На 1822 г. И.Ф. Жербин являлся членом Комитета городских строений (председатель Комитета – граф М.А. Милорадович). С февраля 1821 г. по март 1824 г. – городской голова (соответственно, и председатель Биржевого комитета). С августа 1823 г. – почетный член Совета Санкт-Петербургского коммерческого училища. В сентябре 1825 г. возведен в потомственное дворянство[155]. Основной вид коммерческой деятельности – лесозаготовки (в Олонецкой губернии) и поставка лесных материалов.

Коммерции советник И.Ф. Жербин

О человеке, благодаря которому и было организовано и осуществлено «обустроение» Екатерингофа: «Все работы по предначертаниям Его Сиятельства Графа М.А. Милорадовича руководствовал искуснейший Инженер Г. Полковник Сакер», – информировали «Отечественные записки» в мае 1824 г.

Михаил Павлович Сакер (в формулярном списке написание его фамилии – Саккер), сын коллежского советника, служившего в Дорожной экспедиции, родился в 1784 г.

Военную службу начал в свите Его императорского величества по квартирмейстерской части, подпоручик (ноябрь 1801 г.). 23 марта 1803 г. поступил на службу в Корпус инженеров, поручик (апрель 1805 г.). 27 мая 1808 г. за работы по «устроению» укреплений Кронштадта был награжден орденом Св. Владимира IV степени, капитан (ноябрь 1809 г.). Автор системы подачи воды к фонтану с четырьмя гранитными колоннами и сфинксами у подножия Пулковской горы (1809 г.).

13 марта 1810 г. определен в Корпус инженеров путей сообщения, прикомандирован – на целые девятнадцать лет – к Санкт-Петербургскому военному генерал-губернатору. 18 декабря 1811 г. по представлению министра полиции А.Д. Балашева «за отличную усердную службу» Михаилу Павловичу присвоен чин майора.

В 1811 г. стал архитектором «по части нивелировальной» «Комитета о городских строениях Санктпетербурга». Членом Комитета являлся до 1830 г.

В 1812-1815 гг. – инженер I класса первого (позднее – восьмого) Округа путей сообщения.

19 апреля 1819 г. по представлению главного директора путей сообщения произведен в подполковники. 29 октября того же года по высочайшему повелению назначен членом Комитета городских строений и инженером невских плавучих мостов. Полковник (6 июля 1821 г.).

В 1821-1822 гг. – резервный инженер Главного управления путей сообщения.

В 1823 г. назначен членом Комитета содержания больших дорог Петербургской губернии. С 1828 г. состоял «командиром» при столичном военном генерал-губернаторе.

Владел полученным по наследству от отца домом в 3-м квартале 4-й Адмиралтейской части, на Матисовом острове.

Был награжден орденами Св. Анны II степени (1816 г.), Св. Анны II степени с алмазными украшениями (1819 г.), Св. Владимира III степени (1824 г.), пожалован пятью бриллиантовыми перстнями (один из которых – «с шифром Императора Александра»), знаком беспорочной службы XXV лет.

О роли М.А. Милорадовича в деятельности «Комитета об устроении Екатерингофа». Этот Комитет не состоялся, если бы не «Проэкт предполагаемаго заведения в Екатерингофе некоторым обществом и представляемый на благоразсмотрение» графа М.А. Милорадовича, из шестнадцати пунктов, подписанный «Александр Плюшар».

Кратко напомню, что чем шла речь. Некое не названное автором «общество» предлагало выстроить в Екатерингофе гостиницу «по парижскому образцу», ресторацию «на французский и берлинской манер», кофейный дом и «залу», подобную колоннадам с домами в саду парижского Королевского дворца (Palais-Royal), кегельбан, беседки, качели, «погреб лучших столовых и десертных вин», специальные палатки «в виде увеселительнаго лагеря», библиотеку, конюшни, гавани и т. д. По праздникам и воскресным дням в Екатерингофе предполагалась «музыка», а летом – фейерверки.

