Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Флот вторжения (№2) - Ответный удар

ModernLib.Net / Фантастический боевик / Тертлдав Гарри / Ответный удар - Чтение (стр. 22)
Автор: Тертлдав Гарри
Жанр: Фантастический боевик
Серия: Флот вторжения

 

 


— Не бросай, точно баба, — сказал он Ло и на сей раз порадовался тому, что ученик не понимает по-английски.

Бобби продемонстрировал, несколько утрируя, бросок от локтя, а потом принялся мотать головой, показывая, что это не самый лучший способ добиться нужного результата. Затем он размахнулся, изображая движение, которое американские мальчишки учатся делать на фермах, в парках и на пустырях.

Л о явно не понимал, чем один бросок отличается от другого. Чтобы доказать свою правоту, Бобби наклонился и подобрал с земли камень размером с яйцо. Они с Ло тренировались неподалеку от колючей проволоки, ограждавшей лагерь. Он повернулся и забросил камень на зеленое поле за импровизированным забором.

Затем нашел еще один камень и передал его Ло.

— Давай, посмотрим, удастся ли тебе меня побить — твоим способом, — сказал он, снова отчаянно жестикулируя. Ло кивнул и, крякнув от усилия, метнул свой снаряд за ограду. Тот пролетел примерно половину расстояния до камня Фьоре. Китаец посмотрел на Бобби, кивнул и попробовал повторить движение, которое показал ему американец. Фьоре захлопал в ладоши. — Вот-вот, правильно!

На самом деле, ему приходилось так себя вести, чтобы не рассердить выгодного клиента. Они с Лю Хань по-прежнему продолжали устраивать свои представления, но теперь они приносили меньше денег, чем вначале. Нескольких китайцев удалось заинтересовать игрой в мяч, и они согласились платить за то, чтобы учиться у Бобби. Вот он и показывал им, что нужно делать, чтобы правильно бросать и ловить мяч, как действовать битой. Если бы в лагере имелось больше свободного места, можно было бы организовать настоящую игру.

Бобби не нравилось кланяться китайцам, но он уже привык к тому, что у них появились свободные деньги. Кроме того, Бобби ведь не продавал им то, без чего они не могли обходиться. Если клиент будет недоволен, он просто возьмет и уйдет. И потому Фьоре изо всех сил старался вести себя прилично.

— Давай, попробуем с мячом, — сказал он и бросил мяч Ло. Китаец швырнул его назад, не слишком удачно, но уже намного лучше. — Правильно, вот так и делай! — обрадовался Фьоре и захлопал в ладоши, чтобы подбодрить ученика.

После нескольких бросков, показавших, что Ло, наконец, уловил правильное движение, китаец снова поднял с земли камень и метнул его за колючую проволоку. Теперь он пролетел значительно большее расстояние, но все равно до Фьоре ему было далеко. Бобби гордо выпятил грудь уверенный в том, что никто из китайцев никогда его не победит.

Наверное, Ло подумал то же самое, потому что он поклонился Фьоре и произнес несколько коротких предложений. Неожиданно Бобби сообразил, что понимает практически все, что тот говорит. Китаец хвалил его ловкость и спрашивал, может ли он привести своих друзей, чтобы они тоже научились бросать мяч, как иностранец.

— Да, конечно, будет здорово, — ответил Фьоре по-английски, а затем попытался перевести свои слова на китайский.

Очевидно, Ло его понял, потому что снова поклонился и кивнул, а затем, передав Бобби перчатку, отправился восвояси.

Довольный тем, как прошел день, Фьоре поспешил домой. Он даже начал насвистывать веселый мотивчик, но вскоре замолчал — прохожий китаец наградил его весьма многозначительным взглядом. С точки зрения Фьоре китайская музыка напоминала визг кота, которому прищемили хвост — точнее, нескольких котов, вопящих вразнобой. Местные жители, похоже, точно так же относились к песенкам Бобби. Поскольку китайцев было много, а он — один, Бобби решил помолчать.

Когда Бобби открыл дверь в хижину, выделенную им с Лю Хань ящерами, он почувствовал приятный аромат. Лю Хань готовила что-то очень вкусное. А с гарниром из незнакомых полусырых овощей придется смириться.

