- Неплохое место для привала, - радостно выдавила Танфия. - Я проголодалась.
      - И я не против, - отозвался Руфрид. - Лин?
      - Ладно, - огрызнулся тот, отводя Огонька, чтобы стреножить. - Как хотите.
      Руфрид скривился ему вслед.
      - Не знаю, с чего это он так взъелся.
      - Он потерял Имми, он покинул дом, а брат его с грязью смешал. Тебе мало? Помиритесь лучше. Я уже видеть этого не могу.
      - Не можешь? Готов подсказать выход. Отправляйся домой.
      - Хотелось бы! - Танфия вспыхнула от гнева. - Неудивительно, что тебя отец не переносит. Надо было позволить Зырке горло тебе разорвать!
      Девушка отвернулась, собираясь сходить за хворостом, и в лесу остыть немного.
      - Танфия, - донесся голос из-за спины. - Прости.
      - Что-о? - Она обернулась.
      - Я сказал, прости. Я не хотел. Но это не Линдену жить с тем, что он человека убил. И не тебе, кстати.
      У Танфии отвалилась челюсть. Об этом она не подумала.
      - Может, ты его просто ранил... - неловко выдавила она.
      - Это должно меня утешить? Ну, боги с ним. Давай костер разложим.
      Разведя огонь, путешественники по очереди ополоснулись в ледяной воде у берега и собрались у костра греться. Танфия простирнула в озере смену одежду, и натянула чистую - насколько можно назвать чистыми штаны, рубаху и исподнее, прополоснутые в лесной речке. Холодная, жесткая холстина быстро прогрелась от тела. Пока девушка жарила мясо, парни стирали свое разойдясь на несколько шагов и старательно не видя друг друга.
      Ужин вышел обильный - кроликов и фазана хватило даже на Зырку, а на ягоды пес и не зарился. Ручеек, стекавший к озеру по узкой промоине, снабдил путешественников родниковой, сладкой водой. После ужина Зырка завалился спать у костра. Примирившийся с волкодавом Огонек пасся неподалеку.
      Руфрид и Танфия сидели лицом к костру, оставив озеро по правую руку. Линден сидел напротив, и с товарищами не разговаривал; Танфия даже не могла разглядеть его лица сквозь пламя. Извернувшись, она увидала, что юноша уже закутался в плащ, отвернулся и лег. Как не жаль было Танфии видеть его в таком расстройстве, она не могла придумать, чем бы его утешить. Если бы не свара между братьями, девушка была бы полностью довольна жизнью в ближайшие часы. Даже собственные ее колючки немного притупились.
      И тут ее снова настигла волна воспоминаний. Падение, и тьма...
      Она тут же стряхнула наваждение, но Руфрид заметил.
      - На что ты пялишься?
      - Ни на что. - "Он старше меня, - подумалось ей, - вдруг он помнит..." - Руфе, не припомнишь, со мной в детстве никаких несчастий не случалось?
      Юноша от удивления сморгнул.
      - Сплошь и рядом.
      - Нет, я хочу сказать - серьезных. Может, чуть не утонула, там?
      - Не припомню. Ты все время куда-то падала, и тут же выбиралась. Тебя удержать было невозможно, хотя ты во всей деревне была самая неловкая. А в чем дело?
      - Э... ничего. Неловкая - это что-то новенькое.
      - Беру назад. Хватит с меня ссор на один день. - Он мотнул головой в сторону брата.
      - Это что - правда? Что отец тебя ненавидит? За что?
      - Не знаю. Не обязан же он меня любить. Линден младший, и больше похож на маму. Он чудо, а я - стыдоба.
      -Почему?! Ты всех обставлял в стрельбе из лука... да в любом состязании. Ты никому не давал забыть, какой ты мастер.
      Руфрид хохотнул.
      - А знаешь, почему? Я пытался выжать из отца хоть одно доброе слово. Так и не получилось.
      - Не понимаю.
      Руфрид резко выдохнул.
      - Хочешь правду? - проговорил он, наконец. - Когда мама умерла, я горевал не меньше Линдена. Но я не мог это показать. Я жил, как мог, и я думал, отец поймет, но он не понял. Он решил, что мне все равно.
