Стоило Саревану пошевелиться, как Шатри уже оказывался возле него, бдительный и грозный. Кстати, Саревану вовсе не хотелось шевелиться. У него ныли кости и болели мускулы, о существовании которых он и не подозревал. А кости, казалось, вонзались прямо в плоть. Он немного поспал, а затем поел, чтобы успокоить своих сиделок. Они пытались напоить его вином, но даже его ослабленное обоняние различило аромат сон-травы, и кубок полетел через всю комнату. Этот каприз, недостойный принца, доставил ему огромное удовольствие. И убедил наконец Шатри, что принца необходимо оставить в покое.
      Сареван проснулся. На него спокойно, без всякого выражения смотрел асанианский принц. На мгновение Сареван растерялся, не в силах отделить действительность от воспоминаний сна. Это лицо, казавшееся изваянием из слоновой кости, было чуточку нереальным: безупречно прекрасное, без единого изъяна, лицо ребенка и мужчины. В платье и покрывале из него вышла бы восхитительная девушка; в кафтане и штанах он был потрясающе красивым юношей. Саревану всегда хотелось погладить его, чтобы узнать, так же ли это приятно, как смотреть на него. Хирел отвел глаза и нахмурился. - Тебе нельзя так переутомляться. Я должен был проследить за этим. - Ты все равно не остановил бы меня. Хирел ответил ему долгим взглядом. Внезапно он сказал: - Ну-ка повернись. Удивленный и подстрекаемый любопытством, Сареван повиновался. Проворные руки сбросили одеяло с его тела, и он слегка поежился. Краем глаза он заметил, как замешкался Хирел, как расширились его золотые глаза. - Не слишком привлекательно, а? - Да уж, - прошептал Хирел. Его руки нащупали один из сотни ноющих мускулов. Сареван задохнулся от боли и напрягся. Хирел делал что-то неописуемое: боль растаяла, исчезла, а на смену ей пришли расслабленность и удовольствие. Грубеющий мальчишеский голос произнес над самым его ухом: - Нет, ты вовсе не привлекателен. Ты прекрасен. Щеки Саревана запылали. Слава Аварьяну и японским предкам, что на его коже это незаметно. А его язык всегда знал, что сказать. Он беспечно произнес: - Что это ты задумал, мальчик? Хочешь сделать меня тщеславным? - С таким же успехом можно солить море, - ответил Хирел. Он взгромоздился на кровать, оседлав ноги Саревана. Его руки творили чудеса, порхая по спине и плечам принца. Сареван глубоко вздохнул. Это было почти как грех. Чистейшее животное удовольствие. В руках этого ребенка соединились мастерство и невинность. - Из тебя получился бы замечательный прислужник для купания, заметил неисправимый Сареван. Руки Хирела скользнули вниз, даря блаженство каждому участку спины. Потом они опять устремились вверх, и с бесцеремонностью, на которую у него не было права, асанианский принц перевернул своего пациента на спину. На его щеках играл слабый румянец. Кудри, ставшие довольно длинными, падали на лоб. Сареван не мог побороть себя и протянул руку, чтобы дотронуться до них. Мальчик уже усвоил урок. Он напрягся, но не пошевелился. Двигались лишь его руки. Вверх. Сареван рассмеялся и сказал: - Ну же, смелее! Хирел очень медленно распрямился, отодвинулся и сел на край кровати. Его взгляд скользнул по животу Саревана и ушел в сторону. Сареван не желал прикрываться. В особенности после замечания Хирела: - Так много, и пропадает зря! - Как дитя! Неужели завидуешь? - Это оскорбление. - Хирел подобрал под себя ноги и нахмурился. Когда он станет старше, между его бровями наверняка останется складка. Солнечный принц, вот что я должен тебе сказать... Сареван ждал. Хирел ударил кулаками по коленям. - Этого вообще не должно было случиться с тобой и со мной. Тебе следовало бы убить меня еще до того, как я проснулся у твоего костра. Я должен был отнять твою жизнь, когда ты беспомощный лежал возле Лунных Озер, или просто