допотопным земным средством раны, объявившиеся откуда не возьмись. Тут мне выстригают волосы во всех местах: благо их всего два. Проходятся по черепу, лицу и некоторым участкам кожи ультразвуковым эпилятором. Выдают комплект одежды и белья, которые я не могу одеть на месте. Наручники раскрывать не пологается.
      А потом меня с самым серьезным выражением лица посылают на аудиенцию с головой данного лагеря.
      **** **** ****
      Аудиенс-кабинет под стать лагерю. Серые ободранные стены - без надписей, - стальная решетка, разделяющая комнату и стол на две равные части. Лампочки без плафонов. Следы плесени на границе потолка и стен. Два человека охраны с моей стороны, тупо пялящиеся в закрытую пока дверь.
      Голова лагеря задерживается. Грубым приказом меня просят немного подождать.
      Поверхность металлического стула холодит задницу и другую спадающую на него часть тела. В то время, как одежда спокойно покоится на коленях. Когда же я все-таки получу право одеться?
      С моей стороны на столе под поверхностью стеклопласта разложены принтированные листочки с дополнительной информацией к сведению.
      Пока голова не появляется, пробегаюсь по ним глазами. Шрифт крупный, предложения короткие, слова простые - для всеобьемлющей доходчивости.
      "В Конституции Соцгоса последней редакции указано: концлагерей на територии нашей страны нет, кроме исправительных колоний для сектантов; все пойманные шпионы отсылаются на родину или в страну, на которую они работают. А мы говорим правду:
      концлагерей на нашей территории - завались, и все они предназначены для шпионов. Сначала мы их сооружали для сектантов, а те не ловятся - умирают. Поэтому, чтобы не смущать нашего вождя неоправданностью дорогостоящих построек, мы поселили вас, шпионы сюда. Скажите спасибо Секте".
      Или:
      "Статистика. В лагерях Соцгоса содержаться:
      5% шпионов,
      95% подставных".
      Или:
      "План Санта-Советы на год: сдать 21,6 тысяч шпионов из Метафедерации и Китайских Автономий. Спасибо за ваш взнос в благополучие родины".
      И все сразу становится ясно. Виноват шовинизм. И немалую долю в судьбе здешних шпионов играет "умирающая" Секта.
      Дверь открывается и в комнату заходит заплывший от жира, лысеющий человек. Его глаза бегают, а губы выпечены дальше маленького, приплюснутого носа. РНК-обновление ему неизвестно.
      Он отодвигает стул и садиться как можно дальше от меня, соблюдая дистанцию "две вытянутые руки".
      - Кто такой? - спрашивает неровным, срывающимся на писк голосом.
      - Шпион.
      - Я имя спаршиваю! - голова ударяет непропорционально крохотным кулачком по столу. Знаки отличия выдают мне его ранг: старший сержант.
      - Последний раз был Юром Маркевичем...
      - А настоящее имя?
      - Я с рождения Юр Маркевич.
      Голова концлагеря немного успокаивается, но посапывать не перестает. Конечно же, я ему солгал. Но ничего на "детектор лжи" похожего в этой камере не видно...
      - Откуда ты прилетел?
      - Я с рождения - обитатель Санта-Советы.
      - Врешь! Тебя нет ни в одном из населенческих списках. Тебя обнаружили на месте посадки прессерского модуля через сутки после обнаружения в границе досягаемости радаров прессерского линкора. Ты знаешь метаязык, раз сумел подписаться под оставленной нашими сотрудниками надписи в фургоне.
      Значит, это была ловушка... Настоящий шпион никогда бы не выдал себя настенным граффити на родном языке.
      - Я с Нова-Капитал.
      - Так уже лучше... Ты прессер?
      - Нет, шпион.
      - Ты сектант?
      - Нет, прессер.
      Сержант вскипает:
      - Ты мне отвечай, рожа смазливая, иначе яйца твои огромные велю отрезать. И в жопу брансбойт засуну! И...
      - Я прессер, - повторяю, замечая шевеления среди стоящих за моей спиной охранников. Такие и глазом не моргнут, исполняя приказ головы.
      - Прессер значит... - сержант потирает подбородок пальцами с отросшими до неприличия ногтями. - А почему без знаков отличия? Где имплант?
      - Шпионы нового прессерского поколения обходятся на планетах Социмперии без имплантов. У нас другой метод связи с коммандованием.
      - Какой?
      - Не имею права сказать.
      Ноготь со связующим устройством - последняя надежда. Если не использовать его сейчас, потом можно не использовать вообще, когда ткани регенерируют и сенсор сгинет.
      - Эй, комрад, - спойкойно обращается к солдату-охраннику голова лагеря. - Да, ты, тот, что слева. Возьми-ка ножик и проколи этому пареньку-симпатяге член. Помедленнее, желаетельно, чтобы наш гость вкусил всю сладость раскаяния.
      Сглатываю. Моя наигранность начинает давать огнедышащие плоды.
      Испугано оборачиваюсь, когда охранник операется своей холодной рукой на мое плечо, поднося к моему животу невиданно острое лезвие.
      - Я скажу! - вскрикиваю. - Честное слово, скажу...
      - Подожди, - голова поднимает руку. - Ну?
      Демонстрантивно совершаю отдышку. Рука солдата соскальзывает с моего дрожащего плеча. Охранник отходит на шаг.
      - Погоди, далеко не отходи. Вдруг он решит нас обмануть?
      Итак, сейчас я выдаю врагу свою последнюю соломинку.
      - Прибор связи в ногте. Ноготь большого пальца левой руки.