— Пахнет хорошо, — сказал он и выразительно кашлянул.

Лю Хань подняла голову от кастрюли очень необычной формы, в которой что-то варилось. Фьоре диковинная посудина напоминала остроконечные шляпы китайцев.

Лю Хань наклонила кастрюлю, чтобы показать ему большие куски курицы.

— С пятью специями, — сообщила она.

Бобби кивнул и улыбнулся. Он не знал, о каких пяти специях идет речь, но уже успел выяснить, что с ними еда получается просто превосходной.

После ужина он отдал Лю Хань деньги, которые Ло заплатил ему за обучение.

— У него есть знакомые, которые, наверное, тоже захотят тренироваться,

— сказал он Лю Хань. — Если все станут платить, как он, у нас не будет никаких проблем с едой.

Он сказал это сначала по-английски, а потом прибавил несколько китайских слов и выражений из языка ящеров, чтобы убедиться в том, что Лю Хань его поняла. Разговаривая друг с другом, они использовали все три языка и постепенно запоминали все больше и больше новых слов.

— Если они будут платить серебром, как Ло, я стану очень толстой, даже и без ребенка, — сказал Лю Хань.

Ее беременность стала заметной, тонкое хлопчатобумажное платье, которое совсем недавно казалось, слишком широким, плотно обтягивало живот.

— Для меня ты все равно красавица, дорогая, — сказал Бобби, и Лю Хань улыбнулась.

То, что он, несмотря на беременность, продолжал ее хотеть, удивило Лю Хань, как, впрочем, и самого Бобби. Довольно скоро выяснилось, что его совершенно не беспокоит ее большой живот. Просто теперь им приходилось заниматься любовью в других позах, что значительно расширяло горизонты и очень нравилось Бобби.

После таких мыслей ему тут же захотелось заняться делом. Лю Хань готовила так, что после еды не возникало ощущения, будто ты проглотил наковальню. Если ты переел, то теряешь интерес ко всему остальному.

Бобби уже собрался сходить за одеялами, когда кто-то постучал в дверь. Он поморщился. Лю фыркнула, кажется, она поняла, какие он вынашивал планы.

— Кто бы не явился, я от них быстро избавлюсь, — пообещал он и поднялся на ноги.

Но, открыв дверь, он увидел Ло, за спиной которого стояло еще несколько человек.

«Пришли по делу», — подумал Бобби и пригласил гостей войти.

Дела есть дела, а Лю Хань все равно никуда не денется. Посетители ведь уйдут когда-нибудь домой. А пока она побудет хозяйкой и переводчицей. Лю предложила всем чай. Фьоре по-прежнему скучал по кофе, крепкому, со сливками и сахаром, но признавал, что чай тоже весьма приятный напиток.

Тот, кто шел последним, закрыл за собой дверь. Ло и его друзья — всего шестеро — разместились в крошечной хижине. Они вели себя вежливо и сидели тихо, но чем внимательнее Фьоре на них смотрел, тем больше жалел, что впустил в дом всех одновременно. Молодые, крепкие парни, молчаливые и, очевидно, более дисциплинированные, чем остальные китайцы, жившие в лагере. Бобби изо всех сил старался не поглядывать в угол, где он оставил свою биту, но постоянно вставал так, чтобы в случае необходимости успеть до нее добраться.

Он знал про налеты и ограбления. Его дядя Джузеппе, булочник, некоторое время платил деньги за то, чтобы иметь возможность приходить на работу с целыми, а не переломанными руками. Бобби Фьоре твердо решил, что не позволит кучке китайцев себя запугать. Сегодня они могут сделать с ним все, что пожелают, завтра он напустит на них ящеров.

И тут он сообразил, что присутствующие ему не представились, если не считать Ло, причем почти наверняка тот сообщил ему лишь часть своего настоящего Имени. А остальные… сможет ли он их узнать, увидев снова? Вполне возможно. Или нет?

Тогда Бобби решил схватить быка за рога и спросил:

— Чем я могу быть вам полезен, ребята? Хотите научиться правильно бросать разные предметы, верно? — Он продемонстрировал, что имеет в виду.

