А откуда в Социмперском концлагере у меня знакомые могут быть?
      Лежу, смотрю в потолок. Белый. Иссиня белый. Холодный и неприятный. На Каскаде Геронии ни в одной клинике не было белого потолка. Зато зеленых... Дураки, потолки красными надо делать, чтобы глаза расслабляли...
      Доктор вытягивает из устройства на тумбочке какие-то электроды и налепляет их на открытые участки кожи. Я продолжаю кривиться: на этот раз не безпричинно. Палец снова нарывает.
      Легкие, ритмичные шаги приближаются. В палату, неся на руках комплект для принятия анализов, входит женщина. Слегка приподнимаюсь.
      Таких я предпочитаю называть девушками. Стройная фигурка, не подчеркиваемая просторным халатом. Изящные и атлетические движения. Черные волосы до плеч, безвкусно завитые на концах.
      Наведенные голубыми тенями глаза. Излишне много вызывающе красной помады на губах. Внешность имеется, но испорчена косметикой и глупой модой. Если немного подправить...
      Она же медсестра! - одергиваю свои мысли.
      - Вика, посмотри, чего этот "пискарь" так взбесился. У него приступ какой-то... Выясни: там анализы всякие сделай...
      - Хорошо, - Вика ставит комплект трубочек и приборов на тумбочку. Там, в лаборантской, у меня вакцина растет... от того грибка, что у шпионов между ног в рост пошел...
      Приглянь, а?
      - Какого грибка? - врач непонимающе.
      - Какая разница! Приглянь и все. Там компутер рядом - скажет, что делать. Давай, пока я тут управлюсь. С прИступником...
      - Добер, - соглашается врач и уходит, невзначай хлопая девушку по попке.
      Та, не оборачиваясь, процеживает:
      - Козел!..
      И, распечатывая одноразовый шприц, наклоняется ко мне.
      - Руку давай, приступник!
      Подаю левую - медсестра как-раз слева. Слегка протирев спиртом, Вика всаживает в найденную без подкачки вену иглу.
      Вздрагиваю. Концентрация моего любимого цвета медленно заполняет внутреннее пространство шприца. Шприц вытаскивают и прикладывают ватный тампончик. По привычке сжимаю руку в локте.
      - Что с пальцем? - спрашивает девушка, выдавливая кровь в трубочку анализатора.
      - Ноготь... оторвали... - совсем безжизненно процеживаю.
      Охранник саркастически подмечает:
      - Вот видишь, Викусик, как ты исцеляюще на людей действуешь!
      Когда его привезли, совсем говорить не мог.
      - Ну, твою ж смертельную невинность я излечила... - с еще большей долей сарказма отзывается Вика.
      Охранник хмыкает и замолкает. Поглядываю в его сторону: тот опирается на дверь, барабаня пальцами по кобуре с пистолетом и бросая сластолюбивые взгляды на чуть наклонившуюся девушку.
      Вика в это время готовит очередную иньекцию. Отламывает носик капсулы, набирает в шприц до границы "пять кубиков". И подогнав легкими ударами ногтя пузырек к иголке - незаметно опускает в нагрудный карман. ?..
      - Сейчас мы тебе палец отремонтируем, - заботливо говорит и снова склоняется над моей кроватью.
      Лейкопластырь модели "слоенка" мягко ложится на вспухшую до бардового цвета поверхность отсутствующего ногтя. Немного ежусь - даже не от боли, а от прикосновения женских пальцев.
      Вовсе прекращаю дергаться - только ошейник по прежнему пищит.
      - Вот и все, - говорит она. Но не спешит выпрямляться и отходить. Ее руки с дешевым маникюром цвета губ быстро, невзначай поднимает переднюю часть ее белого халата.
      Поднимают достаточно высоко, чтобы это не показалось случайностью. Глаз я просто не успеваю отвести: кружевные черные трусики, скрывающие за собой часть упругих бедер, и пояс, одетый на красивую, но не такую тонкую, как у выскочек-моделей ее же возраста, талию.
