Он не был уверен, что поступает правильно - ведь все взрослые как один затеяли игру в молчанку. Они могли и наказать его за то, что он всё испортил, но ведь его никто не предупреждал.
      - Нарэньсама! Оно разговаривает! - воскликнул червь, но закончил уныло. - Однако, это даже печально.
      - Почему? - мальчишка невольно улыбнулся.
      - Потому, - сказал червь, не обращая внимания на то, что говорила ему в это время высокая фигура, - что раз вы - Хин, значит я там, где и должен быть. А мне, - он красноречиво обвёл взглядом (точнее, головой) перепуганных людей, - тут уже не нравится.
      - Я госпожа Одезри, - срывающимся голосом, наконец, произнесла Надани.
      - Очень рад, что вы об этом вспомнили, - флегматично пробасил червь. - Всего лишь спустя пару минут.
      Женщина не обратила внимания на насмешку, как будто и не слышала её, из чего Хин заключил, что мать боится гостей так же сильно, как Тадонг. Он удивлённо нахмурился: раньше ему и в голову бы не пришло, что она может кого-то бояться. И уж тем более не уана и его свиту.
      Кое-как Надани совладала с собой, встала рядом с сыном и поклонилась червю:
      - Рада приветствовать вас, уан.
      Тот с изумительным проворством отпрянул в сторону.
      - Я не уан, - торопливо возразил он. - Я переводчик, Хахманух.
      Надани медленно выпрямилась. Хин заметил, что она смутилась. Её взгляд остановился на высокой фигуре.
      - Да, - согласился червь, возвращаясь на прежнее место, - вот он - уан.
      - Как его зовут? - напряжённым голосом спросила женщина.
      - Обращайтесь к нему так, как будто и обращаетесь к нему, - заупрямился Хахманух. - А я буду отвечать от первого лица. Вы понимаете, о чём я?
      Надани долго молчала, червь пару раз переступил на месте. Чёрная фигура оставалась неподвижной.
      - Как нам называть вас, уан? - наконец, выговорила женщина.
      Ответ прозвучал звуком ветра.
      - Келеф, госпожа Одезри, - перевёл червь и добавил от себя. - Вы представляете, сколько времени нам пришлось провести в дороге? Эта земля находится едва ли не на другом краю света. Так и будем стоять?
      Тадонг принёс две лампы и, не решаясь передать их чудовищам из свиты уана, осторожно поставил на землю, так и не сняв чехлы.
      - А где Гебье? - негромко спросила мужчину Надани.
      - Гебье? - Тадонг огляделся. - Кажется, и во дворе его не было.
      - Так позови его! - велела женщина и стала перебирать ключи в связке, ища подходящий.
      Тадонг быстро ушёл, высокая фигура что-то негромко сказала. Червь перевёл:
      - Вы не пользуетесь этим входом в крепость?
      Надани нервно улыбнулась.
      - У нас есть свой. Крепость поделена на две части, они никак не сообщаются. И мы не ходили на вторую половину.
      - Значит, там царят пыль, грязь и запустение, - заключил Хахманух.
      Женщина попробовала ещё один ключ, но и он не подошёл.
      - Я могу прислать служанок, и они всё уберут, - раздражённо сказала она.
      - Очень великодушно, - скептически заметил червь. - Но мы не станем вас затруднять. В случае необходимости, уан сам может отдать такой приказ.
      - Конечно, - сухо бросила Надани и попробовала ещё один ключ. Безрезультатно.
      Высокая фигура плавным жестом протянула к ней руку. Женщина отшатнулась.
      - Ключи, - потребовал червь.
      Надани усмехнулась и вложила тяжёлую связку в чужую ладонь, после чего с приглашающим жестом уступила место у двери. Чужое существо не подошло - его движения никак нельзя было назвать человеческими шагами - но просто сместилось, будто плыло по земле. Оно молча осмотрело каждый ключ, чем вызвало у Надани насмешливую улыбку, после чего выбрало один и коснулось им двери. Ключ исчез до половины, слившись с каменной поверхностью. Дверь дрогнула и отошла вовнутрь, в то время как ключ, невредимый, вернулся в связку.
