Орбита, Дисс IV.
       23 апреля 2002 г., 22:33 по Гринвичу.
 
      Жаркий засушливый Дисс доказывал лейтенанту О’Нилу, что перед галактидами стоит проблема перенаселения. Он состоял из трех чрезвычайно огромных континентов, суша занимала около шестидесяти процентов поверхности, ограниченное количество дождей выпадало на побережьях, примерно как в Сахаре, а обширные гористые пространства в глубине материков были суше Долины Смерти.
      Хотя экология морей была чрезвычайно сложной, доминировали представители семейства многощетинковых с упругим полимером сложного строения, заменяющим хитин. Экология суши практически отсутствовала. Взамен берега усеивали мегаполисы индоев и дарелов, их щупальца протягивались в глубь континентов от дающего жизнь моря. Галактическая техника легко извлекала пресную воду и питательные вещества из кишащей планктоном морской воды. Очевидно, от жизни индоям требовалось лишь немного пищи, немного воды и сырья.
      Подобные миры служили фабриками мирной и спокойной Галактической Федерации. С миллиардами день и ночь занятых рабским трудом индоев и горсткой дарелов, снимающих сливки. Спокойные миры демократической Галактической Федерации, заполненные мирными и робкими маленькими существами, единственной потребностью которых было служить. Крепостные с песнями работают на полях, а хозяева дарелы окружают их любовью. Майка тошнило от галактической политики, но еще сильнее от того, что делали послины.
      Благодаря галактическим технологиям, высокому репродуктивному темпу и скромным потребностям численность индоев достигала двенадцати миллиардов и продолжала расти до прибытия послинов. Сейчас население составляло пять миллиардов и быстро сокращалось. Один континент был захвачен полностью, один совершенно не тронут. Третий был почти захвачен, кроме клина в северо-западной части. Как и галактидов, послинов не интересовали внутренние районы.
      Майк стоял на виртуальном гребне в острие этого клина, уходящего в глубину материка, и смотрел в долину, дно которой волновалось и шевелилось, словно тент на ветру. Послины приближались, и Второй батальон Триста двадцать пятого полка легкой пехоты готовился их встретить.
      Первым вступил в бой разведвзвод батальона, выскочив из удобного перпендикулярного ущелья и открыв огонь из гравивинтовок. Когда серебряные молнии соединили их с массой послинов, передние ряды начали взрываться. Несущиеся капли прожигали воздух, за ними тянулись полосы серебряной плазмы. При попадании в цель их кинетическая энергия передавалась тканям и жидкостям тел послинов. От полученного импульса тела передовых рядов становились живыми бомбами, когда кровь обращалась в пар и гидростатический удар превращал окружающие ткани в раскаленную плазму. Дробинки обедненного урана, разогнанные до долей скорости света, обладали поражающим фактором гиперскоростных гранат.
      Майк с трудом различал разведчиков. По приказу командира батальона броню покрасили из баллончиков в коричневый цвет с темными пятнами, под цвет ландшафта. Однако когда Майк настроил сенсоры на длину волны зрения послинов, химикалии земных красок начали флуоресцировать под лучами высокой энергии главного светила Ф-2 системы Дисса. Он передал настройки своих сенсоров некоторым из наблюдателей как раз в тот момент, когда послины открыли ответный огонь.
      Поскольку разведчики не начинали стрельбы до того, как послины приблизились на пятьсот метров, поскольку они светились под ультрафиолетовым излучением, словно лампочки в темной комнате, поскольку они выскочили на совершенно открытую местность вместо стрельбы из укрытия и поскольку четыре тысячи послинов в переднем ряду открыли огонь по тридцати целям, только благодаря чуду изумительной конструкции брони первым залпом были убиты всего девять разведчиков. Остальных просто отшвырнуло назад ударом массы гиперскоростных дробин, и они сломя голову удирали в ущелье.
      Подавив огонь, послины рванулись вперед, словно бросившиеся за добычей львы, и оказались на расстоянии двухсот метров, прежде чем возобновилась беспорядочная стрельба. На такой дистанции, несмотря на то что несколько оставшихся в строю разведчиков не жалели патронов, огонь был опять подавлен и позиция захвачена за секунды.
