Матотаупе было неприятно, что козни Хавандшиты заставили его друзей покинуть стойбище. Но он не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы изменить положение. И когда он докурил трубку, все поднялись и распрощались. Желтая Борода и Длинное Копье сердечно, как равному, пожали руку и Харке.

Все четверо сели на коней. Далеко Летающая Птица и Длинное Копье неторопливо двинулись на восток.

Матотаупа и Харка подняли коней в галоп и понеслись по прерии к дому. Конечно, не имело значения — раньше или позже приедут они, но у обоих было такое чувство, что им надо как можно скорее избавиться от чего-то, что виделось перед ними как какой-то неясный, неопределенный, но злой дух.

Кустарник у Лошадиного ручья, который только что был еле виден на горизонте, быстро рос на глазах. Отчетливее становились его очертания. А вот показались и маленькие точки, которые отделились от кустарника и двигались навстречу отцу с сыном. Их было много-много, этих точек, и они быстро росли, точно пожирая пространство. И вот уже оба индейца слышат топот копыт и крики. Их кони ускорили бег, устремляясь навстречу другим лошадям.

— Хий-йе-хе! Хий-йе-хе!

Харка скоро различил Четана и Старую Антилопу, которые неслись впереди всех. За ними следовали Молодые Собаки и юноши из союза Красных Перьев. А еще дальше — остальные воины. Кажется, здесь были все. И вот Матотаупа и Харка должны были сдержать своих коней, потому что их окружили размахивающие оружием воины и юноши.

Сопровождаемые ликующими всадниками, поднимая облака пыли, они направились к кустарнику.

Около самой рощи движение замедлилось и все вытянулись в цепочку, во главе которой ехал Матотаупа, а за ним — Харка. Харка не спускал глаз с огромной шкуры гризли, но только теперь заметил следы когтей на плечах отца — глубокие раны, на которых запеклась кровь.

Матотаупа выехал на площадку и распорядился, чтобы женщины отправились за тушей медведя. Цепочка всадников рассыпалась между типи, и скоро на площадке образовался круг спешившихся воинов. Хавандшита был среди них. В центре круга Харка увидел двух незнакомых людей — индейца и белого.

Кто такой этот индеец, мальчик сразу же догадался. Гордое волевое лицо, величественная осанка, перья орла, свидетельствующие о его принадлежности к жрецам, искусно расшитое кожаное одеяние — все выдавало в нем необычного воина. Он стоял рядом с Хавандшитой среди наиболее известных старейшин рода и молча ждал, пока все соберутся. Этот индеец не мог быть никем иным кроме как Татанкой-Йотанкой.

Матотаупа соскочил с коня и подал знак Харке сделать то же самое. Четан держал под уздцы лошадь, пока Харка помогал отцу снять шкуру гризли. Кругом снова раздались крики восторга. Матотаупа подошел к Татанке-Йотанке и Хавандшите и расстелил перед ними шкуру.

— Вот это медведь! Вот это гризли! — восхищались воины.

— Он убит, — сказал Матотаупа. — Никогда больше он не будет задирать жеребят и угрожать нашим людям. Он мертв. Своими руками я задушил его, и мой нож пронзил его сердце. А еще раньше, чем я смог напасть на гризли, сын мой Харка — Ночной Глаз — Твердый как камень — Убивший волка — Преследователь бизонов — Охотник на медведя нанес ему удар палицей.

Татанка-Йотанка осмотрел шкуру и в наступившей тишине произнес:

— Вождь Матотаупа, ты — великий охотник. Еще никогда Татанка-Йотанка не видел более хладнокровного и сильного охотника. Не меньше мужества и отваги и у твоего сына. Пока в племени дакотов есть такие люди, наши жилища и поля нашей охоты надежно защищены.

От слов верховного вождя вспыхнули щеки Матотаупы и Харки.

— Да, да. Матотаупа — великий охотник, — пробормотал в заключение Хавандшита под крики ликования воинов.

