– Жаль, что не смог заснять все это на кинопленку, – заметил кто-то с грустным юмором.
      «Слава Богу, мятеж подавлен», – с облегчением подумала Присцилла.
      – А теперь, если вы чувствуете в себе достаточно сил, было бы неплохо разобраться с ручным багажом, который валяется под ногами. Пока Робер с Карлосрм чинят колесо…
      – А они справятся? – с сомнением осведомился кто-то.
      – Робер – высококвалифицированный механик. Он сделает все, что нужно, чтобы мы двинулись дальше, – убежденно ответила Присцилла.
      Ее спокойная уверенность ободрила людей, которые принялись разбирать вещи, заново укладывать их. В результате общими усилиями навели порядок, которого не было в момент отъезда, так как тогда все делалось наспех и кое-как.
      Одна из женщин предложила открыть термосы, которыми снабдили их в дорогу, и выпить по чашечке кофе. Присцилла категорически отвергла предложение. «Мы в опасной близости от агрессивно настроенных крестьян, – объяснила она, – и благодушествовать рано». Как только с ремонтом будет закончено, им надо будет быстро убираться отсюда. К тому же впереди у них еще несколько часов езды до Медельина. Никто ей не возразил…
      Когда Карлоса с Робером поднялись в автобус, их встретили радостными возгласами. А Присцилла внимательно вгляделась в лица мужчин. Робер пребывал в приподнято-веселом настроении – похоже, он просто расцветал в экстремальной ситуации. Выражение лица Карлоса было настороженным, но он излучал такую энергию, что нервы Присциллы опять натянулись до предела.
      Прежде чем забрать у сестры микрофон, Робер тихо поинтересовался:
      – Проблемы были?
      Она отрицательно покачала головой и села на место. Карлос убрал инструменты и закрыл дверь автобуса.
      – Всё в порядке, отправляемся дальше, – объявил Робер. – Через два часа мы остано вимся… – он улыбнулся, – чтобы отдохнуть и подкрепиться. Если у кого-нибудь возникнет нужда раньше, дайте мне знать. Теперь автобус поведу я, Карлосу надо отдохнуть.
      Присцилла нахмурилась. Может, Карлос что-нибудь себе повредил? Растянул, вывихнул? Но, судя по походке, с ним все было в порядке.
      – Если вы не против, давайте еще раз поблагодарим нашего водителя за фантастический прыжок и поаплодируем ему. Если бы не Карлос, кто знает, как бы мы выбрались из передряги, – сказал Робер и первый захлопал.
      Группа с энтузиазмом поддержала его. Карлос повернулся к ним, отсалютовал рукой и сдержанно улыбнулся. Робер отложил микрофон и шагнул к Карлосу. Между ними произошел короткий тихий спор. Потом Робер сел за руль, завел двигатель, и автобус тронулся по прямой, к большому облегчению Присциллы. Значит, проблема с задним колесом решена. Она полагала, что Карлос займет место ее брата, но он без всяких там «с вашего разрешения» уселся в соседнее с ней кресло.
      Присцилла судорожно сцепила пальцы и забилась в дальний от него угол сиденья из страха, что он коснется ее. «Какое ребячество!» – тут же одернула она себя. Что Карлос может ей сделать в присутствии такого количества людей. Она застрахована от любых нежелательных действий с его стороны. Да и Робер рядом. Нет, не надо втягивать брата, она и сама справится с Карлосом. Вне всякого сомнения, справится!
      – Ты не пострадал? – тихо спросила она, не в состоянии заставить себя взглянуть на него прямо.
      – Нет, – ответил он.
      – Тогда почему ты не за рулем?
      – Потому что хочу побыть с тобой.
      Сердце Присциллы болезненно сжалось.
      – И Робер согласился на это?
      – Как видишь.
