Цель одна - уцелеть и размножится. У особо умных товарищей это может иметь несколько извращенный вид - обессмертиться и растиражироваться в виде книги, картины, другого нетленного культурного продукта, или же попасть в history, в память народную, как говорят в России. Но большинство людей предпочитает самый бесхитростный вариант. "Плодитесь и овладевайте землею" - так ведь сказано в Святом Писании, и совершенно правильно. У инфузории это даже получается лучше, потому что она делится каждые полчаса и тем самым бессмертна.
      - Значит, попирает она смерть своими жгутиками. Просто завидно. Однако, не умереть - это значит сохранить свое "я". И где же пребывает драгоценное "я" в бесконечно делящейся инфузории?
      - Во всей их гуще. "Я" не ограничивается рамками одной особи.
      - О, слышу отголоски моей недавней выдумки про Слияние. Хотя не ожидал от шикарной женщины такого потока умных фраз, я просто затоплен.
      И опять "шикарная женщина" стала хорошо продуманными фразами объяснять жизнь. Дескать, это не она передирает мой сюжет, а, напротив, я уловил витающую идею. Особь, организм - временный сосуд, temporarily channel для какого-то высшего "Я". Оно может пребывать сразу во многих телах, in many species, а может и нигде. Действительно, КТО-ТО (их немало) живет нами. Они вечно под кайфом, а мы беспрерывно страждем. Им надо почувствовать наше несчастье, наше бздение, нашу смертность, чтобы узнать свое счастье, безмятежность, бессмертие. Одним Высшим больше нравятся наши эмоции, другие специализируются на мыслях, третьи занимаются нашими судьбами.
      - Женечка, ты рассказываешь о бесах, вампирах, духовных паразитах, скорлупах, темных оболочках?
      И доступная мне дамочка опять разъяснила, что называть этих вышестоящих товарищей можно на любой манер, только нам без них никак. Единственная наша задача, искупаться в их pleasure и кайфе, также как они купаются в нашем дерьме.
      Выдав такую порцию обнадеживающих сведений, Женечка удалилась и больше уже не появлялась, ни с гамбургерами, ни сама по себе. А я еще с неделю оживлял игровой мир "Секты".
      И лишь когда в виртуальной реальности все запрыгало-забегало и дело оставалось только за шлифовкой, я понял, насколько выпал из процесса питания-выделения, после чего отправился под пламенеющими кленами в сторону бензозаправки.
      Хозяин Жополька не только встретил меня яблочным пирогом своей мамы, но и предложил заняться помывкой машин. Отчего нет? Час прошел и мне попался в руки микроавтобус. Из него вылезло семь малопонятных людей с оловянными глазами, в том числе две черные физиономии, две желтые, одна бурая.
      - Глянец наведем, начальник? - справился я у того, кто показался мне главным.
      - Зачем? - меланхолически отозвался тот.
      - Чтобы красиво выглядеть.
      - В мире хватает красоты и без нас.
      - Вы, ребята, чаем не из "Гринпис"?
      - Из пис-пис, - сострил главарь и добавил по существу: - Мы отовсюду.
      - Но самим-то не противно? - настаивал я.
      - Если не противно тому, кто живет нашими жизнями, то и нам тем более.
      Ого, я кажется усек, куда клонит товарищ. В ту же сторону, что и психопатка Женевьев. Кто-то живет в наших телах. Может злой дух, темное ядрышко, которое кайф ловит от наших несчастий... А интересно, есть ли у этих ребят микрочипы над задницей. Но если напрямки спросить, то примут они меня за педерашку и кинутся все скопом на мою корму. Но вот, кстати, у них одна белая баба есть, в кожаной куртени и длинной юбке. Квадратная, увесистая, впрочем такие тоже годятся на чей-то вкус.
      - Эта тема, ребятишки, достойна выпиванья, пенья и танцеванья. Тут подают смачный яблочный сидр. Пусть тот, кто живет вашей жизнью, тоже полакомится, - подначил я.
      И, между прочим, ребятишки согласились. Я подрулил к хозяину бензозаправки.
