Джеки становится иконой

После покушения в Далласе Джеки старалась сохранять внешнее самообладание. Внешнее (и только внешнее) самообладание ей сохранить удалось. Как ни велика была ее боль, она не могла не думать о том, как увековечить память о президенте и его правлении. Это Джеки решила похоронить его на кладбище Героев в Арлингтоне. Перед тем как гроб окончательно закрыли, она положила туда письма и личные предметы. Джеки написала несколько прощальных строчек, ее дочь Каролин и маленький Джон тоже. Мать водила рукой сына, он еще не умел писать.

В день похорон Джеки, в своем узком черном костюме, под вуалью, закрывавшей все ее лицо, походила на застывшую статую. На людях в этот день она не проронила ни слезинки. Когда гроб с телом Джона Ф. Кеннеди проносили мимо нее и детей, вдова оставалась неподвижной. Она сделала только один жест, понятный ее маленькому сыну. Джон знал, что мама имеет в виду, и поднял руку в последнем приветствии, салютуя отцу, президенту и Верховному военачальнику, – заставив плакать весь мир. Конечно, мальчик не понимал эмоционального значения своего салюта, но он очень хорошо понял, что хотела от него мама.

Совсем недавно она учила его салютовать. Это было во время поездки семьи за город на выходные. Один из друзей Кеннеди снимал их в эти часы отдыха любительской камерой. Это, по-видимому, последние снимки Джона в частной жизни, еще и сегодня свидетельствующие о царившей в тот день непринужденной, радостной атмосфере. Президент, по-домашнему одетый, сидит на траве, прислонившись к стене дома. Ему досаждает пони, обнюхивая его и тыкаясь ноздрями в руки, явно надеясь получить от Кеннеди что-то вкусненькое. Джон Кеннеди весело смеется и посматривает на жену. Джеки, очевидно, только что ездила верхом или собирается оседлать лошадь. На ней сапоги и шлем, а в руках – хлыст. Джон-младший стоит возле нее, на плече у него игрушечное ружье. Джеки кивает отцу, поднимает руку к виску, и маленький Джон понимает, что он должен сделать. Мальчик марширует, становится перед мамой навытяжку и салютует, как маленький солдатик.

В день похорон ребенок салютовал снова, только это была уже не игра. А у Джеки теперь будут в жизни две цели: защищать детей и сохранить память о муже. Вся Америка, даже весь мир, прощаясь с президентом, мог видеть рождение мифа. Отныне Жаклин Кеннеди была не только королевой Америки, но и святой. Она стала «общественным достоянием» страны. И, как это часто бывало у Джеки, то, чему она сама способствовала, впоследствии становилось ей в тягость.

Друзья восхищались молодой вдовой, ее необыкновенной внешней выдержкой. Пауль Фай, лучший друг Джона Ф. Кеннеди, не помнит, чтобы он видел на глазах у Джеки хоть одну слезинку. В конце траурной церемонии он выразил ей свои соболезнования, а затем, спрятавшись за занавеску, зарыдал сам. Да, внешне Джеки держалась стоически, но что творилось у нее в душе?

Почти незаметно для окружающих поддерживал Джеки один ее хороший знакомый – Аристотель Онассис. Весть о смерти Кеннеди застала его в Гамбурге, где он строил новое судно для своего пароходства. Ли передала ему страшную новость и по возможности пригласила на траурную церемонию в Вашингтон. Уже в воскресенье перед похоронами он был в городе.

В Белом доме Онассис ужинал вместе с членами клана Кеннеди. Джеки отсутствовала. Совместная трапеза после похорон является ирландским обычаем. Алкоголя было выпито немерено, и Онассис был вынужден выслушать в свой адрес несколько поддразниваний. Речь шла в основном о яхте «Кристина». Оборудуя яхту, грек, воображавший себя последователем героев «Одиссеи», предавался изыскам своего утонченного вкуса. Так, табуретки в баре были обтянуты шкурой китового яйца, что, невзирая на печальный повод, развеселило присутствующих.