      «Целых два часа мы будем сидеть рядом», – тоскливо подумала она, глядя в затылок брату. Интересно, Робер слышит их? Нет, он сосредоточен на дороге, да и шум мотора наверняка заглушает их разговор. Высокие спинки сидений отгораживали их от пассажиров сзади. Идеальное место для личной беседы. Присцилла вынудила себя посмотреть на мужчину, принесшего ей столько мучений. Медленно повернув голову, она встретила его выжидательный взгляд и спросила в упор:
      – Зачем?
      В черных глазах Карлоса она увидела такую мрачную решимость, что мурашки пробежали у нее по спине.
      – Расскажи мне о твоей встрече… с моей матерью. – На последних словах он как будто споткнулся.
      Присцилла отвела взгляд, исходившая от него сила тревожила ее.
      – Не стоит копаться в прошлом. Какой в этом смысл теперь?
      – Прошлое – это настоящее, в котором мне предстоит разобраться, – заявил он.
      Присцилла покачала головой, не желая снова пережить боль, которую причинили ей откровения Элды Регины де Мелло.
      – Ты обманул меня два года назад, Карлос.
      – Нет, я тебя не обманывал, – немедленно произнес он с властной твердостью.
      «Если Карлос говорит правду, я не перенесу этого, просто не перенесу», – ужаснулась Присцилла.
      – Давай рассказывай! – приказал он. – Все до мельчайших подробностей. Итак, как произошла твоя встреча с… с моей матерью? – Последние слова Карлос опять произнес с запинкой.
      Какую бы сильную боль ни причинила она Карлосу и чем бы ни обернулся для нее разговор, он должен узнать правду, неожиданно решила Присцилла. Да и ей тоже пора разобраться в том, что же на самом деле произошло два года назад, в тот роковой день, когда Элда Регина де Мелло разбила ей сердце и изменила ее жизнь…
      Да, прошло два года, но воспоминание о встрече с матерью Карлоса Рикардо не стерлось из памяти Присциллы. Выпущенное из глубоких тайников памяти, оно оказалось настолько живучим, что молодая женщина словно заново мучительно переживала происшедшее.
      – Ты сказала, что это случилось накануне того дня, когда ты ушла от меня, – напомнил Карлос.
      – Да. Но фактически все началось несколько раньше, – задумчиво произнесла Присцилла, переносясь памятью в те времена, когда они жили вместе в квартире Карлоса, расположенной в чудесном месте, в квартале, считавшемся самым престижным в Каракасе. Присцилла была просто счастлива, если не считать того, что они вели замкнутый образ жизни и не общались с его семьей, чей дом находился совсем недалеко.
      – Моя мать встречалась с тобой до этого дня? – снова спросил Карлос.
      – Нет. Да и ты всячески избегал возможностей представить меня ей. Помнишь, ты даже не знакомил меня с твоими друзьями и знакомыми. – Она обернулась, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. – Почему ты так вел себя, Карлос?
      Он твердо выдержал ее взгляд, затем пожал плечами.
      – Я не хотел ни с кем тебя делить… Хотя, если бы ты осталась, со временем это стало бы неизбежно.
      – Ты стыдился меня?
      Карлос недоуменно нахмурился.
      – Это еще почему?
      – Ну, не соответствовала тебе в каком-то смысле.
      Его черные глаза зло сверкнули.
      – Это слова моей матери?
      – Если бы ты вел себя по-другому, ее слова не имели бы никакой силы, Карлос.
      Присцилла отвернулась и невидящим взором уставилась в боковое окно, вспоминая, как проводила дни, когда Карлос пропадал на работе в семейной фирме. Она пребывала в одиночестве, долгими часами дожидаясь возвращения Карлоса. По правде говоря, это было совсем нетрудно. Ей было чем заняться. Присцилла с удовольствием бродила по улицам города, восхищалась постройками прошлых веков и выразительными творениями известного современного архитектора Карлоса Рауля Вильянуэвы. Смотрела представления уличных артистов, слушала певцов и музыкантов. Наслаждалась сокровищами Музея изящных искусств.
      О, она не скучала. Совсем не скучала. Но подолгу оставалась одна в незнакомой стране с незнакомой культурой. При этом Присцилла не ощущала себя чужой до того рокового дня, который провела с матерью Карлоса… и с Марсией Арбэлоэс.
