Глава 12

Такой банкир есть, пожалуй, в любом большом городе. Пост у него довольно важный — помощник кассира, а то и выше. В техническом плане он не делает ничего нелегального (еще бы! Это стоило бы ему работы!), но вовсю снимает обильный навар с разного рода проходимцев.

Возможно, они-то, мошенники всех мастей — шулера, брачные аферисты, торговцы воздухом и профессионалы игроки, — его и создали или просто открыли. Впрочем, вопрос, как такой банкир мог явиться на свет, сродни тому, почему из яйца вылупляется цыпленок. Он возник вместе со своими клиентами, которые почти никогда на самом деле не бывают клиентами банка, и существует, пока есть проходимцы, и будет существовать, ибо от этого никуда не денешься.

За свои услуги этот банкир дерет непомерно много и не потому, что рискует вылететь с работы — такая опасность невелика, а из-за того, что он позарез нужен своим клиентам, в то время как они ему хотя и нужны, но не до такой степени. У клиентов выбор невелик — или платить, или катиться ко всем чертям. Но если они согласны платить, тогда...

Хотите взглянуть на чужой вклад? Банкир может вам это устроить.

Хотите произвести впечатление на профана? Банкир будет обращаться с вами, как с только что найденным любимым братом.

Хотите втереть очки внушительной пачкой денег? Банкир почтительно пересчитает их в вашем присутствии. (Только не пытайтесь смыться с деньгами!)

В Форт-Уэрте несколько лет тому назад группа мошенников продала одному ранчеро чужой участок за семьдесят пять тысяч. Это было надувательство чистой воды, причем шитое белыми нитками. Мальчики все, как один, угодили за решетку, но банкир — ключевая фигура в той афере — ничуть не пострадал. В его действиях так и не нашли состава преступления.

Был такой банкир и в Хьюстоне.

...Митч вывел машину и подождал, пока выйдет Рыжая. Потом, когда они катили по городу, он ловил на себе ее бросаемые исподтишка взгляды. Спокойствие Митча, казалось, не возымело на нее ожидаемого эффекта. Он не говорил ничего, и она хранила упорное молчание.

Митч поставил автомобиль на парковочной стоянке банка, помог Рыжей выйти из машины и провел ее в банк. Наконец здесь ее решимость начала слабеть. Она ничего не знала о банках. Ее контакты с ними были косвенными и далеко не приятными — все по поводу денежных затруднений в отцовской семье.

— Митч, — ее заметно бросило в легкую дрожь, как только они оказались под сводами обширного зала, — да ну его, дорогой!

Митч ответил, что уже слишком поздно, да так оно и было. Взяв Рыжую за руку, он решительно повел ее к огражденному барьером месту, где сидели банковские служащие высшего эшелона, зашел за ограждение и остановился возле стола помощника вице-президента.

Его звали Ли Эгейт. Это был средних лет мужчина с бескровными губами, в очках без оправы и розовой, как живот ребенка, плешью, едва прикрытой жиденькими волосами.

— О, вот что? — произнес он, принимая протянутый ему Митчем ключ от личного отделения банковского сейфа. — Буду только рад оказать вам эту услугу. Если не возражаете, посидите пока здесь.

Они уселись, а мужчина удалился. Митч вытащил пачку сигарет и предложил Рыжей. Она отказалась, нервно покачав головой, но он закурил.

Вскоре Эгейт вернулся, поставил на стол продолговатую коробку и отошел на несколько футов, чтобы не мешать им своим присутствием. Митч взял коробку и перевернул ее вверх дном.

На стол вывалились пачки с купюрами большого достоинства. Откинувшись на спинку стула, Митч велел Рыжей их пересчитать.

— Ах нет, Митч... — Она вновь нервно качнула головой. — Давай скорей уйдем отсюда!

— Считай! — настойчиво потребовал он.

Она бросила на него умоляющий взгляд, а затем еще один — сердитый. Потом взяла одну пачку, подержала ее в руках и положила. Наугад взяла другую и, приложив ее к первой, с отчаянием вскочила.

— Митч... — умоляюще прошептала Рыжая. — Пожалуйста, милый...

— Да? — отозвался он. — Так ты удовлетворена?

— Да! Я удовлетворена, будь ты проклят!

— Ну...

— Пожалуйста! Пожалуйста, пошли отсюда!