      Выше по долине рота «Чарли» открыла огонь из длинноствольных винтовок и пулеметов с тысячи метров. Гранаты бронескафандров и мины ротных стомиллиметровых минометов начали падать в массу послинов. Гранаты и мины пробивали широкие дыры в рядах наступавших, словно брошенный в пруд камень, затем ряды над павшими смыкались, и вся масса продолжала напирать вперед. Линии серебряного огня отбрасывали двоих-троих глубже назад, но собственное давление орды гнало ее вперед на пули, и она растекалась в стороны, на фланги растянутого фронта роты. Когда часть огня сместилась вбок для защиты флангов, его плотность уменьшилась, и орда стала продвигаться вперед быстрее поверх лежащих снопами трупов. Но послины свято придерживались принципа «мотовство до нужды доведет», и тела исчезали, задние ряды подбирали их и разделывали, готовя еду про запас.
      Без пауз или колебаний неутомимый враг рысью продвигался вперед к осажденной роте. Иногда, чисто случайно, мина или граната убивала бого-короля. Толпа вокруг него начинала метаться на короткое мгновение, затем, когда вассальная зависимость переходила к другому бого-королю поблизости, наступление продолжалось.
      Наконец поредевшая масса, первоначально около трехсот тысяч особей, приблизилась на дистанцию, когда неприцельная стрельба начала сказываться на роте. В соответствии с планом рота стала повзводно отступать, два взвода прикрывают отход третьего. Тут возникла другая проблема.
      Во-первых, когда один взвод прекращал огонь перед отходом, отступление и снижение плотности огня побуждало орду бросаться вперед. При виде отступающего взвода у нормалов возникал инстинкт преследования, а послины, очевидно, никогда не слышали о том, что от огня надо прятаться. Во-вторых, рывковый по своей природе маневр осуществлялся медленно, координировать его было трудно. Комбинация этих факторов послужила причиной того, что третий взвод был опрокинут во время второго отхода, когда попытался остановиться для прикрытия первого взвода.
      В этой точке первоначальный план, задуманный как повторение Каннского охвата во Второй мировой, полетел ко всем чертям, и ротам «Альфа» и «Браво» приказали оставить позиции на вершине гряды, спуститься в долину и прикрывать отход роты «Чарли». Отряд огневой поддержки батальона получил приказ покинуть вершину и открыть огонь из своих мощных тераваттных лазеров.
      Смышленый бого-король в задних рядах заметил неуклюже двигающихся солдат, которые волокли громоздкие лазеры вниз по склону, приказал своему феоду открыть по группе беглый огонь и перебил лазерный взвод батальона. Когда убили капитана Райта из «Альфы», секундная неразбериха позволила группе преследующих послинов проскочить на плечах роты «Чарли». Фланговый огонь этой группы, примерно двести нормалов и бого-король, уничтожил второй взвод «Альфы», и вся масса послинов бросилась в брешь, опрокинув центр батальона. Кентавры набрасывались на солдат, сдирали с них сверкающие бронескафандры и разделывали их на праздничное барбекю. До гребня ясно доносились гиканье и победные крики.
      — Да, — сказал генерал Хаусмэн по каналу наблюдения, — это было… у меня нет слов.
      — Очень быстрый способ растратить миллиардный кредит, сэр? — сострил Майк.
      — Наихудшее поражение со времен матча команды Камберлендского колледжа против Университета Джорджии? — спросил его начальник штаба, генерал Бриджес.
      — А? — произнесло несколько голосов, среди них и генерал Хаусмэн.
      — 222:0 в пользу Университета, — сказал Ворчащая Развалина.
      — Отключить виртуальную реальность, — услышали они подполковника Янгмэна на командирской частоте.
      Образы долины, дыма, пыли и пирующих послинов исчезли, уступив место огромному грузовому трюму, усеянному совершенно неповрежденными бронескафандрами, застывшими в разных позах.
      — ПИР, подключи подполковника Янгмэна и майора Нортона к этому каналу связи, — приказал генерал Хаусмэн. — Подполковник Янгмэн, майор Нортон, слушайте. Я хочу иметь первые доклады на столе начштаба завтра к двенадцати ноль-ноль. Разбор полетов назначаю на шестнадцать тридцать. О’кей, вам надрали задницу, но вы исправляетесь. Послезавтра повторим, по городскому сценарию. За работу. Конец связи.
      — Господи, — продолжал он по внутренней частоте, — надеюсь, на Барвоне дела обстоят лучше.

       Провинция Тткпт, Барвон V.
       25 февраля 2002 г., 12:28 по Гринвичу.