Насколько Онассис был тогда близок Джеки, где они встречались, если встречались вообще, об этом ничего не известно. Но Онассис воспользовался возможностью снова напомнить о себе. С этого дня они поддерживали контакт по телефону. По окончании траурных церемоний Джеки должна была попрощаться с Белым домом. Постепенно она стала понимать, что это для нее означает. Покинуть то место, которое она так тщательно, с такой любовью оборудовала, в которое вложила столько сил и которое доставляло ей столько хлопот. Жить в Белом доме, а затем уйти оттуда! К этому Джеки едва ли была готова. Только тысячу дней прожила она в милом ее сердцу Камелоте, теперь все было кончено.

Нестабильная, растерянная Жаклин была подвержена резким колебаниям настроения. Плохое настроение она часто срывала на сестре Ли. Все те возможности, которыми она располагала в качестве супруги президента, канули в Лету. Молодая вдова чувствовала себя абсолютно беззащитной, почему-то начала беспокоиться о своем финансовом положении, хотя она получила значительную сумму от состояния Кеннеди.

Но одинокой она не была. Прежде всего об отчаявшейся вдове заботился Бобби Кеннеди, брат ее убитого мужа. Их всегда связывали исключительно тесные отношения, но теперь он был ей нужен как никогда прежде. Они были близки духовно друг другу в дни траура по Джону, переживая одинаковые чувства.

«Смерть мужа потрясла Джеки до мозга костей. Так же, как и Роберта Кеннеди. Вместе бродили они по темному туннелю печали. Бобби и Джеки утешали друг друга. Эти двое пострадали от потери больше всех», – пишет Артур Шлезингер, бывший советник Джона Ф. Кеннеди.

Поведение Джеки в это трудное для нее время не всегда вызывало понимание. Для нее стало привычным устраивать приемы только для мужчин, она приглашала знакомых, с которыми общалась в свое время в Белом доме. Их жены были исключены из круга рыцарей Камелота, что, естественно, вело к пересудам.

Мария Каллас однажды тоже оказалась в числе пострадавших. В 1964 году она приехала с Онассисом в Нью-Йорк, и ему представилась возможность посетить Джеки. Та приглашала его на воскресный бранч с настоятельной просьбой явиться без Марии. Онассис, входя в новую квартиру Джеки в Нью-Йорке, был вынужден констатировать, что все остальные гости – тоже мужчины.

Джеки вообще было трудно иметь дело с женщинами. Возможно, она еще до сих пор не доверяла потенциальным конкуренткам, брак с Джоном послужил ей хорошей наукой. Бобби принадлежал к доверенному кругу лиц молодой вдовы и вскоре после смерти брата поехал с Джеки и ее детьми кататься на лыжах. Их отношения становились все теснее, но Бобби, отец десятерых детей, не собирался оставлять свою жену Этель. Этель же, в свою очередь, закрывала глаза на отношения мужа с Джеки.

Когда прошло несколько лет после гибели Джона Ф. Кеннеди, в прессе стали поговарить о первых кандидатах в мужья для Джеки, но подходящего среди них так и не нашлось. Вероятно, ее непостоянство, ее потребность в сильном плече, ее материальные претензии сильно сужали круг кандидатов. Во всяком случае, в начале 1968 года Джеки вспоминает о своем хорошем знакомом Ари Онассисе.

Мария совершает ошибку

К этому времени отношения между Каллас и Онассисом складывались не лучшим образом. Хотя вскоре после похорон Кеннеди они отмечали 40-летие дивы в парижском «Максиме», и окружающим казалось, что отношения у них вполне доверительные. Но Онассиса теперь занимала мысль, как он в дальнейшем сможеть выстроить свои контакты с Америкой. Для Каллас это не было секретом, но, как и раньше, объектом ее ревности оставалась Ли Радзивил, младшая сестра Джеки. Как одержимая, великая певица бросилась в работу, видимо, втайне полагая, что сможет победить соперниц благодаря своему искусству. Однако ее голос пострадал за все те годы, когда она наслаждалась жизнью с возлюбленным и пренебрегала уроками пения.

