12

ШКАТУЛКА С ГЕРБОМ ШТОКРОЗЫ

Сознание возвращалось медленно, и Тео вспоминался странный сон, в котором он был мешком картошки. Мокрой картошки, и обращались с ним довольно бесцеремонно.

Не открывая глаз, он попытался определить, где находится. Не у себя в хижине, это точно, поскольку кровать большая и мягкая. Но и с Кэт он больше не живет, стало быть, это не ее перины... если только их разрыв не был сном, наподобие того, картофельного.

Погодите-ка... Мешок с мокрой картошкой тащил на себе двуногий слон, а рядом все время жужжала пчела, разговаривая с ним своим тоненьким голоском. Значит...

Ничего это не значит. Просто ему снился полный бред.

«Нет, погоди. Летает, жужжит. Фея. Эльфландия. Кочерыжка!»

Тео раскрыл глаза во всю ширь, вспомнив свое ни в какие ворота не лезущее приключение. Он был укрыт огромным белым стеганым одеялом, а дальше торчала деревянная спинка большой кровати. Все бы хорошо, но за спинкой виднелась серая фигура размером с промышленный холодильник.

Тео, ахнув, укрылся одеялом с головой.

– Эй, Тед, скажи боссу, что он очнулся, – громыхнул голос, точно чугунную крышку люка протащили по булыжнику.

Тео порадовался, что ничего не видит: ему совсем не хотелось смотреть на это серое чудище, от которого он спрятался под одеялом.

– Вылезай, пупсик. – Наполняющий комнату голос отдавался в почках. – Я вегетарианка.

– Тебя вообще нет. Таких не бывает, – не совсем убежденно ответил Тео.

– Ишь, забавник, – хохотнуло чудище. – Вылазь давай. Босс сейчас позовет тебя к себе – может, тебе какую-нибудь жидкость надо отлить, или что там ваш брат еще делает, когда просыпается.

«Если я на что-то смотрю, это еще не значит, что я в это верю», – решил Тео и отодвинул краешек одеяла. Сделав это, он еле сдержался, чтобы не завизжать от страха: существо у его кровати придавало заезженному выражению «страшней войны» новое, свежее значение.

Вот, значит, во что превратится теперь его жизнь? Одна жуткая, невероятная вещь за другой? Сколько же это будет продолжаться?

Сморщенное, с обвислой кожей страшилище действительно было серым, но серым не однотонно, а с множеством разнообразных оттенков, как старые бетонные стены, подверженные долгому влиянию непогоды. На таких обычно нарастают целые слои граффити, одни поверх других. При взгляде на лицо серая шкура, однако, начинала казаться прямо-таки симпатичной. Крохотные красные глазки прятались под надбровными дугами, за каждой из которых мог бы спокойно стоять бармен. Между ними помещался бесформенный бугор – только место, занимаемое им на лице, и две ноздри позволяли догадаться, что это нос. Рот был приоткрыт в ухмылке столь устрашающей, что Тео невольно опять потянул на глаза одеяло. Серая лысая громадина сидела на полу, поджав ноги, но голова ее тем не менее находилась на высоте примерно пяти футов. А весит она, должно быть, как средних размеров автомобиль, мелькнуло в уме у Тео.

– Привет, – громыхнуло чудище и наклонилось к нему, хлопая веками, напоминающими изделия народной керамики. Его дыхание вполне могло бы исходить с тыльного конца трицератопса. – Меня Долли зовут. А ты для пупсика очень даже ничего.

Во второй раз он очнулся от ветра, которым овевали его чьи-то крылышки. Некто, стоя у него на подбородке, говорил сердито:

– Не смешно. Мне хочется залезть тебе в нос и не пожалеть три месяца на розыск твоих мозгов, чтобы вышибить их назад через ноздри.

– Уж и пошутить нельзя, – пробурчало чудище. – Все они неженки.

– Ему многое пришлось испытать. – Обмахивание прекратилось. – Ну давай же, парниша, приди в себя.

Тео открыл глаза.