      - Эй, Жозе-Поль, смотри, сколько я тебе клиентов спроворил. Это ничего, что они вшивые и блохастые. Ты им в сидр спирта доливай, чтобы они разгулялись и все твои припасы опорожнили. Глянь, какие у них глаза, это же дуболомы чистейшей воды.
      И Жополька, кажется, понял. По-крайней мере, обмен мнений с этими "оловоглазыми" у меня заладился. Заводилу у них звали Пека, был он чухонцем по происхождению. А баба именовалась Оксаной, ввиду украинской прародины, хотя родилась она уже в Виннипеге.
      Главарь немного размяк и занялся пропагандистской работой. Дескать, люди тоскуют, потому что им в одиночку счастья не хватает. Надо разбить одиночество, связать ласковыми узами всех граждан, более того, собак, кошек, деревья, минералы - так, чтобы всякая тварь жила в любви и согласии. Человек сможет понимать камень и дерево, а те, в свою очередь, охотно поймут человека. Просьбы людей будут исполняться муравьями и соснами, ну, а людям придется откликаться на запросы братьев меньших, вплоть до таракана. Для этого надо, чтобы сознания в нас всех было поровну, чтобы душой мы немногим отличались от мха и дождевых червей. Чтобы мы ничем не выделялись в едином потоке сознания, где сольются все души...
      - Слушай сюда, Пека. Понимаешь, я не хочу становится как камень или как крыса. Я же тогда забуду, кто я такой. Скончаюсь, как отдельно взятая личность.
      - Ты не скончаешься как личность. Напротив, станешь ты личностью более высокого порядка - она и сейчас живет тобой, смотрит твоими глазами, испытывает твои чувства. Ты соединишься с ней, прежнее тело при тебе останется, но приобретешь и новые, человеческие и нечеловеческие.
      Провалиться мне, если я чего-нибудь понимаю. То есть, от того, что я понял, мне уже хочется провалиться. Вначале я выдумываю для игры каких-то сектантов Будильников с ахинеей в голове и управляющими микрочипами. Потом Женевьев начинает мне выкладывать бредовые идейки того же сорта и демонстрирует электронную приставку к своему замечательному телу. А сейчас эти бомжи "беспачпортные" уверенно продолжают заливать насчет Слияния. Просто массовый вывих мозгов. А кроме того, однотипная пропаганда выдает с головой одну общую организацию. Организацию, которая использовала мои идеи и сделала сказку былью. Естественно, что превращение теории в жизнь происходило творчески, с учетом конкретных деталей и обстоятельств... Впрочем, надо еще кое-чего проверить.
      После пятой кружки сидра Оксана захотела в сортир, я это понял по ее глазам. У меня сразу созрел план, дерзкий, безумный - я ведь тоже употреблял насыщенную спиртом жидкость. Сперва я перешел на русско-украинский диалект, понятный только нам двоим.
      - Дай я тебя провожу, кысонька, чтобы ты не шукала. Нехай они тут сидят, зенки заливают, коли мозгов нема, а мы с тобой прогуляемся туда, где тебе понравится.
      И в самом деле, надо было выйти из кафешки, обогнуть бензоколонку и зайти в небольшое строение из рифленого железа, в коем имелось две кабинки и помещение с умывальником.
      Тут-то я и прижал Оксану, предварительно повесив снаружи табличку "Sorry. Out of order".
      - Коханая ты моя. Не чаял побачить такэ ридно личико, а как увидел, так и полюбил. Опостылели мне уже все эти хари, английские и французские, не мае сил их терпеть, ридного мне треба. Make me happy.
      Я-то думал, что застигну ее врасплох, успею куртку ей задрать и юбку приспустить, проверю крестец на предмет микрочипа и на этом все. Закричит она там: "Рятуйте, люди добры, help me please" или врежет мне по зубам сильной рукой, а я потом как-нибудь оправдаюсь перед возмущенной общественностью, дескать, перебрал бузы.