      Вика отворачивается от меня, когда до меня наконец доходит:
      "Зачем пояс на голое тело?" Тем более цифровой... С горящими зеленым фактор-показателями...
      Быть этого не может! Или опять совпадение?
      Вика поворачивается к застывшему охраннику. Приближается к нему медленно, покачивая бедрами и одну за одной расстегивая пуговицы на халате. Не до конца. Мне она видна только со спины - тело скрывает белая материя. Но о происходящем могу судить по реакциям на лице охранника: он напряжен-удивлен. По ее стройным ногам ползут по мере движения черные трусики. Вот она поднимает ногу, делая широкий шаг на пути к солдату - и трусики соскальзывают на пол.
      Я приподнимаюсь, совершенно забывая о роли больного, но сообразить, что делать не успеваю.
      Вика прижимается всем телом к ошалевшему от наглости медсестры охраннику - особенно низом живота - и, обняв за шею, целует.
      Сердце мое бешено колотится. Если это... она... тогда зачем присосалась к этому комраду?
      И тут лицо охранника искажает гримасса боли. Он начинает захлебываться собственным языком, но девушка его не отпускает. Пока тот с бурой физиономией безжизненно не оседает на пол. В последний момент Вика вытягивает из его шеи опустевший иголочный шприц. Брезгливо отдергивает руки, позволяя телу с глухим ударом брякнуться на пол.
      Потом она поворачивается ко мне, застегивая "опорные"
      пуговицы.
      - Нет времени на обьяснения, - говорит Вика, отметая полчище вопросов. - Помоги его затащить на койку.
      Вскакиваю на ноги. Вика бросается к двери, прикрывает ее.
      Я подхожу к телу охранника и подхватываю под мышки.
      - Что ему всадила? - интересуюсь шепотом.
      - Не морфий, - коротко отвечает и хватает за ноги.
      Переносим охранника на койку, где я лежал. Вика снимает с него халат, а мне приказывает разоблачиться самостоятельно.
      Идея ясна: нам предлагают обменяться нарядами.
      - Как снимается этот ошейник? - спрашиваю, одной рукой застегивая халат, а другой ощупывая кольцо с не прекращающим пищать датчиком.
      - Давай сюда, - Вика притягивает меня к себе и, достав из кармана фартука лазерогубцы, перекусывает ремешок. - Вот и все. Теперь цепляем детектор на шею этому кретину и уходим.
      Не забудь пистолет.
      Защелкиваю кобуру на поясе, сковывающем белый халат.
      Мы готовы бежать, когда за окном взвывает серена и слышится шум ракетных двигателей. Вика останавливается, прислушиваясь.
      - Это моя лягушенка в коробченке едет, - поясняю и, хватая девушку за руку, выбигаю из комнаты.
      - Какая лягушенка? - хмурится Вика.
      Я не отвечаю. Из двери, ведущей в лаборантскую с колбой в руке выходит седой доктор.
      - Вик, вакцина переспела...
      - В ноги, - подсказывает моя спасительница шепотом.
      Доктор не успевает опомниться, как комнату оглушает выстрел.
      Из простреленной икры хлещет кровь. Врач с криком скрючивается на полу.
      - Быстрее! - Вика хватает меня за руку и тянет к выходу.
      Теперь серена сотрясает и помещения лазарета. Рев за окном переходит в громовое пение. Мы бежим сквозь комнаты, подстреливая пришедших в замешательство комрадов. Наконец выбегаем к лестничной клетке. Тут я останавливаюсь.
      - Что такое?
      - Как выйти во двор? Ты здешние помещения знаешь, как пять пальцев: давай веди!
      - Зачем во двор? - Вика хмурится.
      - Наверняка, модуль сядет именно там. Это наш единственный шанс! На орбите висит в режиме "невидимки" целый линкор...
      - Модуль?.. Зачем нам на корабль, если мы сможем воспользоваться мультиходом?