— Да, мы хотим научиться бросать разные предметы, — ответил Ло с помощью Лю Хань. А затем задал свой вопрос: — Ты и твоя женщина являетесь слугами и сторожевыми псами маленьких чешуйчатых дьяволов, или вы их пленники?

Бобби и Лю Хань переглянулись. Бобби, конечно, собирался прибегнуть к помощи ящеров в случае, если его незваные гости окажутся бандитами, но на их вопрос имелся только один ответ.

— Мы пленники, — сказал он и показал, как заключенный цепляется руками за решетку своей камеры.

Ло, а вслед за ним и парочка его приятелей заулыбались. Остальные просто сидели и молча наблюдали за происходящим.

— В таком случае, вы наверняка готовы помочь угнетенным крестьянам и рабочим сразиться за свою свободу.

Перевод Лю Хань получился совсем не таким гладким. Фьоре чуть склонил голову набок. Разъезжая по маленьким американским городкам, умирающим во времена Депрессии, он нередко видел, как какой-нибудь парень забирался на груду коробок на углу крошечной улицы и принимался разглагольствовать примерно в таком же духе. Он ткнул пальцем в Ло.

— Ты красный, вот ты кто… Коммунист, большевик.

Лю Хань не узнала ни одного из английских (и русских) слов. Она смотрела на него, удивленно разведя руки в стороны, не в силах понять, как же ей перевести его речь. Однако Ло кивнул с серьезным видом, словно хотел сообщить Бобби Фьоре, что тот оказался умнее, чем китаец предполагал. Затем он обратился к Лю Хань, объясняя ей, что произошло.

Она не вскрикнула — как на ее месте поступило бы большинство американок — только кивнула и попыталась что-то сказать Бобби, но тут же замолчала, сообразив, что он и сам догадался.

— Они не плохие, — проговорила Лю Хань. — Сражаются с японцами больше, чем гоминдан.

— Хорошо, — сказал Бобби. — Конечно, красные воевали на одной с нами стороне до того, как прилетели ящеры. Все хотят вышвырнуть отсюда мерзких тварей, причем, чем скорее, тем лучше. Но что коммунистам нужно от меня?

Ло ничего не ответил, по крайней мере, не словами. Вместо этого он толкнул в бок одного из своих товарищей. Молодой человек засунул руку под рубашку и вытащил гранату. Тоже, молча. Просто держал ее на ладони.

Бобби понадобилась всего секунда, чтобы сообразить, зачем к нему явились китайские коммунисты. Он рассмеялся.

— Итак, вы хотите, чтобы я на вас поработал, бросал гранаты, так? — спросил он, не обращая внимания на то, что ни Ло, ни Лю Хань его не понимают. — Жаль, что тут нет Сэма Иджера. Вы думаете, я ловко швыряю мяч, видели бы вы его!

Ло вежливо дождался, когда он замолчит, а потом что-то сказал. Лю Хань неуверенно перевела:

— Они хотят, чтобы ты… — она забыла английское слово «бросать», но показала ему, о чем идет речь, а когда Фьоре кивнул, ткнула пальцем в гранату.

— Да, я и сам понял, — ответил Фьоре.

Впрочем, он понял и кое-что еще. Если он откажется, ничего хорошего им с Лю Хань не светит. Они, скорее всего, закончат свои дни на дне какой-нибудь ямы. Бандитский налет?! Ха-ха! Сказав «нет», он будет представлять для этих парней огромную опасность. А судя по тому, что он слышал про большевиков, с такими людьми они расправляются без лишних слов.

Но самое главное, Бобби не хотел им отказывать. Еще когда ящеры поймали его в Каире, штат Иллинойс, он отчаянно жалел, что не может швырнуть в них парочку гранат. По крайней мере, тогда ему не пришлось бы пройти через весь этот кошмар. Он, конечно, хорошо относился к Лю Хань, но отдал бы многое, чтобы вернуться в дорогие сердцу Соединенные Штаты.

Ну, а раз мечтам не суждено сбыться, что ж, устроим маленьким чешуйчатым ублюдкам веселую жизнь здесь, на другом конце света.