Итак, отношения между Каллас и Онассисом становились все напряженнее. Часто это приводило к более чем неприятным сценам. В отличие от Джеки при ссоре Мария и не думала «отстраняться». Она бросалась в контратаку или начинала рыдать. Для Онассиса стало удовольствием унижать ее. Он обожал высмеивать ее внешность, например, длину носа. (У самого Онассиса нос был не короче. Что делать? К сожалению, к мужчинам и женщинам применяют различные мерки.) Мария чувствовала себя от его уколов глубоко, глубоко уязвленной. Характерное лицо певицы, которое так хорошо подчеркивало ее исполнительское искусство, в жизни делало ее несчастной. Еще ребенком она считала себя некрасивой, чувствовала себя нелюбимой. Эта обида навсегда ранила ей душу. Любовник не стеснялся эту рану бередить.

Несмотря ни на что, Каллас жила надеждой, что Аристотель в конце концов женится на ней. А Онассис, по-видимому, думал, как и тогда, во время первого знакомства с ней, что сможет удержать в своей жизни несколько женщин одновременно.

В 1965 году все выглядело так, что, казалось, Каллас могла возродить былой успех. В Парижской опере она дала восемь представлений «Тоски», потом полетела в Нью-Йорк, чтобы петь там. И снова в Париж, блистать в своей парадной роли в «Норме». Потом опять Нью-Йорк. Снова в программе «Тоска», и все билеты задолго до начала представлений проданы. Жаклин Кеннеди тоже появилась на премьере и вынуждена была терпеть те бурные овации, которыми публика награждала самую великую оперную певицу всех времен и народов. Аплодисменты в адрес бывшей первой леди при появлении ее в оперном театре нечего было и сравнивать с тем ликованием, с тем восторгом, что выпали на долю дивы (Каллас могла бы это рассматривать как поздний реванш за тот позор, что уготовила ей Мэрилин Монро своим легендарным выступлением в день рождения Джона Кеннеди в Мэдисон-сквер Гарден). Это был первый и единственный раз, когда Каллас торжествовала победу над королевой Америки.

Несмотря на этот успех, дела Каллас в дальнейшем ухудшались, это касалось и ее голоса, и ее отношений с любовником. Он часто ездил один, нередко бывал и в Нью-Йорке, а она проводила время в своей квартире в Париже. И все же… И все же она верила в его любовь к ней. Может быть, он и любил ее, только… Только целеустремленно преследовал свои планы в отношении Жаклин Кеннеди.

И снова предполагался круиз на «Кристине», который впоследствии до основания изменит жизнь его участников. Завязывалась греческая трагедия, в конце которой не было победителей – только проигравшие.

Аристотель Онассис

Онассис был среднего роста, волосы у него были иссине-черные, позже в волосах появились белые проседи. Нос был большой, характерный. Носил он толстые очки в роговой оправе. Аристотель Сократ Онассис, для друзей просто Ари, был обаятельнейшим мужчиной. Любил своих детей, любил общество друзей. Внутри, однако же, в нем, безусловно, таилась агрессивность.

Он предпочитал играть роль отрицательного героя, так как «отрицательная роль всегда интереснее», – так сказал как-то его биограф Петер Эванс. Онассис, по его утверждению, родился 15 января 1906 года (более вероятная дата рождения 1900 год, скорее всего, миллиардер убавил себе 6 лет) в Смирне, сегодняшнем Измире на Эгейском море. Смирна была греческой колонией Османской империи, в 1920 году она принадлежала Греции. В 1922 году в ходе греко-турецкой войны перешла к Турции. Война разрушила большую часть Смирны, около 25 000 жителей были убиты, более чем 100 000 изгнаны из города. Среди пострадавших была и семья Онассисов. Некоторых родственников убили, оставшиеся в живых были вынуждены бежать в Афины. Эта прежде состоятельная семья – отец импортировал табак и вино – теперь потеряла все и жила в бедности.

Аристотель Онассис выехал в 1922 году в Аргентину, где вначале трудился за гроши в качестве телефониста и посыльного в отеле. Однажды он предложил посетителю отеля совершенно неизвестную в Аргентине и Америке марку сигарет из Греции, тот восхитился так, что смышленый Онассис решил использовать старые связи отца и заняться торговлей табачными изделиями. Заработав свои первые 100 000 долларов, он использовал новый шанс и купил после мирового экономического кризиса шесть океанских танкеров у обанкротившихся хозяев. Стоимость этих танкеров была 150 миллионов долларов, Онассис же заплатил всего 120 000 долларов!

