Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники Копья (№2) - Драконы зимней ночи

ModernLib.Net / Фэнтези / Уэйс Маргарет, Хикмэн Трэйси / Драконы зимней ночи - Чтение (стр. 27)
Авторы: Уэйс Маргарет,
Хикмэн Трэйси
Жанр: Фэнтези
Серия: Хроники Копья

 

 


— Лорана! Дверь заклинило! — завопил Тас. — Око!..

— Бежим! — Лорана рванула кендера за руку. Ударила молния. Тас ощутил на бегу, что комната за его спиной взорвалась в вихре огня. Сплошным обвалом хлынули камни. Белое сияние Ока погасло под грудами развалин: Башня Верховного Жреца обрушилась внутрь.

Воздушная волна сбила с ног и Лорану, и Таса, впечатала их в стену. Тас помог эльфийке подняться, и они побежали дальше — туда, где сиял манящий солнечный свет.

Содрогания земли прекратились. Утих гром катящихся глыб. Слышался только треск осыпавшихся камешков да временами — негромкий гул.

Остановившись передохнуть, Тас и Лорана посмотрели назад. Дальний конец прохода, заваленный обломками Башни был перекрыт наглухо.

— А как же Око? — ахнул Тас.

И услышал в ответ:

— Если пропадет, так и слава Богам… Увидев при свете дня, что сталось с Лораной, Тас ужаснулся. Лицо ее было мертвенно-бледным, даже губы. Жили только зеленые глаза — огромные обведенные темными кругами…

— Я все равно не смогла бы сделать это еще раз, — прошептала она, обращаясь больше к себе, нежели к Тасу. — Я почти сдалась… Руки… Нет, не могу даже говорить об этом!.. — Содрогнувшись, она закрыла глаза. — Но потом я вспомнила Стурма… И как он стоял там один на стене… Если бы я сдалась, его гибель потеряла бы смысл. А этого я допустить не могла. Я не могла его подвести… — Она покачала головой. Ее трясло. — И я заставила Око подчиниться, но я сразу поняла, что сумею сделать это только однажды. Я ни за что не решусь еще раз пройти через такое!..

— Значит… Стурм… Умер? — дрожащим голосом спросил Тас.

Лорана подняла голову.

— Ох, Тас… Ты еще не знаешь… Да, он погиб… В поединке с Повелителем Драконов…

— Он… Он… — задыхался Тас.

— Его смерть была быстрой, — сказала Лорана. — Ему не пришлось мучиться.

Тас склонил голову, но тут новый взрыв потряс развалины крепости.

— Армия! — спохватилась Лорана. — Бой еще не кончен! — И рука эльфийки метнулась к рукояти Стурмова меча, висевшего на ее тоненькой талии. — Скорее разыщи Флинта!

Выскочив из тоннеля во двор, Лорана заморгала на ярком свету. Ее почти удивило, что снаружи еще стоял день. Для нее это страшное утро растянулось на годы. А солнце, оказывается, только-только заглядывало во двор, поднявшись над стенами… Башня Верховного Жреца, некогда гордо высившаяся над перевалом, превратилась в груду развалин. Однако залы-ловушки не пострадали — разве что в тех местах, куда пришлись последние удары драконов. Внешние стены, местами проломленные, тоже стояли. Каменная кладка почернела, опаленная молниями.

Но никакое войско не спешило ворваться внутрь сквозь зияющие проломы. Лорана только тут сообразила, до чего тихо было снаружи. Только изнутри тоннеля еще долетали крики второго дракона да охрипшие голоса рыцарей, спешивших прикончить его.

Что же это произошло с войском, гадала Лорана, растерянно озираясь вокруг. Решили лезть через стену? И она подняла глаза, ожидая и страшась увидеть мерзких тварей, готовых спуститься во двор… Но вместо этого в глаза ей ударил луч солнца, отразившийся от серебристых лат. На гребне стены лежало нечто бесформенное, неживое. Стурм!. Она вспомнила сон и окровавленные лапы драконидов, рубивших на части его мертвое тело.

