Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хонор Харрингтон (№10) - Война Хонор

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Вебер Дэвид Марк / Война Хонор - Чтение (стр. 10)
Автор: Вебер Дэвид Марк
Жанр: Космическая фантастика
Серия: Хонор Харрингтон

 

 


Ну допустим, Капарелли действительно нуждался в отдыхе после огромного напряжения десяти лет на посту главнокомандующего Звездного Королевства. Но ведь не это послужило причиной его смещения. После возвращения с Цербера она достаточно хорошо узнала бывшего Первого Космос-лорда: Томас Капарелли никогда не стал бы подпевалой политической марионетки. Честность не позволила бы ему молчать, пока Яначек кромсает военный флот, а правительство в то же самое время увиливает от формального завершения войны с хевами. Так что Капарелли постигла та же судьба, что и графа Белой Гавани, хотя и несколько по другим причинам.

Приблизительно по тем же причинам «ушли» и адмирала Гивенс, несмотря на её феноменально успешный послужной список в качестве шефа Разведывательного Управления Флота. Видимо, её преданность Капарелли и тесные деловые отношения с ним в глазах Яначека в любом случае требовали увольнения в соответствии с принципом управления персоналом в просторечии именуемым «новой метлой». Еще, правда, ходили слухи о фундаментальных разногласиях между Пат Гивенс и Яначеком по поводу пересмотра приоритетов разведки военного флота, но самым большим ее грехом был, безусловно, отказ подтасовать результаты анализа РУФ в угоду новому Адмиралтейству. Поэтому и она оказалась на половинном жалованье – в награду за её помощь по спасению Звездного Королевства.

Единственное, в чем никто никогда не заподозрил бы человека, пришедшего на смену Гивенс, – это в излишней самостоятельности. Адмирал Фрэнсис Юргенсен для королевского флота военного времени был своеобразным анахронизмом: флаг-офицер, получивший свой высокий ранг благодаря политическим покровителям, а не каким бы то ни было личным способностям. До войны таких офицеров было удручающе много, но с тех пор их ряды заметно поредели. Обыкновенно инициатором чистки был Капарелли, но слишком часто (и болезненно) причиной становились боевые действия неприятеля. К сожалению, при новом руководстве Адмиралтейства эти люди снова начали возвращаться. Хонор это казалось отвратительным, но неизбежным. В конце концов, ведь и сам сэр Эдвард Яначек на протяжении всей своей карьеры был образцом именно такого офицера.

У Юргенсена было одно достоинство, перевешивавшее любые недостатки: он понимал, что требуется Яначеку и политическому руководству. Хонор не готова была обвинить его в прямой фальсификации данных, хотя и не поручилась бы, что он на такое не способен. Но на флоте – особенно среди разведчиков – настойчиво поговаривали, что Юргенсен давно славится склонностью интерпретировать данные сообразно пожеланиям начальства.

– Что ж, полагаю, это было неизбежно, – сказал граф Белой Гавани, нахмурившись. – Им же надо откуда-то выжимать деньги для покупки голосов.

– Да, – согласился Вильям, – скорее всего неизбежно и, если честно, меня это особо не удивляет. В сущности, если быть совершенно откровенным, меня удивило – и привело в смятение – совсем другое из того, что сообщили мои информаторы.

– Другое? – Хонор пристально посмотрела на него, вслушиваясь в причудливые всплески неуверенности и огорчения, исходившие от Вилли.

Она всегда досадовала на то, что, обладая способностью читать эмоции, совершенно не способна улавливать стоящие за ними мысли. Как, например, в данном случае. Она была практически уверена, что очевидный гнев Вильяма направлен не на неё, но при этом она, без сомнения, была как-то с этим связана и, более того, именно из-за нее он был неподдельно огорчен.