      Нанотехнологическое новшество. Микрокомпьютер, питающийся АТФ. Взламывает коды ближайших роутов и инфо-серверов планеты за считанные часы. Может поддерживать дееспособность в течение двух-трех дней, прежде чем атакуется антителами и прекращает существование. Тип связи самый разнообразный.
      Нервный - передача кодированного импульса по нитям аксонов в ЦНС - или сигнальный - вызов подмоги.
      Поднимаю глаза на жирную морду сержанта. Тот с удовлетворенной улыбкой качает головой.
      - Как осуществляется сигнальная связь?
      - Прикосновение языка к поверхности ногтя. Ферменты слюны взаимодействуют с биосенсором и передают импульс о вызове на ближайший роут. Оттуда - в центр мультисвязи. А дальше - в любую точку Галактики.
      - Отлично. Вот видишь, ты и сам все рассказал... Без трудностей. С нашей стороны без трудностей. Но... мне хочется самому посмотреть на это произведение иностранного искусства.
      Ребята, придержите его посильней!..
      В плечи всцепляются мощные руки охранников. Сдавливают так, что позвонки хрустят. По коже пробегают мурашки.
      - Покажи ручку, - просюсюкивает сержант, придвигается ближе и хватает меня за кольцо наручников.
      Протскивает между прутьями решетки, перетаскивая на свою сторону. Плечи сдавливают до острой боли, так что шевельнуть руками я не могу вовсе жмут на болевые точки. Словно электрический разряд по телу прокатывается.
      Вот теперь становится страшно. Здесь заканчивается игра, здесь обрывается поиск. Округлившимися от ужаса глазами слежу за суетливыми движениями сержанта.
      Одной рукой - миниатюрной, но оттого вовсе не слабой - он тянет наручники на себя. Меня заваливают лицом на стол.
      Острый край упирается в грудь - точно в солнечное сплетение.
      Но краем глаза я все же продолжаю следить. И дергаться.
      Во второй руке головы концлагеря появляется нож. Точно такой, как у комрадов. Блестящий до остроты с одной стороны - с пилообразными зазубринами с другой. Острие нацелено на большой палец.
      - Не надо!.. - простанываю, прижатый щекой к холодной поверхности стола.
      - Я только посмотрю, - ласково обещает сержант. Совсем как врач, решивший пощупать скальпелем живот больного. - Не бойся...
      Закусываю до крови губу. Голова лагеря перехватывает мой бьющийся в разные стороны палец, ложит его на бок. Когда лезвие дергается, закрываю глаза.
      Крик свой слышу словно со стороны. Перед глазами картинка последнего взмаха. Уверенное лезвие, поддевающее краюшек ороговевшей пластинки.
      А-а-а!..
      Боль - как смешно звучит это слово без практики! - пронзает тело, отзываясь конвульсиями. Излюбленное место пыток - подноговщина - скопление нервов и эрогенных зон пылает огнем.
      Боль дергает палец, как марионетку, брошеную в костер.
      Это настоящая боль, не заглушенная имплантом, природная, "инопространственная" боль.
      Становится тошно, и на несколько секунд теряю сознание.
      Меня возвращают к жизни ударами по лицу. Впихивают в руки розовеющие от крови белье и одежду. Поднимают из-за стола.
      Уводят в открывающуюся дверь. Руку по прежнему жгут, хотя никто к ней не прикасается.
      Голова концлагеря, вертящий пальцами пластинку ногтя с кровавой прослойкой мяса, кричит вслед своим писклявым приказным голосом:
      - Только попробуй обмануть!
      Меня уводят.
      Обмануть? Не смогу. Не чем.
      Уже всем фрсеналом, что был, всем, чем мог, обманул.
      И не помогло.
      **** **** ****
      Дорогу к бараку я помню смутно. Пока меня ведут по коридорам и внутреннему двору, борюсь с уходящим сознанием. Боль в изувеченном пальце не утихает, разгораясь циклично. Стараюсь не касаться им тела или носимой одежды - от крови меня отмоют нескоро и рана не зарубцуется...
      Помню только отдельные лица, смотрящие на меня, нагого, измучаного, но не испытывающего абсолютно никакого стыда.
      Смотрящие с сочувствием, интересом и болью. И еще червствые, ничего не выражающие лица.
      Потом меня бросают в камеру, где КИБэшник с ключами открывает наручники.
      Дверь громко бряцкает, закрываясь.
      Сотрясаемый дрожью доползаю до нар, никем - кроме меня - не занятых. Закидываю на вторую полку тряпки и скрючиваюсь на вонючем, покрытом бурыми пятнами матраце.
      Положено рыдать, но я не плачу. Внутренне я ликую.
      Единственный способ связаться со спутником - отрезать краюшек ногтя. Или оторвать его полностью. Первый вариант исключало отсутствие режущих принадлежностей - на откусывание сенсор не реагирует, считая за физическое повреждение нервного характера. Оставался второй вариант.
      Сейчас я полностью чист, ничем не связан с прошлым. Сейчас я свободен от поиска свободы. Нет! А хотя...
      Все равно до модуля мне не добраться, покуда я здесь.
      Подниматься не хочется совсем: побои и порезы клонят в сон.
      Но приходится. Следует обезвредить рану и одеться. Хотя бы частично.
      Сбрасываю тряпки со второй полки ногой. Разгребаю их на полу.
      Приходится все делать правой, стараясь не волновать левую.
      Палец реагирует на каждое движение.
      Из одежды в стопке оказываются: хлопчатобумажные трусы, майка, штаны и сорочка - из белья: наволочка и две простыни.
      Натягиваю на себя все за исключением сорочки. Отрываю от наволочки ленту и, смачивая как могу в слюне, наматываю на палец. Жмурюсь и стискиваю зубы от жгучих импульсов. Вжимая шею, обнаруживаю неизвестно когда напяленый ошейник с помигивающим датчиком-глазком.
