Глава двадцать пятая,

Итак, все три ученика явились на зов учителя и сказали:

– Вы, наверно, проголодались, учитель, еда будет скоро готова.

– Не в этом дело, – отвечал Сюаньцзан. – Вы мне скажите, кто из вас украл плоды древа жизни? Если и в самом деле это сделали вы, ни к чему отпираться, покайтесь, попросите прощения, и дело с концом.

Слова учителя возымели свое действие, и Сунь Укун решил сказать правду.

– Ну не разбойник ли этот монах! – вскричал Минъюэ, и вместе с Цинфыном они принялись ругать и колотить паломников.

А Сунь Укун, надобно вам сказать, очень не любил, когда его ругали, и едва сдерживал гнев, думая про себя: «Не придется вам больше лакомиться плодами древа жизни».

Он выдернул волосок из загривка, дунул на него и произнес заклинание. В тот же миг появился еще один Сунь Укун, точная копия первого, который остался охранять учителя, а настоящий Сунь Укун подпрыгнул, вскочил на облако и полетел прямо в сад. Здесь он с такой силой стукнул по древу жизни посохом, что дерево тотчас свалилось на землю с вывороченными корнями, а ветки его разлетелись в разные стороны. После этого Сунь Укун как ни в чем не бывало вернулся в храм и предстал перед учителем. Когда погодя немного Минъюэ и Цинфын пошли в сад и увидели, что стало с древом жизни, отчаянью их не было предела, и они горестно восклицали:

– Что теперь делать! Что делать! Нет больше древа жизни. Что мы скажем учителю? Как будем ответ перед ним держать?

– Вот что, брат, – сказал Минъюэ. – Чем плакать да кричать, давай-ка лучше сделаем вид, будто мы ничего не заметили, чтобы не вспугнуть монахов. Приготовим закуски, подадим, а как только они примутся за еду, закроем все ворота, чтобы они не ушли, и дождемся учителя. Пусть он и решает, как поступить с ними.

Так отроки и сделали. Когда пришло время есть, они поставили на стол всевозможные закуски: тыквы под соевым соусом, баклажаны, соленья, редьку, квашеные росточки бобов, семена лотоса, сельдерей – всего семь блюд. Затем принесли чайник с прекрасным ароматным чаем – словом как могли старались угодить гостям. Но как только паломники принялись за еду, они с шумом захлопнули ворота и повесили на них огромный замок.

– Странный у вас обычай, – сказал Чжу Бацзе. – Как садиться за стол – закрывать ворота.

Тут Цинфын не стерпел и стал вовсю поносить паломников.

– Плешивые вы разбойники! – кричал он. – Уничтожили наше сокровище и думаете, вам это с рук сойдет! Нет, не надейтесь! Вы ответите за свое преступление!

Отведя душу, послушники ушли, а Сюаньцзан напустился на Сунь Укуна:

– Пакостная ты обезьяна! Мало тебе было украсть плоды древа жизни, так ты еще само дерево уничтожил! Как мы теперь выйдем отсюда?

– Не волнуйтесь, учитель, – отвечал Сунь Укун. – Подождем, пока послушники уснут, и тут же двинемся в путь.

Пока они толковали между собой, все стихло.

– Самое подходящее время уходить, – сказал Сунь Укун, повертел свой посох в руках, произнес заклинание, и все замки с лязгом попадали на землю, а ворота распахнулись.

Паломники покинули храм.

Шли они без передышки всю ночь, а днем Сюаньцзан, изнемогая от усталости, сказал, что хочет отдохнуть, и прилег в тени под деревом.

Между тем праведник Чжэнь Юань вместе со своими учениками вернулся к себе в монастырь и очень удивился. Ворота настежь распахнуты, двор подметен, но навстречу им почему-то никто не вышел. А надобно вам сказать, что Сунь Укун, перед тем как покинуть монастырь, напустил на отроков насекомых, которые усыпляют, и теперь Минъюэ и Цинфын спали мертвым сном. Сколько их ни будили, сколько ни звали – все тщетно. Тогда Чжэнь Юань сказал:

– Тут что-то неладно, их заколдовали, несите скорее воды.

Один из послушников сбегал за водой. Праведник набрал ее в рот, прыснул в лицо отрокам, и они тотчас очнулись. Увидев учителя, оба стали отбивать поклоны, говоря:

– Ваш друг хоть и монах, а настоящий разбойник, ну а про учеников его и говорить не приходится. Мало того что они украли плоды древа жизни, так они и само дерево уничтожили.

