Председатель Комитета нахмурился, склонил голову, прочитал свои записи и снова взглянул на Новосельского.
      - Но вес, Евгений Викторович, вес-то значительный.
      - Да, но он подтверждает, а не опровергает наше предположение.
      - Значит, только мозг?
      - Да, моделированный мозг Стебелькова. Этим и объясняется значительный вес спутника. Если мы при создании машинных копий добились плотности монтажа до сотни миллионов элементов в одном кубическом сантиметре, то альвины, надо полагать, ушли от нас далеко вперед.
      Доводы были убедительными, но председатель Комитета ставил перед Новосельским все новые вопросы, он тревожился: а вдруг данные о спутнике не верны и там - живой человек, герой, каких еще не знал мир.
      - Ведь Стебельков отвечает на такие вопросы, которые наверняка не могли быть запрограммированы, - сказал он.
      - Совершенно верно, Леонид Акрамович. Но вот еще доказательства. То, что Стебельков перед началом сеанса произносил только несколько слов, а затем включал пленку, меня с самого начала заставило подумать о модели мозга. Но я допускал мысль, что ему самому трудно вести длинную передачу, трудно говорить. Когда была установлена двухсторонняя связь, выяснилась такая особенность: он весьма подробно и четко доложил о состоянии аппаратуры. Однако мы ничего не могли узнать о нем самом. Он ни слова не сказал о состоянии своего здоровья, о самочувствии. У него нет этого состояния, Леонид Акрамович.
      - Очевидно, вы правы, Евгений Викторович, и все-таки... Когда слушаешь рассказ Стебелькова, думаешь о человеке, а не о машине. Понятно, что альвинам не представляло большого труда сделать электронный мозг. Они знают русский язык, а дальше - законы кибернетики: модель мозга сама анализирует услышанное по принципу отбора, отвечает на вопросы... Но если хоть одна сотая, тысячная, миллионная доля процента в доказательствах будет против моделированного мозга, спутник снимем и доставим на землю.
      - Ошибки не должно быть, Леонид Акрамович, - твердо сказал Новосельский. - Если мы снимем спутник и он окажется моделью мозга, мы, возможно, не услышим, что стало со Стебельковым, потому что работа модели рассчитана на определенные условия. Нельзя допустить ошибки, иначе мы просто ничего не стоим.
      - Так. Я верю вам, - медленно произнес председатель Комитета. Подождите. Я вернусь для окончательного разговора через несколько минут.
      Новосельский стал ждать. Он не отходил от видеотелефона. Он догадывался, какое будет принято решение и кому поручат его выполнять.
      Снова появившись на экране, председатель Комитета сказал: подготовленный к старту космический корабль полетит к спутнику; Новосельскому поручается самому наблюдать спутник с близкого расстояния, сообщать данные о нем, и только тогда будет принято окончательное решение.
      2
      Определить с Земли положение спутника не составляло большого труда, но найти его - дело нелегкое. Для громадного космического корабля он был песчинкой, залетевшей на тридцать пять тысяч километров от Земли. Если бы спутник хоть на мгновение оказался бы позади корабля, горящие газы, выбрасываемые из дюз со страшной силой и на огромное расстояние, уничтожили бы его...
      Из предосторожности корабль взлетел и поднялся далеко в стороне. Он достиг высоты в сто тысяч километров и стал снижаться по спирали, окружая место, где находился невидимый спутник, - огненная струя газов все время была направлена в стороны от него и немного вверх. Теперь вся надежда была на приборы. Радар пока ничего не показывал. Иногда о корпус корабля ударялся маленький метеор, при этом Новосельский каждый раз бледнел: <А если это?..> Он отгонял беспокоящую мысль, посматривая на командира корабля.
      Командир был опытный космонавт, воплощение невозмутимости; этого человека с добродушным лицом, с ясным открытым взглядом серых глаз, казалось, ничто не может взволновать и огорчить.
      - Спокойно, товарищ профессор, - улыбаясь, говорил он Новосельскому. - Нервочки-то у вас, я замечаю, в последнее время поослабли.