      Снова пометили!
      Запихиваю под себя простынь и кое-как расправляю. Потом заворачиваюсь в нее калачиком, прижимаю раненую руку к груди и забываюсь тревожным, не запоминающимся - слава Богу! - сном.
      **** **** ****
      Сколько времени я проспал - не помню. Перед сном тщательно давал наставление проснуться через полтора часа. При гипнотренировке это не проблема - дать задачу биологическим часам, но при нервном потрясении...
      В общем, будет меня вовсе не внутреннее наставление. Будит меня датчик, беспокойно попискивающий на шее и отливающий красным цветом. Чертыхаюсь, понимая, что проспал больше, чем оставалось до посадки модуля, и времени не остается совсем - проворонил последний шанс...
      Вскакиваю, протирая глаза. Обеими руками, совсем позабыв про незначительную, но не самую легкую травму. Замираю, ощущая, как быстро на меня накатывает меланхолия. И, чуть не плача, снова заваливаюсь на кровать. Закрываю ладонями заспанные и не желающие влажнеть в самосантиментах глаза.
      - Блин! - простанываю, раздосадованно пиная ногой заднюю стенку нар. Охренеть...
      Зачем я вообще засыпал? Мог бы хотя бы план побега составить.
      Утопический - но хоть какой-то!
      Датчик на ошейнике подло попискивает, напоминая какую-то не менее назойливую фигню.
      Снова заворачиваюсь в сбившуюся простынь, стараясь заглушить непроизвольные подергивания подбородка. Проспал свободу - надо же!..
      Лежу и думаю: а может попробывать? Может, не опоздал вовсе?
      За мной бы наверняка прибыли, если модуль пришел в лагерь, второй ноготь оторвали бы. Или сделали то, о чем грозились.
      Что-то там прокололи или что-то оторвали... И брансбойт куда-то...
      Все-таки стоит попробывать. Только как?
      Датчик на шее пищит, не переставая. Почему-то сейчас, а не сразу после пробуждения, соображаю подумать над причиной его чрезмерной активности. Повреждение пальца? Вроде уже прошло все, опасность потери крови - ха! сгинула. Может, заражение? Антические гангрена и столбняк? Не смешите, и так веселее некуда...
      Но без категорической причины, ошейник с биодетектором не завопил бы так. Значит, причина есть.
      Все еще не нахожу сил покинуть пригретое место и подняться.
      Черт тянет меня развернуть бинт на пальце левой руки. Слюна ссохлась, бинт слипся с мясом, связуемый запекшейся кровью.
      Случайным движением разрываю соединение и снова кричу от боли. Рана, подсохшая, принимается кровоточить.
      - Ёклмн! Ёпрст! - выкрикиваю бессмысленные нагромождения букв, извиваясь в конвульсяих и уродуя ногами заднюю стенку кровати.
      И тут дверь, лязгнув замками, распахивается.
      Тут же боль притупляется, и я, прекращая заниматься бессмысленностью, замираю на кровати. Слышны только визг датчика и шум приближающихся шагов.
      Двое. Один охранник - с ключом, - другой...
      Пришли за мной... Значит, модуль сел. Нужно сконцентрироваться и атаковать в нужный момент...
      Что я мелю? Один против целого скопища тренерованных КИБэшников? Без намека на собственную вооруженность? Конечно!
      Может, еще Санта-Совету с фургона кобальтом забросать? Или Галактику "Соляром" окупировать?
      Но тот, что второй, оказывается не КИБэшником, не сержантом-садистом... На нем белый халат.
      Врач.
      А кого еще можно было ждать по сигналу "Болен!"?
      - Это он, новенький? - интересуется голос врача.
      Поднимаю глаза, изображая в конец больного. Врач седоват, хотя выглядит довольно молодо: поживи в таких условиях - не только побелеешь, но и вообще человеком-невидимкой станешь!
      Он хмурится, склоняясь надо мной и прикасаясь к моей левой руке.
      - Он самый, - голос второго, как из мусорного контейнера на терраформах. - Как там, док? Умрет скоро?
      Слышится сдавленый хохот.
      - Да вроде, рана не большая... - врач наклоняет голову в непонимании. На такие простенькие физические повреждения "пискарь" не реагирует... А! Может, не в ране дело? Пневмония там, СПИД-1, КЕНАТ? Мало ли чо? На посту прозавили, а сейчас приступ пошел... Эй, парень-шпионер, как чувствуешь себя-то?
      Бурчу что-то неразборчивое, вываливая язык и пуская пузыри слюней. Еле удерживаюсь от смеха.
      - Да он уже на том свете, считай! - решает за профессионала охранник. Можно в морг сразу - там усыпим. Скажешь, холерка напала...
      Засовываю язык обратно в рот. Прохрюкиваю:
      - Все в порядке... Не надо...
      - Нет, парень, не в порядке. Придется тебя в лазарет забрать.
      - Бросает охраннику: - Я бы сам рад в морг - меньше мороки.
      Только важный больно этот попался. Из метафедерации прибыл. А ну, комрад, помоги...
      Сначала за поясницу, потом за ноги ухватываются сильные руки и стаскивают с нар на коляску. Даже сквозь ткань ожеды чувствуется холод клюенки.
      - Это уже второй с Метабуржуйки? - интересуется носитель мусорного голоса.
      Коляска трогается. Несколько раз дрыгаю телом: опасность быть усыпленным миновала. Можно и повыпендриваться.
      - Второй, второй... - выезжаем из камеры в коридор. - Первый еще до тебя был. Лет пять назад. Не успеваем сдавать заказ, а сволочи так редко появляются...
      Охранник сопровождает нас, пока меня транспортируют помещениями - ни разу не выходим на открытое пространство - до самого лазарета.