При этих словах у отроков по щекам потекли слезы.

– Не плачьте, – промолвил праведник, – и следуйте за мной. Мы догоним этих монахов, приведем обратно и хорошенько проучим.

С этими словами праведник, взяв с собою Минъюэ и Цинфына, сел на облако и отправился в погоню за паломниками, а остальные послушники стали готовить все, что необходимо для наказания. Мчась на облаке, праведник внимательно посмотрел на запад, но там никого не увидел, затем посмотрел на восток и приметил сидевшего у дороги под деревом Сюаньцзана. Праведник велел отрокам возвращаться в монастырь, а сам спустился на землю, принял вид странствующего монаха и подошел к Сюаньцзану, смиренно его приветствуя.

Сюаньцзан поспешил ответить на приветствие, тогда монах спросил:

– Куда путь держите, учитель?

– Я иду в Западную землю за священными книгами и вот остановился здесь отдохнуть.

– Раз вы идете из Китая, значит наверняка побывали в монастыре, где живу я. А живу я в монастыре Учжуангуань на горе Ваньшоушань.

Сунь Укун, слышавший весь разговор, поспешил ответить:

– Нет, в этом монастыре нам не довелось побывать. Мы прошли верхней дорогой.

Тут праведник, тыча в Сунь Укуна пальцем, сказал:

– Меня не проведешь, мерзкая обезьяна! А кто повалил древо жизни в нашем монастыре? Ты мне ответишь за это.

Сунь Укун схватил было посох и хотел нанести удар противнику, но праведник на облаке взвился ввысь. Сунь Укун тоже вскочил на облако и бросился вдогонку за ним. Тогда праведник принял свой настоящий вид. Вот каким был он на самом деле:

Противники вступили в бой. Сунь Укун яростно размахивал своим посохом, праведник мухобойкой отражал удары, а напоследок пустил в ход волшебство. Он взмахнул рукавом, и в тот же миг в рукаве оказались все четыре паломника вместе с конем.

Тут праведник повернул облако и через мгновение опустился на землю прямо у монастыря Учжуангуань. Здесь уже собрались все его ученики. Праведник велел им принести веревку и, будто кукол, стал вытаскивать из рукава своих пленников. Танского монаха он велел привязать к колонне в главной зале, а его учеников – к столбам. Коня покормили и привязали к дереву во дворе.

Затем праведник взял плетку из кожи дракона и собрался было отхлестать Сюаньцзана, но Сунь Укун сказал:

– Зачем же наказывать нашего учителя, когда плоды съел я и дерево повалил тоже я?

Тут праведник произнес:

– Ну, тогда всыпьте хорошенько этой обезьяне. Отсчитайте тридцать ударов, ровно столько, сколько было плодов на дереве.

Послушник взмахнул плеткой, а Сунь Укун, смекнув, что его будут бить по ногам, произнес заклинание, и ноги у него сразу стали железными. Поэтому боли он никакой не почувствовал.

День пролетел незаметно, близился вечер. Монахи поужинали и удалились на покой.

И вот когда все вокруг стихло, Сунь Укун с помощью волшебства освободил от веревок Сюаньцзана, Чжу Бацзе и Шасэна, велел Чжу Бацзе срубить на берегу четыре ивы, обломал ветки и поставил ивы возле столбов, к которым были привязаны прежде паломники. Затем он произнес заклинание, прикусил до крови язык и кровь впрыснул в деревья. Одно дерево он превратил в Сюаньцзана, другое – в Шасэна, третье – в Чжу Бацзе, а четвертое – в себя самого. Деревья могли говорить, отвечать на вопросы. После этого Сунь Укун и Чжу Бацзе догнали учителя и пошли дальше.

Шли они всю ночь без остановок. К утру Сюаньцзан совсем обессилел и спал, покачиваясь в седле.

– Учитель! – сказал Сунь Укун. – Не пристало монаху быть таким слабым. Вот я, к примеру, могу не спать тысячу ночей подряд. Слезайте с коня и отдохните немного, не то прохожие станут над вами смеяться.

На том мы оставим паломников и вернемся в монастырь. Как только наступило утро, праведник потрапезничал, вошел в залу и приказал принести плетку, чтобы подвергнуть наказанию Танского монаха. Но, как вы уже знаете, это был не Сюаньцзан, а дерево, превращенное в него.