      – Знаешь, самым трудным было выносить ее сочувствие, – сухо заметила Присцилла. – Как она переживала, что я оказалась настолько слепой и не поняла истинного смысла твоего отношения ко мне. Как сетовала, что ее родной сын обманул меня, доверчивую наивную дурочку, не объяснив моего места в его жизни!
      – И какое это место… по мнению моей матери?
      – Место женщины, удовлетворяющей низменные страсти и желания мужчины. На таких, естественно, не женятся. Женщин, подобных мне, просто используют и забывают, едва надобность в них отпадет. Истинные сыны Венесуэлы достойно ведут себя только с благовоспитанными девицами с не запятнанной репутацией, которые и становятся их женами.
      – Ты поверила, что я настолько бесчестен, что могу использовать женщину… любую женщину, не говоря уже о сестре друга? – с горечью вырвалось у него.
      Присцилла вскинула на него осуждающий взгляд.
      – Но ты же обошелся со мной как со шлюхой прошлой ночью. Разве не так?
      – У тебя был выбор, – отплатил он ей той же монетой, и в жгучих темных глазах Присцилла не увидела ни тени раскаяния. – Сама согласилась на эту роль. Не такую ли роль ты отвела мне два года назад? Роль самца для удовлетворения твоих сексуальных потребностей!
      – Ты для меня никогда таким не был! – воскликнула она. – Я сказала это только потому…
      – Потому что слова моей матери значили для тебя больше, чем все, что было между нами? – разгневанно прервал ее Карлос.
      – Не только слова, Карлос… Я познакомилась с твоей будущей невестой, Марсией Арбэлоэс.
      – О! – Его глаза негодующе сверкнули. – И Марсия прямо так и сказала, что она моя невеста?
      – Было использовано слово «обручены».
      – Кто использовал? Марсия?
      Присцилла задумалась. На самом деле она не могла припомнить, чтобы Марсия произносила это слово. Но все, что она делала и говорила, недвусмысленно подразумевало именно это.
      – «Когда мы с Карлосом поженимся…» – звучало рефреном, пока мы сидели за ланчем и она рассказывала о планах вашей будущей совместной жизни, – рассказывала Присцилла, решив быть предельно точной в своих воспоминаниях. – Да, это твоя мать использовал слово «обручены». Еще до прибытия Марсии.
      – Где был ланч?
      – В доме, принадлежащем твоему семейству.
      Челюсти у Карлоса сжались, губы превратились в жесткую тонкую линию. Присцилла ощущала, как в нем закипает дикая разрушительная ярость, но он сумел справиться с ней.
      – Как это произошло? – потребовал он ответа. Голос Карлоса прозвучал глухо, как отзвук мучительной борьбы, что происходила в нем.
      – В то утро твоя мать пожаловала к нам на квартиру, – живо начала Присцилла. – Было что-то около половины одиннадцатого. Она представилась и пригласила меня на ланч, чтобы… – Тошнотворная волна внезапного раздражения Перехватила ей горло. Присцилла отвернулась, чтобы не искать напрасно сочувствия в глазах Карлоса. – Чтобы узнать побольше о тебе и о твоей жизни, – добавила она уныло.
      «Зря я так разоткровенничалась, – досадливо поморщилась Присцилла. – Ничего хорошего из копания в прошлом не получится». И попыталась сосредоточиться на настоящем, на их путешествии. В этот момент они на большой скорости пересекали высокое плато. Хорошо хоть погода их не подвела. День выдался на редкость сухим и солнечным.
      Точно в такой же лучезарный день в ее жизнь вошла Элда Регина де Мелло…
      Робер говорил ей, что семья Карлоса очень богата. Брат не поленился даже перечислить собственность, которой они владели, когда его все сильнее стали беспокоить отношения друга с сестрой. Но все было напрасно.