      - Исключительный случай, - оправдывался Новосельский. - Это же не просто полет.
      - Да, такие виражи вблизи Земли опасны, - лениво согласился командир; слово <опасны> он произнес так, будто разговор велся дома за чайным столиком и речь шла о ком-то другом, находившемся в космосе. Новосельскому хотелось упрекнуть его, сознает ли он сам всю ответственность операции? Но это было бы бестактностью. Он хорошо знал этого человека, верил в него.
      - Я недавно вернулся с Марса, - сказал командир. - Спокойнейший, даже скучный полет. Когда я спал, меня замещал корреспондент. Сообразительный малый, только не в меру горяч.
      - Знаю такого, - сказал Новосельский. - Его зовут Лео Киджи.
      На этом разговор кончился. Стало не до разговоров.
      Еще один ход по спирали. Высота - пятьдесят тысяч... Внизу виднелась выпуклая Земля, закрытая дымкой облаков. Командир корабля преобразился, его сильное тело напружинилось, взгляд заострился. Еще виток. Теперь корабль почти на одной высоте со спутником. Напряжение возросло. И вот на экране появилась искрящаяся точка. Командир приказал убавить скорость. Точка увеличивалась, приобретала четкие очертания, затем у нее появилось что-то вроде усиков. Корабль суживал круг. Он стал как бы спутником маленького спутника Земли, затем он выравнял скорость и полетел по прямой параллельно со спутником, чуть поотстав от него - при таком положении длинный огненный хвост был не опасен.
      Спутник был виден хорошо. Усы оказались двумя парами металлических стержней, между которыми было что-то вроде сетки с серебряным блеском. Вероятно, это были своеобразные агрегаты электростанции, использующей энергию Солнца. Сам спутник был не круглый, он скорее напоминал падающую каплю, величина ее в общем была такой, как и предполагалось. В этом малогабаритном снаряде человек поместиться, конечно, не мог.
      На радиовызов <Стебельков> не откликнулся. Это еще раз подтвердило, что передатчик его направляет с помощью квантово-механического прибора радиоволны узким лучом только в одну точку на Земле, не расходуясь на ненужные излучения в пространство.
      Никаких сомнений не оставалось.
      - Это не Стебельков, - сказал Новосельский. - Тело его покоится, вероятно, на далекой Альве.
      Не сговариваясь, весь экипаж корабля - четыре человека - поднялись, придерживаясь руками за кресла, и замерли в траурном молчании.
      За иллюминатором, совсем близко плыл, величаво поворачиваясь и сверкая серебристыми сетчатыми крыльями, вечный Спутник Земли, необычайный памятник герою-космонавту, обстоятельства гибели которого оставались пока неизвестны.
      Новосельский вздохнул, сел в кресло и попросил радиста связаться с Комитетом космонавтики.
      3
      Возле небольшого поселка в пустыне с необычайной быстротой была сооружена радиостанция. Она уже начала передавать запись рассказа Стебелькова для слушателей всего мира. <Стебельков> сообщил, что у него имеются и телепрограммы. Потребовалось в срочном порядке строить телецентр.
      Поселок превращался в город. По воздуху были доставлены сборные дома, аппаратура. Вертолеты поднимали готовые фермы, и росла пирамидальная телевизионная вышка, она будет высотой около тысячи метров.
      Старик казах с белой бородой выходил из своего домика, садился на песчаный холмик и с удивлением смотрел, как растет его поселок, как на глазах появляются многоэтажные дома, вертолеты легко несут металлические решетки, и все выше, в самые небеса тянется башня.
      <Когда я был маленький, - вспоминал старик, - и вместе с отцом, который верил аллаху, ходил в южные города, мне казалось, что самая высокая башня - это минарет. Но теперь я хорошо знаю, что в моем поселке самая высокая башня>.
      К нему подходили люди в белых, как зимняя степь, костюмах, в синих комбинезонах, в легких, раздуваемых ветром рубашках, в темных очках, с аппаратами в кожаных чехлах, с блестящими инструментами в руках корреспонденты, инженеры, строители - и который раз вежливо спрашивали:
      - Почтеннейший Ертыс, скажите ради добра, где ваш правнук? Им интересуются редакции газет и радио, хотят знать в Москве, во всех городах.