С этим первым маленьким флотом Онассис вошел в новое дело. Он стал заниматься транспортировкой нефти и газа. К началу Второй мировой войны его флот прибавил еще почти 50 кораблей. За колоссальную плату он предоставлял свои корабли беженцам. Испытывал ли он угрызения совести, обирая беженцев? Об этом история умалчивает. Зато историки, захлебываясь от восторга, рассказывают, что после войны он создает самый большой в мире флот из промысловых судов, которые в конце концов продает Японии. В 1957 году он основал совместно с Olimpic Airways собственную аэрокомпанию, выстроил собственную флотилию, насчитывавшую в 1971 году 100 кораблей. Купил себе остров Скорпио. Кроме того, до 1966 года Онассису принадлежало большинство казино и отелей высшего класса в Монако, до тех пор пока не обострились разногласия с князем-правителем Монако Ренье III\ и тот не вытеснил Онассиса из дела. «Говорят, что я не родовит, – как-то сказал Онассис Петеру Эвансу и продолжил: – К счастью, люди родовитые готовы не замечать этот недостаток, потому что я очень богат. Родовитость нельзя купить, но терпимость к ее отсутствию купить можно».

У Аристотеля Сократа Онассиса было много денег, много женщин. Это был один из самых известных людей своего времени. Он умер 15 марта 1975 года в Париже.

Прощание с Америкой

Еще один тяжелый удар судьбы должен был постичь Джеки Кеннеди. Бобби Кеннеди, брат убитого мужа, заменил в какой-то степени отца ее детям. В 1968 году Бобби пошел по стопам Джона: баллотировался в президенты США. В своих предвыборных речах он призывал американцев быть ответственными за все, что происходит в стране. В своей собственной семье Роберт Кеннеди тоже говорил об этом.

Он часто цитировал Евангелие от Луки: «Кому многое дано, с того многое спросится». «Он учил нас истинной ответственности и тому, чтобы мы серьезно относились к жизни. Мы должны этому миру что-то отдавать», – вспоминает дочь Бобби.

4 июня 1968 года Роберт Кеннеди выступал перед своими помощниками по избирательной кампании в «Амбасадор-отеле» в Лос-Анджелесе. Кеннеди почти не сомневался, что вскоре станет кандидатом от демократов в борьбе за президентство. Покидая трибуну почти в полночь, он производил впечатление человека уставшего и обессилевшего. Последовали выстрелы. Их было восемь. Один за другим. Роберт Кеннеди умер в 42 года от руки палестинца. Убийца ненавидел его за проводимую министром дружескую политику в отношении Израиля.

Панихида по Роберту Кеннеди состоялась в одном из кафедральных соборов Нью-Йорка. На улицах перед собором молча стояли люди. В церкви с Кеннеди прощались десять его детей и жена Этель, производящая впечатление сохраняющей самообладание женщины. Этель была беременна одиннадцатым ребенком. Джеки под густой вуалью, как и четыре с половиной года тому назад на похоронах мужа, держалась с достоинством. Мистика какая-то, но окружающим почти казалось, что истинная вдова – это она. Эдвард Кеннеди, младший брат Джона и Роберта, произнес трогательную речь:

«Те из нас, которые любили его, и те, что провожают его в последний путь, молятся о том, чтобы все то, чем он был для нас и хотел быть для других, когда-нибудь воодушевило весь мир».

На кладбище в Арлингтоне, рядом с могилой Джона, Бобби обрел вечный покой. При погребении своего брата он держал за руки Джеки. Теперь она была одна. Люди, знавшие ее в то время, рассказывают о неком состоянии транса, в котором она пребывала. Казалось, что она не в своем уме. Она все еще считала себя первой леди и говорила о Бобби как о своем муже. Вероятно, до смерти Бобби она надеялась, что для нее будет возможным возвращение в Камелот, в ее мир в Белом доме. Со смертью Бобби умерла и эта мечта. Джеки, так спокойно державшаяся на похоронах Роберта под взглядами многих и многих, теперь кричала и буйствовала, впадала в панику. Она чувствовала себя абсолютно беззащитной, считала, что ее и детей преследует злой рок. «В этой стране они убивают Кеннеди», – скажет она позднее.

