Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Воля павших

ModernLib.Net / Верещагин Олег / Воля павших - Чтение (стр. 18)
Автор: Верещагин Олег
Жанр:

 

 


      …– Того на немалое дело хватит.
      Олег поднял голову. Возле него в седле сидела Бранка – кивнула на серебро и повторила:
      – Немало можно сделать на то серебро, Вольг.
      Еще утром она принарядилась в праздничное, как и почти все, кто ехал в обозе. Новый плащ скалывала на плече большая заколка – хотя и бронзовая, но красивая, да и вдобавок украшенная крупными синими камнями – сапфирами, что ли? И головная повязка была новой, и широкий пояс, и расшитая узорами безрукавка… И вообще Бранка выглядела новенькой, красивой и веселой. Такой, что Олег еще раз подумал с ужасом, как было бы дико, пойди она в пищу тем уродам в лесах заброшенной земли на юге… Но, конечно, он не сказал ей этого, а просто заметил:
      – Ты сегодня красавица.
      – Да и ты ничего, – не осталась в долгу Бранка. – Ни у кого такой рухляди нету, кроме как у тебя.
      Месяц назад Олег смертельно обиделся бы за ковбойку и джинсы. Но слово «рухлядь» в горском диалекте означало просто «вещи». И точно – едва ли кто-то придет еще на здешнюю ярмарку в двухсотдолларовых «леерах» и американской же рубашке. Успех обеспечен!
      – Я тебе подарок куплю, – неожиданно для самого себя сказал Олег. – Сегодня же куплю.
      – Не. Сей день не купить, – покачала головой Бранка. – Одно завтра, а сей день, как доберемся, торг уж сложится. По-крупному, зерном да другим припасом, торговать, право, будут дотемна, а то и в ночь. Да ты ведь не зерном дарить будешь?
      – Я придумаю, что купить, – пообещал Олег. И подумал, что дома он бы позвал девчонку в «забегаловку». И в кино позвал бы. И еще – что он вернется домой (а как же, не может не вернуться!), а Бранку – Бранку больше никогда не увидит. Между ними будут не километры, не континенты, а непредставимые расстояния – чудовищные и холодные.
      «Что это? – удивился Олег. – Я… НЕ ХОЧУ домой?!»
      Он прислушался к своим ощущениям. Нет, домой он хотел, пусть и ослабела тоска. Очень хотел. Вот сейчас опять представил себе маму, отца – и все скрутилось в груди. Но он НЕ ХОТЕЛ расставаться с Бранкой. Это было упорное и идиотское желание, доходившее до того, что Олег решил предложить ей вместе отправиться на Землю. Но вместо этого спросил:
      – А Гостимир где?
      – Йой, надоел больше капусты квашеной, – скривилась Бранка. – Шага не отходит. Это Гоймир его притравил, точно… Да, не спросила я – у тебя-то, Вольг, братья-сестры есть ли?
      – Никого, – покачал головой Олег. – Я один. У нас много семей по одному ребенку.
      Сказал – и стало смешно. «Ребенок»! Олег улыбнулся; Бранка тут же спросила:
      – Что ты?
      – На тебя смотрю, – соврал Олег. Или честно сказал? Смотреть на Бранку было здорово, это тоже вызывало неожиданную улыбку.
      Слившиеся обозы тронулись дальше вместе. Бранка решительно сказала:
      – С тобой буду.
      – Ага, – кивнул Олег, сам себе удивляясь. Несколько дней он даже спать укладывался на другом от Бранки конце лагеря, все силы прилагал, чтобы случайно не встретиться во время переходов или отдыха дневного… а вот она подъехала – и он даже попытки не сделал разойтись в стороны. Послал коня рядом, словно так и надо. А надо-то отъехать подальше и думать о ней поменьше, смотреть на нее поменьше, не то что говорить, потому что с каждым сказанным словом – все крепче и крепче становятся невидимые, но физически ощутимые нити между ним и этой девчонкой-дикаркой – нити, первая из которых протянулась, когда он вытащил ее из подпола в залитой кровью комнате лесного логовища… Страшные нити, потому что Гоймир – его друг, который прикрепил им самим нарисованный портрет этой девчонки на борту коча.
      – Йой, буду сей час! – оживленно сказала Бранка. – Там вон вижу – трехродная моя, перевидеться надо! – И она направила коня в сторону.
      Олег проводил ее бездумным взглядом – и пошевелился в седле лишь когда кто-то прочел рядом, за плечом:
 
– Isot, ma drue, Isot, m'amie,
En vos ma mort, en vos ma vie!..
 