      - Но ты был еще ребенком.
      Руфрид пожал плечами.
      - Он ждал, что мы будем вести себя, как он. Считает, что я его подвел.
      - И ты не мог с ним поговорить?
      - Шутишь?
      - Вот почему ты был всегда так груб! - воскликнула она. - Отец с тобой дурно обошелся, и ты срывал злость на нас.
      - Точно, - кисло признал Руфрид. - А тебя что извиняет?
      - А я тебе грубила, потому что ты меня зашугивал - а когда тебе это не удавалось, ты переключился на Имми. Мне казалось, что ты с отцом не сходишься, потому что ты вообще негодяй. Если б я знала... могло бы быть иначе.
      - Правда? Слушай, Тан, я не горжусь этим. Мне жаль, что так случилось. Но я вырос. Я ни в чем не виню Артрина. Я вообще ничего к нему не чувствую.
      - Он причинил тебе боль.
      - Телесную - нет.
      - Все равно боль.
      - Знаешь, лучше не будем об этом. - Он обхватил колени руками, глядя в огонь.
      - Ты самый невозможный тип из всех, кого я знаю.
      - Какое совпадение.
      Танфия вытащила тупой ножичек и принялась счищать грязь с ножен.
      - Мне часто хотелось его убить, - проговорил Руфрид. - Если б он был сильнее меня, и бил бы... совсем было бы просто. Но теперь я убил человека... и знаю, что у меня бы не вышло. Мне не было приятно убивать Бейна. Разве что на миг. Потом мне стало... мерзко.
      Танфия положила руку ему на плечо. Руфрид не обернулся, но и не стряхнул руки.
      - Мне тоже было бы мерзко, - согласилась она. - Но если нас схватят, но не станут разбирать, кто виноват.
      - Это дурно, - с убеждением проговорил юноша. - Со времен битвы на Серебряных равнинах люди не убивали друг друга. А теперь - твой дядя... что случилось с нами?
      - Не знаю. - Танфия не могла придумать, чем утешить его. - Бывает ведь, что люди в драке убивают друг друга.
      - В городе - может быть. А как там поступают с убийцами?
      - Иногда казнят смертью. Иногда в тюрьму сажают. Иногда отпускают вовсе - смотря как все вышло. Ты защищался, чтобы спасти Имми - это ведь хорошая причина? Прости, Руфе. Я понимаю, что от меня никакой помощи.
      - Нет, - тихо ответил он. - Помощь есть. Покажи мне этот ножичек, с которым ты балуешься.
      Вздохнув, Танфия отдала подарок. Клинок блеснул алым в свете костра.
      - Странная штуковина.
      - Бестолковая. Даже для красоты не поносишь.
      - Тогда зачем он тебе? - Руфрид вернул нож, и Танфия поспешно убрала его в ножны.
      - Мне кажется, мне подарил его элир.
      - Шутишь? - Руфрид скептически прищурился.
      - Нет. Это мог быть и сон... но я правда видела элира, и по крайней мере в первый раз точно не спала.
      - Где?
      - В лесу у Горного луга. Помнишь, где мы срезали дорогу? В конце страды, в день, когда ты перепугал Имми. Я побежала за ней... и у пруда мы обе видели элира.
      - Ты ничего не говорила! - Голос юноши прозвучал почти возмущенно. Какой он был?
      - А с чего мне было тебе рассказывать? - Танфия рассмеялась. - А он был прекрасен. Он сидел, обнаженный, на берегу, и длинные волосы ниспадали по его спине ниже лопаток. - Девушка улыбнулась своим воспоминаниям, и голос ее смягчился. - А цвет у них был совершенно невозможный, темно-темно-рыжий с огненными проблесками. Его окружало сияние, и когда он нагнулся испить воды, даже она превратилась в свет в его ладони. Это было... даже не знаю, как объяснить! Словно время замерло, словно он явился из другого мира, и принес с собой его частицы на себе. Потом он нырнул в пруд и... - Она решила не рассказывать остального. - Исчез. Пропал без следа. - Девушка посмотрела на Руфрида. - Ты мне не веришь.
      Юноша поднял брови.
      - Не почему же. Если ты говоришь, значит, так и было.