      Но Оксана не стала сопротивляться, а сказала только, что я ей сразу понравился, затем впилась в мои губы как в бифштекс, так что, наверное, все соки высосала. А потом она, подражая какой-то нимфе, взгромоздилась на раковину, задрала юбку, оголила ноги-тумбочки, притянула меня к себе и распорядилась моим мужским достоинством как хотела. У меня даже ощущение появилось, что меня всасывает некая огромная амеба своей вакуолью. Дурно стало и блевотно.
      В конце любовного происшествия раковина, не выдержав нагрузки, рухнула. Крупнотоннажная нимфа поднялась первая с улыбочкой на щеке, отряхнулась, оправилась и собралась выходить, будто от меня осталась только сморщенная оболочка как от съеденной сосиски. Тут я вспомнил, из-за чего сыр-бор, кинулся к Оксане сзади, задрал куртку, дернул вниз юбку вкупе с трусами пятьдесят четвертого размера. Успел увидеть черный цилиндрик на крестце, тут дева меня и оглушила мощной оплеухой. Я где-то минуту спустя вышел из нокаута, застегнул штаны, кое-как приладил раковину и сполоснул физиономию. Затем направился в кафешку. Моих новых "друзей" уже и след простыл.
      Этой ночью, во сне, я опять был мальцом-огольцом и искал мать по поселку Няксимволь. Вместо нее в сарае обнаружилась квадратная Оксана, которая, задрав юбку, тянула по моему адресу загребущие руки. В другом месте опять не то, вместо матери я обнаружил Женю, раскинувшуюся на столе и задирающую коленки. В каком-то покосившемся домишке не маму я встретил, а Риту, напористо пытающейся организовать секс. Даже в хлеву напоролся на самку в виде Хелен. И эта сухая дама в очках принялась что-то оголять. Я еще во сне почувствовал, что оказался один-одинешенек и нужен кому-то лишь как продукт потребления. А когда продрал глаза, то понял, что общение с кретиноидами-сектантами на меня так дурно подействовало. Это они пропагандируют поток жизни и секса, который метет все, как листья, не обращая внимания на личности, особенности и индивидуальности. А виноват опять-таки я, моя несчастливая задумка, родившая "Секту".
      4. ПИРОЖОК С ДЕРЬМОМ
      Помаленьку в сети стали появляться игры - те, которые я клепал для Усманова. "Вторая гражданская война в Америке", "Ацтеки в Старом Свете", "Союз Советских Социалистических Республик Британии", "Вы в Новом Париже: говорите по-французски", "Татарские кони на Темзе", "Ирокезы летят на Луну".
      Я все ждал, когда моя фамилия появится в качестве автора идеи или сценария. Ладно, одну-две игры я готов подарить, если так нужно для тактики, но зачем Усманову понадобилось кругом себя выставлять как автора. Вот скотина! И еще. Игра "Секта Будильников: конец прежней жизни" так и не была предложена через "Супернет". Ни спустя три недели, ни через два месяца.
      Но, как известно, все делается к лучшему. Даже если ты отправляешься на тот свет, это обязательно к лучшему - по крайней мере для какого-нибудь твоего "приятеля". Игрушка, на которую я угрохал столько моральных сил, не вышла под Усмановской фамилией. Сие мне любо. Впрочем, с другой стороны задержка совершенно непонятная. Или Усманов проводит какую-то хитрую политику на программном рынке, или имеются некие бюрократические препоны. Может, эта игра не пришлась по вкусу господам из полиции?
      Страсти по фамилии вскоре отступили на второй план, а на первый вышли мысли о деньгах. В самом деле, Усманов только раз мне выдал "in cash" триста баксов и все тут. Похоже, он посчитал, что деньги портят такого человека, как я. Пытался с Хожей связаться по сети, но Женя, Миша и Лева уверяли меня, что он разъезжает по делам бизнеса или вышел по большой-пребольшой нужде. По телефону же только автоответчик со мной общался не слишком вежливо. Посылать к Хоже Риту не хотелось, догадывался я, как он ее ублажит. Было уже ясно, что предстоят серьезные разборки. Ведь доходы мои сильно завидовали расходам. Огород я в значительной степени забросил, за телефон кучу денег задолжал - ведь не только в компьютерную сеть выходил, но и своему ребенку в Иерусалим не раз звонил. А еще не удержался и вот неделя тому, как приобрел у Жопольки подержанный форд. Пятьсот баксов я ему дал, "тонну" еще должен, кучу времени извел, чтобы машину до приемлемой кондиции довести с помощью того же Жозе-Поля. В общем, вывод такой - Усманова пора брать за яйца и как минимум одно из них безжалостно обрывать.