То, что «проэкт» представлялся именно М.А. Милорадовичу, понятно. Он управлял и военной, и гражданской частями. В его полномочия входили, в том числе, надзор архитектурный, строительный и за состоянием дорог. При Канцелярии военного-генерал-губернатора состояли старшие и младшие архитекторы для рассмотрения вопросов, касающихся отвода мест под постройки, освидетельствования зданий и построек вообще, Комитет городских строений, заведовавший производством работ по всем строениям, состоявших «на отчете городских сумм».

Так как кроме опубликованной подписи «Александр Плюшар» ничего не подтверждало именно его авторство, я высказал предположения, кто мог быть если не автором, то соавтором «проэкта». И имел в виду прежде всего чиновника «по особым поручениям» при столичном военном генерал-губернаторе, его адъютанте во время двух войн Ф.Н. Глинку[156]. Исключительно косвенным доказательством было только издание А. Плюшаром литографий с видами Екатерингофа в 1824 г. и личная известность Плюшара для Милорадовича.

И только совсем недавно я нашел не прямое, но весомое косвенное доказательство авторства «проэкта» уроженца французского городка Валансиен Paul Alexander Pluchart – Александра Ивановича Плюшара (1777-1827), имевшего с 1814 г. чин коллежского секретаря.

В двух документах «Комитета об устроении Екатерингофа» указано, что коллежскому секретарю Плюшару полагалось (еще до ноября 1824 г.) к выплате «за мебель и прочее» 2225 руб.[157]

Мебель покупалась для Вокзала и Фермы (и частично для дворца). Вторая запись: «Книгопродавцу Плюшару по предписанию от 23 Ноября 1824 года… в счет суммы за обои» – 4 тыс. руб.[158]

Плюшар приехал в Россию с женой из Брауншвейга (где держал на правах совладельца со свекром типографию; в 1805 г. российская Коллегия иностранных дел заключила договор с Плюшаром о ее покупке). В Санкт-Петербурге Плюшар организовал типографию при Министерстве иностранных дел и был назначен ее директором (1806 г.). Публиковал дипломатические документы, тексты договоров, трактаты. Директор Сенатской типографии (декабрь 1808 г.). Пожалован двумя бриллиантовыми перстнями. В декабре 1814 г. по болезни из Сенатской типографии уволился.

Имея собственную типографию, стал издателем. Наладил выпуск книг на французском и русском языках. Каталогов своих изданий не выпускал. В 1813-1821 гг. издавал «Галерею гравированных портретов генералов, офицеров <…>, которые мужеством своим, воинскими дарованиями или любовию к отечеству споспешествовали успехам российского оружия в течение войны, начавшейся 1812 года». В 1818 г. стал собственником второй по счету в Петербурге частой литографской мастерской. Издавал в 1821-1823 гг. альбомы литографий «Виды Санкт-Петербурга и окрестностей». Некоторые из альбомов переиздавались (при этом в них включались новые литографии).

Основал литературный салон и коммерческую французскую библиотеку, содержавшую в том числе французские «истории путешествий и новые романы». Совместно с Ф. Дидо издавался в Париже.

Секретарь М.А. Милорадовича в Театральном комитете вспоминал, что военный генерал-губернатор летом 1823 г. ежедневно «осматривал работы, ободрял всеобщую деятельность, придумывал новые украшения и быстро продвигал работы»[159].

Была в той энергичности, с какой взялся Милорадович за обустройство Екатерингофа, одна немаловажная причина. После финансовых скандалов, сопровождавших строительство нового Исаакиевского собора и, по сути, вывода генерал-губернатора из состава «Комиссии для окончательной перестройки Исаакиевского собора» в 1823 г. Милорадовичу – скорее всего – надо было реабилитироваться в глазах императора.

Считалось достоверным фактом, что сам военный генерал-губернатор Милорадович сажал деревья в «детском садике»[160].