подождать, не отправляясь в путь, пока ты сам не умрешь. Мы не можем быть теми, кем мы стали. Мы не должны. Из-за того, что я слышал и видел в Кундри'дже и Эндросе. Я знаю, что двумя ликами мира правят два императора; но когда наступит наше время, лишь один из нас сможет получить трон и власть. А это время наступит очень скоро. Твой отец не скрывает этого. Мой намерен опередить его. И уже понемногу опережает. Разве ты - не доказательство этого? Горло Саревана сжалось от боли. Он с трудом произнес: - Я - всего лишь доказательство моей собственной глупости. - И это тоже, - охотно согласился Хирел. - А я- моей. Твой отец утверждает, что его бог не позволит мирного союза наших империй. Мой отец заявляет, что мы не должны допустить варварского натиска с востока. И тем не менее мы с тобой - это мы. Признаюсь, мне будет нелегко смириться с твоей смертью. - С чего ты решил, что тебе это предстоит? - Тогда покорись мне. Покорись мне сейчас и поклянись, что будешь служить мне, когда я стану императором. Сареван подскочил и уселся на кровати. Истома, сковавшая его тело после священнодействий Хирела, полностью исчезла. Отметина на его руке вспыхнула сильнейшей болью. Но он засмеялся, хотя это было больше похоже на вопль. - Ты кое-что забыл, львенок. Ты забыл, кто я такой. Аварьян не только бог моего отца. Он и мой бог, и он управляет мной. Он... все еще... управляет мной. Все еще. Сареван засмеялся громче и непринужденней, успокаивая боль, которая вела его через безумие к благословенной милосердной ясности. Аварьян. Пылающий Аварьян. Никакому магу не под силу разлучить его с единственным сыном его единственного сына. Он был здесь. Он был этой болью. Он... Щеки Саревана обожгло. Он качнулся от ударов Хирела, моргая, но продолжая улыбаться. - Ты что, сошел с ума? - заорал на него Хирел. - Нет, - сказал Сареван. - Я безумен не более, чем когда-либо. Юноша зашипел как кот, сунул руку в карман своего кафтана и вытащил ее, дрожа и сверкая глазами. - Знаешь, что это такое? Смех, радость и даже безумие исчезли. Предмет в ладони Хирела светился не только от падавших на него солнечных лучей, но в его середине прятался мрак, который корчился и извивался, словно зверь в агонии. Еще это было похоже на медленный смертельный танец. Это притягивало Саревана, заставляло опускаться все ниже и ниже, призывало, шептало, обещало: <Иди ко мне, и я снова сделаю тебя сильным. Иди ко мне, бери меня, владей мною. Я твоя сила. Во мне все волшебство, которое ты потерял. Возьми меня - и исцелишься>. Сареван натужно выдохнул: - Убери это... убери... И предмет исчез. Медленно, очень медленно он исчез в складках расшитого кафтана. - Нет! - закричал Сареван. - Не туда! - Он с яростью выхватил камень и отшвырнул прочь. Камень упал как звезда, продолжая шептать. Сареван стиснул запястья Хирела. - Как часто это касалось твоей кожи? Как часто? Мальчик испуганно заморгал. - Только сейчас. И когда я впервые взял его в руки. Мне не нравится держать его. Но... - Никогда, - сказал Сареван, задыхаясь от гнева. - Никогда больше не трогай его. Это смертельно. - Но ведь это всего лишь драгоценность. Хотя и связанная со смертью. - Это орудие черной магии. Сареван с трудом поднялся, волоча за собой Хирела, пока не догадался отпустить его. Схватив первую попавшуюся одежду, он упал на колени. Камень пел ему: <Сила. Я несу в себе силу>. Глаза Саревана сузились. Он шарил по полу, его правая рука трепетала. Он повалился вперед. Его рука безвольно упала на камень. У него не было сил управлять ею. Приблизить вплотную. Взять - или отбросить. Золото встретилось с топазом. Песня превратилась в пронзительный крик. Боль выросла до страдания, стала нестерпимой, превратилась в сумасшедшую муку и наконец подарила ему благословенное забытье.
