Генку Сидорова перевели в десятый класс в середине недели.
      9-й «Б» возмущенно гудел. Не то чтобы Генка был всеобщим любимчиком. К нему привыкли. К его вечным закидонам – молчаливости, чтению энциклопедий под партой, хроническим пятеркам, – к тому, что его всегда и везде ставили в пример. К его «наладоннику», с которым он не расставался даже в столовой. К его странному увлечению Цоем.
      – Ничего себе подарочки! – присвистнул болтун и шутник Андрюха Васильев, когда к середине дня стало известно, что Генка у них больше не появится. – А почему сейчас-то? Не могли до Нового года подождать?
      – Тебя, Васильев, забыли спросить, – оторвалась от заполнения журнала химичка Людмила Ивановна.
      – И спросили бы! – с вызовом произнес Анд-рюха.
      – И его не спросили, и тебя, – хмыкнул красавец Павел Быковский, отправляя сделанный самолетик в полет по классу. – Это у нас теперь такое демократией называется. Добровольцы по вызову!
      – Ой, ой, много вы понимаете, – покачала головой Людмила Ивановна. – Не вашего это ума дело.
      – Хоть бы нам кого-нибудь на развод дали… – Андрюха подпустил в голос слезу. – Атожмы загнемся без свежей крови! – Ион стал медленно подходить к столу химички с протянутой рукой.
      – Шут гороховый, – вздохнула учительница, закрывая журнал. – Будет, будет вам новенькая. Навеселитесь еще.
      – Фиг с ней, с новенькой, – Васильев запрыгнул на парту. – Ябыне отказался посмотреть на нашего гения в новых обстоятельствах. Кто со мной?
      Вызвался проведать Генку весь класс, но до кабинета географии, где сидели старшеклассники, дошли лишь четверо.
      – Эй, – Васильев ломился в кабинет, но его выкидывали обратно в коридор. – Сидорова позовите! Ничего себе система! – хихикнул он. – Они его там небось уже на запчасти разобрали и продали вражеской разведке.
      – Болтун, – недовольно поджала губы Рязан-кина. Андрюха пропустил это замечание мимо ушей, хотя в любом другом случае непременно ответил бы. Но с Ксюшей у них завязывалось что– то вроде романа. Об этом в классе пока особенно не говорили. Активно обсуждался недавний скандал с Галкиным, и всем было не до Васильева с Ря-занкиной.
      – Ну, что они там? Умерли, что ли? – не выдержал Быковский, но тут дверь сама распахнулась.
      Одного взгляда на Сидорова было достаточно, чтобы понять, что дружеского вливания в новый коллектив не произошло.
      Выглядел Генка плохо – бледный, хмурый, стоял согнувшись, смотрел в пол. Таким своего отличника девятиклассники раньше не видели.
      – Ну, как дела? – растеряно спросил Павел, не зная, что стоит говорить в подобных ситуациях.
      – Да ничего, – протянул Генка, пряча руки в карманы. «Наладонника» у него не было. Без своего верного друга Генка казался маленьким и беспомощным. В его неопределенном «ничего» слышалась тоска.
      – Как они тебя сюда засунули? – еле слышно спросила Ксюша.
      – Молча, – ответил за отличника Васильев. Прислонившись к косяку двери, он наблюдал за десятиклассниками. – Как будто они тебя когда-нибудь о чем-нибудь будут спрашивать! – Он довольно хмыкнул, кого-то высмотрев. – А смотри, здесь народ ничего. Вон та девчонка – симпатичная!
      При этих его словах Сидоров еще больше нахмурился.
      – А почему ты без своего Цоя сидишь? – Быковский, единственный во всем классе, занимался музыкой, он один понимал Генкино увлечение группой «Кино». – Послушал бы, отвлекся. Что киснешь-то? Хочешь, я тебе что-нибудь найду? – Он потянул из-за воротника заправленные туда наушники.
      Генка не ответил, только глубже засунул руки в карманы.
      – Слушайте, ну разве так можно? – не выдержала Рязанкина. – Против воли переводить в другой класс? Давайте поговорим с директрисой, пусть она вернет Генку обратно.
      – Поговорила одна такая! – воскликнул Ва-сильев. – Аеезаушко да на мороз, чтобы проветрилась.
      – Разбили, да? – Маканина стояла дальше всех, наверное, никто и не заметил, что она осталась, поэтому вопрос ее прозвучал неожиданно.
      Сидоров густо покраснел и глубоко задышал, сдерживая слезы.
      – Я знаю, что надо делать! – Маканина резко повернулась и побежала к лестнице.
      Ее проводили взглядами, но с места не сдвинулись.
      – Атас! – вдруг шарахнулся со своего наблюдательного пункта Васильев.
      – Ну, так и будете здесь стоять?
      На пороге класса возник здоровенный детина. Одной рукой он опирался о косяк, а другой многозначительно сжимал и разжимал кулак как раз на уровне лиц девятиклассников.
      – Шли бы вы, дети, на свой этаж, – мрачно посоветовал парень. – И ты, малой, играть ходи к себе в песочницу. – Он как-то нехорошо посмотрел на Генку. – Не води к нам свои ясли.
      Первым ушел Павел. За ним побежала Ксюша. Васильев упрямо стоял около двери, делая вид, что слова старшеклассника к нему не относятся.
      – Ну, а тебе отдельное приглашение нужно? Катись отсюда! – гаркнул детина и захлопнул перед опешившим Васильевым дверь.
      – Это кто? – Андрюха проявлял чудеса упрямства.
      – Алекс, – вздохнул Генка. – Просто Алекс. И он побрел прочь по коридору. На отдых у
      него было еще три минуты. А потом прозвенит звонок, и учителя вместе с десятиклассниками снова начнут устраивать ему «переэкзаменовку» – заставлять складывать в уме пятизначные числа, вспоминать даты всех войн, возводить в квадрат и извлекать корень.
      Генка никогда не ошибался. Это особенно злило его новоиспеченных товарищей по парте. Алекс уже пообещал, что за повышенную «ум-ность» быть Генке на ближайшей физкультуре штангой в воротах. И Сидоров, который никогда не принимал участия в жизни класса, впервые ощутил всю тяжесть коллективного бытия. «На-ладонник» его разбили на первой же перемене. Один тип толкнул, выбив из его рук пластиковую коробочку, второй наступил… Все потом долго и притворно ахали.
      Генке было плевать на гнилое сочувствие десятиклассников. Была у Сидорова и другая печаль, главная причина, по которой он несколько лет отказывался переходить именно в этот класс. Все предыдущие годы ему удавалось избегать переселения, вот и сейчас он должен придумать, как выпутаться из этого сложного дела.
      – Стой! – перехватил он пробегавшего мимо малыша. – Ручка и тетрадка есть?
      Мальчишка испуганно посмотрел на старшеклассника и кивнул.
      – Доставай! – Растерянности малыша Генка не заметил, он обдумывал свой план. – Написать кое-что надо.