      Старик отвечал с заметным удивлением:
      - Зачем вы приехали сюда, если мой Булат в Москве?
      - Москва большая, нам надо знать точно.
      - Он сдает экзамены в институт.
      - В какой институт? В Москве много институтов.
      Старик покачивал головой.
      - Этого я не знаю. Булат еще не написал письма. Уезжая, он сказал: <Не тревожьтесь за меня, я решу все задачи, сдам все экзамены и выучусь на инженера. Не надо телеграмм и писем с пожеланием успеха: ваши слова будут волновать меня, а волноваться на экзаменах нельзя>. Так говорил всем наш Булат. И вы не разыскивайте его - не надо мешать мальчику решать трудные инженерные задачи.
      И люди, пожимая плечами, уходили.
      *     *
      *
      В двадцать часов <Стебельков> начнет радиопередачу, запрограммированную ему. До начала ее оставалось полчаса. Это время было использовано для продолжения знакомства, которое началось с установлением двухсторонней связи. Новосельский решил не покидать пока радиостанции: очень важно и интересно было выяснить <умственные> способности и <память> моделированного мозга.
      <Стебельков> желал здоровья и личного счастья всем людям Земли, но на посланные ему поздравления не ответил. Было замечено, что он быстро реагирует на слова <солнце>, <земля>, <человек>, <работа>. Он подтвердил, что видит и слышит, и скупыми, но точными словами рассказал, как выглядит сверху Земля - различал форму, цвет, правильно определил расстояние от спутника до Земли. Пять часов тридцать минут назад он увидел космический корабль, который подошел довольно близко, <Стебельков> сказал несколько слов о его внешнем виде - это был корабль, в котором летал Новосельский, кружась над спутником. <Стебельков> слышал голоса, но отвечать не мог линия передачи у него только одна, она идет к Земле. Он говорил об этом спокойно, сухо, не выказывая никакой радости, и странно было слышать его голос, лишенный малейшей эмоциональной окраски.
      Тема диалога расширялась, и Новосельский сделал вывод, что альвины снабдили модель мозга довольно гибкой программой. Но в то же время у <Стебелькова> была и жесткая программа.
      - Ваш корабль, на котором вы прилетели с Альвы, сгорел без огня, сказал Новосельский. - Странное горение...
      - <Желтое облако>, - последовал короткий ответ.
      - Что это такое?
      - Мне не дано знать. - А вы не знаете?
      - Нет, - ответил Новосельский. - О <желтом облаке> мы впервые услышали от вас. - Евгений Викторович вспомнил телефонный разговор с Ингой Михайловной: она была весьма осторожна, однако в ее словах чувствовался намек: в лаборатории некоего Шкубина занимаются не только анализами остатков сгоревшего корабля. А Киджи - этот горячий, склонный к преувеличениям человек - уверял, что Шкубин и Руис давние друзья. Последние дни страшно занятый, немало поволновавшийся, Новосельский забыл о Карасаевой, о том, что она там делает - вернее, не забыл, а просто не беспокоился: ничего опасного там нет, а при необходимости Карасаева и Дольц поставят его в известность. Надо непременно сегодня же все выяснить... А сейчас Новосельскому хотелось узнать, как будет реагировать <Стебельков> на имя - Руис. И он сказал:
      - Отец Дина Руиса - Пат Руис - жив.
      Очевидно, имя это связывалось в программе у <Стебелькова> с чем-то важным, имело значение для альвинов - он тем же холодным тоном сказал:
      - Пат Руис мог знать.
      - Что? <Желтое облако?>.
      - Да. - <Стебельков> помедлил, он словно что-то подсчитывал. - Пять, семь, десять... Прошло семнадцать лет и два месяца... Значит, он не знал.
      Как ни интересен был разговор, но подходило время очередной радиопередачи. <Стебельков> умолк. Теперь он не будет отвечать на вопросы. У него свой порядок, который он не сможет нарушить, что бы ни говорили ему с Земли.