      - Вайян. Вайян! Сареван застонал. Опять? Неужели ему так и не дадут умереть спокойно? - Саревадин. - Это была его мать, и ее тон не терпел возражений. Саревадин Халенан, если ты не откроешь глаза... Он выругался про себя, но глаза открыл. Он снова лежал в постели, и все собрались: мать, отец и смертельно бледный Хирел с расширенными от ужаса глазами. - Бедный львенок, - сказал Сареван. - Нелегко тебе с нами, безумцами. - И впрямь безумец! - взорвалась Элиан. - Не нашел другого оружия, кроме своего Касара, чтобы разрушить Глаз Силы. Сареван заставил себя сесть. - Он исчез? Я сделал это? Он требовал, чтобы я взял его. Он обещал мне... обещал... Все разом накинулись на него, укладывая, поддерживая, пытаясь успокоить. Но он овладел собой и сам улегся обратно, удерживая в своих руках руки всех троих. Одна из них высвободилась: ладонь его матери, сильная и гибкая. Элиан была разгневана, как всегда, когда гордость не позволяла ей расплакаться. - Неужели ты никогда ничему не научишься? - Скорее всего, нет. - Молокосос! - Ее оплеуху можно было назвать ласковой. - Да, он исчез. На расстоянии отсюда до самого Хан-Гилена кое у кого теперь болят головы, но Глаз разрушен. А тебе это едва не стоило жизни. -А я бы хотел, чтоб это случилось! - выкрикнул Сареван с внезапной страстью. - Хотел бы, чтоб меня убили в Шoн'ae. Какая от меня польза? Искалеченный, беспомощный, слабый как младенец - кому я нужен? - В данный момент, - холодно произнес Мирейн, - не слишком многим. - Он тоже высвободил руку и обернулся к Хирелу. - Принц, как ты себя чувствуешь? Здесь прокатилась громадная волна силы, и ты был почти накрыт ею. Если ты позволишь... Хотел этого Хирел или нет, но Мирейн осмотрел его глазами, руками и силой. Вялый и уставший Сареван все-таки смог почувствовать эту силу и понять, как и почему она повинуется отцу. Однако он забыл о данной им клятве. Проглотив невыплаканные слезы, он сел в кровати. На этот раз его никто не стал останавливать. Сареван поставил ноги на пол, собрал остатки сил и поднялся. Его колени подгибались. Он напряг их, заставил себя подойти к восточному окну и наполовину сел, наполовину привалился к крепкому подоконнику. Он и не знал, что наступила ночь. Воздух был холодный, а его тело обнажено, как в день появления на свет. Он поежился. Его окутала теплая ткань. Это оказался плащ, накинутый на его плечи руками матери. Ее быстрая рассеянная улыбка была известна всем матерям и их великовозрастным широкоплечим сыновьям. Она нахмурилась, увидев выступающие на этих плечах кости. Сареван быстро поцеловал ее в щеку, пока она не увернулась. - Я буду сильным, - сказал он больше самому себе, нежели ей. - Буду.
      ГЛАВА 11
      Ax ты, маленький потаскун! - раздалось из-за двери, ведущей в Зеленый двор. Сареван узнал и этот голос, и другой, вступивший вслед за первым. - Желтый варвар. Ты не мог просто убить его, да? Тебе нужно было заставить его страдать. Вмешался кто-то третий. - Но мы все знаем. Мы видим, что ты пытаешься с ним сделать, пока он не в состоянии защищаться. - Да, любовничек, - насмешливо продолжал первый, - давай, продолжай в том же духе. Посмотрим, куда это тебя заведет. Сареван отодвинул засов и на мгновение ослеп от яркого солнца. Ему пришлось сощуриться, чтобы разглядеть, что происходит. Ощерившийся Хирел стоял в окружении молодых людей, одни из которых были в форме императора, а другие - в одежде лордов, каковыми они и являлись. Сареван знал их всех. И некоторых даже любил. Что бы там Хирел ни чувствовал, он скрывал это под своей императорской асанианской маской. И только губы, плотно сжатые и побелевшие, выдавали его. Третьим