      Фигура передала её червю, а сама неспешно вплыла в крепость. Хахманух позвенел ключами, обнюхал их и, разочаровавшись, вернул Надани. Та приняла связку с брезгливым видом и спешно спрятала в мешочек на поясе. Чудовища одно за другим исчезли во тьме дверного проёма, лампы они забрали с собой.
      - Мы идём? - спросил Хин у матери.
      - Дождёмся Гебье, - с неуместным смешком проговорила она.
      - Ты их боишься?
      - Не надо глупостей, Хин! - быстро ответила Надани. - С чего бы? Всё, замолкни!
      Из темноты за вратами вдруг высунулась голова червя и спросила:
      - Вам не холодно?
      Женщина испуганно завизжала, червь тотчас ретировался.
      - Небеса, да что же это! - всхлипнула Надани.
      - Э… Хахманух, - тихо подсказал ей сын.
      Из-за поворота выбежали ведун и Тадонг. Летень с размаха ударился ногой о сломанное колесо, валявшееся во дворе среди остального хлама, и цветисто выругался. Хин, не дожидаясь указания матери, зажал руками уши - правда, уже после того, как Тадонг закончил свою мысль. Весен ловко обогнул все препятствия и остановился перед Надани.
      - Вы кричали. Что случилось? - уныло спросил он.
      Женщина дышала глубоко, пытаясь успокоиться.
      - Этот червяк подкрадывается ко мне, - быстро оглянувшись назад, шёпотом проговорила она.
      - Какой червяк? - не понял Гебье.
      - Какой?! - Надани сорвалась на крик. - Огромный, мерзкий, слизистый!
      - Я, - пояснил Хахманух, выходя наружу. - Но я не подкрадывался. Ясной ночи, понимающий мудрую Воду.
      Весен сложил ладони в жесте приветствия.
      - Я хотел узнать, - сказал червь, - мы поговорим сейчас или утром?
      Надани широко открытыми глазами смотрела на него.
      - Решение за госпожой Одезри, - грустно изрёк ведун.
      - Одну минуту! - пробормотала женщина, схватила весена под локоть и отвела его в сторону от червя. - Гебье! Что это такое?!
      - Лятх.
      - Вы ничего не говорили о них!
      - Вы не спрашивали.
      - В письме не было ни слова о чудищах!
      - Они всего лишь сопровождают уана.
      - Почему у него не могло быть человеческих слуг?!
      - Весены здесь оказались бы в большой опасности.
      - А теперь в опасности мы!
      - Госпожа Одезри, лятхи ничего вам не сделают.
      - Боги… Гебье, отошли их обратно!
      - Не получится. Уану нужны слуги, которые знают об особенностях его народа. Среди летней не найти таких.
      - Мне всё равно! - Надани затрясла руками, будто пыталась сбросить с них что-то липкое. - Они отвратительны!
      Ведун стянул перчатку с правой руки, кончиками пальцев прикоснулся ко лбу женщины и закрыл глаза. Надани умолкла, её дыхание стало ровнее, она опустила руки.
      - Когда поговорите с ними? - спросил Гебье, надевая перчатку.
      Женщина вздохнула и задумалась.
      - Лучше уж сейчас, - решила она, наконец.
      Чудовища догадались снять чехлы с ламп, и беспокойный мечущийся свет попытался дотянуться до потолочных балок. Жуткая свита шмыгнула в тени, громадная зала опустела: остались лишь червь и высокая фигура. Они оба подошли ближе к свету, позволяя себя рассмотреть. Надани, Гебье, Хин и Тадонг из вежливости сделали то же самое.
      Тело Хахмануха состояло из пухлых колец и отливало из бледно-розового в нездоровый фиолетовый. Оно было обильно покрыто слизью и мелкими волосками. На голове его топорщился жёлтый гребень - тонкая кожистая плёнка, натянутая меж десятком широко расставленных игл. Такой же гребень, только ниже, вился у червя по спине. Лапы его, крепкие, сухие и когтистые, походили на птичьи. Казалось, кто-то проткнул ими водянистое тело.
      Надани с трудом сглотнула и едва не потеряла сознание. Хин ощутил дурноту, а Тадонг навалился на ведуна, чтобы не упасть.
      Глаза червя, круглые и жёлтые, как шарики света, с чёрной точкой зрачка, смотрели без выражения и не моргали. Как могло это существо говорить человеческим голосом с живыми интонациями, да ещё насмехаться и шутить?