После смерти Джона его место занял Бобби, став как бы главой семьи и заменив отца Каролине и маленькому Джону. Во второй раз от нее насильст венно оторвали человека, пользовавшегося ее доверием, любовью, предложившего ей поддержку. Есть люди, которые не в силах перенести трагедию такого масштаба: Джеки же несла теперь двойную нагрузку горя.

Аристотель Онассис сразу же почувствовал, что пробил его час. Оформив к тому времени развод со своей женой Тиной, он мог строить серьезные планы в отношении новой женитьбы. О Каллас речь не шла. Вылетев в Соединенные Штаты, миллиардер принялся утешать Джеки и увлек вечную вдову и икону Америки в свой греческий мир сказаний и мифов.

Во второй раз приглашает он ее на свою яхту, как и после смерти сына Джеки – Патрика. Одна пикантная подробность: совсем незадолго до Джеки на борту яхты была Каллас. Аристотель удалил ее с судна, пользуясь какими-то весьма шаткими доводами. Певица и не подозревала, что это было ее последнее плавание с возлюбленным.

А возлюбленный мечтал, что, путешествуя, сможет в непринужденной обстановке установить амурную связь с самой знаменитой вдовой в мире, искавшей после потери Бобби надежную пристань.

«Он явился в момент, когда темные тени печали грозили меня поглотить», – рассказывала Джеки. Сильный, харизматичный Онассис казался единственным мужчиной в мире, способным освободить ее из-под обломков Камелота и предложить новую, равноценную жизнь. Все препятствия, стоявшие ранее на пути этих двоих, теперь не имели значения. Ари Онассис мог дать все, что в этот момент требовалось Джеки: силу, любовь (так ей, по крайней мере, казалось) и деньги.

Горькая месть

Мария Каллас, узнав, насколько серьезно все обстоит между ее любимым и соперницей, сходила с ума от ярости и разочарования. Сделать нельзя было ничего. Прочитав сообщение в газете о предстоящей свадьбе, она отступила. В душе ее раскрылись все раны, нанесенные жизнью и людьми, которых она любила.

Каллас была всегда склонна к тому, чтобы себя жалеть, со временем это свойство обострилось. Она ссорилась не только с Онассисом. Вспоминала о своей матери, не любившей ее, принуждавшей дочь петь и извлекавшей из этого выгоду – точно так же, как и ее муж Джованни Батиста. Сводила счеты с критиками. «Никто не давал себе труда представить себя на ее месте. Никто не гордился ею, никто не поддерживал» – переживая крах любви, Каллас жила этими мыслями.

Как и Джеки после смерти Бобби, Каллас испытывала страх и впала в панику. Похоронив все надежды на брак с Онассисом, она полностью осознала свою беду. Те девять лет, что она была его любовницей и провела рядом с ним, она теперь считала унижением и потерянным временем. После последнего телефонного разговора с Онассисом, говорившим с ней уже из Нью-Йорка, из квартиры Джеки, стало ясно, что все, все кончено. Как он с ней говорил! Каким ледяным тоном!

Что ж, надо было по-новому устраивать свою жизнь – без него. Но вначале хоть как-то отомстить многолетнему любовнику. Каллас считала себя его жертвой, и ей была невыносима мысль, что он благоденствует и наслаждается жизнью, а она из-за него страдает. Только этим, вероятно, и можно объяснить, что она стала рассказывать друзьям историю, впоследствии попавшую даже в некоторые издания биографии дивы. Она утверждала, что Онассис незадолго перед окончательным разрывом заставил ее сделать аборт. По-новому рассказывала она и историю, действительно трагическую, о смерти их общего с Онассисом сына. Действительно, этот ребенок умер сразу после рождения. В новом изложении умерший младенец был нежелательным ребенком, которого изверг Онассис, вероятно, уже в материнской утробе приговорил к смерти.

Марии Каллас поверили, бесцеремонно посчитав, что Онассис способен и на такую подлость. Принудительный аборт казался печальной вершиной трагических отношений, в которых женщина, мечтавшая о материнстве, была жертвой бесчувственного, властолюбивого тирана. Никто не должен теперь удивляться, что для этой пары будущее было невозможным.

Для Каллас выдумка об аборте была, возможно, необходимым катарсисом, чтобы выйти живой из пагубной ситуации, в которой ей была уготована роль отвергнутой любовницы. Благодаря исследованиям биографа Каллас Николаса Гаге этот «вынужденный аборт» считают коварной выдумкой. Это был ее способ навешать на Онассиса всех собак.