говорил Старион, и его слова звучали особенно угрожающе. Теперь он снова открыл рот. Казалось, он плачет или близок к этому. - Вчера я видел принца во дворе конюшни. Я заметил, как его относили на руках наверх. Это твоя работа, твоя и твоего дьявола-отца. Ты заманил его в ловушку, которая чуть не убила его. Ты хитростью заставил его привести тебя сюда. Именно ты вложил колдовской камень в его руку. И все-таки тебе удалось втереться в доверие к императору. Но мы-то знаем, кто ты есть на самом деле. - Шпион и предатель, - сказал сын князя из Байяна, и его добродушное круглое лицо помрачнело. - Вполз сюда как червяк, чтобы изгрызть сердце Керувариона. Ты что, принимаешь нас за дураков, скотина? - Да что с ним разговаривать, - заявил здоровенный детина из Янона, не самый высокий среди них, но самый крепкий. - Он асанианец. Он родился со змеиным языком, только вот нас он считает недостойными беседы. Правда, пока что он еще не добрался до императора, чтобы шипеть в его уши. Ну что ж, маленькая гадюка, я укорочу тебе язык. Хирел плюнул ему в лицо. Едва услышав громовой рев и увидев, как все разом бросились на Хирела, Сареван мгновенно оказался в самой гуще потасовки, щедро раздавая удары и получив по крайней мере один удар, который чуть не поверг его на землю. И тут кто-то пронзительно закричал: - Вайян! Дерущиеся в смятении отпрянули в разные стороны. Глядя на их лица, Сареван еле удержался от смеха. Он медленно положил руку на напряженные плечи Хирела и сказал: - Ах, вот ты где, брат. А я искал тебя. Старион взорвался. - Ты что, не знаешь, кто он такой, Вайян? - Конечно, знаю, - ответил Сареван и опять обратился к Хирелу: Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать. - Как ты еще можешь ему что-то показывать? Как ты можешь доверять ему? Он явился сюда, чтобы погубить всех нас, а тебя в первую очередь. Сареван глубоко вздохнул. - Какой он худой, - прошептал кто-то слишком тихо, чтобы можно было распознать, чей это голос, а Сареван не отводил глаз от Стариона. - Какой он слабый. О Вайян! Сареван проглотил горький ком в горле и как можно спокойнее произнес: - Родственники, меня согревает ваша озабоченность. Но я буду вам очень признателен, если вы прибережете свой праведный гнев для тех людей, которые действительно мне вредят и к числу которых этот принц не относится. Если вы еще хоть раз дотронетесь до него, будете ему угрожать или скажете о нем дурное слово, я лично призову вас к ответу. - Он подтолкнул Хирела вперед. - Пошли.
      - Это было не слишком умно, - сказал Хирел. Сареван рассмеялся, хотя ему было так больно, что на глаза наворачивались постыдные слезы. - А что умно? Я и раньше указывал этой компании идиотов на их место. Хотя нет, - признал он, - таких резких стычек у нас не было. Боюсь, тебе это только повредит. - Как и тебе самому. - Ерунда. Некоторое время они будут дуться и отворачиваться от меня, но потом все вернется на круги своя, словно ничего и не произошло. Так бывает всегда. - До тех пор, пока они не зайдут слишком далеко. - Этого не случится, - сказал Сареван с убежденностью, которой на самом деле не испытывал. Он открыл запертую дверь, снова выйдя из полумрака в жару и ослепительный свет буйного лета, и был вознагражден: у Хирела захватило дух. - Это мой собственный сад. Отец и мать сотворили его для меня при помощи своей силы. Он не такой большой, как кажется. - Пруд такой огромный, как море! - воскликнул Хирел, превратившийся в восторженного мальчишку, каким и был на самом деле. - Море, лес и зеленая равнина. А что это за гора? - Дворцовая стена, покрашенная и заколдованная таким образом, чтобы она напоминала пик