      - И не надо так снисходительно! Мама мне поверила. Она их сама видывала, и сказала, что это не такое уж чудо. А я видела! Ничего призрачного в нем не было. Очень он был реальный. Ростом, пожалуй, с Линдена, стройный, но на вид очень сильный. Длинные ноги, и свет так на них играл, словно он только что из воды вылез...
      - Ты о нем мечтала, - перебил ее Руфрид.
      Танфия пришла в себя. И правда!
      - А тебя это волнует?
      Руфрид покраснел и уставился в землю.
      - Ничуть.
      Таким смущенным девушка его еще не видывала; она одновременно поразилась и порадовалась новонайденному способу поддеть своего спутника.
      - Ну, что ж поделать, что он был самым красивым мужчиной, какого я видывала. Когда я увидала его снова - это мог быть и сон, но, кажется, нет - он был одет в шелка, такие тонкие, словно их и не было, а его грудь...
      Руфрид сверкнул на нее глазами - Танфия даже вздрогнула.
      - Избави меня от деталей! У тебя уже слюни текут.
      - Он был как живая статуэтка, Руфе, - продолжала девушка, намеренно провоцируя его. - Его бы любая женщина захотела.
      Вспоминая элира, рассказывая о нем, Танфия ощущала странный жар в чреслах. Но то, как пугался Руфрид ее похоти, тревожило девушку.
      - Должно быть, простые мужчины для тебя недостаточно хороши. Как Излучинка для тебя была недостаточно хороша.
      Оба затаили дыхание.
      - А мне казалось, ты извинялся за свою грубость, - тихонько проговорила Танфия. - Неужели я тебе так ненавистна со всеми своими амбициями?
      - Боги мои, боги, - вздохнул Руфрид. - Ничего ты не понимаешь.
      - Что? Ты спас мне жизнь. Значит, не такая я плохая.
      Руфрид привстал, чтобы подбросил в костер веток. Взмыл вверх фонтан искр. Когда юноша опустился на место, Танфия ощутила касание его бедра.
      - А ты спасла жизнь мне.
      - Спасибо. - Девушку почему-то пробрала дрожь.
      - Спасибо тебе, - отозвался Руфрид эхом. И примостил ладонь у нее на бедре.
      Танфии стало трудно дышать.
      - К слову сказать, я ничего не имею против простых мужчин, или против Излучинки. Эта мысль сейчас кажется мне весьма соблазнительной.
      -Мысль о чем? О доме, или о мужчинах?
      Его дыхание грело ей щеку. Уголком глаза она видела, как играет отблеск костра на его волосах, и отражается в зрачках.
      - Э... - выдавила Танфия. Ей-то казалось, что она говорит о доме, но воспоминания об элире произвели странное действие на обоих путешественников.
      - Танфия, - хрипловато проговорил Руфрид. Рука его скользнула по бедру вверх, и от прикосновения его ладони все тело девушки сладко заныло. Признаюсь - я ревную тебя к твоему элиру-любовнику.
      - Он мне не любовник. И я не думала, что нравлюсь тебе.
      Девушка обнаружила, что жмется к Руфриду, что руки ее сами собой скользят по плечу, по груди, заключая юношу в полуобъятья. От него исходил жар, и естественный запах тела, здоровый и приземленный, возбуждающий своей привычностью.
      - Ты мне не нравишься, - с улыбкой прошептал он ей в шею. - Я тебя не переношу. Просто я отчаянно, дико хочу тебя. С того дня, как увидел тебя за купаньем, и задолго до того...
      - Ты подглядывал?
      Рассудок подсказывал Танфии огреть наглеца чем потяжелее, а тело не слушало. Смешение веселья и страсти в его голосе только притягивало. Она едва могла перевести дух.
      - Я не хотел. Так получилось. Только не говори, что ты за мной не подглядывала - я видел.
      Он был прав - подглядывала. Но сейчас... сейчас его глаза сияли из-под густой темной челки, и юноша казался ей желаннее элира.
      - Мы не можем, - прошептала она. - Линден...
      - Ничего не услышит.