      Сел я на свой занюханный фордешник и поехал, с тоской размышляя, как много жрет он бензина. Вначале наведался в офис Усманова. Миша и Лева носы воткнули в экраны и ничего их не касается, ни мои деньги, ни моя фамилия у них самих таких проблем нет. Едва удержался, чтоб не врезать им по затылкам, да так, чтобы носы по экранам размазались. Женя вела как сука бюрократическая, холодная, неприступная, с медленно тающей улыбкой вежливости - выдрессировал ее все-таки Хожа.
      Сказал я тогда внушительным басом знаменитую фразу "I'll be back" и добавил "Если не найду подлюку Усманова, посажу на "винчестер" [магнитный диск, служащий для накопления данных] и заставлю крутиться весь ваш дружный коллектив."
      Следующим адресом была Рита, вернее дом Хелен Федорчук. Эта тетенька мне и открыла дверь.
      - А Риты нет, господин Вайзман.
      - А где она есть? Может, в университете?
      - Сомневаюсь, господин Вайзман.
      У самой лицо серьезное постное, но чувствую - смеется внутри. Попрощался я с профессоршей, вымелся с ее газона, уселся в машину и стал поджидать свою милочку. Хорошо, что не зима, задницу не холодит, высиживай хоть до завтра, тут же и прессу можно выудить из ближайшего мусорного бачка да поизучать.
      Но едва я прочел про каких-то сектантов, самовольно захвативших муниципальные дома, предназначенные на слом, как появилась госпожа Федорчук.
      - Я вижу, вы решительно собрались ждать. Давайте тогда ко мне.
      - Да не стоит хлопот. Я привык к засадам и схронам, приходилось и по шею в сугробе сидеть.
      - Ну, устройте засаду в моем доме.
      Ладно уж, чего мне упираться, если человек сочувствующий попался. Перебрался я на гостиный диванчик в ее дом. Посмотрел настенную фотографию ее папаши. Не похож на несчастного советского военнопленного, спасающегося от Гитлера и Сталина. Стоит молодой щекастый хлопец в какой-то странной форме с трезубцем на околыше - похоже, бандеровец. И чего это дочке украинского национал-патриота приглянулась моя Рита Вайзман-Фейгина? Может, и в самом деле "розовые" они, продолжательницы дела Сапфо и женского населения острова Лесбос.
      Сижу я, телек поглядываю вполглаза. Там новости из Москвы из которых мне ясно, что коммуняки - говнюки, и либералы - какашки, хотя и не такие злые. Одни закостенить хотят Россию до ледяного звона, другие сжижить до полного рассопливления. С этим делом в Америке несколько получше, о коммунистах после прекращения советской подкормки мало что слышно, и либералы здесь поскромнее. Правда, они тоже хотят расслабить и рассупонить народ, то есть, чтоб бабы не рожали, мужики трахали друг дружку, негры и другие "шоколадки" поменьше работали и росли большими-большими, а бюрократы, чтобы денежки перекачивали из одних штанов в другие.
      Тем временем немолодая дама принесла мне кофе с бисквитом.
      - Послушайте, мисс Федорчук, кому надобна славистика, если сама Россия никому не нужна?
      - В конце концов, нашему или там американскому правительству важно знать, насколько можно русских прижать, когда они взорвутся. Для этого годится и изучение литературы, даже классики... Выпить не хотите ли?
      - А как же. Смирновской. - Я принял стопку и спросил: - А почему здесь вообще считают, что мы отличаемся от американцев и канадцев настолько, что нас надо изучать под мелкоскопом?
