Поднявшаяся на ноги наемница одарила ухмыляющегося гнома неприязненным взглядом.

– А знаете что, Уин, – медленно произнесла она. – Меня от вас и ваших рассуждений блевать тянет.

– Вот как? – озадаченно пробормотал полукровка, глядя вслед удаляющейся мисс Тамм. – Хм. Все-таки вы, люди, удивительно нерациональные существа. Даже лучшие из вас.

Где-то между Непалом, Хинганом и северным Китаем.

Темным колдунам иметь замок положено по статусу. Правда, в последнее время этот замок все чаще и чаще имеет вид уютного особнячка в лондонском или парижском пригороде. С другой стороны, если уж превратности судьбы вынудили тебя устроить свое обиталище в месте, где оценить архитектурные изыски могут лишь гималайские горные тролли-йети и ничуть не менее дикие гималайские горные гномы, то почему бы и не поддаться ностальгии и не вспомнить, какими были эти замки прежде? И не сотворить Джахор – семь черных башен, осиновыми кольями пронзающих низкое небо над плато…

– Гнейс, ты сам додумался до столь дурацкой метафоры или вычитал ее в одном из своих вульгарных романчиков?

– Вампирам по статусу не положено испытывать страх, – напомнил себе Гнейс. – Страх, гнев, ненависть, любовь и прочие эмоции – это удел низших, жалких существ с предыдущей ступени эволюции. Истинный разум холоден и постоянен, и он должен быть выше, выше…

Напоминание помогло плохо. Вернее, оно не помогло вовсе. Вампиру было очень страшно. Он слишком хорошо знал, кто сидит в массивном, с высокой спинкой, похожем на трон кресле перед ним, и слишком хорошо представлял, что сидящий способен сотворить с ним одним лишь мановением пальца… даже без повода, просто так, повинуясь капризу, внезапной смене настроения, – прецеденты подобных перепадов имелись в изобилии.

Страх холодным липким потом сочился сквозь кожу, страх разъедал мозг вампира, как освященная вода могла бы разъесть его плоть, но все же Гнейсу удавалось сдержать его, удавалось не позволить затаившемуся внутри воющему клубку вырваться наружу. Пока – удавалось.

– Прошу прощения, монсеньор?

– Посмотри сам, – кресло бесшумно скользнуло вбок, и скрываемый прежде его высокой спинкой поток света заставил вампира болезненно сощуриться. – Разве к ним подходит именование «колья»? Свечи, оплавленные свечи черного, как сажа адских котлов, воска! Вот о чем думал я, когда творил Джахор!

– Еще раз прошу простить меня, монсеньор. – Вампир нечасто решался возразить сидящему в кресле. К сожалению, постоянное соглашательство тоже таило в себе зерна опасности, ибо тупых и покорных исполнителей своих замыслов Хозяин мог набрать/призвать/сотворить в изобилии, а ранг ближнего и доверенного слуги требовал от своего обладателя большего. – Мне все же кажется, что оплавившиеся свечи выглядят несколько по-иному…

– Ну хорошо, пусть это будут слегка оплавившиеся свечи! – с легким раздражением произнес сидящий в кресле. – В любом случае, я вызвал тебя не для того, чтобы обсуждать тонкости архитектурных стилей. Подойди ближе!

Занимавший большую часть стола магический прибор был не чем иным, как привычным спутником чародеев, колдунов и прочих представителей волшебного цеха, хрустальным шаром. Правда, шаром, увеличенным до размеров аквариума и сменившим округлость форм на нетрадиционные, но зато куда менее искажающие изображение грани.

Впрочем, посторонний наблюдатель, случись ему в сей миг оказаться в личном кабинете владыки Джахора, вряд ли сумел бы оценить качество выдаваемого «шаром» изображения – ибо изображение это более всего напоминало вышивку гоблина… или, правильнее будет сказать, то, что могло бы получиться, завладей какой-нибудь гобл дюжиной мотков разноцветной пряжи.

Вампир, однако, к числу посторонних наблюдателей не относился.

– Предвидите проблемы с Планом, монсеньор?