– И не заглядывай мне под юбку, скотина. – Фея спорхнула с его подбородка и отлетела на ярд назад, вынудив Тео со стоном приподняться и сесть. Серое чудище по-прежнему сидело на полу с несколько пристыженным видом. Неудивительно, что Тео во сне принял его за двуногого слона.

– Погоди-ка. Как я сюда попал? Это ты... меня принесла? – Он сделал паузу. – И тебя правда зовут Долли?

– Чистая правда. – Она рыгнула со звуком, который опять отдался у Тео в почках. – И несла тебя тоже я, в очередь с моим братом Тедди.

– Тедди?!

– Так огры себя называют, – пояснила Кочерыжка. – В честь своих любимых детских игрушек. Но сентиментальничать по этому поводу не стоит: медвежонком Тедди у ее братца был настоящий живой медведь, которого он так любил, что затискал до смерти. И лучше тебе, парниша, не знать, что заменяло куколку нашей Долли.

– Правильно. Лучше не знать. – Тео огляделся, чтобы поменьше смотреть на серую великаншу Долли, которая снова заухмылялась. Все здесь было незнакомым и странноватым, кроме кожаной куртки, утешительно висящей на одном из столбиков кровати. Просторная комната походила на те, которые можно получить в пансионате типа «постель и завтрак». Тео и Кэт как-то останавливались в таком, когда ездили в Монтерей, и Тео удивлялся, сколько денег можно слупить с приезжих, пуская их ночевать в свою свободную комнату, если в вазе на камине у тебя сухой ковыль, а на стенке висят рыболовные снасти. Здесь на стенах висели драпировки из мягкой мерцающей ткани, а на столике у кровати стояло некое приспособление из стекла и дерева – часы-радиоприемник, по догадке Тео, хотя загадочных символов на треугольном циферблате было больше, чем цифр на стандартных часах. Однако здесь в отличие от комнаты в монтерейском пансионате и прочих комнат, которые не являются камерами, не было окон. Никаких отверстий для вентиляции тоже не было, не считая вделанного в одну из стен аппарата с шелковым экраном, похожего на кондиционер. Кондиционеры в Эльфландии? В голове не укладывается.

– Где я, собственно? – спросил Тео. – И что со мной такое стряслось?

– Ты прыгнул в реку, ни у кого не спросясь.

– Как это не спросясь? Ты сама мне велела! За нами гнались какие-то люди! – Нет, не люди, вспомнил он, а злобные эльфы. Это тоже часть проблемы.

– Спрашиваться надо было не у меня. Нельзя прыгать в чужую реку, не спросив разрешения. Невежество – это не оправдание. Взгляни на свою руку – нет, на другую.

Только теперь он увидел, что вокруг его левого запястья обвязан мокрый зеленый стебель. Тео попытался стряхнуть его, но стебель даже не шелохнулся. Ни разорвать, ни развязать его Тео тоже не смог – не трава, а суперпрочное волокно космической эры.

– Ты его не снимешь. Скажи спасибо, что отделался так легко. Это называется русалочья метка, и означает она, что за тобой большой долг. Мне пришлось здорово поторговаться, иначе тебя просто утопили бы, если не хуже.

– Хуже?

– Ладно, хватит вопросов. После объясню. Радуйся, что Дельфиниум и Маргаритка когда-то объединились и выгнали из реки всех зеленозубых, не то бы... ну, да на этом лучше не останавливаться. Зеленозубая, в отличие от обыкновенных русалок, не душит, а грызет. Поднимайся.

Тео перевел взгляд с неестественно прочных водорослей на парящую летунью. Ясно, что в этой проклятой стране ему никаких толковых ответов не получить. Придется усваивать все на лету.

– Я так и не понял, где мы.

– Это единственное место, где ты можешь находиться, оставаясь живым, – фыркнула Кочерыжка. – Дом Пижмы в фамильной усадьбе Маргариток – в Солнечной Коммуне, про которую я тебе говорила.