Митч заявил, что должен остаться, когда деньги отнесут и вернут ему ключ. Рыжая сказала, что подождет его в машине, и поспешно направилась к выходу, даже не оглянувшись.

Через несколько минут он последовал за ней. Рыжая явно чувствовала себя неловко, но Митч не испытывал ни малейшего удовольствия от своего триумфа. Он слишком сильно любил Рыжую.

Когда же они подъезжали к отелю, он сказал, что ей придется побыть немного одной. Она испуганно взглянула на него, но Митч ободряюще улыбнулся.

— Нам обоим надо прийти в себя. Поэтому давай так и сделаем, а потом забудем, что случилось.

Рыжая закусила губу, заморгала, чтобы сдержать слезы, и, запинаясь, выговорила:

— Это все по твоей вине, черт бы тебя побрал! Т-ты... ты не д-должен был...

— ...Просить тебя доверять мне? — закончил за нее Митч. — Больше я этого никогда не сделаю, малышка.

— Что? — Рыжая повернулась к нему, полыхнув глазами. — Да как ты смеешь говорить такое!

— Но ты же...

— Молчи! Лучше молчи!

Почти бегом она ринулась в отель. Ноги в колготках так и мелькали.

Митч покатил обратно в город.

В отдельном кабинете шикарного ресторана он встретился за ленчем с Эгейтом, объяснил ему подробности выгодной сделки с Зирсдейлом и попросил помочь ее провернуть. Эгейт вникал в предложение, тщательно прожевывая кусок вишневого торта. Наконец, проглотив его, сделал глоток кофе и только после этого отрицательно покачал головой.

— Нет, не пойдет, Митч. Такая сделка непременно должна пройти через банк, а это будет означать запросы и прочее и прочее или же солидное обеспечение.

— Но акции — это уже само по себе обеспечение.

— Ох, спустись на землю! Ты не получишь акции, пока не перечислишь деньги.

— Ну и что? Заплатишь деньги и получишь пай. Какой здесь риск?

Эгейт вынужден был согласиться, что риск вроде бы невелик. И все же...

— Это одна из тех вещей, которую можно сделать, имея деньги, Митч. Или если ты из состоятельных, добропорядочных граждан, каким тебя считает Зирсдейл. В таком случае банк обратится к нему за подтверждениями, насколько это верно, что его, в свою очередь, может побудить начать наводить о тебе справки. А это может кончиться плохо.

Митч натянуто ухмыльнулся:

— Глас из ада, не так ли, Ли? Если захочу сойти с кривой стези, то ты станешь моим наставником. Но я же предлагаю тебе не аферу, а легальную сделку.

— М-м-м, — промычал Эгейт, вновь набивая рот. — Приятного аппетита, Митч!

— Ли, я мог бы провернуть все за один день. Получить у тебя деньги утром, оплатить пай наличными и передать тебе акции еще до закрытия банка.

— Кхе-кхе. — Банкир чуть не поперхнулся, и его глаза от ужаса полезли на лоб. — Не смей говорить такие вещи, Митч!

— Я разрежу каравай прямо по центру, Ли. По семьдесят пять тысяч на каждого.

— Нет! И речи быть не может! — Эгейт даже содрогнулся. — О мой Бог! Как ты можешь просить меня взять сто тысяч банковских денег и передать их какому-то... уф...

Митч понял — уговаривать его бесполезно, и все же сделал еще одну попытку:

— Ты же знаешь меня, Ли. Тебе известно, что я тебя не подведу.

— Нет, Митч! Нет, нет и нет!

— Тогда почему бы, черт возьми, тебе самому не прошвырнуться со мной за компанию ради такого дела? Куда логичней? Семьдесят пять тысяч баксов только за то, чтобы предпринять со мной небольшую прогулку!

— Нет, сэр! Я и шага не сделаю наружу с банковскими деньгами.

— Тогда воспользуйся своими собственными. Их-то ты можешь вынести наружу, не так ли? Ну? Такого шанса больше может и не представиться никогда в жизни, Ли! Семьдесят пять тысяч долларов, почти ничего не делая!

— Ничего? — Эгейт зло рассмеялся. — Выложить сто тысяч — это, по-твоему, ничего?

— Для тебя — да! А в виду огромной прибыли — тем более.

— Ну...