– Предвижу! – фыркнул его собеседник. – Как же… нет, я их предсказываю! Я их, орк побери, прогнозирую! Видишь эту красную черту? Видишь, где она проходит?!

– Да, – после короткой заминки произнес вампир, – счесть эту близость иначе как опасной было бы…

– Опасной?! Да она попросту перечеркивает весь План! Крест на нем ставит!

Упоминание о ненавистном символе заставило вампира зябко поежиться.

– Вероятно, нам… то есть, я хотел сказать, вам, монсеньор, необходимо принять меры по заблаговременной нейтрализации данного… э-э, негативного воздействия…

– Да уж! Мысль, преисполненная глубины!

– Но…

– Может, у тебя даже имеются идеи, как именно нейтрализовать источник этого самого «э-э, негативного воздействия»?! – язвительно осведомился хозяин кабинета и замка. – Если таковые и впрямь наличествуют, выкладывай, не стесняйся… и не сомневайся, выслушаю с огромным интересом – ведь все мои собственные попытки за последние два века, как тебе преотлично известно, особым успехом не увенчались.

– Монсеньор, испытанное средство…

– Нет!

После этого в кабинете воцарилась тягостная тишина, нарушить которую вампир осмелился, лишь доведя воображаемое овечье стадо до трехсот голов.

– Монсеньор, – нерешительно начал он, – возможно… если уж мы, то есть я хотел сказать, вы не в силах в текущий момент разрешить проблему данного… э-э, источника помех радикально… быть может, вам стоит попытаться уменьшить степень его воздействия?

– Как? Послать им письмо с поздравлениями по случаю двухсотпятидесятилетия с начала нашей вражды и в постскриптуме попросить о ма-ахонь-ком исключении?!

– Я, – вампир на миг запнулся, – монсеньор, я хочу предложить проделать то, что люди именуют отвлекающим маневром.

– Отвлечь их?

– Да, монсеньор. Мы, то есть вы не можете удалить… э-э, эту нить из схемы вовсе, но вот заставить ее сместиться в сторону от ключевой для Плана позиции…

– Я понял. – Последовавший за этими словами кивок был сочтен вампиром весьма хорошим знаком. – У тебя есть конкретные мысли по поводу возможных точек отвлечения?

– Индия, Тихий океан, Степь…

– Индия, говоришь? Да, в этой связке факелов достаточно будет и одной искры. А вот Океан… здесь, допустим, можно взять гномов и…

– И вот их, – шагнув к столу, вампир вытянул руку и указал на толстую, черную с синими прожилками нить.

– Интересно, – задумчиво произнес хозяин кабинета. – Очень интересно. Если и в самом деле удастся… да, это будет узел из узлов. У меня даже родилась одна любопытная мысль. Вот послушай, Гнейс, – предположим, двое моих кеджаа…

– Двое, монсеньор? – удивленно переспросил вампир. – Но ведь даже один кеджаа требует…

– Двое, двое. Если мы и в самом деле хотим поставить хороший спектакль, не стоит начинать с экономии на декорациях!

Побережье Перу, Крис Ханко.

Сказать по правде, я сильно удивился, когда мы все-таки дотащились до Троллио. Во-первых, мистер Спаркс уверял, что яхта станет, как он выражался, «игрушкой волн» еще до экватора… впрочем, этот вечно измазанный машинным маслом и прочими продуктами нефтеперегонки коротышка разделял мое отношение к ублюдочной конструкции, лишь за неимением альтернативы поименованной парусным вооружением «Принцессы Иллики».

Во-вторых, – правда, эти мысли я благоразумно держал при себе, – у меня имелись некоторые сомнения относительно мореходных талантов нашего капитана. То есть я ничуть не сомневался, что моя жена обладает многочисленными и весьма разнообразными способностями, но вот входит ли в их число кораблевождение? Для успешной охоты на низших вампиров все же требуются несколько иные качества.