      Звуки французской речи так удивили Олега, что несколько секунд он таращился, не понимая, кто перед ним, в лицо подъехавшего Йерикки. А тот, чему-то улыбаясь, спросил:
      – Парлэ ву франсэ, нэ спа, Вольг?
      – Жэ парль … – машинально ответил Олег и вдруг рассердился: – Какого черта ты взялся читать мне «Тристана и Изольду»?! Мы их проходили в школе год назад!
      – Значит, прошли мимо, – негромко ответил Йерикка и оживленно-беспечным голосом продолжил: – Ну вот, скоро уже будем на месте! Сами доехали – и Бранку довезли в целости, как Гоймир просил.
 

* * *

 
      Ярмарочная долина до странности напомнила Олегу тамбовский рынок в среду или воскресенье. Площадью побольше, но народу тут кучковалось примерно столько же. Солнце уже подходило к горизонту, чтобы почти сразу начать новое восхождение на небо, четче обозначились звезды и нависло Око Ночи. Но ярмарка не утихала – ее шум слышался еще до того, как обозы Рысей и Коней выбрались на гребень холма, за которым начинался спуск. Ряды телег, балаганы, сотни людей – все это придавало долине внизу еще и вид цыганского табора.
      Здесь, на перевале, в ряд стояли врытые в землю статуи славянских божеств – словно шеренга воинов-часовых, охраняющих спуск.
      Обозы остановились. Всадники спешились, те, кто сидел на телегах, соскочили наземь. Вместе со всеми Олег уже привычно вскинул руку в приветствии. Следовало подождать, пока старшие поговорят с могучими родичами живущих на земле людей.
      Олег уже знал всех этих богов. Даже тех, о которых не упоминалось в школьном курсе истории – а может, их просто и не было у славян Земли.
      Щитоносец Дажьбог с восьмиконечным ломаным крестом-свастикой на щите.
      Среброволосый, золотобородый Перун, опершийся на свой грозный тупик, украшенный восьмиконечной звездой-перуникой.
      Охранительница ряда и кона Лада, прижимающая к груди четверочастно рассеченный ромб.
      Грузная Макошь, подательница благ природы.
      Юный красавец Ярила с венком на голове и черепом у широкого пояса.
      Суровый, грозный Прав. Бог закона и порядка, справедливого воздаяния за обман и нарушение заветов Рода.
      Безобразный и добрый Огонь, живущий среди людей Бог – четвероконечный ломаный крест.
      Мудрый Числобог, властитель знаний, со своим знаком из четырех букв Т.
      Безликая Среча с такой же Несречей – все одинаковые, только платки золотой и черный; богини счастья и несчастья.
      Прекрасная Лель – покровительница чистой любви.
      Гордая Купава в платье с узорами-волнами – властительница вод и одновременно – хранительница женского начала природы.
      Змей-Велес – бог скотий, царь лесного зверья, стихий, покровитель охотников.
      Расправивший могучие крылья пес – Семаргл-Переплут, без которого не расти в Мире ни придорожной муравке, ни золотистому хлебу.
      Супруги Озем и Сумерла – хранители подземных богатств, кладов, рудных жил и пещерных глубин.
      Бесстрастная Морана в платье без вышивки, с распущенными волосами. Как удивился Олег, когда узнал, что и ее тоже чтут – богиню Смерти! Ему объяснили, что в Моране нет человеческого зла, как нет его в сосущем болоте, в насквозь вымороженном зимнем лесу, в горном камнепаде, что убивают без ненависти, без злобы, без разума…
      Настоящее Зло – Чернобог-Кащей. И его тут нет. Не может быть.
      Олег смотрел в лица богов, смотрел на небо, вниз, в долину, на лес по склонам, на пики гор – и понимал, что все это и есть – храм. Без крыши, без стен, без запаха ладана, без коленопреклоненных молящихся – настоящий храм для свободных людей, куда несут беду, счастье, клятву, как несут их к старшим и сильным родным – отцу, старшему брату. Они все поймут, все примут, во всем помогут. Перед ними нет нужды вставать на колени, их незачем бояться.