      – Ты потом ручку верни, она у меня новая, – солидно произнес мальчишка, оценив уровень Генкиной опасности как очень низкий. – И если будешь рвать страницы, то дергай из середины. У меня потом листочки теряются.
      Сидоров машинально закивал головой, думая о своем.
      Малыш заглянул через плечо севшего на корточки Генки.
        

...

        


        

      – Заявление, – прошептал он и качнулся назад. У Сидорова был хороший крупный почерк, так что мальчишка легко смог прочитать, ЧТО пишет его ручкой в его тетради старшеклассник.
      – Хорошая у тебя ручка, держи, – поднялся Генка. Как его и просили, он выдернул страницу из середины, отдал тетрадь хозяину и медленно пошел к лестнице.
      Ему еще нужно было попасть в кабинет директора.
      – Хватит, расходились! – прогнала его прочь секретарша. – Это вам не проходной двор, чтобы так просто к директору вламываться. Там и так толпа. Если что-то нужно, иди к завучу. Надежда Валерьевна не обязана с каждой вашей мелочью разбираться.
      Генка еще какое-то время постоял, размышляя, как лучше поступить. Выход был один: идти на следующей перемене к завучу.
      Сидоров даже не догадывался, что за «толпа» перед этим рвалась к директору. А были это все те же Маканина, Васильев, Быковский и Рязанкина. Но им не повезло. Надежда Валерьевна их не приняла.
      – Опять 9-й «Б»? – недовольно нахмурилась она, закрывая за собой дверь кабинета. – Не о чем нам с вами разговаривать! Все вопросы решайте со своим классным руководителем. И вообще, приказы по школе не обсуждаются, – проворчала она напоследок и вышла в коридор.
      Ребята машинально потянулись за ней.
      – Но ему там плохо! – вдруг выпалила Олеся Директриса даже головы в ее сторону не повернула
      Она уже ушла довольно далеко, но вдруг остановилась и поманила Олесю к себе
      – Да, Маканина! – Надежда Валерьевна мазнула взглядом по застывшей четверке – Прихватите с собой Стешу, она с мамой в приемной сидит Постарайтесь ее не обижать А то как бы очередные доброхоты не пришли ко мне просить и за нее тоже!
      В приемной обнаружилась испуганная девочка с двумя жиденькими хвостиками, такую и заметить-то сразу было бы проблематично А уж пятнадцати лет ей и подавно никто бы не дал
      От удивления, что Стеша оказалась такой маленькой, Маканина застыла с открытым ртом
      – Эта, что ли, наша новенькая? – скривился Васильев, откровенно рассматривая бледную Стешу
      Под пристальными взглядами девятиклассников робкая улыбка сбежала с тонких губ новенькой Она покосилась на сидевшую рядом с ней низенькую женщину с острым личиком и такими же испуганными, как у нее, глазками
      – Что уставились? Пошли. – Павел хлопнул Васильева по плечу – Звонок уже был
      Стеша не сдвинулась с места
      – Стеша – это Степанида? – Васильев продолжал рассматривать новенькую
      – Стефания, женщина.
      Андрюха прыснул и толкнул в бок Олесю.
      – Маканина, тебе было велено ее взять? Вот и бери.
      Олеся недовольно поджала губы.
      – Пойдем. Она кивнула в сторону коридора. В ее душе зародилось нехорошее предчувствие, что не зря эту серую мышку навязали именно ей. – У нас сейчас химия на четвертом этаже. Расписание перепишешь внизу, там стенд висит. Меня зовут Олеся. С остальными потом познакомишься.
      На каждое Олесино слово Стеша кивала, но было понятно, что она ничего не запоминает. Ма-канина вздохнула и вышла в пустой холл первого этажа. Урок начался, и надо было спешить.
      – Ну что, так и будем тянуться до конца жизни? – раздраженно поинтересовалась химичка, откладывая мел и вытирая руки. – Маканина, кого ты там привела?
      – Это новенькая!
      Олеся прошла к своему месту, оставив Стешу у двери.
      – А-а-а, – заулыбалась Людмила Ивановна. – Помню, помню, проходи. Маканина, с тобой как раз место после перевода Сидорова освободилось, пусть девочка к тебе сядет. Как тебя зовут?
      – Стеша, – прошептала новенькая, мелкими шажками продвигаясь вдоль среднего ряда.
      – Как?
      В классе повисла тишина
      – Стефания Беленькая, – чуть громче произнесла новенькая, и девятиклассники захихикали
      – Ну да, ну да… – Толстая Людмила Ивановна с трудом сошла с приступки возле доски и направилась к своему столу. – Красивая фамилия. И имя тоже. Садись скорее.
      Олеся недовольным взглядом проследила за робкими перемещениями Стеши по классу. Вообще-то, место освободилось не рядом с ней, а рядом с Лизой Курбаленко, Сидоров сидел впереди Олеси. За Олесиной партой место свободно было давно, с начала года, когда ее тогда уже бывшая подружка Курбаленко перебралась вперед, к Генке, вытеснив Плотникову на ряд около стены.
      И теперь, значит, Генкино место готовы отдать новенькой. Неужели Сидоров не вернется?
      Стеша бесшумно отодвинула стул, села, быстро достала тетрадки и замерла.
      Все с немым удивлением разглядывали нежданное явление. Выглядела Стеша и правда неказисто. Старенький бежевый свитер с высоким воротом, вельветовая юбочка, эти дурацкие куцые хвостики, бледное лицо, маленький остренький носик. И только руки у новенькой были красивые. Тонкое хрупкое запястье, узкая ладонь, длинные пальцы с маленькими узелками суставов, аккуратно обработанные ногти.
      Заметив, что Олеся смотрит на ее руки, Стеша спрятала их под парту и потянула рукава свитера вниз.
      М-да, персонаж…
      – Внимание! – постучала мелом по доске Людмила Ивановна. – Посмотрели на меня! Первые ряды скоро шею свернут. Вы что, нового человека впервые видите?
      – Такого – впервые, – развел руками Васильев.
      – Поговори мне еще, – махнула пухлой рукой химичка. – Людей он не видел…
      – Нет, ну интересно все же, откуда они берутся? – не унимался Андрюха. – Как на свет появляются?
      – Об этом ты у своей мамы спроси. – Учительница тяжело вздохнула: спорить с Васильевым – бесполезное занятие, легче его было заткнуть. – А сейчас у нас урок. На перемене поговорите.
      Маканина обреченно покачала головой и щелкнула ручкой. В начале четверти она всегда давала себе мысленное обещание разобраться с химией. Вот и сейчас она сделала то же самое, но прошел месяц, и она опять запуталась в этих формулах и уравнениях – учитель из Людмилы Ивановны был плохой.
      – Ну, и откуда ты такая беленькая? – подступил к новенькой Андрюха, когда мучительный урок химии закончился.