      Уан не был покрыт ни слизью, ни чешуёй, зато, в отличие от червя, на нём была одежда: чёрное платье, прилегающее сверху, к низу же подол свободно расширялся. Хин придирчиво сравнил его с одеждой, которую носила мать. Корсета у платья уана не было; обручей, что поддерживали бы верхнюю юбку, мальчишка тоже не заметил. Ткань не пестрила вышивкой драгоценными нитями и речным жемчугом, она не стесняла движений и струилась, будто вода. Высокий воротник красивого платья был украшен чёрным лоснящимся мехом - такого мальчишка никогда ещё не видел, и ему захотелось потрогать диковинку. Однако он остался стоять на месте, понимая, что мать не одобрит, если он попросит уана о таком. К тому же, кто знает, вдруг чужеземец - жадина. Хин задумался, сможет ли он случайно достать до воротника. Сил'ан не уступал Надани в росте, но если бы все они спускались по лестнице… "Нет, - вздохнул мальчишка, - пришлось бы снять перчатку, и чем такое объяснить? Все сразу решат, что это домогательство, а если я потом скажу, что к воротнику, то мать запрёт меня в комнате навечно".
      Лицо чужеземца не привлекло внимания Хина: по сравнению с внешностью червя, облик правителя он счёл заурядным - таким же, как и у людей. Только остальные люди в зале едва ли согласились бы с мнением мальчишки, если бы он высказал его вслух. Надани уан показался мраморной статуей, Тадонгу - фарфоровой куклой. Кожа Сил'ан была совершенно белой, и на ней, точно на холсте, были написаны искусным художником улыбающиеся яркие губы блестящего синего цвета. Веки отливали светло-голубым металлом, для ресниц живописец не пожалел иссиня-чёрной краски. Волосы, густые, тёмные и прямые, спадали ниже пояса - за время путешествия они не спутались и не потускнели. Надани тщетно пыталась найти в грациозной фигуре хотя бы один изьян, но существо было идеальным. Если бы уан и вправду оказался статуей или куклой, женщина пришла бы в восхищение: она бы поставила её в зале и приказала ежедневно сметать с неё пыль. Но, ожившая, эта статуя вызывала в ней ужас и неприязнь. Как ни старалась, Надани не могла почувствовать доверие, глядя на лицо, которое на самом деле было прекрасно разрисованной маской.
      "Что это? - думала она. - Насмешка? Ирония? Оно может ненавидеть меня за этой улыбкой: кто знает, какие мысли в его голове. Лучше бы оно выглядело как червяк. Я же знаю, что оно тоже чудовище, но прячется в яркой раковине. Зачем? Уж, конечно, не ради помощи мне - тогда оно было бы честным. А оно лжёт".
      Уан протянул ведуну футляр, тот с поклоном принял его. Надани пугало поведение Гебье - он вёл себя так, точно не видел ужасов, стоящих перед ним. Точно жуткая пара была людьми. Келеф что-то негромко сказал, нарисованные губы двигались, будто настоящие, но не прекращали улыбаться. Червь перевёл, хотя у него не было рта:
      - О чём же вы хотели поговорить?
      Надани призвала на помощь всё своё самообладание и ровно ответила:
      - Мне казалось, это вы хотели о чём-то поговорить.
      Червь перевёл, выслушал ответ уана и заговорил вновь:
      - Я думал, у вас есть вопросы, но вы не задаёте их при страже и слугах.
      - У меня нет вопросов, - быстро выговорила Надани. - Полагаю, на том разговор окончен.
      Червь перевёл и, ожидая, уставился на Сил'ан. Тот некоторое время молча смотрел на женщину, потом опустил ресницы.
      - Теперь я тоже полагаю, что разговор окончен, - заметил Хахманух. - От себя лично благодарю вас за тёплый приём. Проводить до дверей или сами найдёте дорогу?
      - Сами, - с трудом выдавила из себя Надани. Ей отчаянно хотелось бежать прочь и кричать во всё горло, как посудомойка. "Счастливая девочка. Если бы я могла так легко выбраться из этого кошмара".
      - Возьмите одну лампу, - сказал червь. - Вы же не видите в темноте.
      Надани сама отвела сына в его спальню. Мальчишка вопреки обыкновению не молчал угрюмо, но болтал без умолку.