Часть этих сомнений я попытался высказать сразу после нашего отплытия из Акапулько, когда Бренда объявила о своем намерении «срезать угол» – то есть не тащиться вдоль панамского побережья, а прямым зюйд-остом двинуться сразу в Гуаякиль. Тогда мой голос услышан не был…

С другой стороны, не могу не признать, что эти Галапагосские острова подвернулись нам весьма кстати – если бы Бренда и дальше ломала голову, почему мы все еще плывем, хотя, по её расчетам, давно уже находимся посреди Кордильер… Тихий океан – большой океан, и плыть по нему можно до-олго!

Впрочем, изрядную долю вины за сей казус по справедливости должны были бы разделить с нашим навигатором незабвенные Крамп и Гнуф, установившие перед штурвалом массивный, в красивой бронзовой окантовке компас. Этот чудо-прибор, как пояснил нам Рысьев на третий день плавания, неплохо бы смотрелся на настоящем ниэле. Однако стальной корпус яхты посредством некоей загадочной магии по имени Деривация превращал компас в истового приверженца пророка Мухаммеда – вместо Полярной звезды стрелка с достойной лучшего применения настойчивостью указывала на Мекку.

В итоге нам пришлось руководствоваться указаниями заклятой все тем же Рысьевым магической рыбки – и именно эта наскоро обструганная дощечка на бечевке вывела-таки нас к американскому берегу. Да, я понимаю, на карте Южная Америка выглядит большим объектом и кажется, что промахнуться мимо нее сложно, но поверьте, у нас были неплохие шансы суметь!

Как бы то ни было, сейчас я сидел за столиком на веранде лучшего троллийского ресторана и…

– Что за мрачные думы гнетут вас, мой друг?

Вампир появился, как обычно, словно из ниоткуда. Миг назад его и в помине не было поблизости – и вот он уже отодвигает стул… а мог бы, наверное, материализоваться прямо на нем.

– Для забытого Господом захолустья здесь на удивление неплохое меню, – заметил Рысьев, убедившись, что ответа на свой предыдущий вопрос ему не дождаться. – Видимо, звание лучшего в городе ресторана все же к чему-то обязывает.

– Кхм-гм…

– А где миссис Ханко? – дождавшись, пока цепочка официантов закончит уставлять наш столик разнокалиберными тарелками, приборами и прочей утварью, осведомился Николай. – Я полагал, что она также пожелает отобедать с нами.

– Миссис Ханко, – вздохнул я, – отказалась от посещения этого заведения… под предлогом отсутствия у нее подходящего для подобного визита гардероба.

– Даже так? – удивленно вскинул бровь русский. – Я, пожалуй, соглашусь, что ее любимый мундир способен вызвать… скажем так, некое оживление публики, числящей себя почтенной.

– Весьма нездоровое оживление, – хмыкнул я. – Вспомните, что было в Акапулько.

– Помню, – усмехнулся граф. – Да, собравшиеся на балу у губернатора гости были шокированы преизрядно – но ведь именно такого эффекта она и добивалась?

– Угу. Только в этом городе нам надо пробыть хотя бы до завтрашнего полудня – желательно не вступая при этом в перестрелку с береговой батареей.

– А что, у нее и в самом деле нет ничего… э-э, менее эпатажного?

– Николай, – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно проникновеннее, – вы никогда не пробовали… ну, скажем, надеть редингот на пантеру?

– Я пробовал превеликое множество других, порой куда более дурацких вещей, – безмятежно отозвался русский. – И, к слову, Крис, вполне могу понять чувства вашей супруги по отношению к тому, во что пытается облачить женщин нынешнее общество. Как же это было… – Рысьев задумчиво уставился на вилку, – в последнем романе этого француза, Эмиля Сажа… или Зола: «Сначала брызгами падали блестящие атласные ткани и нежные шелка: атлас а-ля рэн, атлас ренессанс с их перламутровыми переливами ключевой воды; легкие кристально прозрачные шелка „Зеленый Нил“, „Индийское небо“, „Майская роза“, „Голубой Дунай“. За ними следовали более плотные ткани: атлас мервейе, шелк дюшес – они были более теплых тонов и спускались вниз нарастающими волнами. Внизу же, точно в широком бассейне, дремали тяжелые узорчатые ткани, дама, парча, вышитые и затканные жемчугом шелка; они покоились на дне, окруженные бархатом – черным, белым, цветным, тисненным на шелку или атласе».^[6]

Ну и память! – мысленно восхитился я. Профессиональная, наверное.