— И что я должен взорвать? — спросил он у Ло.

Похоже, тот не ожидал, что Бобби с радостью согласится на их предложение. Прежде чем повернуться к Лю Хань, он некоторое время что-то обсуждал со своими товарищами.

— Они хотят, чтобы ты пошел с ними. Не говорят, куда. — В ее голосе появилась тревога.

Бобби подумал, что, наверное, следует настоять на том, чтобы Ло сообщил Лю Хань, куда они идут. Поколебавшись минуту, он решил, что это глупо. Если Лю Хань не будет ничего знать, она и рассказать ничего не сможет. В особенности, ящерам… Кроме того, чем меньше ей известно, тем меньше у красных оснований явиться за ней, и заставить ее замолчать навсегда в случае, если что-нибудь пойдет не так.

Он поднялся на ноги.

— Пошли, займемся делом, — сказал он Ло.

Бобби охватило возбуждение, граничащее с нетерпением, словно Остолоп Дэниелс (интересно, где он сейчас?) показал ему, что во время следующей подачи он должен бежать на финиш. Ну, хорошо, почему бы и нет? Бобби Фьоре не просто устремился к финишу, ему посчастливилось принять участие в сражении.

Он не сомневался, что рано или поздно ушел бы добровольцем на войну. Но ему пришлось бы пройти многомесячную подготовку, прежде чем командование посчитало бы возможным допустить его до настоящего дела. А сейчас у него появилось ощущение, что ему дали в руки винтовку и сразу отправили на линию фронта. Не удивительно, что он волновался.

Бобби послал Лю Хань воздушный поцелуй. Ло и его друзья большевики захихикали и обменялись какими-то замечаниями, наверняка непристойными — китайские мужчины не имели привычки демонстрировать своим подругам, что они к ним хорошо относятся.

«Ну и пусть идут к черту!» — решил Бобби.

Лю Хань напряженно улыбнулась ему в ответ, но он видел, что она напугана происходящим.

Ночь в китайском лагере оказалась такой черной, какой Бобби никогда в жизни не видел дома, в Штатах, даже в те времена, когда после Пирл-Харбора всех охватила паника, и правительство приняло закон о затемнениях. В редких хижинах были окна, свет не горел почти нигде. Может быть, луна и заняла свое место на небе, но ее надежно скрывали тучи. Бобби спотыкался почти на каждом шагу, но не злился на темноту: непроницаемый мрак не позволит ящерам их заметить. И это хорошо.

Китайцы шагали уверенно, словно держали в руках фонарики. Пару раз Бобби слышал, как им уступают дорогу невидимые в темноте прохожие. С большой группой серьезно настроенных мужчин, которые твердо знают, чего хотят, мало кто станет связываться добровольно. Бобби Фьоре это тоже понравилось.

Довольно быстро он понял, что заблудился, и не понимает, куда ведет его Ло.

«Тут все так похоже», — подумал он и с трудом сдержал нервный смешок.

Вполне возможно, что большевики сознательно водили его кругами, чтобы он перестал ориентироваться в пространстве, или просто дорога была такой хитрой — но Бобби знал, что самостоятельно домой не вернется ни за что на свете.

Ло открыл дверь маленькой покосившейся хижины и махнул рукой, показывая, что его спутники и Фьоре должны туда войти. Внутри оказалось еще темнее, чем снаружи. Однако Ло чувствовал себя совершенно уверенно. Он отодвинул в сторону тяжелый деревянный комод — кажется, другой мебели в комнате не было — и поднял квадратный кусок деревянного пола. Затем Ло и двое его друзей спрыгнули в находившийся внизу тоннель.

Один из большевиков, стоявших позади Фьоре, подтолкнул его к отверстию в полу и показал, что тот должен последовать за Ло. Он выполнил приказ с энтузиазмом человека, увидевшего электрический стул. Выйдя из хижины, в которой Бобби жил с Лю Хань, он узнал, каким черным может быть мрак. Сейчас ему показалось, что он ослеп. Но впереди уверенно шагали китайцы, а те, что замыкали шествие, время от времени похлопывали его по спине, чтобы он не сомневался, в каком направлении следует двигаться.