      Он услышал заключительные слова, произнесенные бойрами:
      – …А коли замыслю нечестие – да будет мне стыдно.
      Обозы поползли в долину.
      …– Здесь они, – с неудовольствием сказал Йерикка. Намеренно или случайно, но он пустил своего коня между конями Бранки и Олега. Олег не знал злиться ему за это или благодарить изо всех сил. Поэтому спросил:
      – Кто?
      – Смотри. – Йерикка вытянул руку. – Стяг видишь? Весь алый, а на нем по центру – черная птица падает? Это Орлы. А во-он, левее, наискось черно-золотой, а на черном – серый медведь на золотом коловрате? Это и есть Серые Медведи… А наши?
      – Вон Снежные Ястребы, – показала Бранка, – тебя выслепило, что ли, Йерикка?
      – А, да! – Йерикка указал Олегу черный стяг с падающей белой птицей, удивительно похожей, как и символ Орлов, на знак украинского РУХа или «трезубец» киевских князей. – А вот Вепрей что-то нет.
      – А это чей? – Олег показал на белое полотнище, на котором были алая свастика и изогнувшаяся над нею рыба.
      – Касатки, – пояснил Йерикка. – А вон там, где без флагов, горожане и лесовики стоят – добрались все-таки…
      – А вон анласы! – возбужденно выпалила Бранка. – Кой год не было!
      – Где? – заинтересовался Олег таинственными родичами Йерикки.
      – Вон баннорт анла-тайар, вон – анла-коом, – непонятно сказал Йерикка, засмеялся и перевел: – Баннорт – это стяг. Только они не такие, как у нас. Смотри же, вон!
      Олег увидел похожие на значки римских легионов баннорты: Т-образная перекладина, с которой свисали цветные ленты, а на ней стояла фигура. Один баннорт был сине-белый со вздыбленным конем, другой – коричневый с быком, роющим землю рогами.
      – Эти анласы сдавна за горами на закат живут, – пояснила Бранка. – Одно до Беды перебрались. Разно было – бились, роднились, на выжлоков хангарских заодно хаживали, набегали… А в наше время они всем народом в загорные земли перебираться начали. Новости послушаем, как у них на родине-то. Жаль мне их – слов нету. Каково это – с родной земли уходить, страха такого врагу не пожелаешь…
      – Сегодня купить уже ничего не успеем, – оценил Йерикка ярмарку. – Вот разве что зерном ночь напролет торговать будут, да прочим таким. А нам не погулять.
      – Скомрахи должны быть, – возразила Бранка, – их глянем. Одно видел скомрахов, Вольг? Бывает – живот сорвешь, как хохочешь. А бывает – в плач кинет. Вот глянешь.
      – Заворачивай! Заворачивай! – зычно прокричал Боривой своим. – А вон наше место!
      Обоз пополз среди многочисленных телег, костров, людей, коней и неумолкающего гула, который тут, очевидно, длится всю ночь. Олег заметил в отдалении большие стальные фургоны, ярко расписанные данванским линейным алфавитом, изумленно спросил Йерикку:
      – Данваны?!
      – Где?! – тот вскинулся, но тут же обмяк. – Шутки у тебя… Горожане. Фургоны на конной тяге, кони не в пример нашим, тяжеловозы. Машинами в эти места не доберешься. А надписи – чтоб в пути не придрались. Они ж сюда тайком добирались.
      – Смелые, – оценил Олег.
      Йерикка кивнул:
      – Большинство – правда смелые, наши хорошие друзья, вот познакомишься… Но есть и данванские агенты. Кто с дурью, кто с непотребщиной разной, а кто просто шныряет, высматривает… Пять лет назад вот на такой ярмарке несколько сот людей насмерть отравились южным вином. А семь лет назад – данваны высадили десант и устроили побоище. С тех пор всегда берем с собой огнестрельное оружие.
      Обоз неспешно продвигался вперед. И Йерикка спросил так, словно не было только что слов о прошлых жертвах, об опасностях и врагах:
      – Ну скомрахов-то пойдешь смотреть?
      – А когда? – оживился Олег.
      – А вот устроимся – и пойдем, что еще делать-то? – пожал плечами рыжий горец.
 