      - Здесь есть собственный мультиход?
      - Еще бы! Без внутригосударственных ограничений. КИБ:
      подвластна любая планета, включенная в мультикатакомбы Метафедерации. Тем более, возле твоего модуля и образуется непробивное средоточие вооруженных до зубов солдат. Никто и не догадывается, что ты наберешься наглости сунуться в штаб за мультиходом! Пошли...
      Это меня оканчательно убеждает. Плюю на потерянный ноготь, стоивший мне вызова корабля, и иду за девушкой.
      Мы поднимаемся на этаж выше, где нас уже поджидают. Белые халаты вводят в ряды комрадов смуту, и это позволяет расстрелять нам их за считанные секунды. Эхо еще бьется в лестничном проеме, как мы переступаем через тела и бежим по коридору.
      Охраны здесь практически нет. Из дверей кабинетов высовываются перепуганые физиономии, которые тут же засоваваются. Снаружи двери по какой-то причине оснащены засовами. Мы эти засовы задвигаем по мере продвижения.
      - Здесь сворачиваем, - Вика кивает на дверь.
      С двух ударов дверь распахивается. Внутри, в окружении молоденьких девочек, еще школьниц, голова концлагеря в спешке застегивает сорочку. Этому я стреляю уже не в ноги - в грудь.
      С хриплым стоном голова падает в рассыпающиеся обьятия молодых наложниц.
      Девочки принимаются визжать.
      - Здесь что: вся Социмперия извращенцы? - выпрыскиваю.
      - А ты что думал. Высококультурная правовая держава? Не останавливайся, мультиход в следующей комнате!
      Гипертрофированная жестянка приемника/передатчика мультиэнтранса осталась без охраны. Зато за спиной слышатся возгласы и приказы. Рев двигателей стих после едва ощутимого сотрясения: модуль сел.
      Вика закрывает дверь и наваливается на нее спиной.
      - Надвинем шкаф, - решает.
      Пока я баррикадирую дверь, Вика управляется с терминалом инопространственного транспортера. В дверь начинают ломиться.
      Несколько раз стреляют. К счастью, пули повязают в содержимом шкафа.
      - Куда? - спрашивает Вика.
      - А куда нужно, Рия? - уточняю.
      Она смотрит на меня, но не как на сумасшедшего, решившего во время нашевствия инопланетян покончить с палестинцами.
      - Оружие меня не интересует, - заявляет она после паузы, усердно махая головой. Ее черны волосы разлетаются солнцеклешем. - Назови место, где нас никто не тронет.
      Шкаф содрогается от ударов все сильней.
      Оружие ее не интересует... А что же тогда? Я? Ну коли так...
      - А меня Оружие интересует. Гони на Клондайк!
      - Клондайк? - брови, подпрыгивающие и высоко над переносицей выстраивающиеся в линию, выдают ее удивление. - Без проблем:
      будет сделано...
      Шкаф уже отъехал, и из образовавшейся щели высовывают руки с пистолетами КИБэшнки. Я заскакиваю в кабину мултиэнтранса незнакомой конструкции. Через секунду ко мне присоединяется Рия. Или Вика? За собой захлопывает дверцу с мягкой обшивкой изнутри.
      - Но двоим в одном мультиходе путешевствовать нельзя! - перепугано возрожаю. - Опасность слияния обьектов!
      - Зубы тоже чистить опасно: расшатываются, - огрызается она и, прильнув ко мне, закрывает глаза.
      И опять накатывает то же самое чувство, названное эффектом псевдоподий. Только на этот раз я четко ощущаю, как колотится в моей правой груди второе, неуправляемое сердце.
      И как к нему примешивается еще одно, нежное и несмелое биение.
      Биение ее несуществующего, но от того не менее горячего и ранимого, сердца.
      Пункт 13: Клондайк. (Отрывок) Эротическая сцена.
      За границей нашей высотной стоянки - непроглядная ночь. В темноте ни стволы, ни далекая земля не различимы. От ночи веет прохладой...