 
      — Сержант, у тебя есть патроны на девять миллиметров? — спросил Трэпп, тщательно прицелившись в послина с дробовиком, бредущего по болоту. Давно рухнувший массивный лесной гигант почти весь скрылся в грязи, наружу выглядывал только широкий комель с торчащими корнями. Два земных солдата спрятались за ним в ожидании кентавров.
      — Нет, — буркнул Мосович, зубами затягивая узел бинта на левом плече. Дробинки прошли так близко, что чуть не оторвали ему левую руку и сорвали рацию с бедра. Хорошо, что это была не граната.
      МП-5 прошипел легкое «пфут», и послин ткнулся рылом в пурпурную жижу.
      — Что ж, похоже, пришло время рукопашной.
      — Надеюсь, что нет. У меня только один. Держи, — сказал Джейк, бросая Трэппу свой кольт сорок пятого калибра. — Все, что есть…
      Патроны пятидесятого калибра давно закончились, но были потрачены не зря. Крупнокалиберная винтовка представляла единственное оружие, способное остановить блюдца бого-королей. После первой недели бого-короли поняли, что от погони лучше держаться подальше.
      Трэпп и Мосович усеивали свой след телами послинов. Два эксперта по убийствам использовали все средства из своего арсенала за прошедший месяц, пока удирали от мстительных обитателей Объекта Б, но положение начинало походить на последнее утро в Аламо.
      — Хрен с ним, это лишь пули, — философски заметил «котик». — Ты справишься одной рукой с «уличным подметалой»?
      — Я немного могу действовать левой, и она только поддерживает. — Джейк посмотрел в направлении, откуда они пришли, и положил дробовик на искривленный корень. Он быстро проверил, не забит ли ствол.
      — Я уложу первого, кто появится, затем, когда они рассыплются, мы отходим. Взрывчатка осталась?
      — Только гранаты, — сказал Трэпп. — И я хочу их сберечь.
      — Зачем? О’кей, приготовься. — Кусты на другом конце поляны зашевелились.
      — С чем? — пробормотал Трэпп, повесил МП-5 на плечо и достал несколько фугасных гранат. Поражение осколками было минимальным из-за грязи, но ударная волна в жидкости действовала очень эффективно. — А, ладно.
      Группа из пяти послинов выскочила из-за папоротников и понеслась через поляну. Выстрелы Мосовича свалили четырех, но другая небольшая группа атаковала чуть в стороне. Ни одна из групп не стреляла, намереваясь сойтись в рукопашной, несмотря на огонь. Пока Мосович разворачивался к новой группе, Трэпп швырнул гранаты. Одна упала точно посреди второй группы, но другая отклонилась в полете и упала дальше радиуса поражения. Когда обе гранаты взорвались и одна полностью уничтожила вторую группу, отряд численностью со взвод бросился в атаку сбоку поляны.
      Мосович переключился с одиночных выстрелов на огонь очередями, когда кентавры приблизились. Трэпп бросил еще три гранаты, но горстка оставшихся послинов быстро сократила дистанцию, и пришло время рукопашной схватки.
      Трэпп крутанул МП-5 и истратил три последних патрона на три выстрела в голову, когда послины подошли слишком близко, чтобы «морской котик» мог промахнуться. Он швырнул уже бесполезное оружие во врагов и вынул нож. Он изучил физиологию убитых ими послинов. Оказалось, что грудь покрывала надежная костяная броня, поэтому в случае рукопашной схватки он планировал зайти сзади. Теперь все зависело от того, кому улыбнется госпожа удача.
      Затвор дробовика Мосовича остался в заднем положении, и он понял, что ему конец. Минимум шесть послинов еще держались на ногах, и он пожалел, что отдал Трэппу свой кольт. Он достал нож и вышел из-за комля. Кентавры обнажили свои метровые клинки.
      Когда они ринулись вперед, Трэпп ухватился за выступающий корень и с размаху нырнул в жижу. Когда оставшиеся послины подскочили к раненому сержант-майору, увенчанная сталью рука взметнулась из грязи и вспорола брюхо последнему. Покрытая грязью фигура выскочила из болота и скользнула на спину следующего послина, так что он даже не успел взбрыкнуть. Молниеносно, почти незаметно для глаза, сверкнула сталь. Когда практически обезглавленный кентавр рухнул в грязь, остальная группа повернулась к ловкому нападавшему, но он снова исчез в трясине.