* * *

 
      Около скомрашьего балагана собралась шумная толпа в сотню, не меньше, человек. Все перекликались, посмеивались, спорили. Горцы разных племен перемешались, как жидкости в коктейле – жаль, что тут никто не знал этого точного сравнения.
      Йерикка с Олегом протолкались в первый ряд – их пропускали неохотно, однако у Йерикки был слишком уверенный вид.
      – Вот, смотри, – шепнул рыжий горец. Олег кивнул, разглядывая устроенный на телеге балаган – просто занавес из какой-то тяжелой ткани, расшитой золотыми и алыми узорами, в которых проглядывали то звериные морды, то распростертые крылья сказочных птиц, то запрокинутые ветвистые рога оленей, то переплетшиеся, как на лезвии меча, стебли трав. Присмотреться Олег не успел – послышался негромкий напев гуслей, и сбоку от занавеса появился вполне обычно одетый для лесовика старик. Поклонившись в пояс собравшимся, он выпрямился, оглядел людей – и под его взглядом шум стих. Все ждали начала. Старик кивнул и заговорил – отчетливым, хорошо слышным даже тем, кто стоял в задних рядах, голосом, в котором не было и намека на старческую слабость или надтреснутость:
      – Благо за внимание всей честной компании. Благо, что свои важные дела побросали, да наши глупые речи послушать собрались. Может, чего и сгодится – иной раз из глупости ум родится. Не понравится – гневу волю не давайте, а понравится – так не забывайте… – Он снова поклонился и под изменившийся, ставший погромче, гусельный напев продолжал:
 
Куклы наши – не живые,
Только все же не простые.
Вы смотрите, примечайте,
Да знакомых узнавайте…
 
      По сигналу его руки занавес разъехался в стороны и началось представление…
 
Князь имел трех сыновей.
Старший был других хитрей,
Средний был других богаче,
Младший – только что храбрей…
 
      …На фоне грубовато, хотя и ярко нарисованных декораций некоего богатого города началась вполне обычная история. Только персонажи были одеты так, что в старшем сыне сразу можно было узнать горожанина, в среднем – лесовика, а в младшем – горца. Куклы изготовила рука мастера, и даже Олег, избалованный телевидением и видео, смотрел внимательно, хотя и ожидал, что сейчас начнутся традиционные поиски невест и так далее.
      Однако вместо этого на сцене разворачивались другие события. Старый князь пошел походом на неведомых чужаков, что разоряли окраинные земли. И вернулся разбитый, с остатками дружины, сам умирающий от ран. На заднем плане ловко и бесшумно менялись декорации, создавая ощущение смены пейзажей и вообще здорово оживляя происходящее.
      Умирая, князь завещал своим детям, пришедшим проститься с отцом:
 
Приближается напасть!
Чтоб вам, дети, не пропасть —
Друг за друга стойте крепко,
Не делите, братья, власть!
 