      – Мы просто переехали, – пискнула Сте-ша. – И эта школа… Просто она рядом с нашим домом и…
      – И вообще все в этой жизни просто, – развел руками Васильев.
      – Отстань от нее, – отстранила его Рязанки-на. – Человек первый день у нас, а ты уже наезжаешь.
      – Первый раз в первый класс! – весело воскликнул Андрюха. – «Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?…» – фальшиво пропел он, протягивая руку к Стешиному хвостику.
      – Нашел игру! – оттолкнула Васильева Ксюша. – Давно переехали? Где живете?
      – Мы просто жили в коммуналке, в центре. – Широко распахнутыми глазами Стеша смотрела на Рязанкину. Ксюшино внимание она восприняла как участие в ее судьбе, желание подружиться. Но у Рязанкиной был свой интерес, она оценивала – достойный или недостойный перед ней стоит человек. – Нас просто расселили и дали здесь квартиру. Я еще пыталась ездить в старую школу, но просто это далеко и неудобно. И меня перевели…
      – Просто, – подсказал Васильев и заржал.
      – А родители у тебя кто? – Ксюша хотела выяснить вполне конкретную вещь – стоит или не стоит общаться с этой странной девочкой, и главным показателем ее оценки был имущественный ценз, сколько денег зарабатывают родители, кто они по профессии.
      – Родители? – замялась Стеша и опустила глаза.
      – Ладно, не напрягайся, – освободила ее от неловкого ответа Рязанкина. Для себя она уже решила, что новенькая никогда не будет принадлежать к ее кругу общения.
      – Слушай, а почему у тебя имя такое странное? – вклинился в образовавшуюся паузу Васильев. – Ты немка, что ли?
      – Нет, это польское имя, – Стеша стала заметно смелее.
      – Для польки ты чисто говоришь по-русски, – задумчиво произнес Быковский, разглядывая ухоженные Стешины руки. Заметив, что на ее руки смотрят, Беленькая спрятала их за спину.
      – Нет, это не я из Польши, – робко улыбнулась она. – Просто бабушка у меня из Польши. А меня в честь нее назвали.
      – А меня назвали в честь Андрея Первозванного! – гордо выпятил грудь Васильев. – А его, – ткнул он пальцем в Быковского, – в честь Павла Первого. Правда, похож? Играет на скрипке и готов командовать полками. Маканина, что ты на меня так смотришь? – поймал он осуждающий взгляд Олеси. – Тоже мне мать Тереза! Не боись, и тебе сейчас какую-нибудь честь придумаем. О! Будешь у нас княгиней Ольгой. Ну, женой князя Игоря. Что, опять недовольна? Игоря нет? Сейчас подыщем! – Ион стал оглядываться, щелкая пальцами. – Официант! Официант! Игоря ко второму столику!
      – Дурак, – прошептала Маканина, выбираясь из толпы. С Васильевым она предпочитала не связываться, хватит с нее этих глупых шуточек.
      На освободившееся место тут же протиснулась Аня Плотникова.
      – А занимаешься ты чем? – Ей тоже было интересно узнать что-нибудь о новенькой.
      – Я просто… – начала Стеша и замялась.
      – Она занимается просто, – заржал Андрю-ха. – Утром зарядка, вечером физподготовка! А днем она работает на ЦРУ. Разобранный пистолет спрятан в трусиках.
      От такого напора Стеша окончательно растерялась и теперь сидела, переводя непонимающие взгляды с одного лица на другое.
      – Все путем, Беленькая! – хлопнул ее по плечу Андрюха. – Пошли покурим, перетрем наши вопросы.
      – Я не курю. – Казалось, Стеша сейчас заплачет.
      – Ну никаких недостатков, – развел руками Васильев, отходя в сторону. – Прямо ангел. Завтра без крыльев не приходи!
      В растерянности Стеша положила руки перед собой, и Павел снова посмотрел на них.
      – Ты занимаешься музыкой? – спросил он тоном знатока.
      – Чуть-чуть, – прошептала Беленькая. Больше ее никто ни о чем не спрашивал.
        

        

      На следующее утро перед самым звонком Генка появился на пороге 9-го «Б». Он быстро глянул на Стешу, тихо сидевшую рядом с Мака-ниной, и кинул сумку на свое место. Олеся успела заметить, что соскучилась по его согнутой спине, несколько лет маячившей у нее перед глазами.
      – Ты что это? – тут же подскочил к нему Васильев. – Сбежал?
      – Что хочу, то и делаю, – буркнул Генка, глядя в окно. – Захочу, вообще брошуэтушколу.
      – Смотри, как бы она тебя сама не бросила, – хихикнул Андрюха.
      Но тут рядом с Генкой села Лиза Курбаленко, бывшая Олесина подружка, и Васильев предпочел удалиться. В той истории с Галкиным и Сидоровым Лиза тоже пострадала. Так что теперь с Андрюхой она держалась холодно. Да и сам Васильев, чувствуя, что что-то не так, лишний раз к Курбаленко старался не подходить.
      – А экстерном разве нельзя все сдать? – через весь класс спросил Павел, но начало урока прервало их разговор.
      Вместе со звонком в кабинете появился математик, а по совместительству еще и классный руководитель 9-го «Б», Юрий Леонидович Червяков, виновник того, что класс который уже год носил негласную кличку червяки.
      Математик не удостоил вскочивший поприветствовать его класс даже взглядом и сразу направился к своему столу. Выкладывая перед собой тетрадки с контрольной, он сухо произнес:
      – Сидоров! Ты что-то здесь забыл? Генка молча встал.
      – Я слышал, что ты недоволен своим переводом. – Юрий Леонидович продолжал разбирать тетрадки, не поднимая головы. – Но я ничего поделать не могу. Это решение администрации школы. Если тебе что-то не нравится, пусть приходят родители. А пока ты должен быть в другом классе. Кажется, у десятого «А» сейчас астрономия. Очень интересный предмет.
      Сидоров продолжал смотреть в окно.
      – Я все сказал, можешь идти. – Юрий Леонидович открыл журнал.
      Генка сел.
      – Сидоров. – Математик недовольно поджал губы. – У нас новая тема. Мне тебя нечему учить.
      Генка сорвался с места, подхватил рюкзак и бросился вон из класса.
      – Подожди, дурак! – приподнялся со своего места Быковский, но шаги Сидорова уже затихли на лестнице.
      – Записывайте. – Юрий Леонидович медленно отвинтил колпачок старомодной перьевой ручки и обвел взглядом опешивший класс Произошедшее он решил оставить без внимания. – Новая тема. Геометрическая прогрессия.
      Павел упал на свое место. Стеша испуганно покосилась на Маканину но та была больше увлечена решением собственных проблем, чем соседкой.
      Не успел отзвенеть звонок, а Васильев уже уселся за парту к новенькой:
      – Ну, рассказывай, зайка серенький, откуда ты к нам прискакал?
      – Беленькая, – прошептала Стеша.