      Лазарет ощущается даже в воздухе: запах мышьяка и хлорки. И спирта. Несколько помещений лазарета, уставленные пружинными кроватями пустуют. Едем, не останавливаясь. У входа в последнюю, тупиковую палату охранник сменяется. Этот также в белом халате, только выглядит поумней и похирей. Но уже в нормальных пропорциях.
      - Что с ним, док? - спрашивает он, кивая на мое подрагивающее тело.
      - Пока не знаю. Приступ чего-то. Зови Вику, она у нас по инфекционным. А ну-ка, приподнимись...
      Вплотную подкатив коляску к койке, врач перекатывает меня на последнюю. Помогаю ему, слегка напрягая мышцы спины. В какой-то момент обнажившийся нервами палец оказывается точно подо мной, и я снова вскрикиваю.
      Охранник выходит в смежную палату. Орет:
      - Викусик! Тебе работа прибыла!
      - Иду! - ответный крик. Голос вполне приятный. Незнакомый.
      А откуда в Социмперском концлагере у меня знакомые могут быть?
      Лежу, смотрю в потолок. Белый. Иссиня белый. Холодный и неприятный. На Каскаде Геронии ни в одной клинике не было белого потолка. Зато зеленых... Дураки, потолки красными надо делать, чтобы глаза расслабляли...
      Доктор вытягивает из устройства на тумбочке какие-то электроды и налепляет их на открытые участки кожи. Я продолжаю кривиться: на этот раз не безпричинно. Палец снова нарывает.
      Легкие, ритмичные шаги приближаются. В палату, неся на руках комплект для принятия анализов, входит женщина. Слегка приподнимаюсь.
      Таких я предпочитаю называть девушками. Стройная фигурка, не подчеркиваемая просторным халатом. Изящные и атлетические движения. Черные волосы до плеч, безвкусно завитые на концах.
      Наведенные голубыми тенями глаза. Излишне много вызывающе красной помады на губах. Внешность имеется, но испорчена косметикой и глупой модой. Если немного подправить...
      Она же медсестра! - одергиваю свои мысли.
      - Вика, посмотри, чего этот "пискарь" так взбесился. У него приступ какой-то... Выясни: там анализы всякие сделай...
      - Хорошо, - Вика ставит комплект трубочек и приборов на тумбочку. Там, в лаборантской, у меня вакцина растет... от того грибка, что у шпионов между ног в рост пошел...
      Приглянь, а?
      - Какого грибка? - врач непонимающе.
      - Какая разница! Приглянь и все. Там компутер рядом - скажет, что делать. Давай, пока я тут управлюсь. С прИступником...
      - Добер, - соглашается врач и уходит, невзначай хлопая девушку по попке.
      Та, не оборачиваясь, процеживает:
      - Козел!..
      И, распечатывая одноразовый шприц, наклоняется ко мне.
      - Руку давай, приступник!
      Подаю левую - медсестра как-раз слева. Слегка протирев спиртом, Вика всаживает в найденную без подкачки вену иглу.
      Вздрагиваю. Концентрация моего любимого цвета медленно заполняет внутреннее пространство шприца. Шприц вытаскивают и прикладывают ватный тампончик. По привычке сжимаю руку в локте.
      - Что с пальцем? - спрашивает девушка, выдавливая кровь в трубочку анализатора.
      - Ноготь... оторвали... - совсем безжизненно процеживаю.
      Охранник саркастически подмечает:
      - Вот видишь, Викусик, как ты исцеляюще на людей действуешь!
      Когда его привезли, совсем говорить не мог.
      - Ну, твою ж смертельную невинность я излечила... - с еще большей долей сарказма отзывается Вика.
      Охранник хмыкает и замолкает. Поглядываю в его сторону: тот опирается на дверь, барабаня пальцами по кобуре с пистолетом и бросая сластолюбивые взгляды на чуть наклонившуюся девушку.
      Вика в это время готовит очередную иньекцию. Отламывает носик капсулы, набирает в шприц до границы "пять кубиков". И подогнав легкими ударами ногтя пузырек к иголке - незаметно опускает в нагрудный карман. ?..
      - Сейчас мы тебе палец отремонтируем, - заботливо говорит и снова склоняется над моей кроватью.
      Лейкопластырь модели "слоенка" мягко ложится на вспухшую до бардового цвета поверхность отсутствующего ногтя. Немного ежусь - даже не от боли, а от прикосновения женских пальцев.
      Вовсе прекращаю дергаться - только ошейник по прежнему пищит.
      - Вот и все, - говорит она. Но не спешит выпрямляться и отходить. Ее руки с дешевым маникюром цвета губ быстро, невзначай поднимает переднюю часть ее белого халата.
      Поднимают достаточно высоко, чтобы это не показалось случайностью. Глаз я просто не успеваю отвести: кружевные черные трусики, скрывающие за собой часть упругих бедер, и пояс, одетый на красивую, но не такую тонкую, как у выскочек-моделей ее же возраста, талию.
      Вика отворачивается от меня, когда до меня наконец доходит:
      "Зачем пояс на голое тело?" Тем более цифровой... С горящими зеленым фактор-показателями...
      Быть этого не может! Или опять совпадение?
      Вика поворачивается к застывшему охраннику. Приближается к нему медленно, покачивая бедрами и одну за одной расстегивая пуговицы на халате. Не до конца. Мне она видна только со спины - тело скрывает белая материя. Но о происходящем могу судить по реакциям на лице охранника: он напряжен-удивлен. По ее стройным ногам ползут по мере движения черные трусики. Вот она поднимает ногу, делая широкий шаг на пути к солдату - и трусики соскальзывают на пол.