      Но почти сразу после отцовской кончины старшие братья принялись затирать младшего. Старший с ним вообще знаться не хотел. Средний всячески обманывал в мелочах и в крупном. Младший не обращал внимания, вел себя по-прежнему дружелюбно, да еще и охранял границы княжества, пока старший бездельничал, а средний копил богатства. Зрители реагировали очень непосредственно, поддерживали младшего сочувственным гулом, а в адрес старших не скупились на сердитые реплики.
      Вот как-то братья обедали. И вдруг прямо в их богатую горницу ворвался всадник – рыжий, как огонь, на большом коне. У всадника был отчетливо крючковатый нос, и в толпе заперешептывались: «Анлас, анлас…» И точно – братья заговорили:
 
Вот анлас пришел до нас.
Что расскажет нам анлас?
 
      Гусли сменили ритм – мелодия стала явно не славянской. Всадник, соскочив с коня, заговорил – и речь его тоже была иного стиля: без рифм, с частыми аллитерациями. Он жаловался братьям-князьям, что, пока пас он своих коней, неведомая злая сила разорила кочевье, и нашел он стариков-родителей сгоревшими в пламени, младшего брата-юнца – лежащим у пожарища с копьем в руках, умершего от ран, верных псов – порубленными, а молодую жену и новорожденную дочь унесла злая сила невесть куда.
 
Чем на пожарище,
Чадном и горьком,
Мертвых оплакивать,
Я снарядился
В дорогу дальнюю,
В дело праведное.
 
 
Злую ту силу
Выследить,
Месть отомстить клялся я,
За погубленных родичей
Мертвым лечь,
Иль вернуть любимую,
Дочке не дать
Рабыней вырасти
Под плетью вражеской.
 
 
Наши отцы
Спины прикрыли
В битве яростной
Друг другу накрепко,
Смерть отвели
Друг от друга оружием,
Звались они
Побратимами до смерти.
Жду я от вас
По силам помощи!
 
      Но оба старших брата принялись юлить, ловчить, отнекиваться, а потом прямо заявили, что они к отцову побратимству касательства не имеют, и пусть анлас сам со своими врагами разбирается, а от их земель любая опасность далеко – не по воздуху же враг прилетит?! Тогда вскочил младший:
 
Вижу, нету толку с них,
С этих лежебок двоих!
Я пойду, анлас, с тобою —
Ближних вызволять твоих!
 
      И ускакал с анласом. А старшие только обрадовались:
 
Ускакал наш дурачок!
Ну а мы-то тут при чем?!
Будем жить оба-двое,
И сыты, и пьяны…
 
      На сцену упала тень. И женский истошный голос прокричал:
      – Ой, спасайтесь! Данваны!
      Занавес на время закрылся. Вокруг стояла напряженная тишина – ни звука, даже с ноги на ногу никто не переминался. Все ждали…
      – Эх-хе-хе, вот как бывает, – печально заговорил старик, – среди лета снег выпадает; думаешь – беда далече, а она тебе – прыг на плечи!
      На декорации был уже не красивый город, а дымящиеся руины, трупы и вереницы пленников, тянущиеся куда-то бесконечными цепями, жуткими в своем однообразии. На переднем плане старшие братья пытались спрятаться друг за друга, а на них надвигались несколько огромных фигур в до удивления похожих на данванские доспехах, с громоздким, устрашающим оружием в руках.
 
Вот они, грифоновы дети!
Весь народ за правителей глупых в ответе!
Тем-то что – башка с плеч, и всего,
А прочим – рабство да плети …
 
      А у края сцены тем временем появились анлас и младший брат – оба пешие, в рваной одежде с пятнами крови. Появились и застыли, перешептываясь. Потом подошел конь анласа – тоже пораненный.
 
Что тебе в моей войне?
Ты не кровный родич мне…
Воля павших
Так спасайся, лес-то близко,
Вмиг ускачешь на коне… —
 
      горячо сказал младший брат. Но анлас гордо отвечал:
 
Коль ускачу,
От врагов укроюсь.
Как дальше буду
Я жить на свете?
В воду я гляну —
В озерное зеркало, —
Вода мне покажет
Труса харю.
 