      – Что? – склонился над ней Андрюха.
      – Моя фамилия – Беленькая, – поправила его Стеша.
      – Да хоть зелененькая, – хихикнул Васильев.
      – Оставь ее, – потянула Андрюху за локоть Ксюша. – Что ты привязался к ребенку?
      Как только Рязанкина взяла под руку Васильева, Курбаленко поспешно собралась и выскочила из класса. Еще недавно Лиза считалась предметом обожания Андрюхи.
      – Какие все нервные! – Больше Васильев не улыбался. – Надоело мне все. – Он сбросил Ксе-нину руку со своего локтя и ссутулился. – Что стоим? Пошли про Генку узнаем. Куда этот обалдуй помчался-то посреди урока?
      В коридоре около кабинета старшеклассников они неожиданно столкнулись с Наташкой Жеребцовой из параллельного. Наташка стояла за углом и время от времени поглядывала на дверь, словно ждала кого-то.
      – Эй, ты что здесь забыла? – налетел на нее Андрюха.
      – Тебя не спросила! – огрызнулась Жеребцо-ва, отходя в сторону. – Сам-то зачем сюда пришел, да еще такую свиту приволок? – Она кивнула на пристроившуюся рядом Рязанкину и стоявшего чуть позади Быковского.
      – Сдавай пост, теперь наша очередь! – чуть ли не на весь коридор гаркнул Васильев.
      – Вот придурок! – зло прошептала Наташка, убегая.
      – Ну, и что дальше? – повернулся Андрюха к своей армии. – Дверь опять закрыта. Кто пойдет спрашивать?
      – Давайте пропустим девушку вперед, – мило улыбнулся Павел.
      – Нет уж, Быковский, – Ксюша в ответ тоже скривила губы в подобии улыбки. – Лучше тебе идти. Ты у нас проверенный кадр. Не подведешь.
      – Чувствую, что не достоин, – галантно кивнул Павел. – Давай ты, Андрюха. У тебя вернее получится.
      В коридоре появилась Стеша. Она вертела головой, глядя на номера кабинетов.
      – О! На новенького повезет! – Андрюха призывно помахал Беленькой рукой. – Эй, национальная гвардия! Иди сюда!
      – Я заблудилась. – В руках у Стеши был листок с расписанием. – Сейчас должна быть история?
      – История, история. – Васильев притянул к себе Беленькую за рукав. – Отечественную войну проходим. Значит, сейчас проверка домашнего задания. Разведка боем. Войди в кабинет и позови Гену Сидорова.
      – А зачем? – скромно улыбнулась Стеша.
      – Просто так! – хихикнул Андрюха, предощущая потеху. – Проверим, насколько ты смелая. Войди, позови, и все! Что стоишь? Кого ждешь? Давай, давай, иди!
      – Но мне не нужен Сидоров, – высвободила свой рукав Беленькая. – Кабинет истории где?
      – Нет, ну, вы слышали? – повернулся ко всем Васильев.
      – Куда ты опять ушла? – Олеся взбежала по ступенькам и перевела дух. – Яже тебе сказала: шестнадцатый кабинет. Он на втором этаже.
      – Шестнадцатый? – неуверенно посмотрела на свою бумажку Стеша. – А мне послышалось – шестидесятый.
      – В шестидесятом у нас Карлсон принимает, – буркнул Андрюха. Он был явно расстроен тем, что веселье сорвалось. – Тебя что, ломает дверь открыть?
      Стеша подняла на новых одноклассников широко распахнутые глаза, улыбнулась и сделала робкий шаг вперед.
      – Хватит! – Маканина встала между дверью и Беленькой. – На крысах тренируйся, а не на людях, – бросила она в сторону Васильева и повернулась к кабинету.
      – Ой, подумаешь, утешительница нашлась, – фыркнул Андрюха, демонстративно складывая руки на груди. Он уже подготовил губы для улыбки, но его ждало очередное разочарование.
      Кабинет был пуст. На столах лежали учебники и тетради, кое-где на стульях висели свитера и кофты, на полу стояли портфели. А вот людей не было.
      Девятиклассники столпились в дверях.
      – Опаньки! – присвистнул Быковский. Он был выше всех, поэтому ему не пришлось никого расталкивать. Павел все хорошо видел поверх голов.
      – Вам кого?
      В классе стояла такая тишина, что от внезапного вопроса девятиклассники вздрогнули.
      На пороге стояла высокая худая светловолосая девушка с двумя смешными косичками. Она недовольно постукивала мыском лакированной туфельки об пол.
      Олеся вдруг ахнула и попятилась. Она уже видела эту девчонку. Неделю тому назад. Маканина тогда шла из школы и случайно заметила драку. Генку били. Один из старшеклассников валял Сидорова по земле, а рядом стояла эта девчонка и даже не пыталась остановить побоище.
      – Все-то где? – вышел вперед осмелевший Васильев.
      Девушка открыла рот, но ответить не успела.
      – В Караганде! – гаркнули за ее спиной, и из коридора выступил Алекс. – Ветка, что ты с этой мелюзгой возишься? – Ион бухнул свою здоровую лапищу ей на плечо.
      – Алекс, мне твои замашки уже надоели! – Девушка скинула непрошеную руку и убежала из класса.
      – Что, опять за своим вундеркиндом явились? – хмыкнул Алекс, рассматривая опешивших девятиклассников. – Ушел ваш чудо-ребенок домой, к маме, чтобы она ему сопли вытерла. И какого лешего его на нашу голову навязали? Я же ему один раз внятно сказал: не показывайся даже близко! Че, так трудно выполнить эту маленькую просьбу?
      Маканина снова вспомнила недельной давности драку. Тогда Генку бил Алекс из-за этой странной девушки с не менее странным именем Ветка.
      А потом в компьютере Сидорова она видела ее фотографию. Значит, не все так просто.
      Неужели Генка влюблен? И, судя по всему, давно, с того раза, когда он впервые попал в этот класс…
      Алекс быстро потерял к девятиклассникам интерес и ушел, даже не закрыв за собой дверь.
      – Весело у них здесь, – прищурившись, Анд-рюха проводил взглядом Алекса. – Самое время делать ставки, как долго Генка продержится.
      – Да не будет он здесь держаться. – Быковский пнул ногой фантик, валявшийся на полу, и медленно побрел по коридору.
      Как только они ушли, из-за угла показалась Наташка Жеребцова. Она вздохнула и во второй раз устроилась в нише перед дверью. Десятиклассники должны были вот-вот вернуться, и ей очень хотелось посмотреть на одного из них.
      Через два урока Сидоров опять появился в 9-м «Б» и сел за парту у окна, подальше от учительского стола. Выглядел он хмуро, ни с кем не разговаривал. Открыл учебник по литературе и стал его сосредоточенно читать.
      Пол-урока прошло спокойно, пока русичка не заметила «лишнего».