      Передатчик спутника снова заработал, и Земля стала слушать голос из космоса.
      ИСЧЕЗНИ, ОРУЖИЕ!
      1
      Я хотел пойти встречать Дина Руиса один. Кайбол не разрешил. Со мной пошел Тэл. Я спросил его:
      - Магистр думает, что я один не справлюсь?
      Тэл, поскучневший в последнее время, промолчал.
      - Или мне все еще не доверяют? Это обидно.
      - Не совсем так.
      - Вы боитесь, что я улечу вместе с Руисом на Землю?
      - Магистр опасается необдуманного поступка, - ответил Тэл. - Ты можешь сделать это с тоски.
      - Нет, я не улетел бы. - Наше благополучное возвращение кое-кто расценил бы как возможность создать военную базу на Луне. А вы не допустите этого. Сюда полетели бы атомные бомбы. Я понимаю...
      - Нет, не все ты понимаешь, Ник. Никуда вы не улетели бы.
      - Ах, вот что! Как я мог позабыть! Нас догнало бы <желтое облако>. Значит, ты идешь со мной для того, чтобы предупредить Кайбола, если мы вздумаем улизнуть.
      - Верно. На Земле никто не должен знать, что здесь живут люди, есть готовая база. Но я иду еще и для того, чтобы помочь тебе. Ты готов?
      - Идем.
      На Луне наступила долгая ночь, но было почти так же светло, как и днем. Яркий голубоватый диск Земли висел над зубчатым горизонтом. Звезды плыли позади нее, исчезали за огромным диском и вновь появлялись. Мы, в скафандрах с терморегуляторами, не ощущали холода. Разница между днем и ночью для нас была лишь в том, что с неба исчезло солнце и лунные пейзажи еще больше помрачнели, в них господствовало черное и белое.
      - Здесь ночь в сто раз светлее, чем на Земле в ясную погоду при полной Луне, - сказал я.
      Тэл никак не отозвался, он не хотел говорить о Земле.
      Мы выбрались из расщелины и остались здесь, за каменными глыбами кратера. Выходить на открытое лунное поле было рискованно - можно попасть под огненную струю, отбрасываемую двигателем ракеты. По расчетам корабль Дина Руиса вот-вот должен появиться, но на черном небе не виднелось ни одной движущейся огненной точки.
      Дин Руис должен сделать посадку только в этом месте, если вправду он хочет разыскать след русского парня. Я услышал голос Кайбола - магистр сказал что-то Тэлу. И в это время показался <Сириус>. Корабль появился не со стороны Земли, а из-за горизонта. Как и я, Дин Руис сначала облетел Луну по орбите и теперь шел на посадку. Пока был виден только короткий световой луч, как хвост кометы.
      Хвостовое пламя разворачивалось, описывая плавную дугу. На какое-то время оно замерло, как маятник остановившихся часов, и затем медленно стало снижаться. Теперь можно было разглядеть и сам корабль - длинный цилиндр с тупым носом, светлый с одного бока, черный, еле заметный, - с другого. Тучи пыли поднялись на Луне, затмили пламя и скрыли ракету, как будто неожиданно открылся вулкан и начал выбрасывать пепел. И все это без единого звука и шороха - словно кадры немой кинокартины. Только дрожали ноги, потому что вибрировала лунная поверхность. Стало темно, исчезли звезды и Земля.
      <Неужели взорвался?> - подумал я.
      Пользуясь тем, что поднявшаяся пыль затрудняла видимость, мы пошли к тому месту, где прилунился корабль Руиса.
      Нет, <Сириус> не взорвался. Сквозь редеющую пыль виднелось его длинное тело, стоявшее вертикально, как памятник.
      Тэл подал мне знак молчать. Мы пошли быстрее.
      Пыль постепенно улеглась. Стало светло. Ракета возвышалась не далее как в двухстах метрах. От нее пролегла длинная черная тень, и мы вошли в эту тень. Трудно двигаться в сплошной темноте, но другого незаметного пути не было.