      - Хин, - сурово проговорила женщина, - ложись и спи. Все разговоры утром.
      Рыжий упрямец послушно замолчал. Надани поцеловала его в лоб и вышла из комнаты. Сначала она намеревалась пойти к себе, но вместо этого поднялась на третий этаж и постучала во вторую комнату справа. Гебье открыл сразу - он ещё не раздевался, и Надани знала, что отвлекло его от сна: свиток пергамента лежал на столе, отбрасывая длинную зловещую тень.
      - Что там написано? - прямо спросила женщина.
      Ведун закрыл дверь, прислушался к треску догорающей свечи, а затем вздохнул.
      - Неужели это тайна? - подняла брови Надани. - Кажется, я начинаю понимать: мой помощник и уан объединяются, чтобы защитить меня. Только что-то я всё меньше верю в эту защиту.
      - Не понимаю, - уныло произнёс Гебье.
      Женщина усмехнулась.
      - Почему тебя не испугало это чудовище?
      - Я уже видел как лятхов, так и Сил'ан с ритуальным макияжем. Иначе они людям и не показываются.
      Надани помассировала виски.
      - Гебье, ты издеваешься надо мной или и правда не понимаешь, что происходит?
      Ведун пристально посмотрел ей в глаза.
      - Не нужно этих взглядов! - воскликнула Надани. - Мало того, что я чужая, да мой сын похож на чужака, так теперь ещё это. Я что, проклята?
      - Насколько я вижу, нет, - сухо ответил весен. - Если только вы сами не проклинаете себя.
      Женщина коротко рассмеялась.
      - Опять намёки, - истеричным тоном заговорила она. - Я и так знаю, чего хочу: я хочу быть как все. Мне надоело выделяться! Поверь мне, Гебье, в этом нет ничего хорошего. И кто прибывает мне на помощь? Мужчина в платье, накрашенный так, как ни одна женщина не позволит себе. Или это не мужчина?
      - Это не мужчина и не женщина, - уныло ответил Гебье. - Он ведь не человек и не эльф, потому не стоит и мерить его лишь им подходящими мерками.
      - А кто объяснит это нашим соседям?!
      - Я думаю, он справится сам.
      Надани громко расхохоталась. Ведун лишь молча смотрел на неё.
      - Я ему не верю, - наконец, произнесла женщина. - Пусть покажет лицо.
      - Он не нарушит традицию.
      - Гебье, - медленно выговорила Надани, - он не у себя дома, а среди людей, и у нас таких традиций нет.
      - Согласно купчим на землю, он у себя дома, - спокойно ответил ей ведун. - И он даже вправе обязать нас всех ходить на головах, хотя это плохо для него кончится. Но право у него есть. Госпожа Одезри, прошу вас, успокойтесь.
      - И ты ещё говоришь, что ты на моей стороне, - покачала головой женщина.
      - Я на вашей стороне и пытаюсь удержать вас от ошибок, - уныло промолвил Гебье.
      - Тогда скажи мне, что написано в послании, - потребовала Надани. - Если ты не скажешь, я стану доверять тебе не больше, чем уану.
      Ведун сдался.
      - Келеф молод, он воин воздушной армии Весны - да, того самого ужаса, перед которым трепещут летни. До сих пор никем не командовал, кроме своего ящера, и ничем не управлял.
      - Почему же выбрали его?
      Гебье тяжело вздохнул:
      - За провинность. Подробностей не знаю, но они решили, что это поручение исправит его характер.
      - Боги… Боги, Боги, - забормотала женщина. - Он что, убийца?
      Ведун выставил перед собою ладони.
      - Госпожа Одезри, прошу вас, успокойтесь. Сил'ан не легкомысленны, и если они обещали…
      - Он - убийца?! - закричала Надани.
      - Раз воин, значит, убивал, - уныло выговорил Гебье. - Но, госпожа Одезри, кто из летней не…
      - Провинность, - не слушая его, забормотала женщина, прошлась по комнате и остановилась перед ведуном. - Он совершил что-то ужасное, так? И ты просто мне не говоришь.
      - Клянусь Водой, я не знаю, - ответил весен.
      Надани закусила губу и уставилась в пол, что-то обдумывая. Ведун ещё раз попытался образумить её.