      – Сидоров! – Галина Георгиевна была преисполнена искреннего удивления. – Ты что здесь делаешь? Говорили, что тебя перевели!
      Генка поднялся.
      – Вам только кажется, что это он, – ответил за Сидорова Васильев. – На самом деле его здесь нет. Это его отражение, преломленное в множественности миров…
      – Васильев, – посмотрела на Андрюху русич-ка. – На самом деле я тебя сейчас выставлю из класса, и ты отправишь свое преломленное отражение в мир коридора. Сидоров, ты дверью ошибся?
      Генка перевел взгляд на окно.
      – Так, все ясно. – Учительница отложила в сторону книгу, по которой собиралась читать отрывки из Пушкина. – У вас тут небольшой бунт. Но я ничего не могу сделать, у меня в списке нет такого ученика – Геннадий Сидоров.
      – Вот, я же говорю, что его нет! – встрял Анд-рюха. – Он вам кажется.
      – Васильев! – недовольно поджала губы Галина Георгиевна. – Мне кажется или ты нарываешься на неприятности?
      Генка вдруг шарахнул портфелем по парте, подхватил учебник и выбежал в коридор.
      – А что происходит? – шепотом спросила Стеша.
      Олесе не хотелось с ней разговаривать, но она все же выдавила из себя через силу:
      – Ну, у нас класс такой… – Она повертела в воздухе рукой, подбирая правильное выражение. – Не совсем нормальный, – выкрутилась она. – Червяки, одним словом. А Генка – он особенный. Вот учителя и хотят его подальше от нас запихнуть.
      – А разве можно вот так просто, без его согласия, переводить?
      – Просто? Можно! – вздохнула Маканина, отворачиваясь. Рассуждать на эту тему ей не хотелось.
      Генка не появлялся в школе несколько дней. Поговаривали, что он согласился-таки сдать все предметы экстерном. В конце недели Маканина столкнулась с ним в коридоре.
      – Ты почему пропал? – шагнула к нему Олеся. За последний месяц, в течение которого их
      класс сотрясали неприятности, они с Генкой не то что подружились, а просто удачно дополнили друг друга. Маканина Сидорова тогда из-под кулаков Алекса вытащила. Генка дал ей пару ценных советов. И сейчас Олеся считала себя вправе узнать, что происходит.
      – Я так… – нахмурился Генка и вдруг прошептал: – Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко и разбилось!
      – Это ты о чем? – На мгновение Олеся испугалась, что от обилия переживаний их классный вундеркинд сошел с ума.
      – Сказка есть такая, про курочку Рябу, – заговорил Сидоров, подходя к Маканиной вплотную. – Было золотое яичко, а потом его разбили. И все обрадовались, потому что с золотым яйцом ничего сделать нельзя.
      – У тебя температура? – Маканина встревожилась не на шутку и решила пощупать у него лоб.
      – Нет у меня никакой температуры, – отстранился от ее протянутой руки Генка. разве эту сказку не знаешь?
      – Да при чем здесь сказка? – возмутилась Олеся. Она, можно сказать, жизнью рисковала, к директору ходила, а он ей сказки рассказывает!
      – Так, вспомнилось, – пробормотал Сидоров и ушел.
      Олеся проводила его задумчивым взглядом, повернулась, чтобы пойти в противоположную сторону, и столкнулась со Стешей. Та стояла около стены и с каким-то ожиданием в глазах разглядывала Маканину
      – Ему можно помочь! – подала голос Беленькая.
      – Вот пусть другие и помогают, – презрительно скривила губы Маканина. – Заодно и сказки его послушают. Тоже мне, нашелся сказочник!
      – Какие сказки? – распахнула удивленные глаза новенькая. – Он разыгрывает сказку?
      – Он идиота из себя разыгрывает! «Курочку Рябу» наизусть читает.
      Стеша ее раздражала все больше и больше. Тихая, невзрачная, неинтересная. Олесе казалось, что новенькая скучнее Аньки Смоловой, с которой она успела близко познакомиться в ноябре и тогда же ухитрилась от нее устать.
      Здесь же все было еще критичнее. У Смоловой хоть увлечение есть, она занимается фотографией, а у Беленькой – вообще пусто. По крайней мере, за неделю пребывания в школе она ничего об этом не сказала. Если человек чем-то занимается, это сразу видно. Быковский – музыкант и художник, он готов об этом дни напролет говорить, Плотникова тоже неплохо рисует, Ксюша в бассейн ходит, Курбаленко – на танцы, толстая Марго увлекается мозаикой, а Волков, как и его отец, актером хочет стать, в театральную студию ходит. У них все как у людей. У одной Беленькой все ровненько и гладенько, то есть – никак.
      Вот и сейчас – взяла и брякнула, что Генке можно помочь. А что здесь сделаешь? Алексу морду набьешь? Ага, разбежались! Олеся так и видит, как они вдвоем со Стешей выходят против здоровенного Алекса. Да он с ними разговаривать не станет, дунет, и они улетят. Нет уж, Генка умный, он сам что-нибудь придумает.
      Олеся не знала, что Сидоров уже нечто придумал и даже кое-что сделал. Но идея его оказалась неудачной.
      Генка написал заявление, что он отказывается ходить в десятый класс. Возмущенная завуч собрала всю параллель, долго и нудно отчитывала девятиклассников, что, помимо прав что-то делать или не делать, у них есть и обязанности. В них-то как раз и входит учеба. Одним словом, крику было много, толку мало.
      После того собрания Генка еще пару раз появился в школе и исчез. А через два дня произошло событие, заставившее всех на время забыть проблему отличника.
      – Народ, создайте тишину, есть гениальная идея! – Васильев уселся на парту и сложил руки перед собой. Вокруг все бурлило и шумело, но Андрюха терпеливо ждал, когда на него обратят внимание.
      – Да тише вы! – не выдержала Рязанкина, поворачиваясь к классу.
      – Внемлите, – театрально поднял руку Павел. – Царь говорить хочет!
      – Позер, – фыркнула сидящая перед Олесей Лиза Курбаленко. – Все бы ему красоваться.
      – Что же вы шумите? – подняла удивленные глаза Стеша.
      – Не выступай, – толкнула ее локтем Олеся. – Сами разберутся.
      – Ладно, – спрыгнул с парты Андрюха. – Не хотите слушать, не надо!
      – Да говори, не ломайся, – хорошо поставленным громким голосом крикнул с последней парты будущий актер Ярик Волков.
      – А чего он хочет? – прошептала Беленькая, ближе наклоняясь к Маканиной.
      – Выпендриться, – скривилась Олеся. – Ничего другого он никогда не хочет.
      – А почему его никто не слушает? – не унималась Стеша.
      – Он этот цирк устроил не для того, чтобы его слушали, а чтобы внимание к себе привлечь.
      Беленькая с искренним удивлением посмотрела на Андрюху, с видом победителя разглядывающего класс Олесю так и подмывало спросить у соседки, откуда она такая правильная взялась. Неужели у них там, на необитаемом острове, ну, или где Стешу продержали до пятнадцати лет, таких людей, как Васильев, не было?