Зигайяна, который возвышается над озером Умиен. Сареван сбросил килт и шагнул в воду. После долгих раздумий Хирел последовал за ним. Сареван легонько стукнул его по плечу, вызывая на соревнование: - Давай наперегонки до острова! Хирел выиграл, но с большим трудом. Они упали на траву, восстанавливая дыхание, и улыбались друг другу и сияющему небу. Хирел первый перестал улыбаться. Он снова нахмурился. - Солнечный принц, мне не угрожала опасность. И напрасно ты ввязался в драку. - Неужели? А со стороны мне показалось, что они затеяли во имя меня настоящую войну. - Что-то в лице Хирела заставило Саревана напрячься, перевернуться на живот и лечь, опершись на локти. - В чем дело? Ты чегото недоговариваешь? - Это не так. - Не лги мне, львенок. Лгать нехорошо! - Ну ладно, помесь. Я скажу тебе. Они действительно собрались начать войну против тебя. И не они одни. По всей вашей империи и за ее пределами распространились слухи, будто бы мой отец и я затеяли заговор с целью погубить тебя и благодаря этому уничтожить отца и всю вашу империю. Твой народ взывает к отмщению. Твои лорды и князья вооружаются для войны. Мудрецы призывают к спокойствию, но их никто не слушает. Несмотря на жару, Саревана пробрал озноб. Он прибыл в Эндрос ради спасения отца, чтобы предупредить его о том, что войны с Асанианом необходимо избежать. Его согревала робкая надежда, что ему удастся остановить назревающий конфликт. И вот он потерпел неудачу, даже более страшную, чем мог предположить. Прибыв домой в таком ужасном состоянии, почти на краю гибели, он еще сильнее раздул искру, которую намеревался погасить. Теперь она превратилась в яростное всепожирающее пламя, и все это из-за его неисправимого безрассудства. - Нет, - сказал он. - Пока еще нет. У моего отца достаточно здравомыслия. Он остановит это. Хирел горько рассмеялся. - Твоему отцу лучшего и желать не надо. У него есть ты, живой и достаточно здоровый, и у него есть война, которой он так долго ждал. Он поклялся, что к следующей Вершине Лета будет сидеть на Золотом троне. - Нет, - не смог удержаться Сареван. - Ради меня он того не сделает. Лицо мальчика приблизилось к нему. Он выглядел испуганным, хотя и пытался не показывать этого. Сареван потерял остатки здравомыслия. Он встал на колени и ударил кулаками о земле. А потом нырнул в воду.
      Сареван чуть не забыл одеться. Его косичка расплелась, и длинные волосы сохли на ветру. Впервые после того как он окинул Шон'ай, его тело подчинялось ему. Ноги несли его, а куда - ему было все равно. В конце концов он оказался в своей башне, чтобы надеть платье принца и массивное ожерелье жреца и явиться на пир, на который его не пригласили. Из-за того что Шатри - будь проклято его усердие? - оставил его немного отдохнуть, Сареван опоздал. Все уже сидели за столом: император, императрица, властелин Северных княжеств, лорд канцлер Юга, их жены, их слуги и даже некоторые из их детей. А на почетном месте, застывший, словно золотое изваяние, сидел Хирел Увериас. Их взгляды угнетали Саревана. Большинство из присутствовавших видели его впервые с тех пор, как он вернулся. На их лицах читались ужас, печаль и еле скрываемая жалость. А также гнев, глубокий и нерушимый, который наиболее сильно пылал в сердцах молодых людей, братьев и друзей принца. Он одарил их широчайшей улыбкой и произнес: - Добрый вечер, господа. Я слышал, что вы собрались на войну, а меня с собой не берете. Никто не проронил ни слова. Сареван не смотрел ни на отца, ни на мать, хотя знал, что она привстала со своего места. Он сел рядом с Хирелом и потянулся за наполненным до краев кубком. Подняв его, он провозгласил: - Выпьем за смерть!