      Свободной рукой Руфрид коснулся ее щеки, и поцеловал. Его губы, его язык, каждое его прикосновение рассылало по телу огненные волны. Жар растекался, потоки его сходились в паху, требуя облегчения. Рушились все ее планы, все мечты - это должно было случиться в Парионе, с каким-нибудь великим поэтом, а не в сыром лесу, и с кем - с Руфридом! - но ей уже было все равно. Она отворила ему уста, и услыхала его сдавленный вздох. Пальцы юноши дергали завязки, искали нежной плоти, и неожиданно-ласково скользили по ее груди, по животу. Она и вообразить не могла, что грубый Руфрид способен на такую нежность. Прижимаясь к нему, сплетаясь ногами, она ощущала его возбуждение. Девушка поспешно сбросила ботинки, покуда Руфрид расшнуровывал вначале свои штаны, потом - ее. Выпутываясь из рубахи, она нашарила что-то в кармане.
      Старинный вечный дар матерей дочерям. Как им пользоваться, Танфия знала, но применять знание на опыте ей еще не доводилось. То был предохраняющие от зачатия упругий колпачок из дерева арх. С помощью Руфрида девушка разоблачилась, и, покуда юноша, оторвавшись от нее, раздевался сам, улучила момент, чтобы вставить колпачок на место.
      - Что ты делаешь? - прошептал Руфрид.
      - А ты как думаешь? - возмутилась Танфия.
      - О!.. - Он улыбнулся ей, и, нагие, они упали на расстеленный плащ.
      Все было так странно. Возбуждение изменило Руфрида, переплавило. Ладони Танфии наслаждались грубой силой его тела, шелковой лаской густых волосков на бедрах, гордо воздвигшимся из черной шерсти членом. Лесному богу, Антару, был подобен ее любовник. Пальцы его скользнули в ее потаенные места, и жаркая похоть, тлевшая в ней, вспыхнула ярко.
      - Ты прекрасна, - прошептал Руфрид.
      - Ты тоже. А с чего ты вдруг передумал?
      - Я всегда думал так.
      Он опустился на нее, его напряженный ствол настойчиво и нежно стучался в ее двери. Возбуждение их нарастало, и Танфия торопливо направила его уд вглубь. В миг слияния любовники замерли, будто не в силах поверить случившемуся; а затем начался священный ритм, в котором с потом, с борьбою, с ласковым шепотом сочетались полузвери-полубоги. И когда страсть их разрешилась вспышкою алого пламени, Руфрид вскричал, погружаясь в тело своей возлюбленной, а Танфию сотрясла судорога наслаждения глубокого, как мука, и глаза ей застил кровавый проблеск, словно взлетевшая к небесам огненная стрела, коснувшаяся экстаза, породившего вселенную.
      Покуда Танфия и Руфрид продолжали свою вечную свару, Линден пытался заснуть. Голову он замотал капюшоном, но голоса все равно сочились. Наконец, юноша задремал, и тут же открыл глаза, разбуженный некоей переменой. Линден прислушался, приподнялся - и замер, глядя сквозь пляшущее пламя неверящими глазами. Эти двое начали целоваться... хуже того - ох, нет, только не это! - любиться.
      Смущенный и пристыженный до безъязычия, Линден снова лег и сделал вид, что дрыхнет. Спутники его даже не пытались сдерживать себя: каждый смешок, стон и вздох разносились в тихом вечернем воздухе и били Линдена по ушам. Заслышав их восторженные вскрики, юноша повернулся на спину и, стиснув ладонями виски, впился взглядом в холодные звезды. Его переполняла боль, и стыд - оттого, что звуки из-за костра возбуждали его.
      Разве ж это честно? Все жизнь эти двое друг друга не переносили на дух, а теперь с такой легкостью забыли об этом, лишь бы утолить вспыхнувшую похоть А он и Изомира, любившие друг друга больше жизни - разделены.
      Глаза Линдена защипало. Он так хотел увидеть Имми, обнять, погладить ее косы... любиться с ней. В принципе, поскольку она была на царской службе, под царской рукой, ей ничто не грозило, но сердце подсказывал юноше - это ложь. Страх раздирал ему грудь. Им бы следовало идти вперед, невзирая на темноту, а не выжидать, покуда эта парочка успеет насладиться друг другом.
