Глава 81

Бакстер Чой нанял в Брук-Хэвене самолет «Три-Пэйс». Это не лучшая модель для длительных перелетов, но все же можно было рассчитывать, что при разумном к нему отношении маленький самолет доставит их на Бимини.

Если Никки появится наконец в условленном месте.

В это время года в воскресную ночь найти самолет было довольно сложно. Но эта проблема была решена. А Никки не объявлялся.

Чой с трудом подавил желание смотаться в Ориент-Пойнт и поискать Никки или хотя бы выяснить, что произошло. На распределительных пунктах вдоль побережья Никки не появился, это Бакстер выяснил по телефону. Чой, естественно, оставил своих людей на посту, а сам решил дожидаться в аэропорту.

Они с хакером благополучно завершили свое задание, убедились, что «тинкмэн» установлен нормально, и даже ввели для проверки пару нейтральных команд. Потом он скормил Мервину одну капсулу МегаМАО — в полночь, и еще одну — в пять утра, и теперь хакер мирно спал на скамейке в зале ожидания с блаженной улыбкой на лице.

К семи тридцати утра, когда появился пилот со своим завтраком в картонной коробке, Чою еще труднее было удерживать себя от необдуманных поступков.

— Фу-у! — Пилот обмахнул лицо сложенной газетой. Он был как две капли воды похож на другого пилота, услугами которого Чой уже пользовался в прошлом. Но сколько пилотов-китайцев может быть в Брук-Хэвене?

— Ну и суматоха, верно?

Чой оглянулся — в зале ожидания не было ни души.

— Суматоха? — с недоумением переспросил он.

Пилот утвердительно кивнул.

— Ну да. Прошлой ночью кто-то пытался сгрузить контрабанду с гидроплана. Его ждали ребята на моторке. И все они угодили в засаду. Одного убили. Другой под стражей, третий исчез. Но дело не в том. Оказывается, Плам-Айленд...

— Минутку, — перебил Чой. — Как долго вы можете придержать «Три-Пэйс» для меня?

— Никто по нему пока не плачет. Как насчет полудня?

— Годится.

Чой встряхнул хакера и повел его к машине.

— Д-дай мне... — Он не мог вспомнить, что ему нужно. — Дай мне... ох...

— Поспать? Пожалуйста. Устраивайтесь на заднем сиденье.

— Куда мы?..

— На свежий воздух.

— М-м. Обожаю свежий воздух.

— Как только что-нибудь узнаю, сразу вам сообщу, — пообещал один из нью-йоркских служащих. Шан выключил радиотелефон и вышел на веранду.

Сумерки рано опустились на поселение, обнесенное оградой. Шан ничего не говорил Николь, когда два дня назад Никки улетел в Нью-Йорк, — незачем тревожить ее понапрасну. Это не в первый раз. Но теперь, к ночи воскресенья, и без слов стало ясно, что и сам Шан не находит себе места от тревоги — если не из-за Никки, то из-за каких-то связанных с ним проблем. Тревога Николь питалась проявлениями беспокойства со стороны Шана, а Банни, в свою очередь, заразилась от Николь. Обе женщины плохо спали. Но когда они встали на рассвете, оказалось, что Шан вообще не ложился.

— Я никогда не сую нос в мужские дела, — сказала Шану Николь, потягивая зеленый чай. — Не вспомню даже, когда мне случалось последний раз задавать тебе вопросы. Но ты должен видеть, что мне очень неспокойно. Я имела глупость позволить Банни заметить мое состояние.

— Да, — согласился Шан. — Это было глупо.

Николь подслушивала разговоры Шана по телефону и поэтому знала уже, что он связался со всеми, с кем только можно было, чтобы найти объяснение молчанию из Нью-Йорка. В перерывах между звонками он смотрел по телевизору репортаж о происшествии на Плам-Айленде. Николь подумала, что Шан ишет, чем занять свои мысли. Сама она терялась в догадках — откуда у мужа такой интерес к заурядной репортерской сенсации? То, что правительства многих стран погрязли в убийственной лжи, вовсе не новость.

