- Зачем? - прохрипел он, только сейчас начиная чувствовать похмельный гул в голове. - Что? - звонкий негромкий голосок-колокольчик заставил его вздрогнуть, как то бывало прежде. - Зачем ты убила Алму? - Она любила тебя, - пожав узкими плечиками, пояснила Диния. - Она говорила, что ты возьмешь её в жены... Что вы уедете вместе, в Аккерию.
      - Так вот почему она сказала "че-ди-ня-би"!. "Почему Динис меня убил..." Ты... Ты хуже суккуба... Ты грязная тварь... - Я поняла потом, что она только мечтала, - невозмутимо продолжила девушка. - Но она не смела даже мечтать о тебе. Озноб пробежал по коже Дигона. Он ощутил, как поднимается в груди знакомая волна дикой ярости, первобытного гнева. Но для этого ещё не пришло время, а посему он усилием воли загнал вглубь себя все чувства и через пару вздохов смог посмотреть на скрипачку так спокойно, как только умел.
      - Как... Клянусь Тором, не могу понять, как ты смогла задушить ее? Вино, - легко ответила Диния. - То же вино, какое и ты отведал нынешней ночью.
      И какое пили стражники в коридоре на половине невест?
      Да. Но мне пришлось смешать его с их пивом.
      - И Алма... - Алма уснула после первого же глотка, а затем... Затем все было просто.
      - А Хализа? А Баксуд-Малана? - Глупые индюшки, - сморщила Диния хорошенький носик. - Хализа приняла меня за мальчика и влюбилась. Мне пришлось нелегко: она все порывалась затащить меня в постель.
      От такого цинизма даже видавшему виды Дигону захотелось сплюнуть на пол. Что он и сделал.
      - И поэтому ты убила ее? - Нет. Ты... Ты отпустил жирного ублюдка ты понял, что не он удавил Алму. Что мне оставалось делать? Я боялась... пухлые губки Динии изогнулись, - пойми же, Дигон... Пока он был в темнице, я могла жить спокойно - убийцей считали его! Но потом - потом ты снова стал бы искать... настоящего преступника... Что мне оставалось делать? К тому же, я хотела избавиться и от евнуха... - А он-то чем тебе не угодил? - Он тоже думал, что я мальчик. И... О, Митра... Дигон, послушай, он приходил сюда каждый вечер, он... Он ревновал меня к Алме, глупец... Сначала я даже была этому рада: он решил разлучить меня с ней и нашептал Хафизу, что сайгад скрыл от него самую красивую... Все оказалось проще, нежели предполагал прежде Дигон. Она убила Хализу только для того, чтобы подозрение вновь пало на евнуха, коего в тот день освободили из темницы. Но при чем тут Баксуд-Малана?
      - Но при чем тут Баксуд-Малана? - Она говорила, что хочет убежать с тобой. - Вздор! Клянусь Тором, ты несешь вздор! Ты отлично знаешь, что я не стал бы убегать отсюда ни с Баксуд-Маланой, ни с Алмой, ни с тобой! прогремел Дигон, поднимаясь с топчана и сжимая кулаки. - Чего ты хочешь, Дигон? - испуганно отшатнулась Диния. - Правду! Я хочу правду и больше ничего!
      - Хорошо.
      Она на миг задумалась, как бы размышляя, сказать правду или снова солгать. Синие глаза её потухли, и теперь казались блекло-голубыми, почти бесцветными, рыбьими... Дигон с неприязнью отвернулся.
      - Я родилась в Шамаре... - Ты родилась в царстве Бургана, - грубо перебил аккериец. - Может быть... Я не помню дня своего рождения...
      Она повторила ночную мысль Дигона, и от этого ему стало ещё противнее.
      - Шамар - город в Эвилонии. Не такой большой как Тарантия, но очень красивый... Дома там... - Мне наплевать на дома в Шамаре! Я хочу знать, почему... Почему ты - гнусная убийца! - Дома там - высокие, в два этажа, упрямо повторила она. - На окнах - витражи. Похожие на те, что здесь, во дворце. Это так красиво, Дигон... Внутри я никогда не была, но мне рассказывали, что потолки там изукрашены лепниной, а у самых богатых и мозаикой! Я мечтала жить в таком доме... Но... Я жила в жалкой хибаре у восточных ворот, с теткой - старой злобной гадиной, которая каждый день убивала меня... Палкой, словом, снова палкой...