      Хотя Присцилла проводила все время с Карлосом, его богатство как бы не касалось ее. Да и он не демонстрировал его. Катер, который он нанял, когда они плавали вниз по Ориноко, скорее напоминал допотопную посудину начала века, чем роскошное современное судно для увеселительных путешествий. Его квартира была комфортабельной, но в ней не было ничего, что можно было бы назвать вопиющим о роскоши. Так продолжалось до тех пор, пока она не открыла дверь женщине, которая представилась матерью Карлоса Рикардо де Мелло.
      Вот тогда она поняла, что значит выставлять напоказ богатство. Красиво причесанные черные с легкой сединой волосы. Костюм густого красного цвета, изящно отделанный черным, – совершенное произведение «от кутюр». Элегантные туфли и сумочка ручной работы вторили цветам костюма. Знакомая с ювелирными изделиями, выставлявшимися в салонах Каракаса, Присцилла сразу узнала в потрясающем гарнитуре, состоящем из колье и серег, произведение всемирно известной фирмы Тиффани. Винно-красные рубины в оправе из золота стоили целое состояние. Кольца на холеных руках были им под стать.
      Присцилла сразу почувствовала себя уличным бродяжкой в своем просторном хлопковом платье на пуговицах по всей длине, созданном скорее, чтобы прятать в складках сумочку путешественника для денег и паспорт, а не подчеркивать фигуру. На ногах у нее были босоножки, удобные для ходьбы. Однако до сего момента Присцилла считала, что выглядит хорошо, несмотря на то что в ее гардеробе не было туалетов от известных модельеров. Да и Карлос никогда не делал ей критических замечаний, заявляя, что больше всего она ему нравится обнаженной…
      Лимузин с шофером, в котором ее везли, привел Присциллу в еще большее смущение. Расстояние, которое они проехали, вполне можно было пройти пешком – всего пара кварталов. Но она моментально поняла, что ходить пешком по улицам вместе с обычными людьми – вещь, абсолютно недопустимая в мире Элды Регины де Мелло.
      Огромные чугунные ворота открывались на полукруглую подъездную аллею. Впечатляющий портик изящных пропорций украшал вход в дом, который и домом-то в обычном смысле этого слова назвать было трудно.
      По-видимому, невозможно будет объяснить Карлосу, который вырос в нем, каким потрясением стал для нее этот дом, фактически дворец, с почти бесстыдной демонстрацией богатства в каждой комнате. Современная мебель из дерева редких пород, стекла и хрома соседствовала с антиквариатом, достойным музеев. Бальный зал напоминал своей невероятной роскошью залы королевских дворцов Франции времен Людовика XIV.
      Едва переступив порог фамильного особняка де Мелло, Присцилла осознала всю неуместность своего пребывания в таком месте.
      Естественно, хозяйка дома была слишком хорошо воспитана, чтобы сказать это прямо, да ей и не нужно было ничего говорить. Показывая фамильные ценности и портреты предков, перечисляя, чего достигли поколения де Мелло в Венесуэле, она тонко давала понять гостье, что на Карлосе лежит ответственность преумножать наследство, постичь размеры которого не дано никакому иностранцу…
      Рядом с ней Карлос, долго пребывавший в напряженной неподвижности, шевельнулся и поднял руку в нетерпеливом жесте.
      – Итак, скажи мне, какое суждение ты вынесла… о моей «настоящей» жизни?
      Присцилла вздохнула, устав от его настойчивости.
      – Ты знаешь о ней больше, чем я, Карлос.
      – Да, должно быть, экскурсия по мавзолею с сопровождением стала для тебя большим испытанием, – продолжал он с сарказмом. – Портреты предков, развешанные по стенам, сокровища, собранные за века с помощью грабежей и эксплуатации, хвастливо выставлены напоказ. О, я уверен, мать ничего не утаила от тебя.
      Неуважительный тон задел Присциллу. Она строго взглянула на Карлоса.
      – Ты не ценишь то, что принадлежит тебе?
      В глазах его блеснула насмешка.
      – Отчего же, это стоит очень дорого. Была ли с вами Марсия на этой экскурсии?
      – Нет.