Когда же дошла очередь до Сунь Укуна и послушник стал хлестать плеткой обращенное в Сунь Укуна дерево, настоящего Сунь Укуна, находившегося в это время в пути, стала бить дрожь, и он быстро снял заклинание.

Тогда же все четыре дерева приняли свой настоящий вид, и послушник с плеткой в руках так и застыл от испуга.

Праведник сразу понял, в чем дело, поднялся в воздух и действительно увидел четырех паломников.

Он велел им остановиться, но те решили дать бой, тогда праведник, как и в первый раз, поймал всех их в рукав и доставил в монастырь.

Тут Сюаньцзана, Чжу Бацзе и Шасэна обернули каждого в кусок полотна, а затем принесли огромный котел.

– Налейте в котел масла, вскипятите и бросьте туда Сунь Укуна, – распорядился праведник.

– Вот и прекрасно, хоть помоюсь в свое удовольствие, – сказал Сунь Укун, – а то все тело зудит.

Но как только масло вскипело, Сунь Укун осмотрелся, приметил каменного льва, прикусил до крови язык, кровь впрыснул во льва, произнес заклинание, и лев тотчас же превратился в точное подобие Сунь Укуна. Сунь Укун же подпрыгнул, уселся на облако и стал смотреть, что будет дальше.

И вот каменного льва опустили в кипящее масло, двадцать человек опускали, едва подняли.

Когда он плюхнулся в котел, во все стороны полетели брызги, и у многих небожителей вскочили здоровенные волдыри. Вдруг послушник, поддерживавший огонь под котлом, закричал:

– Котел дал течь!

И в самом деле, во мгновение ока котел оказался пустым – каменный лев своей тяжестью пробил дно.

– Ах, подлая обезьяна! – завопил праведник. – Мало того что она сбежала, так еще решила сломать мой котел! Нет, видно, нам не поймать эту тварь. Она ускользает из рук, как песок или ртуть. Как тень или ветер… Ну и ладно. Развяжите-ка Танского монаха и принесите другой котел. Должен ведь кто-нибудь поплатиться за то, что погибло древо жизни!

Тут Сунь Укун, который сверху наблюдал за происходившим, опустился на облаке вниз, подошел к праведнику и обратился к нему с такими словами:

– Давайте я полезу вместо учителя в кипящее масло!

– Ах ты, негодяй! – рассвирепел праведник. – Один котел продырявил, теперь другой продырявить хочешь?

– Да я не нарочно, просто мне приспичило справить нужду, – отвечал Сунь Укун, – вот я и продырявил дно. Теперь я облегчился и снова могу лезть в котел.

Услышав это, праведник пришел в ярость и схватил Сунь Укуна за загривок.

Если хотите узнать, как паломникам удалось избавиться от грозившей им опасности, прочтите следующую главу.

Глава двадцать шестая,

Итак, праведник Чжэнь Юань сказал Сунь Укуну:

– На сей раз тебе от меня не вырваться, какое бы волшебство ты ни пустил в ход. Я последую за вами в Индию, пожалуюсь на тебя самому Будде и потребую, чтобы ты возвратил нам древо жизни.

– Если все дело в древе жизни, то и говорить об этом не стоит. Возродить его – сущий пустяк.

– Тогда сделай это, и я тебя пощажу, – отвечал праведник.

– Не меня одного, а еще учителя моего и двух его учеников, – промолвил Сунь Укун.

– Обещаю тебе их освободить, только оживи волшебное древо.

На том они и порешили. Праведник тотчас же велел развязать Сюаньцзана, Чжу Бацзе и Шасэна.

Тогда Сунь Укун пошел к учителю и сказал, что на три дня отлучится, чтобы побывать на трех островах небожителей и десяти материках в Великом Восточном море и там раздобыть средство для возрождения древа жизни.

О, мудрый царь обезьян! Он совершил прыжок, взошел на облако и помчался к Великому Восточному морю. Вскоре он достиг острова небожителей, Пэнлая, остановил облако и посмотрел вниз.

И такая открылась его взору красота, что он налюбоваться ею не мог. Он спустился на землю, сделал несколько шагов и тут, перед входом в белую пещеру, приметил трех старцев-небожителей, которые в тени сосны играли в шашки. На главном месте восседал дух звезды Долголетия, наблюдая за игрой духов звезды Счастья и звезды Благополучия. Сунь Укун подошел к ним, поклонился и сказал, что хочет сыграть с ними партию в шашки.

– А я слышал, что ты сопровождаешь Танского монаха, который идет в Индию за священными книгами. Как же ты здесь очутился?