      Мы подошли к <Сириусу> вплотную. Руис не показывался, только открылся люк. Потом нас оглушил ликующий голос. Дин торопился передать на Землю о своем подвиге.
      Но вот наконец и сам герой. Неуклюжий в скафандре, он выбрался из люка спиной к нам, цепляясь за скобы на гладкой поверхности ракеты, стал спускаться вниз. Сбоку у него болтался на ремне портативный киносъемочный аппарат. Ступив на Луну, Руис принялся за работу. Прежде всего он нацелился аппаратом на свой корабль, а затем уже обратился к лунным пейзажам. Нас он не замечал, отошел от ракеты довольно далеко, и этим воспользовался Тэл. Он быстро вскарабкался по ракете, исчез в люке: надо было прежде всего вывести из строя радиостанцию <Сириуса>.
      Мне не следовало дальше таиться в тени - Руис мог заметить, перепугаться. Я окликнул его:
      - Хэлло, Дин! Поздравляю с удачным рейсом на Луну! - и приветливо помахал рукой.
      Руис пошатнулся и упал на колени. Он что-то забормотал дрожащим голосом - вероятно, начал читать молитву. Я подошел к нему, Дин растянулся и замычал.
      - Верующим не рекомендуется покидать Землю, - с насмешкой сказал я, нагнулся и тронул Руиса за плечо. - Слушай, Дин! Я не черт и не ангел. Я Стебельков.
      Руис не верил, он боялся поднять голову. Чего он боялся больше, черта или человека, трудно было понять.
      - Ты, Дин, кажется поторопился сообщить на Землю о том, что прилунился точно на месте гибели Стебелькова и не увидел ни ракеты, ни его самого. Но ошибку исправить, наверно, уже нельзя. Тэл, иди сюда! С парнем плохо...
      - Я уже покончил с этой штукой, - отозвался Тэл, спускаясь вниз. Будет молчать... Что с ним?
      - Принял нас за чертей и перепугался до смерти. Неприятная предстоит дезинфекция...
      Дин постепенно пришел в себя. Голосу моему он не поверил, подумав, что это говорит дух погибшего Стебелькова. Его привел в чувство Тэл, говоривший, как герой кинофильма: <Мой кольт бьет без промаха>, - он не мог быть чертом. Руис приободрился, встал. Нельзя было за толстым стеклом скафандра разглядеть выражения его лица. Мы с Тэлом посмеиваясь, перебрасывались словами, чтобы ободрить Дина, он молчал, прислушиваясь. Наконец, подал голос.
      - Хэлло, парни! Я что-то не слышал о тебе, Тэл? Брось шутить, рассказывай, как попал сюда. Я очень рад вас видеть.
      - Видим, видим! Чуть не умер от радости. - Я похлопал его по спине. На сколько здесь у тебя кислорода?
      - Часа на два.
      - На дорогу хватит. Мы идем в гости к Тэлу. Это недалеко...
      Дин, кажется, отличался способностью быстро переходить от крайнего аффекта в состояние добродушия, но удаляться от ракеты он не решался. Мне пришлось рассказать кое-что о себе и об альвинах. Тогда он согласился.
      - Пошли.
      Но чем дальше мы уходили от ракеты, тем беспокойнее вел он себя: пустынно, мертво было вокруг.
      2
      На Луне снятся только земные сны. Я часто видел мать, каждый раз за одним и тем же делом - она собирала меня в дорогу, укладывала чемодан. Ничего не говорила, перекладывала рубашки и что-то считала на пальцах, как неграмотная. Я отправлялся не на Луну, а, кажется, на войну. Все уехали. Я опаздывал. Мать задерживала, молчаливо перебирая пальцы.
      Еще снился спортивный зал, момент прыжка и медленное, бесконечное падение, оно вызывало замирание сердца...