Этого не случится, сказала она себе с угрюмой решимостью. Выхватив Стурмов меч, она побежала через двор… Но тотчас поняла, что древний меч был слишком тяжел для ее рук. Ей не справиться с ним в случае схватки. Она огляделась… Ну конечно же! Копья! Выронив меч, она подхватила одно из Копий, валявшихся на мостовой. И, легко неся пику, предназначенную для пешего воина, бросилась вверх по ступеням.

Взбежав на самый верх бастионов, она первым делом посмотрела вдаль, на равнину, готовая к зрелищу черного прилива, готового вот-вот захлестнуть крепость… Равнина была пуста. Лишь там и сям виднелись группки растерянно озиравшихся людей.

Что за наваждение!.. Лорана, впрочем, была слишком измотана, чтобы соображать. Возбуждение битвы уступило место свинцовой усталости — и горю. Таща за собой Копье, с трудом переставляя ноги, подошла она к телу Стурма, лежавшему на окровавленном снегу… Опустившись подле него на колени, Лорана отвела с его лица взлохмаченные ветром волосы, вглядываясь в дорогие черты. В мертвых глазах Стурма застыло выражение покоя. За все время их знакомства Лорана ни разу не видела его таким умиротворенным… Она подняла его холодную руку и приложила к своей щеке.

— Спи, друг мой, — прошептала она. — И да не посмеют драконы потревожить твой сон… И опустила безжизненную ладонь на пробитую, покореженную броню. Тут на глаза ей попалась живая искорка, мелькнувшая в кровавом снегу. Лорана подняла ее, сплошь залитую кровью. Она не сразу поняла, что это было такое. Бережно обтерла… И увидела драгоценную брошь. Лорана недоуменно уставилась на нее… Но подивиться чуду не успела. На снег легла черная тень.

Лорана услышала шорох гигантских крыл и шум воздуха, наполнявшего обширные легкие. Эльфийка вскочила, как подброшенная, и в ужасе обернулась.

Царапая когтями податливый камень и поднимая крыльями ветер, на гребень стены усаживался синий вожак. Повелитель, сидевший у него на спине, сурово и холодно смотрел на Лорану сквозь прорези жуткого драконьего шлема.

Пораженная магическим ужасом, Лорана попятилась и выронила Копье. Камень-Звезда, выпавший из руки, вновь канул в снег. Лорана хотела бежать, но силы окончательно ей изменили. Поскользнувшись, она упала рядом с телом Стурма и осталась лежать.

Парализованная ужасом, она могла думать лишь об одном: о том давнем сне. Ведь она погибла — как и Стурм. Синие чешуи мелькнули перед глазами: дракон изогнул шею… Копье!.. Нашарив его в промоченном кровью снегу, Лорана схватилась за древко, желая пронзить синюю шею… Черный сапог наступил на Копье, едва не раздавив ей пальцы. Какое-то время Лорана смотрела на этот лоснящийся черный сапог, украшенный золотым шитьем, горевшим на солнце. Сапог стоял прямо в крови Стурма.

— Тронь его, и даже твой дракон тебя не спасет, — тихо выговорила Лорана.

— Этот рыцарь был моим другом, и тебе не удастся осквернить его тело, убийца.

— А я и не собираюсь его осквернять, — прозвучало в ответ. Нарочито медленно Повелитель наклонился и закрыл глаза Стурма, незряче смотревшие на солнце. Выпрямившись, Повелитель обернулся к эльфийке, стоявшей на коленях в снегу. — Видишь ли, он был и моим другом тоже. Я узнала его в тот момент, когда наносила удар.

— Не верю, — глядя снизу вверх, сказала Лорана. — Не может этого быть.

Повелитель Драконов, а вернее Повелительница, неспешно высвободила голову из шлема.

— Возможно, ты слышала обо мне, Лоранталаса. Ведь это твое имя, не правда ли? — Лорана кивнула, поднимаясь на ноги. Повелительница Драконов улыбнулась чарующей лукавой улыбкой: — Ну, а меня зовут…

— Китиара.

— Откуда ты знаешь?

— Тогда во сне… — пробормотала Лорана.

— Ах да, сон. — Рукой в перчатке Китиара пригладила кудрявые темные волосы. — Танис мне рассказывал. Видимо, у вас в самом деле было общее сновидение. Он так и думал, что всем его друзьям, верно, приснилось одно и то же… — Она смотрела на тело Стурма, лежавшее у ее ног. — Не правда ли, как странно сбылась гибель Стурма? Танис, впрочем, говорил, что для него тоже кое-что исполнилось, по крайней мере, тот момент, где я спасала ему жизнь.