– Он малость того, наш босс, – вставила Долли. – Любит проигранные дела и всякие диковинки. Смертных, к примеру.

– Ну, любит – это немного сильно сказано, – возразила Кочерыжка. – Но этот ему для чего-то нужен, так что мы пойдем.

– Можешь его забирать, – пожала плечами Долли. – Я уже посмотрела, нет ли при нем чего недозволенного, прежде чем в постель его уложить. – Она одарила Тео еще одной улыбкой, и он впервые обратил внимание на то, что лежит не в джинсах и рубашке, а в чем-то среднем между пижамой и костюмом каратиста из скользкого серого шелка. – Он такой гладенький весь, – добавила Долли. – Мне понравилось – что-то новенькое по крайней мере.

Тео еще долго ежился, идя за Кочерыжкой по широкому, застеленному ковром коридору. Поверх шелковой ниндзя-пижамы он надел кожаную куртку – вид нелепый, но приятно иметь на себе хоть что-то родное. Все здесь, в общем, было не таким странным, как он ожидал: мягкие сапожки на меху, заботливо поставленные у кровати, оказались очень удобными, оштукатуренные стены коридора ничем не поражали глаз – светильники на них, правда, несколько вычурны, но сам свет...

– Электрические лампочки? – спросил Тео. – У вас в Эльфландии есть электричество?

– Я ничего в этом не смыслю, хотя мне много раз объясняли. Это наука, вот что. Магия.

Мозги у Тео до сих пор еще плохо шурупили, тем не менее он заинтересовался, почему в книге у Эйемона освещение газовое или даже керосиновое, как в викторианском Лондоне, в то время как сам он имеет дело с вполне современной бытовой техникой. Эйемон Дауд, похоже, промахнулся лет на сто, а то и больше.

Он устал от всех этих несообразностей, и ему хотелось домой. Сейчас он повидается с этим Пижмой, который так любит смертных, ответит на его вопросы. Может, ему нужна книга Эйемона? Испугавшись, что потерял ее, Тео ощупал карман куртки, но Долли, хотя и обыскала его без всяких церемоний, тетрадку оставила на месте.

Итак, он встретится с Пижмой, отдаст ему книгу, если она ему нужна – оставаться здесь только ради того, чтобы ее сохранить, определенно не стоит, а потом попросит Пижму отправить его домой. Теперь, после всего пережитого, он, Тео, станет совсем другим человеком. Наладит свою жизнь, даже, может быть, роман напишет и прославится. Использует идеи Эйемона и то, что сам видел... вряд ли это так уж трудно – писать в жанре фэнтези.

Творческие замыслы Тео прервала еще одна способная довести до инфаркта фигура, вышедшая из мрака в конце коридора. Пол слегка прогибался под ее весом.

– Привет, Комарик, – пророкотало чудище.

– Не подлизывайся, куча навозная, – почти любовно прощебетала Кочерыжка. – Мы к твоему боссу пришли.

Тедди, еще менее привлекательный, чем его сестра (если такое возможно), кивнул огромной башкой.

– Он вас ждет, заходите. А ты, пупсик, смотри без глупостей. Я тебя выловил из реки, могу и обратно закинуть – прямо отсюда.

Тео торопливо прошел за Кочерыжкой в скромно обставленную приемную – такой дизайн вполне устроил бы монаха-трапписта с артистическими наклонностями. Оглянувшись через плечо и убедившись, что его не слышат, Тео спросил:

– Огры все такие, как эта парочка?

– Не совсем. – Кочерыжка уселась ему на плечо. – Особо крупных мало кто соглашается в доме держать – уж очень страшны. – Она ущипнула Тео за ухо. – А Долли-то, мне сдается, влюбилась в тебя.

– Заткнись, а?

В комнату вошел мужчина лет тридцати с лишним, в длинном белом халате и с длинными белыми волосами, связанными в хвост. Смерив Тео холодным взглядом с ног до головы, он отвернулся и бросил через плечо:

– Входите.

– Это еще кто? – шепнул Тео Кочерыжке.