«Я удивился, когда мне сказали, что этот мост заложен 6 апреля и будет готов к 1 мая: но для русских нет ничего невозможного, и я поверил на слово, зная, что сам граф М.А. Милорадович наблюдает за всеми постройками», – уверял читателей «журнала нравов и словесности» посетивший Екатерингоф Фаддей Булгарин[161].

Хотя, с другой стороны, что приходилось испытывать например, автору садового обустройства Екатерингофа И. Бушу-младшему или иным авторам проектов, когда ежедневно, в середине дня, в разгар работ, приезжал генерал-губернатор и придумывал «новые украшения».

Отмечу, «проэкт» за подписью А. Плюшара был составлен весьма разумно. В нем учитывались как минимум два аспекта. Содержание должно лично заинтересовать адресата, а ссылки на образцы будущих объектов строительства (французские и берлинские ресторации, колоннада Пале-Рояля) должны вызывать у адресата конкретные визуальные образы (был—видел—знаю—помню).

Поэтому автор (авторы) «проэкта», возможно, учли, что сам Михаил Андреевич, еще до своего губернаторства петербургского не был далек (но напротив: достаточно близок) к «садовым устроениям». По словам очень хорошо и долго его знавшего Ф.Н. Глинки (адъютант во время двух войн, чиновник канцелярии генерал-губернатора до июня 1822 г.), он «очень любил садоводство»[162].

Разведением нового сада (общественного, с иллюминацией, «хорами музыки» и ночными концертами) занимался М.А. Милорадович, будучи киевским военным губернатором. После возвращения из заграничного похода М.А. Милорадович купил себе имение в Крыму, около Алупки. У берега моря граф обустроил сад, с многочисленными плодовыми и лавровыми деревьями, несколькими водопадами и природной террасой. Во время своей южной поездки 1818 г. Александр I посетил сад Милорадовича и «по просьбе хозяина выбрал место для будущего дома» на даче. В своем имении Вороньки Полтавской губернии Михаил Андреевич «выстроил великолепный дом, развел чудесный сад… и всем этим хотел пожертвовать в пользу института для бедных девиц Полтавской губернии», – вспоминал Ф.Н. Глинка[163]. «Самое любимое занятие Милорадовича состояло в украшении села его Вороньков. В России и в чужих краях заказывал он лучшим архитекторам планы своего деревенского дома, сада, беседок»[164].

По воспоминаниям С.Н. Глинки, он лично несколько раз заставал у Милорадовича «архитектора с кучею проектов и планов, и с которым он горячо спорил то о перестройке, то о постройке нового сельского дома. Слушая графа, казалось, что он хочет воскресить какое-то дивное зодчество из волшебных сказок»[165] (курсив мой. – В. Х.). Судя по тексту, это происходило не ранее 1817 г. и, скорее всего, уже после назначения графа петербургским военным генерал-губернатором. Главное – в окончании второго предложения, позволяющего отчасти предположить, почему в Екатерингофе в 1823-1824 гг. появились строения, включавшие элементы готической и арабской архитектуры.

Сам Милорадович в Париже был дважды: 16-летним сержантом лейб-гвардии Измайловского полка, когда после обучения курса военных наук в Меце был в числе других представлен королю и королеве Франции, и после занятия союзными войсками Парижа в 1814 г.

О гуляниях в Екатерингофе знал с молодости, а в нем самом мог и бывать. Измайловский полк квартировал в одноименной слободе, неподалеку, и капитан М.А. Милорадович, не исключено, принял участие в полковом празднике на одной из дач по Петергофской дороге в августе 1796 г. О посещении офицерами Измайловского полка Екатерингофа на первое мая упоминает (правда, единожды) в своем «Дневнике чиновника» С.П. Жихарев.

Среди неосуществленных личных «предположений» Милорадовича в 1823-1825 гг. было, например, «устроить Шоссе вместо ныне существующей ездовой дороги, устроенной времянно насыпью гравием, вокруг Черной речки по берегу». То есть вдоль берега Таракановки и части Бумажного канала.