      Он заплатил за это, и недешево. Не то чтобы Мирейн упрекал его. Император ничего не сказал, и это было намного хуже. И Саревану пришлось сидеть, есть, пить и доказывать всем, что он по-прежнему остается Сареваном Ис'келионом. Он проснулся, что было неизбежно, но не в своей постели. Теплым комочком рядом с ним свернулся Хирел. - Будь они все прокляты, - прошептал Сареван. - Будь прокляты. - Это ты про кого? Сареван вскочил, поморщился, схватился за желудок и снова упал на подушки, разрываясь между гневом и весельем. - Львенок! А я думал, что ты спишь. - Как видишь, нет. - Хирел устроился поудобнее, подперев рукой голову. Его глаза все еще были затуманены сном. - Так кого ты проклинаешь? спросил он. - Да всех! Хирел удивленно поднял брови. Вторая попытка удалась Саревану лучше. Он широко развел руки. - Они сделали меня точкой приложения ярости и жалости, мое имя красуется на их военном стяге. - Я знаю, - сказал Хирел. - Меня изумляет, что ты не такой, как они. Ведь ты действительно попал сюда при смерти и в моей компании. Так разве могло все кончиться по-другому? Слышать собственные мысли из уст другого человека оказалось еще больнее. Сареван занес руку для удара, но усилием воли заставил ее опуститься. - Ты должен бы радоваться, - продолжал тем временем юный демон. Ты получил войну, то есть возможность покрасоваться в полном боевом облачении, помахать мечом и заслужить имя героя. Разве не эта мечта скрывается в сердце каждого добропорядочного варвара? - Может, я и варвар, - процедил сквозь зубы Сареван, -но я не желаю быть причиной этой войны. И не буду ее причиной. - Не поздновато ли для подобных заявлений? - Может, еще и нет. - Сареван осекся и сжал зубы. - Нет! Этого еще не хватало. Удивительно, но Хирел промолчал. У Саревана зачесался подбородок. Он поцарапал пальцами щетину, скорчил гримасу и медленно поднялся. Он твердо стоял на ногах. Волна дурноты прошла. Все дело было в вине, а не в слабости. Он расправил мускулы, каждый из которых повиновался ему, вспомнив наконец о былой гибкости. В моменты подобного гнева и безумия Саревану хотелось петь. Он воспользовался ванной Хирела и его слугами, а затем послал за своей одеждой. Пока ее несли, он поел, потому что в нем проснулся дикий голод, и это являлось превосходным знаком, даже лучшим, чем та легкость, с которой он двигался. Когда принесли его одежду, он облачился со всей тщательностью, любуясь на свое отражение в высоком бронзовом зеркале. Чистый, гладко выбритый, с причесанными и убранными, насколько это было возможно, волосами, Сареван остался доволен собой. А царственная простота его обуви и штанов и элегантность кафтана в сочетании с массивным красновато-золотым ожерельем на шее делали его просто великолепным. На исхудавшем лице глаза казались слишком большими и блестящими, но с этим ничего нельзя было поделать. И все же кое о чем он сожалел: если бы он не потерял сознания, то не позволил бы сбрить бороду. Сареван вздохнул и пожал плечами, а затем улыбнулся Хирелу, отражение которого возникло в зеркале за его спиной. Хирел оглядел его с ног до головы и подмигнул. - Собираешься кого-нибудь соблазнить? - Весь Керуварион, - ответил Сареван. Мальчик наклонил голову и удостоил его одной из своих редких улыбок. Он выглядел как кот около сметаны. Сареван сглотнул ком в горле. Что-то его беспокоило. - Хирел... - осторожно начал он. - Насчет прошлой ночи. Почему я... - Ты был просто великолепен, - сказал Хирел. - Ты был воплощением жизни и души в едином теле. Ты был светом и пламенем и всех их держал в кулаке. - Ну разумеется. Для того я и пришел. Но почему я... - Выговорить было трудно, а Хирел, теплый и коварный, с маслеными глазами, не пытался облегчить его задачу. Он играл в собственную игру и наслаждался ею все больше и больше. - Как, в конце концов, я оказался в твоей кровати? - Разве ты не помнишь? Изумление было отлично разыграно, но Сареван разгадал притворство. Он угрюмо уставился на Хирела. - Ну ладно, львенок. Что я сделал, и почему так все произошло? Хирел сбросил маску придворного льстеца, сменив ее на личину избалованного принца, слегка надутого и оскорбленного. - Ты не