– Увы, мой друг, – продолжил русский, – рамки деятельности женщины в современном буржуазном обществе крайне ограниченны: светские развлечения, искусство… она превращается в дорогую игрушку, богато украшенную вывеску успехов и положения своего мужа. От портных требуется лишь сделать платье как можно роскошнее и изысканнее, а не думать об удобстве той несчастной, которой потом придется таскать на себе полвитрины галантерейной лавки, – ведь платит, как правило, не она. Нам, сильной половине человечества, приходится куда проще, согласитесь?

– По сравнению с дамами – быть может. Но… – Я тоскливо уставился на свою правую манжету, темно-красная кайма на которой отнюдь не была изначальной деталью отделки. Хороший был соус, острый… – Если бы вы, граф, знали, как я скучаю по своему привычному одеянию. Пусть даже оно и стоило куда меньше этого сизого кошмара от Ворта!^[7]

– Не знал, что поставщик ее величества императрицы Евгении работает еще и на магазин готового платья Джефри Уильстока, – нарочито невозмутимо сказал Рысьев. – Впрочем, костюм неплох.

– Как же, – скривился я. – Вот при взгляде на ваш фрак, Николай, сразу видно настоящего аристократа, достойного наследника Брумеля… а лично я без оружейного пояса чувствую себя почти голым.

– Между прочим, Джордж «Красавчик» Брумель был всего лишь сыном конюшего, – вампир поднес к губам бокал с чем-то подозрительно алым, – что, правда, не мешало аристократам всего Лондона, затаив дыхание, следить за каждым шагом первого из денди.

– Неужели? – удивился я, озадаченно глядя на свой бокал, наполненный жидкостью аналогичного артериального оттенка. Аромат от него исходил вполне винный… да и вкус оказался тоже на уровне. – Я-то полагал, что именно происхождение заставляло сильных мира сего сквозь пальцы смотреть на его выходки. Все-таки старая чопорная Англия, страна традиций…

– И, – улыбнулся русский, – среди прочих, у господ с туманного Альбиона есть замечательная традиция – нарушать традиции. Кстати… хорошее вино, не находите?

ГЛАВА 2

Гавань Троллио, борт яхты «Принцесса Иллика», Бренда Ханко.

Просто чертовски жаль, что мы так лихо промахнулись мимо Эквадора. Ведь именно там обретался ныне брат Монтеро – маленький тщедушный монашек-францисканец, частенько сберегавший меня от преждевременного ревматизма и отравления архивной пылью. Все хранилища документов Мехико он знал лучше, чем я – подкладку своего плаща, и наверняка мог бы рассказать немало интересного о том, что занимало мои мысли сейчас.

Инки. Точнее, их золото.

Крис, узнай он, какими книжками – помимо учебников по навигации и кораблевождению – я гробила свое зрение во Фриско, хохотал бы надо мной не меньше получаса. Все-таки он изрядный циник – человек, которого я избрала в свои спутники жизни, до сих пор не очень-то понимая, зачем?

Инки… вторая великая империя из существовавших в Новом Свете до прихода испанских оборванцев с именем Господа на устах и ненасытной жаждой золота в сердце. Золото первой империи – ацтекской – нам с Крисом уже довелось подержать в руках… и не просто подержать. Так почему бы не попробовать повторить тот же трюк с инками? Сокровищ эти парни должны были, по моим расчетам, припрятать даже больше, чем ацтеки, – и уж явно больше того, что нам с Ханко удалось уволочь! Згымский кыш, если бы у нас был шанс вернуться в ту пещеру еще раз-другой… в смысле, вернуться и вновь найти там вампирские сокровища, а не выметенный до последней пылинки каменный пол!

Инки.