Приказания М.А. Милорадович отдавал устно («по словесному приказанию»), «по особым ордерам», «запискам».

По указанию Милорадовича выдавались деньги «чиновникам, архитекторам и садовникам», «на разъезды и жалованье».

По распоряжению Милорадовича, например, было «взято для бедных крестьян которые находились при работах в Екатерингофе» «хлеба, щей и деньгами» 35 руб., выдано «рабочим и крестьянам» «за усердие» на вино по 50 коп. на человека. Кстати, эти средства брались из уже доходов Комитета, получаемых от сдачи «Изб» в аренду. Музыкантам двух пехотных полков «для игры в воскресные дни в Екатерингофе» в 1824 г. выдали 425 руб.

Лично самим «покойным Графом Милорадовичем израсходовано» из средств Комитета 12 500 руб.

Служили в Канцелярии М.А. Милорадовича и те, кто непосредственно был связан с работами в Екатерингофе в 18231826 гг.

Уже упоминавшийся В.П. Каплуновский. Титулярный советник, бухгалтер Иван Васильевич Бакаревич (с 12 ноября 1825 г.). Коллежский регистратор Гаврило Федорович Вишневский (1823 г.). Состоявший «при аукционной камере» в Канцелярии чиновник IX класса Николай Степанович Пражевский покупал «с публичнаго торга для Екатерингофа мебели». Бау-адъютант подполковник Егерского (19-го, позднее – 33-го) полка Семен Васильевич Качалов занимался, судя по расходным ведомостям Комитета, выдачей денег за выполненные работы, на разъезды, покупку печных изразцов и др.

Прослеживается косвенная связь между поставщиками в Екатерингоф и пребыванием графа М.А. Милорадовича в разных обществах. Например, 85 кустов сирени поставил доктор, член Медико-хирургической академии, коллежский советник Федор Моисеевич Яворский, являвшийся членом Санкт-Петербургского Фармацевтического общества. Среди почетных покровителей означенного Общества официально значился Михаил Андреевич Милорадович.

Еще в 1808 г. при военном генерал-губернаторе был создан «Комитет о городских строениях Санктпетербурга». Комитет занимался постройкой, наблюдением за эксплуатацией и ремонтом городских зданий и сооружений, содержащихся на средства из городских доходов и поземельного сбора. Это были казармы (до начала 1820-х гг.), здания, где размещались органы городского управления, ведомства столичной комендатуры и полиции, содержание буянов, набережных, пристаней, мостов, мостовых и пр.

В Комитет, помимо других лиц, входили два архитектора и их помощники.

Еще раз упомяну указанное в июльском 1823 г. письме М.А. Милорадовича будущим членам «Комитета об устроении Екатерингофа», что Александр I утвердил план садового мастера Иоганна Буша-младшего и планы О. Монферрана «для Гостинницы и Молошницы». То есть планы двух разных авторов – реконструкции территории парка и возведения двух строений.

Огюст Монферран упоминается как «находящийся при работах» в Екатерингофе только в трех отчетных финансовых документах Комитета[166]. Помощник Монферрана Терешин по доверенности получал «на разъезды» архитектора с 3 августа по 3 сентября 1823 г. и с 3 декабря 1824 г. по 3 мая 1825 г. по 250 руб. в месяц.

То, что О. Монферран взялся за проектирование нескольких павильонов и комплексов для Екатерингофа и составление его «Общего плана…», имело несколько причин, но основные – две. С февраля 1822 г. (и в течение трех последующих лет) у архитектора оказалось много свободного времени. В конце января указанного года Комитет для рассмотрения замечаний архитектора А. Мюдуи подал (через князя Н.Н. Голицына) докладную записку для Александра I, в ней делался вывод, что перестройка Исаакиевского собора по существующим чертежам архитектора О. Монферрана невозможна, проект необходимо переработать. Монферран оставался не у дел по новому собору вплоть до начала марта 1825 г., когда император одобрил его новый проект.