 
В лес я спасусь,
В дом свой зеленый —
Лес зашумит мне:
«Изменник подлый!»
 
 
Конь меня больше
Носить не станет,
Сбросит, покинет
Друга предавшего.
 
 
Встанем вместе,
Брат мой названый!
 
      И они бросились на врага, чтобы не дать данванам стрелять из своего оружия – врукопашную. Но данваны отступили, а между ними и защитниками княжества встали кривоногие уродцы – хангары. Началась схватка. Мельком Олег подумал, что скомрахов, наверное, человек двадцать – иначе такое не изобразишь… но эта мысль тут же ушла. Представление увлекло его. Горцы кругом вопили и потрясали мечами и камасами.
      Тем временем героям удалось пробиться к данванам. Младший брат ловко обрушил на шею одного меч, анлас умело ударил другого тяжелой пикой. В толпе одобрительно заревели, но… и меч, и пика переломились пополам!
 
Не сгубить его мечом —
Меи данвану нипочем!
Пикой тоже не проткнуть —
Колдовство укрыло грудь!
 
      Герои отступили в растерянности. Но только на миг. Тут же младший брат закричал:
 
Видно, смерть нам настает!
Все равно пойду вперед!
Грудью близких я закрою,
Раз врага сталь не берет!
 
      И они с анласом бросились на врага с голыми руками. Но с воплями прихлынули хангары, завалили героев живой копошащейся кучей, а когда отхлынули – те стояли на коленях, связанные…
      – Эх, чему быть, того не миновать, – вздохнул старик. – Воинам молодым головы потерять, а народам нашим в ярме стонать… Видно, такая судьба, что без пользы борьба…
      Но гусли вдруг заиграли что-то озорное, веселое, даже не подходящее к моменту. Все персонажи подняли головы, прислушиваясь, – а будто бы приближавшийся из дальней дали голос распевал бесшабашно:
 
Ой, скок-поскок,
Промеж звезд – да мосток,
По тому мосту
Я к вам в Мир иду.
Я не князь, я не бог.
Я простой паренек,
Я зовусь Иван —
Берегись, данван!
 
      – Да никак сам Иван-Великан! – всплеснул руками дед. – Ой, и впрямь – берегись, данван! Тот Иван – не данванский Иван, не Иван-Болван, не безродина подзаборная, силой крещена, на беде повенчана! Ноги уноси, разорители! То брат наш идет, грабители!
      Хангары тишком рассосались в какие-то щели, как и не было. Данваны ощетинились оружием, но откуда-то сверху за их спины прыгнул не уступающий им в росте и ширине плеч… Олег открыл рот. На этом герое был пятнистый камуфляж, фуражка набекрень и АКМ на ремне. Впрочем, он справился и без АКМ – сгреб данванов в охапку и треснул головами, прокричав:
 
Ну-ка – нечисть с дома прочь!
Навались – делу помочь!
 
      Быстро опустилась новая декорация – на ней люди кто чем гнали по развалинам хангаров и данванов, те удирали, сломя голову и побросав оружие, во все стороны, прятались в щели, а восставшие опрокидывали бревнами вельботы, поддев под днище, освобождали пленников… А впереди трое братьев, анлас и Иван-Великан лихо домолачивали своих врагов, выкидывая их за верх занавеса. Полет каждой куклы толпа сопровождала хохотом и одобрительными выкриками. Наконец с последним врагом разделались, и герои представления встали в ряд на краю сцены, поклонились, а занавес опустился.
      – Кабы в жизни так, – тихо сказал старик, еще раз поклонился и медленно ушел за балаган…
      Вместо него появился другой скомрах – с рожком и волынкой, на которых одновременно заиграл что-то донельзя дурашливое, при этом еще и ухитряясь высоко подпрыгивать, кувыркаться, а его напарник в длиннорукавой рубахе и перекошенной кожаной «харе», проходясь колесом, распевал разную смешную чушь:
 
Как у Иванова двора
Загорелася вода.
Веской всей пожар тушили
А пожар не загасили.
 