Завязка у этой истории была чертовски романтичной – три с хвостиком сотни лет назад тогдашний император инков Уайна Капак влюбился в принцессу покоренной им страны. Страна эта, к слову сказать, располагалась там, где ныне находится Республика Святого Сердца Иисуса. Возможно, именно с тех пор все эквадорские правители, не исключая и нынешнего – его превосходительства генерала Игнасио де Вейнтимилья, – традиционно недолюбливают своих перуанских соседей.

Итак, император влюбился. Полюбил он и сына Атауальпу, которого подарила ему принцесса, причем куда больше собственного законного наследника и уж точно больше пяти сотен прочих своих отпрысков мужского пола. И, недолго – а может, и долго – думая, поделил империю на две части. А потом умер – как раз в тот год, когда в прибрежный инкский городок Тумбес ненадолго заглянул корабль испанца, которого звали Франсиско Писарро.

Похоронив папашу, братцы-императоры, естественно, тут же учинили между собой гражданскую войну, в которой любимый сынок одержал решительную победу – всего за две недели до второго появления Писарро в Перу. А потом и сам Атауальпа угодил в плен к испанцам.

Тут и началось самое интересное – для меня.

Условия содержания у Атауальпы были, как я поняла, по меркам тогдашних испанских тюрем – роскошные. Вдобавок испанцы по его просьбе придушили законного наследника трона – инку Уаскара. Однако Атауальпа все эти прелести традиционного испанского гостеприимства не ценил и очень хотел поскорее с ним расстаться. И однажды, дабы ускорить это расставание, предложил Писарро сделку: он, Атауальпа, наполняет свою камеру сокровищами – а взамен дон Франсиско его из этой камеры выпускает.

Насчет размеров выкупа мнения в прочитанных мной книгах разнились. Одни авторы утверждали, что комната была одна, другие – две, а кто-то вообще писал, что в качестве единицы меры Писарро выбрал четыре большие комнаты в доме, где содержался пленник: в одну должно было поместиться золото, в две – серебро, последнюю, поменьше, должны были заполнить бриллиантами.

Выкуп инки заплатили. Императора это не спасло. Испанцы обвинили его в заговоре и в «преступлениях против испанского государства» и после короткого суда 29 августа 1533 года удушили гарротой – добряки, не правда ли? А уж слово как держали…

Только вот сокровища им достались далеко не все. Это знал дон Диего де Альмагро, об этом писал Гарсиласо де ла Вега.^[8]

Конечно, наивно было бы надеяться, что в Троллио, едва ступив на перуанский берег, я сразу же уткнусь носом в какие-нибудь следы той древней истории. Вот в Лиме… а еще лучше в Куско…

Да, я понимаю, прежде чем вонзить в податливый грунт заступ и кирку, нужно раскопать десяток-другой стоунов древних пергаментов. Но почему бы девушке… то есть молодой даме иногда и не помечтать?

На «Принцессу Иллику» я вернулась уже затемно. Злая, голодная, трезвая, словно пустой стакан, с двумя свежими синяками в районе поясницы, ссадиной на щеке и очень горячим желанием кого-нибудь… ну, хотя бы банально убить.

– Меня ждали?

Расположившееся возле мортиры изысканное яхтное общество – граф Рысьев, Крис и пузатая бутыль в оплетке – приветствовало меня дружным кивком. Еще полдюжины горлышек, пока не удостоенных участия в джентльменской беседе, изумрудно поблескивали из ящика, а еще одна бутыль, припомнила я, качалась на волнах около трапа. Интересно, насколько пуст был ящик изначально?

– Не буль-буль-буль только. – Судя по тому, как высоко моему супругу пришлось задирать донышко плетенки, содержимого в бутыли оставалось не так чтобы очень. – Тебя… и буль-буль еще одного типа.

– Что за тип?

– Который наверняка… Эй! – Последнее восклицание относилось к бутылке, неожиданно для обоих джентльменов оказавшейся у меня в руке, а миг спустя – за бортом. – Так нельзя… – упавшим голосом закончил мой благоверный.

– Так что за тип?