– Не стану обманывать вас, почтенные старцы, – отвечал Сунь Укун. – Я и в самом деле иду вместе с Танским монахом за священными книгами. И вот явился сейчас к вам за помощью.

– Расскажи тогда нам, что у вас случилось, – сказал дух звезды Счастья. – Может быть, мы что-нибудь и придумаем.

И Сунь Укун рассказал все от начала и до конца по порядку. Как по пути они попали в монастырь Учжуангуань, как он вместе с двумя другими учениками съел плоды древа жизни и как, наконец, вырвал это дерево с корнем.

Старцы выслушали Сунь Укуна и ушам своим не поверили. Затем сказали:

– Убей ты какое-нибудь животное или насекомое, змею или рыбу, к примеру, их можно было бы оживить настоем из проса. Но древо жизни – священное дерево, как же мы можем его оживить?

Услышав это, Сунь Укун нахмурился, и на лбу у него появились тысячи морщин.

– Может быть, где-нибудь и есть такое средство, так что не надо сразу отчаиваться, – сказал дух звезды Счастья. – Поищи!

– Я поискал бы, конечно, обшарил бы все море, побывал бы на всех тридцати шести небесах. Но я обещал учителю вернуться через три дня, а не вернусь – он примется читать заклинание, обруч на моей голове сожмется и я буду выть от боли.

– Вот и хорошо, что есть такое заклинание! – воскликнули, смеясь, старцы. – Не обуздай тебя, так ты пробуравишь небо!

Тут в разговор вступил дух звезды Долголетия.

– Ни о чем не беспокойся, Великий Мудрец, – промолвил он. – Мы давно не были в монастыре Учжуангуань и сейчас отправимся туда повидаться с праведником Чжэнь Юанем. А заодно попросим твоего учителя не читать заклинание, которого ты так боишься. Так что можешь спокойно отправляться по своим делам.

Духи трех звезд воссели на волшебное облако и в следующий миг очутились у монастыря Учжуангуань. Об их прибытии возвестило курлыканье журавлей высоко в небе. Праведник в это время беседовал с Танским монахом и его учениками.

Как только ему сообщили, что прибыли духи трех звезд, он поспешил им навстречу. Чжу Бацзе, увидев духа звезды Долголетия, воскликнул:

– А, старый знакомый! Так и ходишь без шапки? – И он нахлобучил свою шапку на почтенного старца, присовокупив: – Теперь, по крайней мере, ты похож на новоявленного сановника, которому пожаловали головной убор. – И он похлопал старца по плечу.

– Вот негодяй! – рассердился дух, сорвав с себя шляпу. – Никак не научишься вести себя по-человечески!

Мы не будем рассказывать о том, какой разговор вели духи трех звезд с Сюаньцзаном и праведником Чжэнь Юанем, а вернемся к Сунь Укуну.

Покинув страну Пэнлай, он вскоре прибыл на священный остров Фанчжан, опустился на облаке вниз и сразу же ощутил дивное благоухание и услышал крик журавля – знак того, что здесь находилась обитель праведника.

Вскоре и в самом деле появился праведник и повел Сунь Укуна к себе во дворец. Дворец был поистине великолепен. Сколько прудов! Сколько красивых строений! Хозяин и гость заняли каждый положенное ему место, и после чая Сунь Укун сразу приступил к делу. Он рассказал святому о том, что случилось в монастыре на горе Долголетия, и попросил у него средство для оживления священного древа, которое он уничтожил.

– Ну что ты за обезьяна, только и знаешь, что пакостить, – сказал святой. – Есть у меня пилюля бессмертия, но помогает она только живым существам. Будь это просто дерево, еще можно было бы что-нибудь сделать. Но древо жизни взращено Небом и Землей, и существует оно с момента Сотворения мира. Нет, возродить его невозможно.

Услыхав это, Сунь Укун простился со святым и на облаке полетел к волшебному острову Инчжоу.

Там, под красной скалой, в тени прекрасных деревьев, распевая песни, играли в шашки и потягивали вино седовласые, седобородые небожители.

Увидев Сунь Укуна, они поспешили ему навстречу, и Великий Мудрец поведал им печальную историю гибели священного древа. Когда же он попросил у них средство для оживления дерева, старцы ответили:

– Нет у нас такого средства, поищи в другом месте.