      – Ну, уговорили, – Андрюха снова устроился на высоком насесте и удовлетворенно улыбнулся. – Аруги мои! Какой ныне месяц на дворе?
      – Май! – крикнул двоечник Стас Когтев, и в классе дружно заржали.
      – Бестолочь, – махнул рукой в его сторону Андрюха. – Второй раз спрашиваю: что за праздник у нас грядет?
      – Новый год, – пискнула Стеша, но из-за общего шума ее не услышали.
      – Аа не выступай ты, – бросила в ее сторону Маканина. – Стой в стороне, они сами разберутся.
      – 8 Марта, – хихикнула Аня Плотникова.
      – Это у тебя 8 Марта, а у людей – Новый год. – Андрюха понял, что толку от своих одноклассников он не добьется, и сразу перешел к делу: – Аруги мои! А не устроить ли нам сейшн?
      – Чего-чего? – донеслось со всех сторон.
      – Ой, темнота, – тяжело вздохнул Васильев, горестно качая головой. – Неужели вы не хотите тусануться? В тесном кругу друзей отметить этот замечательный праздник? Аекабрь скоро закончится, а вы все думаете!
      – А что тут думать! ский. – Закатим вечеринку.
      – Ага, – мрачно ухмыльнулась Курбален-ко. – На последние шиши я куплю карандаши, нарисую себе праздник, что угодно для души. На какие деньги ты этот праздник устраивать будешь?
      – Давайте придумаем, чего же мы хотим, и скинемся. Рублей по пятьсот, – продолжал рулить собранием Андрюха.
      – Ничего себе! – присвистнул Стас. – Ане много?
      – Для тебя персонально можно четыреста девяносто девять, – снова повернулся к нему Васильев. – Так устроит?
      – Теперь гораздо лучше, – довольно улыбнулся Когтев и погладил перед собой пустую парту, словно на ней уже стояли угощения, купленные на четыреста девяносто девять рублей.
      – А давайте друг другу подарки купим, – предложила Плотникова.
      – Правильно, – пискляво поддакнул Васильев. – Девочкам переднички, мальчикам машинки.
      – Ну прекрати, – дернула его за локоть Ря-занкина.
      – Так, за подарки у нас ответственной будет Плотникова, – тут же решил Андрюха. – Напо-купаешь елочных игрушек – прибью!
      – А что на этой вечеринке будет? – повернулась Стеша к Олесе.
      – Ой, да что там может быть! – поморщилась Маканина. С некоторых пор вечеринки она не любила. – Встретятся, наедятся, танцы устроят. А потом будут отношения выяснять.
      – И все? – вздернула вверх белесые бровки Беленькая.
      – А чего ты еще хочешь? Фейерверк и клоунов с цыганами? Так их на пятьсот рублей не купишь.
      – Ну, можно что-нибудь придумать, – задумчиво протянула Стеша.
      – Вот и придумывай, – оборвала ее Олеся, отворачиваясь.
      А разговор в классе между тем продолжался.
      – Где мы соберемся? – недовольно хмурила брови Лиза. – Опять у Рязанкиной?
      – У меня квартира не резиновая, – отозвалась Ксюша. – Давайте в школе.
      – А почему в школе? – возразила Плотникова. – Это надо опять разрешение у директора получать, под присмотром учителей будем сидеть. Дольше девяти не задержишься. Да и разрешат не нам одним, а всей параллели. И что нам с этими ашками делать? В гляделки играть?
      – Я одну штуку придумал. – Глаза Васильева блеснули веселым азартом. – Мы устроим закрытую вечеринку!
      – От кого это ты ее закроешь? Стае. – От Червякова, что ли?
      – А почему Когтев вее время чем-то недоволен? – тихо спросила Стеша.
      – Тормоз потому что, – броеила Олеея. – Слушай, ты в класcе еще не cо всеми разобралась, что ли?
      – Ну, – протянула Беленькая, рассматривая шумевших ребят. – Я тебя знаю, Васильева, Рязанкину У них роман, да?
      – Тише ты! – одернула Олеся cоседку.
      – А это секрет? – раепахнула глаза Стеша.
      – Военная тайна, – снизила голое до шепота Маканина. – Ты громко не разговаривай, у нас сильно все засекречено. Ну, о ком тебе рассказать? О Плотниковой? – И она посмотрела на высокую полноватую девчонку. – Ну, что… Зовут Аней, ходит в художественную школу. В волейбол играет.
      – А Когтев?
      – Что ты к нему привязалась? – екривилаеь Олеея. – Он никакой.
      – Как это?
      Черт, эта девчонка поетоянно искренне удивлялаеь по пустякам.
      – Ну, как, как! А вот так, – попробовала объяснить Маканина. – Он ничем не интересуется, и им тоже никто не интересуется.
      – Что, совсем? – Казалось, Стешины глаза сейчас выпрыгнут из орбит.
      – А чем там интересоваться? – Олеся даже оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на Ста-са – они об одном и том же человеке говорят или о разных? Нет, об одном. Вон он сидит, приоткрыв рот, слушает Васильева. Кудряшки, выпуклый лоб, простое, ничем не примечательное лицо, наивная улыбка, забавные ямочки на щеках. – Он по жизни тихоня. Получает свои трояки – и доволен.
      – А у нас совсем другой был класс, – прошептала Беленькая и отодвинулась на свой край парты.
      Другой класс! Небось одни ботаники! Такие же пришибленные, как эта Стеша!
      – Ну, решаемся? – пытался перекричать поднявшийся гул Васильев. – Только надо, чтобы весь класс был. Тут осталось-то всего ничего. Две недели, и праздник.
      – А если я захочу кое-кого с собой привести? – вдруг спросил Быковский.
      – Нет, давайте одни свои, – возразила Рязан-кина. – Если все начнут тащить людей со стороны, то никакой закрытости не получится.
      – Да я, может быть, на вас всех уже смотреть не могу! – зло произнесла Курбаленко.
      – А ты зажмурившись приходи, – ухмыльнулся Васильев.
      – Тогда я вообще не приду, – огрызнулась Лиза. – Как будто неизвестно, кого Быковский привести хочет. Гараеву из «А»!
      – А это кто? Стеша.
      – Да есть одна… – поморщилась Маканина. Ей не понравилось, что Лиза при всех рассказала о недавнем увлечении Быковского. Это было не ее дело.
      – И что тебе в этом всем не нравится? – усмехнулся Павел, внимательно глядя на Курбален-ко. Под этим пристальным взглядом Лиза опешила и потупилась.
      – Нет, ашек не надо. – Лицо Васильева вдруг стало серьезным. – Только свои.
      – Там видно будет, – многозначительно пробормотал Быковский, садясь на свое место.