Ари, между тем, перед женитьбой на Джеки крепко задумался. В конце концов, он никогда не считал, что страсть к женщине – это повод жениться на ней. Джеки настаивала. (Да, да – именно Джеки. Воля у нее была сильная.) Настаивала так сильно, что неукротимый грек испугался своей собственной смелости, все более и более падая духом. Газеты были уже полны сенсационными сообщениями, и все, кто имел к этому отношение, боялись скандала в случае, если свадьба не состоится. Онассис очень хорошо осознавал, насколько неприятна такая ситуация, но был далеко не уверен, что брак с Джеки – это хорошая идея. Его дети ужаснулись, они надеялись, что, когда Каллас больше не будет стоять на его пути, отец снова сойдется с их матерью – Тиной.

Раны от развода родителей так никогда и не зарубцевались в душах Александра и Кристины. Теперь в жизни отца появилась эта чужая американка, которая собиралась делать все по-своему, как это было в то время, когда она была женой Джона Ф. Кеннеди и жила в Белом доме.

Была ли любовь между Джеки и Аристотелем? Этот вопрос часто поднимался и столь же часто подвергался сомнению. Верят очевидцам, наблюдавшим эту пару, что, по крайней мере, в первое время их связывала страсть. Но, вероятно, сильнее было стремление каждого из них преобладать в этом союзе. Для Ари королева Америки была самым драгоценным бриллиантом в его мерцающей коллекции женщин. Джеки надеялась, что это замужество позволит ей сохранить видное место в обществе, дающее возможность придерживаться ее очень дорогого и экстравагантного стиля жизни.

Свадьба была неизбежна. Однако чуть ли не перед свадьбой, и Джеки об этом ни в коем случае не догадывалась, Онассис уже снова установил контакт с Марией Каллас. Она согласилась с ним поговорить, но не более того. Бывший любовник рассказывал ей о своих сомнениях по поводу брака с «вдовой». А кому еще, кроме Каллас, мог он это рассказать?! Каллас возражала, что он должен расхлебывать кашу, которую сам же и заварил.

Супружеская пристань на острове Скорпио

Наступило 20 октября 1968 года. На греческом острове Скорпио, принадлежащем Онассису, встретились гости со всех концов света, чтобы присутствовать при бракосочетании Жаклин Кеннеди и Аристотеля Онассиса.

На обычно таком солнечном острове в Средиземном море в тот день шел дождь и происходили бурные сцены. Перед церемонией журналисты штурмовали остров. С греческого корабля их были вынуждены призвать к порядку.

Джеки была в белом: плиссированная юбка до колен и очень игривая, в ее особенном стиле, верхняя часть платья. Волосы свободно спадали до плеч, только на макушке она заплела косу, которую украсила длинными белыми лентами. Джеки выглядела почти как невинная девочка, словно хотела стереть из памяти людей те картины, что являла собой на похоронах братьев Кеннеди: черная, окаменевшая вдова. Небольшой группе специально отобранных репортеров разрешалось присутствовать на церемонии бракосочетания, и им бросилась в глаза напряженная, угрюмая атмосфера, царящая на свадьбе. Ни одного нежного жеста, ни одного поцелуя, новобрачные походили на людей, совершивших сделку.

Те немногие фотографии, что запечатлели это знаменательное событие, не предвещали ничего хорошего в будущем. Кроме принужденно улыбающейся Джеки и скорее скептически ухмыляющегося Онассиса, все остальные выглядят довольно угрюмо.

Сын Аристотеля Онассиса, Александр, охарактеризовал этот брак короткими, точными словами: «Они созданы друг для друга. Мой отец любит громкие имена, а Джеки любит деньги».

В ночь после церемонии, проводившейся в соответствии с ортодоксальным греческим ритуалом, гостей пригласили на яхту «Кристина». На пальце Джеки сверкало новое дорогое кольцо с рубинами в форме сердца, окаймленного бриллиантами, в ушах сверкали такие же серьги. Подарок нового мужа. Знак его любви?

Онассис осыпал свою жену подарками, она наслаждалась этим. Джеки, казалось, получила то, о чем мечтала. Но, как вскоре выяснится, это был только еще один акт греческой трагедии, выпавшей на ее долю.