      - Закрывай! Чего засмотрелся? - посмеивается Рия у меня за спиной, управляясь с двумя миниатюрными очагами.
      - Красиво. Хоть ничего не видно, но красиво, - говорю и, забрасывая одеяло на вколоченные в обод дупла прутья, отгораживаю нас от внешнего мира, изобилующего фубуллами, фазанами... И комарами, рвущимися на столь редкий в этих краях источник света.
      Спускаюсь с небольшого выступа у входа, возращаясь на расстеленные вместо ковров спальники. Пока я занимался охотой за лианнами и превращением их из обрубков в цельные надежные веревки, Рия обустроела дупло: распечатала и раскрыла спальники, приготовила ужин из рационов и подняла повыше гнездо фазанов, чтобы мы ненароком не раздавили крупные голубоватые яйца.
      Дупло - огромный сухой пузырь внутри ствола с неровными стенами и полом, словно намеки на неродившиеся полки, стулья и кресла. Самое дно, довольно ровное мы переоборудуем в кровать. Рия с одного края, я - с другого. Между нами: два подогревателя-светильника и прозрачная скатерть с бутербродами, пакетиками сока, тюбиками жидкого салата и скромной бутылочкой вина, обнаружевшегося в сумке Рии.
      Наверняка, не случайно. Рия, конечно, убеждает в обратном, но правду не сложно прочитать даже без слов.
      - Выглядит неплохо, - замечаю я, принимая позиции возле скатерти.
      Рия смотрит на меня снисходительно.
      - Каково на вкус - сейчас узнаем, - откусываю кусочек бутерброда. Восклицаю: - Изумительно!
      - Неправда, - улыбается девушка, также пережовывая саморазогревающийся продукт. - Если ты хотел сделать комплемент, то тебе это не удалось. Не за то комплементы делаешь...
      - Ничего, исправлюсь. Ты готовься: целую ночь такие комплементы получать будешь...
      - Словами, телепатически или физически?
      - А все сразу нельзя?
      - Если удасться... пожалуйста.
      Мы несколько минут не говорим ничего, напихивая свои изголодавшиеся желудки провизией. Потом, когда из еды остается один сок, я позволяю себе продолжить разговор.
      - Тебе тоже этот сон снился? - спрашиваю.
      - В флайере? Побережье Лазурного Моря? Конечно. Только это не сон был, а использование ресурсов инопространства для соединения с тобой. Я просто захотела это сделать... ну, появиться с тобой там... На большее фантазии не хватило. Если знать законы инопространства в досконалии - возможно намного большее.
      - А стрелять в меня обязательно было?
      - Я же объяснила: или - или... Ты бы наверняка со мной согласился.
      - Нет, - припечатываю я, улыбаясь.
      - Что: тебе хотелось очнуться мокрым и скользким? - она хмурится, сводя свои тонкие брови в линию.
      - А почему бы нет? Если это стоит того, чтобы... - пододвигаюсь к ней ближе. - Чтобы быть с тобой много ближе.
      Или в тебе...
      Она отталкивает меня рукой.
      - Я еще не допила сок!
      - Давай допьем вместе, - откровенно предлогаю. Рия сидит в позе лотоса, и я кладу обе руки на ее раставленные ноги.
      Рубашка на девушке растегнута у ворота, и я продолжаю начатое.
      Рия посмеивается надо мной, все еще пытаясь опустошить пакет.
      - Перестань!.. Или ты забыл прессерскую заповедь? "Ни в коем случае не вступать в половые контакты с сектантками!" Ты же сКлонишься!
      - Хоть ты меня успела той ночью "немного" сКлонить поцелуем - моим поцелуем, - меня невозможно сКлонить, - я уже не подбираю слова, отдаваясь нахлынувшему на меня после ужина желанию.
      - Кто тебе такое сказал: сектант? Не верь! Он мог завлекать тебя в сообщество Я-Мы...