сделал ничего, кроме того, что опился вином, поверг всех в остолбенение своим буйством и повалился в постель. В мою постель. Потому что, сказал ты, двести ступеней - слишком много, а людям хочется поговорить и ты намереваешься дать им повод для разговоров. Думаю, ты об этом помнишь. - Смутно, - признался Сареван. - Ну а теперь расскажи мне все остальное. - Нет. Сареван взял этот упрямый подбородок и приподнял его. Он сопротивлялся. В гневном порыве Сареван наклонился и запечатлел долгий и крепкий поцелуй. Достаточно крепкий, чтобы остался синяк, и достаточно долгий, чтобы воспламенить их обоих. Затем он так быстро отстранился, что Хирел покачнулся. - Этого ты и добивался? Хирел обнажил зубы. Это была скорее улыбка, нежели злобный оскал. - Неплохо для начала, - сказал он. Гнев Саревана утих. Он осторожно встряхнул Хирела за плечи. - Это всего лишь кучка ревнивых детей. Несмотря на всю их болтовню, они знают правду так же хорошо, как и мы. - Но в чем заключается правда? - спросил Хирел. - А как ты думаешь? Хирел быстро и нервно тряхнул головой, словно отбрасывая назад свои некогда винные великолепные кудри. - Правда заключается в том, - взорвался он, - что я - потаскун и шпион, я был твоим пленником и замыслил твое убийство, и стоит тебе сказать слово, одно только слово, как я окажусь в твоих объятиях. - Он уставился пылающим взглядом в лицо трусливо молчащего Саревана. - Да, я ничего не могу с собой поделать. И меня это вовсе не радует! Я - худший из дураков. Я воспользовался тобой и управлял тобой, потому что, кроме тебя, никого не было. А потом я доверился тебе. Я понял, что не могу ненавидеть тебя, даже когда мне казалось, что ты предаешь меня. И теперь я пропал окончательно. Я мог бы стать твоим любовником, я с радостью стал бы им, не требуя даже вознаграждения, положенного шлюхе. Но в конечном счете я остаюсь тем, кем рожден. Высоким принцем Асаниана. И твои родственники это знают. Они все прекрасно поняли. Я мог бы любить тебя без оглядки - и предать с глубоким сожалением, пусть даже это стало бы причиной твоей смерти. - Аварьян, - тихо сказал Сареван. - Милосердный Аварьян. Я и не предполагал... - Как же ты наивен! - сказал этот не похожий на ребенка ребенок, стряхивая слабые руки Саревана со своих плеч. - Ты что-то замышляешь, и я знаю, что это должно быть. Мне кажется, что это совершенное безумие. - Но ты не можешь остановить меня. - Даже если бы и мог, то не стал бы этого делать. Я сделал бы все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Но хочу предупредить тебя: я не стану предавать свою империю, и бог, которому ты дал обет, для меня ничего не значит. Внезапно Сареван рассмеялся. - Я воспользуюсь представившимися мне возможностями. Если я выиграю этот ход, в предательстве не будет необходимости. Если меня ждет поражение, то вряд ли я останусь в живых, и тогда меня ничто не будет волновать. - Вот в этом-то и суть, разве нет? Лишившись своей силы, ты не видишь цели в жизни? - Нет, я вижу одну цель и преследую ее. Позволь мне идти, господин? насмешливо спросил Сареван. Хирел так же насмешливо наклонил голову. Улыбнувшись и блеснув золотой меткой на руке, Сареван покинул его. Это было бегство, но бегство от плохого к худшему. Накопленных Сареваном сил было пока недостаточно, чтобы добраться до того места, куда он хотел попасть. Он задержался в боковой комнатке возле покоев отца, устроившись в потайной нише, где мог спокойно передохнуть. Людской поток не докатывался сюда, хотя слуги сновали повсюду, спеша по своим делам. Он уже собрался идти дальше и вдруг застыл в своей нише, скрытой гобеленами. Торопливые шаги, звук задвигаемого засова, приглушенный смех, рассыпавшийся на два голоса: низкий мужской и нежный женский. Остальное было понятно - пара любовников пребывала в неземном блаженстве. Сареван не знал, смеяться ему или громко вздыхать. Перед ним не было других дверей, кроме той, за которой скрывалась парочка, и чтобы выбраться, ему пришлось бы пройти мимо них. Ему не хотелось подслушивать и подсматривать за их возней. Они были слишком счастливы. Он заткнул уши и зажмурился. Перед его внутренним взором стоял улыбающийся