– Да. – Вильям на миг скосил глаза в сторону, взглянув на портрет Пола Тэнкерсли, который Мишель Хенке заказала к последнему дню рождения Хонор. Пол, точь-в-точь такой, каким был при жизни, стоял напротив рабочего стола Хонор. Вильям лишь на мгновение позволил себе задержаться взглядом на его улыбающемся лице. Затем глубоко вздохнул, расправил плечи и повернулся так, чтобы видеть Хонор и графа одновременно.

– По моим источникам, Высокий Хребет и его союзники абсолютно уверены в том, что нашли способ серьезно подорвать доверие к вам, Хонор, и к Хэмишу. Для них, так же как и для нас, очевидно, что вы двое способны наиболее эффективно противодействовать этому безумию, но они полагают, что сумеют нейтрализовать вас до определенной степени… поскольку вам придется отвлечься от этой опасной темы.

– Когда рак на горе свистнет! – фыркнул граф, но Хонор, ощутив прокатившуюся сквозь неё бурю эмоций, скрывавшихся за голубыми глазами Вильяма, замерла, успокаивая внезапно сжавшийся желудок.

– Говорите, Вилли, – тихо сказала она, и он вздохнул.

– Завтра утром, – сказал он ей бесцветным голосом, – в колонке Соломона Хейеса будет напечатано, что вы с Хэмишем – любовники.

Кровь отхлынула от лица Хонор, но ее чувства поблекли рядом с раскаленной добела яростью, полыхнувшей от графа. У Вильяма не было эмпатических способностей, но все было ясно и так. Лицо Вилли превратилось в маску, а голос лишился последних обертонов, когда он заговорил снова.

– Вы оба знаете, как работает Хейес. Он не станет говорить напрямую или называть имена, чтобы аргументировать обвинение, но смысл его намеков будет абсолютно ясен. Он собирается изобразить дело так, будто вы являетесь любовниками на протяжении более чем двух лет… а прикормленные журналисты барона уже готовят развернутые материалы, чтобы раздуть огонь. Это, очевидно, и есть подлинная причина переноса начала слушаний в Палате Лордов – толпе нужно время, чтобы развернуться во всей красе. Наверняка всё пойдет под личиной беспристрастности: они будут подчеркивать, что ваша личная жизнь не должна оказывать никакого влияния на вопросы публичной политики, но они прекрасно знают, что эти обвинения подкосят вас обоих. Народ любит вас и по-человечески, и как героев войны, но это лишь усугубит действие клеветы, особенно потому, что опровергнуть эти измышления невозможно.

Он издал смешок, в котором не было и тени веселья.

– В лучшем случае, – хрипло продолжил он, – будет ваше слово против его слова… на тщательно срежиссированном фоне хора голосов, задача которых – утопить и заглушить все, что вы будете говорить. И, будем честны, вы двое столько времени проводили вместе на людях и наедине и так тесно работали друг с другом, что будет невозможно опровергнуть неизбежный вывод, что у вас было более чем достаточно возможностей.

– Опровергнуть? – сдавленно проговорил граф. Хонор могла только сидеть неподвижно – словно парализованная. За спиной послышался мягкий толчок – это Нимиц спрыгнул со своего насеста на стол. Еще до того, как он оказался у нее на плече, а затем приземлился ей на колени, она почувствовала, что он тянется к ней, пытается втиснуться между ней и её болью, как уже столько раз делал раньше. Она сгребла его в объятия, даже не поворачивая кресла, и крепко прижала к себе, спрятав лицо в шелковистую шерсть, а он отчаянно замурлыкал. Но на этот раз никто не мог защитить ее от боли. Даже Нимиц.

По большей части мантикорские нравы были намного свободнее грейсонских. К тому же на столичной планете они были куда более либеральными, чем на родном для Хонор Сфинксе. И если бы кто-то здесь заявил, что любовная связь между двумя взрослыми людьми, осуществляющаяся по взаимному согласию, касается кого-то еще, кроме этих двоих взрослых людей, как правило его бы подняли на смех. Как правило.