Е. Плюшар. Портрет архитектора О. Монферрана. После 1834 г.

Вторая причина: Монферрану нужны были деньги. Начиная с 1818 г., входя по должности архитектора в «Комиссию для окончательной перестройки Исаакиевского собора», он получал ежемесячно 600 руб. В июле 1822 г. академик П. Брюлло обратился к Александру I с всеподданнейшим ходатайством: Монферран «пригласил» его к постройке модели собора «в новом виде», торопил, он за свои деньги и в кредит закупил материалы, пригласил «художников и мастеров», модель выполнил, но 8 тысяч рублей, «по многократным моим требованиям», Монферран еще не заплатил, а ныне и вовсе «отозвался от платежа оных [за] неимением денег»[167].

Аналогичные ходатайства поступили от столярного мастера Гербера и переплетчика Лауферта.

В итоге все три прошения были удовлетворены: Комиссия в течение пяти лет вычитала из жалованья Монферрана треть суммы.

В апреле 1822 г. старший архитектор Канцелярии военного генерал-губернатора Павел Степанович Филиппов составил «План по Нарвской части (Екатерингоф и «обывательския дворы»). План Филиппова использовал Монферран, составив свой «Общий план Екатерингофа с новыми пояснениями» («Plan general…» – в данном случае – синоним «Предварительный план…»).

План Монферрана предусматривал следующее. Возведение четырех отдельных строений («Львиный павильон», «Мавританский павильон», «Маленький русский домик» и «здание, предназначенное для разнообразных игр в кегли»). Двух комплексов – «Главный корпус и жилища Фермы» и «Готическое здание Wauxhall» с «кухней и пристройками». А также «шатра для сладостей», качелей, цепного моста через канал и нового моста через вновь прорытый канал, перестройку старого (Молвинского) моста.

Судя по «Общему плану…», появление новых прудов в Екатерингофе не предусматривалось. Предполагалось прорыть два неправильной формы замкнутых канала (вода в траншеи поступала по подземным трубам). Получились два острова, но задумывались они Монферраном как (дословно) «луг для Фермы» и место, «отведенное для выращивания цветов».

Выходит, автор «жемчужины» Екатерингофа – Большого пруда с островом – Иоганн (Осип) Буш-младший. И именно его план превратил Екатерингоф в пейзажный парк. План восточной части парка О. Монферрана повторяет план П.С. Филиппова.

Согласно документам «Комитета об устроении Екатерингофа», распоряжения по садовым, земляным и «поденным» работам отдавали как сам Буш, так и другие садовники: Герард, Андрей Макаров, Курт, Ильин, Якунин. На октябрь 1826 г. садовником Екатерингофа был Федор Федоров.

Сын «вольнаго оружейнаго мастера», воспитанник Академии художеств, кавалер ордена Св. Владимира III степени, сорокасемилетний архитектор Михаил Алексеевич Овсянников выполнял в Екатерингофе работы, связанные с ремонтом дворца в 1823 г. (скончался архитектор через три года).

Почему вместе (или вместо) с М.А. Овсянниковым не был привлечен и другой архитектор Комитета – В.И. Беретти?

Возможный ответ – в следующем. В начале 1820-х гг. Беретти перестраивал два здания – военного генерал-губернатора и, по совпадению, члена «Комитета о устроении Екатерингофа» – обер-полицмейстера. В процессе строительства помимо значительного роста затрат потребовалось осуществить еще и работы, не предусмотренные сметой. Беретти, ссылаясь на инструкцию для архитекторов Комитета – выполнять работы только согласно утвержденной смете, – отказался. Поэтому Викентию Ивановичу не только вынесли строгое предупреждение, но и отстранили вообще от работ по этим обоим домам.

Упоминаются в финансовых отчетах Комитета архитектурные помощники Панфилов (1823-1826 гг.), Виллерс, чертежник Петров. Один раз, в апреле 1826 г., упоминается архитектор Черный.