Тоннель оказался тесным, с низкими потолками, и Бобби не мог выпрямиться в полный рост, ему пришлось ползти на четвереньках, но все равно он то и дело стукался головой о потолок, и ему за шиворот сыпалась сухая земля. Холодный воздух в тоннеле был пронизан запахами сырой земли, плесени и смерти, точно живые люди не имели права здесь находиться и дышать.

Бобби уже давно перестал понимать, сколько времени они ползут и в каком направлении. У него возникло ощущение, что он тут уже несколько часов. Пару раз Бобби показалось, будто тоннель уходит вниз, но на самом деле, это воображение играло с ним злые шутки. Какое может быть чувство равновесия в полной темноте?

Наконец, легкий ветерок ласково коснулся его лица, и Бобби поспешил вперед. Теперь тоннель поднимался вверх. Бобби выбрался наружу и, свалившись в небольшую яму посреди поля, с удовольствием и облегчением вдохнул свежий воздух. Китайцы тоже радовались тому, что выбрались из-под земли, и Бобби стало намного лучше.

Ло осторожно поднял голову, затем повернулся к Бобби Фьоре Доказал на сторожевой пост ящеров, установленный у ограждения лагеря. Фьоре изобразил, что бросает в ту сторону гранату. Ло улыбнулся, блеснув в темноте белыми зубами, а потом потянулся и хлопнул Бобби по плечу, словно хотел сказать: «А ты в порядке, приятель!»

Ло что-то шепнул одному из парней, и тот протянул Фьоре фанату. Он нащупал чеку, а Ло тем временем поднес к его лицу растопыренные пальцы — один, два, три… И тоже изобразил бросок.

Оказалось, что у паренька, давшему Бобби гранату, есть еще три штуки. Он передал их Фьоре, который с каждым новым «подарком» терял энтузиазм. Он понимал, что может бросить одну, ну, возможно, две, а потом скрыться в поднявшейся суматохе, но больше… зачем же напрашиваться на неприятности?

Но китайцы не собирались сидеть, сложа руки. Несколько человек вытащили из-за пояса пистолеты; в руках у Ло и еще одного парня Бобби заметил автоматы — не пистолет-пулемет Томпсона, столь любимый гангстерами, а более легкое, короткоствольное оружие, какого Бобби видеть не приходилось. Может быть, его сделали на каком-нибудь русском военном заводе? В общем, Бобби поздравил себя с тем, что не воспользовался бейсбольной битой у себя в хижине.

Ло пополз по полю, засеянному бобами, в сторону поста ящеров. Остальные следовали за ним. Бобби окутала вонь, которая поднималась от земли ночью (более поэтического синонима слову «дерьмо» ему слышать не приходилось. Китайцы использовали его в качестве удобрения).

Ящеры, похоже, не ожидали неприятностей из внешнего мира. Люди без проблем подобрались к ним на пятьдесят ярдов, и Ло вопросительно взглянул на Фьоре. Достаточно? Бобби кивнул. Китаец тоже кивнул и еще раз треснул его по плечу.

«Если забыть, что он китаец и коммунист, Ло парень хоть куда», — подумал Фьоре.

Партизаны бесшумно растянулись в линию, но Ло остался рядом с Бобби. Он дал своим товарищам примерно полторы минуты на то, чтобы они выбрали себе удобные места, затем показал на Фьоре, а потом на сторожевой пост.

Значит, я должен выступить в шоу под первым номером?

Без такой чести Фьоре мог бы спокойно прожить, но его мнения никто тут не спрашивал. Он выдернул чеку из гранаты и швырнул ее так, словно снова оказался на игровом поле, и в его задачу входило сразиться с защитником противника. В следующее мгновение он прижался к сырой вонючей земле.

Ба-бах!

Взрыв разочаровал Бобби, который ожидал чего-то большего. Но свое дело он сделал: привлек внимание ящеров. Фьоре услышал шипение, какие-то приказы, вокруг сторожевого поста возникло движение — охранники сновали туда и обратно.