      - Хватит! - рявкнул Дигон, теряя терпение. - Какое мне дело до твоей тетки и до тебя! Не тяни и говори толком, а не то, клянусь Тором, я не выдержу и сверну твою нежную шейку! - Алма, Хализа и Баксуд-Малана не знали, что такое нищета. Они росли в красивых домах, они спали в чистых мягких постелях, а не на соломе, как я! И им никогда не пришлось бы бродить по миру и зарабатывать себе на жизнь!
      - Нет, - устало помотал головой Дигон. - И это тоже вздор. Ты убила их не поэтому. - А почему? - она удивленно приподняла стрелы бровей, но в глазах её удивления не было. - Просто тебе нравилось... убивать. Тор! Мне тоже нравится убивать, но в драке! Когда мой меч встречается с мечом, а мой кулак с кулаком... А ты - ты просто грязная тварь, и я хочу отправить тебя туда, откуда ты пришла - к Бургану... - Я не боюсь Ущелий, Дигон. Возьми!
      Рука Динии ловко нырнула под половицу и выудила кинжал - такой, каким была убита Баксуд-Малана - с простой рукоятью, обоюдоострый.
      - Возьми! - снова сказала она, протягивая Дигону клинок.
      - И убей меня. - Я лучше голыми руками раздавлю вонючую ящерицу, чем дотронусь до тебя, - с гадливостью выдохнул Дигон, делая шаг к двери. Диния засмеялась. Еще вчера этот смех - переливчатый, нежный - заставлял его сердце трепетать в предвкушении ночи, но сейчас... Он пинком распахнул дверь и, не оглядываясь, вышел.
      *
      Cумерки - как это часто бывает в Шудуре - наступили вдруг. Но в покоях Кумбара было светло: в треноге весело трещал огонь, и блики его порхали светлячками на бутылях темного стекла, кои высились на столе громадой сплоченного войска, и даже двум чашам места здесь не осталось, так что Дигону и сайгаду приходилось не выпускать их из рук. Они не выпускали их с большим удовольствием.
      Кумбар, с трудом удерживающий на весу замотанную в три слоя тряпок голову, тем не менее пребывал в прекрасном расположении духа. Хафиз даровал ему нынче меч с рукоятью, успыпанной самоцветами, в золотых ножнах, а также благосклонно вернул свое расположение, что, несомненно, стоило дороже всякого богатого подарка - такова была награда за верную службу и за установление имени убийцы. Пусть теперь Гухул из кожи лезет, пытаясь вновь завоевать милость владыки! Старый солдат не будет ему мешать - все равно не пройдет и двух лун, как цирюльник окажется там, где и надлежит ему быть, то есть в цирюльне... Кумбар опрокинул в глотку остатки вина из чаши, и сразу налил её доверху из новой бутыли.
      Дигон с удовольствием последовал его примеру, хотя настроение его не было столь воздушным и безмятежным. В глазах его и сейчас стояла та мрачная картина, какую обнаружили они с сайгадом в караван-сарае днем: комнатка, в коей он, Дигон, провел немало приятных ночей, сначала показалась пустой. Но потом, когда Кумбар отодвинул занавесь, впуская ускользающий солнечный луч, они увидели в самом темном углу скрюченную фигурку. Диния с кинжалом в сердце лежала на спине и... И улыбалась. Аккериец наклонился над ней, надеясь, что сие гримаса смерти исказила прелестные черты, но нет. Самая настоящая улыбка застыла на побледневших уже, таких красивых губах. Она убила себя после его ухода, не медля и вздоха - в этом Дигон не сомневался.
      Она не страшилась смерти и хотела ее...
      Юная скрипачка оказалась убийцей - так нежный цветок бывает ядовитым, так из маленького добродушного щенка вырастает злобный пес... Дигон начал догадываться об этом давно, и все же любые подозрения рассеивались при виде хрупкой, такой беззащитной фигурки девушки. Он вспомнил вдруг, как она раздавила Зуб Бургана, какое наслаждение мелькнуло в её синих глазах. Ха! Дигон тысячу раз видел Зуб Бургана - огромный, величиной в пол-ладони белый жук с кривым рогом. Потом он понял - Диния просто опять хотела убить... Хотя бы такую мелочь как безвредное насекомое, ибо она не могла не знать, как выглядит настоящий Зуб Бургана - в Эвилонии их водится побольше, чем в других странах... Как могло родиться на свет такое чудовище, да ещё в образе красивой девушки? Несомненно, мать её и отец были не человеческого рода...