 
Пришел дедушка Фома,
Расседая борода.
Он народ прогнал в овин,
Затушил пожар один.
 
 
Как Фома тушил пожар,
Он об этом не сказал.
Только слышно стороной:
Затушил он бородой!
 
      В толпе начали смеяться. Но Олегу, если честно, ни стихи, ни ужимки скомрахов по душе особо не пришлись. Он покосился на Йерикку и начал проталкиваться в сторону, на свободу.
      Оставалось сделать пару шагов, когда Олег неожиданно споткнулся. Ему сперва показалось, что под ногу попала кочка, но, с трудом удержавшись на ногах и выпрямившись, он столкнулся взглядом с мальчишкой своего роста и сложения, который буркнул:
      – Глянь, куда копытишь! – и, пихнув Олега плечом – весьма чувствительно! – собрался было ввинтиться в толпу.
      Но Олег бросил ему в спину:
      – А ты костыли не расставляй, инвалид хренов, а то как бы не поотшибали.
      Реакция мальчишки была совершенно адекватной – он развернулся, словно закрученная и отпущенная пружина, подбоченился и встал перед Олегом, меряя его взглядом. И только теперь Олег с запоздалым сожалением заметил на его алой головной повязке черные силуэты падающих хищных птиц.
      – Говорил ли что? – процедил он.
      – Баклан ты неконкретный, – улыбнулся Олег, решив идти до конца.
      На лице Орла отразилось искреннее недоумение пополам с замешательством:
      – А? – удивленно спросил мальчишка, расширив глаза.
      Олегу стало смешно:
      – Хорошая погода, не правда ли? – продолжал он давить противника интеллектом.
      Мальчишка понял, что его непонятно и изощренно оскорбляют и побагровел.
      – Ты чьих будешь? – напористо спросил он.
      А у Олега эта фразочка вызвала приступ веселости. «Ты чьих будешь, смерд?! – От смерда слышу!» – вспомнилось ему, и Олег фыркнул.
      Тут же, без промедления, Орел въехал ему в ухо.
      Удар получился сильный и болезненный, а главное – обидный. Олег полетел наземь. Стоявшие поблизости на них покосились, но даже не подумали вмешаться – сцепились двое парней, подерутся и разбегутся.
      Мальчишка с недоброй улыбкой, подняв сжатые кулаки, следил, как Олег поднимается на ноги. В ухе позванивало, оно быстро немело. Олег пощупал его и сообщил Орлу:
      – Ты труп.
      Но броситься в драку ему не дали. Между мальчишками, уже напружинившимися перед настоящей стычкой, шагнула Бранка. Гостимир схватил Олега за плечи, а Йерикка выкрикнул:
      – Стоп!
      Так выкрикнул, что Олег опустил кулаки. Орел скользнул взглядом по Бранке и, скривив губы, сказал над ее плечом:
      – А ты прыток за девчачью спину утекать.
      – Чо-о-о-о-о?!?!?! – взревел Олег вслед уже уходящему мальчишке, рванулся, но к Гостимиру присоединился Йерикка. – Пустите, блин! – уже спокойно, побарахтавшись в их руках, попросил Олег.
      Они отступили. Бранка, подойдя, чуть прикоснулась к уху пальцами – прикосновения Олег не ощутил – и жалостливо сказала:
      – Йой как… Ну одно ничего. На ночь примочку приложу, к утру спадет.
      – Чего вы влезли?! – спросил Олег. – Я бы сейчас…
      – Примета дурная – торг со свары начинать, – пояснил Гостимир, – от того не задастся… Да ты и другой день его вытропишь, а мы пособим такому делу-то. Уймись, Вольг. Пошли лучше, уж и вставать скоро. Тут с рана начнут, а дел хватит.
      Молча освободившись от его руки, Олег первым зашагал к стоянке Рысей. Было обидно и стыдно – в основном от того, что Бранка видела, как он закувыркался по земле. Он, чемпион по боксу среди юниоров! Ну ничего, Гостимир прав – этого баклана Орла он, Олег, не упустит. Времени впереди много, тогда посмотрим, кто песочек с земли собирать станет…
      С такими злыми мыслями Олег, закутавшись в плащ, буквально закатился под телегу и неожиданно для себя… всплакнул. Не потому, что ухо, хоть и положила Бранка на него примочку, горело. Не потому, что захотелось вдруг домой. Не от обиды, что получил удар на глазах девчонки, которая ему нравится. Не от того, что нравится девчонка, которую друг зовет своей невестой. Ни от чего, а просто так вдруг потекли по щекам слезы, и Олег больше удивился, ощутив их.
      А потом укрылся плащом с головой, ткнулся лицом в сложенные руки и заплакал по-настоящему, ощущая лишь одно – невероятную, давящую, громадную растерянность перед всеми сложностями, свалившимися вдруг на его голову.
 