      - Отличие большое. В Америке уважают незаметную власть, которая как можно меньше сует нос в ваши дела. В России любят власть, которое засовывает нос в каждую дырку. Это называется - забота о человеке. Но в чем вы правы, господин Вайзман, и там и сям люди одиноки, они боятся, что постепенно исчезают из мира, что, в конце концов, от них ничего не останется, кроме кучки удобрений.
      Тут я принял еще стопку и очень мне захотелось узнать, за что госпожа Федорчук мою жену привечать стала.
      - Рита вам в чем-то помогает?
      Хелен неожиданно зарумянилась, хотя и самую малость. Но вместо ответа раздался звонок. Госпожа Федорчук взяла трубку и тут же передала мне.
      - Это - Маргарита. Она так быстро говорит, что я не въезжаю в смысл.
      Я приставил трубу к уху и услышал пьяную скороговорку. А смысл был таков: Хожа веселился с Ритой, но потом куда-то запропастился вместе с машиной, а вместо него появились незнакомые негры, которые ее не выпускают. Жена успела дать координаты и тут же связь прервалась.
      - Я должен ехать, госпожа Федорчук.
      - Извините, я все слышала по параллельному телефону. Как же вы управитесь с этими неграми?
      - Хрен его знает. Порву тельняшку на груди, а там видно будет.
      Хелен вышла в соседнюю комнату и вернулась с бумажным пакетом, в котором покоился револьвер тридцать восьмого калибра.
      - От друга осталось, - пояснила мисс Федорчук зачем-то. - Он погиб на Ближнем Востоке десять лет назад.
      Я сунул револьвер в карман куртки, предварительно проверив наполнение барабана. Неизвестно мне, какие тут правила ношения оружия, свободные или не очень, но голыми руками разве что задницу вытирать. А вооруженной десницей я уже и покарать сумею.
      - Эта хлопушка пригодится, чтобы негров распугать. А Усманову я оторву яйца без помощи револьвера, сразу оба, пусть на меньшее теперь не рассчитывает.
      В углу рта у дамы появилось некоторое подобие улыбочки. Впрочем, некогда было мне ее рот рассматривать - я уже отчалил по указанному адресу.
      Чем дальше я отъезжал от центра, от ухоженных кварталов, тем более у меня настроение в минус. А в итоге попал я на неблагополучную окраину Питтстауна. Диспозиция была такова. Река вяло тянула свои серые воды к океану, к ним примыкали заброшенные лесные причалы, за которыми мрачнела вереница зданий, больше похожих на пакгаузы. Вскоре по обилию черных, желтых, серо-буро-малиновых физиономий, я понял, что это общаги, в каковых иммигранты проживают. Нельзя сказать, чтобы я изначально плохо относился к этим товарищам. Я сам был пришлец-беглец вроде них. Но мне не нравилось то, что канадский бюрократ не видел никакой разницы между мной и ними.
      Местные консерваторы к нам всем относились одинаково паршиво, местные либералы - одинаково неплохо. Так и хотелось крикнуть западному истэблишменту прямо в холеные физиономии: вы задницу русским должны лизать за то, что мы на вас бомбу не сбросили. А уж сколько гадостей вы нам сделали, не меньше чем татаро-монголы. В двадцатых годах скупали по дешевке русское золото и культурные ценности, которые большевики выбрасывали на рынок, во вторую мировую столько лет дожидались мы второго фронта...
      Я вошел в серый склеповидный дом. Подобные обиталища я видел последний раз в Питере, только здесь побольше всякого пестрого дерьма висело по стенкам. Кругом голопузая детвора носится, из каждой двери доносятся дикарские траляляки в живом и магнитофонном исполнении. Я заловил одного китайского пацана и поинтересовался насчет белой упитанной тети в очках.
      - Белый тетя плоходить на верхний этаж. Толстый попа такой. Вначале ее обнимать белый дядя, потом большой черный Чака.
      - Кто такой большой черный Чака?
      - О, маленький Ли очень бояться большой черный Чака. Чака - это марихуана, это - джанк, это - хэш, это - экстази. Он - колдун. Он продавать мальчик и девочка. Однажды он поймать маленький Ли и вставить ему в попка свой длинный письпись. Так больно-больно. Затем давать малыш Ли двадцать баксов и приглашать еще. Мама и дядюшка Чжоу запретить мне больше это делать.