      Вряд ли она говорит правду. Скорее всего разжигает мою страсть иллюзией нежелания заниматься этим.
      Рия выранивает из рук пакет, пытаясь застегнуть пуговицы рубашки. Я разбрасываю ее руки в стороны, пригвозжая их к древенчатому полу дупла. Она глядит на меня обижено.
      И вдруг в голове, словно вспышка, проносится фрагмент...
      Только потом осознаю, что это - ее мысли.
      "Пожалуй, теперь можно отдаться. Боже, как долго я ждала этого момента! Больше тепла, больше влаги..."
      Она смотрит на меня вкрадчиво и дерзко. Я наклоняюсь к ее красивой длинной шее, прикладываюсь губами. Рия приподнимает острый подбородок, подставляя нежную розовую кожу.
      "Мы же совсем забыли про вино!.. К черту... Скрытые Нити возбуждаются сильнее прочих и без вина... Настойчивей!
      Острее!"
      Наверняка, она читает и мои мысли...
      Рия выпускает протяжный стон, высвобождая руки из моих и обнимая меня. Прижиматеся сильней. Ее ноги больше не сцеплены - они яростно атакуют мои бедра.
      "Что я телюсь, дура, нужно растегнуть на нем рубаху!.."
      - Не паникуй, Рия, - выдыхаю. И повторяю фразу, сказанную ей же на Лазуронй: - Плыви по течению...
      Она смеется, но затеи своей не оставляет. Я помогаю ей снять мою рубашку и высвободить девушку из ее. Обнимаю чашечками ладоней ее небольшие, но изящные по форме груди, упругие и заостренные на конце набухшими, покрывшимся розовыми пупырышками сосками. Нависаю над ее лицом с полуоткрытым ртом.
      Глаза ее закрыты, но угадывая мои мысли, девушка тянется ко мне губами. Естественно розовыми и немного тонкими, искривленными в искушении. Подхватываю поцелуй, ощущая, как проскальзывает ко мне в рот ее теплый, влажный и скользкий язык. Сталкиваю его со своим. По телу разливается жар, концентрирующийся в паху, и я прижимаюсь к Рии, чтобы перелить его сквозь одежду...
      "Ну же! Глубже... Резче..."
      Мы вздрагиваем, когда в наши сознания закрадается непривычное чувство: двойной жар, двойная влага, двойная страсть. Одна - такая желанная, а другая - такая знакомая...
      "Я чувствую то, что чувствует он!"
      Я чувствую то, что она... Бред! Я не хочу! Или... хочу?
      Последний раз сжимаю ее дрогнувшую грудь, и тяну руки к поясу. Отрываюсь от ее губ, выпрямляюсь и с особым остервенением раскрываю пряжку пояса, "молнию" ширинки, запуская пальцы под ткань.
      Рия выгинается. Я стою на коленях, стягивая с девушки штаны.
      Ее упругие бедра обнажаются, под кожей пульсирует венка.
      "Не ошиблась ли я с подсчетом дней?.. Следовало бы сделать это еще раз... А ладно: к черту!"
      Наклоняюсь и вдыхаю аромат лона, окунаясь носом в твердые волоски лобка. Рия смеется. Дотрягиваюсь языком к нежным складкам кожи. Провожу вперед - назад, опускаю глубже. Рия дрожит от возбуждения...
      "Боже, да он Бог! Это не ему нужен опыт поколений, а поколениям его... а-а!.."
      Развожу ей ноги. Треклятые штаны, застрявшие у колен не позволяют сделать это окончательно.
      - Одно мгновение, - прошу Рию подождать. Она кивает, стягивая с ног походные штаны и сбрасывая носки.
      Заниматься сексом в носках - что может быть хуже?
      Опираясь на неровную стенку дупла, снимаю остатки одежды. Рия в это время поправляет спальники, отшвыривает подальше пакеты от рационов и, передвинув очаги, приглушает их свет. Положив рядом одеяло, ложится на спину поудобней, расставляя ноги.