      – Ну, что? – Андрюха нехотя оторвал взгляд от Павла и посмотрел на класс. – Утром деньги, вечером стулья? Гоните свои денежки, и будет вам праздник.
      – А сценарий какой-нибудь будет? – приподнялась со своего места Стеша.
      – Ну куда ты… – начала Маканина, но было уже поздно.
      – Какой сценарий? – Васильев опять широко улыбался. Знала Олеся эту улыбочку! Что-то дурная голова Андрюхи в эту секунду снова придумывала. Неужели опять пошутить решил?
      – Ну, праздника! – От такого пристального внимания Стеша растерялась. – Ну, просто я подумала, что хорошо бы что-нибудь… Ну, не одни же танцы. Просто поиграть…
      – В салочки, что ли? – Улыбка Васильева стала такой широкой, что, казалось, челюсть сейчас отвалится.
      – Зачем в салочки? – Стеша крутилась на месте, стараясь одновременно смотреть на всех. – Просто… можно разные станции придумать, попросить, чтобы все в костюмах пришли, выбрать короля и королеву бала, просто игру какую-нибудь провести. Раздать роли и…
      – А ты попроси, – вкрадчиво предложил Васильев, подходя к Беленькой.
      Олеся уронила лицо в ладони. Смотреть на это было невыносимо.
      – Ребята, давайте… – Стеша робко улыбнулась, пытаясь найти в повернутых к ней лицах хоть какое-то понимание. – Просто… ну, просто весело будет.
      – Так, все, – хлопнул в ладоши Андрюха и обнял Беленькую за плечи. – Ты меня убедила. Будешь у нас в этом деле главной. Собирай деньги, пиши сценарий! Вот тебе, – он полез в карман пиджака, – мои пятьсот рублей! А договариваться с директором пойдет… – Он поискал глазами, кого бы послать, потом резко повернулся к Олесе и даже пальцем на нее показал: – О! Маканина! Ну, девочки, действуйте!
      Олеся тихо застонала. Этого ей как раз и не хватало!
      Что-то возмущенно кричала Плотникова, непонимающе переспрашивал Когтев, громко хохотал Ярик Волков.
      – Ну что, допрыгалась? – бросила в ее сторону Лиза Курбаленко и отвернулась.
      Маканина тяжелым взглядом посмотрела на свою соседку. Стеша вертела в руках купюру, явно не зная, что с ней делать.
        

        

      На следующий день, как по команде, весь класс принес деньги.
      Аккуратным ровным почерком с небольшим наклоном влево Стеша выводила незнакомые фамилии.
      – Цветкова, – шептала она, чтобы, не дай бог, не ошибиться в написании. – Смолова, Гребешков, Волков. Ой, много еще? – с тоской посмотрела она на Маканину.
      – Достаточно, – буркнула Олеся. Перед ней лежал конверт, куда она складывала купюры и из которого отсчитывала сдачу. На десятом человеке Маканина почувствовала недоброе.
      – Когтев, – набросилась она на очередного одноклассника, сдавшего деньги. – Ты что, забыть не мог? Почему такой честный– то?
      – Не мог, – признался Когтев, раскладывая на столе пятьдесят десятирублевых бумажек. – Мне Васильев два раза звонил, вчера и сегодня утром. Велел непременно с деньгами приходить.
      – А-а-а, – протянула Олеся. – А почему мелкими купюрами? В переходе стоял?
      – Какие были, – недовольно засопел Стае. – Говорили же – срочно! Вот, что нашел.
      Маканина сжала конверт в кулаке и с ненавистью посмотрела на Андрюху. В ответ тот невинно покачал головой: мол, он здесь ни при чем.
      – Что стоишь? – набросилась она на Когте-ва. – Проходи! Не создавай очередь!
      – Сдачу давай, – улыбнулся Стас, и на щеках его появились трогательные ямочки.
      – Какую сдачу? – Олеся заглянула в конверт, там лежала пухлая стопка десяток. – Ты без сдачи принес.
      – Рубль, – упрямился Когтев. – Мне вчера Васильев скидку обещал.
      – Вот у него и возьми, – прошипела Маканина.
      – В кассу! Все в кассу! – пропел из своего угла Андрюха и приветственно помахал рукой.
      Олеся полезла в карман за мелочью. Ну, ладно, утроит она им праздник!
      – Собраться в школе? – недовольно нахмурился Юрий Леонидович, когда Маканина подошла к нему за разрешением на вечеринку. – Что за секретность? У вас же запланирован новогодний огонек для всей параллели.
      – Ну, мы хотим отдельно, – промямлила Маканина. Разговаривать с классным руководителем у нее никогда не получалось. Как и вообще со всеми учителями.
      – И что же, вы возьмете на себя всю организацию? – тянул из Олеси жилы Червяков.
      – Уже взяли. – Маканина даже дышать старалась потише, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
      – Что взяли? – Юрий Леонидович говорил, не отрываясь от своего занятия – он проверял тетрадки после самостоятельной.
      – Деньги собрали и сценарий пишем, – выпалила Олеся. Ну, почему это издевательство никак не заканчивается?
      – И по сколько вы собрали? – На тонких губах математика появилась слабая улыбка.
      – По пятьсот рублей, – вздохнула Олеся. Дело, кажется, шло на лад.
      – Это сколько же у вас получилось? – Червяков оторвался от тетрадей и впервые с интересом посмотрел в лицо своей подопечной. – Пятнадцать тысяч? Что же вы собираетесь делать с такой суммой? На торты и пирожные хватило бы и двух.
      – Сколько?! – ахнула Олеся.
      – Маканина, ты устный счет забыла? Таблица умножения на пять из головы высыпалась?
      Ничего у нее, конечно, из головы не высыпалось. Просто она не задумывалась, сколько денег лежит у Стеши в конверте. А ведь действительно, если тридцать умножить на пятьсот… Ничего себе математика получается!
      – И что же вы покупать собираетесь? – Червяков отложил ручку. – Я думаю, ты догадываешься, что никакого спиртного у вас быть не может?
      – Чай купим, бутерброды сделаем, – теряя голос, просипела Олеся. – Попросим, чтобы все чашки принесли. Беленькая обещала программу продумать.
      – Ну что же, я поговорю с Надеждой Валерьевной. – Юрий Леонидович задумчиво смотрел в окно. – Авы хотите непременно закрытую вечеринку? Но за вами все равно придется следить. Никто не о тавит ва одних, тем более – в школе. Иди, я попробую что-нибудь делать…
      На негнущихся ногах Маканина отошла в сторону. Оглянулась. Математик снова сидел над тетрадями. Он даже не мотрел в ее торону.
      – Ну, что? – Стеша, как всегда, улыбалась.
      – Ты знаешь, сколько у тебя денег? – Олеся хватила Беленькую за руку и потащила ее в сторону.
      – Я еще не считала. А что? Может не хватить?
      – У тебя пятнадцать тысяч! – страшно выкатывая глаза, зашипела Маканина. – Сейча же иди домой и прячь их куда-нибудь подальше. И пока они не понадобятся, ни в коем случае не доставай!