И тут китайцы открыли огонь по вражескому сторожевому посту. Бобби показалось, что Ло расстрелял весь свой магазин за одну короткую долю секунды; его автомат уверенно выплевывал ослепительные, словно солнце, вспышки, а затем китаец, не теряя ни мгновения, перезарядил свое оружие и снова вступил в бой с неприятелем.

Шипение превратилось в крики боли, или Бобби только послышалось? Ящеры, сраженные пулями, падают на землю? Фьоре не знал наверняка. Он вскочил на ноги и бросил следующую гранату. Ее грохот влился в оглушительную какофонию стрельбы.

Для человека, впервые участвующего в боевых действиях, Фьоре совсем неплохо справился со своей задачей. Однако как только он снова упал на землю, ящеры, наконец, очнулись, включили мощные прожекторы, и у Бобби возникло ощущение, будто он заглянул в лицо Господу Богу. А еще через мгновение ящеры открыли такой плотный огонь, что ему показалось, будто на головы несчастных партизан обрушился Гнев Всевышнего. Бобби даже пожалел, что не в тесном тоннеле, который проклинал совсем недавно.

Слева от него вдруг дико закричал один из китайцев, автоматная очередь справа прервалась на полуслове и больше не возобновилась. Пули свистели над головой Бобби, сбивали верхушки стеблей, точно явился посланец разгневанного ада, чтобы собрать причитающийся ему урожай.

Ло продолжал стрелять.

«Либо окончательно выжил из ума, либо он очень храбрый человек», — подумал Бобби.

Неожиданно на Ло сошлись лучи прожекторов, значит, сейчас ящеры не видят Бобби Фьоре. Он швырнул третью гранату, прижался к земле и откатился подальше от места, понимая, что больше здесь нельзя оставаться.

Автомат Ло замолчал. Фьоре не знал, почему. Может быть, его убили, или он тоже решил убраться подальше от точки, в которой его засекли ящеры. Бобби продолжал двигаться, пока не наткнулся на препятствие — мертвого китайца с пистолетом в руке. Фьоре забрал оружие и помчался прочь от орудий ящеров. На сегодня он закончил воевать.

Бобби бежал вперед, думая только об одном — убраться подальше от смертоносного огня неприятеля. Пули вгрызались в растения вокруг него, в воздух тут и там взвивались фонтаны земли, засыпали руки, ноги, шею Бобби. Однако ни одна из них по счастливой случайности в него не угодила. Если за ним начнет охотиться пехота ящеров, ему конец. Бобби это знал. Но инопланетяне посчитали, что хватит и мощного обстрела. Однако такой метод борьбы никогда не отличался безупречностью. Последний китаец перестал стрелять и дико закричал.

Перемежая хвалебные молитвы Деве Марии непристойной руганью в адрес проклятого тоннеля, который неизвестно куда запропастился, Фьоре скользнул назад, на то место, где, по его мнению, он должен был находиться. Довольно быстро он сообразил, что, по-видимому, прошел слишком далеко. С другой стороны, Бобби понимал, что, если он хочет остаться в живых, в лагерь возвращаться нельзя.

Если я не могу вернуться в лагерь, значит, нужно уносить отсюда мою драгоценную задницу, да поживее, — пробормотал он.

Бобби то полз, то делал короткие перебежки, стараясь двигаться максимально быстро. В результате, когда он мчался по полю, луч прожектора его не засек. Через некоторое время он свалился в грязную канаву или русло ручья рядом с заброшенным полем, расположенным по диагонали от сторожевого поста ящеров. Бобби надеялся, что китайским большевикам удалось причинить неприятелю хоть какой-нибудь вред. Впрочем, он считал, что шесть человеческих жизней слишком высокая цена за нападение на обычный сторожевой пост.

Кроме того, Бобби совершенно точно знал, что расставаться со своей он не намерен.