Но не в данном случае. Не в случае Землевладельца Харрингтон, которая была обязана заботиться о чувствах своих грейсонских подданных и о реакции грейсонского общественного мнения. А через неё удар будет нанесен по Протектору Бенджамину и его отчаянным усилиям сохранить обороноспособность Грейсона перед лицом грозящего отказа Звездного Королевства от Мантикорского Альянса. Её прошлую связь с Полом Грейсон и так уже переварил с огромным трудом, но, по крайней мере, если они с Полом и не состояли в браке между собой, то не состояли и в браке с кем-то другим.

А граф Белой Гавани был женат, и в этом заключалась не меньшая опасность, ибо леди Эмили Александер, графиню Белой Гавани, знало и обожало все Звездное Королевство.

Некогда Эмили была одной из самых красивых и талантливых актрис голодрамы. Катастрофа аэрокара приковала её к креслу жизнеобеспечения когда Хонор не исполнилось и трех стандартных лет, и тем не менее Эмили Александер отказалась считать свою жизнь законченной. Несчастный случай превратил ее в инвалида физически, но увечья не сказались на живости её ума и силе воли, без которых она не достигла бы в свое время вершин своего ремесла. Хирургам удалось восстановить двигательные центры настолько, что Эмили могла почти свободно пользоваться одной рукой и почти нормально говорить, хотя в остальном её жизнедеятельность регулировалась креслом. Это, конечно, было немного. В сущности, трагически мало. Но сколько бы ни было, она добилась того, чтобы этого оказалось достаточно.

Она не могла вернуться на сцену, но стала продюсером, писателем, поэтессой, а также блестящим историком и полуофициальным биографом дома Винтонов. Образ великой трагической героини Мантикоры служил всеми любимым примером для подражания, олицетворением вызова судьбе, вдохновляющего все Королевство, доказательством того, что отчаянное, непобедимое бесстрашие может преодолеть любые невзгоды. А еще была великая романтическая история её брака с Хэмишем Александером. История преданности и любви, которая не умирала почти шесть стандартных десятилетий, которые Эмили провела в инвалидном кресле. Многие мужчины нашли бы способ расторгнуть такой брак – сколь угодно мягко и на каких угодно щедрых условиях, – чтобы жениться во второй раз, но Хэмиш отвергал любые предположения о разводе.

На протяжении многих лет ходили слухи о коротких негласных связях между ним и официальными куртизанками, но подобные отношения на Мантикоре считались приемлемыми – и даже имеющими определенный терапевтический эффект. Грифон и Сфинкс подобное отношение не вполне разделяли, каждый по своим причинам, но столичная планета была в этом отношении намного более… продвинутой.

Но между кратковременной связью с официальной куртизанкой (особенно когда твоя жена – полный инвалид) и любовной связью с непрофессионалкой лежала бездна. И это особенно относилось к Хэмишу и Эмили Александерам, которые принадлежали к Римской католической церкви второй реформации, и вступили в моногамный брак, который должен был длится в горе и в радости, пока смерть не разделит их. Оба они относились к брачным обетам серьезно, да и помимо обетов глубину любви Хэмиша Александера к своей жене не осмеливались подвергать сомнению даже самые заклятые его личные или политические враги.

До настоящего времени. До Хонор.

Она подняла лицо и уперлась взглядом в Вильяма, не в силах посмотреть на Хэмиша, и боль ее только возросла, когда ей наконец стало понятно, о чем сейчас думает Вильям. Он размышлял, сколько же правды в истории, которую собирался опубликовать Хейес, и она знала, почему он ни в чем не уверен.

Потому что от правды клевету отделяло совсем немного. Потому что, если бы ей достало смелости признаться Хэмишу в своих чувствах, они бы стали любовниками. Возможно, леди Эмили восприняла бы это как предательство, возможно – нет, Хонор не знала… и это было неважно. Она внезапно поняла, почему, несмотря на тесные рабочие отношения, вежливо отклоняла любое приглашение посетить родовое поместье семьи Александеров в Белой Гавани. Потому, что это был дом Эмили, место, которое она никогда не покидала. Это был их с Хэмишем дом, и появление Хонор осквернило бы его. Пока она не была лично знакома с Эмили, Хонор даже наедине с собой умудрялась обманывать себя и верить, что она ничем не погрешила против законной жены Хэмиша.