      Я покинул маленького Ли с его безвинно пострадавшей попкой и поднялся на верхний этаж. Дальше я сам разобрался, откуда шум-гам. Открыл дверь и сперва увидел свою жену. Она валялась на "водяном" диване вместе с какими-то шоколадными мужиками и расслабленно хихикала. Юбка ее была задрана и африканцы елозили руками по пухленьким ляжкам. Глаза у них были оловянные, но губы слюнявые, если не сказать похотливые. Царила вонь, образованная газовыделением из задниц, табакокурением, какими-то кадильницами, шипящими и булькающими на плите харчами; тренькала не слишком приятная музыка, публика веселилась целованием и танцами, однако Усманов же среди нее не наблюдался.
      Я подошел к кровати, сгреб курчавые шевелюры в две ладони и столкнул "шоколадок" лбами. По-моему крепко столкнул, один даже отключился. Затем я рывком поднял Риту с кровати, она хоть пошатывалась, но пробовала держаться на ногах. Я подтолкнул ее к двери и тут меня сзади окликнули:
      - Эй, приятель, не торопись унести свою попку.
      Это сказал большой черный Чака. Действительно, мужчина немаленького роста, по происхождению суданец или эфиоп. На поясе у него висел плейер с компакт-диском, в ушах торчали наушнички, сам он пританцовывал, наличность имел не свирепую, даже ласковую, как у сытой гиены. А глаза опять-таки оловянные.
      - У тебя попа вместо головы. Отстань, липкий, - огрызнулся я.
      - Остановись, брат мой. И не уводи сестру. Ей хорошо с нами, мы помогаем друг другу.
      Я попробовал не кипятиться и не пускать пар.
      - Ей хорошо, пока она соображает не больше, чем початок кукурузы. А если вы ей помогали своими "перчиками", то будете иметь дело с полицией на полную катушку. Поняли меня?
      - Мы - это ты, брат. Когда мы узнавали сладость твоей жены, тоже должен был испытывать и ты. Если у тебя это не получилось, значит, ты сам воздвиг преграды. Участвуй вместе с нами и ты поймешь, что такое великая общность, поток жизни, слияние на лоне материнских божеств. Или ты маленький белый собственник?
      - Я - маленький белый собственник, а ты большая черная скотина... Топай, Рита, - я подтолкнул осоловевшую женщину к двери.
      Чака цокнул языком и путь немедленно был прегражден еще более здоровенным мужиком - амбал сразу сгреб Риту, облапил ее только так.
      - Ну, так потанцуешь с нами, брат? - сладко вопросил Чака.
      - Настоящий танцор пляшет только под свою музыку.
      Я вытащил свою пушку и направил ее на амбала, вполглаза поглядывая на Чаку.
      Амбал только поплотнее заслонился моей удобной во всех отношениях Маргаритой.
      - Ты же не выстрелишь, мой белый брат, - ласково протянул Чака, а его приятель полез в карман. Что же делать?
      Я направил ствол чуть ниже и стрельнул между ног амбала и моей жены. Она совершенно бессознательно присела и тут я влепил пулю прямо в лоб здорового негра. Он грохнулся на пол, закатив зрачки, из его кармана так и осталась торчать рукоятка пистолета. Тут начался визг, я схватил Риту и потащил в коридор. Когда дотянул ее до лестницы, сзади уже появился человек с пистолет-пулеметом. Я направил жену вниз, надеясь, что она не переломает себе по дороге все косточки. Надо было пальнуть несколько раз в сторону вражеского стрелка, чтобы он умерил свою прыть. Затем, скатившись по лестнице, подхватил свою жену, которая все норовила стать неподъемным мешком.
      Когда я заталкивал ее в машину, поверх головы свистнуло несколько пуль, потом пяток свинцовых лепешек звякнул по бамперу. Форд на мое счастье был достаточно старым и пуленепрошибаемым. Он все стерпел, пока я выруливал на шоссе и набирал скорость. А стрелки-то выстроились чуть ли не в шеренгу и устроили настоящую канонаду. Кстати, они мне все стекла разнесли, хорошо хоть Рита оплыла по сидению вниз.