Митч видел, что банкир заколебался. Слава Богу, лед, кажется, тронулся. И он осторожно закинул еще одну удочку:

— Ладно, забудь об этом, Ли! У меня есть пара мест, где я, возможно, смогу достать необходимую сумму.

— Погоди немного! — тут же отозвался Эгейт. — Думается, я смогу это сделать. Мне причитается восемьдесят пять тысяч баксов, я не ошибаюсь?

— Восемьдесят пять? Откуда! — Митч оторопел. — Ах да, я же обещал тебе пятнадцать за сегодняшний спектакль. Так, что ли?

Эгейт подтвердил, что именно такую сумму Митч назвал.

— Знаешь, я теперь иду на обман не чаще одного раза в год. И если мне не предлагают большого куша, пальцем не пошевельну.

— Да вот только мне от этого спектакля никакой радости, — поделился Митч. — Эти пятнадцать тысяч выброшены на ветер.

— Так надо было и сказать... — Эгейт пожал плечами. — Правда, если бы кто-нибудь другой позвонил и попросил меня менее чем за час набрать наличными сто двадцать пять тысяч долларов, я бы послал его ко всем чертям.

— Нужны были позарез... крайний случай, Ли!

— Знаешь, — Эгейт улыбнулся, но улыбка не могла скрыть его нервозности, — тысяч восемьдесят я наскребу плюс пятнадцать, которые ты вручишь мне сейчас...

— Отлично, — Митч кивнул, — получится почти требуемая сумма. Как скоро ты сможешь собрать деньги?

— Не сразу, не в данный момент, во всяком случае.

— А когда?

— Послушай. — Неожиданно глаза Эгейта холодно сверкнули за стеклами очков. — Может, ты собираешься спросить меня, не тревожусь ли я насчет того... насчет получения с тебя моих пятнадцати тысяч? Так мой ответ — нет. Чего ради мне тревожиться? Я слишком многое о тебе знаю.

Изменение, произошедшее с банкиром, было столь разительным, что даже уют и покой ресторана Митчу вдруг показались зловещими. Эгейт забарабанил пальцами по столу и напрягся в ожидании. Его бескровные губы сжались в плотную складку. Он наблюдал за собеседником и выжидал. Этот человек больше не выглядел благожелательным педантом, добрым знакомым — сейчас он, скорее всего, напоминал расчетливую шлюху, каковой, по сути дела, и был по своей натуре.

Митч одарил его обаятельной улыбкой:

— Дай мне несколько дней, Ли, что тебе стоит? Я немного поиздержался за эту поездку.

— Об этом в нашем соглашении не было ни слова.

— Если честно, тогда мне было не до этого. Мой Бог, ты же знаешь — я хороший человек!

— Человек хорош до тех пор, пока держит свои обещания, — заметил Эгейт.

В общем-то в душе Митч не мог с ним не согласиться, но он никак не думал, что банкир так круто с ним обойдется.

— Ты прав, Ли. Мне следовало бы тебя предупредить, что я расплачусь через несколько дней. В действительности уже через два дня. Но ты ведь знаешь, эти пятнадцать тысяч от тебя не уйдут.

— А вот это бабушка надвое сказала.

Эгейт сложил салфетку, швырнул ее на стол и резко встал. Митч тоже поднялся, взял счет, но банкир выхватил его у него из пальцев.

— Уплатишь как-нибудь в другой раз, когда будешь при деньгах. Скажем, дня через два.

— Зачем ты так, Ли? — как от боли, поморщился Митч. — Мне бы хотелось...

— Пятнадцать тысяч, — отрезал тот. — И лучше, чтоб они у тебя были! — С этими словами Эгейт повернулся и направился к выходу, приглаживая жиденькие волосы на розовой плеши.

Митч хмуро смотрел банкиру вслед, понимая, что ему необходимо достать пятнадцать тысяч к указанному сроку и еще что он упустил возможность заполучить пакет акций Зирсдейла.

Глава 13

Многие большие состояния в Техасе создавались очень давно — еще в средние века, во времена конкистадоров и великих испанских грандов. Их основателями были скотоводы — речь идет о крупном рогатом скоте, — а уж потом дело продолжили их потомки, вплоть до нынешних дней. Открытие нефти для них не выглядело счастливым случаем, скорее наоборот. Нефть, по их мнению, была вонючей жижей, портящей воду и загрязняющей пастбища. Но уж коли она тут появилась, они смирились с ней, как и с теми миллионами, которые им принесла эта липкая, отвратительно пахнущая жидкость. Отношение к нефти долго носило вежливо-презрительный характер, как и к богатствам, которые на ней наживали: «Знаете ли, эти нувориши — жалкие выскочки. Они покушаются на права поистине цивилизованных людей, чьи отцы и прадеды веками вели правильную жизнь».