      - Госпожа Одезри, они дали слово помочь вам. И не важно по какой причине его выбрали, он наверняка достоин и справится!
      Женщина хмуро посмотрела на него:
      - Ты сам в это веришь?
      Гебье вздохнул:
      - Если честно, то у меня есть сомнения.
      - Если честно, - передразнила его Надани, - цена этих сомнений - жизни, моя и моего сына.
      - Выбора нет, - уныло заметил ведун.
      - Что же делать? - прошептала женщина и вновь прошлась по комнате.
      - Да, ещё он очень не любит детей, - не к месту вспомнил Гебье.
      Надани подняла голову и недобро усмехнулась.
      - Вот и прекрасно. Потому что общаться с Хином ему всё равно не светит. Как и его зверинцу.
      Хахманух сунул голову в комнату, которую выбрал для себя Сил'ан. Не встретив возражений, подтянул внутрь и тело. Келеф сидел на полу и смотрел в низкое окно.
      Червь принюхался и сообщил:
      - Сколько здесь пыли! За год не вычистить.
      Изящное существо ничего не ответило. Хахманух подошёл к нему ближе и тоже заглянул в окно.
      - А снаружи-то, погляди, ужас! - высказался он. - Хлам, вытоптанная земля. Стены едва держатся. Гарнизон - десяток заморышей. Повсюду запах лени, крови, страха, малодушия. Именем Дэсмэр, это выгребная яма. Ты видел лица?
      Не дождавшись ответа, червь продолжил:
      - Я уже забыл, как выглядят люди. Честное слово, лучше бы не вспоминал. Тот, упрямый с ключами - неповоротливая бочка. Ну и формы!
      - Это одежда, - тихо сказал Келеф.
      - Хорошо, а те два нижних отростка, что торчали из мелкого, который Хин, и толстого, что забавно ругался? Я так понимаю, это ноги. Но, право, мне смешно. Когда они вот так под туловищем, то смотрятся на удивление нелепо. Чувствую, бегают люди плохо, на таких-то выростах. А уж как выглядит такой бегун - я даже боюсь представить. В общем, друг мой, ты в опасности: серьёзно рискуешь умереть от смеха.
      Сил'ан промолчал, червь высунул голову в окно, огляделся и вернулся обратно.
      - Всё дело в том, - сказал он, - что они довольно похожи на вас. Особенно сверху - до пояса. Не во всём, но так, в общем. И я как представлю вас с этими двумя отростками-ногами… Зрелище и жуткое, и смешное. Ты бы смог удержаться на таких?
      - Ты смеялся над ними? - тихо спросил Келеф.
      Червь хмыкнул.
      - Ты стал понимать беглый общий? Или… интонации, да? Ты это понял по моим интонациям?
      - Зря, - только и сказал Сил'ан.
      Хахманух опустил голову ему на плечо.
      - Не грусти, - сказал он. - Здесь, конечно, паршиво, но может стать лучше. Может, мне даже удастся развить у них чувство юмора, - пауза. - Думаешь, я настроил их против тебя?
      Келеф пощекотал гребень на голове червя, затем снял его голову со своего плеча и лёг на пол.
      - Будешь спать? - спросил Хахманух. - Тогда я тоже пойду. Ох, ужас, на полу, в пыли. В мои-то годы!
      - Ты ещё не достиг зрелости, - напомнил ему Сил'ан.
      - Но когда достигну, - воспрянул духом червь, - у меня будет роскошный клубок. Хочешь, опишу тебе всех пятерых моих спутников?
      - Ночь коротка.
      - Улыбаешься, - хмыкнул Хахманух. - Тогда я буду наслаждаться мечтами в одиночестве.
      Он вышел из комнаты и хвостом притворил дверь.
      Перед тем как лечь спать, Тадонг решил успокоить нервы. Он прошёл на кухню мимо громко храпящей кухарки, достал из шкафа настойку, вытащил пробку и хлебнул из горла. Голова тотчас закружилась, а тело стало легче и немного согрелось.
      Тадонг глотнул ещё. Храп раздражал его, подниматься наверх с бутылкой он не стал - Надани иногда страдала бессонницей и принималась бродить по коридорам. Объясняться с ней летню не хотелось, тем более что женщина могла сорвать на нём злость за события этой ночи. Нет уж, Гебье - ведун, пусть он и отдувается. Тадонгу же хватало своих проблем.