Какая горькая ирония! Те люди, которые скормили Хейесу горячую историю для его безжалостной колонки слухов в «Сплетнях Лэндинга», возможно и сами не верили в свои обвинения. И физически брак Хэмиша с Эмили оставался незыблем. Но Хонор знала, что они с Хэмишем оба хотели бы изменить ситуацию. Только ни один из них ни за что не признался бы в этом другому. А теперь их обвиняют в том, чего они всеми силами старались не допустить, и любые опровержения только ухудшат дело.

Абсурд, говорил ей крохотный кусочек мозга, сохранивший способность размышлять. Право на личную жизнь должно было защитить их с Хэмишем, даже если бы они были любовниками. И это право не имело сейчас никакого значения. Даже здесь, в Звездном Королевстве, никто не сумел бы изобрести более разрушительного скандала, учитывая иконографический образ леди Эмили и её любящего супруга. И Вильям был прав. Те самые люди, которые разделяют исповедуемые Хонор взгляды и обеспечивают её политической поддержкой, больше всех ужаснутся её «предательству» по отношению к несчастной женщине, обожаемой всем народом. А то, что на Мантикоре считалось компрометирующим, на Грейсоне превращало скандал в катастрофу.

Тот факт, что их частная жизнь не имеет отношения к их достижениям или опыту офицеров флота, ничего не значил. Кто-нибудь уклончиво упомянет о том, что их чувства друг к другу могли повлиять на непредвзятость мышления, – и все. А кто-нибудь обязательно это сделает. И каким бы смехотворным ни было обвинение, в него поверят. Но не это было истинной целью атаки. Главным было подменить дискуссию о том, чем грозят предложения Яначека, скандальным обсуждением личностей мужчины и женщины, которые стали самыми авторитетными его критиками. На этот раз правительству не придется опровергать их аргументы. Не придется, если удастся заставить их истратить всю энергию и запас душевных сил на то, чтобы защититься от чудовищного обвинения.

И если Высокий Хребет и его приспешники смогут дискредитировать их сейчас, это будет повторяться раз за разом…

– Кто передал Хейесу эти слухи? – спросила она, и бесстрастность ее голоса поразила ее саму.

– Это имеет значение? – пожал плечами Вильям.

– Да, – сказала она, голос её вдруг перестал быть ровным, и ему вторило мягкое, утробное рычание ярости Нимица. – Имеет.

Вильям посмотрел на нее встревожено, и то, что он увидел в темно-шоколадных глазах, превратило тревогу в страх.

– Точно не знаю, – ответил он, помолчав. – А если бы и знал, вряд ли сказал бы тебе.

– Я могу узнать сама. – Ее сопрано зазвенело, как стальной клинок, по телу прокатилась ледяная волна решимости. – Я узнала, кто заказал убийство Пола Тэнкерсли, – сказала она брату мужчины, которого любила. – И я найду подонка, который ответит мне за это.

– Нет, не найдешь, – настойчиво повторил Вильям и энергично замотал головой. – Я хочу сказать, найти ты его можешь, но что толку? – Он смотрел на нее с мольбой. – Твоя дуэль с Юнгом почти уничтожила тебя, Хонор. Если ты выяснишь, кто за этим стоит и бросишь ему вызов, это станет в десять раз хуже, чем самые гнусные слухи! При любом раскладе ты как политическая фигура в Звездном Королевстве перестанешь существовать. И это не говоря уже о том, какая прорва народу немедленно уверует, что все сказанное – чистая правда, раз уж ты пошла на подобный шаг.

– Он прав, – металлом проскрежетал голос Хэмиша Александера.