Прошла целая вечность, которая длилась, скорее всего, минут пятнадцать, бобы, растущие по обе стороны канавы, уступили место кустам и молодым деревцам. Примерно тогда же в небе появился вертолет и принялся поливать поле огнем — во все стороны полетели комья земли и вырванные с корнем растения. Грохот стоял такой, что Бобби показалось, будто наступил конец света. От ужаса у него стучали зубы, и он никак не мог унять дрожь. Точно такой же вертолет обстрелял поле вокруг железнодорожного полотна в Иллинойсе и поезд, в котором ехал Фьоре.

Через некоторое время вертолет улетел, смерть миновала то место, где спрятался Бобби. Но это еще не значило, что ему больше ничто не угрожает. Нужно поскорее убраться отсюда и чем дальше, тем лучше. Бобби заставил себя подняться на ноги и, невзирая на дрожь в коленях, идти вперед. Больше ему не казалось, что он участвует в трудном бейсбольном матче. Сражаться с ящерами

— все равно, что мухе воевать с мухобойкой.

Бобби Фьоре остался совершенно один. После быстрой инвентаризации выяснилось, что у него в арсенале одна фаната, пистолет с неизвестным количеством патронов и слабое знание китайского языка. Маловато.

* * *

— Кто-то сказал, что здесь мягкий климат, — проворчал Джордж Бэгнолл, стряхивая снег с валенок и плеч. — Просто кошмар какой-то.

— А у нас тут совсем неплохо, — ответил Кен Эмбри. — Только дверь закрой. А то впустишь внутрь эту проклятую весну.

— Ладно.

Бэгнолл с удовольствием захлопнул дверь. И тут же понял, что в доме жарко. Он начал быстро раздеваться — сбросил меховую шапку и кожаный летный комбинезон на меху. У него сложилось впечатление, что в Советском Союзе и особенно в Пскове всегда либо слишком холодно, либо слишком жарко. И никаких промежуточных вариантов. Дровяная печь в углу выделенного им с Эмбри дома прекрасно поддерживала тепло, порой даже слишком. Но ни одно из окон в доме не открывалось (казалось, русские не понимают, зачем это нужно). Однако если позволить огню погаснуть, через час можно легко превратиться в ледышку.

— Чаю хочешь? — спросил Эмбри, показывая на помятый самовар, который вносил свою лепту в создание душной, тропической атмосферы в доме.

— Неужели настоящий чай? — удивился Бэгнолл.

— Вряд ли, — фыркнув, ответил пилот. — Листья, корни и еще какая-то дребедень, которые сейчас заваривают большевики. Молока и чашек тоже нет — так что ничего не изменилось.

Русские предпочитали пить чай — точнее, то, что они называли чаем — из стаканов. Кроме того, они добавляли в него сахар, а не молоко. Учитывая, что в настоящий момент найти в Пскове молоко возможным не представлялось, если не считать кормящих матерей и парочки тщательно охраняемых коров и коз, принадлежавших офицерам, англичанам приходилось следовать местным обычаям. Бэгнолл утешал себя тем, что, не употребляя молоко, он снижает свои шансы заболеть туберкулезом; русские не особенно обращали внимание на качество продуктов питания — иными словами, санитарного надзора здесь практически не существовало.

Он налил себе стакан мутной коричневой жидкости, размешал сахар (вокруг Пскова полно полей, засеянных свеклой) и попробовал то, что получилось.

— Бывало и хуже, — заявил он. — Где достал?

— У какой-то бабушки купил, — ответил Эмбри. — Одному Богу известно, где она его взяла — вполне возможно, сама вырастила на продажу. Что-то не очень похоже на коммунизм, но с другой стороны тут, вообще, не слишком цивилизовано.

— Да уж, спорить не стану, — согласился Бэгнолл. — Может быть, причина в том, что за год до прихода ящеров в здешних местах хозяйничали немцы.

— Сомневаюсь, — проговорил Эмбри. — Судя по тому, что я видел, русские отдают все силы своим колхозам и заводам, и только потом думают о себе.

— М-м-м… пожалуй.

Бэгнолл провел в Пскове несколько недель, но так и не сумел составить никакого определенного мнения о русских. Он восхищался их отвагой и стойкостью. Остальное вызывало сомнения. Если бы англичане так же покорно признали власть тех, кто стоит над ними, никто никогда не усомнился бы в божественном происхождении королей. Только мужество позволило русским выжить при некомпетентных правителях, которые руководили их страной.