      Ругаясь сквозь зубы, он вышел наружу - в ночной холод, под презрительные взоры звёзд. "Осуждайте, сколько хотите, - молча сказал он им. - Посмотрел бы я на вас, если б вы родились людьми. Чай не сверкали бы так".
      Он отыскал среди хлама во дворе большой камень, выковырянный из полотна дороги, поставил его у стены - так, чтобы можно было опереться о неё спиной - и сел.
      - Как же надоела эта жизнь, - пробормотал он.
      Ни бутылка, ни звёзды ничего ему не ответили. Тадонг отхлебнул ещё глоток и закрыл глаза. Он не заметил, как задремал.
      - Эй, - разбудил его смутно знакомый голос, - не спи. Прольёшь. Да и замёрзнешь.
      Летень приоткрыл один глаз. Перед ним стояли двое стражников.
      - А вам чего не спится? - вяло полюбопытствовал Тадонг.
      Стражники вели себя не так как обычно: вместо того, чтобы уйти, они переглянулись. Мужчине показалось, они хотят его о чём-то попросить. С каких это пор летни Онни стали считать его достойным большего, чем невразумительное приветствие?
      - Слушай, - доверительно сказал один, присаживаясь рядом, - ты ведь видел уана. Расскажешь, какой он?
      Тадонг открыл второй глаз.
      - Сами с утра увидите.
      - До утра далеко, - ответили оба летня и зачем-то вновь переглянулись.
      Тадонгу неожиданно стало весело. Он засмеялся и махнул свободной от бутылки рукой:
      - Кукла. Идол, - сказал он со смехом. - А нам предстоит делать вид, что он человек, и гнуть шеи.
      Второй стражник тоже сел. Мужчина вновь приложился к бутылке и загоготал.
      - Кукла? - удивился один из летней.
      Тадонг воровато огляделся и поманил обоих стражников наклониться ближе.
      - На самом деле, - доверительным шёпотом поведал он, - это чудовище. Разве вы не поняли? Что ещё появляется ночным призраком, а потом принимает обольстительный и жуткий образ? Оно принесёт нас в жертву своему кукловоду и пожрёт наши души.
      Первый стражник сглотнул, второй робко спросил:
      - А… младенцев оно не крадёт?
      - Нет, - взвизгнул Тадонг. - Какие младенцы?! Вы что, не слушали меня? Это совсем другое чудовище.
      Летни, хмурясь, покачали головами.
      - Мы должны изгнать его, - тем временем гнусаво объявил мужчина. - Пока ещё не поздно.
      Он совсем опьянел и принялся что-то бормотать себе под нос.
      - Как думаешь, он знает, что говорит? - спросил первый стражник у второго, не опасаясь, что и Тадонг поймёт его слова.
      - Не нам судить, - был ответ. - Только ясно, что это дело нельзя оставлять на них. Кто здесь может в нём разобраться? Госпожа - чужая, да и где видано, чтобы у женщины был ум в голове. Этот, он из Умэй, а им, всем известно, весенним ветром с детства в голову надувает.
      - Надо Оруру сказать.
      - Да, только ведь он ещё молод.
      - А он и не будет сам решать - пусть использует дар, дело-то важное.
      - Верно, - согласился второй. - Я всех соберу, а ты затащи этого внутрь.
      - А, пусть так полежит, - махнул рукой первый стражник. - Рассвет скоро, ничего ему не сделается.
      - Зато крику будет поутру.
      - Да, госпожа это любит. Жаль, пропустим зрелище.
      Они ушли, а Тадонг, всхлипывая, всё продолжал бормотать, умиляясь собственному красноречию:
      - Весены не верят летням, не верят даже своим людям. Они считают, люди не могут править, они - скот. Они - средство. Другое дело всякие чудовища. Вот они и будут управлять нами. Поставят куклу и станут дёргать за ниточки. Что за дух кроется в той оболочке? Что за дух, двигая ей, будет двигать нами? Куда мы идём, признавая за ним власть? Мне смешно. Повиноваться раскрашенной марионетке - этого от меня хотят. Только я не согласен, не согласен! Слышите? Не согласен! Ну, послушайте же меня, кто-нибудь…

Глава IV