Хонор наконец осмелилась посмотреть на него. Он заставил себя спокойно встретиться с ней глазами, и она поняла, что он впервые осознал истину. Вот уже много лет изо всех сил заставлял себя быть слепым, но подсознательно все равно подозревал, что Хонор знает о его чувствах к ней – и сама чувствует то же самое.

– Он прав, – повторил граф. – Ни один из нас не вправе позволить себе дать этой истории такое веское доказательство. В особенности, – повернулся он к брату, – когда в ней нет и капли правды.

Вильям невозмутимо выдержал его свирепый взгляд, понимая, что большая часть этой ярости направлена не на него.

– Я верю тебе, – сказал он спокойно и искренне. – Но проблема в том, что это надо доказать.

– Доказать?! – взорвался граф.

– Знаю. Знаю! – снова покачал головой Вильям, и выражение его лица стало почти таким же яростным, как у брата. – Вы оба, ни один, ни другой, ничего не должны никому доказывать! Но вы не хуже меня знаете, что в борьбе с подобной клеветой это не поможет и что никто не в состоянии доказать отрицание. Особенно когда вы двое так тесно работали вместе. Мы – все мы – неразумно расходовали политический капитал, созданный вашими подвигами. Мы намеренно объединили вас, сосредоточили общественное восприятие на вас двоих как на единой команде. Именно так и представляют вас теперь избиратели, и, по сути дела, теперь им будет легче поверить во весь этот бред. Особенно если кто-то напомнит как много времени вы проводите наедине.

– Наедине?

Оба Александера обернулись к Хонор, услышав этот короткий вопрос.

– Я землевладелец, Вилли. Я никогда и нигде не бываю без своих телохранителей – не имею на то права по грейсонским законам! И когда же это у нас двоих был шанс побыть «наедине»?

– Ты сама все прекрасно понимаешь, Хонор, – сочувственно сказал Вильям. – Во-первых, никто не поверит, что ты не могла бы ускользнуть, если тебе этого по-настоящему захотелось. Даже от Эндрю. И ты не хуже меня знаешь, что они будут правы: могла бы. И, во-вторых, неужели ты думаешь, что кто-нибудь хоть на секунду усомнится, что все твои телохранители как один солгут за милую душу, если ты их об этом попросишь?

Теперь пришла её очередь в бешенстве сверлить его глазами, но потом плечи её опустились. Он был прав. Конечно, он был прав, и она знала это еще до того, как успела открыть рот. Просто утопающая женщина отчаянно искала любую соломинку, за которую можно ухватиться.

– Итак, что мы теперь будем делать? – горько спросила она. – Или у них и в самом деле получится свести борьбу за политический контроль над Звездным Королевством к такой мелкой и грязной теме, как надуманные слухи о супружеской неверности?

– Нет, – ответил Вильям. – Они не смогут свести всю борьбу к этому, Хонор. Но ты ведь не об этом спрашиваешь, да? Ты и Хэмиш были двумя нашими самыми мощными орудиями… и они могут уничтожить нашу способность эффективно использовать кого бы то ни было из вас против них. Это глупо, это отвратительно и мелко, но это не значит, что это не сработает. При самом лучшем раскладе это почти наверняка ослабит вас обоих как раз на то время, пока они будут проталкивать сокращение финансирования флота и бюджет, но я уверен, что они надеются и на долгосрочный эффект. И изящество этого маневра, с их точки зрения, в том, что чем более страстно вы или ваши друзья и союзники будете отрицать обвинение, тем больший процент избирателей поверит, что это, должно быть, правда.

Хонор задержала взгляд на нем, потом перевела на Хэмиша – и увидела в его глазах такую же муку. Переносить его страдания было слишком болезненно, и она принялась гасить эмпатическое восприятие, пока в сознании не остался только Нимиц, только его любовь и забота… и его беспомощность в этом сражении с невидимыми врагами. Она медленно отвела глаза от Хэмиша к Вильяму и постаралась держаться прямо.

– И что нам теперь делать? – тихо спросила она.

– Я не знаю, Хонор, – ответил он ей. – Я просто не знаю.