      Присцилла не удержалась от тяжелого вздоха, когда в ее памяти всплыло воспоминание – Марсия в эффектном шелковом платье цвета осенних листьев, выгодно оттенявшем ее чудесную матовую смуглость, с водопадом блестящих вьющихся черных волос и темными бархатными глазами. Изящные золотые цепочки, филигрань золотых сережек добавляли к ее трепетной юности налет богатства и красноречиво свидетельствовали о ее принадлежности к тому же миру, в котором обитали и де Мелло.
      – Марсия появилась около полудня, – добавила Присцилла, предвидя следующий вопрос и решив как можно полнее удовлетворить любопытство Карлоса, чтобы навсегда покончить с этим.
      – Тебя представили ей как мою тайную любовницу?
      От этих слов Присциллу бросило в жар, щеки и шея у нее покраснели. Она покачала головой, пытаясь справиться с болезненной реакцией.
      – Твоя мать повела себя очень тактично. Рассказала о твоей дружбе с Робером и представила меня как его сестру, задержавшуюся проездом в Каракасе.
      – Очень тактично! – насмешливо фыркнул Карлос. – Говорилось это для тебя, а не для Марсии. Кто, по-твоему, был на самом деле инициатором всей этой интриги? Кто столь настойчиво стремился выжить тебя из моей жизни?
      Неужели это правда? Но даже если это так, разве у Марсии не было веского основания желать избавиться от женщины, делившей с Карлосом постель. Должно быть, ее гордость была уязвлена, когда, вернувшись из путешествия по Италии, она узнала, что нареченный изменяет ей с другой женщиной. Хотя ее высказывания за столом об их с Карлосом совместном будущем звучали естественно и бесхитростно.
      Правда, сейчас уже было невозможно утверждать, как все выглядело на самом деле. Однако от милого девичьего щебетания интерес у Присциллы пропал – и не только к еде, но к жизни с Карлосом… Хотелось только одного – улететь ближайшим рейсом домой, в Канаду. И еще пришло понимание, что с этими людьми у нее нет ничего общего и никогда не будет.
      Присцилла помнила, как неподвижно уставилась на стоявшее в центре стола волшебное по красоте произведение искусства – серебряный рог изобилия. На редкость символично! Из него вперемежку с серебряными цветами и фруктами каскадом спускались живые красные розы. Эффект сногсшибательного великолепия в сочетании с удушливым ароматом. Красные розы – символ любви… С тех пор Присцилла возненавидела красные розы.
      – Было у Марсии кольцо на среднем пальце левой руки? – спросил Карлос.
      – Нет, хотя она описывала какое-то кольцо – крупный розовый бриллиант в обрамлении белых бриллиантов в два ряда.
      Карлос зло пробормотал что-то себе под нос. По-испански и так быстро, почти скороговоркой, что Присцилла не уловила смысла.
      – И даже после всего, что услышала, – с откровенным сарказмом произнес он, – ты все равно вечером оказалась со мной в одной постели.
      – Мне не хотелось верить, что ты мог подобным образом использовать меня. Я подумала, может, ты передумал жениться на Марсии, – удрученно объяснила она.
      – Тогда почему не поговорила со мной?
      Да потому что страшно боялась узнать, что правы те две женщины, а не она. Потому что по-прежнему желала его. Потому что трусила, не решалась… пока не раздался тот телефонный звонок.
      Присцилла судорожно перевела дыхание, чтобы как-то освободиться от тяжкого бремени воспоминаний, но все было тщетно.
      – В тот вечер твоя мать собиралась тебе звонить в восемь часов. И она позвонила, не так ли, Карлос?
      – Позвонила.
      – Она приглашала нас с тобой к себе на ланч в воскресенье.
      – Нет! – яростно отрезал он.
      – Карлос, я сама слышала, как ты извинялся. Ты был в высшей степени зол на нее за это приглашение.