      "А что, если я больше ее не увижу? - подумалось Линдену. - Что, если мы не сможем больше полюбиться, если бы не будем обручены? Как я это переживу?"
      Некоторое время стояла тишина, прерываемая только пересвистом неясыти и похрапыванием Зырки. Потом голоса, звуки... боги, эти двое опять за свое!
      Боль в душе Линдена обернулась слепящим гневом. Все, хватит с него! Юноша резко поднялся, зашвырнул в мешок свои нехитрые пожитки - танцующее пламя скрывало его, но парочка по ту сторону костра все равно даже голов не подняла. Огонька юноше оставлять очень не хотелось, но делать было нечего.
      - Чтоб вам обоим провалиться! - процедил Линден тихонько. - Толку от вас никакого. Я сам найду Имми!
      Он закинул мешок на плечо с такой силой, что сам себе поставил синяк, и ринулся в темноту.
      Глава восьмая. Синий жеребец
      - Я тебе так и не дорассказала про элира, - сонно пробормотала Танфия. - В моем сне нож был новый, изумительной работы, весь самоцветами усыпанный. Элир мог со мной говорить, только если я видела его в отражении, вроде тихого пруда, и даже так его почти не было слышно. - Девушка нахмурилась. - Он сказал, что нож защитит меня. Что он заперт, пытается до меня докричаться... Он был в полном расстройстве, а я ничего не могла поделать. Узнать бы, кто он такой...
      - Это всего лишь сон, Тан, - пробурчал Руфрид. О всяких загадках ему говорить не хотелось. - Может, в первый раз ты его и наяву видела, но потом это были просто сны.
      - Если б можно было все объяснить так просто... ну, неважно. - Она нежно провела рукой по его бедру.
      Спали они в объятьях друг друга, постелив плащ Танфии и накрывшись накидкой Руфрида. Тело девушки, такое гладкое, жаркое, жалось к нему, и Руфрид хотел ее снова и снова, но заря уже набросила на озеро серебряную сеть, и, честно говоря, он слишком устал, чтобы любиться на утреннем холодке. За ночь они сплетались трижды... Руфрид самодовольно ухмыльнулся своим воспоминаниям.
      - Вот как мы это Линдену объясним - ума не дам, - заметил он.
      - Если мы встанем раньше него, и объяснять не придется. А вообще какая разница?
      - Ему будет неловко, и он решит, что мы умом тронулись.
      - А то нет? - Девушка положила подбородок ему на грудь, чтобы взглянуть в глаза. Ее черные кудри ниспадали неровными волнами, делая Танфию невыразимо соблазнительной, глаза цвета морской волны сияли. - Я хочу сказать, разве не тронулись? Или ты сейчас встанешь и сделаешь вид, будто ничего не случилось?
      - Разве что ты так поступишь.
      Гавкнул Зырка, но спорщики не обратили внимания.
      - Я первая спросила. Можешь ты научиться говорить со мной культурно? Понимаю, тебе тяжело... - Танфия сардонически усмехнулась, но глаза ее были серьезны.
      - Мне тяжело?
      - Ты просто получаешь, на что напросился.
      - Очень надеюсь. - Он привлек девушку к себе и поцеловал. - Эта ночь была прекрасна.
      - Это был мой первый раз, - прошептала Танфия.
      - Знаю. Ты берегла свои силы для какого-нибудь надушенного городского умника, а не для того, чтобы кататься по траве с грязным землепашцем. Боги, боги - столько мук, и все напрасно.
      Танфия больно укусила его за сосок.
      - И никаких мук. Со своей правой рукой я очень близком знакома, спасибо. А ты? Скажи, я ревновать не буду.
      Хвастаться Руфриду было особенно нечем, поэтому он сказал правду.
      - Ну, была эта Эллин, дочка ткача. И еще девушка, которую я пару раз встречал в Хаверейне, пока она не выскочила за какого-то купчину.
      Он смутно надеялся, что Танфия взревнует, но девушка только расхохоталась.
      - Эллин? А был в деревне кто-то, с кем она не спала?
      - Наверное, один Линден. - Руфрид скривился. - Ладно, у меня тое опыт не большой. Честно сказать, я больше стрельбой из лука и охотой интересовался, потому что наши девушки меня не привлекали... кроме тебя.