– Граф Пижма, ясное дело. И советую тебе повиноваться ему без рассуждений.

– Но ведь... – Кого он, собственно, ожидал увидеть? Добродушного старичка? Только потому, что Кочерыжка аттестовала Пижму как доктора?

Из аккуратной приемной они вступили в куда более хаотическое помещение. Тео вспомнились ранние дни компьютерной эпохи, о которых он знал только по фотографиям и журнальным статьям – когда персональные компьютеры первого поколения устанавливались в самодельные деревянные футляры, поскольку массового производства пластмассовых корпусов еще не наладили. Потом он присмотрелся получше и понял, что эта техника намного сложнее. Машины неизвестного назначения стояли повсюду, хотя предпочтение действительно отдавалось деревянным футлярам, не говоря уж о панелях со стеклянными трубочками вместо привычных кнопок и переключателей.

Пижма надел очки, чтобы разглядеть Тео получше. Очки увеличивали фиолетовые глаза эльфа, но не делали его более похожим на добродушного старого изобретателя – скорее уж на европейского концептуального художника, который старается соответствовать техно-минималистскому декору. Под лабораторным халатом – последний теперь казался Тео несколько претенциозным для спецодежды – виднелось что-то не менее белое. На свой ястребиный лад Пижма был весьма импозантен и даже красив.

«Он похож на ангела, который отказывает тебе в доступе на небеса, поскольку ты не забронировал место заранее», – решил Тео и протянул Пижме руку, чувствуя себя не совсем ловко.

– Здравствуйте. Я Тео Вильмос...

– Да. – Пижма кивнул, и Тео, подержав руку на весу, убрал ее. Кочерыжка тем временем слетела с его плеча и уселась на одну из полированных деревянных поверхностей, болтая ногами. – Ты опоздала на неделю, летуница. В чем дело?

На неделю? Тео взглянул на свое обвязанное водорослями запястье. Неужели он столько времени провалялся без сознания? Быть того не может. Или Кочерыжка просто слишком долго до него добиралась?

Летуница представила чисто технический отчет об их встрече со сборным мертвецом и прибытии на землю Шпорника, используя термины наподобие «утечка», «траектория» и «входное смещение». На волшебное путешествие в страну эльфов это никак не походило. Тео не мог не заметить, что его крошечная проводница держится сейчас совсем иначе. Вся из себя деловая, даже перебарщивает немного со специальными терминами – ни дать ни взять бригадир дорожников, объясняющий начальству, почему его бригада повредила силовой кабель.

– Хорошо, – прервал ее Пижма, щелкнув длинными пальцами, и снова посмотрел на Тео – не сердито, но и без особого человеческого тепла, скорее как на собаку гостя, чем на самого гостя. Он затратил столько трудов, чтобы доставить Тео сюда, а сам еще и словом с ним не перемолвился.

«Он не человек, вот в чем дело – какое уж тут человеческое тепло? И даже не очень похож на человека. Если этот лиловоглазый из тех, что сочувствуют смертным, то каковы же тогда их противники?» – с внезапным холодком подумал Тео.

Не бывать, видно, смертному в Эльфландии мистерам Популярность.

– Почему вы послали за мной? – спросил Тео.

Пижма вскинул тонкую, белую, словно кокаином проведенную бровь.

– Потому что я единственный, кто сумел вас найти.

– Это не совсем отвечает на мой вопрос, – подумав, заметил Тео.

– Подождите, пока я не закончу с летуницей. Ты имеешь сообщить еще что-нибудь? Нечто важное?

– Боюсь, что много всего. – Кочерыжка покинула свой насест и зависла в воздухе с весьма раздраженным видом. – Во-первых, этот мертвяк не оставит его в покое. Если он нашел его там, то и здесь найдет.

Пижма взглянул на нее поверх очков.

– По-твоему, я сам не способен разрешить эту задачу?

– Нет. То есть да. Разумеется, способны. Еще вот что: когда мы уходили с земель Шпорника, этот парень ухнул в реку. Поэтому я полетела прямиком сюда и послала Долли с Тедди принести его домой.

