…А далеко в уютной детской

горит таинственно свеча

святая дева

в ногах у светлого Христа.

Горит и плачет.

И ей признаться стыдно

что втихомолку губы красит

а в кабаке снимает кольца

и едет к черту на рога.

Все ищет тему пиковой дамы.

Дойдет до ручки

сожжет кумира

забьет бродягу

и с кем-то выпьет

из блюдца яду

и не погаснет —

наутро встанет пианисткой

решит по музыке задачу

для сверх любимого Зомбиста.

Кто он такой – пока не знаю.

Он в этой строчке не родился

и не имеет прототипа.

Он просто вышел к нам на «бис»

блатным валетом

в поддержку рифмы

Кричит: «Мистерия, ложись!»

И на диван кидает даму

и исполняет ей каприз

на саксофоне

длинною ровно в тридцать три

огромных такта.

Но где же тема? – краснеет автор.

Снимает дама на Литейном чаевые

и саксофон – не наше слово.

Но что до этого Зомбисту?

Он даже в дело не годится

ведь он – абстрактная фигура,

он сам король, поэт и пешка

то бьет козла на «Е – четыре»,

то мелко ржет как буревестник

и затихает.

Но тут же вскочит,

вихляет важно ягодицами

бежит к солдатам оловянным,

стучит на ложках деревянных,

и ставит арию Чайковского

на малой сцене.

Считает пени.

И грузит нолики в вагон

и спелый хрен, дающий крен.

Но с крыши падают погоны

на плечи странного Зомбиста

стригут затылок под нудиста

играют в нолики, кресты

вывозят ночью на субботник

дают за честь вторую сотню

сажают группой, лежа, стоя

вперед, назад и даже с раком,

сажают на кон

и соблюдают все посты.

Но им успеха не добиться

Зомбистом надо же родиться!

Об этой важной сверхзадаче

он шепчет маленькой свече:

– Добавь мне резкости, постой у зеркала.

И поднимает угол сферы желая видеть свой финал

но получает стоп-сигнал блатной малины

и свежий белый листик Бродского.

От удивленья мелко крестится

и получет наслажденье

рифмуя слово «генерал» примерно так:

Из под стола

явись на кончике пера

иероглиф «чжу»

второй ум-ляуд

над буквой «мао»

в великом русском языке.

Да а, это супер-генераст!

Похоже будет поворот и в нашей теме.

Он к одному попал в сюжет – и тут же в «аут»

– поставил кляксу на чей-то лоб.

А в октябре испортил зад твоей невесте

с великой честью.

Теперь боюсь – солжет – не женится.

Уйдет на нары

наварит сталинарежет пятую статью

поэту, пешке, королю

чудесной лире

и вражей силе

и даже странному Зомбисту

он достает вино в разливе.

А по субботам в летнем тире

стреляет только по гвоздям

освобождая

навеки светлого Христа.

Потом до ста считает гири

закрыв свое лицо в сортире

и тихо плачет.

Жалеет воинов Аппачей

и давит рыжих тараканов.

Ругает осень

и хочет в тайне поменять

осла на Осло

страну на остров

блядей на простынь

педаль на разум

и в довершение всему

загнать жену

и долго спать.

А может просто целовать на крыше

белых голубей?

Или заехать в кабинет веселым

детским паровозом?

А может просто сделать позу

и наконец издать приказ:

«Задраить люк

добавить газу,

солдат на юг

свиней на базу

И Достоевского в запас»!

– Старо как дуб, цивильней будем,

– вступает западная рация, —

мы

проведем эксперимент. Посадим

братьев Карамазовых назад

в пробирку, навеки в ссылку.

И чтоб срослись не пуповиной,

а фааллосом.

И пусть в казарме вечно парятся.

А рядом много много дам.

И все они – сплошные музы.

И стало так.

Но не страдают карапузы

ложатся мило на диван,

один взял в руки «Капитал»

засаленный,

другой – журнал с названьем

«Мода».

И мутит воду

И в нашу оду

проводит новую канву:

Смотрю уже десятый час

а сэр Макдональд – скупердяй

все лопает один бифштекс.

Поделим лист на две страницы,

перевернем – и нет бифштекса.

Давай?

Красиво. Зависть братца гложет.

Сейчас он Гегеля положит:

– Все это, право, ерунда

Вот видишь – блочная стена

уткнулась в черное пятно?

Однако, с нашей стороны

на месте этого пятна

площадь Красная видна.