Хирел, превратившийся в девушку, нежную и бесстыдную. Сареван поспешно начал читать первую из Молитв Наказания с ее девятью заклинаниями телесной боли. Возня любовников закончилась раньше молитвы. Отняв руки от ушей, Сареван услышал лишь тишину. Он подождал, затаив дыхание. Ни малейшего движения. Ни единого слова. С величайшей осторожностью он отвел завесу в сторону. У него захватило дух. Они все еще были там, в гнездышке из ковров. Голова женщины лежала на плече мужчины; его рука запуталась в ее волосах. Если бы она встала, то волосы упали бы до колен, заливая спину огненной волной, такой же яркой, как у самого Саревана. Он отпрянул назад в свое убежище, зажав руками рот. Вот так любовники! Ситуация была пикантной: император и императрица Керувариона, женатые уже двадцать лет и назначающие друг другу тайные свидания, словно дети, и их сын, оказавшийся в ловушке и ставший невольным свидетелем их встречи. Узнай об этом Элиан, она пришла бы в ярость. Саревану хотелось все же надеяться, что в конце концов она рассмеялась бы. Она что-то сонно и нежно пробормотала. Сареван, собравшийся было выйти из своего укрытия и обнаружить себя, замер. - Здесь никого нет, - сказал Мирейн, - и у нас еще достаточно времени, прежде чем меня начнут искать. Я сказал им, что намерен прогуляться вместе с Бешеным. Элиан тихонько засмеялась. - Тебя-то никто не осмелится побеспокоить. В этом я всегда завидовала тебе. Потому что в поисках меня они прочешут все коридоры. - Ну и пусть. - Это прозвучало повелительно, но со скрытой улыбкой. И куда же ты так торопишься? - Ты не даешь мне времени объяснить. Ты горяч как мальчишка, а ведь тебе уже достаточно лет, чтобы образумиться. - Бросьте, мадам. Разве седобородому старцу не дозволяется получить то удовольствие, на которое он еще способен? Элиан фыркнула. - Даже если бы у тебя была борода, которой, к моей радости, у тебя пока нет, в ней не нашлось бы достаточно серебра, чтобы купить ночь в армейском обозе. - Этим утром, - сказал Мирейн, - я обнаружил серебряную нить. - Где? - Здесь. - Я не вижу... - Она осеклась, и вновь началась веселая возня, полная его смеха и ее притворного негодования. - Ах мошенник! Это же серебро из твоей мантии. - Другого у меня нет. Я старею не слишком изысканно, любовь моя. Я все еще думаю, что молод. - Так и есть! В ответ на ее неистовство Мирейн улыбнулся. - Еще никогда в тебе не было столько страсти. Чего не скажешь о твоей красоте. Элиан зарычала, и он рассмеялся. - О тщеславие! В молодости ты ничего собой не представляла по сравнению с тем, кем стала в пору зрелости. Тогда мужчины вздыхали по тебе. А теперь в твоем присутствии они теряют сознание. - Действительно, - пробормотала она. - Все эти идиоты лежат у моих ног в ослеплении. Хотя один или двое... если бы ты не был так бешено ревнив... - Да когда это я... - А когда ты не ревновал? Один только Вадин у тебя вне подозрений: мир не знает другого мужчины, столь верного в браке и столь безупречного по отношению к названой сестре. Но стоит кому-то другому хотя бы краешком глаза взглянуть на меня, как ты начинаешь метать громы и молнии. - Это было всего один раз, - сказал он, - и очень давно. К тому же у меня был повод. - Он помолчал и спросил вполголоса: - Элиан, ты жалеешь? Ты жалеешь о том, что сделала именно такой выбор и осталась со мной, а принц вернулся в Асаниан? Ее голос звучал еще тише, чем голос Мирейна. - Иногда я удивляюсь своему выбору, но еще ни разу не пожалела о нем. Ты - воплощение всех моих желаний. - И даже мой проклятый характер? Даже наши ссоры? - А чего стоила бы жизнь без доброй драки? - Возможно, пару раз он бы тебя и шлепнул. Он никогда не был таким пресным, каким казался. - Он вовсе не был пресным! Он был очень мягким. В тебе этого качества нет, Мирейн. Ты проявлял нежность ко мне и к Саревану, когда он был маленьким, но мягкости в тебе не было никогда. - Зиад-Илариос так же мягок, как спящий лев. Его сын гораздо больше похож на него, чем можно предположить, хотя мои глаза и разум подсказывают мне, что он не столь изнежен. Жизнь оставила шрамы на этом ребенке. Он получил свежие раны, но есть и старые, очень глубокие.