Но тут всеобщее внимание было привлечено к другому событию: белый человек, стоявший в круге, шагнул вперед. Он был лет двадцати трех, высокий и сильный. Его простая, без особых украшений одежда была сшита из превосходно выделанной лосиной шкуры. Пояс из красной кожи и высокие сапоги завершали его костюм. В ножнах — нож, за поясом — томагавк, из тех, что изготавливают белые, он был хорош и в рукопашной схватке, и для метания. Харка слышал об этом оружии и даже видел его у пауни.

Безбородое, опаленное солнцем и обветренное лицо белого обрамляли рыжие волосы. У него были голубые глаза, широкий рот, узкие губы и слегка горбатый нос. Клочковатые брови и приросшие мочки ушей были его особым отличительным признаком.

В каждой руке белый держал по мацавакену. Он поднял двуствольные ружья над головой, и заходящее солнце заиграло на стали.

— Воины дакоты! Вождь Матотаупа! Великий вождь Татанка-Йотанка! — громко произнес он на языке дакотов, но с таким акцентом, что Харка с трудом понимал его слова. — Вот оружие! Новое отличное оружие! Любого гризли оно убивает с одного выстрела. Такого оружия вы еще никогда не видали в палатках рода Медведицы. Эти замковые двуствольные ружья новейшей конструкции я дарю тебе, вождь Матотаупа, великий охотник на медведей, и твоему сыну Харке. Я сказал, хау!

Харке казалось, что он ничего не видит и не слышит больше. Мацавакен в его руках! Собственный мацавакен! Неужели это не сон?! Ничего не соображая, он вошел в круг, и белый вручил ему ружье. Весь окружающий мир перестал существовать для Харки. Он только чувствовал в руках ружье, и перед глазами, словно в тумане, возникла картина: скачущие пауни… выстрел из мацавакена… сраженная насмерть мать… Мацавакен! Мацавакен, захваченный Харкой в бою! И мальчик невольно посмотрел в сторону палатки жреца, где на трофейном шесте между шкурами животных висел принесенный им в жертву мацавакен.

Мацавакен!

Оружие, которое Харка держал в руках, белый человек назвал ружьем. Оно, по-видимому, было сильнее ружья Далеко Летающей Птицы, и из него легко можно убить медведя. Оно было совсем новое и гораздо красивее того неуклюжего Громового Железа, которое висело перед палаткой Хавандшиты. Харка умеет обращаться с этим оружием и никогда его никому не отдаст. Это подарок белого человека.

Харка гладил ствол ружья, притрагивался к затвору, трогал курок. Точно сквозь сон, он слышал насмешливый голос:

— Посмотрите-ка на него! Он только что получил ружье, а уже, кажется, умеет с ним обращаться! Подойди-ка сюда, юный охотник на медведей! Бедовый парень! Ты получишь патроны и сделаешь свой первый выстрел. Понял, ты сделаешь первый выстрел!

Харке показалось, что воины даже чуть отступили от него. Мальчик удивился, услышав эти слова. Ему было стыдно смотреть на отца и на жрецов. Может быть, это неправильно, что он, Харка, еще ребенок, будет стрелять первым? Может быть, белый и не имеет права на этом настаивать? Но желание выстрелить было сильнее сомнений. Харке так хотелось поскорее услышать свой выстрел, увидеть его результат…

Белого не заботило сохранение авторитета старших. Он обхватил мальчика за плечи и повел самым коротким путем — сквозь кустарник — в прерию. Харка слышал позади топот ног и подумал, что, наверное, весь лагерь идет за ним, ведь каждому хочется быть свидетелем первого выстрела из Громового Железа, и он, Харка, как полноправный представитель рода Медведицы произведет этот выстрел. Это решено.