      Я спал плохо, беспокойно. В доме альвинов не происходила смена дня и ночи, всегда стоял вечерний сумрак. Жизнь тут шла не по земному времени, и я как-то не мог приспособиться к необычному распорядку - это больше всего касалось сна. Прикинув по своим часам, я определил, что суточный цикл альвинов в полтора раза меньше земного. За это время альвины дважды ложились спать. То же приходилось делать и мне, но уснуть удавалось не всегда. А если и засыпал, то некрепко. И непременно что-нибудь видел во сне, чаще всего несуразное, иногда страшное: испепеленные города, одичавших людей в звериных шкурах, видел Землю, превратившуюся в круглый булыжник, на котором человеку не было места.
      Но теперь мне стало легче. В моей комнате поселился Дин Руис.
      Мы с Тэлом остригли его наголо, хотя он и сопротивлялся, прополоскали желудок, промыли и продезинфицировали носоглотку, уши, глаза, и еще Дин купался в специальном растворе. Вышел он из ванной комнаты на себя не похожий: голый неровный череп, большие уши, пристыженный взгляд покрасневших глаз...
      - Вы будете жить вместе, - сказала Ильмана Дину и мне. - Ведь вы с одной планеты и должны дружить. Гуд бай, мистер Руис! До свидания, гражданин Стебельков.
      Дин посмотрел ей вслед восхищенным взглядом, покачал стриженой головой и прищелкнул языком.
      - Вот это чудо! Если бы Ильмана попала в руки ловких художников и режиссеров, она быстро бы сделала миллион долларов. Для цветного кино и телевидения одни глаза что стоят!
      Мы с самой встречи стали на <ты>. Я сказал Руису:
      - Давай, Дин, сразу же договоримся: ни одного оскорбительного слова о наших хозяевах. Я не придаю значения твоей шутке, но пусть она будет последней. Это - условие нашей дружбы.
      - Идет! Слушай, Ник! А чертовски здорово, не правда ли?
      - Что именно?
      - Да все это! - Дин показал рукой на стены и потолок. - Что мы встретились и здесь люди... Никак не ожидал!
      Дин ознакомился с обстановкой комнаты, заглянул в шкаф, попробовал дверь и не нашел ничего оригинального.
      - Как ты думаешь, - спросил он, - разрешат мне сообщить на Землю пару слов?
      - Забудь пока об этом. - Твоя радиостанция не работает. Это сделал Тэл по указанию магистра.
      - Вот как! Коварный прием... Нет-нет, помню и молчу.
      - Расскажи лучше, что нового на Земле? - попросил я.
      Дин начал рассказывать. По его словам, на Земле ничего не изменилось. Война немыслима, но угроза ее продолжает оставаться. Коммунисты несговорчивы...
      У нас стал назревать спор, но я вовремя спохватился.
      - Знаешь что, Дин, давай кончим этот разговор. Получается сказка про белого бычка.
      - Согласен, Ник, разберутся без нас.
      - Но мы скажем свое слово, когда потребуется. Ведь мы договорились с тобой о дружбе?
      - Да, да и незачем повторять. Мое слово твердо. Послушай, Ник! Твоими стараниями мой желудок превращен в вакуум. Когда у них это самое?..
      - Скоро. Через полчаса. Имей в виду - за столом без лишних слов.
      - Не привык, но постараюсь, - пообещал Дин.
      3
      Альвины приняли Руиса с тем же равнодушием, как и меня на первых порах. Но он оказался более общительным парнем. За столом хозяева обычно хранили молчание, Дин сразу же нарушил его.
      Лишнего стула не было, и Руису пришлось как-то примоститься между мной и Тэлом. Он отпустил удачную шутку по этому поводу.
      - Между двух стульев - это все-таки не между Землей и Луной.
      Шутку приняли. Впервые улыбнулся Кайбол. Дина отлично понимали я и Тэл, к нам надо прибавить и магистра с дочерью. Таким образом, у Дина были слушатели, и он болтал обо всем, что придет в голову.