Лорану начала бить дрожь. Лицо, и без того бледное от усталости, стало прозрачным.

— Танис?.. Ты видела Таниса?..

— Два дня назад, — ответила Китиара. — Я оставила его в Устричном

—заправлять делами в мое отсутствие.

Эти слова, полные ледяного спокойствия, пронзили душу Лораны также верно, как копье Повелительницы — плоть Стурма. Лоране показалось, что под ней зашатались самые камни. Земля перемешалась с небом. Сердце распорола острая боль. Лжешь! — в отчаянии подумала Лорана. Но что-то с безжалостной ясностью подсказывало ей: нет. Китиара была вполне способна на ложь, но теперь она говорила правду.

Лорана зашаталась и едва не упала. Лишь мрачная решимость — эта женщина не увидит моей слабости! — помогла эльфийке устоять на ногах. Впрочем, Китиаре было не до нее. Нагнувшись, она подняла оброненное Лораной оружие и стала разглядывать.

— Так это и есть знаменитое Копье? — хмыкнула она.

Затаив горе, Лорана заставила себя говорить спокойным, ровным голосом.

— Да, — ответила она. — И если хочешь узнать, на что оно способно, посмотри во двор. Вот что осталось от твоих драконов… Китиара покосилась вниз — мимолетно и без особого интереса.

— Это не оно заманило моих драконов в ловушку, — ответила она. Карие глаза оценивающе глядели на Лорану. — И не оно развеяло мою армию по ветру.

Лорана оглянулась на пустынную равнину, и Китиара увидела, что девушка поняла, куда она клонит.

— Да, — продолжала она. — Сегодня вы одержали победу. Сегодня. Радуйся же, эльфийка, ибо долго ликовать тебе не придется… — Привычная рука мгновенно перевернула Копье и нацелила его в сердце Лоране. Та не дрогнула, не отшатнулась; точеное лицо осталось неподвижно. Китиара улыбнулась и в самый последний миг остановила удар. — Благодарствую за эту безделицу, — сказала она, утвердив в снегу древко Копья. — Нам уже докладывали о них. Что ж, проверим, в самом ли деле так неотразимо это оружие… — И Китиара слегка поклонилась Лоране. Вновь надела на голову шлем и повернулась, чтобы уйти. Ее взгляд снова упал на тело Стурма. -Проследи, чтобы его похоронили, как подобает Рыцарю, — сказала она. — На то, чтобы привести в порядок армию, у меня уйдет, думаю, дня три. Даю тебе это время — с тем, чтобы ему было устроено достойное погребение!

— О своих мертвых мы позаботимся сами, — гордо ответила Лорана. — И без твоих милостей как-нибудь обойдемся.

Картина гибели рыцаря вновь встала у нее перед глазами, заставив позабыть о собственных невзгодах. Лорана встала перед телом Стурма, заслоняя его от Повелительницы, и прямо посмотрела в карие глаза, блестевшие за шлемом.

— Что ты скажешь Танису? — вдруг спросила она.

— Ничего, — просто ответила Китиара. — Ничего не скажу.

Повернулась и пошла прочь.

Лорана следила взглядом за неспешной, грациозной походкой Повелительницы. Черный плащ бился у нее за спиной, развеваемый теплым ветром, тянувшим с севера. Солнце посверкивало на Копье, которое она уносила. Лорана знала, что Копье следовало бы отобрать. Внизу ждали рыцари: позвать их и… Но усталый разум и измотанное тело отказывались служить. Все силы уходили только на то, чтобы не упасть. Лишь гордость еще удерживала Лорану на ногах… Уноси его, уноси, мысленно сказала она Китиаре. Поможет оно тебе, держи карман шире… Китиара подошла к ожидавшему ее громадному синему самцу. Между тем далеко внизу из тоннелей во двор высыпали рыцари, тащившие с собой отрубленную голову одного из драконов. Завидев это, Скай в ярости выгнул шею, в груди низким громом зарокотало рычание. Вскинув головы, рыцари увидели дракона, сидевшего на стене, а рядом с ним — Повелителя… И Лорану. Многие выхватили мечи, но Лорана повелительно вскинула руку, и воины остановились.