«Джеки, как ты могла?» – так была озаглавлена статья одной из газет, вышедшей после свадьбы. Америка отвернулась от своей смелой вечной вдовы. Многие воспринимали ее брак с греческим богачом как предательство Д. Кеннеди и всей нации в целом.

Мария Каллас отреагировала на свадьбу по-своему. Ослепительно красивой появляется она в эти дни на публике в Париже. В элегантном вечернем платье, украшенная бриллиантами, она демонстрирует себя в ресторане «Максим», где они часто бывали с Онассисом. Присутствующий в ресторане репортер был потрясен (красивая на сцене, в жизни Каллас не была красавицей) и констатировал, что в тот вечер она затмила даже богиню киноэкрана Элизабет Тейлор, которая также была в ресторане. «Онассис же, наоборот, красив как Крез, – острили знакомые репортеры, считая, что великой певице приятно это слышать. – Джеки правильно сделала, что подарила своим детям такого дедушку». Друзья Каллас, со своей стороны, упоминали о драгоценностях, подаренных Онассисом жене. Все это только второй класс, барахло. Марии и самой известно большинство из этих украшений, так как она сама когда-то получила их от миллиардера, а потом вернула их ему, когда обозначился конец их отношений. Только рубиновые серьги были действительно хороши, но Каллас они бы не подошли, утверждали друзья.

К сожалению, даже то, что Джеки получила от Онассиса только «барахло», не привело Каллас к душевному равновесию. Она была, как и прежде, глубоко уязвлена и производила впечатление красивой, но злой феи, проклинавшей свою соперницу. И очень скоро шепоток о «злых чарах Джеки» стал набирать силу.

Злые чары Джеки

Вначале казалось, что Джеки (теперь Кеннеди-Онассис) довольна своей жизнью. Как и когда-то в Белом доме, она начала свою новую жизнь с того, что поставила свое окружение с ног на голову и все организовала в соответствии со своими представлениями о красоте. Джеки занялась домом на острове Скорпио, и Онассис охотно оплачивал огромные счета за внутреннее убранство дома и мебель. Когда же Джеки собралась переоборудовать яхту «Кристина», Ари воспринял это как покушение на его личность и запретил ей что-либо там переделывать. «Кристина» была его домом, и он был хозяином дома. Джеки добросовестно старалась жить так, как полагалось жене грека. Часто оставалась на острове одна, в то время как судовладелец занимался своими делами. Несколько раз ей пришлось остаться на Скорпио помимо своей воли: в отличие от Кеннеди Онассис не терпел ее непунктуальности и просто уезжал без нее, если она не была готова к определенному часу.

Нельзя сказать, чтобы и Онассис сначала не старался наладить их жизнь. Но не получалось. Дети встретили мачеху очень недружелюбно, относились к ней без всякого уважения. Своих собственных детей она часто оставляла на попечение персонала, для того чтобы следовать за своим всегда занятым мужем. Очень скоро, к великому неудовольствию Онассиса, ей сопровождать его надоело.

Миллиардер к началу брака с самой желанной женщиной в мире был озабочен и тем, чтобы заключить самую большую сделку в истории Греции. Проект «Омега» включал в себя строительство нефтеочистительной станции, алюминиевой фабрики, чугуноплавильного завода, электростанции и нескольких верфей. Предполагались инвестиции в четыреста миллионов долларов, и все это с благословения греческой хунты, пришедшей к власти за год до этого.

Аристотель Сократ Онассис находился в зените свой власти. Обладающий сказочным богатством, знаменитой женой, несчетным количеством экс-возлюбленных, он достиг всего, о чем мечтал. Однако с этого момента дело приняло другой оборот.

За Марией Каллас стали ухаживать другие мужчины. Франко Росселини и Пьер Паоло Пазолини – выдающиеся деятели итальянского кинематографа – пытались привлечь ее к совместному проекту в кино. Им хотелось запечатлеть Каллас на экране в ее звездной роли – Медее. Предложение было соблазнительным, судьба Медеи была исключительно близка диве. Женщина, которую предали. Женщина, чей муж оставил ее ради дочери короля, – эта роль была будто бы создана для Каллас.