      "Почему я так волнуюсь? Ведь не впервой..."
      Опускаюсь на колени перед девушкой, загибая свою напряженную плоть у нацеливая ее в недра Рии. Облокачиваюсь на ее пружинящее тело и, придерживая плоть рукой, нащупываю вход.
      "Сейчас!.."
      Рывком вгоняю себя в девушку. Она вздрагивает и, запрокинув голову выдыхает.
      - Подожди...
      - Что не так?
      - Нет, все... продолжай...
      За одеяло мы хватаемся с Рией одновременно. Его теплая ткань ложится поверх моей спины и спадает до самого пола. Рия перекладывает свои руки мне на ягодицы. Сперва несмело, потом сжимая пальцы и подкрадываясь к промежности.
      "Толкай... мечи... рви..."
      - Я люблю тебя, - шепчу. Чтобы по утру не задаваться вопросом: "А я сказал ей главное?"
      И начинаю медленно двигаться. После первых рывков Рия вжимается в пол, словно пытаясь соскользнуть. Но потом она сориентируется и прижимается ко мне так, что мне становится сложно двигаться.
      - Потише, - прошу я.
      - Нет! - Рия почти кричит. - Громче, громче! Я хочу!..
      Ей не стоит ничего, чтобы перекинуть меня на спину. Что она и делает. Я больно ударяюсь правым плечом, чуть не теряю лейкопластырь на взвывающем пальце... Но она оказывается сверху.
      "Он не обидется? Может быть дать ему возможность самому воспользоваться мной?.."
      Нет, я не обижусь...
      Но Рия поднимается, отворачивается от меня, облокачивается на колени, наклоняется, опускаясь на четвереньки.
      - Возьми меня, Мур! Пожалуйста, - она ведет бедрами. Пот блестит на ее так и не загоревшей до конца попке. - Словно последний раз... Завтра ты найдешь Оружие... И все может поменяться...
      Я ей верю. Все не может поменяться. Все поменяется.
      И исхода изменения не знаю даже я.
      Я подползаю к Рии, тоже становлюсь на колени и снова вхожу.
      На этот раз медленно, оттягивая момент наступления наслаждения...
      И снова это чувство. Два жара. Ощущение толчка активного, грубого и практически бесчувственного, и толчка принимающего, мягкого и всеобъемлющего. Я чувствую ее.
      Баланс. Если это дают Скрытые Нити, я готов признать себя одной из них. Я готов использовать Оружие в целях Рии, ибо ее свобода нужнее...
      "Да, да, да!"
      Смешивается все: неизменные с течением веков движения, торопливое биение инопространственных Сердец, поток немногозначных мыслей - ее и моих, - растерянные движения рук, ловящих все, что можно словить сверхчувствительными кончиками пальцев; крики, стоны, вздохи... То я глажу языком влажную борзду на ее спине, то на несколько секунд выхожу, покрывая поцелуями ее ягодицы... То снова переворачиваю на спину, и снова вхожу, позволяя ей расцарапать мне грудь и спину, укусить за кочик уха... Пусть хоть ноготь мне вырвет - сейчас все входит в зону наслаждения - даже эта неблагодарня поверхность дупла, и комары, находящие возможность укусить в самый неудачный момент. Мы ищем друг друга губами, как слепые котята в поисках матери. Находим, и не отпускаем.
      Я кусаю ее губы в кровь, она - мои. Мы слизываем ее с жадностью, стараясь двигаться все медленней, оттягивая момент. Я, как самый последний подлец, начинаю мять ее прекрасные груди, потому что мне хочется чувствовать, как мнут мои несуществующие груди. Рия сжимает ноги, причиняя мне острую боль, потому что ей хочется ощутить боль там, где она не может. Мы сходим с ума. Меня вдруг осеняет: а поверил бы человек в инопространственное перемещение, не почувствуй лишних неуправляемых конечностей? А можно ли отличить любовь от тяготения без "этого"?