Гражданский губернатор, титулярный советник Семен Александрович Щербинин в документах Комитета не упоминается.

Говоря о привлечении для работ в Екатерингофе тех или иных мастеров (да и гражданских чиновников, и военных), надо отметить несколько моментов.

Первое: в документах Комитета не всегда указывались конкретно выполненные ими работы. Так, Торричелли исполнил «молярные работы» в Трактире, Вокзале, Мавританской беседке, на Ферме и иные «живописныя работы». Живописный мастер Брандуков работал в Вокзале и на Ферме.

Одновременно с указанием характера и объема выполненных работ встречается тут же формулировка: «и за излишния работы».

Второе: если написанную в документах Комитета фамилию «Туричели», или «Торочели», можно «вычислить» – уроженец Лугано, академик Академии художеств Фридолино Торричелли, то найти Брандукова в иных источниках пока не удалось. Относительно некоторых мастеров также упоминались только их фамилии, без имен, нередко написанные в разных вариантах (или в соответствии с принятыми на то время правилами: «Козмин» – Кузьмин).

Третье: указывалось, например: «титулярный советник Прокофьев» («занимавшемуся перепискою на бело бумаг») – в справочных изданиях С. Аллера 1822-1824 гг. в Петербурге показано несколько титулярных советников с такой фамилией. Не выбирать же из тех, кто ближе всего к Екатерингофу проживал?

«По уведомлению» Монферрана в Екатерингоф был направлен работать лепной мастер (лепщик) Филипп Саегин. Работы на сумму более 1000 руб. выполнил лепной мастер Сергей Саегин.

Четвертое: некоторые мастера выполняли работы в нескольких строениях Екатерингофа, некоторые привлекались только для одной конкретной работы.

Ставший только в 1823 г. известным в столице резчик-самородок из костромских мещан Василий Иванович Захаров реставрировал барельеф с изображением Петра I во дворце.

Обойный мастер Федор Мартенс выполнял работы во дворце, гончар Балашов изготавливал изразцы, мещанин Василий Федоров занимался починкой мебели, кровельный мастер Черняев осуществил работы на Вокзале, Ферме, в Готическом павильоне и Избах.

К работам по устроению Екатерингофа в 1823-1824 гг. были привлечены и гражданские, и военные лица.

Солдаты и нижние чины лейб-гвардии Егерского, Измайловского, Семеновского полков, 1-й лейб-гвардии Артиллерийской бригады (1-я легкая артиллерийская рота, 2-я артиллерийская рота), 8-го флотского экипажа, гвардейской Фурштатской бригады, лейб-гвардии Конно-пионерного эскадрона 2-й бригады легкой кавалерийской дивизии.

Казарменная комиссия (располагавшаяся в доме бывшей Военной коллегии, у Поцелуева моста) поставила половинчатый кирпич на сумму 960 руб.

Из офицеров упоминается капитан Львов. Инженер-капитан Дмитрий Иванович Львов в 1823 г., в частности, был командирован в деревню Маслово Шлиссельбургского уезда для «осмотр гравий».

Упомянутая деревня Маслово входила в имение Колтуши, им с конца XVIII в. владел участник войн и военных кампаний, Бородинского сражения и взятия Парижа бывший командир 1-й гренадерской дивизии генерал-лейтенант Павел Николаевич Чоглоков (1772-1832).

Генерал-лейтенант П.Н. Чоглоков

Другое свое наследственное имение, в Лифляндии, П.Н. Чоглоков заложил в Дворянский Лифляндский банк, получив 800 тысяч рублей[168]. Из имения Чоглокова по Неве были перевезены в Екатерингоф сотни кубических саженей гравия. Причитающиеся ему в оплату денежные суммы Павел Николаевич, живший в Литейной части, получал лично.

Среди гражданских лиц – мещане, охтенские поселяне, крестьяне и вольный хлебопашец Зиновьев.