Только на этот жест и хватило у нее сил.

С презрением посмотрев на рыцарей, Китиара обняла Ская за шею, гладя и успокаивая его. Она не спешила: пусть видят, что она их не боится. Рыцари неохотно убирали мечи в ножны.

Вызывающе рассмеявшись, Китиара вскочила в седло.

— Счастливо оставаться, Лоранталаса!

И, взмахнув Копьем, Китиара послала Ская в полег. Синий гигант развернул крылья и легко взмыл в небо. Направляемый твердой рукой Китиары, он проплыл прямо над головой Лораны.

Подняв голову, эльфийка посмотрела прямо в красные огненные глаза. Мелькнула разрубленная, покрытая засохшей кровью ноздря и страшная, свирепо ощеренная пасть. Китиара уверенно сидела на его широкой спине, между громадными крыльями. Солнце играло на синих чешуях ее лат, на острых шипах драконьего шлема… И на жале Копья.

И вдруг Копье закувыркалось в воздухе, выпав из затянутой в перчатку руки Повелительницы. Лязгнув о камни, Копье упало прямо к ногам Лораны.

— Забирай! — звенящим голосом крикнула Китиара. — Еще пригодится!

Синий дракон поймал воздушный поток и скрылся из глаз, растаяв в солнечном сиянии…

15. ЧЕРТОГ ПАЛАДАЙНА

Зимняя ночь была темна и беззвездна. Ветер, превратившийся в сущий шторм, гнал снег пополам с дождем. Порывы его, подобные стрелам, ощущались даже сквозь латы. Стражу не выставляли: любой, заступивший на пост на бастионах Башни Верховного Жреца, рисковал застыть насмерть.

Но нужды в дозоре и не было. Весь день, пока не село солнце, рыцари всматривались вдаль, но никаких признаков возвращения вражеской армии так и не обнаружили. И даже после наступления темноты на горизонте зарделось всего несколько огоньков.

В эту зимнюю ночь под завывания ветра, подобные крикам умирающих драконов, Соламнийские Рыцари хоронили убитых.

Тела их отнесли в пещерную усыпальницу глубоко под фундаментом Башни. Последний раз ее использовали много столетий назад — еще в те времена, когда Хума принял на близлежащей равнине свой последний и самый славный бой. Древняя усыпальница, скорее всего, так и осталась бы позабыта, если бы не любопытство кендера, который ее и обнаружил.

Когда-то ее охраняли, а за гробницами бережно ухаживали. Время, однако, не миновало даже мертвых, ушедших в безвременье. Каменные гробы обросли за века слоем тончайшей пыли. Но даже когда се смахнули, прочитать надписи на каменных плитах так и не удалось.

Усыпальница издавна называлась Чертогом Паладайна. Разрушение Башни не коснулось этого большого прямоугольного зала, расположенного глубоко под землей. В него вели тяжелые железные двери, украшенные знаком Паладайна — платиновым драконом, древним символом смерти и возрождения. За дверьми была узкая каменная лестница, ведшая вниз. Рыцари принесли с собой зажженные факелы и вставили их в ржавые скобы по стенам.

Каменные гробы давным-давно погребенных выстроились вдоль стен. Над каждым была прикреплена железная дощечка с указанием имени рыцаря, его рода и даты гибели. Проход, тянувшийся посередине, между рядами гробниц, вел к мраморному алтарю. В этом-то проходе, в самом центре Чертога Паладайна, рыцари сложили наземь тела погибших.

У них не было времени высекать из камня гробы. Все знали: армия драконидов скоро вернется. Нужно было использовать передышку для восстановления пробитых стен, а не на устройство последних пристанищ для тех, кому было уже все равно.

Длинными рядами лежали павшие Рыцари в Чертоге Паладайна, упокоенные на холодных каменных плитах, завернутые в древние пелены, заменившие саваны: их тоже некогда было шить. Каждому положили на грудь его меч, а под ноги — кому вражескую стрелу, кому коготь дракона.

Когда все тела были внесены и уложены в залитом факельным светом Чертоге, уцелевшие Рыцари окружили кто друга, кто товарища по оружию, а кто и брата. И только тогда, в тишине столь глубокой, что явственно слышны были удары сердец, в Чертог внесли три последних тела. Их несли на носилках, в сопровождении торжественного почетного караула.