Общее волнение нарастало. С лаем носились собаки. Лошади поворачивали головы в сторону идущих людей. Воины, юноши и мальчишки о чем-то перешептывались, разговаривали. Харка спохватился: где же отец — и увидел, что тот идет рядом, справа от него. Слева шагал белый с рыжими волосами. Мальчик почувствовал на своей спине чей-то взгляд и повернул голову. Он увидел Хавандшиту и с ним — Татанку-Иотанку. И они тоже идут! Какой же силой обладает этот белый человек с мацавакеном!

Воины рода Медведицы и их гости вышли в прерию. Небо было розоватое, и по нему тянулись пурпурные полосы, не предвещавшие ничего доброго. Скалистые горы казались объятой огнем стеной. Солнце то исчезало за облаками, то появлялось вновь. Резкая перемена погоды в прериях — явление обычное, но до сих пор люди, увлеченные необыкновенными событиями, не обращали внимания ни на облака, ни на ветер и были поражены, что ясный погожий день завершается такими грозными сумерками.

— Хэлло, хэлло! — крикнул рыжий, остановился и поднял свое ружье. — Воины рода Медведицы, сейчас вы услышите свой первый выстрел, и вы будете свидетелями лучшего выстрела в прериях от Канады до Мексики. Расступитесь!

Он выбрал подходящее место и каблуком прочертил линию. Твердо ступая в своих высоких сапогах, отмерил пятьдесят метров и провел вторую линию. Отмерил двести метров. Потом оглянулся.

— Эй, мальчишка! — крикнул он Шонке. — Установи цели! На первой линии повесь меховую куртку, на второй поставь щит из бизоньей кожи. Да поторопись, скоро скроется солнце!

Шонка побежал в стойбище. «Это удивительно, — подумал Харка, — я буду стрелять, а Шонка будет для меня устанавливать цели только потому, что так приказал белый человек. Видно, этот незнакомец большой вождь».

Шонка притащил куртку и повесил ее на воткнутую в землю палку. А дальше, на второй линии, он установил щит, оперев его на палку, приготовленную кем-то из воинов. Это был раскрашенный щит из нескольких слоев бизоньей кожи.

— Воины дакоты! — снова заговорил белый. — Я буду стрелять первый. Я попаду в куртку в то место, под которым должно биться сердце ее хозяина. Я выстрелю в щит, попаду в его середину и пробью его. Я сказал, хау!

Белый взял ружье, опустился на левое колено, а оружие приложил к правому бедру.

Грохот выстрела разорвал вечернюю тишину. Куртка слегка шелохнулась. Белый встал, но не двинулся с места. Несколько воинов поспешили к цели.

— Попал! Попал! — закричали они, потеряв обычное хладнокровие, от удивления, что белый из такого положения мог попасть в цель.

На губах стрелка заиграла насмешливая улыбка. Изготавливаясь ко второму выстрелу, он приложил ружье к щеке. Раздался выстрел, и снова воины поспешили к цели — прочному бизоньему щиту. Пуля пробила его точно в центре. Снова раздались крики удивления и негромкие голоса:

— Вакан! Вакан! Тайна!

Рыжий произнес короткое «ха» и повернулся к Харке.

— Учись стрелять, мой мальчик! У тебя есть пример. Ну, иди, мы зарядим вместе. Так, теперь так, клади сюда заряд.

Харка с готовностью подчинялся, но очень волновался. С большим трудом он заставил себя успокоиться, ведь ему надо не просто выстрелить, а попасть в цель. Оружие для мальчика было слишком велико и тяжело, и он боялся, что не сумеет с ним как следует справиться.

И вот раздался выстрел. Харка уже знал, что ружье сильно отдает, он приготовился к этому и не покачнулся.

Шонка, да, да, презренный Шонка бросился к куртке, в которую целился Харка. Пуля попала в куртку, правда, не точно в то место, где должно бы быть сердце, но все-таки в область сердца. И вот Шонка теперь показывает это всем.

— Неплохо, — сказал белый. — Ты получишь боеприпасы к ружью, юный охотник на медведя. Ты получишь их столько, что сможешь завтра как следует поупражняться.