Глава 7

– Что же, по-вашему, они затевают?

– Сэр? – Лейтенант-коммандер Сайдморского Флота Анна Зан, тактик КЕВ «Ла Фруа», в некотором удивлении подняла взгляд от консоли.

Капитан Акенхайл не любил формальностей, в число которых входило и громогласное объявление о его появлении на мостике, и она не знала, что он уже здесь.

– Я спросил, что, по-вашему, они затевают, – повторил мантикорец и указал на дисплей.

В настоящий момент тот был настроен на астрографический режим и межзвездный масштаб. Более десятка звезд были отмечены красными мигающими значками.

– Даже не знаю, сэр, – помедлив, ответила Зан. Она относилась к весьма немногочисленным сайдморским офицерам, служившим на кораблях КФМ на старших должностях. Объяснялось это вовсе не предубеждением по отношению к сайдморцам. Просто старших сайдморских офицеров вообще было не так уж много. Весь Сайдморский военный флот существовал едва восемь стандартных лет, и это означало, что по мантикорским стандартам Зан невероятно быстро достигла своего звания. Но поскольку она действительно отлично справлялась со своей работой, её назначили тактиком на флагманский корабль 237-й крейсерской эскадры. Умом она прекрасно понимала, что получила назначение только благодаря уверенности манти в её компетентности. С момента заключения союза Сайдмора и Звездного Королевства при малейшей возможности мантикорских офицеров назначали на сайдморские корабли, а сайдморцев – на мантикорские. Это была последовательная и принципиальная кадровая политика, целью которой было повсеместное внедрение доктрины и методов работы КФМ, а также помощь Сайдморскому флоту в быстрейшей наработке практического опыта. Это не означало, что манти могли посадить неумелого офицера на такую важную должность, как тактик тяжелого крейсера. Но хотя Анна все это знала, поверить никак не могла.

Она была не одинока в таком отношении. Возможно, весь Сайдморский военный флот – такой, каким он был, и сколько бы его ни было – никак не мог поверить, что его воспринимают всерьез в столь юном и нежном возрасте. За весь офицерский корпус родной планеты она поручиться не могла, но сама до сих пор частенько чувствовала себя новичком в школьном классе, особенно когда сопоставляла собственный семилетний опыт с послужным списком, например, Акенхайла, который был почти втрое старше и увешан всеми возможными наградами. От этого она всегда чувствовала неуверенность, высказывая свое мнение, даже когда ее об этом просили. А сейчас все осложнялось тем, что была ее вахта, и на самом деле ей полагалось следить за работой всей команды мостика, а не ломать голову над рапортами, беспокоиться о которых вообще не ее дело. «Ла Фруа» находился на парковочной орбите, с опущенным клином и минимальной вахтой, и она передала управление кораблем лейтенанту Тернеру, астрогатору (который был на одиннадцать стандартных лет старше неё и имел на девять лет больше опыта), и, в общем, нельзя сказать, будто она пренебрегала своими обязанностями, но тем не менее…

Плотно сжатые губы Акенхайла дрогнули, как будто их на мгновение смягчила улыбка, и она почувствовала, что краснеет. Она терпеть не могла краснеть. От этого она еще острее чувствовала себя школьницей, притворяющейся офицером флота.

Джейсону Акенхайлу удалось – не без труда – сдержать улыбку, когда щеки лейтенант-коммандера Зан окрасились в нежный розовый цвет, и он выбранил себя за то, что хотел улыбнуться. Ну, не то чтобы хотел… Просто юный сайдморский офицер настолько была преисполнена решимости не ударить в грязь лицом, и настолько убеждена, что Королевский Флот Мантикоры сделал для неё исключение, доверив эту должность… А тот факт, что она была исключительно талантливой девушкой и обладала редким тактическим чутьем, каковое ему довелось наблюдать лишь у немногих, кажется, ускользнул от ее внимания.