На прощание старцы угостили Сунь Укуна божественным нектаром и драгоценным корнем лотоса, после чего он покинул остров Инчжоу и помчался к Восточному морю, где в роще Лилового бамбука жила богиня Гуаньинь. Богиня уже знала о том, что случилось в монастыре Учжуангуань, но выслушала Сунь Укуна очень внимательно и, сделав вид, будто ей ничего не известно, промолвила:

– Мерзкая ты обезьяна! Древо жизни священно и существует с момента Сотворения мира. А праведник Чжэнь Юань – предок земных бессмертных. Я сама поклоняюсь ему. Как же ты дерзнул совершить столь тяжкое преступление?

Сунь Укун долго каялся и оправдывался, а потом стал просить у богини средство для оживления дерева.

Наконец богиня взяла сосуд с какой-то жидкостью и сказала:

– Видишь этот сосуд? Он наполнен сладкой росой, которая оживляет священные деревья. Я возьму его с собой, и мы отправимся в монастырь.

С этими словами богиня поднялась в облака. Впереди летели два белых попугая, распевая чудесные песни. Сунь Укун летел следом. Очень скоро они достигли горы Долголетия и опустились на облаке вниз. Все обитатели монастыря, Танский монах, Чжу Бацзе и Шасэн вышли с поклонами богине навстречу.

После приветствий и церемоний богиню провели в сад, и тут она увидела мертвое древо жизни. Оно лежало на земле с вывернутыми корнями и засохшими ветками.

– Сунь Укун, протяни руку! – приказала богиня.

Сунь Укун поспешил выполнить приказание. Тогда богиня обмакнула ивовую ветвь в сладкую росу, написала на ладони Сунь Укуна заклинание и велела ему росой увлажнить корни дерева. Сунь Укун сделал все, как велела богиня, и в тот же миг из-под дерева ключом забила прозрачная вода.

Дерево подняли, корни засыпали землей, и вскоре на нем появились ветви, затем листва и, наконец, плоды. Их было ровно двадцать три. Тот, который ушел в землю, когда его сбил Сунь Укун, тоже висел на ветке.

На радостях Чжэнь Юань велел принести золотую колотушку и сбить с дерева десять плодов, чтобы угостить богиню и трех старцев-небожителей. Послушники расставили столы, принесли всевозможные яства, и начался пир.

После пира, поскольку час был поздний, все удалились на покой.

О том, что случилось на следующий день и как паломники продолжали свой путь, вы узнаете, если прочтете следующую главу.

Глава двадцать седьмая,

Итак, прожив еще шесть дней в монастыре, паломники снова отправились в путь и через некоторое время увидели высокую неприступную гору, где кишмя кишели ползучие гады, дикие звери и страшные чудища.

Сюаньцзан насмерть перепугался, но тут Сунь Укун взмахнул своим посохом и издал такой грозный крик, что все звери и чудища вмиг попрятались. Будто назло, Сюаньцзан сильно проголодался, а вокруг не было ни жилья, ни селения. Тогда Сунь Укун совершил прыжок в воздух, встал на облако и внимательно огляделся. В западной стороне ничего не было. Зато в южной стороне он приметил высокий холм, а на нем что-то красное. «Не иначе как персики», – подумал Сунь Укун, спустился вниз, взял чашу для подаяний, снова подпрыгнул и на облаке полетел к холму. Мчался он быстро, только ветер в ушах свистел, и в следующий миг уже достиг цели.

Надобно вам сказать, что шум, поднятый Сунь Укуном, растревожил оборотня этой горы, и он, оседлав облако, гонимое северным ветром, полетел вслед за ним, но тут увидел Сюаньцзана и сразу понял, что это паломник за священными книгами.

«Вот так удача! – подумал оборотень. – Этот монах совершенствовался в течение десяти поколений, и тот, кому удастся съесть кусочек его мяса, обретет бессмертие».

Оборотень уже собрался было схватить Сюаньцзана, но тут приметил охранявших его Шасэна и Чжу Бацзе и решил пойти на хитрость.

Он быстро спустился на землю, пошел к себе в пещеру, обернулся красавицей, взял в одну руку глиняную чашу, в другую – фарфоровый кувшин и устремился прямо к Танскому монаху.

Заметив красавицу, Чжу Бацзе оставил учителя с Шасэном, а сам, оправив на себе одежду, пошел ей навстречу.

– Куда путь держите? И что несете? – спросил Чжу Бацзе, обуреваемый греховными помыслами.