      Я приподнимаюсь, совершенно забывая о роли больного, но сообразить, что делать не успеваю.
      Вика прижимается всем телом к ошалевшему от наглости медсестры охраннику - особенно низом живота - и, обняв за шею, целует.
      Сердце мое бешено колотится. Если это... она... тогда зачем присосалась к этому комраду?
      И тут лицо охранника искажает гримасса боли. Он начинает захлебываться собственным языком, но девушка его не отпускает. Пока тот с бурой физиономией безжизненно не оседает на пол. В последний момент Вика вытягивает из его шеи опустевший иголочный шприц. Брезгливо отдергивает руки, позволяя телу с глухим ударом брякнуться на пол.
      Потом она поворачивается ко мне, застегивая "опорные"
      пуговицы.
      - Нет времени на обьяснения, - говорит Вика, отметая полчище вопросов. - Помоги его затащить на койку.
      Вскакиваю на ноги. Вика бросается к двери, прикрывает ее.
      Я подхожу к телу охранника и подхватываю под мышки.
      - Что ему всадила? - интересуюсь шепотом.
      - Не морфий, - коротко отвечает и хватает за ноги.
      Переносим охранника на койку, где я лежал. Вика снимает с него халат, а мне приказывает разоблачиться самостоятельно.
      Идея ясна: нам предлагают обменяться нарядами.
      - Как снимается этот ошейник? - спрашиваю, одной рукой застегивая халат, а другой ощупывая кольцо с не прекращающим пищать датчиком.
      - Давай сюда, - Вика притягивает меня к себе и, достав из кармана фартука лазерогубцы, перекусывает ремешок. - Вот и все. Теперь цепляем детектор на шею этому кретину и уходим.
      Не забудь пистолет.
      Защелкиваю кобуру на поясе, сковывающем белый халат.
      Мы готовы бежать, когда за окном взвывает серена и слышится шум ракетных двигателей. Вика останавливается, прислушиваясь.
      - Это моя лягушенка в коробченке едет, - поясняю и, хватая девушку за руку, выбигаю из комнаты.
      - Какая лягушенка? - хмурится Вика.
      Я не отвечаю. Из двери, ведущей в лаборантскую с колбой в руке выходит седой доктор.
      - Вик, вакцина переспела...
      - В ноги, - подсказывает моя спасительница шепотом.
      Доктор не успевает опомниться, как комнату оглушает выстрел.
      Из простреленной икры хлещет кровь. Врач с криком скрючивается на полу.
      - Быстрее! - Вика хватает меня за руку и тянет к выходу.
      Теперь серена сотрясает и помещения лазарета. Рев за окном переходит в громовое пение. Мы бежим сквозь комнаты, подстреливая пришедших в замешательство комрадов. Наконец выбегаем к лестничной клетке. Тут я останавливаюсь.
      - Что такое?
      - Как выйти во двор? Ты здешние помещения знаешь, как пять пальцев: давай веди!
      - Зачем во двор? - Вика хмурится.
      - Наверняка, модуль сядет именно там. Это наш единственный шанс! На орбите висит в режиме "невидимки" целый линкор...
      - Модуль?.. Зачем нам на корабль, если мы сможем воспользоваться мультиходом?
      - Здесь есть собственный мультиход?
      - Еще бы! Без внутригосударственных ограничений. КИБ:
      подвластна любая планета, включенная в мультикатакомбы Метафедерации. Тем более, возле твоего модуля и образуется непробивное средоточие вооруженных до зубов солдат. Никто и не догадывается, что ты наберешься наглости сунуться в штаб за мультиходом! Пошли...
      Это меня оканчательно убеждает. Плюю на потерянный ноготь, стоивший мне вызова корабля, и иду за девушкой.
      Мы поднимаемся на этаж выше, где нас уже поджидают. Белые халаты вводят в ряды комрадов смуту, и это позволяет расстрелять нам их за считанные секунды. Эхо еще бьется в лестничном проеме, как мы переступаем через тела и бежим по коридору.
      Охраны здесь практически нет. Из дверей кабинетов высовываются перепуганые физиономии, которые тут же засоваваются. Снаружи двери по какой-то причине оснащены засовами. Мы эти засовы задвигаем по мере продвижения.
      - Здесь сворачиваем, - Вика кивает на дверь.
      С двух ударов дверь распахивается. Внутри, в окружении молоденьких девочек, еще школьниц, голова концлагеря в спешке застегивает сорочку. Этому я стреляю уже не в ноги - в грудь.
      С хриплым стоном голова падает в рассыпающиеся обьятия молодых наложниц.
      Девочки принимаются визжать.
      - Здесь что: вся Социмперия извращенцы? - выпрыскиваю.
      - А ты что думал. Высококультурная правовая держава? Не останавливайся, мультиход в следующей комнате!
      Гипертрофированная жестянка приемника/передатчика мультиэнтранса осталась без охраны. Зато за спиной слышатся возгласы и приказы. Рев двигателей стих после едва ощутимого сотрясения: модуль сел.
      Вика закрывает дверь и наваливается на нее спиной.
      - Надвинем шкаф, - решает.
      Пока я баррикадирую дверь, Вика управляется с терминалом инопространственного транспортера. В дверь начинают ломиться.
      Несколько раз стреляют. К счастью, пули повязают в содержимом шкафа.
      - Куда? - спрашивает Вика.
      - А куда нужно, Рия? - уточняю.
      Она смотрит на меня, но не как на сумасшедшего, решившего во время нашевствия инопланетян покончить с палестинцами.
      - Оружие меня не интересует, - заявляет она после паузы, усердно махая головой. Ее черны волосы разлетаются солнцеклешем. - Назови место, где нас никто не тронет.