      Пока оставшиеся без лидера послины шарили в грязи в поисках верткого, как угорь, «морского котика», Мосович прыгнул на спину одного и быстро перерезал ему горло. Хотя ему было далеко до «котика», он хотел доказать, что тоже не промах с ножом.
      В этот самый момент в десяти метрах от кучки рыщущих послинов Трэпп еще раз вынырнул из мутной жижи с кольтом в руке. Он резко опустил ствол, чтобы вылить воду, обхватил рукоятку обеими руками и быстро выстрелил три раза, убив трех послинов. Когда он повел стволом в сторону четвертого, заряд дроби отбросил его назад, во все стороны полетели кровь и клочья внутренностей.
      Кольт выпал из руки «котика», и Мосович понял, что у него остался только один шанс. Он «ласточкой» прыгнул со спины мертвого послина и нырнул в грязь за пистолетом.
      Последние два послина бросились к этому месту и принялись шарить в фиолетовой слизи. Один забулькал от восторга, когда зацепил за ремень и вытащил облаченного в камуфляж воина из жидкой могилы. Мосович извивался в хватке, словно угорь, уперся сапогом в сбрую зверюги и вывернулся, словно акробат, чтобы поднять руку. Последнее, что довелось увидеть изумленному послину, было дуло кольта сорок пятого калибра.

       Орбита, Дисс IV.
       15 мая 2002 г., 21:25 по Гринвичу.
 
      Последнее совещание по вопросу, развертывать ли батальон ББС в соответствии с планом, в спешном порядке состоялось накануне дня Д. Большинство его подразделений уже находились на нижних палубах и двигались к шлюзам высадки, поэтому к концу совещания среди собравшихся царило мрачное настроение. В небольшое помещение срочным порядком установили шаткий пюпитр и стол, достаточно большой для размещения всех, кто считал необходимым высказать свое мнение насчет развертывания.
      Штаб батальона устроил настоящий спектакль, увенчанный представлением штабного офицера в бронескафандре. Майк мог с точностью до минуты предсказать общее время, проведенное офицером в скафандре, и отметил различные неявные признаки плохой ассимиляции. Вопреки этому и сам скафандр, и красочная мультимедийная демонстрация встроенного в него оружия оказались эффектным аргументом.
      Майк выступал последним и закончил на серьезной ноте. Он внимательно слушал предыдущие выступления и чувствовал, какое решение будет принято. Несмотря на все лекции, прочитанные им на многочисленных собраниях, он знал, что последнее слово остается за этой группой. А они просто не уделяли должного внимания. Адъютанты и прочие офицеры постоянно заходили в помещение, докладывали обстановку, получали распоряжения. Собравшиеся то и дело отвлекались, и каждый для себя уже заранее все решил. Майк ощущал себя прорицателем, словно Кассандра.
      — Хотя в настоящее время батальон выполнил минимальные требования в восемьдесят процентов стандарта оперативного развертывания, высокая степень готовности и натренированности в некоторых областях, таких как выдающиеся достижения в освоении скафандров среди младших сержантов и офицеров, маскирует крупные провалы в других местах. Непонимание старшими офицерами и сержантами батальона принципов работы технологии вкупе с вытекающей отсюда плохой связью и управляемостью приводят к ситуации, чреватой провалом.
      Рассматривая положение с точки зрения проверки жизнеспособности и успешности миссии, представитель Команды Разработчиков не может рекомендовать боевое применение в настоящий момент. Старшим офицерам требуется минимум еще сто пятьдесят часов штабных тактических занятий, прежде чем станет возможным оценить готовность. Благодарю за внимание.
      Он спрятал лазерную указку в рукав боевого шелка, прошел к своему месту и сел. Так как он являлся представителем Команды Разработчиков, у него хоть было место за столом.
      — О’кей, — сказал генерал Хаусмэн, — давайте начистоту. Рекомендации, разворачивать или нет? Я спрашиваю мнения Г-3, начальника штаба и представителя Команды Разработчиков.
      Исключение из этого списка представителей батальона было намеренной пощечиной подполковнику из воздушного десанта. Командир батальона знал, что если батальон не допустят до участия в боевых действиях, его карьере конец.
      — Генерал Стаффорд, Г-3 говорит «за»?