— Что-то идет не так? — спросила Банни.

Николь внимательно посмотрела на свою невестку. Николь казалось, что Банни, самозабвенно подражавшая свекрови во всем — в одежде, в дотошном домоводстве, в абсолютной подчиненности Никки и Шану, — прежде, чем они познакомились, так же тщательно копировала кого-то другого. Но нескольким обмолвкам Никки она догадалась, что прошлой ролевой моделью Банни была ее старшая сестра, Уинфилд — полная противоположность Николь.

— Да, — согласилась Николь, — возникли какие-то проблемы. Но я уверена... — Она умолкла. Она больше ни в чем не была уверена.

Никки понимал, что теряет много крови, но не знал, насколько это опасно. В проклятой дыре было совершенно темно, темно до такой немыслимой черноты, что человеческий взгляд ничего не мог различить.

Клоака. Учитель латыни, похотливо хихикая, приставал к мальчикам. Римская система канализации. Cloaca maxima. Дурацкие вещи впиваются иногда в мозг, особенно если не случается ничего такого, что стерло бы их из памяти.

Наручные часы слабо светились — зеленые фосфоресцирующие цифры, не говорившие ни о чем, кроме того, что отпущенный ему срок истек. Снова и снова, просто чтобы убедить себя, что он еще жив, Никки смотрел на циферблат. Он дошел до крайнего отчаяния, сидя в огромной трубе, из которой не мог выбраться. Он чувствовал себя нижайшим из низших, куском дерьма, застрявшим в канализации. Из большой трубы выходили меньшие, тянущиеся куда-то в недра Плам-Айленда. Все они давно высохли. Здесь не было никаких запахов. Никто не испражнялся на Плам-Айленде. Ни одна крыса не сочла возможным поселиться здесь. Только Никки Шан.

Уменьшение диаметра трубы стало для него пределом продвижения. Стой, дерьмо! Какое-то время до него доносились звуки выстрелов. Он все еще сжимал в руках «армалит» с полным магазином, на случай, если, как принято, выражаться в приключенческих историях, придется «задорого продавать свою жизнь». Но разве есть цена у дерьма?

На острове все затихло. А может быть, он слишком далеко залез, спасаясь, как крыса, в пасти клоаки, открывающейся прямо в море в нескольких ярдах от берега. Может быть, он не найдет применения своему «армалиту». Разве что если придется убить себя, если станет совсем плохо. Но можно ли убить кусок дерьма?

Теперь он лучше понимал, что такое мир. В нем есть два сорта людей: такие, как его отец, и миллиарды других — живущих, как крысы, в клоаках, истекающих кровью и медленно уплывающих в забвение.

Он снова взглянул на часы. Четверть десятого. Ему казалось, что в четверть десятого он на огромной скорости врезался в Плам. Значит ли это, что его часы остановились? Или же прошло двенадцать часов? Единственный способ выяснить это — вернуться к распахнутому зеву клоаки. Он почувствовал слабую тошноту, поставив рядом слова «зев» и «клоака».

Когда Никки повернулся и пополз назад, у него разболелась нога. Он протянул руку и нащупал что-то мокрое выше правого колена. Он лизнул пальцы. Соленая вода? Соленая кровь? Пот? Он полз страшно долго, пока воздух не стал немного прохладней.

Вот почему его отец так дешево ценит человеческую жизнь. Она действительно дешева. Отец может сказать охранникам — «Стреляй и убивай!», и это ему ничего не стоит. Он может использовать для первого причастия своего сына кровь дюжины торговцев наркотиками и нескольких сот прохожих — другими словами, целой пригоршни дерьма. Самая дешевая вещь на свете — человеческая жизнь.

До него опять донеслись звуки. Не выстрелы. Собачий лай.