      Шкаф содрогается от ударов все сильней.
      Оружие ее не интересует... А что же тогда? Я? Ну коли так...
      - А меня Оружие интересует. Гони на Клондайк!
      - Клондайк? - брови, подпрыгивающие и высоко над переносицей выстраивающиеся в линию, выдают ее удивление. - Без проблем:
      будет сделано...
      Шкаф уже отъехал, и из образовавшейся щели высовывают руки с пистолетами КИБэшнки. Я заскакиваю в кабину мултиэнтранса незнакомой конструкции. Через секунду ко мне присоединяется Рия. Или Вика? За собой захлопывает дверцу с мягкой обшивкой изнутри.
      - Но двоим в одном мультиходе путешевствовать нельзя! - перепугано возрожаю. - Опасность слияния обьектов!
      - Зубы тоже чистить опасно: расшатываются, - огрызается она и, прильнув ко мне, закрывает глаза.
      И опять накатывает то же самое чувство, названное эффектом псевдоподий. Только на этот раз я четко ощущаю, как колотится в моей правой груди второе, неуправляемое сердце.
      И как к нему примешивается еще одно, нежное и несмелое биение.
      Биение ее несуществующего, но от того не менее горячего и ранимого, сердца.
      Пункт 13: Клондайк. (Отрывок) Эротическая сцена.
      За границей нашей высотной стоянки - непроглядная ночь. В темноте ни стволы, ни далекая земля не различимы. От ночи веет прохладой...
      - Закрывай! Чего засмотрелся? - посмеивается Рия у меня за спиной, управляясь с двумя миниатюрными очагами.
      - Красиво. Хоть ничего не видно, но красиво, - говорю и, забрасывая одеяло на вколоченные в обод дупла прутья, отгораживаю нас от внешнего мира, изобилующего фубуллами, фазанами... И комарами, рвущимися на столь редкий в этих краях источник света.
      Спускаюсь с небольшого выступа у входа, возращаясь на расстеленные вместо ковров спальники. Пока я занимался охотой за лианнами и превращением их из обрубков в цельные надежные веревки, Рия обустроела дупло: распечатала и раскрыла спальники, приготовила ужин из рационов и подняла повыше гнездо фазанов, чтобы мы ненароком не раздавили крупные голубоватые яйца.
      Дупло - огромный сухой пузырь внутри ствола с неровными стенами и полом, словно намеки на неродившиеся полки, стулья и кресла. Самое дно, довольно ровное мы переоборудуем в кровать. Рия с одного края, я - с другого. Между нами: два подогревателя-светильника и прозрачная скатерть с бутербродами, пакетиками сока, тюбиками жидкого салата и скромной бутылочкой вина, обнаружевшегося в сумке Рии.
      Наверняка, не случайно. Рия, конечно, убеждает в обратном, но правду не сложно прочитать даже без слов.
      - Выглядит неплохо, - замечаю я, принимая позиции возле скатерти.
      Рия смотрит на меня снисходительно.
      - Каково на вкус - сейчас узнаем, - откусываю кусочек бутерброда. Восклицаю: - Изумительно!
      - Неправда, - улыбается девушка, также пережовывая саморазогревающийся продукт. - Если ты хотел сделать комплемент, то тебе это не удалось. Не за то комплементы делаешь...
      - Ничего, исправлюсь. Ты готовься: целую ночь такие комплементы получать будешь...
      - Словами, телепатически или физически?
      - А все сразу нельзя?
      - Если удасться... пожалуйста.
      Мы несколько минут не говорим ничего, напихивая свои изголодавшиеся желудки провизией. Потом, когда из еды остается один сок, я позволяю себе продолжить разговор.
      - Тебе тоже этот сон снился? - спрашиваю.
      - В флайере? Побережье Лазурного Моря? Конечно. Только это не сон был, а использование ресурсов инопространства для соединения с тобой. Я просто захотела это сделать... ну, появиться с тобой там... На большее фантазии не хватило. Если знать законы инопространства в досконалии - возможно намного большее.
      - А стрелять в меня обязательно было?
      - Я же объяснила: или - или... Ты бы наверняка со мной согласился.
      - Нет, - припечатываю я, улыбаясь.
      - Что: тебе хотелось очнуться мокрым и скользким? - она хмурится, сводя свои тонкие брови в линию.
      - А почему бы нет? Если это стоит того, чтобы... - пододвигаюсь к ней ближе. - Чтобы быть с тобой много ближе.
      Или в тебе...
      Она отталкивает меня рукой.
      - Я еще не допила сок!
      - Давай допьем вместе, - откровенно предлогаю. Рия сидит в позе лотоса, и я кладу обе руки на ее раставленные ноги.
      Рубашка на девушке растегнута у ворота, и я продолжаю начатое.
      Рия посмеивается надо мной, все еще пытаясь опустошить пакет.
      - Перестань!.. Или ты забыл прессерскую заповедь? "Ни в коем случае не вступать в половые контакты с сектантками!" Ты же сКлонишься!
      - Хоть ты меня успела той ночью "немного" сКлонить поцелуем - моим поцелуем, - меня невозможно сКлонить, - я уже не подбираю слова, отдаваясь нахлынувшему на меня после ужина желанию.
      - Кто тебе такое сказал: сектант? Не верь! Он мог завлекать тебя в сообщество Я-Мы...
      Вряд ли она говорит правду. Скорее всего разжигает мою страсть иллюзией нежелания заниматься этим.
      Рия выранивает из рук пакет, пытаясь застегнуть пуговицы рубашки. Я разбрасываю ее руки в стороны, пригвозжая их к древенчатому полу дупла. Она глядит на меня обижено.
      И вдруг в голове, словно вспышка, проносится фрагмент...