      — Так точно, сэр, — сказал долговязый генерал, постукивая пальцами по столу. — Я принимаю аргументацию лейтенанта в отношении проблемы со связью и управлением, но, без обиды, лейтенант, вы видите все с упрощенной точки зрения младшего офицера. Эти симуляторы чертовски реалистичны, до такой степени, что искажают представление о реальном бое. В таких ситуациях случаются трудности со связью и управлением. Лейтенанты в своей массе ожидают, что все должно быть ясно и понятно. Так обычно не бывает. Я думаю, они готовы, давайте спустим их с поводка.
      — О’кей. Генерал Бриджес?
      — Это трудное решение, — заявил маленький и суетливый начальник штаба. — Думаю, что при том образе боевых действий, что мы разработали, соответствующие подразделения понесут тяжелые потери независимо от их уровня готовности. Однако, по моему мнению, бронескафандры и средства связи в несколько раз повысят боевую мощь, и мы нуждаемся в сопутствующих возможностях скафандров. Эти города представляют собой трудную тактическую проблему, а бронескафандры способны маневрировать на местности так же эффективно, как и моторизованные части. Я рекомендую их применение, несмотря на откровенно недостаточную подготовленность.
      Командир батальона и его начальник оперативного отдела вздрогнули при этом определении.
      — Лейтенант О’Нил?
      — Я согласен, что скафандры повысят боевую мощь, но категорически не согласен с утверждением об искаженном представлении о реальном бое. Более уместным я считаю высказывание командира батальона, участвовавшего в операции «Буря в пустыне», что «герои появляются из-за чьей-то ошибки». Я считаю, что если мы бросим батальон в бой, то у нас появится очень много героев. Командование батальона и его штаб используют системы связи и сбора информации прямо противоположно тому, как их следует применять. И при этом жалуются, что они не работают, как надо.
      Систему коммуникации спроектировали для облегчения пользования связью, но командир и С-3 спрятались за стеной из своих подчиненных. Отсюда заминки со связью. — Он полностью игнорировал факт присутствия упомянутых офицеров. — Дважды в виртуальных симуляциях были сделаны критические ошибки по причине этих заминок, потому что люди, которые владели обстановкой и знали, что надо делать, были не способны эффективно связаться с подчиненными. Более того, командование батальона систематически не дает командирам рот действовать самостоятельно, без прямого приказа. Если бы дело заключалось не в этих двух моментах, батальон мог бы иметь шанс. Сейчас его нет.
      Они готовились воевать так, как себе это представляли, и в бою это так и произойдет. Подполковник Янгмэн и майор Нортон рассматривают боевые действия с точки зрения «легкой пехоты», но они отбросили все хорошее из тактики легкой пехоты и оставили все устаревшее. Если вы развернете батальон в его нынешнем состоянии, просто еще раз повторится катастрофа, как было у Литтл-Бигхорна. Я настоятельно рекомендую продлить подготовку. — Когда он закончил, лицо командира батальона побелело от гнева, а начальник оперативного отдела что-то бормотал, брызгая слюной.
      — Что ж, лейтенант О’Нил, — генерал Хаусмэн сердито посмотрел на взбешенных полевых офицеров, которым пришлось выслушать уничтожающую характеристику, — два генерала «за», один лейтенант «против». Я собираюсь присоединиться к более опытным офицерам, но это мое собственное решение. Приказываю батальону начать развертывание в боевой порядок.
      Он совсем не выглядел счастливым от своего решения. К несчастью, ситуация была из тех, когда в принципе он соглашался с лейтенантом. Хотя батальон и превысил планку в восемьдесят процентов готовности, инструкция требовала от подразделения выжить в еще одном симулированном бою. Сочетание кавалерийской и пехотной тактик, которое прекрасно работало на О’Нила и было определено в качестве доктрины применения отрядов ББС, совершенно сбивала с толку комсостав батальона. Нерадостная перспектива.
      — Решение, разумеется за вами, сэр. — По выражению лица лейтенанта генерал догадался, что тот прочитал его мысли. — На самом деле, сэр, я сомневаюсь, что вам удалось бы оставить их в тылу. Учитывая стоимость их снаряжения и доставки сюда, плюс выполнение минимума в восемьдесят процентов, Конгресс съел бы вас живьем, не разверни вы его. — Он пожал плечами в знак покорности судьбе, как на протяжении всей истории делали солдаты, бывшие пешками в политике.
      — Лейтенант, если бы я считал, что мы потеряем батальон, я бы продолжал его подготовку, несмотря на всех бюрократов в Вашингтоне.