      – Она хотела, чтобы я сопровождал Марсию на вечер, который устраивали по случаю ее возвращения домой. К тебе это не имело никакого отношения, Присцилла. Ни-ка-ко-го! – Он криво усмехнулся. – Вернее, я так думал тогда. Я и вправду полагал, что ты вне пределов ее досягаемости. Что ты в безопасности, черт побери!
      Слова Карлоса привели Присциллу в замешательство, теперь она уже совсем ничего не понимала. Может, он боялся матери, которая имела над ним слишком большую власть?
      – Значит, мать спланировала этот телефонный звонок вместе с тобой… чтобы выяснить мои намерения? – спросил Карлос тоном следователя.
      Присцилла изложила ему свою версию событий. У нее и в мыслях не было предавать его.
      – Я считала, что Элда Регина просто хочет помочь мне, как женщина женщине, по доброте душевной раскрыть глаза на мое истинное положение в твоей жизни.
      – Значит, когда ты услышала отрицательный ответ, то убедилась в моем намерении содержать тебя в качестве тайной любовницы? – Теперь его вопрос прозвучал как прокурорское обвинение.
      – Да, – еле слышно призналась Присцилла.
      – И в ту же ночь твоя великая любовь ко мне исчезла без следа, но это не помешало тебе лечь со мной в постель?
      Да, она смалодушничала в ту последнюю ночь. Однако была не в силах отвечать на его ласки, не в силах выкинуть из головы факт существования Марсии и поверить, что Карлос действительно любит ее, а не невесту.
      – Я чувствовала себя… использованной, – прошептала Присцилла.
      – Поэтому заставила меня чувствовать то же самое?
      – Да.
      – Значит, для тебя вопрос стоял так: или замужество, или ничего?
      У него не было оснований для такого заключения. Она дарила ему свою любовь, не ставя никаких условий.
      – Мы так далеко не загадывали, Карлос, – напомнила она ему.
      – Верно, не загадывали. Вот почему я не торопился вводить тебя в круг знакомых моей матери, у которой были свои планы относительно меня.
      – Но ты наверняка знал о них. Это же было слишком… слишком очевидно…
      Карлос резко взмахнул руками, прерывая Присциллу:
      – Разговор! Спокойный разумный разговор – вот, что было нам нужно. Если бы ты поговорила со мной… Но нет! Ты сама все решила: раз я обручен с Марсией, тебе нет до меня никакого дела!
      – Но твоя женитьба на Марсии означала бы, что для меня ничего не остается, Карлос, – с жаром уточнила она. – Ничего, что могло бы сделать меня счастливой!
      – Марсия Арбэлоэс никогда не получит от меня вожделенный розовый бриллиант! Только не от меня! Никогда! – с чувством произнес он. – Теперь я вижу, что она в точности такая же интриганка, как моя мать. Им не поймать меня в свои сети!
      Присцилла притихла. Она ничего не знала об этой стороне жизни Карлоса. Получалось, что оба они оказались жертвами хитроумного заговора. Это было выше ее понимания.
      Говорят, власть развращает… К счастью, к ее жизни это высказывание было неприменимо. Карлос обвинил ее в недостатке верности и доверия, но как можно чему-то верить и кому-то доверять в мире де Мелло, если мать плетет интриги за спиной родного сына?
      Правда – если только то, что она узнала, правда – не принесла Присцилле удовлетворения. Одну печаль. Робер оказался прав. Ее отношения с Карлосом были обречены с самого начала. Любовь не всегда побеждает. Тем более когда против нее ополчилась такая мощная темная сила.
      Карлос закрыл глаза. Он чувствовал себя умирающим, перед мысленным взором которого проходит вся его жизнь. И неоткуда ждать помощи. Нельзя обратить время вспять. Прошлой ночью он убил последнюю возможность обрести счастье. Яростный гнев сотрясал его и не находил выхода. Все тщетно: что сделано, то сделано. Присцилла… его Присцилла, которая принесла в его жизнь любовь, радость и смех, с которой он испытал сладчайшее из наслаждений, потеряна навсегда. Она, невинная, была раздавлена силами, которые правили в его мире.