      Когда я увидел, что оторвался от этих басурманов, то окончательно сообразил: теперь жена моя - дура невменяемая и я не успокоюсь, пока не разорву Усманова как газету.
      Голова жены болталась на сидении, Рита то и дело пыталась стравить харчи и несла околесицу, причем чувствовалось идейное влияние Чаки и его товарищей. Я еще раз оценил и сравнил лопотание грязнули Чака, сектанта Пеки, деловой бабенки Женевьев и ленивицы Риты. Тут меня окончательно сразило сходство. Похоже, я имею дело с ветвистой системой, цели и задачи которой вряд ли понимаю, хотя и ощущаю, что она использует меня для каких-то нужд.
      Я подергал жену за уши.
      - Где Хожа... да не вались ты мордой вниз, задница ты этакая... где господин Усманов?
      - Хоха! Усманчик! У него сегодня выхлопной... ой, выходной денек... Ты простишь меня, муж?
      - У тебя теперь много мужей, Рита. Даже есть муж в юбке - мисс Федорчук.
      - Они все говорили о радости слияния, о потоке жизни...
      - А ты все с радостью внимала, как на симфоническом концерте... Куда мог подеваться аспид Усманов?
      - Он говорил, что ему... в банк. Он туда уже ездил... Это на Дэнбери-роуд... Ты все-таки прости меня, Коленька...
      - Прощу, если у тебя в голове свист один.
      Я быстренько развернул форд, снова газанул, и засек Хожу, когда он выруливал на своем "мерседесе" с Дэнбери-роуд. Хорошо, что ему не была известна марка моей новой машины, так что я спокойно его преследовал и настигал. А где-то на развилке я поровнялся с ним и долбанул вбок, пытаясь прижать к бетонному ограждению. Он увильнул и стал удирать со всех колес, затем свернул на Вудгейт. Тут-то у меня и отказали тормоза, отчего я помчался навстречу реке. Но дальше был пирс, уткнувшийся под острым углом в берег. Я прижался бортом к "мерседесу", не давая Усманову свернуть, моя машина была потяжелее и инерцию набрала приличную, так что мы вместе и влетели на пирс. Теперь надо было останавливать Хожу и как-нибудь тормозить самому. Рита не вопила в полный рот, как можно было ожидать, а довольно повизгивала, будто ее кто-то щекотал.
      Бросив руль вправо, я столкнул "мерседес" с пирса - видимо, сцепление на мокром бетоне было не ахти. Хожа перелетел через полоску воды, разделяющую причальную стенку и судно. Речная посудина сидела низко, так что автомобиль только задел ее борт, чуть крутанулся вокруг продольной оси и шлепнулся на палубу между фальшбортом и комингсами трюмов. Естественно, что инерция еще потащила со скрежетом и визгом железную тушу машины, пока она не застряла где-то в районе форпика. Можно было представить, как дрищет от страха господин-товарищ Усманов. Впрочем, мне было не до того, я сам не слишком веселился.
      Ведь мой тяжелый форд ехал, опираясь левыми колесами на причал и притираясь правой стороной к борту судна, соответственно правые колеса висели над водой. Хорошо, что расстояние между посудиной и причалом не превышало метра. В итоге мне удалось потерять скорость, а в районе переходного трапика даже свернуть влево и прекратить эту эквилибристику. Моя машина окончательно застыла, уткнувшись в швартовую тумбу. Но лично я еще не застыл, моя свирепость только усугубилась последним потрясением. Я прямо с причала сиганул на судно, весь полыхая от зверских гормонов.
      Почему-то в минуты праведного гнева человек уверен, что у него получатся все те штуки, которые не пройдут при благостном расположении духа. Я больно ударился коленками о фальшборт, но успел зацепиться за него, а затем перекинул свое напружиненное тело на палубу. Когда добежал до вражеского "мерседеса", Усманов, очухавшись, уже выбирался через дверцу, которая сейчас располагалась сверху на манер танкового люка. Я помог ему вывалиться, дернув за шиворот, а потом стал лютовать. Кавказцы, как правило, сильные ребята, то есть в среднем они крепче русских и быстрее злобой наливаются. Это я еще в армии проверил на собственной шкуре. Однако можно их скоренько разрядить.