Щеки Харки пылали. Только теперь он словно очнулся и вернулся к действительности.

Белый обратился к Матотаупе:

— Нет ничего лучше, чем иметь такого сына, вождь! Сегодня ночью я и тебе объясню, как пользоваться этим оружием, и завтра утром мы сможем начать учебную стрельбу. Я сказал, хау.

Тут незнакомец несколько отступил назад и поклонился Хавандшите и Татанке-Йотанке. И трудно сказать, был этот поклон почтителен или нет.

— Извини, великий жрец, — сказал он, — что мои подарки попали в руки простого вождя и его сына. Но, поверь, я единственный человек, от которого вы можете получить подарки. И если я могу быть вам чем-нибудь полезным — говорите. Я постараюсь помочь.

Татанка-Йотанка безразлично отнесся к необычной речи белого. По лицу Хавандшиты пробежала гримаса.

— Ну, это мы посмотрим, — произнес он без особого дружелюбия.

Сумерки сгущались. Облака затянули горизонт, и не было видно ни одной звездочки. Все направились назад.

Татанка-Йотанка был гостем Хавандшиты. Белого Матотаупа пригласил к себе.

Вождь и его гость расположились у очага. Женщины и дети заняли свои обычные места, а Харка, как всегда, тоже присоединился к ним. Унчида разделала окорок бурого медведя, убитого вождем еще во время первой охоты. Она насадила его на вертел, и Матотаупа поворачивал над огнем поджаривающееся мясо.

Белый улыбнулся и вытащил из своей куртки коротенькую трубку.

— Великий вождь Матотаупа, мне нравится запах жареного в твоей палатке. Ты неплохой хозяин. Ты отличный хозяин и отличный охотник. Будем друзьями. Слушай мое имя: меня называют Рыжий — Рэд, или — Рэд Джим.

— Ты стреляешь хорошо, и твоя рука щедра, — спокойно ответил Матотаупа. — Да, мы будем братья.

Матотаупа еще раз повернул над огнем окорок и, увидев, что он готов, снял его и положил перед гостем.

Рэд, наверное, был голоден. Он вытащил нож и, никого не дожидаясь, принялся отрезать куски мяса и один за другим проглатывать их.

Во время еды молчали.

Когда Матотаупа тоже поел, белый снова заговорил, и Харка прислушивался к разговору.

— Великий вождь, два мацавакена — это не единственный мой подарок, который я принес в твою палатку. Здесь, — он указал на небольшой бурдючок,

— у меня спрятана еще одна необыкновенная тайна. Здесь живет огненный дух. Слабых мужчин он побеждает, сильных делает еще сильнее, и они становятся непобедимыми.

— Белые люди знают много тайн, — осторожно ответил Матотаупа. — Где же белый человек по имени Рыжий поймал этого духа?

— Где? Э-э, вождь, далеко. Далеко отсюда. Этих мест ты никогда в своей жизни не видел. В маленькой темной волшебной лавчонке большого города. А что такое город — ты знаешь. Вам Далеко Летающая Птица, наверное, об этом рассказывал. Вот оттуда-то я и принес этого духа. Из города я поехал к людям, которые прокладывают дорогу для Огненного Коня. Что с тобой?! Ах, ты не переносишь. Понимаю, понимаю. Но у них я не захотел остаться. Я большой друг краснокожих. Когда я услышал о тебе, Матотаупа…

— Кто белому человеку рассказывал обо мне?

— Кто? Все, кого я встречал. В прерии только и говорят о тебе. Ты удивлен? Пауни боятся тебя. Когда они рассказали мне о тебе и о твоем сыне, я решил обязательно найти тебя и познакомиться. Вот почему я здесь. И ты — первый индеец, которому я покажу моего огненного духа.

— А-а, — только и сказал Матотаупа.

— Или ты, может быть, боишься? Но это волшебный напиток, он сильных делает еще сильнее.

— О-о.