      Карлос хорошо знал эти силы и тем не менее возомнил, что способен освободиться от них. Вместе с ней. Дурак! Он задохнулся от бессильной злости. Прошлой ночью он мог снова завоевать Присциллу. А вместо этого сделал все, чтобы еще больше отдалить ее от себя. Теперь она вне досягаемости.
      Он остро ощущал ее отчужденность. Еще бы, он причинил ей только боль… И с Робером вел себя неправильно. Еще одна невинная душа пострадала. В то время как виновные готовятся торжествовать победу. Сегодня вечером, если бы не заварушка в Боготе, он вручил бы Марсии кольцо с розовым бриллиантом, а его мать сияла бы от счастья.
      «Как порой судьба распоряжается тобой», – с горькой иронией подумал Карлос. Ведь если бы Роберу не понадобился автобус, его мать осуществила бы свое намерение соединить состояния двух семейств. Он позволил бы ей преуспеть в коварном замысле и даже придумал бы оправдание тому, что жертвует единственной настоящей любовью в своей жизни. А ведь этому нет оправданий. Ни одного, которое Карлос принял бы.
      Все, что сказала ему Присцилла прошлой ночью, теперь обрело истинный смысл. Если бы он не был настолько ослеплен своими чувствами, то обратил бы внимание на ее повторяющиеся упоминания о его женитьбе и задумался бы. А впрочем, вряд ли у него была возможность разобраться в том, что творится в сердце Присциллы. Рану несчастной жертве нанесли два года назад. Шрамы от таких увечий быстро не исчезают. Если вообще исчезают когда-либо. Но те, кто заставили Присциллу страдать, еще поплатятся. Прекрасно воспитанная, кроткая Марсия, предлагающая бескорыстное утешение, скрывала в себе холодный ум Макиавелли… Ей придется распрощаться со всеми амбициями. Коварная бестия и бровью не повела, заставив Присциллу истекать кровью. Она наносила ей смертоносные удары с очаровательной, милой улыбкой. Она, которая ни черта не знала о любви. Тем более о такой, как любовь Присциллы…
      Сердце Карлоса болезненно сжалось. Успокойся, ругал он себя. Робер прав: хватит об этом. Видит Бог, есть другие дела, которыми придется заняться. Например, матерью…
      Если бы только злой рок не отнял у нее Деметрио… Карлос сразу заметил перемену в матери после той ужасной катастрофы. Даже смерть отца, за пять лет до гибели Деметрио, не затронула ее так глубоко, так непоправимо. Возможно, потому, что не было тела, которое упокоилось бы в семейном склепе, горе матери оказалось столь тяжелым.
      Вот тогда и появилась новая женщина, для которой управлять стало смыслом жизни. С ростом богатства и могущества она все больше забирала власть в свои руки. Потребность любить кого-то превратилась для нее в слабость, делавшую человека уязвимым. Лучше не любить. Лучше держать то, что имеешь, железной рукой и никогда этим не рисковать, никогда не допускать даже возможности риска. Оградиться, возвести неприступные стены. И постоянно быть начеку. Разумеется, Элда Регина не излагала свои воззрения столь открыто, но смысл их сводился именно к этому. Карлос, помимо своего желания ставший наследником огромного состояния, виделся ей марионеткой, послушной ее воле. Никаких возражений она не слушала, чужих мнений в расчет не принимала.
      В какой-то степени Карлос понимал мать, понимал, что ею двигало. И старался заполнить пустоту, которой та страшилась… но в пределах разумного. А она?!
      Изгнать Присциллу из его жизни с таким безжалостным коварством! Не посчитаться с той болью, которую она причинила каждому из них! Ее надо остановить. Так активно, разрушительно Элда Регина больше не будет вмешиваться в его жизнь.
      Самое лучшее – это заставить ее осознать, насколько далеко она зашла на том пути, который избрала. Но как этого добиться? Как внушить матери, что она не права?
      Карлос понимал, что нужно предпринять, и сделал бы это с превеликой охотой, если бы не знал наверняка, что Присцилла ответит отказом. Наверное, ждет не дождется, когда он уберется из кресла по соседству.