      Только потом осознаю, что это - ее мысли.
      "Пожалуй, теперь можно отдаться. Боже, как долго я ждала этого момента! Больше тепла, больше влаги..."
      Она смотрит на меня вкрадчиво и дерзко. Я наклоняюсь к ее красивой длинной шее, прикладываюсь губами. Рия приподнимает острый подбородок, подставляя нежную розовую кожу.
      "Мы же совсем забыли про вино!.. К черту... Скрытые Нити возбуждаются сильнее прочих и без вина... Настойчивей!
      Острее!"
      Наверняка, она читает и мои мысли...
      Рия выпускает протяжный стон, высвобождая руки из моих и обнимая меня. Прижиматеся сильней. Ее ноги больше не сцеплены - они яростно атакуют мои бедра.
      "Что я телюсь, дура, нужно растегнуть на нем рубаху!.."
      - Не паникуй, Рия, - выдыхаю. И повторяю фразу, сказанную ей же на Лазуронй: - Плыви по течению...
      Она смеется, но затеи своей не оставляет. Я помогаю ей снять мою рубашку и высвободить девушку из ее. Обнимаю чашечками ладоней ее небольшие, но изящные по форме груди, упругие и заостренные на конце набухшими, покрывшимся розовыми пупырышками сосками. Нависаю над ее лицом с полуоткрытым ртом.
      Глаза ее закрыты, но угадывая мои мысли, девушка тянется ко мне губами. Естественно розовыми и немного тонкими, искривленными в искушении. Подхватываю поцелуй, ощущая, как проскальзывает ко мне в рот ее теплый, влажный и скользкий язык. Сталкиваю его со своим. По телу разливается жар, концентрирующийся в паху, и я прижимаюсь к Рии, чтобы перелить его сквозь одежду...
      "Ну же! Глубже... Резче..."
      Мы вздрагиваем, когда в наши сознания закрадается непривычное чувство: двойной жар, двойная влага, двойная страсть. Одна - такая желанная, а другая - такая знакомая...
      "Я чувствую то, что чувствует он!"
      Я чувствую то, что она... Бред! Я не хочу! Или... хочу?
      Последний раз сжимаю ее дрогнувшую грудь, и тяну руки к поясу. Отрываюсь от ее губ, выпрямляюсь и с особым остервенением раскрываю пряжку пояса, "молнию" ширинки, запуская пальцы под ткань.
      Рия выгинается. Я стою на коленях, стягивая с девушки штаны.
      Ее упругие бедра обнажаются, под кожей пульсирует венка.
      "Не ошиблась ли я с подсчетом дней?.. Следовало бы сделать это еще раз... А ладно: к черту!"
      Наклоняюсь и вдыхаю аромат лона, окунаясь носом в твердые волоски лобка. Рия смеется. Дотрягиваюсь языком к нежным складкам кожи. Провожу вперед - назад, опускаю глубже. Рия дрожит от возбуждения...
      "Боже, да он Бог! Это не ему нужен опыт поколений, а поколениям его... а-а!.."
      Развожу ей ноги. Треклятые штаны, застрявшие у колен не позволяют сделать это окончательно.
      - Одно мгновение, - прошу Рию подождать. Она кивает, стягивая с ног походные штаны и сбрасывая носки.
      Заниматься сексом в носках - что может быть хуже?
      Опираясь на неровную стенку дупла, снимаю остатки одежды. Рия в это время поправляет спальники, отшвыривает подальше пакеты от рационов и, передвинув очаги, приглушает их свет. Положив рядом одеяло, ложится на спину поудобней, расставляя ноги.
      "Почему я так волнуюсь? Ведь не впервой..."
      Опускаюсь на колени перед девушкой, загибая свою напряженную плоть у нацеливая ее в недра Рии. Облокачиваюсь на ее пружинящее тело и, придерживая плоть рукой, нащупываю вход.
      "Сейчас!.."
      Рывком вгоняю себя в девушку. Она вздрагивает и, запрокинув голову выдыхает.
      - Подожди...
      - Что не так?
      - Нет, все... продолжай...
      За одеяло мы хватаемся с Рией одновременно. Его теплая ткань ложится поверх моей спины и спадает до самого пола. Рия перекладывает свои руки мне на ягодицы. Сперва несмело, потом сжимая пальцы и подкрадываясь к промежности.
      "Толкай... мечи... рви..."
      - Я люблю тебя, - шепчу. Чтобы по утру не задаваться вопросом: "А я сказал ей главное?"
      И начинаю медленно двигаться. После первых рывков Рия вжимается в пол, словно пытаясь соскользнуть. Но потом она сориентируется и прижимается ко мне так, что мне становится сложно двигаться.
      - Потише, - прошу я.
      - Нет! - Рия почти кричит. - Громче, громче! Я хочу!..
      Ей не стоит ничего, чтобы перекинуть меня на спину. Что она и делает. Я больно ударяюсь правым плечом, чуть не теряю лейкопластырь на взвывающем пальце... Но она оказывается сверху.
      "Он не обидется? Может быть дать ему возможность самому воспользоваться мной?.."
      Нет, я не обижусь...
      Но Рия поднимается, отворачивается от меня, облокачивается на колени, наклоняется, опускаясь на четвереньки.
      - Возьми меня, Мур! Пожалуйста, - она ведет бедрами. Пот блестит на ее так и не загоревшей до конца попке. - Словно последний раз... Завтра ты найдешь Оружие... И все может поменяться...
      Я ей верю. Все не может поменяться. Все поменяется.
      И исхода изменения не знаю даже я.
      Я подползаю к Рии, тоже становлюсь на колени и снова вхожу.
      На этот раз медленно, оттягивая момент наступления наслаждения...