      Танфия вздохнула.
      - Это как - проверка на доверчивость?
      Руфрид привлек ее к себе, чтобы не встречаться с ней глазами.
      - Тан, ты не понимаешь. Я тебя уже давно люблю.
      Девушка затаила дыхание.
      - Здорово ж ты это показывал, - пробормотала она.
      - Ну, признаться же никак! Проще было делать вид, что меня от тебя тошнит, и выставлять себя болваном. Может, пора нам повзрослеть?
      Танфия не шевельнулась, но юноша ощутил на своей груди влагу - ее слезы.
      - Ох, Брейида! Не знаю, что сказать, Руфе. Может, и правда пора. Что бы я не думала о тебе прежде, я доверяю тебе свою жизнь, и здесь, сейчас... у нас нет никого, кроме друг друга... Пора вставать, раздувать угли.
      - Погоди.
      Снова залаял Зырка, настойчиво и громко.
      - Холодно, и одежда намокнет...
      По лицу Руфрида прошелся мокрый собачий язык. Отплевываясь и переводя дух от вони, юноша откатился в сторону. Танфия с хохотом пыталась оттащить Зырку.
      Смех ее оборвался вмиг. Девушка застыла.
      - Руфе, - прошептала она громко. - Линдена нет!
      - Отлить, наверное, отошел.
      - Нет. Он взял мешок и плащ.
      Руфрид вскочил на ноги и воззрился на вмятинку по другую сторону костра, где должен был лежать его брат.
      - Линден! - гаркнул он.
      Ответа не было. Только грачи от испуга закричали в ветвях. Огонек пасся, как и вечером - пропал только Линден и его пожитки.
      - Боги, Тан! - Руфрид в отчаянии схватился за голову. - Куда он мог подеваться?
      Уже за полдень Линден выбрел на петляющую по лесу тропу. Дорогой ее назвать было трудно - слишком узка была тропа, а густая высокая трава свидетельствовала, что немногие путники проходили ею. И все же то была тропа, и, ободренный этим признаком людского пребывания, Линден двинулся по ней. Усталость давила на плечи, и юноша понимал, что скоро придется сделать привал - но не теперь, не когда каждый шаг приближал его к Изомире.
      Осень здесь уже вступила в свои права. Проглядывало сквозь ветви темнеющее небо. Дождевые облака красили день пыльной серостью. Бешеный ветер рвал алые листья; те, опадая, гладили Линдена по лицу, по кудрям, и каждый раз юноша вздрагивал. Напряжение в нем нарастало. Когда он опускал взгляд, там, куда должен был упасть лист, всякий раз оказывалась голая земля. И все же что-то касалось его щек, раз за разом... быть может, паутина? Линден потер лицо ладонями, но ощущение возвращалось, а с ним слабый шепоток за спиной.
      Лесные тени двигались будто бы сами собою. Юноша с трудом удерживался от того, чтобы не сбиться на бег, горько сожалея, что оставил брата и Танфию. В безлюдных местах таятся всяческие опасности, не всегда заметные с первого взгляда - это путешественники узнали на опыте.
      И тут Линден зацепился ногой за что-то неподатливое и от неожиданности полетел кувырком, больно ударившись оземь. Переведя дыхание, юноша откатился от подвернувшегося под ноги предмета, и только тогда встал. Его трясло. Он нутром чувствовал, что сейчас ему откроется нечто отвратительное. Медленно Линден опустил взгляд. Слабого предвечернего света достало, чтобы понять, что лежит перед ним.
      Тело. Он споткнулся о труп.
      Сдерживая тошноту, Линден заставил себя вглядеться. Мертвец был молод и хорошо одет - видно, из богатой семьи. Горло его было порвано так жестоко, что голова едва не отлетела, камзол залит кровью - словно бы на несчастного напал дикий зверь.
      Линден нечасто сталкивался со смертью, и не мог бы определить, давно ли лежит здесь этот несчастный. От тела уже пахло тленом, кровь застыла и высохла, края страшной раны стянулись. По серому, обезображенному лицу ползали большие изумрудно-зеленые мухи.