      Когда я Усманову в промежность запаял, он вообще стушевался, так что револьвер к голове уже не обязательно было приставлять.
      - Ну, здравствуй, эталон вредности и поганства. Тебе не кажется, Хоха, что ты мне слишком много задолжал?
      - У меня были денежные проблемы, Николай.
      - Сейчас я их тебе решу.
      Я выдернул бумажник из кармана его пиджака. Как и прочие советские люди, Усманов не избегал наличных. Я выгреб банкноты - не менее "тонны". Заодно прихватил все визитки. А вот кредитные карточки оставил. С ними можно разок отовариться в шопе, а потом настоящий владелец аннулирует их и я сразу попадусь полиции.
      - Николай, завтра приезжай ко мне. Отдам тысячу баксов, а за неделю еще две верну.
      - О, засранство кончилось и началось сплошное благородство. Значит, не будешь теперь подличать из-за какой-то мизерной копейки? Но мы еще не разобрались со всеми твоими грехами. Куда, интересно, потерялась моя фамилия из титров? Неужели она как грязь, которая вымывается при первой же стирке?
      - Я не самостоятелен, Николай, надо мной есть люди, которые решают. У Усманова физиономия набралась искреннего выражения.
      - Так передай им, что только гадкие мальчики писают и какают на права автора.
      - Игра "Секта" обязательно пойдет в продажу и там непременно будет приведена твоя фамилия, будет указано и то, что ты являлся автором предыдущих игр. Так что не волнуйся, ладно?
      - А чего мне волноваться, я сейчас отдыхаю... Как же, пойдет "Секта" в продажу, если какие-то психи, вернее, стоящие над тобой люди, решили воплощать ее в жизнь.
      - Я ничего про это не знаю, - вид у Усманова стал откровенно недоумевающий. Может, он и в самом деле ни при чем.
      - Ладно, отложим это в сторону и вообще будем считать, что по двум пунктам я тебя простил. Но по третьему вопросу спрошу с тебя сполна. Зачем тебе, барану горному, понадобилась моя жена? Чтобы мне досадить?
      Не удержался я и снова смазал Хоже по физиономии.
      - Мне приказали, я должен был слушаться, чтобы меня не ликвидировали. Да и тебя тоже. Я сам себе не командир.
      - Значит, я тебе командир, какашка ты этакая. Возьму сейчас и спущу тебя в унитаз.
      Вместо этого я снова стал молотить его - вот гад, хочет навязать мне мысль, что кто-то сверху велел рокировку произвести. Мне - Женю, ему Риту. Не знаю, как бы его разукрасил, но мне показалось, что КТО-ТО орудует моими руками и ногами, КТО-ТО получает большое удовольствие от процесса биться. Опять "слияние"? Нет, это просто кажется. Вот если бы у меня была электронная приставка вроде того чипа, я бы шизанулся всерьез и надолго. Однако что затевают командиры Усманова, не психотронный ли террор? Я могу прикончить сучару Хожу, но он все равно не расколется, видно, что запугали его навеки. Ладно, пусть живет - надеюсь, что между ног у него теперь большое-пребольшое "слияние".
      Оставил я господина-товарища в никудышном виде - так сказать, сопля его блистала как алмаз. Когда я вернулся к своей машине, то нашел жену дрыхнущей на заднем сидении, кофта ее задралась и можно было узреть повязку в районе крестца. Под повязкой был тоненький цилиндрик микрочипа. Прямо с причала отвез Маргариту в психиатрическую больницу на Чэйнсери-лэйн. Около часа я там выяснял, по какой благотворительной программе канадское правительство будет оплачивать исцеление. Как пролечить наркомана и эмдэпэшника, в этой психушке знали, но когда я предъявил врачу микрочип на крестце, тут он отпал.