Если бы все совершалось согласно предписаниям Меры, пышная церемония затмила бы иные королевские похороны. У алтаря, облаченный в церемониальные латы, стоял бы сам Великий Магистр. А рядом с ним -Верховный Жрец, окутанный поверх лат белыми одеяниями жреца Паладайна. Был бы здесь и Верховный Судья, и его доспехи покрывала бы черная мантия вершителя справедливых законов. Алтарь же был бы увит розами, а на нем сверкали бы золотом изображения Зимородка, Меча и Короны.

Но сегодня у алтаря стояла всего-навсего молоденькая эльфийка в замызганной, измятой и окропленной кровью броне. А рядом с ней — старый гном, сгорбившийся от горя, и кендер, с чьей мальчишеской рожицей так не вязалось выражение скорби.

А единственной розой, украшавшей алтарь, была засохшая черная роза, найденная в вещах Стурма Вместо символов Рыцарства подле нее лежало Копье в черных сгустках спекшейся крови.

Почетный караул приблизился к алтарю и благоговейно опустил тела наземь.

Справа покоились изрубленные останки государя Альфреда Мар-Кеннина; милосердные руки задрапировали их белым холстом. Слева лежал государь Дерек Хранитель Венца; он тоже был укрыт с головой, ибо улыбка, запечатленная смертью на его лице, была слишком страшна.

Посередине же покоился Стурм Светлый Меч, и его лицо было открыто. Он лежал в доспехах — отцовских доспехах, в которых ему суждено было пасть. Остывшие руки, сложенные На груди, держали древний меч, тоже завещанный ему отцом. А на пробитой груди лежало украшение, смысла которого никто из Рыцарей не ведал.

Это был Камень-Звезда, поднятый Лораной из лужи крови. Камень был темен; его мерцание затмилось, пока Лорана держала его в руке. Тем не менее, глядя на меркнувший Камень, Лорана многое поняла. Так вот, значит, каким образом разделили они тот сон о Сильванести. Понимал ли Стурм могущество Камня? Чувствовал ли нерасторжимость уз, связавших его с Эльханой?.. Вряд ли, печально сказала себе Лорана. Эльфы привыкли считать, что людям попросту не дано… А впрочем… Грустно и бережно опустила она Камень Стурму на грудь, скорбя о темноволосой эльфийке, которая наверняка уже знала, что сердце, против которого мерцал потускневший Камень, остановилось навеки.

Почетный караул отступил прочь. Склонив головы, Рыцари молча стояли так некоторое время. Потом повернулись к Лоране.

Ах, какую речь следовало бы теперь произнести, какие славные деяния вспомнить!.. Но долго-долго слышалось в тишине только приглушенное всхлипывание старого гнома, да Тассельхоф, отворачиваясь, жалко шмыгал носом. Лорана смотрела в умиротворенное лицо Стурма… И не могла выговорить ни слова.

В какой-то миг она даже позавидовала Стурму. Он больше не узнает ни боли, ни страданий, ни одиночества. Для него война завершилась. И он погиб победителем.

Зачем же вы оставили меня!.. — безмолвно кричала Лорана. Оставили совсем одну!.. Сперва Танис, потом Элистан, а теперь еще и ты!.. Как же я отпущу тебя, Стурм!.. Как ты мог погибнуть и бросить меня! Не смей!.. Не пущу!..

Лорана подняла голову — глаза ее блестели в факельном свете.

— Вы ждете высокопарных речей, — выговорила она, и голос ее дышал холодом могильного подземелья. — Благородных речей, прославляющих геройские деяния наших погибших. Ну так вот, от меня вы их не услышите! Рыцари хмуро переглядывались.

— Эти люди, которым хранить бы великое братство, выкованное еще во дни юности Кринна, умерли отягощенными взаимной враждой, гордыней, честолюбием и жадностью, Я вижу, вы смотрите на Дерека Хранителя Венца, но не он один в том повинен. Виновны вы все! Все! Все, кто в этой схватке за власть прикидывал и раздумывал, на чью сторону встать!