– Почтенный монах, – отвечала красавица, – я несу обед моему мужу, который работает сейчас в поле, но, как только увидела вас, решила отдать вам и этот ароматный рис, и вкусную лапшу, потому что дала обет помогать странствующим монахам.

Сюаньцзан принялся благодарить женщину, а Чжу Бацзе уже готов был сожрать все содержимое чаши и кувшина, как вдруг появился Сунь Укун, успевший собрать целую кучу персиков. Увидев красавицу, он уставился на нее своими огненными глазами и сразу распознал в ней оборотня.

Недолго думая, Сунь Укун размахнулся и ударил оборотня посохом по голове. Тогда оборотень встряхнулся, тело красавицы осталось лежать бездыханным на земле, а сам оборотень улизнул. Но Сюаньцзан видел лишь убитую Сунь Укуном женщину, дрожал от страха и про себя молился.

– Никакой управы на эту обезьяну нет, – бормотал он, – ни за что ни про что сгубила хорошую женщину.

– Да вы посмотрите, учитель, что в этом горшке, – сказал Сунь Укун.

И в самом деле, вместо риса там оказались черви, вместо лапши – жабы и лягушки.

И все же, подстрекаемый Чжу Бацзе, Танский монах стал читать заклинание «сжатие обруча», а после сказал:

– Отрекшемуся от мира надлежит творить только добрые дела. А ты просто так взял и убил человека. Отныне ты мне больше не ученик, и нечего тебе идти в Индию за священными книгами.

Тут Великий Мудрец опустился на колени и, отбивая поклоны, промолвил:

– Вы спасли меня, учитель, когда я был заточен под горой Пяти стихий, и, если я не отблагодарю вас за оказанную мне милость, не последую за вами в Индию, меня будут поносить во веки веков.

У Танского монаха было доброе сердце, и он, видя, как искренне раскаивается Сунь Укун, сказал:

– Ладно, прощаю тебя. Смотри только, впредь не твори больше зла.

После этого Сунь Укун помог монаху сесть на коня и поднес ему персики. Сюаньцзан утолил голод, и они двинулись дальше.

Между тем оборотень, которому удалось улизнуть, сидел в это время на облаке и скрежетал зубами от злости.

«Из-за этой проклятой обезьяны я так и не поймал Танского монаха», – размышлял он. И тут ему в голову пришла великолепная мысль. Он быстро спустился на землю, встряхнулся и принял вид старой старухи с клюкой. Старуха шла по дороге и плакала.

– Беда! – вскричал Чжу Бацзе, приметив старуху. – Не иначе как это мать убитой Сунь Укуном красавицы, которая отправилась на поиски своей дочери.

– Ну и дурень же ты! Той было лет восемнадцать, а этой – все восемьдесят. Что же, она в шестьдесят ее родила, что ли? Нет, тут что-то нечисто. Сейчас я все выясню.

Сунь Укун подошел к старухе и стал внимательно ее рассматривать.

Он тотчас же распознал в старухе оборотня и, не раздумывая, стукнул ее своим посохом. Старуха, бездыханная, осталась лежать на земле, а оборотень опять улизнул.

Увидев это, Сюаньцзан сошел с коня и двадцать раз кряду произнес заклинание «сжатие обруча».

Посмотрели бы вы, во что превратилась голова Сунь Укуна! Она стала похожа на тыкву-горлянку. А сам он катался от боли по земле, взывая о пощаде.

– Не будет тебе больше пощады, – отвечал Сюаньцзан, – ибо ты снова сотворил зло, убил ни в чем не повинную старуху.

– Так ведь это же не старуха, а оборотень, – пытался вразумить монаха Сунь Укун.

Но все было тщетно. Монах слушать ничего не хотел и велел Сунь Укуну убираться.

Тогда Сунь Укун сказал:

– Раз вы гоните меня, я уйду, но не могу же я возвратиться в свое обезьянье царство с этим обручем на голове. Вы должны произнести заклинание, которое освободит меня от него.

– Такого заклинания я не знаю, – ответил Танский монах.

– Тогда мне придется идти с вами дальше, – сказал Сунь Укун.

И они снова двинулись в путь.

Оборотень между тем решил в третий раз пуститься на хитрость, обернулся старцем и пошел по дороге.

Сунь Укун приблизился к старцу и сразу распознал в нем оборотня. Тогда он призвал в свидетели местных духов и при них расправился с оборотнем.

– Ну и молодец Сунь Укун! – расхохотался тут Чжу Бацзе. – За полдня прикончил троих!