      Кажется, он не умел скрывать своих чувств и мыслей. Дин рассказал, как перепугался, встретив на Луне Тэла и меня, и как потом обрадовался. Да, он был человеком непосредственной натуры и этим походил на Тэла, который был однако менее разговорчив. Они как-то сразу понравились друг другу. Когда Дин рассказывал что-нибудь хоть немного смешное, Тэл смеялся с оттенком подобострастности. Зато на Ильману Дин произвел, видать, неблагоприятное впечатление. Почему? Я еще не понимал этого, но хорошо заметил и мог поклясться перед собой, что это именно так. В заключение обеда, как обычно, альвины пили фруктовый сок, или что-то в этом роде. Вероятно, их напиток содержал алкалоиды возбуждающего действия. Я каждый раз испытывал это на себе - чувствовал прилив бодрости, казалось, в руках и ногах прибавлялось силы и повышалось настроение. Но там не было и градуса алкоголя.
      Дин Руис, выпив свой стакан, воскликнул радостно:
      - Это же <кока-кола>! Где и как вам удалось подцепить рецепт изготовления прославленного напитка?
      - У вас, только у вас, - сказал Кайбол с чуть заметной язвительной усмешкой. Дин принял его ответ за чистую монету.
      - Ну, ясно! Это же мировой напиток!
      Тэл смеялся, сам не зная чему. Он не скрывал, что новый гость очень нравится ему, и похвалил:
      - Ты, Дин, славный парень.
      Ильмана хмурилась. Я перехватил ее дрожащий, как пламя на ветру, взгляд и побоялся: сейчас она встанет и скажет строго и презрительно, что глупость нисколько не смешна, и еще что-нибудь неприятное для Тэла. И она поднялась, но молча ушла. Дин ничего не понял, он продолжал болтать:
      - Вы мне нравитесь. Вы многому успели научиться у нас.
      Поднялся помрачневший Кайбол. За ним ушли все альвины, кроме Тэла.
      - Ваш шеф, - сказал Дин Тэлу, - деловой человек и не любит шутить. Сколько он платит вам?
      - Чего? - Тэла разбирал смех.
      - Денег, разумеется, - пожал плечами Дин.
      - Мы им цены не знаем.
      - Значит много, - заключил Дин.
      - Очень много, - смеялся Тэл. - Ты простецкий парень, Дин. С тобой дружить можно. Такие не способны на зло. Ну, идите отдыхать, парни. У меня - работа.
      Я думал, что несмотря на не очень-то приветливое отношение Кайбола к Дину, магистр пригласит его к себе для разговора. Но приглашения не последовало. Очевидно, магистр знал положение дел на Земле лучше Руиса.
      Мы сидели - я и Дин - у себя в комнате и толковали о земных делах. Но скоро Дин утратил к ним интерес. Удобно развалившись в складном кресле, которое служило ему и кроватью, он начал рассуждать, как настоящий абориген-селенит:
      - Мы живем на облаянной собаками планете и плюем на этот лай. Мы равнодушны к воздыханиям влюбленных, которые шепчут под чарующим лунным светом пошлые слова друг другу о своих чувствах. Мы со снисходительной усмешкой можем думать о земных звездочетах и разных гадалках, которые что-то предсказывают, поглядывая в нашу сторону. К черту все! Надоели земные страсти, психоз - денежный и военный, - все к черту! Вообрази, Ник, что мы с тобой отправились на курорт отдохнуть от трудов праведных, но сбились с дороги и попали сюда. Не тратить же нам время отпуска на обратный путь, чтобы отыскать нужную дорогу. Мы можем отлично провести время и здесь. Экзотика, неизведанные места - шикарно! Надо отключить свой мозг от всего земного.
      - Стол здесь не совсем курортный, - заметил я.
      - Вот именно! - подхватил Руис. - Это дело мы сейчас и обсудим. Мы, дорогой Ник, одинаково думаем, и это меня очень радует. Итак о столе. Пусть мы будем иметь <кока-кола>. Но что ты скажешь о хорошей рюмке коньяку?
      - Отличная мысль, - согласился я. - Но она бесплодна, как лунные долины.
      - Ничуть. - Руис сбросил ноги со спинки кресла и сел. - У меня в ракете остался изрядный запас всего этого... Коньяк-экстра! Как бы перетащить его сюда?