Бакстер Чой припарковал машину недалеко от Ориент-Пойнт, но вне поля зрения дюжины фантастических чудовищ, оккупировавших все видимое побережье Плам-Айленда, на добрую милю к востоку. Остров кишел людьми в защитных химических костюмах, сверкающих черных и белых комбинезонах и сапогах, в пластиковых куртках с капюшонами, нависающими на глаза. Кроме людей, он увидел на острове не меньше дюжины собак, азиатов и лабрадоров. На них не было защитной одежды. Чой наблюдал в бинокль. Понятно, собаки, если подцепят какую-нибудь гадость, в суд не обратятся.

Собачья свора окружила огромную дренажную трубу, выходившую наружу в нескольких ярдах от берега, но проводники посвистели, и собаки, немного покрутившись у трубы, помчались дальше.

Начал сеяться мелкий дождик. Бакстер Чой нахлобучил поглубже свою бейсбольную кепку. Он торчал здесь уже час. И не имел представления, сколько еще будут продолжаться поиски на острове. Но что-то подсказывало ему, что ищут человека. Наконец вертолеты улетели. А когда он приехал, их было не меньше дюжины, битком набитых парнями из береговой охраны с биноклями.

Дождь прекратился, и солнце попыталось прожечь тонкий слой облаков. Чой послушал информационную передачу по радио. Имена не назывались, сказано только было, что убитый — азиат, как и один из находящихся под стражей. Второй, рассудил Чой, это пилот. Оставался Никки, которого они небрежно назвали азиатом.

Эти рассуждения были единственными, что удерживало Чоя на посту, голодного, усталого, но бдительного. Вот почему он сразу же заметил лицо, на секунду показавшееся в отверстии трубы.

Он помчался назад, к машине и выломал с мясом зеркало заднего вида. На заднем сиденье похрюкивал Лемнитцер. Когда снова выглянет солнце, с помощью зеркала Чой отправит сообщение — вспышку — в открытую пасть трубы. Если это Никки, он поймет, что помощь рядом, не больше чем в миле от него.

Что за вопрос? Это должен быть Никки! Что еще за псих мог забиться в отравленные кишки Плам-Айленда? Потребуется время, подумал Чой. Сначала придется дождаться солнца, потом ночи. И многое будет зависеть от того, найдет ли он подходящую лодку. Но когда речь идет о поисках иголки в стогу сена — смелее в бой, с тобою Чой!

Глава 82

Кевин вылез из такси в восточном конце Доминик-стрит, там, где поток транспорта из Голландского туннеля с ревом вырывался на Шестую авеню. Как и большинство жителей Нью-Йорка, Кевин так и не научился называть Шестую авеню — авеню Америки, хотя официальное переименование состоялось еще до его рождения.

— Чио, — сказал он, влетев в кабинет, — я такой же подозрительный, как и ты. Но Уинфилд не догадывается, что снабжает тебя информацией. Она считает меня Керри!

Глаза Чио блеснули.

— Где эта клиника?

— В двух кварталах отсюда. Где Макдугал переходит в Шестую. Я заскочил туда по дороге. Медицинский центр Риччи №144.

Над их головами свет едва проникал через высокие пыльные окна, так слабея по пути, что даже не отбрасывал тени. Он нечестиво напоминал свет в старых соборах.

— Вперед, — щелкнул пальцами Итало. — Теперь все в твоих руках. Ты знаешь, что в таких случаях я не должен быть рядом.

Кевин наклонил голову, словно внимая одной из самых основополагающих истин бытия. Естественно, ни один капо не приводит в исполнение лично смертельные приговоры. Но это, вероятно, самая значительная ликвидация девяностых годов. На его взгляд, автору проекта стоило задержаться на сцене.

— Чио, прости, не следует ли нам посмотреть на все своими глазами, а не доверяться словам Уинфилд? Я имею в виду, тебе следует сначала оценить положение. А потом уж — решение. И приказ. И только потом...