Мещанин Василий Еремеевич Кашин поставил в Екатерингоф «разныя железныя вещи к строениям» на общую сумму 4372 руб. 76 коп.

Обер-секретарю 2-го Отделения 5-го Департамента Сената, коллежского советнику Ивану Матвеевичу Аксенову оплатили полученные им «с дачи господ Нарышкиных» «разные растении и деревья».

Обер-бергмейстеру Ч. Берду за вазы из железа и чугуна было выплачено 1992 руб. 55 коп., начислено за чугунные скамейки 1335 руб.

Смотрителю Градской Обуховской больницы, коллежскому советнику Семену Ивановичу Сорокину причиталось «за лечение рабочих из Екатерингофа» 60 руб.

Сколь же всего человек участвовало в обустройстве Екатерингофа в 1823-1824 гг.? Ответ на этот вопрос невозможен по объективной причине.

В ведомостях и отчетах Комитета об устроении Екатерингофа перечисляются только лица, которым в разное время выплачивались или начислялись денежные средства за проделанные работы. Среди них – десятники, подрядчики (например, «за поставку плотников»), унтер-офицеры. Например, купцу А.Г. Тычинкину за «копку пруда» начислили 224 руб. – понятно, не один он ее осуществлял. Или в одном из документов Комитета указывалось: для посадки больших деревьев с дачи Нарышкина ежедневно будут работать до ста человек, но при этом фамилии, понятно, не указывались – набор «земляных людей» был делом подрядчиков.

По моим подсчетам, в документах Комитета (около 800 страниц), относящихся к работам 1823-1829 гг., указано более 130 физических лиц. Из них 44 человека – крестьяне; Павел Тимофеев, Иван Фадеев, Иван Харитонов встречаются по три и более раз.

Среди выполнявших работы в Екатерингофе – мастер бронзовых дел временного цеха Русской ремесленной управы Густав Голицын, трубочистный мастер Фридрих Кастен, кузнечный мастер Иван Сычев, столярный мастер Артемий Вавилин, мебельный мастер Густав Клейман, прапорщик 8-го флотского экипажа А.Ф. Кудерчук, часовой мастер Фавр.

Большой объем работ организовал подрядчик, купец 1-й гильдии Аникей Григорьевич Тычинкин – по углублению Дворцового канала, «планировке места» у детского садика, копке прудов и каналов, устройству пешеходных и ездовых дорог. (Сын Тычинкина, Семен, в 1819 г. заключил контракт с Комиссией для окончательной перестройки Исаакиевского собора по набору каменотесов и кузнецов на Рускольские мраморные ломки.)

Летом 1824 г. на заседании Комитета министров выступавший по вопросу «о устройстве Екатерингофа» В.С. Ланской привел мнение военного генерал-губернатора, что «земляные работы», начавшиеся в июне 1823 г., «доставили приходящим для снискания пропитания из Белоруссии бедным людям возможность заработать деньги и с выгодою для города», ибо подобные работы в Петербурге «часто… бывают слишком дороги при найме рабочих».

Мостовщики, землекопы, каменщики, камнетесы, плотники, штукатуры и поденщики (а также матросы и лоцманы на купеческих кораблях, ожидающие в Петербурге отправления своих судов) официально были освобождены от записи в Конторе адресов.

Наем работных людей из Белоруссии (в основном помещичьих крестьян, отпущенных на оброк) был в то время явлением распространенным.

«Князь Цицианов обещал взять в феврале наших граберов белорусских на здешние работы», – писал своему брату 7 августа 1822 г. действительный статский советник А.Я. Булгаков, числившийся при московском архиве иностранных дел[169]. Из объявлений в столичной газете: «Желающие поставить Белорусских землекопов на 1820 год для работ по устроению Государственной шоссе…»; «Желающие поставить Белорусских чернорабочих для работ по II Округу Путей Сообщения…»[170].