      Зажав нос, Линден отполз подальше и оперся о ствол дуба. Он был один, без карты, наедине с тем, что таилось в лесу...
      Самообладание начинало изменять ему. Юноша держался, призывая в помощь имя Антара, всею силою фантазии вызывая перед глазами образ бредущего среди деревьев лесного бога, облеченного в накидку из листьев, с рогами, испускающими зеленый свет. И лес содрогнулся. Линден кожей ощущал сбирающиеся вокруг него силы. Закружилась головы, и все громче шептал и бестелесные голоса. Что-то серое, и золотое, и искристое забилось над тропой, то вокруг Линдена... то внутри.
      Мир покачнулся, и Линден упал на колени, потеряв на миг сознание.
      Когда он пришел в себя, в голове пульсировала боль. Задыхаясь, юноша поднялся. Вроде бы ничего не изменилось вокруг, но Линден не узнавал леса. Словно бы новое чувство, спавшее дотоле в глубинах рассудка, прорезалось в нем. Каждая мелочь зрилась с недоброй ясностью, будто окружающий мир в любой миг готов был рассыпаться, открывая взору то, чего лучше не видеть.
      - Антар, помоги! - взмолился Линден. - Что же это со мной?!
      Но постепенно странное чувство отступило, бешенное сердцебиение унялось. И тут шею юноши ожгло чье-то горячее дыхание.
      Линден с воплем отскочил, разворачиваясь и пытаясь сорвать с пояса нож, уверенный, что пришла его погибель, и готовый дорого продать свою жизнь.
      Но это была лошадь - не менее испуганная, чем человек, и совершенно так же шарахнувшаяся. И седло, и уздечка были сработаны из хорошей кожи, изукрашены золотом и лазурью, но седло сползло коню под брюхо, а уздечка порвалась. Скакун отбежал на пару шагов и замер, высоко подняв голову и испуганно пофыркивая. Линден ругнулся про себя и пошел за ним. Вначале конь отступал, потом позволил догнать себя и подойти - медленно, с ласковым словом.
      - Ну, тихо, тихо. Откуда ты взялся? Это не твой ли хозяин лежит?
      Красив был скакун - Линден прежде и не видывал такого, разве что на картинках в книгах Танфии. Породистый, редкостной стати, конь взирал на человека печальными, огромными для такой хрупкой и маленькой головы глазами. Ноги и голова были совершенно черными, на остальной же шкуре смешивались черные и белые волоски, отчего конь казался синим. Под черным фонтаном хвоста сходились клиньями тонкие белые полоски. Линден нагнулся, посмотрел коню под брюхо - это был жеребец.
      Юноша осторожно погладил бархатную морду, потом, по мере того, как скакун признавал его, перешел на шею и круп, осторожно подобрал поводья.
      - Вот так... бедняга. Неужто ты все это время стерег своего хозяина? Жаль, рассказать ты ничего не можешь.
      Само присутствие коня, общество другого живого создания, успокаивало Линдена. Машинально юноша проверил узду, снял седло и осмотрел спину коня нет ли язв. Язв не было. За неимением щетки он прошелся по конской шкуре руками, разгоняя застоялую кровь.
      Верхом - особенно на таком скакуне - он мог бы путешествовать очень быстро. Он мог бы настичь Изомиру до того, как ее привезут в Париону. В сердце его вспыхнула надежда.
      - Ну что, повезешь меня? - шепнул он в мягкое, внимательное ухо. Жаль твоего хозяина, но ему уже не поможешь. Эх, вот имени твоего не знаю... ну, так буду звать Синим.
      Синий пристроил морду на плече Линдена и фыркнул ему в ухо. Поглаживая коня, юноша обернулся к телу прежнего всадника. Было немного стыдно оставлять его вот так, непогребенным, но найти Имми было для юноши важней. И, когда взгляд его скользнул по телу в последний раз, Линден заметил торчащий из-за голенища уголок бумажного листа.
      Не выпуская узды из рук, Линден нагнулся и вытащил бумагу - письмо, начертанное на дорогой бумаге торопливо и неровно.