– Некий д-д-д-благородный идальго. – До сих пор не понимаю, каким образом алкоголь воздействует на организм высших вампиров, но в ходе плавания напиваться Рысьеву удавалось. Причем с завидной регулярностью – видимо, цирроза печени упомянутые вампиры боятся еще меньше чеснока. – Выглядевший как п-п-последн… то есть не очень благородный идальго, ик, п-пожелал п-поведать нам историю о сокровищах.

– О каких еще… – Я вовремя прикусила язык, вспомнив, что благовоспитанной замужней даме все же стоит хотя бы изредка ограничивать свой лексикон – даже если очень хочется.

– О каких сокровищах?

– Неик… неик… – В поисках поддержки Крис обернулся к Николаю, но вампир был в тот момент увлечен исключительно разглядыванием основания грот-мачты. – Не… неинкских, вот! – торжествующе закончил Ханко.

– А какого, если не секрет, орка, – медленно проговорила я, – ты решил, что именно инкские сокровища могут представлять для меня какой-то особенный интерес?

– …Это было последнее письмо великого Инки, – судя по непривычно заунывному тону, Рысьев кого-то или что-то цитировал, – последнее – и самое необычное. Тринадцать узелков были привязаны не к веревке, а слитку. Слитку золота. Что это было за кипу? Кому оно предназначалось? Никто не скажет этого. Известно одно – сокровища инков, те, которыми еще не успели завладеть конкистадоры, исчезли. Из всех храмов империи. Почти в тот же день.

– Ну, эту песню я уже знаю, – разочарованно произнесла я. – Как насчет чего-нибудь посвежее, граф?

– Их было десять тысяч. Они брели, клонясь под тяжестью своего груза. Золотые чаши и блюда, покрытые хитроумной резьбой, украшенные драгоценными камнями кубки, храмовую утварь – вот что несли на себе эти десять тысяч полуголых людей. Они несли это… – В глазах вампира начали медленно разгораться алые угольки. – Несли…

– Куда?!

– А? Что? – Рысьев моргнул, потряс головой и озадаченно уставился на меня. – Вы что-то говорили?

– Нет, – прошипела я. – Это вы, граф, что-то говорили!

– В самом деле? – удивленно переспросил русский. – Не помню.

– Граф!

– Десять тысяч носильщиков, – задумчиво пробормотал Ханко. – Если принять, что каждый поднимал по сто фунтов… проклятье, лучше об этом не думать… от таких цифр голова болеть начинает. А то и похуже. Ик.

Это было последней каплей. Предпоследней же – тот факт, что идти мне надо было всего шесть шагов, три туда и, соответственно, три обратно. Ведро же было хоть и тяжелое, но зато весьма вместительное.

– Б! Бренда…

– Ты что-то хотел сказать, о муж мой? – пропела я, все еще продолжая удерживать ведро наготове. Воды в нем уже не было, но ведь и в качестве декоративного элемента на чьей-нибудь голове…

– Отставить макать капитана! – неожиданно выкрикнул вампир.

– Вообще-то, капитан на этой посудине – я!

– Не то чтобы мне было особенно жалко костюма… – Стоявший посреди лужи Крис странно замедленными движениями охлопывал… ну да, карманы. – Но я не уверен, как пережил это купание наш новый хронометр.

– Ты купил новый хронометр? – удивилась я. Именно в неисправности имевшихся на борту времяизмерительных инструментов и была – по крайней мере, по моему глубокому убеждению, – причина некоторых неувязок с определением координат яхты. Правда, до сегодняшнего дня Крис упорно намекал, что дело вовсе не в…

– Угу. Купил.

– Ты не сказал.

– Прости, – мрачно отозвался Ханко, извлекая вышеупомянутый прибор из жилетного кармана. – Не успел.

– Дело в том, – пояснила я, – что я тоже купила хронометр.

И до сего момента была весьма горда этой покупкой. Новенький, с массивным стальным корпусом, четким, уверенным тик-так, хронометр был похож на первоклассное оружие – от него так и веяло уверенной надежностью. Кроме того, в ходе ожесточенного двадцатиминутного торга с лавочником мне удалось сбить цену всего до… до, запоздало начала осознавать я, подозрительно дешевой.