Иные из Рыцарей опустили головы, кое-кто побледнел от гнева и стыда. Слезы душили Лорану. Но вот рука Флинта стиснула ее ладонь. Лорана собралась с силами и продолжала:

— Лишь один из вас был превыше мелочных дрязг. Лишь один из вас сверял каждый прожитый день со священным для него Кодексом Чести. А ведь большую часть этих самых своих дней он формально оставался вне Рыцарства. Он был Рыцарем по духу и сердцу своему! А не по записи в каком-нибудь там списке!..

Протянув руку к алтарю, Лорана взяла с него покрытое засохшей кровью Копье и высоко подняла его над головой. Это движение словно бы освободило ее дух; тьма, окутавшая было эльфийку, была изгнана. И когда она заговорила вновь. Рыцари недоуменно вскинули глаза. Ее красота показалась им благословением, подобным веянию весеннего утра.

— Завтра я уеду отсюда, — негромко проговорила Лорана, устремив лучистые глаза на Копье. — Я отправлюсь в Палантас. Я расскажу им о том, что здесь случилось сегодня Я возьму с собой это Копье и голову дракона. Я швырну эту мерзкую, кровавую голову на ступени их великолепных дворцов! Я встану на нее, как на трибуну, и заставлю их услышать меня! И Палантас будет слушать! Его жители поймут, какая опасность им угрожает. А потом я поеду в Санкрист и на Эргот, я буду странствовать по всему миру, который никак не отбросит свои ничтожные свары, чтобы сообща бороться с врагом! Ибо, пока мы не уничтожим крупицы зла в своих собственных душах — как это сделал человек, о котором я говорю, — не видать нам победы и над тем великим Злом, которое собралось нас поработить!

Руки и глаза Лораны были устремлены к небесам.

— О Паладайн! — Ее голос звенел, как серебряная труба. — Мы пришли проводить к Тебе, Паладайн, благородные души Рыцарей, погибших в Башне Верховного Жреца. Даруй же нам, оставшимся пребывать в истерзанном войнами мире, такую же высоту духа, как та, что отметила жизнь и гибель этого человека!..

Лорана закрыла глаза, не замечая слез, хлынувших по щекам. Она более не горевала по Стурму. Она плакала о себе. Ей будет так не хватать его. И Танис… Какими словами расскажет она ему о гибели друга?.. Как станет жить в мире, из которого ушла такая душа?..

Медленно опустила она Копье на алтарь. И преклонила колени. Флинт обнял ее. Тассельхоф погладил ее по голове.

И, как бы отвечая молитве, за их спинами все громче зазвучали низкие голоса мужчин, слившиеся в скорбном рыцарском гимне.

О Хума, прими его душу в объятья!

Пусть он затеряется в солнечном свете, В дыханий ветра, в небесном сиянье.

О Хума, прими его душу в объятья!

За гранью небес, равнодушных и гневных, Введи его с миром в селенья блаженных, Туда, где предел сокровенных мечтаний, Где песне меча отзываются звезды.

Пускай отдохнет он, уставший сражаться, В чертоге покоя, не зная печали, Не ведая бега текущих столетий, В обители Бога Добра, Паладайна.

Пусть гаснущий свет его глаз потускневших Опять отразит безмятежное детство, Все свежие краски широкого мира.

О Хума, прими его душу в объятья!

За тучи тяжелого дыма умчится, Взыскуя святого бессмертия Неба, Душа, так любившая бренную Землю В ее вековых, вековечных заботах.

Коснувшись бессмертного звездного блика, Письмен, что от века пророчат нам судьбы, Она отрешится от горестей мира.

О Хума, прими его душу в объятья!

И вздохом последним душа удалится Извечного боя за счастье и правду — Уходит герой, не познавший бесчестья, В объятия Хумы, где сонмище древних Превыше вороньего жадного крика, Куда воспаряла мечта его сердцам О радостным веснах, цветущих без страха, За светлой бронею наследников Хумы.

Туда, где лишь сокол вещает о смерти, Уходит воитель — он призван Богами Из гаснущей жизни в обитель бессмертья Из сумерек мира — дорогой рассвета, В объятия Хумы, где сонмище древних, Давно искупивших страдания плоти И тщету ума, обреченного тлену, В чертоги героев, в лучи Паладайна.