      А что в Книге Жизни записано про Динию? Определен ли там её путь? Или этим и впрямь занимались демоны? Мысленно Дигон перелистнул огромные страницы, мельком увидев знакомые имена - Карела, Мангельда, Ордо... Потом взгляд выхватил его собственное имя, начертанное вязью красными с золотом буквами, но пролистал дальше, и вдруг в какой-то момент ясно понял: нет её там. Нет и быть не может, ибо порождению Бургана место не в Книге Жизни, но в выгребной яме. Дигон вновь ощутил однажды уже прочувствованный им мрак, содрогнулся; ледяной колючий сквозняк легко - пока легко - коснулся его щеки; смрад ударил в нос. Скулы Дигона свело - вино показалось горше незрелого миндаля.
      Он зло ухмыльнулся, про себя обещая когда-нибудь посетить это царство ужаса уже наяву, но сейчас ему было рановато туда стремиться; он ограничился тем, что послал туда воображаемый смачный плевок, который к тому же растер ногой, и отпил пару порядочных глотков, что сразу растопило лед сквозняка и превратило его в теплый ветерок. А был ли тот мороз в душе Динии? И таял ли когда-нибудь снег на её сердце?
      Дигону хотелось ответить себе - да, ведь не одну ночь, жаркую, страстную, провели они вместе. Неужели она целовала его с тем же мраком, с тем же холодом внутри?
      Но вот её черная душа переселилась в Ущелья, а может, в царство демонов, но стало ли Дигону от того легче? Митра свидетель, он и сам свернул бы ей шею, но после тех ночей... Аккериец так и не смог ответить себе на этот вопрос - больно сложен! А посему он долил в чашу вина, осушил её, и тотчас долил снова.
      - Пей, Дигон, пей, - Кумбар благодушествовал. - Одной дрянью на свете меньше - и хорошо. Но на эту девчонку я б в жизни не подумал... Убийца... Такая красоточка, на скрипке пиликает...
      Речь сайгада текла плавно, монотонно, и все мимо ушей. Аккериец, задумчиво прихлебывая из чаши калосское, вспоминал Алму, чья жизнь оказалась так коротка, и Баксуд-Малану... Хализу он и не видел, но и она наверняка была прехорошенькой, если судить по остальным невестам Хафиза Великолепного...
      - Да и кто знает, что там внутри человека... У кого одна пыль, у кого песня, у кого камень, - разлагольствовал Кумбар. - Только богам ведомо, какой на самом деле я, а какой ты. И про ту скрипачку тоже одним богам было ведомо...
      Демонам... - уточнил Дигон, глядя в переливающиеся алым светом угли в треноге.
      Что? Ну да, демонам...
      Сайгад зевнул во всю пасть, продемонстрировав аккерийцу крепкие зубы и меж ними словно кусок мяса толстый красный язык.
      - Все, - пробормотал он, поднимаясь. - Спать.
      Кивнув, Дигон встал. Его тень на стене тут же выросла, стала такой огромной, что часть её перешла на потолок. Красные языки пламени заплясали яростнее, быстрее, словно черные дикари на обряде жертвоприношения. Дигон подошел к окну, отодвинул тяжелую бархатную занавесь, посмотрел в небо. Кажется, уже готов к выходу на землю новый день - небо на горизонте чуть просветлело, и ночная тишина насторожилась, ожидая сигнала проснуться...
      - Ди-игон... - простонал Кумбар, заворачиваясь в покрывало.
      Аккериец обернулся и бросил быстрый взгляд на стол. Вина ещё вдосталь, и он может допить его в своей комнате. Прихватив полдюжины бутылей, он прижал их к себе с искренней любовью, и направился к выходу.
      - Хей, Дигон... - скрипнул с тахты сайгад. - Ну? - Я так и знал, что ты не сможешь найти убийцу.
      Он задушенно захихикал, упал головой в подушки и тут же уснул, не услышав уже глухого и гулкого, словно раскаты грома вдали, за горами Ильбарс, истинно аккерийского смеха.