Он указательным пальцем правой руки прицелился в окно.

Итало грозно нахмурил брови.

— Ты пытаешься увильнуть от ответственности, — обвиняющим тоном произнес он и помолчал, а потом, после паузы, добавил: — Пожалуй, ты прав. Все должно исходить от меня — большой палец вверх или вниз.

Итало потянулся к телефону.

— Я возьму «бьюик».

— Туда две минуты пешком!

— Итало Риччи не ходит по грязным улицам Манхэттена пешком!

Кевин моргнул от неожиданности, такая ярость прозвучала в голосе Чио Итало. Но, конечно, Итало злился не на грязь на улицах, а на необходимость лично принять решение. Винс был источником денег. И только Итало мог взять на себя ответственность решить его судьбу.

— Посмотри на это иначе, — спокойно произнес Кевин, заимствуя любимую интонацию брата. — Что именно мы хотим решить... В смысле, чем меньше свидетелей, тем лучше. Тем более родственников — телохранители, шофер.

Итало пристально смотрел на него, но Кевин ответил взглядом тверже гранита, и старик сдался.

— Ты уверен, что это его берлога? — требовательным тоном произнес он.

— Я даже зашел внутрь. Обычный детоксикационный центр, с девицей в форме медсестры и парой санитаров. Но в глубине — что-то вроде квартиры. Бывшая гостиная — это офис и лаборатория доктора Эйлера. А выше этажом — маленькая квартирка. Винс наверняка забился туда.

— Ты... — Итало запнулся. — Ты упакован?

— Что?..

Итало выразительно погладил себя по груди.

Кевин со сдержанной улыбкой кивнул и погладил свою собственную грудь. На самом деле маленькая «беретта» была у него в специальном кармане на бедре.

Сегодня, на четвертый день детоксикации, у Винса проснулась надежда. Во-первых, он немного поспал ночью. Проснулся уже не мокрый от пота, а освеженный и отдохнувший. Он посмотрел на свое загорелое обнаженное тело. Смуглая кожа немного пожелтела. Угнетавшие его все последнее время страхи, кажется, отступили на шаг. Он знал, что его кошмары — порождение МегаМАО, но Баз объяснил ему, что в основе лежит настоящий страх перед жизнью.

Слава Богу, исчезли голоса. Особенно женские, призывавшие его наказать предателей и заговорщиков. Однажды ему приснился обыкновенный, самый что ни на есть заурядный, но страшный сон — бьющаяся в стойле лошадь с перерезанным горлом и фонтанирующей оттуда струей крови.

Винс босиком прошлепал в ванную, привел себя в порядок и подошел к раздвижной двери, отделявшей квартирку от офиса База. Дверь была заперта с обеих сторон на надежный двойной замок. Чтобы открыть ее, нужно было одновременно повернуть рычажки и снаружи, и изнутри. Но Винс знал, что замок с секретом, и Баз, если потребуется, сможет отпереть дверь и без его помощи.

Он посмотрел в маленький глазок не больше трех дюймов площадью. В офисе и лаборатории было темно. Через кошмар детоксикации ему удалось пройти только благодаря Базу.

— Мы пока ничего не знаем о механизме детоксикации после МегаМАО, — сказал ему Баз. — Ты — моя морская свинка.

— Не морская свинка, а итальянская свинья, хотел ты сказать? — Он дал Базу пощечину, выгнал его, своего единственного, самого близкого друга.

Он выгнал его. Куда подевался Баз? Он все время околачивается рядом, Пузатый маленький ублюдок, от которого у Винса больше нет секретов. Винс видел через глазок, что детоксикационный центр открыт. Он понятия не имел о времени. Все, что могло указать на течение времени. Баз убрал из его логова. Он зависел от База во всем.