Впрочем, её сомнения были не так уж и беспочвенны. На самом деле, невзирая на её выдающиеся способности, Флот и вправду отходил от своих принципов, стараясь поручать сайдморским офицерам ответственные посты на кораблях КФМ, базирующихся у станции «Сайдмор», а некоторым из них – да нет, если быть честным, всем до единого – по мантикорским стандартам критически недоставало опыта для постов, которые они занимали. Иначе не получалось. В противном случае на всем Сайдморском военном флоте не оказалось бы ни одного офицера в звании выше лейтенанта. Вот и приходилось им присваивать новые звания с неслыханной скоростью. Как и довоенный Грейсонский флот, Сайдморский получил костяк из «взятых напрокат» мантикорцев, но основную массу офицерского корпуса они набирали на планете, и командировать как можно больше самых многообещающих отечественных офицеров на корабли КФМ было одним из способов поделиться с ними намного более обширным опытом мантикорцев.

Все это знали, и он был готов к тому, что сайдморка окажется… недостаточно квалифицированна, когда ему сообщили о новом назначении на «Ла Фруа». Как выяснилось, его беспокойство было напрасным, и понял он это в течение недели после её прибытия. Оно состоялось более шести стандартных месяцев назад, и его первое благоприятное впечатление за этот период целиком подтвердилось. Тем не менее он признавал, что порой чувствует себя скорее её дядюшкой, чем командиром. Просто она была чертовски молода. В её возрасте офицерам положено быть младшими лейтенантами, а не лейтенант-коммандерами, и иногда ему было трудно удержаться, чтобы не позволить проявиться такому отношению, невзирая на её компетентность. Что, как сурово напомнил он себе, нисколько не помогало ей обрести уверенность в том, что она честно заслужила свой пост. Кроме того, ему действительно хотелось услышать, что она думает. Как бы молода она ни была, он научился уважать её аналитические способности почти так же, как тактические. Акенхайл подошел ближе и встал рядом с её креслом.

– На самом деле никто не знает, что они замышляют, коммандер, – сказал он, склонившись над её плечом, чтобы всмотреться в схему на экране. – Никто в РУФ не имеет ни малейшего представления! Да и я, будем до конца откровенны, тоже не имею. И поэтому меня интересует любая гипотеза, которую вы сумеете предложить. Вы, наверняка, не сможете показать худший результат в чтении их мыслей, чем все мы.

Зан немного расслабилась, увидев едва заметную искорку в карих глазах капитана. Затем снова посмотрела на экран и нахмурилась, теперь уже задумчиво.

– Я полагаю, сэр, – медленно проговорила она, – не исключено, что они действительно проводят обычную операцию против пиратов.

– Но вам так не кажется, – поощрил её Акенхайл, когда она замолчала.

– Нет, сэр. – Она посмотрела на капитана и покачала головой. – И я не думаю, что кто-то еще всерьез верит, что дело только в пиратах, правда?

– Правда, – усмехнувшись, согласился Акенхайл.

С того момента, когда он последний раз обращался к этой схеме, на ней появилось два новых значка. Он это заметил и задумчиво потер подбородок. Вроде бы он должен быть благодарен Андерманскому Императорскому Флоту за то, что тот наконец взялся за искоренение пиратов в регионе, контролируемом КФМ с базы в системе Марш, и ближайших окрестностях. Видит бог, ему не раз хотелось оказаться в двух-трех местах одновременно, чтобы справиться с этой заразой. С тех пор как Хонор Харрингтон уничтожила эскадру «каперов» Андре Варнике в системе Марш, ни один пират в здравом уме не посмел бы сунуться к Сайдмору, но это не избавляло силезцев вне территорий, контролируемых сайдморской станцией, от рядовых нападений, убийств и прочих уже вошедших в обычай злодеяний. Поэтому – вынося за скобки сомнения и подозрения – он вынужден был признать, что испытывает чувство несомненного облегчения, видя, как неуклонно уменьшается число пиратских нападений и на планеты, и на торговые суда. И это была заслуга анди.