— «А» и «о». Ну конечно, ты боишься. Тогда не пей. Слабонервных побеждает огненный дух, а я этого для тебя не хочу.

Белый протянул ноги по шкуре, которая устилала землю, оперся на руку, переложил трубку в уголок рта. Матотаупа неподвижно сидел на подогнутых ногах. Рыжий вытащил из одного из своих многочисленных карманов маленький стакан.

— Вот видишь, из каких стаканчиков пьют всего по небольшому глотку огненного напитка?

— Таинственная вода, — сказал Матотаупа. — Старые и мудрые воины предупреждали нас о ней. Эта вода уже многих из наших людей сделала больными.

— Ах вот что! Но это не та таинственная вода, о которой ты слышал. Впрочем, не будем. Расскажи лучше о твоей охоте на гризли.

Вождь оживился и стал рассказывать и показывать, как проходила схватка с гризли. Белый со вниманием следил за рассказом. Возможно, это даже было искренне, или уж он очень хорошо разыгрывал заинтересованность. Когда Матотаупа закончил рассказ, белый спросил:

— Что же это, сегодня я единственный гость в твоей палатке?

— Попозже к моему очагу придут еще войны. А завтра, когда женщины доставят мясо гризли и приготовят его, будет большой праздник. Гостями моей типи будут и Татанка-Йотанка и Хавандшита.

— Превосходно.

И только белый произнес это слово, вошли Старая Антилопа, Ворон и три его старших сына — Братья Вороны. Они были в прекрасном настроении и тут же расположились вокруг очага. Начались разговоры об охоте, о мацавакене, о метком выстреле белого человека. Наконец заговорил Рэд.

— Послушайте, воины! Я хотел поделиться с вами тайной белых людей, которая помогает сильному стать еще сильнее. Но ваш вождь боится.

Воины рассмеялись:

— Боится? Когда Матотаупа боялся?

— А вот мы и посмотрим. Внимание! Я открываю этот небольшой бурдюк и первым пью таинственный напиток, который сильного делает сильнее, а слабого — совсем слабым. Хорошо?

— Хорошо, хорошо! — закричали все.

— Но погодите. Я не подумал о том, что эта тайна не для женщин и детей. Или вы думаете иначе?

— Нет, мы согласны с тобой. Это по нашим обычаям.

Матотаупа кивнул женщинам и детям, чтобы они удалились.

Харка, Харбстена, Уинона, Шонка и женщины тотчас поднялись и вышли. Несколько помедлила Унчида, она явно была недовольна таким оборотом дела и хотела что-то сказать Матотаупе, но вождь отвернулся, и она тоже вышла.

Унчида и Шешока обменялись несколькими словами, из чего стало ясно, что они намерены пойти в типи Чужой Раковины. Шонка куда-то исчез.

Что же делать Харке?

У Чернокожего Курчавого ему не хотелось встречаться с сумасшедшей старухой. Тогда к Четану!

— Позови Курчавого, — сказал Харка Харбстене. — Мы вместе пойдем к Четану.

Трое мальчиков и Уинона вошли в типи Четана. Так как здесь не было воина, мальчики могли расположиться у очага, а Уинона подсела к матери Четана и двум маленьким девочкам.

Снаружи гремел гром и сверкали молнии, но дождя не было.

Мальчики не сразу заговорили. Они снова были вместе, но после переживаний такого дня каждому еще надо было разобраться в своих мыслях.

Сменились гости. Дружески расположенный к индейцам художник и его невозмутимый спутник — Длинное Копье — ушли, а появился Татанка-Йотанка и еще этот Рыжий, который вел себя как вождь. Прозвучали первые выстрелы. У Харки теперь собственный мацавакен. В типи вождя лежала шкура гризли. Казалось бы, можно радоваться, но какое-то беспокойство тяготело над друзьями, и они не могли понять его причины.

Харка смотрел на огонь. Языки пламени лизали сучья и превращали их в пепел. Четан вывел его из задумчивости.