За гранью небес, равнодушных и гневных Введи его с миром в селенья блаженных, Туда, где предел сокровенных Мечтаний, Где песне меча отзываются звезды.

О Хума!

Прими его душу в объятья За гранью небес, равнодушных и гневных.

Пускай отдохнет он, уставший сражаться.

Пусть гаснущий свет его глаз потускневших За тучи тяжелого дыма умчимся, Коснувшись бессмертного звездного блика, И вздохом последним душа удалится Превыше вороньего жадного крика, Туда, где лишь сокол вещает о смерти, В объятия Хумы, где сонмище древних, За гранью небес, равнодушных и гневных.

Песнь смолкла. Торжественным, медленным шагом подходили Рыцари отдать павшим последнюю дань и на краткий миг преклонить колени перед алтарем. И один за другим покидали Чертог Паладайна. Их ждали холодные постели, беспокойное подобие сна — и грозный рассвет завтрашнего дня.

Лорана, Флинт и Тассельхоф остались одни у тела своего друга. Они стояли обнявшись; сердца их были переполнены. Стылый ветер задувал в двери Чертога. За дверями ожидал почетный караул, готовый закрыть их и запечатать.

— Харан беа Реоркс, — по-гномски проговорил Флинт, проводя по глазам трясущейся узловатой рукой. — Мы вновь встретимся в кузне Реоркса… Порывшись в кошеле, он вытащил чудесную розу, искусно вырезанную из дерева. Флинт бережно опустил ее Стурму на грудь, рядом с Камнем-Звездой, подарком Эльханы.

— Счастливо тебе, Стурм, — подал голос Тас. — У меня… Только один подарок, который ты, верно, согласился бы принять. Я… Ты, наверное, не поймешь. Хотя теперь, может, ты уже все понимаешь. И даже куда лучше меня… И Тас вложил в холодную ладонь Рыцаря маленькое, беленькое куриное перышко.

— Квисалан элевас, — по-эльфийски прошептала Лорана. — Мы с тобой всегда будем вместе… Она никак не могла решиться оставить его одного в темноте.

— Идем, девочка, — ласково сказал Флинт. — Не будем его задерживать. Его ждет Реоркс… Молча, не оглядываясь, трое друзей покинули усыпальницу и, поднявшись по узкой каменной лестнице, вышли в промозглую зимнюю полночь, хлеставшую в лицо хлопьями мокрого снега.

Далеко-далеко от заснеженной Соламнии со Стурмом прощалось еще одно сердце.

Пролетевшие месяцы ничуть не переменили Сильванести. Хотя кошмарный сон Лорака давно прекратился, а тело короля эльфов легло в землю, которую он так любил, несчастный край по-прежнему томился под гнетом его сновидения. В воздухе пахло смертью и разложением. Деревья клонились и корчились в нескончаемой муке. Изуродованные звери бродили по лесу, ища конца невыносимому существованию.

Тщетно Эльхана, глядевшая из верхнего окна Звездной Башни, ждала хоть какого-нибудь признака перемен.

Верные грифоны вернулись к ней сразу после изгнания дракона. Вначале Эльхана собиралась без промедления вернуться на Эргот, к своему народу. Но грифоны принесли ужасающую новость: между эльфами и людьми вот-вот должна была разразиться война.

До встречи с Танисом и его друзьями Эльхану нисколько не огорчило бы такое известие. Она приняла бы его с ледяным спокойствием, а то и порадовалась бы. Однако знакомство со спутниками и долгие месяцы страданий сильно переменили ее. Она очень встревожилась и без труда распознала в происходившем очередные козни злых сил, бесчинствовавших в мире.

Она знала — ей следовало немедленно лететь назад: не исключено, что ей еще удастся остановить безумие. Но она убедила себя, дескать, погода была слишком опасной для путешествий. На самом деле она попросту не могла вынести мысли о потрясении и ужасе своих соплеменников, когда они узнают о горестной судьбе Сильванести и о ее обещании, данном умиравшему отцу: ведь ее клятва гласила, что эльфы помогут людям изгнать Владычицу Тьмы и ее слуг, а потом вернутся в родные края и воссоздадут свой истерзанный край. Конечно же, она сумеет их убедить. Ни малейшего повода для сомнений у нее не было. Но мысль о том, чтобы нарушить добровольное затворничество и вновь окунуться в суету и грязь мира за пределами Сильванести… Ко всему прочему, она страшилась — и жаждала одновременно — вновь увидеть человека, которого полюбила. Рыцаря, чей гордый, благородный лик так часто являлся ей в сновидениях, в чью душу она так глубоко заглянула благодаря Камню-Звезде… Она незримо стояла с ним рядом, когда он отстаивал свою честь перед судилищем. Она разделила его муку и изведала глубины его благородного духа. И она любила его все сильнее день ото дня. И день ото дня все больше страшилась этой любви.