И назидательно глядит

Ильич с бревном к стене пришитый.

Он строит город-мавзолей.

И с ним еще какой-то тип.

Его повесила свеча в Бастилии.

Оттуда падает Гаврош:

– Физкульт-привет, мон-шер Василий!

Беги на-гору Арафат,

молись Саддаму и Гоморе

или топись на черном море.

Все кончено.

Твоя свеча на кухне с дамой

жует неспелые бананы.

У анкла-бенса мелочь просит.

Им хорошо – там кот бормочет

страшилки лестные.

А из кастрюли – запахи чудесные

И ходики привычно на стене

Поддерживает гири дама

как раз в том месте, где пятно…

– «Диалектично!» – смеется третий

брат – Иван стотысячный.

Плюется жженым воском на пол

и заливается Карузой.

Глотают сперму карапузы

визжат – не пачкай!

Наш пол ведь чей-то потолок

он отличается от дна. Настолько,

что по нему белила водят.

А на полу танцуют польку

с веселым твистом!

На дне перевернулся Горький – не

выдержал

и в детскую просунул голову —

профессор Доуэль!

Усами серп, глазами – молот.

Хохочет: – Ну что, Масконы,

далась теория Монголии?

Теперь изучим революцию

итало-шведского кино!

И будто правою рукой

заводит хрупкий паровозик

на крышу взваливает фааллос как

весла,

с размаху рубит топором: – «Такую

мать»!!!

Вот это врач! – танцует рация —

Сенсация!

Всем! Всем! Всем! Хэндэ-хох и гуттен

алес!

Впервые в мире

разделили

двоих сиамских близнецов!

Создали нацию!

– Остался милый пустячок – образование

– шипит язычница.

– Что вы имеете ввиду под этим словом?

Поэмы Шиллера, Гюго, полотна Васнецова?

– перед свечой стекает зеркало.

Вступает автор:

Да нет же, сказки! Я точно знаю,

Вначале вера и надежда

любовь Христа.

Затем теория и практика

дюймовочки.

Или снарядов

трехдюймовых? – Уже не помню…

Да и не важно.

Свеча расстегивает брюки

черниле-мастеру.

А зеркало целует в лоб

и тут же делится на части

открытой книгой.

Кружится сзади, спереди и сбоку

пока не сходится в окружность.

На чей-то свастике.

Затем внезапно схлопывается в точку.

Внутри которой

видна наружность девичья.

Или промежность НЛО? – Пока не ясно.

«Куда летим?» – кричат снаружи.

– На запад!

– Вам компас нужен?

– Здесь цвет нарушен!

– Нормально! Вы на праведном пути!

Под зад коленкой

и в спину выстрел

распалась точка

и мир огромен

и жажда мысли

внутри молекул

теперь навеки

и вывод тонкий

натянут пленкой

на рот Зомбиста

который снова не родился.

Он легкий дым из пистолета.

Летит на вызов

по небосклону.

Забавный гномик

с огромной кистью.

Рисует день и знаки нежные

поля и горы.

На заднем плане стоят ракеты.

А по воде уходят рельсы.

А может крысы.

По ним ступает королева

снежная.

Над нею радуга в алмазах

Под ней на веслах

сидят матросы

с подводной лодки «Комсомолец».

И смотрят вверх.

Они все видят.

И даже ноги королевы

И все, что выше…

И рация волнует воды

по вертикали поднимая

свой электричсекий сигнал:

«Мой генерал, докладываю: мы

вышли к цели! Всплываем.

Ориентир – колонны по обе стороны.

Они сужаются.

Внимание, вошли в колодец! Там

чья-то база! Идут работы!

Атакуем!..»

Что было дальше – расскажет запись

в бортовом журнале:

… Атаковать не стали. Выходим.

А генерал?

– Пошел он в пуго!!! Он мелко

мыслит. А там корабль

инопланетный

Резвятся ангелы и черти. Играют

дети.

Там мальчик Кай не знает пауз

Пьеро Мальвине сделал Хауз

Алиса плачет под Слоном

а Золушка клюет по зернышку

и раздевает агентуру

трех знаменитых Толстяков.

Там чья-то Муттер-сист-на-Фазер

подпрыгивает словно мяч

но застревает в центре поля

ее кусает клоп– блохин

и тут же верхом передача

и Муттер сново звонко скачет

несется прямо к аль-почино

ведь у него особый дриблинг

он вяжет лизингом по клирингу

в отпаде целый батальон – вот это

спец!