      И тут я испытывю оргазм: жаркое, пульсирующее тепло, расползающееся от низа живота по ногам, поднимающееся к горлу, осушающее его. Это не мой оргазм! Ее...
      Рия изнеможенно стонит, напевая охрипшим голосом в такт моих толчков, увиливая от настойчивых ласк:
      И птица поет, пока жив птицелов...
      И жив птицелов, пока птица поет...
      Птица и птицелов понимают без слов...
      Когда обсуждают грядущий полет...
      Совместный полет...
      - Ты сумасшедшая, - простанываю я, дергаясь от дрожи, подкравшейся к самому наступлению пика. - Но я люблю тебя...
      Это чтобы не спрашивать утром не только себя, но и ее.
      Главное: перестраховаться...
      Рия поднимает таз как можно выше, давая свободу моим действиям. Ее живот с искусительными кубиками пресса, подбрасывающий мое возбуждение за границу принятой сотни процентов, вздрагивает каждый раз. Провожу по нему рукой, кладу руки на талию, сдавливаю руки...
      В последний момент так хочется прокрутить заново все, что происходило до этого момента... Но вместо этого мы вцепляемся друг в друга крепче, чуть ли не сростаемся, боясь отпустить.
      Как боялись отпустить несущую нас вверх лианну. Как боялись отпустить воздух, засевший в наших легких в момент погружения в Зевсовом Котле. Как боимся выпустить свободу, которую теперь придется делить на двоих...
      Гремящая волна накатывает на нас двоих. Теперь она испытывает мой оргазм, импульсивный, мужественный, напористый, бойкий, заслуженный. От переполняющих девушку ощущений, глаза Рии округляются, губы вытягиваются в трубочку, выдыхая жаркое "Ох!". В моих - и ее - чреслах разгорается огонь - инопространственный огонь - выстреливающий давлением в скользкое влагалище Рии. Она едва не захлебывается избытком чувств - и дарит мне еще один, женственный и раслабляющий, как теплая марля на ожог, оргазм.
      Мы бьемся еще несколько секунд, не в силах расцепить обьятия.
      Мы словно слиплись - без Рук, без прутьев кристалических решеток, без цист. Своими силами. Ну, разве что с небольшой помощью Сердец...
      "Не отпускай меня!.. Не надо!.."
      Теперь, когда страсть сгинула, оставив за собой тяжелое опьянение, ощущаются наши двусторонние повреждения: липкость пота, зуд, жжение, боль, усталость, сухость в горле, желание поскорей принять душ и смыть соки с самых активных участков наших тел...
      - Когда-нибудь все-равно придется отделяться, - многозначительно вздыхаю и обессиленно откатываюсь в сторону.
      - Может, оставить Оружие в покое? - робко спрашивает Рия, все еще оставаясь в разбросанном виде и уткнувшись глазами в потолок.
      Оставить в покое? Как бы этого хотелось... Но нельзя!
      - Слишком много жертв, слишком много пути пройдено. Я не собираюсь сдаваться на последнем дюйме.
      - Даже ради меня? - она поворачивает ко мне лицо с просящими глазами неопределенного цвета.
      - Ни в коем случае. Свобода - это то, за чем я гнался несколько жизней. А любви мне всегда хватало...
      Может, я слишком резок? Получил, что хотел, - и давай кромсать? Елы, она же мысли мои читает!
      - Наверное, ты прав, - произносит она, возвращая взгляд на выеденный ферментом фубуллы свод потолка. Еще секунду назад она, наверняка, собиралась мне возразить. Но передумала.
      Рия поднимается, тянется к рюкзакам, стоящим недалеко на возвышенности. Извлекает из одного рулон спрессованных салфеток, и мы вытераем ими друг друга - дань отсутствию душа. Потом прикручиваем очаги, оставляя едва заметное мерцание, укрываемся небрежно отвергнутым в пылу любви одеялом, прижимаемся друг к другу.
      И засыпаем.
      Не сказав друг другу ни слова.