За право проживания в столице «по паспорту» крепостной обязан был выплачивать своему владельцу оброк, выделяемый из заработка. В среднем это составляло 7-8 руб. в год серебром. Драматург князь А.А. Шаховской, все состояние которого заключалось в 20 крепостных крестьянах, устраивал их на службу в Театральную дирекцию в качестве машинистов сцены, требуя с них за то «усиленный оброк».

На жалованье или на «порционе» (суточные).

Для «присмотра за рабочими» был определен гжатский мещанин Михаил Жуков, получавший в счет жалованья 100 руб.

Мещанину, «находящемуся у строения», и «смотрителю за материалами» Осипу Дюру платили с 19 ноября 1823 г. по 7 февраля 1826 г. жалованье и «в счет жалованья».

«Порционные» получали: архитектор М.А. Овсянников, архитектурный помощник Панфилов (1823-1826 гг.), чертежник Петров, квартальный надзиратель Швец, десятник Миней Исаков (1824-1825 гг.), квартальный поручик Каренин, садовники.

В 1824 г. в Петербурге 1 фунт говядины 1-го сорта стоил в среднем 15 коп., «стенный календарь» – 35 коп., 1 пуд сена 3-го сорта – 55 коп., бутылка уксуса – 65 коп. «Хорошо устроенная дача» (земля и все находящиеся на ней строения) стоила от 20 до 35 тыс. рублей.

Закупалось Комитетом все: земля, кирпич, булыжник, щебень, гвозди, пеньковая пакля, смоленая пенька, листовое железо, проволока, войлок, петли, вьюшки, бруски и т. д.

Закупался также и мусор: если, например, полы в строениях делали двойными, то его клали на черновой пол.

За 1823 г. было куплено более трех тысяч 3-6-саженных бревен. Только за вторую половину 1823 г. коммерции советник И.Ф. Жербин поставил «лесных материалов» на сумму в 25 тыс. рублей.

Гвозди различных сортов (брусковые, полукорабельные, простые, костыльковые и др.) привозили на извозчиках, которым платили отдельно. Оплачена была работа по постройке временных сараев-навесов и мостика через Обводный канал. Подрядчики предоставили более 300 лошадей на поденные работы.

Платили почти за все. Жене обойного мастера Ф. Мартенса «за чистку 82 аршин французскаго Штофа для обивки комнат и мебели» во дворце – 80 руб., «на проезды для отыскания булыжнаго камня» коллежскому асессору Попову – 70 руб. Огороднику Ивану Яковлеву за «замену» «утраченных гряд» заплатили 200 руб. «На покупку свечей для работы плотникам у мосту Молво вночное время» – 25 руб., парусному мастеру Иванову «за сделанный флаг к трактиру» – 33 руб. 50 коп. За четыре веревки для качелей – 20 руб. За мытье четыре раза полов во дворце – 25 руб., и т. д.

Были и такие статьи расходов. Унтер-офицеру лейб-гвардии Егерского полка 3-го батальона Григорию Сизову было выплачено 257 руб. «за нахождение ценнаго» во время бойки свай и у дачи Д. Лодера. Сизову заплачено за поденную работу по забивке свай у мостов в Екатерингофе в течение 552 дней 717 руб. 60 коп. и «за вытаску дуба» – 10 руб. За «перекатку» почти тысячи бревен на Обводном канале катальщик Алексей Орехов («с его снастями») заработал 1198 руб. 44 коп.

Была статья «на обметание снега, на сколку льда, на очищение щеп и хлама в разных местах, на чистку труб, на инструменты и прочия подобныя издержки».

Встречается статья – «экстроординарные» расходы.

Но среди прочих оказалась одна, по сумме незначительная, но понятная, статья расходов. По распоряжению военного генерал-губернатора «выдано земляникам рабочим на водку» 25 рублей. Рабочие, «которые очищали просеки», получили на водку 20 руб.

Содержателю трактира Арпену выдали в сентябре 1824 г. 1100 руб. под залог его собственной фарфоровой посуды в Вокзале.