 
      После однообразного интерьера колонизаторского корабля и простого внешнего вида мегаскреба его богатое внутреннее убранство оказалось для Майка совершенно неожиданным. Несмотря на явно утилитарное назначение комнаты, вероятнее всего, индоевского эквивалента мастерской, и стены, и пол, и потолок покрывали замысловатые фрески, фризы и барельефы. Все коридоры, которыми он шел, и все комнаты, куда он заглядывал, были оформлены в стиле барокко. Склонность индоев к мастерству явно распространялась и на интерьер. В отличие от оформления помещений у людей здесь отсутствовали пейзажи и портреты. Все украшения представляли собой причудливые абстрактные завитки, кривые линии и геометрические фигуры. Несмотря на свое внеземное происхождение, выглядели они приятно для человеческого глаза и были удивительно похожи на кельтские броши.
      В большой комнате, служившей оперативным центром управления батальоном, находилось человек шестьдесят. Машинерию и резервуары с непонятными жидкостями сдвинули к стенам, перед низким помостом расставили складные стулья, с легким креслом в первом ряду. Знак на спинке кресла изображал серебряный дубовый лист и слова «Два Сокол Шесть». В клетке сбоку помоста клекотал петух. Когда Майк злобно посмотрел на него, тот закукарекал.
      Также на помосте находились несколько младших сержантов и рядовых, которые сверялись с планшетами в руках и вносили изменения в карты на подставках. За ними надзирал — Майку представился петух со своими наседками — С-3 батальона, майор Нортон. Майк быстро понял, что высокий, с солидной внешностью Нортон был далеко не так умен, как выглядел. Чрезвычайно энергичный и способный дословно, как попугай, повторить пункты доктрины, он плохо воспринимал нестандартные ситуации и идеи. У него с Майком несколько раз дело дошло до крика во время подготовки батальона.
      Майк настроил очки на увеличение и осмотрел план боя, нарисованный на доске.
      — Боже, — прошептал он, — кто-нибудь разговаривал с офицером огневой поддержки?
      Именно в этот момент капитан Джексон, ООП, как следует разобрался в плане и пошел к майору Нортону. Когда капитан Джексон попытался отвести его в сторону, С-3 послал его прочь. Он был, в конце концов, из артиллерии, здесь лишь для поддержки батальона, и к тому же капитан. Следовательно, с ним можно было не церемониться.
      Майк осмотрел комнату, заполненную облаченными в камуфляж офицерами и сержантами. Здесь находились командиры пяти рот со старшими помощниками, члены штаба со старшими сержантами, командиры вспомогательных подразделений, а именно инженерной части, огневой поддержки, медсанчасти и артиллерии. Все они нарочито его игнорировали, и в случае с некоторыми из них он знал, что так было лучше для обоих. Общение с командирами рот навлекло бы немилость С-3 и на него, и на них. Затем он посчитал стулья.
      — Мишель, — спросил он, — сколько в комнате офицеров, от первого лейтенанта и выше?
      — Пятьдесят три.
      — А сколько стульев?
      — Пятьдесят.
      — Кто отвечал за расстановку стульев?
      — Оперативный отдел батальона.
      — Дьявольщина. — Его отношения с командиром батальона и его штаба совсем не улучшились. Наоборот, они стали еще хуже. Его, как он считал, тактичную и конструктивную критику коммуникации и управления восприняли как не соответствующую его опыту, несмотря на то что он ограничил свои комментарии предметами, напрямую связанными с боевыми скафандрами.
      Он, например, не комментировал склонность командира бросать батальон на сближение после того, как вектор наступления врага становился ясен. Несмотря на огромные потери вследствие боя на открытой местности, подполковник явно решил, что скафандры неуязвимы для оружия послинов, и предпочитал встречать их молодецким ударом. Тренировочные сценарии были, в конце концов, «теориями», отряды людей не собрали пока еще никакой информации о поведении послинов в бою. Его презрительное отношение к исследованиям, на которые опирались при разработке сценариев, только усилилось после безуспешной попытки Майка отстранить батальон от участия в сражении.
      Майк чувствовал необходимость, как бы нетактично это ни выглядело, высказаться по поводу структуры связи. Отсутствие у подполковника Янгмэна опыта обращения со скафандром и его общая технофобия побудили его восстановить отделение связи с радистами вместо обучения своего ПИРа передаче и обработке информации. Радистам определили разные каналы, и прямой доступ к командиру получили только некоторые члены штаба и начальник оперативного отдела батальона майор Паули.