– В реку? Ты имеешь в виду Серую Быстрицу? Странно, что русалка позволила...

– Не позволила – то есть позволила, но не сразу. – Она приподняла левую руку Тео, чтобы Пижма мог видеть запястье. – Мне пришлось дать согласие пометить его.

– Это дело смертного, не мое, – пожал плечами эльфийский лорд.

– Это может помешать ему путешествовать.

– Возможно, ему не придется. – Новое пожатие плечами. – Заканчивай свой доклад.

– А когда мы наткнулись на охоту Шпорника, мне пришлось использовать собственные чары, потому что ваши я истратила раньше, сражаясь с тем чучелом. Ничего серьезного, небольшой отвод глаз, который я приобрела по дисконтной карте своей подруги, но это была моя последняя защита. Теперь у меня нет совсем никакой, сэр, – надеюсь, вы меня понимаете.

– Я, разумеется, компенсирую... – начал Пижма.

– Минутку, – перебила Кочерыжка и залилась краской – Тео заметил это даже на расстоянии нескольких футов. – Извините, что прерываю, сэр. Прошу прощения. Но вы только что сказали, что ему, возможно, путешествовать не придется. Могу я спросить, что это значит?

Этот вопрос Пижму явно не устраивал, но и обострять ситуацию он, видимо, не желал.

– Видишь ли, у нас кое-что изменилось.

– Что именно? – Кочерыжка переместилась чуть ближе к Тео, словно желая его защитить.

– Как я уже говорил – а возможно, и не говорил, – мне самому этот смертный не нужен. Его транспортировкой я занимался по желанию других особ. – Пижма грациозно опустился в низкое кресло. Тео только теперь заметил, что крыльев у знатного эльфа нет, как не было их ни у кого из охотников. Кажется, Эйемон писал что-то об эльфах высшего класса и крыльях. – Им интересуются некие лица в Городе, – продолжал Пижма, – группа, куда входят как Симбионты, так и Эластичные...

– То есть Вьюны и промежуточные, – пояснила Кочерыжка на ухо Тео, – противники Сорняков.

Пижма, обладавший, по-видимому, острым слухом, нахмурился.

– Должен сказать, что мне не нравятся эти грубые наименования. Наихудшая форма гоблинского просторечия. Мы, Эластичные, никакие не «промежуточные», не прослойка между двумя более динамичными партиями. Скорее уж эти две партии грешат экстремизмом, мы же представляем умеренное большинство, от которого зависит судьба всего нашего общества. – Сейчас он, как ни странно, казался Тео куда более человечным, и даже его бледные щеки слегка порозовели. – Как бы там ни было, кое-кто из моих соратников-эластичных счел нужным доставить сюда этого смертного...

– Я Тео Вильмос, а не «этот смертный».

– Доставить сюда мастера Вильмоса, – небрежно отмахнулся Пижма. – И хотя я занят множеством других, очень важных проектов, они убедили меня помочь. Я обязался доставить его... то есть вас... сюда, а один из молодых представителей дома Штокрозы, семьи видных Симбионтов и примерных граждан, несмотря на некоторую политическую наивность, – должен был приехать и проводить вас к вышеупомянутым заинтересованным лицам.

– И что же? – спросила Кочерыжка. – Они отменили встречу?

Пижма, помолчав, подошел к стеллажу с приборами, чьи мерцающие экраны не вызывали у Тео никаких аналогий со знакомой ему электроникой. Казалось, что они сделаны не из твердого материала, а из какой-то струящейся жидкости. Пижма провел пальцами над одним из экранов, отчего тот засветился, и закрыл его шторкой. Тео, хотя и не проникся к Пижме особой симпатией, не мог не любоваться им. Все жесты эльфа, даже случайные, казались, как и жесты охотников в лесу, тщательно отрепетированными, будто в балете. Можно подумать, эти эльфы проходят курс прикладной грации, как только родятся на свет.