      - Бутылки, наверное, разорвало, - высказал я предположение. Безвоздушное пространство... А потом - карантин, дезинфекция.
      - Предусмотрено, и все сделано по особому заказу, - уверял Дин. Ничего не случилось. А что касается дезинфекции - ну пусть эти драгоценные сосуды обмоют снаружи, коньяк от этого не испортится. Иди к шефу...
      - Пустая затея, - сказал я. - Вдвоем нам идти не разрешат. Кайбол опасается, что мы заберемся в <Сириус> и улетим. Но делу может помочь Тэл.
      - Ура! - Дин вскочил. - Я о нем и не подумал. Он свойский парень. Увидеть бы его поскорее!
      Раздался тихий мелодичный звон. В круглой ручке возле неразличимой двери вспыхнул красноватый свет. Неужели Тэл? Легок на помине...
      Вошла Ильмана. Дин поспешно отвесил ей низкий поклон, но она даже не посмотрела на него.
      - Николай, вас приглашает к себе магистр.
      4
      Я ошибался. Магистр не хотел беседовать с Дином Руисом совсем не потому, что сам отлично знал положение дел на Земле. Кайбол сказал мне:
      - Не понимаю этого молодого человека, не верю ему, и все же не хочу проделывать той процедуры, которую пришлось перенести вам. Она насторожит Руиса, и наше дело осложнится. - Кайбол говорил об электроэнцефалографии. - Мне Руис не нужен, но его никуда не денешь. Вы наш союзник, и я буду разговаривать только с вами. Руиса считают погибшим. Кроме одного человека. Через каждые два часа с Земли вызывают <Сириус>. Тэл и я запомнили слово <Киджи>. Вы не знаете, что такое <Киджи>?
      - Нет. - Я и в самом деле не знал, фамилия это, город или условный позывной? - Вообще никогда не слышал такого слова - Киджи.
      - Руис должен знать.
      Затем Кайбол сообщил новости. В Советском Союзе объявлен конкурс на проект лучшего памятника космонавту Стебелькову. <Атлантик-компани> накануне катастрофы: выяснилось, что подземный город даже не строился, но взносы назад не возвращаются, и президенту компании грозят большие неприятности. Дин Руис, вероятно, хотел поправить денежные дела отца и предпринял этот рискованный полет, рассчитывая на большое вознаграждение.
      - Я буду информировать вас обо всем существенном, что произойдет на Земле, - сказал Кайбол. - И мы вместе решим, что следует предпринять.
      - Благодарю за доверие, магистр, - я поклонился. - Я понимаю, как надо вести себя с Дином Руисом. Вообще-то он производит впечатление бесхитростного парня. Он считает, что здесь можно отлично отдохнуть.
      - Если бы это было так, - сказал Кайбол. - Прибыл он, разумеется, не отдыхать. Но вполне возможно, что полет его был пробным, и этот рейс не является началом операции. Пусть Руис веселится и не задумывается над тем, что волнует нас, - добавил магистр. - Он ничего не должен знать и подозревать. Вам надо дружить.
      Когда я вернулся в свою комнату, Руис был встревожен.
      - В чем дело, Ник? Шеф сердится?
      - Не очень, но речь шла о тебе. Все в порядке! Но ты должен держать себя в рамках приличия. Видишь ли, я отвечаю за тебя перед магистром. Ты не думай, что он сухарь. Он понимает, что нам скучновато здесь. Ты парень веселого нрава. И магистр сказал: <Пусть отдыхает, веселится>.
      - Честное слово? А как насчет этого?.. - Дин выразительно щелкнул пальцами.
      - Надеюсь, что магистр разрешит тебе и Тэлу сходить к <Сириусу>.
      Руис, насвистывая какой-то мотивчик, начал кружиться по комнате.
      - Ты настоящий друг, слышишь, Ник? Скорее бы показался Тэл! Знаешь, что я подумал? Ведь они слушают Землю?
      - Конечно. Все станции слушают.
      - Я уверен, что у Тэла есть магнитофонная запись самых модных новинок.