— Расскажи об охоте на гризли, Харка — Охотник на медведя — Твердый как камень — Убивший Волка — Преследователь бизонов.

Ребята встрепенулись.

Харке было трудно еще раз приняться за этот рассказ, но скоро пережитое нахлынуло на него, и дело пошло легче. Он вспомнил, как впервые увидел громадного гризли, как услышал его грозное рычание. Он словно услышал его здесь еще раз. Он снова увидел перед собою отца, который схватил хищника за шею и душит его. Харка вспомнил, как ему удалось перебить лапу этому ужасному медведю. Рассказ получился очень живой, и его друзья вместе с ним переживали эту охоту и эту победу. Когда Харка закончил, мальчики не могли сдержаться.

— Ты настоящий охотник! Медвежий охотник! — закричали они.

И потекли новые рассказы, наверное, похожие на те, которые слушали сейчас и в палатке вождя: о случаях на охоте, о новом изрыгающем огонь оружии, о предстоящей утром стрельбе. Харка тут же пообещал Четану и Курчавому, что научит их обращаться с мацавакеном. Юноши увлеклись, обсуждая заманчивые планы охоты с мацавакенами на медведей и бизонов и переживая предстоящие победы в схватках с пауни.

В разгар беседы вошел Шонка. Он подсел к мальчикам.

Никто не мог ничего возразить: Шонка жил в типи Матотаупы и принадлежал к родственникам Харки. Но выражение его лица было какое-то загадочное, как будто юноша хотел что-то сказать, но ждал, чтобы его об этом хорошо попросили. И разговор прекратился.

— Что ты вечно слоняешься по стойбищу? — наконец произнес Четан. — Ты что, подглядываешь за нами?

— Твоя типи меня не интересует.

Четан не хотел оскорбить Шонку, просто надо же было как-то начать разговор. Но ответ Шонки был вызывающий, и Четан тоже не сдержался.

— Подглядывать ты умеешь!

— Я думаю, что кое-кому тоже придется этому научиться, — ответил Шонка, и в голосе его прозвучало нескрываемое злорадство.

— Может быть, скажешь, кого ты имеешь в виду?

— Если захочу…

— Ну, хочешь ты или не хочешь — мне все равно. Можешь оставить это при себе.

— Сегодня я оставлю это при себе, а завтра заговорят на собрании Совета.

— А, значит, твое мнение так важно!..

— Завтра ты не будешь надо мною издеваться, Четан.

— Уж не собираешься ли ты стать жрецом? Говорить темные речи ты уже научился.

— Мои речи темны не больше, чем то, что их породило.

Курчавый в силу своего веселого нрава чуть не расхохотался, слушая эту перепалку, но, посмотрев на Харку и его товарищей, сдержался: слишком уж мрачны и недружелюбны были взгляды юношей.

— Не напускай туману, Шонка, — снова сказал Четан. — Я могу подождать, пока он рассеется.

— Жди, если хочешь. Но лучше, если ты сразу разберешься. Подойди к типи Матотаупы.

— Этого я не сделаю.

— Да, ты этого не сделаешь, потому что нас всех оттуда прогнали. Но Матотаупа знал, зачем нас прогонял.

— Шонка! — вмешался Курчавый. — Как ты смеешь так говорить о нашем вожде?

— Заткнись ты, малыш. Волосы в колечках!

— Курчавый прав, — заметил Четан. — Но ты уже много сказал, Шонка, так уж говори до конца.

— Я не скажу больше, чем сказал. Если хотите знать больше, пойдите и посмотрите сами.

— Мы не ослушаемся приказа вождя и не будем подсматривать за нашими отцами и братьями. А ты, Шонка, должен помнить, что если будешь поступать иначе, тебя никогда не примут в союз наших воинов.

— Пфи, — усмехнулся Шонка.

Четан вскочил.