Он ставит Золушке засаду

с огромной надписью «КОНЕЦ»!

С него стекают Абсолют,

Одесса, Нигеры и Спрут.

Но раздается чей-то голос —

«Однако, наши – Мастера!!!»

– Изохонвэй! – кричит звонок в

прихожей – Поллюция!

Всем оставаться на местах!

Такой сценарий невозможен!

Пьеро меняет быстро кожу

шпинает в угол Мавзолей

со стен слетают – Бармалей

Махно и девка Василиса

за ними Агния Барто

в привычной позе

жены в колхозе,

за нею дядька Черномор —

во рту китайский помидор

звенит, гудит: «Капиталисты!

айда на остров Монте-Кристо?!»

– А на хрена? – А на завод!

Там хорошо, там леший бродит,

златая цепь на том заводе,

конвой на выходе – на входе

япон-ка б… зону стережет

на крышу, падла, залезает

хотя ее труба зовет

(такие правила, такой завод),

но царетоли еще будет!

Вот мы раздвинем облигацию

посадим в поле инновацию

забуратиним ГКО,

и грянет пулл! Такое будет канденсю

…

Звереет девка Василиса: неправда,

сегодня тихо на заводе!

жуки валяются в навозе

и нет угля на паровозе

а на аванс дают колеса

а по ночам куют оралы

и зажигают фонари

и наблюдают НЛО

в соседнем цехе у кота

в штанах с лампасами!

У аль-кончино едет крыша

Он бьет туза-валета баксами

на лоб сдвигает медный таз

и нажимает на курок – Ррраз!

И образуется дыра счетов

в созвездии Овена!

– Два! И наливает всем вина

кричит – назад, в дыру нельзя!

Гуляет там интеллигент

с кайлом на семени!

Где чистота эксперимента?

– Три! – И обрывает киноленту.

И наступает тишина…

… И шепчет Агния Барто кидая

в форточку стакан:

– А у нас в квартире газ —

«Фозген-четыре».

И под столом закончили метро

великой нации.

И мы желаем апробации в конце

концов.

Раздайте нам кило в карман!»…

И нам дают по пятаку

и мы летим на правый берег

стучим копытцами по дереву

прямой кишкой наводим фокус

в большое черное окно…

… Там водка «Русская»

течет по Выборгской

а тетка плоская

сидит и прыгает

читает библию,

и громко пукает,

а мы натасканы

на эти запахи

зачем-то трогаем

глазами бестию,

а с нами рядышком

сидит Аленушка

кувырк – козленочком

выходит Пестелем,

стоящим – весело —

они лягаются

и тут же падают

при торможении.

На станции «Площадь Ленина»

Заводят пьяного Есенина

он тихо прыгает в окно

и распадается на сто,

на двести маленьких Есениных.

Они протягивают ручки

и голосят – подайте на пропитание

молдованинам

согрейте в поле отмороженных

не бейте звездных лебедей

и пристают к пенсионеру:

Скажи-ка дядя, ведь не даром

летают по небу икары?

– Москва спаленная пожаром,

неописуемый экстаз – бормочет дед

… «Станция – удельная, будущая – Парнас!»

И мы бежим по экскалатору

вперед, наверх, смелей – на Марс

мотор ревет, команда «Фарс!»

и мы все выше, выше вшей,

а там столбы, быстрей, быстрей

и цифры «шесть, шесть, шесть» —

накручивает злой спидометр

и вдруг – ХЛОПОК – от счастья кто-то помер

увидев световой барьер.

Но мы проскакиваем в щель

великой Муттер.

Нам звезды бьют по ягодицам

вираж закручивает нити

где верх, где низ, то крест то

мат,

полозья режут наугад

«вжжик» – и члены партии налево

«вжжик» – и мы теряем свой снаряд

И тормозим привычным местом

орем одну блатную песню

и кубарем влетаем к черту

ну прямо в цель – на площадь

Красную.

Там тихо спят в кроватке дети

а по краям стоят ракеты

свеча командует поэтам

у нас последняя попытка – ключ на

старт!

Но где же ключ? – Пожарский Минина

калечит

Он был всегда на лобном месте!

Отдай, собака!

Но все про них уже забыли

свихнулись на другой идее

носиться просто так, без цели

туда-сюда, туда-сюда

попутно все определяя —

в углу темно – вверху «Твин-Пикс»

а под столом? Опять дыра?

– Никто не знает – свисает

скатерть со стола.