Но при всех радужных перспективах сложившаяся ситуация была в то же время тревожной. После того как Адмиралтейство объявило о своем намерении открыть в системе Марш космическую базу, андерманцы вели себя в окрестном пространстве предельно аккуратно. Те немногие андерманские офицеры, с которыми встречался Акенхайл, не старались скрыть возмущение по поводу договора между Звездным Королевством и республикой Сайдмор. Было ясно, что они видят в этом лишь пример мантикорского вторжения в пространство, которое они считают законно принадлежащим к сфере интересов Андерманской империи. Однако формальных протестов империя не заявляла, и официальная позиция анди заключалась в том, что они приветствуют любые действия, ведущие к сокращению беззакония в Силезии.

Дипломаты, конечно, бессовестно лгали, и всем это было известно, но официальная позиция сохранялась неизменной на протяжении почти девяти стандартных лет. И на протяжении этих самых девяти стандартных лет военный флот анди ограничивал свое присутствие в системе Марш и вокруг неё до коротких визитов эсминцев и, время от времени, залетной эскадры легких крейсеров и – уж совсем редко – отдельных тяжелых или линейных крейсеров. Этого было достаточно, чтобы напомнить Звездному Королевству, что Империя тоже имеет свои интересы в этом регионе, но крупные силы, которые можно было счесть провокацией против мантикорского присутствия, никогда не использовались.

Но за последние несколько месяцев ситуация, похоже, изменилась. За это время анди нанесли визит в систему всего три раза, и, за исключением тяжелого крейсера нового типа «Ферфехтер», Сайдмор посещали только эсминцы, зато в других местах все переменилось. Казалось, везде, куда ни смотрел Акенхайл, нежданные андерманские патрули перехватывали пиратов, каперов и прочее отребье, и при этом использовали вовсе не эсминцы или легкие крейсера.

Он наклонился поближе к планшету Зан и нахмурился, прочитав информационную сводку по двум новым инцидентам.

– Дивизион линейных крейсеров – здесь, у Сэндхилла? – переспросил он, удивленно выгнув бровь и указывая на звезду в секторе Бреслау.

– Да, сэр, – подтвердила Зан и указала на вторую из новых меток, на систему Тайлер около северо-восточной границы сектора Познань. – А здесь, по-видимому, была целая эскадра тяжелых крейсеров.

– Не думал, что у них во всем флоте найдется столько крейсеров, – с иронией сказал Акенхайл, обводя рукой широко разбросанные по всему экрану малиновые значки. Три из них обозначали перехват пиратских кораблей силами, в которых не было ничего тяжелее эсминца; во всех остальных случаях в деле участвовали тяжелые и линейные крейсера.

– Кажется, что они повсюду, куда ни посмотри, сэр, – согласилась Зан и потянула себя за мочку левого уха. Этот жест означал: «я размышляю». Акенхайл был уверен, что она делает так совершенно безотчетно.

– И какой вывод мы можем сделать? – продолжил он, возвращаясь к исходному вопросу.

– Как минимум это означает, – сказала она более твердым голосом, отнимая руку от уха и забывая о неуверенности, слишком увлеченная задачей, – существенную передислокацию имеющихся у них сил. Думаю, мы иногда забываем, что единственные андерманские корабли, о которых нам известно, это те, которые кого-то перехватили, сэр. На каждый борт, о котором нам докладывают, найдется, наверное, пять-шесть или больше кораблей, о которых мы и не слышали.

– Прекрасное замечание, – пробормотал Акенхайл.

– Что касается разумных причин такой передислокации только в целях борьбы с пиратами, – с отсутствующим выражением в темных глазах продолжала Зан, слегка пожав плечами, – я ничего не могу придумать, капитан. Резкого увеличения потерь у их торговцев не наблюдается – по крайней мере, мы об этом ничего не слышали. Я проверила доклады разведки. Но даже если они вдруг начали так волноваться из-за пиратов и каперов, то зачем же использовать линейные крейсера?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62