      И снова это чувство. Два жара. Ощущение толчка активного, грубого и практически бесчувственного, и толчка принимающего, мягкого и всеобъемлющего. Я чувствую ее.
      Баланс. Если это дают Скрытые Нити, я готов признать себя одной из них. Я готов использовать Оружие в целях Рии, ибо ее свобода нужнее...
      "Да, да, да!"
      Смешивается все: неизменные с течением веков движения, торопливое биение инопространственных Сердец, поток немногозначных мыслей - ее и моих, - растерянные движения рук, ловящих все, что можно словить сверхчувствительными кончиками пальцев; крики, стоны, вздохи... То я глажу языком влажную борзду на ее спине, то на несколько секунд выхожу, покрывая поцелуями ее ягодицы... То снова переворачиваю на спину, и снова вхожу, позволяя ей расцарапать мне грудь и спину, укусить за кочик уха... Пусть хоть ноготь мне вырвет - сейчас все входит в зону наслаждения - даже эта неблагодарня поверхность дупла, и комары, находящие возможность укусить в самый неудачный момент. Мы ищем друг друга губами, как слепые котята в поисках матери. Находим, и не отпускаем.
      Я кусаю ее губы в кровь, она - мои. Мы слизываем ее с жадностью, стараясь двигаться все медленней, оттягивая момент. Я, как самый последний подлец, начинаю мять ее прекрасные груди, потому что мне хочется чувствовать, как мнут мои несуществующие груди. Рия сжимает ноги, причиняя мне острую боль, потому что ей хочется ощутить боль там, где она не может. Мы сходим с ума. Меня вдруг осеняет: а поверил бы человек в инопространственное перемещение, не почувствуй лишних неуправляемых конечностей? А можно ли отличить любовь от тяготения без "этого"?
      И тут я испытывю оргазм: жаркое, пульсирующее тепло, расползающееся от низа живота по ногам, поднимающееся к горлу, осушающее его. Это не мой оргазм! Ее...
      Рия изнеможенно стонит, напевая охрипшим голосом в такт моих толчков, увиливая от настойчивых ласк:
      И птица поет, пока жив птицелов...
      И жив птицелов, пока птица поет...
      Птица и птицелов понимают без слов...
      Когда обсуждают грядущий полет...
      Совместный полет...
      - Ты сумасшедшая, - простанываю я, дергаясь от дрожи, подкравшейся к самому наступлению пика. - Но я люблю тебя...
      Это чтобы не спрашивать утром не только себя, но и ее.
      Главное: перестраховаться...
      Рия поднимает таз как можно выше, давая свободу моим действиям. Ее живот с искусительными кубиками пресса, подбрасывающий мое возбуждение за границу принятой сотни процентов, вздрагивает каждый раз. Провожу по нему рукой, кладу руки на талию, сдавливаю руки...
      В последний момент так хочется прокрутить заново все, что происходило до этого момента... Но вместо этого мы вцепляемся друг в друга крепче, чуть ли не сростаемся, боясь отпустить.
      Как боялись отпустить несущую нас вверх лианну. Как боялись отпустить воздух, засевший в наших легких в момент погружения в Зевсовом Котле. Как боимся выпустить свободу, которую теперь придется делить на двоих...
      Гремящая волна накатывает на нас двоих. Теперь она испытывает мой оргазм, импульсивный, мужественный, напористый, бойкий, заслуженный. От переполняющих девушку ощущений, глаза Рии округляются, губы вытягиваются в трубочку, выдыхая жаркое "Ох!". В моих - и ее - чреслах разгорается огонь - инопространственный огонь - выстреливающий давлением в скользкое влагалище Рии. Она едва не захлебывается избытком чувств - и дарит мне еще один, женственный и раслабляющий, как теплая марля на ожог, оргазм.
      Мы бьемся еще несколько секунд, не в силах расцепить обьятия.
      Мы словно слиплись - без Рук, без прутьев кристалических решеток, без цист. Своими силами. Ну, разве что с небольшой помощью Сердец...
      "Не отпускай меня!.. Не надо!.."
      Теперь, когда страсть сгинула, оставив за собой тяжелое опьянение, ощущаются наши двусторонние повреждения: липкость пота, зуд, жжение, боль, усталость, сухость в горле, желание поскорей принять душ и смыть соки с самых активных участков наших тел...
      - Когда-нибудь все-равно придется отделяться, - многозначительно вздыхаю и обессиленно откатываюсь в сторону.
      - Может, оставить Оружие в покое? - робко спрашивает Рия, все еще оставаясь в разбросанном виде и уткнувшись глазами в потолок.
      Оставить в покое? Как бы этого хотелось... Но нельзя!
      - Слишком много жертв, слишком много пути пройдено. Я не собираюсь сдаваться на последнем дюйме.
      - Даже ради меня? - она поворачивает ко мне лицо с просящими глазами неопределенного цвета.
      - Ни в коем случае. Свобода - это то, за чем я гнался несколько жизней. А любви мне всегда хватало...
      Может, я слишком резок? Получил, что хотел, - и давай кромсать? Елы, она же мысли мои читает!
      - Наверное, ты прав, - произносит она, возвращая взгляд на выеденный ферментом фубуллы свод потолка. Еще секунду назад она, наверняка, собиралась мне возразить. Но передумала.
      Рия поднимается, тянется к рюкзакам, стоящим недалеко на возвышенности. Извлекает из одного рулон спрессованных салфеток, и мы вытераем ими друг друга - дань отсутствию душа. Потом прикручиваем очаги, оставляя едва заметное мерцание, укрываемся небрежно отвергнутым в пылу любви одеялом, прижимаемся друг к другу.
      И засыпаем.
      Не сказав друг другу ни слова.