И слезы щиплют нам глаза

и нас жалеет бахрома

пикантно раздвигая ноги.

А там в секретные края

две параллельные дороги

уходят вдаль, меж них клубится

дверь в ТОО «Альтернатива Седмицы»

Двумя дорогами стремиться —

опасно.

Охранник Ленина, Царица

Наполеон и даже Ницца на койке

слева

порой не знают чего творится

на параллельной мостовой,

за Берлиозовой стеной.

А там отдельная палата

с табличкой «звезды Казероги»

там нет людей – сплошные Боги

без душ, без тени, без имен,

без генеталий,

но тем не менее живут, едят,

и ходят на работу,

дают люминий, варят сталь,

после работы устают,

бредут домой, сдают налоги

и отдыхают

на лужайке

возле бассейна.

А рядом – слуги, жены, дети,

и все довольны, и плавают в

бассейне

потом лежат и загорают

в шизлонгах. Под звуки Баха.

Потом идут на ланч,

читают сводку о погоде

и тихо смотрят в даль…

А там, вдали, другие боги —

крестьяне, плотники, дороги

Цари, Стругацкие, Ван-Гоги

хоть без ушей, но руки, ноги,

мозги (зачем они Богам?)

И главное – концы! Таких больших

размеров

что достигают «Казероги»

и раздвигают жен Богов

(так вот у них откуда дети!

И жажда мести?!)

Но суть не в этом – наши Боги

умеют жить! Они веселые ребята

сорят деньгами,

бухают в НАТО

палят бикфордовы шнуры

кладут стихи себе в штаны

и забираются в ракету.

Стартуют где-то,

Летят, блюют в иллюминатор

включают «Педро-терминатор»

по звездам лупят стоя, лежа

с колена, веером, с бедра,

и приземляются. Зачем? Куда?

Неважно – главное – упали.

И развернули города,

и тут же в бой,

кипит работа

община мамонта взяла —

ведет галопом:

скачок – и разделение труда

прыжок – и в классы,

рывок – и в массы:

«ВСЯ ВЛАСТЬ УЧРЕДИТЕЛЬНОМУ СОБРАНИЮ!!!

СЛАВА ТОВАРИЩУ КАИНУ!»

Что в переводе означает:

Богов забота – халва, идея,

цепочка пьяных ДНК,

а дальше Дарвина работа

обосновать – кого куда,

а боги – звездная руда

они летят всегда вперед

читают все наоборот

за лупу сильно бьют в углу

и не пускают на луну-с!

Спускают в «мэры»!

Конец поэмы!»

Но автор сдуру не кончает

с богами втемную играть

– скрипит кровать, прицел на вход

Матросов лег на пулемет,

а Железняк наоборот

летит стрелой из пулемета

в окно, в меню, и за ворота

И в Озерки! И в «писи-тулс»!

А рядом девка загорает.

– Вы кто?

– Я Зоя.

Космо-демо-янская.

Смотрю на город ваш. Отт он какой —

чумазый!

И сколько пляжей!

Татары, русские, бомжи

грузины, вепсы, латыши,

цыгане

в одной воде купаются,

а это что за хазеры? Стоят и

каются!?

А рядом с ними водолазы

в халатах белых за прилавком?…

– Ой! Ну тля ваще…

Через парсек – «Уфф, – какие были

водолазы!!!

А мы на дне? – Ах да, под ними,

в оранжевой подводной лодке!

Определимся. Налейте водки.

Засуньте в Зою перископ!»

Воткнули. Смотрят: горизонт,

дымится лысая гора,

вблизи не видно ни хрена,

вдали на осликах две роты,

в бору сосновом плавят доты

стоят под огненною плазмой

зеваки полные оргазма,

плакаты «Дунька-телеком»

палит «Аврора» в белый дом

бежит солдат, за ним невеста

с ракеткой, бомбой и веслом

а вот еще солдат с ружьем,

бежит на площадь в маске, в ластах

упал

встает,

кричит

уходит

(«Ура», наверное, сказал)

а голубые дьяволята

рисуют план передовой

навстречу им летит домой

Ульянов (Ленин) молодой

« Курлы, Курлы,» подсел – танцует

И странно так – шаг вперед – два

назад

– ремейк баллады Сукачева «белый

колпак»!

А под белым колпаком

бедный, честный генерал,

один на всех – большой вареник!

Генералу тяжело! Льется пиво, в

бане веник,

мясо жарят на угле, бродят мысли в

голове:

– может это все во сне?