– Забавно. – Вампир, хоть и не испытавший на себе протрезвляющих свойств забортной воды, тем не менее вполне уверенно удерживался в вертикальном положении. – Ибо мне также пришла в голову мысль произвести подобную покупку.

– Сверим часы?

Как я уже успела узнать, мой муж говорит подобным тоном лишь в двух случаях: когда он подозревает какую-нибудь пакость или сам готовит ее.

– На моем – без четверти девять, – сказала я.

– Восемь часов… – Крис затянул паузу секунд на шесть, не меньше. – И пятьдесят три минуты.

– А у меня… – Назвать выражение лица Рысьева озадаченным было бы, пожалуй, преуменьшением. – Право, даже не уверен, стоит ли добавлять этот результат к общему счету.

– Ну а все-таки?

– Двадцать три минуты десятого.

– Да уж…

– Ничего удивительного, – с горечью произнес Ханко. – Подлинный швейцарский морской хронометр от «Улисс Нардин» – это солидная вещь, которую не стыдно держать в руках. А в лавке Богом забытого портового городишки можно отыскать лишь дешевую подделку пиренейских гномов.

Этим «Улисс Нардином», от покупки которого я – признаю, по неопытности – отказалась во Фриско, Ханко будет шпынять меня при каждом удобном случае еще лет пять. Часы с астрономической точностью – вот только цена на них тоже была совершенно заоблачная.

– Граф, – повернулась я к Рысьеву, – а не могли бы вы призвать… ну, какое-нибудь потустороннее существо, которое сообщило бы нам действительно точное время?

– Сожалею, – вздохнул вампир, – но большинство постоянных обитателей Нижних Миров не способны оказать нам подобную услугу. Видите ли, Бренда в большинстве из них время ведет себя не совсем… вернее, оно является там не совсем тем, что привыкли вкладывать в это понятие мы.

– Тем более, – ехидно заметил Крис, – если уж озадачиваться вызовом исчадия преисподней, то куда логичнее спросить у него сразу координаты.

– А ты думаешь, что в проекциях Меркатора демоны разбираются лучше, чем в хронометраже?

– Гномы…

– Тише! – вполголоса скомандовал русский. – Кажется, к нам пожаловали гости.

Мокрый шезлонг около мортиры, Крис Ханко.

– Поправка, – сказал я, вслушиваясь в доносившийся со стороны трапа плеск. – Один гость. Тот, кого мы ждали.

– Как ты… а, ну да, ты же видишь в темноте.

– Вижу, – не стал отрицать я. – Но в данном случае руководствовался иным органом чувств.

– Полагаю, обонянием, – скривился вампир. – Мой Бог… Крис, ведь днем он так не… благоухал?

– Видимо, купание в здешней воде способно пробудить к жизни некоторые запахи, – предположил я. – Из числа пребывавших доселе в законсервированном состоянии.

– Буэнос ночес, сеньоры, – донеслось до нас.

– Буэнос-буэнос, – отозвалась старательно зажимавшая нос Бренда. – Только для начала станьте с подветренной стороны. Нет, не там, еще дальше.

– Понимаю, – печально вздохнул наш ночной гость. – Мой нынешний облик способен лишь осквернить взгляд столь прекрасной сеньориты…

– Сеньоры. Сеньоры Ханко.

– О, простите, конечно же, сеньоры. Поверьте, когда-то я, как и мое одеяние, знал лучшие времена…

И времена эти, подумал я, были в веке эдак шестнадцатом. Черт, да любой нищий Фриско по сравнению с этим парнем выглядел записным щеголем!

– …Но увы – козни недоброжелателей, происки завистников…

– Карл, – мягко сказал Рысьев, – настоятельно рекомендую опустить эту часть вашей истории и перейти непосредственно к 12 сентября 1820 года, когда в порту Кальяо бросила якорь шхуна «Мери Диар», капитаном на которой был некий шотландец Скотт Томпсон.