Вслед за этим Пижма выдвинул ящик, достал оттуда серебряную шкатулку величиной с книгу в твердом переплете и поставил ее на стол. Кочерыжка подлетела посмотреть, и Тео, немного поколебавшись, подошел тоже.

– Я получил это вчера, – сказал Пижма. – Шкатулку мне принес стукотун, рабочий с нашего рудника, а ему ее передал некий незнакомый эльф, которого у нас в коммуне никто раньше не видел.

Шкатулку украшал узор из птиц и древесных веток, эмблема на крышке изображала цветок.

– Это ведь герб Штокрозы, да? – сказала Кочерыжка.

– Да, – кивнул Пижма. – Но не думаю, что мне прислали ее родные юноши, который собирался приехать за мастером Вильмосом. Взгляните. – Эльф откинул крышку, отчего в комнате запахло чем-то пряным и немного едким. Внутри на белых лепестках лежало что-то величиной с детский кулачок, завернутое в красную бумагу. – Это сердце, – сказал Пижма, – высушенное и начиненное рутой. – Он издал короткий сухой смешок. Лица его Тео не видел, потому что граф отвернулся. – Полагаю, что нам не стоит больше ждать вашего провожатого. Это все, что от него осталось.

– Как он это сказал, Боже правый! Точно ему все равно. – Тео сидел на кровати – ноги у него до сих пор еще дрожали.

Кочерыжка устроилась на предполагаемом кондиционере.

– Они не такие, как мы, Цветы эти. Эх, сказанула! Ты и подавно не такой.

Небрежность, с которой Пижма отпустил его, Тео воспринял едва ли не менее болезненно, чем известие о безвременной смерти посланника тех, кто питал к нему хоть какой-то интерес во всем этом безумном мире.

– Вот гадство. Как же мне быть-то теперь?

– Не знаю. Он сказал, что вечером побеседует с тобой еще раз. Ты не дави на него, Тео, мой тебе совет. Они все с придурью, Цветы, и торопить их не надо.

– Мне-то что. Я сюда не напрашивался, а теперь и вовсе не знаю, что делать. – Тео встал и начал ходить по комнате. – Как насчет того, чтобы отправить меня домой? Ты это можешь?

– Не могу, – потрясла головой Кочерыжка.

– Не можешь или не хочешь? – Тео повысил голос, испытывая стыд от того, что кричит на женщину размером с солонку. – Есть тут кому-нибудь дело до того, что меня попросту вырвали из нормальной жизни, не спрашивая согласия? Попросту похитили, Боже ты мой!

Долли просунула голову в дверь.

– Эй, пупсик, у меня от тебя уши болят. Сядь и веди себя тихо.

Тео сел, сцепив зубы. Он, конечно, зол, но не настолько глуп, чтобы ссориться с парой тысяч фунтов живого веса – кроме того, по словам Кочерыжки, эта громадина бегает в гору быстрее, чем большинство смертных под гору.

Летуница опустилась на одеяло рядом с ним.

– Мне жаль, что все так обернулось, но не будем передергивать. Я тебя не похищала, а только открыла дверь без подготовки, потому что большой и страшный бяка собирался высосать мозг у тебя из костей, даже не обглодав их при этом. И напустила его на тебя тоже не я – он сам явился. И силком я тебя, парниша, в ту дверь не выпихивала.

Тео посмотрел на нее и закрыл лицо руками.

– Да, конечно. Ты права. Извини. Ты... не сердись только. Поговори со мной. Может, вместе мы что-нибудь и придумаем. Почему ты не можешь отправить меня обратно домой? Ведь этот... зомби рано или поздно найдет меня здесь.

– Здесь тебе все-таки спокойнее, по правде-то говоря. Пижма хорошо защищен. И потом, отправить тебя назад не так-то просто – на это требуется много энергии, особенно если ты не хочешь, чтобы кто-то заметил. Если даже оставить в стороне эффект Клевера, послать кого-то в другой мир – это все равно что построить большой корабль. Отнимает много времени и труда.