      – Как же я сейчас уйду? ша. – У нас еще биология.
      – Какая, к черту, биология? – Олеся смотрела на это спокойное расслабленное лицо, не понимая: то ли перед ней сумасшедшая, то ли дурочка. И склонялась к мысли, что и то и другое одновременно. – Да если еще кто-нибудь, кроме нас, посчитал, сколько у тебя денег, он же не даст тебе спокойно с ними уйти.
      – Ты что? – Стеша была искренне изумлена. – Своим не доверяешь?
      Тьфу ты, черт! Кто о чем, а вшивый о бане!
      – Я бы здесь вообще никому не доверяла, – доверительно сообщила Маканина.
      В конце концов, что она так переживает? Если что-то произойдет, это будут проблемы Беленькой.
      – Хотя бы портфель из рук не выпускай, – бросила она, уходя.
      Конечно, Стешка – дура, не послушается умных советов. Она еще не поняла, в какой класс попала. Все здесь делается не просто так. Васильев не зря назначил Беленькую ответственной за деньги. Что-то он уже придумал!
      – Ну что, зайчишка-зайка серенький?
      Как всегда! О дураке вспомнишь, он и появится. Не успели они дойти до кабинета биологии, как перед ними возник Андрюха.
      – Как улов? Когда за продуктами отправитесь?
      Стеша собралась было ответить, но Маканина опередила ее.
      – Подожди! Сначала надо разрешение у Чер-вякова получить, а потом уже и за продуктами идти. Их вообще можно купить в последний день.
      – Детка, в последний день одни лохи покупают, – рэповским речитативом отозвался Васильев, – а нормальные люди все делают заранее.
      Идея пришла в головумгновенно.
      – А давай ты у нас будешь ответственным за продукты? – заторопилась Олеся. – Стеша деньги собрала. – Она толкнула Беленькую под локоть. – Вот тебе список. Как надумаете праздновать, позовешь девчонок, пойдете в магазин. А то без мужской силы они не справятся.
      Впервые за все время Стеша хоть что-то сделала быстро – через секунду конверт с деньгами лежал на столе.
      – Эх, может, потратить все честно нажитое непосильным трудом? – Андрюха постучал пухлым конвертом по сжатому кулаку.
      – Давай, давай, трать, – оттолкнула его от стола Маканина. – Только подальше от меня.
      – Доверяешь? – спросил он, помахивая конвертом перед своим носом.
      – На сто процентов, – заверила его Олеся. – У тебя, как в швейцарском банке.
      – Нет, ну вы посмотрите! – вдруг ахнула Курбаленко.
      Она стояла около окна и из-за цветов, затопивших подоконник в кабинете биологии, кого-то высматривала.
      – Я же говорила, что он с ней общается.
      – Нельзя, что ли? – отозвалась Рязанкина, со своего места поглядывая в сторону улицы.
      – Она же никакая! – начала заводиться Курбаленко.
      Класс рванул к единственному свободному окну, лбы звонко стукнули о стекло.
      – Ой, а тебе и завидно, – манерно махнул рукой Васильев, прилипая к окну.
      – Да что у вас там? – подпрыгивал Когтев. Ему места уже не осталось, и он дергал штору, чтобы увидеть хоть что-то. – Ух ты! – вдруг завопил он. – Это же Быковский! С кем это он?
      – Вот придурок, – шепотом чертыхнулась Олеся. Можно было и не вставать. Она и так знала, что там увидит. Глупый наивный Павел влюбился. И не в кого-нибудь, а в Лерку Гараеву из «А». Тоже нашел предмет для обожания! Стеша номер два. Влюбился – ине придумал ничего умнее, как начать с ней общаться через Маканину, записки ей слать. А теперь, значит, на глазах у всей школы свидание назначает. Дундук. Нашел место! Встречался бы по-тихому подальше от школы. Нет, приспичило ему. Да что он там делает?
      Олеся не выдержала и тоже подошла к окну. Но ничего интересного не увидела. Пустой школьный двор и одинокий Быковский, прогуливающийся вдоль низеньких кустиков вокруг памятника героям Великой Отечественной войны.
      Но Лиза упорно сверлила сгорбленную спину Павла взглядом.
      – Ты почему на него так смотришь? – не выдержала Олеся. – Чужое счастье покоя не дает?
      – Тоже мне, нашла счастье! – фыркнула Кур-баленко. – Или ты сама рядом с ним оказаться хочешь?
      – Больно нужно, – дернула плечом Олеся. – Мне своих мест достаточно.
      – А то смотри, от Галкина освободилась, может, теперь за Пашку возьмешься?
      – Это кто еще им займется? – вспыхнула Маканина, чувствуя, как язык во рту начинает костенеть. С ней всегда такое случалось – во время спора или какого-нибудь ответственного момента все мысли из ее головы улетучивались, и она теряла возможность внятно объясняться.
      Неожиданно Лиза повернулась к Олесе и улыбнулась.
      – А что, это идея, – воскликнула она. – И причем замечательная! Ксюша, можно тебя?
      Она взяла Рязанкину под руку и отошла с ней в коридор.
      «Черт, – закусила губу Маканина, – опять эта троица развлечение себе нашла!» По спине пробежал неприятный холодок. Предыдущая затея Лизы закончилась весьма плачевно. Как бы она опять чего-нибудь дурного не навертела.
      В мрачном настроении Олеся вернулась за свою парту, и Стеша тут же засыпала ее вопросами:
      – А кто там был? Почему шумели? Павел – это такой высокий?
      – Ерунда всякая, – не стала распространяться на эту тему Маканина. – Что у нас осталось? Деньги отдали? Отдали. Теперь надо со сценарием разобраться. И чтобы Плотникова не забыла про подарки.
      – А я уже все продумала, – Беленькая пододвинула к соседке исписанный листок. – Вот. Можно устроить салон. Сделаем несколько станций. – Карандаш бодро скакал по строчкам на бумажке. Хотя можно было этого и не делать, почерк у Беленькой был разборчивым. – В одном месте будут гадания. Во втором – салон красоты. В третьем – комната ужасов. В четвертом – музыкальный уголок… Я гитару принесу. В пятом – фотографическая мастерская… Я уже говорила с Аней, фотоаппарат будет. И если раздобыть компьютер, то сможем снимки сразуна монитор выводить и в фотошопе монтировать. В шестом…
      – Подожди, – запуталась Маканина. – Какую гитару? Где ты ее возьмешь?
      – Из дома принесу, – просто ответила Сте-ша. – У меня есть. Я и сыграть смогу, если что.
      – Если – что? – не поняла Олеся.
      – Если больше никто не захочет играть, – как о чем-то само собой разумеющемся ответила Беленькая.
      – Ты играешь на гитаре?
      – Ну да. – Стеша осторожно улыбнулась. – У нас в клубе все играют на гитаре.