Вот почему Эльхана откладывала и откладывала свой отъезд. Я уеду, говорила она себе, когда увижу хоть какой-нибудь знак, о котором я смогу поведать своему народу. Знак надежды. Иначе они не вернутся, сломленные отчаянием.

День сменял день… Эльхана смотрела в окно.

Знака все не было.

Зимние ночи постепенно становились длинней. Тьма сгущалась. И вот однажды Эльхана поднялась на самую вершину Звездной Башни и вышла наружу. Именно в этот момент у вершины совсем другой Башни Стурм Светлый Меч лицом к лицу встретил синего дракона и его Повелительницу по прозвищу Темная Госпожа. Внезапно Эльхану объяло странное и жуткое ощущение: ей показалось, будто прекратилось извечное вращение мира. Жестокая боль пронизала тело, заставив судорожно нащупать Камень-Звезду, который она носила на шее. Смертельное горе и ужас охватили Эльхану, когда Камень замерцал и стал гаснуть…

— Так вот он, мой знак! — вскрикнула она, глядя в небо и потрясая медленно меркнущим Камнем. — Надежды нет! Только отчаяние, и смерть!.. Стиснув Камень в ладони, так, что острые грани впились в нежное тело, Эльхана незряче спустилась в свою комнату. И в который раз оглядела свой умирающий край. Рыдания сотрясли ее тело. Она закрыла и заперла деревянные ставни… Пусть этот мир доживает свои дни, как умеет, подумала она с горечью. Пусть мой народ встретит неизбежный конец. Зло победит. Ничто не остановит его. А я умру здесь. Я лягу рядом с отцом… В ту ночь она в последний раз выбралась из Башни наружу. Небрежно набросив на плечи тонкий плащ, отправилась она к могиле, над которой нависало больное, искореженное дерево. В ладони ее был по-прежнему зажат Камень-Звезда.

Бросившись на землю, Эльхана принялась судорожно рыть ее голыми руками. Очень скоро мерзлые комья в кровь разодрали ей пальцы. Ей было все равно. Ничтожную боль тела переносить было гораздо легче, нежели ту, что терзала ей сердце.

Наконец она вырыла небольшую ямку. Алая луна, Лунитари, выползла в ночное небо, смешав свой кровавый отблеск со светом серебряной луны. Эльхана смотрела и смотрела на Камень-Звезду, пока слезы окончательно не застлали ее взгляд. Потом опустила талисман любви в ямку. Усилием воли заставила себя перестать плакать. Утерла слезы — и начала забрасывать ямку землей.

И вдруг замерла… Протянула дрожащую руку и смахнула землю с Камня-Звезды. Уж не свело ли ее горе с ума?.. Нет, в Камне действительно мерцал свет! Вначале едва заметный, он разгорался все ярче. И Эльхана подняла сверкающую драгоценность, оставив крохотную могилу пустой.

— Но ведь он… Умер, — тихо проговорила она, глядя на Камень, сверкавший и лучившийся в серебряном сиянии Солинари. — Я знаю, что его взяла смерть, и ничто этого не изменит. Так почему же свет… Неожиданное шуршание заставило ее испуганно обернуться. Сперва она шарахнулась прочь: ей показалось, что изуродованное дерево, сторожившее могилу Лорака, пыталось схватить ее скрипучими ветками. Но потом она увидела, что ветви, наоборот, перестали болезненно корчиться. Вот они застыли в неподвижности, а потом… Потом дерево вздохнуло и потянулось вверх, к небу. Ствол его выпрямился, кора вновь сделалась гладкой и заблестела в свете двух лун. Кровь перестала сочиться, раны закрылись. Прожилками листьев вновь побежали соки, несущие жизнь.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28