* * *

 
      Олег проснулся от щекотки. Резко сел, подобрав босые ноги и в последний момент избежав знакомства с днищем телеги, под которой спал.
      Раннее утро было вокруг. Примятую траву посеребрила роса. Ярмарка шумела, но глухо, словно тоже просыпаясь; вокруг храпели, дышали и сопели на разные лады Рыси; сонно фыркали кони; то тут, то там скрипела телега под спящими.
      – Вылезай из норы, хомяк, – негромко позвал Йерикка. Полностью одетый, он сидел на корточках возле телеги, поигрывая прутиком, которым щекотал пятки Олегу, и улыбался. Одной левой рукой рыжий горец колол лесные орешки и ловко забрасывал в рот очищенные ядрышки. – Вопрос: или спишь дальше, или идешь со мной по важному делу, а потом – гуляем.
      – По какому делу? – Олег вылез из-под телеги, сел на плащ, начал обуваться. Йерикка высыпал рядом на плащ горку орехов. На поясе у него висела коричневая кобура «парабеллума», по другую сторону – тяжелый, больше похожий на сумку, кошель.
      – Грызи… Орудия труда пойдем покупать. Ну и о тебе заодно поговорим…
      – За оружием пойдем? – тут же окончательно проснулся Олег. – А еще кто?
      – Никого, – строго ответил Йерикка. – Даже Бранку не возьмем.
      – А я и не о ней, – запротестовал Олег. Но Йерикка отмахнулся:
      – Ладно. Вдвоем пойдем. И приготовь глаза и память. Ты об оружии немало знаешь, вот и будешь этим, как его – экспертом… И вот что, Олег. О том, что на этой ярмарке увидишь, пока будешь со мной ходить, – помалкивай.
      – Я вроде не трепло, – обиделся Олег, перебрасывая через плечо ремень ЭмПи.
      Йерикка кивнул:
      – Вот и отлично.
      Было еще в самом деле очень рано. Люди не столько торговали, сколько вяло перемещались с места на место, плескали в лица водой (Олег тоже умылся возле ручейка и бросил в рот кем-то протянутый кусочек ольховой коры), переговаривались и сдергивали кожаные пологи с телег. Однако где-то уже лихо и неразборчиво кричал зазывала, в другом месте спорили о цене, а в третьем пели… Поспевая за Йериккой, Олег успевал и вертеть головой – ему было любопытно. Сейчас, среди оживающей суеты и толкотни, к нему вдруг пришло ошеломляющее и острое понимание: Это – другая планета, и люди эти – инопланетяне!Он частенько об этом забывал, увлеченный обычностью происходящего, а потом вдруг накатывало и хотелось смотреть по сторонам вдвое внимательней, чтобы не пропустить самого-самого… чего? Как здоровенный лесовик пересчитывает мешки с зерном? Как крепкая женщина задает трепку ревущему мальчишке? Как варится что-то в котелке над небольшим костерком? Да нет, ведь и вправду все совершенно обычно…
      – Сюда, – коротко приказал, не сказал даже, Йерикка, сворачивая в проем между двумя огромными городскими фургонами.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23