Винс тяжело вздохнул. И вспомнил про физические упражнения. Он подхватил двадцатифунтовые гантели и начал разрабатывать мускулы рук. Почувствовав усталость, он положил гантели и сел на пол, подсунув ноги под кровать. Он несколько раз повторил упражнения для пресса, старательно напрягая мышцы бедер и живота. Баз говорил, что новые лекарства и упражнения помогут скорее вывести из организма МегаМАО. Но...

Винс услышал шум снаружи, вскочил и подошел к глазку на двери. Появился наконец! Класс!

Рот Винса сложился в большое "О". В офис База вошел Чио Итало — с таким видом словно шел по луже дерьма. За ним следовал один из близнецов Стефи, Винс решил, что Кевин. Он постучал по двери, чтобы дать им знать, где он находится. Кевин оглянулся, направился к двери и ловкими пальцами нащупал нужный рычажок. Винс неуверенно потянул задвижку со своей стороны.

— Giovinotto, — воскликнул Чио, выпученными от неожиданности глазами уставившись на абсолютно голого Винса, — ты ужасно выглядишь!

— Buon giorno, Чио. — Винс попятился назад, в глубь своей берлоги, когда они вошли. — Я не вполне одет для приема гостей, — сказал он. — Как вы меня нашли?

Ни Чио, ни Кевин не ответили. Они как-то настороженно наблюдали за ним, словно у него выросли рога или женские груди.

— В чем дело? Никто из вас до сих пор не видел мужской член?

— У тебя все в порядке, Винченцо? — громко спросил Чио.

— Я в отличном состоянии! Баз Эйлер, парень, который ведет у меня всю медицину, думает, что я был... — Он запнулся. Его губы пересохли. Он запустил пальцы в свою густую шевелюру. — Ну, переутомился, что ли. Потерял сон. Он заставил меня отдохнуть. Мне это пошло на пользу, Чио.

Снова — никакого отклика, словно каждому из них предстояло как следует взвесить услышанное, прежде чем сделать какие-то выводы. Винс услышал какой-то шум в детоксикационном центре.

— Чио, что стряслось? Что привело тебя сюда?

— Уинфилд сказала...

Четверо полицейских ворвались в офис База. За ними следовали трое в штатском, но со значками детективов на лацканах.

— Всем оставаться на месте. Вы арестованы.

Правая рука Кевина скользнула к бедру. Один из полицейских в штатском резко выбросил вперед руку с дубинкой.

— Эй, полегче!

— За собой смотри. — Полицейский уже доставал «беретту».

Один из переодетых полицейских с издевательской улыбкой поинтересовался у Винса:

— Любите танцы нагишом, да? — Его взгляд скользнул по остальным и уперся в Чио Итало. — О, Христос...

Почти гробовая тишина окутала комнату. Наконец один из детективов прочистил горло и произнес:

— Так, ребята, мы сорвали банк. Вот предписание взять под стражу Винченцо Риччи и доставить на Центральную. А про... гм... Крестного отца собственной персоной никто нам и словечка не промолвил.

Атмосфера накалилась. Из десяти полицейских восемь считали, что ссориться с Итало Риччи — это ускоренная форма самоубийства.

— Но, — продолжал детектив, — из-за этой хлопушки нам придется забрать всех троих.

Глаза Чио скользнули в сторону и встретились со взглядом Кевина.

— Уинфилд, — выдохнул он.

Глава 83

Ко времени, когда Бакстер Чой привез Никки в аэропорт, отдел аренды уже закрылся. Уже наступила полночь. Не видно было даже охранника. Зал ожидания стоял совершенно пустой. Работали только телефоны-автоматы в кабинках. Чой набрал номер и был потрясен, когда трубку после первого гудка снял лично Шан.

— Это открытая линия, — начал Чой.

— Продолжай. — Это продукт воображения или голос Шана действительно дрогнул?

— Я подобрал его, он в порядке. Не в полном, но ремонт предстоит незначительный.

Долгая пауза, словно Шан накрыл микрофон ладонью и сказал несколько слов кому-то в комнате. — Продолжай.