      И все-таки Карлос был не в силах расстаться со своей идеей. Вышел бы отличный акт справедливого возмездия. Никаких тайных действий. Никаких хитроумных маневров. На глазах изумленной толпы Карлос Рикардо де Мелло заявил бы о себе как о хозяине собственной судьбы. И никакая сила, ополчившаяся против него, ничего не смогла бы изменить.
      Но для выполнения этого плана ему была нужна Присцилла. Выслушает ли она его? Поймет ли, что он собирается отомстить и за нее тоже? Нет, скорее всего заявит, что не желает больше иметь дело ни с ним, ни с его семейством. Но ведь попытаться стоило, очень даже стоило! Тогда все могло бы вернуться на круги своя и Присцилла снова увидела бы в нем человека, которого любила когда-то.
      Они добрались до места их первой остановки, показав хорошее время. Поскольку последний отрезок пути прошел без приключений, все пребывали в хорошем настроении.
      – У вас максимум двадцать минут, – предупредил группу Робер. – Далеко не разбредайтесь. Воспользуйтесь теми удобствами, которые найдете через дорогу, затем возвращайтесь к автобусу. Мы с Присциллой приготовим для вас кофе с печеньем и напитки.
      Люди выходили из автобуса оживленные. Присцилла тоже обрадовалась, что наконец-то у нее появилась возможность избавиться от соседства Карлоса, и принялась с готовностью помогать брату. Но, как назло, Карлос не отходил от них ни на шаг.
      Присцилла избегала смотреть в его сторону, зная, что еще больше расстроится. Она не переставая твердила себе, что Карлос Рикардо де Мелло отныне не имеет к ней совершенно никакого отношения и ей лучше держаться от него подальше. Но, видимо, внутреннее напряжение, сковывавшее ее, было заметно.
      – Как ты себя чувствуешь? – спросил Робер.
      – Нормально, – коротко ответила она, покосившись на Карлоса, который, очевидно поняв, что его присутствие раздражает Присциллу, наконец-то отошел от них и с безразличным видом прислонился к дверце автобуса.
      – Знаешь, Присцилла, я был не прав в отношении Карлоса. Извини меня.
      – Не переживай. Мы все заблуждались и о многом судили неправильно.
      – Тебе удалось разобраться, что к чему?
      – Да.
      – Ну и?..
      – И ничего. Тупик.
      Робер нахмурился. Ответ сестры ему явно не понравился. Но туристы уже подтягивались к автобусу, и пришлось сосредоточить свое внимание на них.
      Следующая остановка им предстояла через пару часов. Затем долгий перегон до Медельина, куда они надеялись прибыть к вечеру. Там Робер забронировал для них номера в отеле на ночь. Утром следующего дня им предстояло вылететь в Каракас. Если все пойдет хорошо, они прибудут туда вовремя, чтобы успеть на рейс до Канады. Однако, чтобы все шло хорошо, – для Южной Америки большая редкость. На соблюдение расписания можно было только надеяться, но уверенности не было никогда.
      Проливной дождь мог размыть дороги и надолго задержать движение транспорта. Рейсы самолетов могли отменить или отложить на неопределенный срок без извинений и объяснений. И это при нормальной политической ситуации. А нынешнюю ситуацию никак нельзя было назвать нормальной. Слава Богу, им удалось выбраться из столицы. Но кто знает, что ждало их впереди.
      Правда, все это компенсировалось поистине волшебной красотой страны, ее многочисленными неповторимыми чудесами природы: внушающая благоговение долина реки Магдалены, величественные, покрытые вечными снегами горы Кристобаль-Колон и Сьерра-Невада-де-Кокуй, замечательные национальные парки Чирибикете и Парамильо… Одним словом, с какими бы трудностями они ни встречались на протяжении всего маршрута, поездка все равно стоила того. И в памяти туристов путешествие наверняка оставит незабываемые впечатления. «В мой-то уж точно!» – криво усмехнулась Присцилла.