— И какие у нас сегодня новости? — спросил Эмбри.

— Я думал о том, что никак не могу понять русских, — ответил Бэгнолл,

— но одно не вызывает сомнений — они по-прежнему ненавидят немцев. И знаешь, те отвечают им взаимностью.

— Господи, что еще? — закатив глаза, спросил Эмбри.

— Подожди, я, пожалуй, выпью еще стаканчик. Не чай, конечно, но получилось вполне прилично. — Бэгнолл налил себе полный стакан, сделал несколько глотков и сказал: — Если все-таки произойдет чудо, и земля оттает, первым делом нам придется выкопать целые мили противотанковых рвов. Где их расположить, как найти людей на такую работу, а заодно и солдат, которые станут их защищать, когда они будут готовы — эти вопросы остаются открытыми.

— Расскажешь поподробнее? — спросил Эмбри с таким видом, что сразу становилось ясно — он не хочет знать никаких подробностей, но считает своим долгом их выслушать.

Бэгнолл его прекрасно понимал, поскольку и сам разделял его чувства.

— Генерал Чилл хочет, чтобы парни из Вермахта приняли участие в рытье окопов, но не более того. Остальное, как он утверждает, должно лечь на плечи «бесполезного во всех отношениях населения». Типично немецкий такт, верно?

— Я уверен, что его русские коллеги ответили ему достойно, — сказал Эмбри.

— Конечно, — сердито подтвердил Бэгнолл. — В особенности им понравилось предложение, чтобы русские солдаты и партизаны взяли на себя задачу остановить танки ящеров, если они минуют укрепления.

— И не удивительно. Как благородно со стороны храброго немецкого офицера предложить своим советским союзникам совершить самоубийство и покрыть себя славой.

— Если ты будешь так витиевато выражаться, можешь и без языка остаться, — заявил Бэгнолл.

За все время знакомства с Эмбри они постоянно состязались друг с другом в остроумии и искусстве делать едкие двусмысленные замечания. У Бэгнолла складывалось впечатление, что Эмбри удалось получить больше очков.

— А с чего вдруг генерал Чилл стал таким великодушным? — поинтересовался пилот.

— Он утверждает, что немцы с их тяжелым вооружением принесут гораздо больше пользы в резерве, если ящеры все-таки прорвут линию обороны.

— Понятно, — уже другим тоном сказал Эмбри.

— Я так и предполагал, — проговорил Бэгнолл. С точки зрения здравого смысла и военной науки предложение генерала Чилла звучало вполне разумно. Бортинженер добавил: — Немцы отлично умеют придумывать веские причины, по которым следует сделать так, как им выгодно.

— Да, но в данном случае выгода получается какая-то несерьезная, — заметил Эмбри. — Вряд ли русские станут любить Чилла сильнее после того, как он организует их массовое убийство.

— Я почему-то думаю, что бессонница ему по этому поводу не грозит, — улыбнувшись, заявил Бэгнолл. — Главная задача Чилла — сохранить своих людей.

— Однако он хочет удержать Псков, — напомнил ему Эмбри. — Но без помощи русских у него ничего не получится — а им не обойтись без него. Хорошенькая головоломка, правда?

— По-моему, она выглядела бы еще симпатичнее, если бы мы рассматривали ее издалека — скажем, из какой-нибудь пивной в Лондоне — а не находились в самом центре событий.

— Да, в твоих словах есть некоторая доля истины. — Эмбри вздохнул. — Настоящая весна… зеленые листья… цветы… птички… пинта самого лучшего пива… может быть, даже стаканчик виски…

Острая тоска пронзила сердце Бэгнолла. Он боялся, что больше никогда не увидит прекрасную Англию. А что касается виски… пойло, которое русские варят из картошки, может согреть, даже усыпить, если выпить достаточное количество, но вкуса у него нет никакого. Кроме того, он слышал, что если пить нейтральные напитки, утром не чувствуешь никаких неприятных последствий. Бэгнолл покачал головой. Эта теория столько раз рассыпалась в прах, что он давно перестал в нее верить.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46