      - Старейшинам Фортриновой Печатки или Хаверейна, и всем, кто найдет это письмо
      Се предупреждение всем сеферетцам, живущим западнее Скальда. От царя пришел указ, предписывающий его регистатам Бейну, Феройну и Матану набирать юношей и девиц на царскую службу ради строительства некоего памятника. Именем зауромы предупреждаем вас: сего указа не исполняйте! Не позволяйте забирать ваших детей! Сопротивляйтесь и положите конец этому безумию! Ибо угнанные идут на рабство и неизбежную погибель!
      Царь наш - уже не тот, что был прежде. Облик его - облик Гарнелиса, и тело и рассудок его сохранены, и все же то иной человек. Скорбны слова сии, и все же: царь наш не ради Авентурии творит нынешние дела свои. Он разорвал завет зауромы!
      Немногие поверят нам. Но ради всего сущего, вы должны поверить, покуда не стало слишком поздно. Внучка царя мертва, с родным сыном он в глубокой вражде, и даже малолетний внук его, как говорят, скрывается из страха за свою жизнь. Царская стройка - безумие, ради нее погибнут тысячи его подданных. Да не будет среди них жителей Сеферета! Ибо только от нашей твердости зависит жизнь наших детей, наших сестер и братьев.
      Составители сего послания, опасаясь мщения, не могут раскрыть свои имена, но многими именами Богини и Бога мы клянемся - каждое слово здесь истинно.
      Линден стоял, сжимая письмо в руке. Чтобы доставить это предупреждение, умер человек... В голове у юноши будто бы заскрипели под ногами снежинки, Линден схватился за виски, и... увидел, верней сказать вспомнил, как все случилось.
      Как скакал по лесной тропе Синий, как понукал его всадник, отчаянно стремящийся доставить весть и знающий, что он уже обречен. Как следовала за ними, кружила над ветвями летучая тварь, когтистая и клыкастая тень... как рванула всадника из седла и бросила наземь. Как жрала. Как, исполнив назначенное, умчалась прочь. И что-то еще мерещилось ему, видение иного мира, наложенное поверх сущего - рыжеволосая тень у колодца, и две фигурки в серых тенях, и крохотное среброкожее создание... Смутные образы, наполненные смыслом, ускользавшим, стоило потянуться к нему.
      Голова у Линдена закружилось, и видение ушло.
      Рабство. Смерть. Изомира.
      Худшие его страхи смотрели на Линдена с бумажного листа. Юноша едва не упал под незримой тяжестью, навалившейся на его плечи. Тяжело дыша, он прислонился к теплому боку Синего, покуда не перестала кружиться голова. Теперь она знал - предчувствия его были не просто блажью. Вся Излучинка будто знала, что происходит, но не могла признать. Если нарушена сама заурома - как могли все они не почувствовать этого... и как могли понять?
      Линден несколько раз всхлипнул, потом взял себя в руки. Если записка не врет, то дела обстоят куда хуже, чем казалось. Страдают не только два семейства в далекой деревушке - страдает вся Авентурия!
      Юноша поправил седло на спине Синего, затянул подпругу и взгромоздился на коня. Руфрид и Танфия должны узнать, было бы нечестно оставить их в неведении... но возвращаясь, он потеряет драгоценное время. Линдену вспомнились жестокие слова Руфрида, их с Танфией беззаботную случку. Нет уж, пропади они пропадом! Изомира важнее.
      И Линден направил коня на северо-восток. Поначалу Синий сопротивлялся, не желая оставлять мертвого хозяина, потом вдруг сорвался с места и ринулся в совершенно другую сторону, так что Линдена едва не вышибло из седла низко нависающим суком. Но юноша, пусть и не без усилий, когда лаской, а когда таской, успокоил, остановил животное. В конце концов Синий неторопливо и послушно порысил туда, куда хотел новый его владелец. Дай только ему выбраться из чащи - и он полетит стрелой.
      К вечеру окружающий лес начал меняться.
      Лишенный карты Линден не мог знать, что тропа вывела его из уютной Сеферской пущи обратно в Ардакрию. Дубы постепенно уступили место березам, неимоверно высоким и редко растущим. Бугристую землю плотным слоем укрывала опавшая листва и ветки, а под листвой скрывался жирный чернозем, вроде того, в который чуть не закопали Линдена и Танфию прожорливые насекомые.