Никто не может считать себя по-настоящему униженным, если получает от ворот поворот, пытаясь проникнуть в круг избранных. Правда, возможно, «униженным» — не то слово, ибо о каком унижении может идти речь, если некая персона просто не признает сам факт твоего существования? Какие могут быть обиды, если эта персона вполне искренне приходит в недоумение при упоминании Кэботов и Лоджесов? «Да кто они такие? Ах западники!..»

И этим все было сказано!

Таков истинный техасский богатей, чье состояние обязательно должно уходить корнями в незапамятные времена безраздельного господства скотоводов. Образно говоря, он пытается жить, обволакиваясь, как в плащ, в сознание своего превосходства. Его поведение безупречно. Он преданный друг и великодушный враг. Чурается бахвальства. С леди — галантен, с мужчинами — джентльмен. Добропорядочный семьянин и уважаемый член общества.

Уинфилда Лорда-младшего никоим образом нельзя было отнести к настоящим техасцам, так как он не обладал ни одним из выше перечисленных качеств. Не принадлежал он и к нуворишам, сколотившим состояние на нефти. В действительности Лорды не подпадали ни под одну из общепринятых категорий, а скорее представляли собою сплав сразу из нескольких.

Основатели рода Лордов были белые подонки, сбежавшие в Америку из английских тюрем, которые побирались на лагерных стоянках, когда Пять Цивилизованных Племен, подобно стаду, брели по Тропе Слез.

Своим богатством Лорды тоже были обязаны скоту, который они приобретали, убивая законных владельцев.

В местах, именуемых ныне Оклахомой, где тогда обосновались выходцы из Пяти Цивилизованных Племен, Лордов изгоняли из всех поселений белых людей. И так продолжалось до тех пор, пока они не оказались в 1845 году на земле осаджей. Осаджи не являлись нацией, так как не считались цивилизованными. Правительство Соединенных Штатов следило за тем, чтобы они не покидали отведенных им границ, но во всем остальном они были вольны поступать так, как им вздумается.

Вот им вскорости и вздумалось растянуть четырех Лордов на земле, раскрыть им палками рты и лить в них воду до тех пор, пока все четверо не захлебнулись.

Этот печальный факт, по-видимому, возымел положительный эффект на оставшихся членов клана. Сбежав на запад Техаса, они, судя по всему, воздерживались от предосудительных поступков на протяжении жизни почти целого поколения. Затем грянула Гражданская война и Лорды опять взялись за старое.

В то время как все их соседи, способные держать оружие в руках, отправились отстаивать звезды и полосы национального флага, Лорды бросились грабить оставшиеся без владельцев владения, убивая других, взятых себе в помощь ренегатов, после того как те становились им ненужными. К концу войны Лорды контролировали уже целые округа. К закону обращаться было бессмысленно. Они сами вершили суд и расправу.

Мало-помалу эти кровавые «успехи», былые дружки, невоздержанность и крайности сделали то, чего прежде никому не удавалось: один за другим Лорды довели себя до преждевременной смерти, за исключением тех, кто погиб от рук таких же негодяев, какими они были сами.

Уинфилд — высокий, смуглый, симпатичный сукин сын высшего разряда — был их последним представителем по мужской линии.

И это, по мнению Митча, было тем единственным, что можно было сказать о нем хорошего.

Он и Лорд находились в меньшей из двух спален пентхауса. Покрывало было снято, одеяло туго натянуто на кровати. Возле спинки, в противоположной стороне от того места, куда должны были покатиться кости, которые вот-вот собирался метнуть Лорд, лежало две тысячи долларов.

Последовал резкий бросок. Кости ударились о стену и отскочили на одеяло. Выпала тройка. Уинфилд сразу же схватил кости и полыхнул взглядом в сторону Митча.

— Это не в счет! Они выскользнули у меня из руки.

— О, Бога ради, Уинни! — Это было так нелепо, что Митч не мог удержаться от смеха. — Неужели у тебя так трясутся руки?

— Говорю тебе, выскользнули. Это нельзя считать настоящим броском.