– Не некий, сеньор, вовсе не некий! – хихикнул оборванец. – И звали его вовсе не Скотт, а Диего.

– Может, и не Томпсон? – скептически прищурился русский.

– Может, – неожиданно охотно согласился наш гость. – Потому как Томпсон – это фамилия матери-англичанки, отца же капитана звали Луис Пефес. Или, сеньор, вы всерьез думаете, что вице-король Перу позволил бы доверить сокровища первому встречному морскому бродяге? О нет, капитана Диего Томпсона в Кальяо знали, и знали хорошо – как примерного и добропорядочного моряка.

– А можно, – задумчиво произнесла миссис Ханко, – поподробнее о сокровищах?

– Они кучей валялись на пристани. – Бродяга хихикнул вновь. – Золото… серебро… камни. Испанцы спасались от армии Хосе Сан-Мартина, чьи гвардейцы уже подходили к Лиме. Им позарез нужен был корабль, способный увезти сокровища и их владельцев подальше от мести восставших – и «Мери Диар» подвернулась очень кстати. Очень, очень, Очень… – На последнем слове голос оборванца сорвался на визг, а затем он закашлялся. – Прощу простить меня, сеньоры, – прохрипел он, картинно хватаясь за грудь. – Но не найдется ли у вас глоток – только смочить горло, а затем старый Карл Пломмер продолжит свой рассказ?

– Вот примерно до этого места мы и выслушали его днем, – развернувшись к жене, сказал я.

– Ну и зачем вам, двоим, – на несколько секунд Бренда замолчала, очевидно, подыскивая подходящий эпитет, – Пьеро, стукнуло в головы притащить этого несвежего зомби на мою яхту?

– Главным образом, – начал Рысьев, – нам хотелось определить, насколько сей благородный идальго жаждет поведать нам свою историю.

– По-моему, он жаждет нечто иное, – фыркнула моя прекрасная половина.

– Вопрос стоит так – жаждешь ли ты выслушать окончание его истории?

Вместо ответа Бренда, наклонившись, подцепила за горлышко одну из бутылок.

– Держи!

– О, тысяча благодарностей, прекрасная сеньора… – начал Карл.

– Можешь оставить их при себе. Рассказывай.

– К утру следующего дня большая часть драгоценностей уже находилась в трюмах корабля. А на его борту – отряд испанских солдат для их охраны. Все было готово к отплытию. Но, как видно, – бродяга злорадно хихикнул, – губернатор все же решил подстраховаться и не рискнул отпустить «Мери Диар» без дозволения, хи-хи, вице-короля.

В этот момент наш гость наконец совладал с пробкой бутылки.

– Вице-король же, – не дождавшись окончания буль-буль-буль паузы в речи бродяги, произнес Рысьев, – ознакомившись с проблемой, категорически запретил выход шхуны. Он решил подождать, пока в гавани появится какой-нибудь испанский военный корабль, который мог бы обеспечить гарантии благополучной доставки столь ценного груза.

– А разве солдаты на борту казались ему недостаточной гарантией? – спросила Бренда.

– Видимо, нет, – кивнул вампир. – Эй, любезный, вы завершили процедуру смачивания гортани? Если да, то будьте любезны продолжить!

– Разумеется, сеньор. Итак, сокровище лежало в трюмах, шхуна стояла у причала, и вид этого сокровища разъедал душу капитана сильнее любой кислоты.

– Неужели ему пообещали так мало? – ехидно осведомилась Бренда.

– О нет, сеньора, ему пообещали много. Для капитана маленького каботажника – очень много. После этого фрахта капитан Томпсон мог бы уйти на покой… или прикупить небольшой флот и основать собственную компанию малость побольше той, что пустил на ветер его папаша. Но когда осознаешь, что твоя награда – не более чем пыль по сравнению с теми сокровищами, которые лежат на твоем корабле, отделенные от тебя всего лишь несколькими дюймами досок… Золото обладает собственной магией, сеньора, и мало кто может устоять против нее. Думаю, доведись любому из нас увидеть подобные сокровища, он понял бы дона Диего.