Шонка поднял руки, словно обороняясь от нападения, но Четан сдержался и сел на место. Тогда Шонка примирительно сказал:

— Поговорим о другом. Что вы думаете о белом человеке?

Курчавый первым откликнулся на этот неожиданный вопрос.

— У него злые глаза, — сказал он.

— Это верно, — подтвердил Шонка.

— Но у него щедрая рука, — вмешался Харка. — Он добрый и отличный стрелок. Ты слишком много плохого видел от белых. Курчавый, мы это знаем. Но не все белые плохие.

— У белых людей много непонятных тайн, — сказал Курчавый, и в его словах прозвучало какое-то опасение и злоба.

— Многие тайны белых могут быть опасны, — вставил Четан.

Харка удивленно пожал плечами.

— Но их мацавакены хороши, — ответил он другу.

— Типи вождя он подарил не только мацавакены, но и… — начал Шонка и смолк.

— Что «и»? — быстро спросил Четан.

— Он подарил минивакен — огненную воду, таинственный напиток.

Чернокожий Курчавый даже вздрогнул.

— Таинственный напиток белых ядовит! Когда белые люди его пьют, они становятся зверями! Они бьют женщин, детей и рабов!

— Ты пробовал, Курчавый, этот напиток, который принес Рыжий? — спросил Харка. — Нет? Тогда не говори так. Может быть, он совсем и не ядовит, может быть, это не тот напиток, о котором ты думаешь. Разве такой человек, который подарил нам мацавакены, способен причинить нам зло?

Четан и Курчавый потупили глаза: что могли они возразить на слова Харки. Наступила пауза. И снова заговорил Шонка:

— Рыбаку надо насадить на крючок червяка, иначе он не поймает рыбу…

Харка подложил в огонь сучок.

— Шонка, ты будто повторяешь чьи-то слова.

— Возможно. Но пойди и посмотри, что происходит в палатке Матотаупы.

— Я не пойду. Ты забыл, что тебе сказал Четан.

— Тогда заткните уши. Если можете, заткните и мне. Я сказал, хау! — Шонка поднялся и вышел.

Мальчики были расстроены. Харке было особенно горько, ибо слова Шонки подействовали на него как ядовитые пилюли. Говорить больше ни о чем не хотелось, и мальчики решили улечься спать.

— Оставайтесь здесь, — сказал Четан. — Мы будем спать вместе.

— Вместе с Харкой — Охотником на медведя! — живо воскликнул Чернокожий, который хотел хоть как-нибудь подбодрить Харку.

Мальчики завернулись в одеяла.

Гроза, не пролившая дождя, стихала. Харка чувствовал себя усталым, как загнанная лошадь, и быстро заснул. Но, засыпая, он решил, что среди ночи поднимется и посмотрит, что делает Шонка. Может быть, эта собака опять будет бродить вокруг типи отца и подсматривать. Харка должен знать об этом и предупредить Матотаупу. Харка не собирался нарушать приказа отца, но хотел уберечь его от слежки, которая, конечно, преследует недобрую цель.

За полночь Харка проснулся и выскользнул из типи. Это заметила только Уинона, но мальчик знал, что она будет молчать. Да, когда надо, она может казаться мертвой, словно прерия под снегом.

Осторожно пробрался Харка в ту часть стойбища, где располагались типи Хавандшиты и Матотаупы. Из щели типи вождя виднелся свет, и оттуда доносился страшный шум. Типи Хавандшиты была темна и тиха.

Мальчик несколько раз обошел вокруг типи, но Шонки нигде не обнаружил. Тогда он подошел поближе. Он боролся с собой. Шонка нарушил приказ вождя, Харка не хотел этого делать. Харка хотел только ясности, он хотел узнать то, что не договорил Шонка. Ведь если Харка собирается защищать отца, ему нельзя оставаться в неведении. Еще какое-то время мальчик боролся с собой и все-таки решился. Он быстро прилег на землю около самой типи. Прислушался. И вот он уже смотрит через прорезь около планки внутрь.