— Ладно, кидай еще раз, — вымученно согласился Митч.

Лорд энергично потряс костями. Затем дыхнул на них, поцеловал их и метнул. Но снова выпал «крапс» — единичка с двойкой. Митч взял деньги и кивнул наследнику скотокрадов.

Как он понимал, это было все. У Лорда не осталось ни цента наличными, а Таркелсон больше не желал принимать от него чеки. Теперь Митчу только и оставалось, что выставить партнера из номера, конечно же с помощью Рыжей, потому что он делал вид, будто не прочь продолжать игру.

— Оставь пока кости, Уинни. Ты еще не сделал ставки.

Лорд объявил, что поставит на кон пять тысяч долларов.

Митч ответил, что не возражает, но лишь после того, как увидит деньги своими глазами.

— Только не пытайся всучить мне твои чеки. Я их не возьму.

— Что за дела? — Тут Лорд икнул, дыхнув крепким перегаром из изящного, словно выточенного резцом скульптора, рта. — Хочешь сказать, что мои чеки не вызывают у тебя доверия?

— Хватит о чеках! Я же сказал тебе, играем на наличные или не играем вообще. Поэтому, если у тебя нет при себе больше денег...

Лорд выругался и схватил телефонную трубку. Заполучив на другом конце провода Таркелсона, он потребовал, чтобы тот оторвал толстую задницу от стула и доставил ему пять тысяч долларов. Встретив отказ, обрушился на менеджера с весьма нелестной тирадой, которую закончил угрозой спуститься вниз и оторвать ему яйца.

— Черт бы тебя подрал и твою дыру с кондишинами! — заявил Лорд, швырнув трубку на рычаг. — Мог бы с таким же успехом остановиться в сортире.

— Ну, всегда может быть и другая ночь, — небрежно проронил Митч. — Приготовить тебе выпить, Уин?

Он повернулся, намереваясь выйти в гостиную, но Лорд опередил его, заявив, что всегда делает себе выпивку сам, не нуждаясь в посторонней помощи.

— Я дока по этой части. — Он схватил бутылку шотландского виски и налил из нее в пивную кружку. — Я начал смешивать себе коктейли, как только научился стоять на ногах. Сначала берешь...

Его прервал звук дверного звонка.

Митч пересек комнату и открыл дверь Рыжей. На ней было черное вечернее платье без пояса, настолько плотно облегающее, что казалось влитым. Кружка выпала из руки Лорда и разбилась, а Рыжая, одарив его чарующей улыбкой, с укором обратилась к Митчу:

— Что такое? Ты даже еще не одет?!

— О Боже! — простонал Митч. — Только не говори мне, что мы договаривались устроить вечеринку сегодня!

— А то как же? Там еще будет Харвей. Алиса уже там, внизу, дожидается нас в машине.

Митч извинился, представил Рыжую Лорду как Хелен Харкоурт и объяснил разыгрываемую сценку:

— Мы с Хелен и ее сестрой Алисой должны были встретиться сегодня вечером с моим другом, но у меня это совсем выскочило из головы.

— И тебе не стыдно? — Рыжая надула губки. — Готова поспорить, вот мистер Лорд не позабыл бы. Ведь вы не позабыли бы, мистер Лорд?

— Можешь поспорить на свою хорошенькую попку — ни за что не позабыл бы, — галантно ответил Уинфилд. — А что, твоя сестра похожа на тебя, детка?

— Ох нет! — жеманно улыбнулась Рыжая. — Алиса в нашей семье самая хорошенькая.

Лорд пустился во все тяжкие.

— Разве могут быть еще более хорошенькие, чем ты, крошка? Да у тебя такой задок, каких я в жизни не видел.

— Это вы говорите просто из вежливости. — Рыжая подарила ему ледяную улыбку. — Только для того, чтобы выглядеть джентльменом.

— Нет, я вполне серьезно! — продолжал настаивать Лорд. — Самый хороший задок из виденных мною за всю мою жизнь. А я, уж будь уверена, насмотрелся на них!

Митч решил, что с него уже хватит. Более чем достаточно. Помимо его собственного желания поскорее выставить Лорда, ему не хотелось, чтобы Рыжая и дальше выслушивала эту похабщину.

— Может, тебе лучше пока спуститься к Алисе? — предложил он. — И давайте перенесем встречу на другой вечер.