Или фишка Рамбуе

положила мне под нос

кокаиновый вопрос?

Ну а я – второй «Форос»?

Почему же не могу?

Может в водке купорос?

Или чертик в голове?

Иль юшенко за окном

бабу тащит на метле?

Может просто перепил?

Блин, в глазах совсем темно…

Как в замедленном кино —

присуждают новый чин,

туз, балет, тычинка, пестик

кот Матроскин в тишине

пьют по двести,

под соском

наш нарком товарищ Сталин,

джин в бутылке «Вана-Таллин»

пара девочек в анфас

и наколка В.Д.В. …

(генерал медленно падает)

Тут наряд с ЭММВБ:

– всем наверх! Совсем не дышит!

Угорела наша крыша!

И министров, кобзарей,

генеральных сыскарей

ловят пачками – из бани,

и таскают прямо к Тане

В кабинет. На совещание:

Срочно! В Белграде разведка

работает метко,

и шлет нам бумаги

с пометкой «секретно»!

Да, неприлично,

совершенно не к месту,

даже вне времени!

Но тем не менее:

– – – – – – —

Заявление.

«Мой сосед Перестройкин. враг.

С уважением – Пердялкин «.

– – – – – – —

Рапорт. «товарищ генерал, мой сосед

Пердялкин вдруг.

С уважением – Перестройкин.»

Распечатал – лейтенант «Макаров»!

Самострел неведимка.

– – – – – – —

генерал: А причем здесь славяне?

Я не поал…

лейтенант (в агонии):

вот он молот, вот он серб!

Вот на крейсер шлют привет

двести лазерных ракет.

Возвращаются назад —

аты-баты – нет солдат!

Ой, гуманно-катастрофа!

Им бы наших дать ребят!

Ехать, правда, не хотят:

Дубенко лег,

Хрустенко смог,

Собачкин – в суд, богатый, плачет,

звенит, спешит в «копейке» с дачи,

при нем портфель, а в нем намек

а в нем Руцкойло, в нем говном

забился гном,

палит огнем,

стоит орлом,

зовет жену – «Си-си, ту-ту!»

– Иду, иду, скажи зачем?

– Веди гарем! Второй канал!

я Санта– бургулис поймал!

Такое блюдо лебедей!

– Женился Мейсон?

– на Валентине

Матвигейшен,

а ястрб – женский – соловей

гипнотизирует курей!

И кто-то жарит на каноэ

Мавроде гения – злодей!

– Генсек Герасим? Степашкин Вася?

Примак Губенко? Лыжков– Дыренко? Или путеец

Хирувенко?

– Да нет, училка в селезенке

спешит на свод славянских правил

В законы банка «Шапито»!..

Их долго мило обсуждают,

ведут в девичью, раздевают,

один студент проводит тест

на улыбку «Попс-агент»

второй – на за муж в восемь лет.

С «собой в кусты»– профессор Белкин

с тобой на «ты» – профан щеглов.

Доволен – «ну-с, теперь за дело»,

вас как зовут? – Тавара Целкин?

А я – Кубовский!

Или буковский?

Ах, да, – котовски переделкин!

А ну-ка ляжте! У доски!

Да как свиснут трихомонадой

по хакомаде!

И оттопырились соски

в чугунной лавке! – Зюгарно! – И там борзо

и ноги парны! Достаньте кадкой до луны?!

– Годится! Миссис, Вы вульгарны!

Запишем в паспорте —

«Салты– Затылкова – Новодворками певица.

Женщина и пароход.

Закон о Шоу-Бизнесе».

Генерал: «Вот Шахтеризада получилась!

Италло-шведское кино, понимашь

ли! Теперь поал. А дальше?»

– Дальше – глубже!

Печать поставили,

лобок завили

в процентной ставке,

одели в длинный сарафан.

Выводят. В паре лошадей,

с копьем, в кольчуге, с самоваром.

Ввели в валютный коридор.

Заходят в залу:

– Бонжур, мадам,

– как поживаете?

– конфетку в ротик не желаете?

– поруччик Ржевский! Как вы посмели

С нанайской дамой?

– Какого черта? Какая дама?

Упал в дерьмо завод «Динамо»!

Я вам поруччик, или нет?

Щас как уеду на Панаму! Абракадабра! —

«Пинг-Понг» – и выключает свет.

«Крик-Стон» – встает «ЧК» – держите

вора!

Здесь автор уже не может вам сказать

что было дальше – ему заехали налогом.