— Пока не могу сказать точно, когда мы прилетим. Полная неопределенность с транспортом. Завтра в течение дня.

— Хорошо, — сказал Шан неожиданно энергичным голосом. И повесил трубку.

Чой немного задержался в кабинке, подводя итог своим наблюдениям. Он смог увезти Никки с Плам-Айленда только через два часа после отбытия поискового отряда. Малыш был в полном коллапсе, но при этом цеплялся за свой «армалит» и так и не выпустил его из рук. Будут ли продолжены завтра поиски? По версии, которую изложили по радио, четвертый контрабандист утонул.

Хакер, подумал Чой. Проблема допускает несколько решений. Вариант первый — сбросить на первом же картофельном поле, на котором труп обнаружат не раньше чем через неделю. Но, возможно, это преждевременно. Вдруг установленный «тинкмэн» потребует настройки. Шан Лао будет недоволен, если хакер исчезнет из пределов досягаемости. Вариант второй — дождаться утра, нанять «Три-Пэйс» и доставить обоих на Багамы. Но на таких компаньонов нельзя положиться. Лемнитцер совсем очумел от лошадиных доз МегаМАО. Никки, с сидящей в колене пулей, страдает все сильней.

Вариант три?

Чой вышел из телефонной кабинки и подошел к машине. Оба его спутника спали. Никки постанывал во сне. Чой оглядел плоский ландшафт. Главная авиасекция Брук-Хэвена была огромной. Денежные люди держали здесь свои частные самолеты. Нечего было и пытаться понять, какие из самолетов здесь частные, а какие — наемные. Мартовский ветер свистел между строениями. Чой проворно перебегал от самолета к самолету, открывая дверь кабины и проверяя наличие горючего в баке.

Какой-то идиот оставил свой «Эркупе» с двумя полными баками. Чой бегом вернулся к «форду» и подогнал его к самолету. Он сгрузил Лемнитцера на пол между креслами. Потом помог Никки опуститься на место справа.

Действуя очень проворно, Чой открепил три колеса самолета и убрал подпорки. Он вернулся в кабину, отогнул контрольную панель и обнаружил, что ключа зажигания нет. В темноте, действуя практически на ощупь, он накоротко соединил проводки. Мотор сразу же закашлял, потом заработал ровно, пропеллеры крутились с такой быстротой, что стали невидимыми.

Чой захлопнул дверь кабины и снял ручной тормоз. Легкий самолет быстро покатил вперед, словно не желая больше и минуту провести привязанным к земле.

Глава 84

Наступила разрядка. Леона Кэйн не успела подстегнуть прессу. Кевин Риччи в качестве владельца незарегистрированного оружия не имел отношения к окружной прокуратуре, и его сразу же перевезли куда-то еще. Итало Риччи был по-прежнему окружен аурой неприкосновенности.

Уязвим — по-настоящему! — оказался только Винс. Залог установили в три миллиона, и Итало пришлось сделать несколько звонков, прежде чем вопрос был улажен. Он ненавидел каждую минуту переговоров о залоге, зная, что деньги будут неизбежно конфискованы у поручителя, потому что земное существование Винсента Дж. Риччи не продлится и дня. Судя по кошачьей гримаске, проскользнувшей по лицу Винса, он тоже догадывался об этом. Но каким образом? Итало не мог этого понять. Человек, обреченный на такой конец, никогда не может поверить, осознать, что каким-то образом из самого ценного достояния он превратился в досадную помеху.

Нет, решил Итало, Винс просто отреагировал на соприкосновение с официальным миром, со всеми ничтожными самоуверенными людишками, пытающимися использовать на всю катушку благоприобретенную власть над ним. Он подавлен еще и потому, что вынужден помалкивать, не срываясь на свои коронные фейерверки.

Их долго держали без всяких объяснений, как принято в приемной гражданской справедливости. Небрежное отношение мелких чиновников к таким важным персонам делало их значительней в собственных глазах.