— Ну... — В глазах Рыжей Митч прочел, что с ней все в порядке. — Я вот просто думаю, может, Лорд составит нам компанию? Алиса была бы не против.

— О, скорее всего, он не захочет себя утруждать. Уже поздно, и мы собирались немного поиграть в кости.

Уинфилд заявил, что ему плевать на игру, на то, что уже поздно, и, покачнувшись, отвесил поклон Рыжей.

— Должен извиниться за мой заплетающийся язык, лапочка, но я буду как стеклышко сразу же после хорошей дозы спиртного.

— Догадываюсь, — пробормотала Рыжая. — Надеюсь, вы не против того, чтобы переодеться в обеденный пиджак?

— Да нисколечко, крошка! Какой цвет предпочитаешь — черный, шотландку, белый?..

— Черный — это что надо! Мы с Алисой подождем вас в машине, Митч.

Рыжая выпорхнула из комнаты, одарив Лорда еще одной ослепительной улыбкой. Тот решительно вернулся к бару, сделал изрядный глоток прямо из бутылки и, икнув, поставил ее на место. Затем, медленно повернувшись к Митчу, начал его изучать долгим, задумчивым, но, как ни странно, протрезвевшим взглядом.

— А я тебя раньше видел или нет? — поинтересовался он.

— Видел ли? — ушел от прямого ответа Митч.

— Да вроде вместе с этой рыжей стервой?..

— Мы с ней и прежде бывали вместе, — кивнул Митч. — Впрочем, я тебя тоже где-то видел.

— Вот удивил! Кто меня не видел? Я личность известная повсюду.

— В этом, пожалуй, ты прав. А теперь не лучше ли тебе переодеться, если мы хотим встретиться с девочками.

— Не будь так прямолинеен, — насупился Лорд. — Не видишь, что я дохожу до кондиции?

— Можешь взять бутылку с собой, если хочешь.

— Пытаешься опекать меня? — возмутился Лорд. — Ведешь себя так, словно у меня нет и своего виски.

Митч вздохнул, невольно подумав, что у него поистине собачья жизнь. Вскоре Лорда наверняка придется тащить на себе в его номер, если тот еще хоть немного задержится в их апартаментах. Весь вид партнера по игре говорил о том, что он вот-вот вырубится. Однако не исключалось, что еще и покуролесит. Про Уинфилда Лорда-младшего ничего нельзя было сказать наперед.

Он всегда вел себя как сумасброд. Выражался вульгарно до непристойности. Алкоголь настолько впитался в его кровь, что состояние опьянения стало нормой. Сейчас Лорд находился на той стадии, когда спиртное могло возыметь обратный эффект — несколько отрезвить.

— Сказать, где я тебя видел? — продолжал между тем Уинфилд. — В клетке в зоопарке! Ты пытался через прутья пролезть к другой обезьяне.

— Подумать только! — зевнув, ответил Митч. — А я и не знал, что кто-то подглядывал.

— Да я тебя просто проверяю, — слегка обидевшись, пояснил Лорд. — Я всегда подкидываю людям такой тестик. Пусть поволнуются, пусть подумают, что я вспомнил, кто они такие, и не пытаются подстроить мне какие-нибудь пакости.

— Ловко, ничего не скажешь! — кивнул Митч. — Ну, тогда, выходит, ты не видел меня до сегодняшнего вечера?

Лорд признался, что не видел и, черт возьми, благодарен за это судьбе.

— Я всегда проверяю всех и вся, — продолжил он объяснять. — А когда натыкаюсь на такого, как ты или эта рыжеволосая шлюха, тем более. И знаешь, почему я так поступаю?

— Чтобы заставить их поволноваться.

— А ну-ка, заткнись, тогда я тебе скажу! — заорал Лорд. — Вот моя задница, видишь? — Для большей наглядности Уинфилд хлопнул себя по указанному месту. — А вот здесь весь остальной чертов мир. — Он ткнул в пространство указательным пальцем правой руки. — И этот проклятый мир только и ждет шанса, чтобы дать мне хорошего пинка под зад. — Его голос сорвался, он всхлипнул, затем, взяв себя в руки, свирепо уставился пылающим взглядом на свой протянутый палец. — А поэтому что же я делаю? Что делает старина Лорд Уинни, когда весь мир начинает указывать на него пальцем? Хо! Ха! Ну, так я тебе отвечу! Он откусывает этот палец!